Героин

                У каждого человека в жизни,
                могут возникнуть нестандартные ситуации,
                из которых он ищет выход,
                стараясь выбраться из данного положения,
                чтобы в жизни остаться человеком,
                гордо смотрящим в глаза  современников.
 
Опять рыбалка не удалась. Поплавки на воде стояли как мёртвые, несколько небольших карасиков в ведре выстроились вверх мордами.
-Вот только желаний мне не предлагают загадывать! А так,прямо как золотые - будто уговаривают отпустить.Скорее проговорил, чем подумал Петрович.
  Во время рыбалки он очень часто стал задумываться над прожитыми годами. Многого не мог понять в этой жизни Петрович, хотя и дураком себя не считал. А вот годы прошли, дети выросли, целых трое; и ни один не остался в деревне рядом с родителями. Все вылетели из родительского гнезда, хоть и гнездом-то их деревню не знай, как называть. Колхоз отдал богу душу, все кто пошустрей растащили всё, что только можно было утащить. Кто мог уехать, те уехали. Остались пожилые, да пьяницы, да ещё те, кому ехать было не куда, да и не зачем. Благо хоть «Беларусь» свой не отдал, вот он иногда понемногу подкармливает, а если бы не трактор, то не знай, как бы они с Марией жили.
 Поплавок качнулся из стороны в сторону и медленно пошёл в бок, прям как подводная лодка при погружении. Не натягивая лески, по ходу поплавка, Петрович понял, что так клюёт только карп. Он машинально рукой
пощупал сачок и, приподняв удилище, начал борьбу, судя по натягу, с немаленькой рыбиной, ну никак не меньше килограмма. Он уже почти подсунул сачок под рыбину, как леска, освободившись, резко вылетела вверх, оставив добычу в пруду.
- Вот, мать твою за ногу! И тут не повезло! Тьфу ты, надо же,он оглядел разогнувшийся крючок,и тут одно говно, ишь, разогнулся!Он привязал новый крючок.
-На, разгибай ещё,как бы озлобившись,забросил удочку.
Ну что за страна такая, прости меня Господи, всё плохое, даже крючки!
Везде один обман: чай- бурда, водка-спирт технический, колбасу вообще не знай с какого дерьма делают, есть не возможно. Зимой вон Людка помидоры привезла, мать порадовать, так на них кожура, как на арбузах, а вкуса никакого. Сын, Колька, станки для бритья импортные привёз ко дню рождения, по три лезвия на каждом. Так на два раза не хватило, а ведь двести пятьдесят рубликов за них отдал! А крючки? толщина-то какая! словно крюк крана подъёмного, а надо же, взял и разогнулся. Куда идём? Черт её знает. С горя Петрович достал из кармана сигареты с фильтром и закурил. Тьфу ты, да и это тоже, дерьмо. Всю жизнь «Приму» курил, только вот кашлять по утрам сильно начал. Так Колька два блока с Москвы привёз -не пропадать же добру. А всё-таки надо отметить, по утрам легче стало, давно бы надо «Приму» бросить. Он опять взглянул на сигарету, ну к хорошему-то, быстро привыкают. Вон, вчерась, кажется, звонил Колька матери, ушёл говорит, с работы, не знай, найдёт лучше-то или нет. За сигаретами ведь в город-то не поедешь. Не знай в нашем-то ларьке есть, что ль такие? Уж, хоть бы работу там нашёл, а то вернётся на нашу шею. Уж и так немало крови попил, пора уж и самому за ум взяться. Господи, да что ж это за страна такая!?
