Угадай песню

Е. Матвееву

- Как все начиналось? – спросил я. – Откуда к Вам пришли эти странные, кричащие и одновременно сдержанные песни?

Я давно хотел взять интервью у этого гениального, как теперь говорят – “барда”. (Из двух зол я бы предпочел слово “менестрель”.) Мне кажется, мы духовно близки с В.С., и я чувствую его творчество, по крайней мере, оно захватывает меня. Вот и “авиационная” сущность наших инициалов (мои – А.С.) подтверждает эту близость. Как видите, связь тут небесная. А небо обманывает редко.

В.С. улыбнулся: “Зачем тратить слова, когда на Ваш вопрос есть видеоответ! Будьте завтра в 15.00 на автомобильном заводе, в цехе сборки. Я там устраиваю бесплатные экскурсии по родине моего вдохновения”.

Я недоумевал. Издевается он, что ли? И таким манером отшивает нашего брата-журналиста. Ведь только кошмарный сон может соединить его кровоточащие темы с железяками. Впрочем, есть у него одна песенка о влюбленных автомобилях. Чем черт не шутит. И я решился.


Сборочный цех гудел, стучал и скрежетал. Для меня было неожиданным присутствие телевизионщиков. Предполагалась съемка. В.С. снял свой пиджак, засучил рукава сорочки, как это он проделывает порой на концертах, только вместо гитары взял в руку рупор.
- Друзья, - сказал он, - уважаемые телезрители и участники сегодняшней игры, позвольте поприветствовать вас в этом грандиозном и по своему красивом цехе автомобилестроения. Когда-то мне посчастливилось начать здесь свою трудовую деятельность. И не только трудовую. Меня часто спрашивают об истоках моего творчества. Спасибо вам за этот хороший вопрос. Он разбудил мою память, привел меня сюда, где я как бы сбросил 20 лет и вновь пережил то, первое вдохновение. Слушая ритмы цеха, я вспомнил с десяток своих песен, рожденных этими ритмами. Так возникла идея нашей телеигры “Угадай мелодию”… Дорогие участники, зная мой репертуар и обладая некоторой музыкальной фантазией, вы без труда “вычислите” в этом кажущемся хаосе звуков мои простые вещицы. Вы пройдете со мной по цеху 3-и участка. На каждом нужно угадать хотя бы одну мелодию. Победителей ждут призы и ценные подарки. Как видите, все здесь поставлено на конвейер, который и послужит нам своеобразным хронометром. Да и чем, по сути, является время, если не конвейером, который нельзя остановить, нельзя ни замедлить, ни ускорить. Подчинимся же здешним правилам и поплывем по резиноленточному течению.

В.С. пригласил участников игры следовать за ним. Среди 7-8-ми участников оказался и я, что было для меня новостью. Похоже, и другие не были предупреждены заранее, пришли сюда как гости и теперь недоуменно переглядывались. Впрочем, отказываться никто не стал. С интересом, поглощающим недоверчивость, все прислушались к цеховым звукам и, словно завороженные крысы за крысоловом, потянулись за В.С.

“Сплав” начался с участка, где пыхтели прессы. Они давили на листы железа, придавая им форму кузовов. Ритм тут, конечно, был, но слишком общий, если можно так сказать. Я уложил в него, по крайней мере, НЕСКОЛЬКО песен В.С. И я подумал (и предположения мои потом оправдались), что совпадений во мнениях и названиях песен будет немного, но многие участники, тем не менее, попадут в цель: уж слишком та широка и доступна. Это все равно что искать мертвеца в братской могиле: КАКОЙ-НИБУДЬ мертвец обязательно найдется. Кстати, из нескольких мелодий, почудившихся мне в стуке прессов, наиболее вероятной казалась песня под названием “Братские могилы”. Она наполнила меня, уверенно вытесняя своих конкурентов. Если помните, ее герой (речь, как обычно у В.С., идет от первого лица) настолько устал от одиночества, что завещал похоронить себя в братской могиле, желая хоть на том свете обнять ближнего.

А конвейер между тем увлекал нас дальше. Резиновая лента несла готовые кузова и впадала в “тоннель” покраски. Этот полусферический “тоннель” имел 4-е большие отверстия-окна, возле каждого из которых с внешней стороны стоял красильщик с распылителем. И пока кузов продвигался по “тоннелю”, его успевали выкрасить, каждый маляр – свою (четвертую) часть общей площади.
- Видите, - сказал В.С., - между кузовами есть промежутки, где свободно может лечь один человек. Сейчас мы, заняв эти места на ленте, пройдем покраску и послушаем музыку распылителей. Только зажмуртесь покрепче, чтобы уберечь глаза.

