Волшебный пирсинг, или последняя Рождественская ск

   
 Волшебный пирсинг.
               (последняя рождественская сказка)

1.

  Ветер дул строго параллельно Невскому проспекту. Водяная замерзшая крупа (это нельзя было назвать снегом) жестко била в силуэт одинокого, в это позднее время, прохожего. Слепила глаза. Хотя он отворачивал от ледяных крупинок лицо и от этого шел, как бы, боком, они, все равно, царапали и царапали кожу своими острыми краями, отдавая почти на сто процентов свою кинетическую энергию, скатывались по лицу и пальто.

   Некоторые льдинки попадали за воротник, а особо наглые колючие и холодные проникали за шарф, которым прохожий тщетно прикрывал от ветра горло. Его черный силуэт свернул на улицу Марата. Здесь, возле арки в темный, сейчас страшный и таинственный, двор много лет назад нашел его седовласый немолодой мужчина, ставший ему приемным отцом.
Свою прошлую жизнь найденыш не помнил, вернее, ничего из неё не знал. Когда он пытался вспомнить что-нибудь из холодного и голодного, в этом не было сомнений, прошлого, то перед внутренним взором вставал серый плотный туман. Он не знал, кто были его настоящие родители. Он не помнил, откуда и как он попал ребенком в Ленинград на улицу Марата.
 Все воспоминания детства были связаны только с хорошей, сытой и радостной жизнью. Уже в отрочестве он не стал задумываться  о неблагополучном прошлом, и ему стало казаться - так было всегда, что он родился и вырос в этом большом каменном доме, стоящем на Садовом кольце в Москве.

  Вспоминая, на пронизывающем петроградском ветру, то давнее время, -  он понял, что сейчас, найдя сироту,  обрадовался бы не меньше, чем тогда его будущий приемный отец.
 Теперь он знал почему.
Несколько лет назад вдруг внутренний голос сказал: «Пора!»
А приближающаяся старость суровым голосом диктовала, что действительно пора обзаводиться наследником. Он уже восьмой год приезжал сюда, в Ленинград-Петербург, из столицы, но толку не было. Почему именно в этом городе надо было найти наследника, он не знал. То ли этот был зов предков – подобно тому, который заставляет птиц лететь на север, то ли это была старая традиция, от которой нельзя и уже невозможно отказаться.

  Город, уставший от новогодних дней, вяло готовился к следующему празднику. Под ногами валялись остатки сгоревших фейерверков и упавших ракет, салютов.
 Ночь на Рождество. В эту волшебную ночь в этом городе в районе Невского проспекта он ДОЛЖЕН найти замерзающего беспризорника, воспитать его и сделать своим приемником и последователем. Так было и с ним, и с его приемным отцом, и с приемным отцом его приемного отца. Это была почти семейная традиция, если не сказать больше.
В ночь на Рождество!

  Продолжение сказки, которую его «предки» творили своими руками. Писатели написали сотни слащавых историй на эту тему и облагородили их тайну, не зная истинную причину её.
Каждый год, из семи прошедших, он, конечно, находил хорошенького, хотя и грязного уличного мальчика, но сердце говорило, что это не тот, который был нужен. Привезя его, домой, в Москву, откормив и отмыв от грязи, обладатель найденного «сокровища» вызывал доктора, и тот подтверждал его худшие опасения – мальчик был абсолютно здоров. Не было того врожденного порока, который должен отличать его приемника от всех остальных беспризорных мальчиков. Детей он отдавал в специализированную элитную школу с полным пансионом. Либо их усыновляли его знакомые – в знак уважения к нему. Например, Юра и Саша, самые первые, из найденных им детей, уже в Англии, в школе, где учился внук первого президента. Их усыновили очень достойные люди – его близкие друзья.
 Все осчастливленные им дети присылали ему письма, открытки и подарки на Рождество. Приезжали на каникулы. Он тоже не забывал их. И за них у него душа была спокойна. Он обеспечил им будущее в элите страны. Или, по крайней мере, нормальную, устроенную, без лишних хлопот, жизнь. О такой судьбе многие мечтают столько, сколько работают – всю свою жизнь, но не многие добиваются её честным трудом.

