1. Простая история или змея жалости

ФИОЛЕТОВЫЕ
-Лика, ты постоянно сидишь дома в одиночестве.
-Ну и что. Я люблю быть в одиночестве.
-А у меня сегодня собирается компания фиолетовых. Может, ты придешь?
-А зачем?
-Пообщаешься. Много нового узнаешь.
-Я боюсь.
-Чего ты боишься?
-Я боюсь своей глупости. Я ничего не знаю, у меня в голове путаница, а они умные
-Да, умные. Очень умные. Они учились на курсах  фиолетовых.
-Фиолетовые курсы?...Все  хотела спросить тебя, почему фиолетовые?
-Ты что не знаешь про фиолетовую чакру???
-Не знаю.
- Это чакра  Сахасрара… Ей соответствует фиолетовый цвет космических энергий.  И  нас на курсах учили через нее принимать космическую энергию любви, -она говорила с серьезностью учительницы и даже не запнулась на «…сраре»
-А что  без курсов  любовь нельзя   принимать?
-Лика, там все серьезно, по науке.
- На-ука… Па-ука… Паук… Похоже на паука… Сети…Я боюсь…
-Это ты в сетях, Лика. Сидишь в своей квартирке. Мечтаешь неизвестно о чем. А люди занимаются  раскрытием своего духовного потенциала, -ее голос потеплел до грудных вибраций.
Ее тепло растапливало ледяную подкорку моего мозга, обнажая ничтожество глубины моих знаний. Я ощутила  бессилие не то чтобы  понять, хотя бы вместить.
-И ты тоже с ними,- отозвалась я слабоумно.
-И я.
-Ты так много знаешь.
-Конечно. Знаю. И тебе надо научиться.
-Хорошо. Но как-нибудь в другой раз. Я сегодня не могу.
-Ну, смотри, мое дело позвать, предложить, -в ее голосе погасла настойчивость.
-Ириш, я, правда, не могу. Я спать сильно хочу, устала я.
-Ну, пока, тогда.
-Пока.
Я отключила трубку и сжалась в комочек на диване.

За черными окнами ночи плескалось холодное желто-серое море осени. Где-то существовали высшие мудрые люди с фиолетовой чакрой. А я  застыла  скорченным неподвижным эмбрионом в скорлупе своей квартиры, сладко и сонно прося забвения.
Моя подруга виделась мне серьезной и обстоятельной  в остроконечной фиолетовой короне неизвестного знания. Я была ниже ее настолько, насколько  это возможно, наверное, попросту  болталась где-то у нее под ногами.
И все-таки мне приятно было иметь такую умную подругу, которая как маяк могла посветить мне в трудную минуту…
Трудная минута? Зачем?  Мне так хотелось покоя. Лежать, думать о звездах… Ведь болтаться на медленных волнах маленькой лодочкой так сладко. А куда-то плыть… Зачем?



СОБАКА
-Лика, нельзя так жить, -сказала мне подруга.
При этом ее миндалевидные темные глаза просветили меня  насквозь. Я съежилась под ее взглядом. Все-таки она была умная, гораздо умнее меня. Она читала Ошо, в котором я не могла понять ни строчки. Несмотря на все ее усилия по приобщению меня к фиолетовым энергиям, я не продвинулась в этом деле ни на йоту. Собственных сил вникать в смысл  печатных  бесед Ошо у меня тоже не было. Я  засыпала на второй странице.
-Лика, это все может закончиться плачевно, - сказала подруга.
-А что такого может со мной случиться?- самоуверенно ответила я.
Мы шли с ней из парка домой, по известной дороге, проходящей мимо автостоянки. Там, около ограды копошилась парочка бездомных собак. Одна из них  была особенно уродлива. Тонкие лапы, острая морда, сама  отвратительно- грязная с клочковатой шерстью.
-Надо же, какие мерзкие бывают твари. Просто отродье сатаны, -подумала я.
Мы прошли автостоянку, завернули во двор, когда я ощутила, как в мою ногу ткнулось что-то жесткое и каменное.
-Ай! Что это!- я успела заметить ту самую клочковатую тварь, которая ускользнула бесшумно и мгновенно за забор автостоянки.
-Лика, она укусила тебя!- в глазах  Ирины я заметила панику.
-Укусила?... Зачем?...  Подбежала сзади бесшумно… Что я ей такого сделала?   
-Лика, надо в больницу.
-Какая больница? Там царапина… Нет… Вот, черт! Кровь! Ты… Ты проводишь меня?
-Да. Пойдем.
-Надо же. Погуляли в парке, - сказала я в пустоту.
Я пыталась сохранять спокойствие, но противный чужеродный голосок внутри меня сказал:
-Это вторжение.
Сказал и исчез, как не было.
Что-то  извне  черное и беспощадное   пробралось внутрь меня.
Казалось, что на улице погасли все фонари. Где-то раздавался сдавленный собачий лай. Наверное, это весь мир лаял на меня.