 Всю жизнь Петрович прорулил на колхозных машинах. Да не просто на току зерно возил, а на самых дальних рейсах всегда. За запчастями в Алтайский Край - кто? -конечно он. А почему? -да потому что вызовет к себе председатель с бухгалтером, дадут денег Петровичу и знают, что ни копеечки лишней не пропьёт, а запчасти, что колхозу нужны -одна к одной. Да ещё и по безналу выиграют. В Пермь за лесом, такая же ерунда. А из Улан-Удэ тётку председателя перевозил? Почитай в одну сторону двадцать с лишним суток. Думал, конца-края дороги не будет. Она-то потом села в поезд и приказала, чтоб ни одной вещи не пропало, а Петрович в одного назад. Опять же в Барнаул заезжал, догружался. Да что это я про жизнь шоферскую. Ах да,деньги. Всю жизнь их катастрофически не хватало. Хотя ему одному из первых колхоз вне очереди, машину предоставил. Эх, Господи прости всех земляков, сплетен после этого было! Кто чего говорил. Кто его с женой председателя видел, кто с глав.бухом, кто говорил, что Манька, жена его, от председателя родила. А всё было гораздо проще: пришёл к председателю по вызову, а он и говорит:
-Слушай, Петрович, край нужны наличные, а в колхозе ни гроша. Я пообещал людям, а мне ни вчера, ни сегодня не выдали, а если я им сейчас не отдам денег, то два «Кировца» в другой колхоз отдадут, а ты же знаешь, как нужны они нам, землицы-то вон сколько не паханой. А я их вчера сам видел на платформах-пришли родимые, выручай!
 Не выкобенивался тогда Петрович, сел в «Камаз» и поехал в райцентр. Снял со своей книжки все деньги -семь с небольшим у него там лежало, а через три месяца прям уже к Новому году ближе, пригнал Петрович нового «Жигулёнка».  Ох, радости-то было. Ну, а когда  деньги-то снимал с книжки,- там Манькина сестра двоюродная в сберкассе. Не знай, уж, сучка, сама выдумала, или надоумил кто, а дело так было.
 Приезжает Петрович домой вечером, а Манька сидит на чемодане и ревёт в голос. К тому времени, она уж, почитай, на сносях Колькой была. Петрович в дом.
 -Что за беда, чего орёшь? Что случилось-то?
Молчит, смотрит на него и ревёт.
Обнял её,-что случилось-то? -А она пуще прежнего. Разозлился тогда Петрович слезам её, да как крикнет:
-Чего орёшь, дура, говори толком!
Сквозь слёзы запричитала Манька:
-Уж чем я тебе не по нраву? Месяцами в окошко выглядываю, тебя дожидаясь - все моторы на деревне, как гудят знаю! Твой «Камаз» за семь вёрст от всех отличить могу. Слова плохого в деревне ты про меня не услышал. Досталась тебе, сукиному сыну, нецелованной, ребёнка вон твоего под сердцем вынашиваю, а ты, поганец, что удумал?
-Что??? -Петрович от непонятки попал в ступор. Он смотрел на неё и думал:
- Господи спаси, уж не свихнулась ли часом, кто её знает?
- Ну как же Клавка звонила, сказала, что ты все деньги с книжки снял и сказал,что уезжаешь куда-то. А рядом с тобой вертихвостка райцентровская всё крутилась. Место только она не разобрала - Худыкино какое-то.
-Тьфу ты, мать твою и Клавкину тоже. Не зря её в детстве, Какой дразнили!
На гору Кудыкину сказал ей, а она прости Господи, вон чего выдумала! Заткнись, да не реви ты, Христа ради! Он рассказал Маньке всё как есть.
Та и смеялась и плакала, а наутро ей плохо стало, так и родился Колька, не знай не доношенный, не знай, уродился таким, но крови родительской, он много выпил.
 Теперь вот  уж под тридцатник, а он только за ум браться начал. Да хоть так и то, слава Богу. Вон всё у той же Клавки, спились совсем, на людей уже не похожи, а какие парни были. Что у нас за страна такая! Ну а как не пить, село напрочь развалили, нормальных людей-то в селе не осталось! Сам я вроде и неплохо прожил, а вот о детях душа так и болит! Людка-то вот старшая -детей двое, а по квартирам скитаются и зять вроде мужик работящий, а где ж квартиру-то её заработаешь, ведь она миллион стоит! Внучек привезла, а они дедову дому не нарадуются, каждая себе комнату выбрала, маленькие вроде ещё, а понимают, что жилья у них своего нету, а тут дедов дом хоромами показался.