 Про себя он их называл: «Семь самураев». Потому, что знал - чего бы ни случилось - они будут готовы пойти за него в огонь и в воду.
Но не было самого из них главного – наследника.
Проходя мимо этой, знаменательной для него, арки, он увидел высокую худую черную фигуру, которая, отделилась от стены и, идя к нему навстречу, спросила:
- Николай Николаевич – это вы?
Прохожий слегка отшатнулся. И еле-еле смог из себя выдавить:
- Да, да. Это я.
- Мне сказали, - продолжая приближаться, говорила фигура, - что я должен встретить вас здесь. Однако странное время и место вы выбрали для прогулки. Все-таки завтра Рождество.
- Кто сказал? – шепотом, как будто их могли услышать, спросил Николай Николаевич.
Как видите – он был не из трусливого десятка. Не убежал или, того хуже, не достал пистолет и стал палить по стенам дома, ведь в эту, судьбоносную, прогулку он, конечно, пошел без охраны. Почти, как Гарун-аль-Рашид из «Тысячи и одной ночи».
- Может, пройдем в более уютное место, - предложила фигура вместо ответа на вопрос. И, вдруг внезапно остановившись, продолжала:
- Все расскажу вам по порядку.
- Я не могу. У меня здесь важное дело, - ответил наш герой, а сам подумал, что если бы его хотели убить, то давно  сделали бы это.
- Знаю. Я, немного, в курсе, - сказал незнакомец. Никого вы здесь не найдете. Никакого мальчика.
Этими словами он страшно заинтриговал Николая Николаевича и, отчасти, расположил к себе. Стало абсолютно не страшно – ведь этот человек был почти свой, если знал его тайну. С другой стороны это было неприятно.

Не сговариваясь, они развернулись и пошли обратно, в сторону Невского проспекта. Николай Николаевич, в неверном темно-желтом свете  питерских фонарей, пытался рассмотреть своего таинственного попутчика, но тот тоже сгорбился от ветра и надел, только что, на голову капюшон.
Уже, сидя в ночном баре, он разглядел его. Это был молодой, высокий, худой, но очень симпатичный брюнет лет тридцати. Подвижное лицо, немного отталкивало. Такое лицо могло быть у мелкого мошенника, но не у солидного афериста. А искренний взгляд его глаз, наоборот, располагал к себе. В итоге - ничего определенного нельзя было сказать о ночном собеседнике. Одет был недорого, но достойно, конечно не для «пафосной» компании. Он рассказывал, Николаю Николаевичу, как вчера вечером к нему пришел гость. Его рассказ был похож на монолог, на исповедь.

 - Я поругался со своей девушкой. Один сидел дома, не зная, чем занять вечер – то ли лечь спать и выспаться, наконец, после праздников, то ли позвонить друзьям и гулять дальше. Такая неопределенность мучила недолго, - здесь он сделал паузу, отхлебнул кофе, и продолжал, - потому что раздался телефонный звонок. Вы заметили, – непосредственно обратился он к Н.Н., - уже по тембру звонка, можно определить, насколько он важен? В тот вечер звонок моего телефона был какой-то другой – жесткий и требовательный, что ли. Какая-то мистика, а, может быть, показалось? - наверно к самому себе, теперь, обращался собеседник нашего героя. Затем он посмотрел прямо в глаза Ник. Николаевичу и продолжал:
 - Голос был незнакомый и абсолютно чужой, механический. Мне показалось, что говорит машина. Никто не представился, но безапелляционным тоном сказал: «Вы дома один (видимо знали). К вам сейчас зайдут. Не бойтесь. По частному делу. Заработаете денег». И все – отбой. Я стал ждать. Через час подумал, что это глупая шутка. Хотелось спать. И, вообще, было такое ощущение, нереальности всего, что ли. Но вдруг он оказался рядом со мной. Не было никакого звонка в дверь. Никто не заходил в квартиру. Как оказался он рядом со мной - не пойму. Голова моя была, как в тумане.
 Этот странный незнакомец предложил, за очень хорошие деньги, встретить вас этой рождественской ночью на улице Марата и передать, на словах, следующее: «Все. Никаких приемных мальчиков больше не будет. Если захочет, то будут настоящие наследники».
И просил передать вам этот конверт.