НОЧЬ
В больнице пахло спиртом и традиционной кислой капустой. В приемном покое мне обработали крошечную ранку похожую на прокол, забинтовали щиколотку.
-Мне стыдно, -сказала я подруге, -мы с тобой беспокоим людей из-за такого пустяка. Из ранки даже кровь не  бежит.
Я сказала неправду. Мне не было стыдно, мне было страшно. Страх истекал  откуда-то изнутри меня и встречался с таким же потоком, идущим из глаз подруги. Потоки смешивались, обвивали  меня черным пространством одиночества, один-ночества…
-Вам надо будет остаться на ночь, -сказал мне эхом дежурный врач.- Мы введем вам вакцину.
-Ты иди, а то поздно, - я  повернулась к Ирине.
Она облегченно кивнула.

В палате было темно, все уже спали. Дежурная медсестра  вполголоса переругивалась с дежурным врачом насчет простыни:
-У меня нет лишней!
-Немедленно достаньте! К вам поступила больная! Примите как полагается,- в его голосе я  ощутила аритмию тревоги.
-Это я то больная?- подумала я.

Медсестра раздраженно кинула мне простыни и наволочку. Я кое-как застелила  кровать в сумерках света, льющегося из коридора. Потом меня вызвали в процедурную, сделали укол  в плечо. Я вернулась в палату и легла на кровать не раздеваясь, как есть в брюках и в ажурной  фиолетовой  кофточке.

ПАЛАТА
Наутро пришел врач. Он бегло осмотрел всех, и на меня тоже мало обратил внимания. Он был похож на Джорджа Клуни, и женщины в палате восхищенно затаили дыхание.
-Мне можно домой?- спросила я.
-Нет, конечно. Останетесь на трое суток.
-Вы серьезно?
-Абсолютно.
-Но я… Мне… У меня же просто укус. Маленький.
-Если вам не дорога ваша жизнь, можете уходить, только напишите расписку, -раздраженно отозвался он, выходя из палаты.
-Лика, да ты можешь просто уйти, сбежать, -сказали мне женщины, - у тебя ведь вещи не забрали. Иди, как будто в гости приходила и ни у кого ничего не спрашивай.
-А чего он такой строгий?
-Это самый лучший врач.
-Я не понимаю. У меня крошечная ранка и меня сразу  в хирургию!
-А с укусами всех в хирургию направляют.
-Вы тоже укушенные?
-Нет. Нам на операцию надо.
Женщин в палате было всего три. Я их даже не запомнила по именам.