 Всего власти наши всю жизнь добиваются, а народ в нищете -разве можно так? Хорошо хоть у Витька, у младшего сына, всё нормально! Угол свой, хоть и на севере, но есть. Да и зарабатывает видно сынок не плохо, вон в прошлом году на каком джипе отдыхать приезжал, подарки какие дорогие попривозил,да вот и удочки Витёк ему новые приобрёл. И сноха вроде женщина порядочная, хоть и курит. Да прости меня Господи, мир, что ли перевернулся, что ни баба -то с сигаретой, прямо беда с ними!
 Поплавок подпрыгнул и упал на воду как мёртвый.
-Сейчас я тебя! Петрович изготовился и выудил из пруда хорошего, грамм этак на четыреста, карася.
- Вот все бы такие, а то ловится одна шантрапа!
 Он опять уселся на табурет, и, достав из кармана сигареты, закурил.
Так и на чём мы остановились? Он опять вспомнил про внучек. Радуются, когда я что-нибудь не расслышу и отвечу невпопад. Так ведь оно и есть «Что мал, что стар», он давно знал эту  пословицу, но как-то не было времени к себе её применять. А сейчас вот внучки радуются над его мнимой глухотой, а он нет-нет, да и сам начинает их разыгрывать.
 И тут он увидел человека, идущего вдоль пруда. Он почему-то решил, что тот должен подойти к нему и его мысли как-то отодвинулись. Он опять сосредоточился на рыбалке и вытащил ещё одного карася, скорее карасика. Отцепив его от крючка, бросил в ведро:
-Надо же, опять шантрапа!
 Человек приближался. Вроде и на рыбака не похож. Бомж, наверняка какой-то не местный. Куртка на нём, пора вроде не осенняя, да и рюкзачок за спиной.
 -Добрый день. Как рыбалка?-Спросил подошедший и присел поодаль, не заглядывая в ведро с рыбой.
-Здорово, коль не шутишь. Да вон посмотри, если интересно.
Петрович поднял одну из удочек и, поправив наживку, забросил её обратно.
- Сам-то чего не рыбачишь?
- Да не рыбак я, к дочке иду.
- А где она живёт у тебя?
- Да живёт она в Саратове, а я оттуда, - он рукой показал в сторону Казахстана.
- Пешком?
- А куда деваться, деньги кончились,вот и иду. Нет,нет,люди добрые подвозят.
- А далеко мне ещё идти? Сколько здесь ещё до Саратова?
- К осени дойдёшь, километров триста пятьдесят.
- Да боюсь не дойду, что-то мне плоховато сегодня. Дождь либо пойдёт, щемит что-то сердечко.
Петрович достал из кармана пузырёк валокордина:
-На, выпей. Мне помогает. Тебя зовут-то как?
-Андреем.
Подошедший взял пузырёк и прямо из горлышка накапал себе в рот.
- А меня Иваном, только последние годы все Петровичем зовут, я уж иной раз на Ивана и откликаться забываю.
- Спасибо тебе, Иван, вроде полегче стало, а то машину твою увидел -иду, а сам думаю, не добреду, что-то уж сильно сегодня. Телефон уж, как трое суток подсел, да и зарядить негде, да и не на что.
- А погранцов как же ты обошёл?
- А на что я им? Ехали они на Уазике, я махал, не остановились. Им деньги нужны, а я нищий. Нет у них интереса ко мне.
-Ну, сиди, ещё немного половлю, да поедем.
-Да нет, пойду я, пожалуй. Что я тебе обузой буду?
-Посиди лучше, всё равно быстрей не дойдёшь.
Петрович потихоньку стал собираться. По дороге в руках у Андрея появилось кольцо, по виду золотое.
-Слышишь, Петрович, возьми кольцо у меня, не дорого прошу. Карточку мне купишь на телефон, да и за дорогу заодно с тобой расплачусь.
  Знал Петрович, как  золото покупать. Лет так пятнадцать назад купил он на дороге серёжки Марье на день рождение, а они фальшивые оказались.
- Не надо мне, Андрюх, золота, я тебя бесплатно довезу, а хочешь, ко мне заедем, пообедаем, а моя Марья может и возьмёт.
-Да мне позвонить надо, Бог даст, приедут за мной. Не хотел беспокоить, правда,да вот приболел.
