Благие помыслы

Лето, окна распахнуты настежь, уже почти неделю не было дождя, солнце источает слишком много тепла, слишком много света и многие люди не выдерживают, слова депрессия и нервный срыв звучат чаще.
Тишину подъезда, насыщенную лишь жужжанием каких-то насекомых и орущего телевизора из квартиры пенсионерки Клавдии Никитичны, прерывает с лязгом раскрывающиеся двери лифта. Цветущая молодая женщина, еще дышащая девической свежестью, но по видимому уставшая, с изможденным взглядом, и тем немее уверенной поступью приближается к квартире 57 и несколько раз энергично жмет на звонок. Безрезультатно выждав 27 секунд она повторно, даже с некоторым остервенением, вызванивает незамысловатую мелодию. «Неужели спит, днем?- только и успевает прийти ей на ум, как за дверью раздается несколько щелчков. На пороге появляется молодой человек с светлыми глазами ребенка и задумчивым выражением лица , чуть старше ее. Поцеловав дежурным поцелуем, но с неостывшей нежностью влюбленного, он пропускает женщину и закрывает за ней дверь.
-Что случилось, неужели кто-то забыл, что он помолвлен?- доносится из гостиной, насмешливый голос, она уже разулась и вовсю прихорашивалась у зеркала. Подойдя к ней сзади он с удивлением произносит «Как ты догадалась?», на что та, принимая игру, оборачивается, с наигранно возмущенным выражением, капризно надув губы. -Что- что? Улыбаясь он извлекает руку из-за спины и протягивает белую бумажную розу.
-О, оригами? Ты как всегда оригинален.
-Ты позвонила как раз, когда я доделывал ее. Один японец вчера на работе научил.
-У вас и японцы бывают?
-Кого только у нас не бывает и венгры и чехи…
-Япония,- произнесла она мечтательно- суши, небоскребы, сады камней.
-… и итальянцы и поляки и почти все бывшее СССР.
Развернувшись к зеркалу, она продолжила прихорашиваться.
-А мы осилим Японию? Какой сейчас курс енны? Или может лучше Италия?
Не ответив он прошел в зал, сел на диван и о чем-то задумался. Из гостиной неслись новые предложения и перечисления достопримечательностей разных стран. Закончив
причесываться, женщина поспешила в зал и села рядом с ним, перед этим убрав с дивана на журнальный столик ворох смятых бумаг, оставшихся от неудачных попыток новоиспеченного «мастера» оригами.
-Или лучше все-таки в Японию? Тогда придется защищать тебя от нашествия гейш. Олег, ты ,что думаешь?
-А? Да не важно, главное, чтоб только с тобой.
Женщина облокотилась на его плечо, держа бумажную розу перед собой.
-Подхалим и лизоблюд.
-Только ради тебя.- ответил он сухо, не сводя взгляда с окон.
-Что с тобой? Ты сегодня какой -то хмурый.
-Все в порядке только…
-Только, что? Ты же уже взял отпуск? Я завтра подпишу заявление. Мы же уже об этом говорили, осталось только выбрать куда мы поедем.
-Да-да, с завтрашнего дня я официально в отпуске. Я только хотел сказать, что мы не правильно поступаем.
-О чем это ты?
-О том, что это все неправильно, неправильно то как мы живем, то как распоряжаемся своими жизнями. Мы же счастливы вместе, скажи счастливы?
-Что за вопросы? Конечно мы счастливы, но думаю мы не должны об этом говорить. Ведь если ты счастлив ты об этом и не задумываешься вовсе, просто живешь.
-Я говорю об этом потому, что мы считаем свое нынешнее чем-то естественным, что все так и должно быть и как будто так всегда и было. А как ты жила раньше без меня и я без тебя? Не помним или не хотим вспоминать. Мне кажется, мы очерствели, не замечаем купаясь в своем счастье несчастий других.
-Что ты… У твоей речи есть логическое заключение?
Олег подошел к окну и не отвечая смотрел на улицу. На детской площадке резвились дети, в тени аллей гуляли, держась за руки, парочки молодых людей, кто-то из соседей выгуливал собак, на скамейках сидели старушки, с каменными лицами смотрителей, и изредка перешептываясь о чем-то, наблюдали за всем происходящим. В отрытое окно подул свежий прохладный ветерок, жара спадала, в воздухе чувствовалось перемена погоды.
-Я отдал свою часть отложенных денег на лечение ребенка, у него лейкемия и дорогие лекарства требуются каждый день. На эти деньги я мог бы поехать с тобой куда-нибудь в Европу на месяц, но для этого ребенка это неделя жизни, неделя спокойствия для его родителей, неделя, семь дней бодрствования и семь ночей детских, беззаботных снов.
Он говорил полуобернувшись, как будто вовсе не ей, словно рассуждал в слух. Женщина застыла на диване с пустым взглядом и приоткрытым ртом, готовая что-нибудь сказать, но все ее мысли спутались, она смутно понимала о чем идет речь, так же как люди слушающие диктора новостей, предающего о каком-нибудь катаклизме в государстве о котором они имеют смутное представление, что это где-то далеко и врятли им доведется там побывать. Не обращая внимание на ее недоумение, он продолжал.
-Мы ведь можем быть счастливы и без всяких поездок, главное, что бы мы были вместе. Представь, что мы можем подарить кому-то надежду. Что такое деньги по сравнению с надеждой, разве деньги сделают нас счастливыми друг без друга. В конце концов поедем в следующем году. Ну, что ты молчишь, может хоть что-нибудь скажешь?
Но она не отвечала, он ни как не мог представить, как его будущая невеста отреагировала бы на подобные заявления и чем это могло бы закончится. Перебрав несколько вариантов возможных ответов и решив, что все они не правдоподобны, он решил продолжить собственную речь.
- Если ты, думаешь, что я не прав и сделал глупость, то могу сказать тебе только одно, я ошибся в тебе и мы совершенно разные.
Звук открываемого замка прервал его размышления, начинающие переходить из спокойного рассуждения в призыв борьбы против алчности, бессердечности и всеобщего равнодушия. В зал вошла женщина держа связку ключей.
-Привет! Что так смотришь, ключи, забыла сказать два дня назад дубликат сделала. Она подошла к окну, закрыла его, задернула занавески .
- На улице ветер, и дождь скоро начнется, а ты окна не закрываешь . Чем сегодня занимался, все день на диване просидел , думал о том куда поедем?
Молодой человек вспомнил, что в руках у него должна быть бумажная роза, но вместо этого он держал чистый лист бумаги для принтера, свернутый в трубку.
В окно стали ударять редкие капли дождя, гулко стуча по подоконнику, все быстрее, быстрее и громче, и вскоре хлынул ливень. Женщина говорила ему, как сегодня прошел день, что она уже подписала заявление на отпуск и еще что-то, что уже не доходило до его сознания. Он смотрел в окно. Под порывами ветра струи дождя омывали стекло, причудливо извиваясь и искажая пространство за ним так, что нельзя было разобрать, что твориться на улице, но не об этом он думал сейчас. Перед ним всплывали образы девиц в кимано, напудренных до белизны карнавальных масок, с веерами в руках, танцующих странные танцы под бой огромных барабанов и над всем этим назойливо звучало слово «Япония».

30 июля