ГОЛОС
Я сделала все, как они сказали. Я тихонько спустилась вниз по бетонной лестнице, раскрашенной  темно-зеленой эмалью, проскользнула через  сумрачный приемный покой и вышла из больницы. Убыстряя шаг, я пошла домой с одной только мыслью «сбежать, исчезнуть, обрести покой»…
Улица блестела ярко-серым  днем, так что было больно глазам. Звуки машин наоборот накрылись приглушенной одеяльной пеленой. Было такое ощущение, что мозг сбился с настроек восприятия. 
Я забежала в свой подъезд, нырнула в раскрытые ржавые двери лифта…

Тусклая начинка квартиры явила мне структуру слабого хаоса. Я не могла зацепиться мыслью ни за одну вещь, потому что все вещи потеряли смысл. Это ощущение было очень неприятным. Вот, например, стол. Я знала, что смысл стола в том, что за него садятся, когда едят. Но зачем есть и зачем при этом садиться, - я не понимала. На плите стояла вчерашняя  кастрюля с борщом. Я налила борщ в тарелку, подогрела  его в  микроволновке, отрезала хлеба, начала есть, чтобы действиями закрыть это назойливое «зачем?». Вкуса не было. Но я ела, стараясь вернуть себе ощущение реальности. 
В животе появилась уродливая тяжесть. Я присела на диван, набрала номер подруги.
-Ты как? –спросила  она.
-Сбежала из больницы.
-Лика, мне не нравится твой голос.
-Это не мой голос, -сказала я,- сама не знаю что со мной.
-Ты извини…Мне сейчас некогда.
-Ладно. Пока.
Я закатала брючину, щиколотка опухла или мне показалось. Повязка съехала на бок, а ранка при надавливании продолжала сочиться не кровью, а чем-то прозрачным, даже слегка пузырящимся. Внутренние края ранки были серыми, похожими на вареное мясо. Ранка странно тревожила меня. И не только она. В моей голове был странный, пугающий беспорядок. Я никак не могла собрать мысли воедино. Они рассыпались расслабленно и хаотично. Я напряглась, в попытке зацепиться за собственное «я». И вдруг чужой голос в голове четко и грубо произнес:
-Иди в больницу. Твое место там.

Я взяла с собой только  зубную щетку, пасту, леопардовые трикотажные штанишки с футболкой и тетрадь с ручкой. На выходе я по привычке заглянула в зеркало. Там я наткнулась на чужое женское лицо, по форме лишь отдаленно напоминающее то, к которому я привыкла.

Я шла по направлению к больнице, прихрамывая. Теперь я точно знала, с моей ногой что-то не в порядке. И не только с ногой.

ВРАЧ.
Он вбежал в палату раздраженно:
-Вы где шлялись? Срочно на осмотр!
-Я уходила домой, чтобы взять сменную одежду.
Женщины посмотрели на меня укоризненно. Под их взглядами я переоделась в леопардовый трикотаж и пошла в перевязочную.
Там было сумрачно, и серые стены отдавали льдистым холодом погреба. Медсестра заставила меня  лечь  на кушетку. Я легла, пытаясь воедино собрать ускользающее «я». Но оно исчезало, а вместо него в меня  втекало что- то чуждое, обезличенное, разбивая тело на несвязанные части.
Врач пришел с пинцетом и стал ковыряться в ранке. Я лежала неподвижно, пытаясь как-то определиться со своим «я». Легкий стук упавшего на кушетку  пинцета прозвучал как крохотный выстрел. Руки врача  задрожали.  Он нервно ощупал мою ногу, пах, подмышки и закричал:
-Кто разрешал вам уходить!!! Вы не понимаете, что мы вам отрежем ногу! И все равно не спасем!
-Что с моей ногой?
Он не слышал меня.
-Пузырьки… Срочно родным сообщить! Срочно операция! Может, зацепим… Пузырьки…  Вы давно ели?
Несмотря на панику, он называл меня на вы.
-Час назад борщ, - прошептала я сипло.
Его дрожь передалась мне.
-Сами вырвете или кишку будете глотать?
-Сама… А зачем?- я пыталась хоть как-то вернуть уходящую о меня реальность.
-Анестезия . Желудок должен быть пустой! Я же говорил вам, что опасно!
Он выбежал из перевязочной.
-Что со мной?- спросила я медсестру.
-Вам все скажет доктор, - сказала она чужим металлическим  голосом, пряча от меня свой взгляд  страха.
Страх. Страх… Он вползал в комнату изо всех щелей. Он вползал и в меня. Я уже была никем, его частью. Серое от серого. Черное от черного. В коридоре стал слышен шум и возня. Двери открылись, впуская импровизированный срочный консилиум. Врачи всех мастей. По внешнему ввиду они были похожи на профессоров. 
-Смотрите! – мой врач показывал им на меня. – У нее газовая гангрена.
Мысли их зашелестели  серо-черными  птичьими крыльями в моей голове:
-Надо же!
-Такая молодая!
-Разбабахает же ее!
-Опять смерть!
-Не повезло девочке!
Мое сознание  пыталось схватить  хоть одну их этих  мысле-птиц, за крылья или за горло, чтобы растрясти, заставить выкрикнуть  обратное. Мой взгляд скользил беспомощно по темной массе лиц. 
Я пыталась в глазах кого-то из них прочитать свою судьбу. Но они торопливо прятали  свой взгляд от меня, отворачивались, уходили. Остался один… Анестезиолог… Он едва выдержал мой безмолвный напор. Он что-то тихим голосом  стал спрашивать меня про переносимость лекарств, словно выполнял никому  не нужный ритуал.
Говорят, что перед смертью проносится перед глазами вся жизнь. У меня же ничего не пронеслось. Только вопрос «И это все?»
Странно  было смотреть на свое еще живое тело, которого через несколько часов может не стать. Оно распухнет и… Всего лишь маленькая дырочка там, в самом уязвимом месте, которое называется ахиллесовой пятой. У меня не оставалось времени на размышления. Голосов в голове не было. Мыслей тоже. Только рефлексы.

