***

               
По мокрому асфальту бежали двое, вот уже трое, откуда-то вынырнули ещё четверо и ещё, в общем, толпа. Куда, они не знали, зачем, а какая разница. Кеды промокли насквозь, грязные и мокрые шнурки лениво волочились по дороге, не успевая за своими хозяевами. Редкие для полуночи машины испуганно останавливались и ждали, когда же им всё-таки уступят дорогу. Чёрное ночное небо смотрело на них очень удивлённо. Звуки варгана смешивались с шумом дождя. Бег сменился прогулочным шагом. Лужи обходить бессмысленно, что там одежда, казалось, уже и кожа промокла насквозь. Впереди был лес. Где-то вдали слышался стук колёс, проезжавшего где-то поезда. Кто-то пытался курить, но мокрая сигарета и рада была бы заполнить лёгкие дымом, но даже при огромном желании, не могла. Асфальт кончился. Мокрая трава смешивалась с сосновыми шишками, мокрые ветки ласково били по рукам и лицу. После леса был уже рассвет, дождь прекратился, тучки убежали, поджав трусливые хвосты, подгоняемые ветром…

      Стройка железобетонная. Как ни странно, костёр удалось развести из более менее экологически чистого мусора с ближайшей свалки, в котелке уютно побулькивало. Но поесть, чувствовал, уже не удастся. Смерть рядом. У неё добрые голубые глаза, глаза цвета неба, свободного неба, глаза цвета свободы. Вот она какая. А он и не знал, что так будет, когда дядечка в белом халате сказал страшное слово – «рак» и жить осталось два месяца. Друзья успели пресытиться свалившейся внезапно свободой, и они разъехались кто как мог по домам. А патологоанатом, пытающийся выяснить причину смерти, долго не мог забыть эту счастливую улыбку.