-Тебе сколько годов?
-Да уж, наверное, столько и не живут, уж шесть десятков минуло. Ровесников рядом почти не осталось, кто от жизни такой, кто от водки, кого война забрала. Да разве мало у мужиков трудностей? Сына вот схоронил, совсем один остался и небо с овчинку сделалось. Вот и пошёл в родные края. Я ведь двадцать пять лет в армии прапорщиком отбахал, и никому вдруг не нужен!
-Подожди Андрюх, как один, а дочь?
-Да нет у меня никакой дочери. Сын был, а дочери нет. Это я так, попервах.
Родом я сам из-под Саратова, да никого там в живых не осталось, а сына моего убили и опостылело мне всё сразу в Азии. Волга сниться стала, да и в Таджикистане жизнь не сладкая. Вот бросил всё и пошёл.
Около деревни их остановил инспектор ГИБДД. Узнав Петровича он подошёл к машине и, отдав честь спросил:
-Ну, Петрович, как дела браконьерские?
-Да ладно тебе, Сергей, посмеиваться, знаешь же, что я окромя удочек другой рыбалки не признаю.
-Это я знаю. Ты бы вот техосмотр своей старушке продлил, приходи я похлопочу, проблем не будет. А это что за контрабандист у тебя сидит?
- Скажешь тоже! К дочери человек едет.
- Ну, счастливого пути, не смею вас задерживать.
- Петрович, дай пузырёк, что-то мне совсем хренова-то сделалось.
Петрович обратил внимание на синие губы Андрюхи и мокрый в поту лоб.
Да, видать совсем человека прижало. Стой, а уж не Серёги он так испугался?
Да нет, чего ему бояться?-он внимательно взглянул на Андрюху. Нет, старый он уже, преступники до таких лет не доживают. Положу его в летней кухне,
отоспится, а там пусть идёт куда хочет, только видно идти ему не куда.
Но рад, что до России добрался, только устал видно здорово. С этими мыслями они въехали во двор к Петровичу.
 Петрович уже вынул все доспехи, а Андрей всё сидел и не выходил из машины?
-Выходи, приехали.
-Вань, положи меня где-нибудь. Что-то мне совсем душновато, дышать трудно, да и рука почему-то немеет.
-Да вот иди, ложись в кухню. Мы в этом году решили не переходить в неё, так что здесь свежо. Сейчас полежи, а минут через десять нас к завтраку позовут.
- Иван, кольцо возьми, не думай, золотое оно, карточку мне надо, позвонить.
- Кто там с тобой? - встретив Петровича на крыльце, спросила Мария.
- Да вон человека подобрал, плохо с сердцем ему, пусть отлежится. Ты добеги до ларька карточку на телефон купи, да к Ильичу загляни, пусть вот колечко проверит, да скажет, сколько стоит оно.
- А ты где взял его?
- Нет денег у человека дальше ехать. Хочешь Ильичу продай, а хочешь себе оставь, только карточку купи. Сначала настоя налей, пусть выпьет, а то умрёт ещё...
  Он вошёл в дом, радостные внучки с криком наперегонки бросились к деду. Он усадил их на колени, как вдруг услышал голос Марии:
- Петрович, иди сюда, - из веранды окликнула его жена. – Вань, может скорую вызвать? Губы-то у него синие, да всё прощения у меня просит.
- Мань, оттуда он, с Казахстана, пешком через границу, может и документов нет, повремени немного.
-Ну, ты поглядывай, а вообще молоко в холодильнике пирожки на столе. Попробуй покормить его, может это от голоду. А я побегу за карточкой.
-Счастливый всё-таки я мужик, -поглядев вслед своей Марье, подумал Петрович. Жизнь прожили душа в душу и почти никогда не перечила. Да бывало, вставала на дыбы, но это уж когда Петрович палку перегибал.
Он вынул из холодильника банку молока, взял пирожки и отправился в кухню к больному:
- Ну, поднимайся, Андрюха, сейчас я тебя молоком и пирожками на ноги поставлю.
-Нет, Петрович, на ноги меня уже не поставишь. Ты лучше присядь, выслушай.