Конверт был узкий и длинный – нестандартный. Из ярко желтой мелованной бумаги. Очень элегантный. Но никаких надписей на нем не было.
- Каков он из себя? - спросил наш герой, однако, не беря конверт в руки.
- Я бы не сказал, что он похож на дьявола, но определенно что-то мефистофельское проглядывало в его облике. Он был не то, что невысокого роста, а скорее сутулился. Лысый. Но с давно нестриженными остатками волос, а от этого казался не совсем опрятным и, как бы, несерьезным. Поэтому я подумал, что это какая то мистификация или глупый розыгрыш. Но когда, после своих слов, он положил на мой стол пять тысяч долларов, то я понял, что это серьёзно, ведь такими деньгами не шутят.
Ник. Ник. задумался.
- На Мефистофеля, говоришь, похож. Горбатенький и лысенький? Но без рожек? Уж не Яков Борисович Сосновский, лично, приходил к тебе?
 И, в тоже время, как бы отвечая сам себе, продолжал:
- Нет. Он в Лондоне. Вряд ли сунет сюда нос. И, откуда он знает тайну? Какое ему дело до всего этого?

Но нутром понимал, что все не так просто. Темные неясные силы стояли за Сосновским.
 Принять их предложение или отказаться от него было в этот момент главным. Но просчитать возможные варианты - это не представлялось сейчас реальным. Тем более что он не знал роль этих сил во всей истории; не знал условия, которые они могли выдвинуть. Но, из всего сказанного молодым человеком, выходило так, что эти силы уже несколько поколений управляют самим процессом наследования должности, которую занимал Н.Н.. Фактически подсовывают приемников, руководствуясь неясными целями, почти мистическими свойствами наследников; управляют, процессами, протекающими в организации, которой руководил Николай Николаевич. Ведь он, его предшественники и их последователи, фактически и есть сама организация – от их решений и воли зависело всё.
Но в тоже время за всю свою жизнь и работу на этом поприще Николай Николаевич не ощущал за собой или над собой ничьей злой воли. Но, как быть и что делать, в свете новых фактов, только что открывшихся перед ним?
Он взял конверт в руки. Повертел, осмотрел с двух сторон, как он уже заметил, конверт не был надписан, однако и не был заклеен. Он поднял взгляд на собеседника и тот, поняв его, ответил:
- Нет, я его не читал.
Николай Николаевич спросил своего визави:
- Как вас зовут?
- Александр. Александр Сергеевич Золотарев. Почти, как Пушкина. Правда фамилия подкачала. Но жить можно.
- Жить нужно. А, чем занимаетесь?
- Три года назад окончил медицинский институт. Сейчас работаю хирургом. В поликлинике. И начал рассказывать различные байки о своей работе.
Но Ник. Ник. уже не слушал его. Собравшись духом, он, как перед прыжком с вышки в воду, достал из конверта листок тонкой, почти прозрачной, наверно, рисовой бумаги.
«С молодым человеком, прямо сейчас, поезжайте в ресторан гостиницы «Астория» и там закажите самый дорогой коньяк».
После прочтения письма буквы на листке, как в шпионском фильме, прямо на глазах, выцвели. Бумага стала расползаться, впитывая из воздуха влагу, превращаясь в серый гель.
Подозвав официанта Н. Н., попросил его заказать такси.
- Поедем, поужинаем в «Асторию», - сказал он молодому хирургу, - нас приглашают, - и встал, как бы, подводя итог разговору.
В «Астории», за весь вечер, проведенный там, к их столику, кроме официанта, так никто и не подошел. Повертев в руках бутылку заказанного коньяка Н.Н. не нашел в ней ничего не- обычного. Попросив счет за ужин, они узнали, что он оплачен. Но официант добавил, что оплативший человек, попросил отдать счет вам и чтобы вы позвонили ему, но, почему то, телефона не оставил и не назвал себя.

Н.Н. рассмотрел счет, принесенный официантом, но там не было ничего интересного. Не было никаких приписок или посторонних надписей. В нем было указано только то, что они заказали себе на ужин. И все.
 Н.Н. начал рассматривать пункт, в котором фигурировал коньяк, который они заказали и тут, обратил внимание на то, что буквы в названии конька написаны по-разному, а именно три буквы – t, e, l – написаны другим шрифтом - как бы выделены. Он посмотрел на цену, и догадался – пять цифр, если приписать к ним ноль-ноль копеек, то получится номер телефона. Чтобы проверить своё предположение он вышел из-за стола, сказав Саше, чтобы он его дождался. Затем прошел в холл гостиницы и там, в уединенном месте, набрал этот таинственный телефонный номер, доставшийся ему таким заковыристым, почти шпионским путем.