И он вскочил на движущуюся ленту и растянулся на спине, как покойник. Мы последовали его примеру. Так, чередуясь с кузовами, мы въехали в “тоннель”. Я закрыл глаза и затаил дыхание. Меня встретили глухие шипящие и свистящие звуки душевой. “Шепот, робкое дыхание”. Но разве нельзя спеть шепотом? Однако сложность задачи состояла в том, что крайне мало было отпущено нот. Каждый распылитель высвистывал одну ноту, и таким образом по 4-ем нотам предстояло догадаться обо всей мелодии. Вдобавок мешал сосредоточиться липкий цветной душ, который сначала обдал мои ноги, а затем по корпусу дошел и до лица. И хотя ноты, мне показалось, я разобрал, и нить была в моих руках, клубок дальше почему-то не раскручивался. Мысль моя заметалась и от музыки перекинулась на инструменты, подходя к задаче с совершенно неожиданной стороны. Распылители, думал я, душ… Постой-ка, душ! Уж не “Банька” ли это знаменитая?! Вы, конечно, помните, как мОлодец, проезжавший в глухих местах, остановился на постоялом дворе. Протопи-ка мне баньку, хозяюшка, попросил он. Тебе какую баньку-то сделать, белую али черную? – спросила та. Не надо мне чернухи, сказал молодец, устал я от нее дюже. Но когда он через некоторое время вошел в баню, та оказалась не белой и не черной, а кровавой. Его встретили вампиры, и сначала один из них (женского пола) отсосал у него сперму, а затем вся ватага принялась за кровь. И опустошили его и выбросили из помещения – бледного и белого, как баня, которую он просил.

Спрыгнув с ленты и с трудом разлепив глаза, мы спешили к последнему участку нашей программы. Я взглянул на себя, на своих спутников и невольно усмехнулся. Краска покрыла нас толстым слоем, была яркой и – вот странность – многоцветной. Она как бы четвертовала каждого из нас: одна нога была желтой, другая – белой, левая половина живота, груди и лица краснела, правая – голубела. С каких это пор автомобили стали красить под цирковые балаганы?!

Я включил диктофон и на ходу обратился к В.С.
Я. Если не энергия, то ЧТО связывает Ваши песни и сию технику?
В.С. Думаю, здесь подошли бы и такие слова, как “конвейер” и “грим”.

Я не успел осмыслить ответ короля авторской песни. Нужно было угадать очередную его мелодию. Мы стояли возле высокой, под потолок уходящей, металлической пирамиды неизвестного мне предназначения. К ее основанию, на уровне человеческого пояса, был прикреплен защищенный алюминиевой оболочкой кабель. Обвивавшийся вокруг пирамиды, он как бы “стреножил” ее. В.С. расставил участников игры у отрезков кабеля. Каждый отрезок обособлялся от соседних крепежными перемычками. По просьбе В.С. мы поочередно стали дергать эту “струну”. Металл зазвучал. Я прислушался, узнал и неожиданно для себя громко запел. Все подхватили. Это была песня о тумане, где рассказывается, что герой из-за тумана ничего не видит и не понимает, на чем он едет, на лошади или на велосипеде, в лесу дело происходит или в городе, и ЧТО маячит перед ним, шатер или костер, и КТО стоит у костра, его жена или весна, а может быть, Жанна д; Арк. Он не понимает и как человек осторожный проезжает мимо всего этого, возможно, мимо своей любви. Спрашивается, кто виноват? Правильно, туман.

Мы пели, не замечая гула и скрежета, ибо к чему бы не обратился человек, во всем он рано или поздно находит себя и свою песню.

А потом мы по приглашению рабочих сидели в раздевалке, и те угощали нас дешевым крепленым вином. Какой-то пожилой журналист дружески посвящал В.С. в свои проблемы: “Сорок лет, понимаешь, пишу ручкой, а простым карандашом не могу научиться. Выскальзывает из руки – и все тут! И какая такая между ними разница? То есть внешне – никакой”!

В.С. улыбался. А потом сказал: “Все как тогда! Спасибо, друзья, что вернули меня на 20 лет назад”. И спел несколько новых песен.

1996 г.