Я никому не рассказывал, да и некому было, а ты мужик хороший, дай Бог тебе здоровья. Конец видно мне, тут у тебя на кухне.
- Да брось ты, не умирай, молод ведь ещё.
- Нет, Петрович, видно всё. Мечту свою выполнил, дошёл до России, думал ещё рыбу в Волге половить, да не суждено видно.
Около двора остановилась машина. Петрович выглянул и увидел скорую.
-Вот, баба! всё же вызвала, не послушалась! Сейчас тебе, Андрей, укольчик воткнут и всё нормально будет.
-Ой, да что же вы так со мной законетелились?
Петрович вышел во двор.
-Здравствуйте,-проговорила медсестра, с удивлением разглядывая Петровича на своих ногах. -Тёть Маш, а ты говорила губы синие, лежит, дышит плохо, а он вот весь, и на ногах, как огурчик?
-Да что ты говоришь, Господи помилуй, не он, гость у нас. Вот в кухню проходи.
Медсестра, увидев больного, без лишних разговоров проверила пульс, измерила давление и вколола укол.
- Ему в больницу надо. - Собрав свой чемоданчик, она вышла и приказала водителю нести носилки.
-Вань не надо меня никуда везти, мне лучше уже. Скажи, что я у вас пока отлежусь. Нельзя мне в больницу, нам с тобой договорить надо.
-Танюш, ты не забирай его, ему нельзя вставать сейчас, а если что, я его сам привезу.
-Ну, как хотите, дядь Вань. Скорее всего, он точно до больницы не доедет, как-то уж очень добродушно проговорила Танюха.
Скорая, лихо развернувшись, уехала.
-Ишь как помчался, - подумал Петрович про водителя скорой. В колхозе работать толком не хотел, да и тут, чтоб больного не тащить, вон как рванул… Тьфу ты чёрт, да что за мысли у меня в башке, сам себя поругал Петрович.
-Вань,вот карточка, как просили, ты меня не ругай, скорая у Дмитриевны стояла, я подхожу, гляжу, Танька, ну я и позвала. Была у Ильича, проверил он колечко, две тысячи давал.А я не отдала, знаю я его сиониста проклятого. Кольцу удивился, спросил: -откуда, мол, у тебя? Как будто мы нищета последняя и колец отродясь не видывали. Ну, ты же знаешь, что я как партизан, не стала ему ничего объяснять. Спасибо проверил хоть!
Войдя в кухню, он отдал Андрею карточку.
- Петрович вон там в кармашке -очки, телефон и зарядка. Заряди, пожалуйста.
Через несколько минут Андрей попросил телефон, привстал и улыбнулся.
- Ну вот, вроде и легче стало.Он быстро стёр защитный слой и набрал номер.
- Петрович, ты скажи мне, сколько в твоей деревне дом приличный стоит?
- Да нет у нас приличных особо. Ну, если посмотреть, за тысяч двести, навскидку, купить можно. А у тебя что, с возвратом здоровья наследство обнаружилось?
 Тут Андрей дозвонился. Соответственно Петровичу было слышно одного Андрея.
- Здорово,Валентин.
- Это я, Андрей Куликов.
-Разговор наш по осени помнишь?
-Так вот, дошёл я, и товар донёс. Дело за тобой.
-Нет, нет пока деньги не получу видеться нет желания.
-Да, как говорил, пять килограммов.
-Знаешь же, ни к чему мне с тобой в кошки-мышки играть.
-Мои условия такие: Положи в ячейку на вокзале три миллиона российскими. Номер ячейки пусть соответствует последним цифрам твоего года рождения, а код мне по телефону скажешь. Я  потом возьму, проверю деньги, а  товар положу,  куда скажешь. Вот тогда и обмоем.
-Как положишь, перезвони. Ну,пока.
Петрович оторопело присел на табуретку.
- Сейчас, кажется, у меня приступ будет,-как бы догадываясь, о чём шла речь, проговорил Петрович.
Андрей молча откинулся и на его лбу выступили громадные капли пота.