2.

Николай Николаевич лежал, после операции, в своей спальне и размышлял. Необходимости лежать не было. Операция была плёвая – такие штучки молодежь делает каждый день. Уже можно было вовсю заниматься фитнесом и, даже кататься на горных лыжах. Но ему просто хотелось понежиться, и не спеша поразмыслить. Перед ним открывалось новое, ещё неизведанное, незнакомое будущее. Он сможет узнать – что такое женская ласка, привязанность и, наконец, если повезет, что такое женская любовь. Ни о чем плохом, возможном на этом пути, думать не хотелось. А ведь есть ещё и ревность, и измены и, черт знает что, известное ему только по книгам, кинофильмам и мужским разговорам. Сколько достойных людей пострадало от молодых жен!

  Поразмыслив ещё немного, он понял, что таких случаев вокруг – море. К примеру, если взять известную картину «Неравный брак», то явно видно, что крупный российский чиновник, на старости лет, обрел, то чего не было в молодости – мужскую силу.
 А сейчас, хотя прошло совсем немного времени, он почувствовал, что молодеет. Могучее молодое либидо просыпалось в нем.
Теперь он сможет иметь детей и, самое главное, только мальчиков.  Сосновский, телефонный разговор был именно с ним, это гарантировал.
Волшебная ночь на Рождество.

 После того, когда они оба дали согласие на операцию – один в качестве хирурга, а другой в качестве пациента - в двенадцать часов ночи Саша сделал ему пирсинг. Что за астрологические или какие-то другие космогонические причины тому виной он не вполне понял, но нужно было сделать именно в этот час.  Молодой хирург очень удивлялся, почему выбрали его, но с задачей справился, у себя на дому, отлично. Колечко, как объяснил Сосновский, с микрокапсулами лекарства внутри,  они обнаружили лежащим у Александра дома на столе.

 Колечко, как у панков, вживлялось в мужское достоинство в определенном месте. Оно должно было восстановить мужскую потенцию, детородную функцию. Н.Н. смеялся: « Сделаю пирсинг на старости лет».
Он мило разговаривал с Сосновским по телефону до самого последнего момента - почти до двенадцати ночи. Тот ничего не требовал и не просил. Было такое ощущение, что они работали бок о бок много лет – они понимали друг друга с полуслова. Этакие товарищи по партии. Н.Н. давно не было так приятно в разговоре с кем-либо. Но около полуночи голос Сосновского потерялся в эфирных помехах, а сотовый телефон Н.Н. задымился и вышел из строя.

Позже он навел справки - такого номера телефона, который он вычислил по ресторанному счету и по которому позвонил, не существовало в природе.
«На то он и Сосновский!», - ласково подумал Николай Николаевич о своем недавнем собеседнике.
А сейчас радовался: наследник – родная кровинушка, вот кто займет место Н.Н., после смерти.  Как это будет, его пока не волновало и, честно говоря, не хотелось задумываться над этой механикой. При желании, возможно все: внести в устав организации соответствующий параграф или провести необходимые выборы.
Он не первый и последний в исторической чехарде наследников и приемников – это продолжается веками.
Н.Н. засмеялся, закашлялся от смеха. И услышал свой незнакомый погрубевший голос, прошептал: « Неужели нашим генералам-губернаторам тоже прошивают яйца?»

       ***
У каждой рождественской сказки всегда бывает счастливый конец.
Автор не зря выбрал Николая Николаевича своим героем. Силами своего учреждения, обретя мужскую силу и волю, он покончил с беспризорщиной на улицах наших городов. Дети получили, наконец, крышу над головой, почти домашнее тепло, хорошее воспитание и образование.
За это он получил благодарность от Президента.
Но у каждого действия есть обратная сторона (палка, ведь, о двух концах):
 Как и где будут искать себе достойных приемников главы других учреждений?
О чем будут писать рождественские сказки радивые сочинители?
Ответы на эти вопросы породят кучу других проблем.
Может в этом коварный и хитрый план Сосновского?
Ведь у него, наверняка, есть несколько готовых решений и для усердных писателей и для больших чиновников.

        ***