Я поднялась с кушетки, мне дали в руки трехлитровую банку с водой и отправили в туалет с растрескавшимся белым кафелем.
Я пила воду и потом засовывала два пальца в самое горло. Мое тело содрогалось в рвотных судорогах. Из меня выходил недавно съеденный борщ, а с ним и все остальное, что связывало меня с этой материальной жизнью. Мозг какой-то запасной механической антенной все же искал надежду в чужих «нет». Меня приговорили. Все. Кроме врача. От него шли слабые импульсы чего-то того, чему нет названия в этой жизни. Я зацепилась за это «нечто».


ШАНС
Странно так. Жизнь все-таки прокрутилась ускоренной, безликой серой лентой, остановилась в точке ноль.
Маленькая девочка в комнате с большим фиолетовым окном. За стеклом звезды. Тонкие иглы света сквозь черные лапы деревьев.
Небо… Самое высокое… И то, что за ним…
Зов…Я же могла его ощущать в себе… Куда же все потом исчезло?
Отодвинулось, закрылось серой пеленой тумана жизни. Нет, не жизни…Бессмысленного копошения…
Серый туман съел меня и готов выплюнуть остатки…
Я не могла так просто и нелепо уйти. Прожив всю жизнь амебой, амебой и умереть. Я ведь ничего не сделала в этой жизни! Она прошла как мираж! 
Злость…
Злость на себя! На сонное существо, мечтающее о покое! Существо, которое не живет, а только собирается жить… Жить… Жить… Жить!
Девочка из точки ноль смотрела на меня зрачками страха.
-Я смогу, - сказала я ей, как  истинно сильная и взрослая.
Я даже смогла искренне улыбнуться ей.

Я решила остаться любой ценой. И мой вектор решимости совпадал с вектором врача. Он шептал про себя что-то о пузырьках воздуха, и о крохотном  шансе, что может быть, это собачка надышала. Глупый такой иррациональный шанс… Я  промолчала о том, что пузырьки из ранки шли уже несколько часов. Но если бы я ему это сказала, мне бы уже не за что было бы зацепиться.