-Всё Петрович, совсем дела мои плохи. Слушай не перебивай: Афганистан я весь сполна захватил, с самого начала восьмидесятого, всю приграничную зону на брюхе прополз. Представляешь, наверное-командир взвода сапёров. И минировал и разминировал, и взрывал мосты, и по новой строил. Всякое было за четыре года, пока пулька душманская сквозную дырочку в моём лёгком не проделала. Очнулся в госпитале в Союзе, там и свела меня судьба с женой будущей. Она таджичка, но моложе меня на много, любил я её очень, сын родился так я там и остался. Потом Афганистан кончился, а я так и застрял при границе. Сыну лет восемь было, когда там заваруха началась. Вот тогда и начались беды мои. Жена шла с магазина, а тут перестрелка, пуля как специально в висок, а рядом Лёшка стоит и ревёт. Лёшка это сын мой. У меня будто разум помутился, когда наши уходили. Я пил, горе своё заливал. Годы шли, а я облик человеческий почти потерял. Вот тогда, видно, и упустил пацана, присел он на иголочку, а там стал опасным промыслом заниматься. Да там вдоль границы, в каждом кишлаке, такие бригады есть. Может, и не было бы такого, то война, заваруха вроде закончилась, так работы нет, а есть каждый день хочется, да и на иглу работать надо. Вот они и ходили за кордон, а оттуда-героин. Прошёл хорошо, неделю, месяц гуляет, накрыли в лучшем случае срок. А в основном -пуля от пограничника. Вот мой Алёшка с пулей в груди и приполз ко мне ночью. А на животе пояс вот этот.
На полу рядом с рюкзаком лежал добротный кожаный бандаж, похожий на широкий пояс.
-Папка, конец мне. В этом поясе пять килограмм героина -продай, поживёшь хоть, как человек. Помнишь, Валентин к тебе приезжал, сослуживец твой, вот его телефон -всё это через него и идёт.
С этими словами и умер сынок мой. Похоронил я его по осени, рядом с матерью, а пояс убрал, думал придут искать, но никого не было, или в перепуге, или никому мой сынок ничего должен не был, а ближе к весне продал я свою хибару, прицепил к себе пояс, да и побрёл в сторону России. Не думай, пешком бы конечно не дошёл, в основном с дальнобойщиками, к дочке, мол, еду на Родину. Это через границу, пешком, да ночами. Сам решай, как быть и что делать, а со мной, дело конченое. Прости меня Ваня, втягиваю я тебя в авантюру, но может хоть у тебя с этим проклятым героином, что получится. Смертей на нём многовато, с сынком моим троих, погранцы положили. А Валентин, он мужик продуманный, пока в Афгане люди кровь проливали, он уже тогда состояние сколачивал, вот и теперь вон чем торгует, мерзавец. Он поначалу  мне это дело предлагал, но я сослался, что старый, да и пил тогда, вот он и нашёл молодых. Я уж по зиме, после смерти сына не столько узнал, сколько понял, что там целый наркотрафик на него работает. Так что я не думаю, что возле камеры хранения вопросы возникнут. Что для них три миллиона, а для нас с тобой это деньги. Только вот меня, похоже, вычёркивать надо. Вот Ваня и всё у меня, ты, конечно, подумай, но в этом деле лишние люди не нужны. Валентин с 1951 года рождения, это номер, а код камеры, он по телефону скажет.
Андрею стало плохо, он откинулся на подушку, Петрович подумал, что он умирать начал, а потом понял, что у него просто силы кончились. Из ослабшей руки выскользнул телефон и упал на пол.
-Да вот это дела, про себя подумал Петрович и, присев на крыльце, стал лихорадочно обдумывать создавшуюся ситуацию. Что же это за страна такая?
Как это можно: нормальный человек всю жизнь для государства, а его там бросили. Вот так и батя мой, до конца дней обижался, а перед самой смертью рассказал Петровичу, как пришёл он с войны, герой, два ордена, а дома голодно шаром кати. Мать всю войну спины не разгибала, в колхозе работала. Отец его, дед Петровича, на фронте в 44-ом голову сложил, сёстры от голода как узники концлагеря, а тут у председателя день рождения. Ну и позвал его председатель отпраздновать, на свою голову, как же  герой-фронтовик. А герой этот, злой и голодный. Увидел Петруха стол председательский, от изобилия напитков и закусок в глазах зарябило.
Саданул стакан водки, да и разбил всю физиономию председателю. Макал его мордой в салаты и приговаривал: -Вот тебе коммунист засратый. Жри, сука! Спасибо тебе, что родственников голодом чуть не поморил!
Вывел его на огород, расстрелять хотел, да мать в ноги пала, откуда, только взялась, не дала порешить председателя. А утром воронок примчался и увезли Петруху на пять годков, лес валить. Не столько за морду разбитую, сколько за коммуниста засратого. А через три месяца и председателя посадили, за хищение социалистической собственности. А ведь батя же с ним разобрался, кто есть кто. Только в пятьдесят третьем отца  амнистировали. До самой смерти он обижался за то, что назвал вещи своими именами, а его фронтовика в тюрьму.
 Вот и Андрей двадцать пять отслужил Родине, а теперь от нужды или от горя в контрабандиста превратился.
- Эх, и у меня-то, что за жизнь, горбатился без продыху, а дочь вон, с детьми без квартиры, горе мыкает, а чем я им помогу, если только ваучер отдать, чтоб их разорвало власти такие, наградили, Господи прости. Сам всю страну исколесил, а чтобы отдохнуть где-то за границей и не мечтал. К примеру, вот вчера смотрю по первому каналу передачу какую-то. Остров Сицилию показывают, виллу с бассейнами, говорят это, мол, номер гостиничный, и стоит номер этот, шесть тысяч долларов в сутки. Но самое интересное, что снимает его один из россиян. Жаль только, что он, в натуре, запретил себя показывать. Долго Петрович переваривал эту информацию, а что сделаешь - да ничего. Кому-то всё, а остальным, даже жильё дать не могут, ворюги проклятые!
В это время зазвонил Андрюхин телефон.
- Ваня, где телефон, это меня. Петрович подал трубку.
- Да, да, это я, подожди минутку. Петрович, пиши. Есть чем?
Петрович метнулся к шкафу, достал карандаш и записал номер, который продиктовал Андрей.
-Ну, вот и всё Петрович, теперь у тебя всё есть, всего три дня деньги в камере лежать будут, прости меня, всё не могу больше. Героин-то смотри не вынимай из пояса, там сюрприз Афганский, так вместе  с поясом и положи.  Там за сыночка моего, подарочек им. Он опять откинулся на подушку.
-Спи, спи, тебе просто спать надо, а вот завтра встанешь и поедешь дальше. Толком, не осознав последние слова, пробормотал Петрович, укладывая больного.
Так и умер Андрей, не приходя в сознание. В рюкзаке оказался Советский военный билет на имя Куликова Андрея Степановича награждённого медалью «За Отвагу» и фотография молодой таджички с маленьким мальчишкой на руках.  Взяв документы и спрятав пояс, Петрович поехал к участковому.
-Слышишь, Дмитрий, человек у меня умер. С рыбалки ехал вчера, на дороге  его подобрал, с сердцем у него плохо было, вот военный билет в рюкзаке, скорую ему вчера вызывал.
-Ну, а я тебе Петрович, зачем?
-Нет, ты Дмитрий в военкомат позвони и в отдел, что там скажут, ведь ветеран он. Если уж не скажут ничего, я его сам схороню, ведь на Родину он шёл, а видишь,судьба какая, у меня умер.
Участковый долго рассматривал документы.
- Ну, ты езжай Петрович домой, я сейчас подъеду, в морг его надо на обследование, никаких похорон.
Через час подъехала скорая и увезла труп в морг. А Петрович, усевшись на крыльцо, впал в полную отрешённость. Он долго разглядывал фотографию счастливой таджички, с ребёнком.
-Господи, да что же это такое?!
Не жили богато, и не хрен начинать. А если выкинуть? А вдруг по телефону звонок пробьют. Говорят до двадцати метров, точность адреса звонившего.
А если сдать, где уверенность, что менты, им не сдадут. В таком раскладе всё равно приедут. А если Валентину этому позвонить, пусть деньги привезёт.
Нет, это не выход. Во всех случаях, расклад не в мою пользу. Тут как не крути, а попал я наглухо, сидел и рассуждал Петрович. А ведь в камерах хранения камеры видеонаблюдения везде поставлены. Ну, положу, ну возьму деньги, а лицо останется. Да если я его им отдам, так я сам себя потом казнить буду. Что-то он там о подарке каком-то бормотал, плохо уж слыхать-то было. А как же жильё Людке с внучками? Ведь не для себя пекусь, меня уж кинуло это государство, много раз кинуло. Да и что мне дадут по старости? ведь всё равно жизнь-то за спиной, а вдруг дело выгорит. Да и откуда мне знать, что там в поясе, попросили, положил.
 Весь день ходил Петрович по двору как в воду опущенный, мысли одна за другой скакали вокруг героина. С морга никто не позвонил. Он вошёл в дом и набрал номер участкового.
- Дмитрий, здорово ещё раз, вопрос у меня к тебе, когда я труп забрать смогу? Ведь похоронить надо честь по чести.
- Тебе это зачем?
- А что ты предлагаешь? В морге оставить?
- Петрович, я такого мнения, что без тебя разберутся.
- Знаю я, как они разберутся, а он двадцать пять лет армии отдал, заслужил, наверное, весь Афганистан прошёл, целых четыре года там был.
- В морге врача сегодня не было, говорят, послезавтра будет, только после вскрытия можно забрать. Я считаю, не твоё это дело, но если ты настаиваешь,
я не возражаю.
- Да, я так решил! Может хоть кому-то станет совестно. -Петрович раздражённо положил трубку.
- Маша, одежду мне, я в город еду, собери Людке кое-чего.
- Вань, что случилось, что за спешка? Ты чего, на ночь глядя.
- Так надо. Не твоего ума дело.
 Он вышел в гараж, сложил кое-какие запчасти, лишнюю запаску, вошёл в кухню, вынул злополучный пояс и одел его на себя.
- Всё, решено, еду.
 Мария знала, что говорить что-либо в таких ситуациях, бесполезно, и безропотно достала рубашку, в которой он любил выезжать в город,
прогладила и без того не мятые брюки, быстро наложила большую сумку продуктов для дочери.
Ну, вот я и готов.  Петрович поцеловал внучек, обнял Марию, быстро вышел и сел в машину.
- Не переживай Маня, всё нормально будет.
Она как обычно перекрестила его и, закрыв ворота, вошла в дом.
Сколько раз за свою жизнь Петрович ехал по этой дороге, в сторону города. Он помнил ещё старую дорогу, без асфальта, по двое суток добирались до областного центра. Много воды утекло с тех пор. Его старенькая шестёрка лихо отщёлкивала километр за километром. Встречные машины попадались всё реже и реже и вот одна из них, почему-то вывернула на встречную полосу.
- Уснул, засранец, - догадался Петрович.
От страшного удара его машина полетела в кювет. Что это, что же случилось? он чувствовал, что его кто-то вытащил из машины и волоком потащил по траве.
-Ну, надо же, глянь – дед!
- Живой?
- По- моему нет, видишь в крови весь.
-Ты ведь уснул за рулём, сука.
- И что же теперь?
- Сваливать нужно, вот что.
- Ты глянь, у деда пояс какой-то. Деньги, наверное.
Петрович почувствовал, как крепкие руки сняли бандаж.
- Посмотри в машине, больше никого нет?
- Нет, один он.
- А пояс тяжёлый, может и к лучшему всё. Слышишь, сваливать надо.
- Не торопись, его с дороги не видать, а мы мало ли, чего стоим. Сейчас поглядим, что в поясе, а то может быть ещё в машине покопаться надо.
Послышались удаляющееся шаги. Всё стихло, Петрович перевернулся, страшная боль пронзила всё его тело. И вдруг страшный взрыв раздался со стороны машины, сбившей Петровича. Он повернулся и с ужасом посмотрел на горевшую фуру.
-Вот тебе на, вот это подарочек. Не зря, старый сапёр Андрюха, не велел героин с пояса доставать, за сына видно отомстить хотел, но и этим мерзавцам пойдёт, - подумал Петрович и потерял сознание.