Я снимала с себя все украшения. Кольца, сережки, цепочки… Складывала их в тумбочку.
Соседки по палате затаили дыхание.
Перед уходом я присела на кровать. Моя нога в леопардовой штанине смотрела на меня снизу вверх… Наверное, я должна была с ней попрощаться на всякий случай. Но не было времени… Время, время… Меня несло в его пугающий поток. Быстрее…
Жизнь. Любой ценой. Даже ценой ноги. Вектор решимости внутри меня рос. От него уже начинало исходить ощущение прекрасного и сильного «я».
Мне  не разрешили дойти пешком до операционной. Словно каталка могла довезти меня быстрее. Я залезла на нее неуклюже. Легла на спину. Осталось только для полноты картины сложить руки на груди.
Бутафорская женщина в скорбном  черном платке,  открыла  передо мной двери грузового лифта. Она уж слишком  гротескно напоминала смерть. Режиссер испуга явно переусердствовал. Когда страха становится много, остается только смеяться.

Операционная была такая же тусклая и холодная как перевязочная, только больше по размерам. Я думала в ней будет много людей, но меня встретила пустота.
-Раздевайтесь, -донесся голос со стороны.
Я сняла с себя последние остатки одежды. Зеркала не было, но и без него я смотрела со стороны на свое тело, которое сейчас, в минуты смертельной опасности, неожиданно стало восхитительно притягательным.  Нежные линии упругих мышц, готовые прыгнуть в неизвестность, сразиться со временем. Грация движений дикой кошки… Зов… Тот самый, еле слышный…
Время… Сейчас оно входило в меня одновременно из прошлого и из будущего. Уже  не было девочки из точки ноль. Была цепь жизней, связанная, сомкнутая, неразделимая цепь перерождений. Я-женщина… Я-прекрасная женщина… Я- ОНА…

 Я  улыбнулась потолку, когда легла на операционный стол и подставила вену для укола.
-Ой, я еду. Держите…

ОНИ
Я поехала…
Стены  операционной раскрылись в цилиндрический  коридор, раскручивающийся  бесконечными спиралями ускорения. Мое тело, набрав оглушительную  скорость, сжалось  в каплевидную  частицу.  И меня  понесло в завихрения торов- лабиринтов, блистающих неожиданными египетскими фресками и  причудливыми контрастными орнаментами. Назад. В прошлое.   Я не успевала разглядеть, стремительно убегающие стены. Вокруг меня все жужжало и гудело. Неведомая сила продолжала сообщать мне неуправляемое ускорение. Я изо всех сил пыталась удержаться в сознании, в осмыслении происходящего. Осмысливать не получалось, все мое напряжение уходило на то, чтобы  оставаться в  элементарной частичке собственного «я».
Мой мозг  словно бы был внутри  извилин большого мозга,  и он весь сосредоточился в точке-частице, каковой сейчас являлась я. И все-таки, наверное, я была не совсем точкой, а чем-то походила на болид, несущийся к земле. Только несло  меня не к земле, а куда-то вверх,   в некое надпространство.
Прожужжав и прокатав меня по своим  горкам, лабиринт выплюнул меня в  туманную ячеистую структуру.
Странное пространство, очень умное, неподвластное моему плоскому понятийному аппарату. Вверху белый, разреженный туман, внизу ячейки, похожие на соты. Туман походил на слоистое поле, растягивающее и сжимающее меня по всем направлениям. Где-то внизу копошились руки врачей, здесь же были их продолжения. Вернее, здесь был кто-то очень могущественный и мудрый, а врачи были лишь его продолжением.
Разум величественный и мощный, не вмещающийся в рамки моих представлений. Он вторгался в меня, властно наводя порядок.   
Надпространство имело больше чем три измерения. Время окружало меня со всех сторон, оно здесь не текло, оно просто было. Его можно было растягивать, сгущать, лепить из него…
Туман времени…
Время, рассеянное как туман…   
Я была похожа на смертельно раненого зверя, вышедшего к людям в немом призыве о помощи. Только  я не зверь, я –человек. Я- человек, а ОНИ? Кто ОНИ? Я ощутила их присутствие особым чутьем, смесью запаха, звука, света, времени. ОНИ… ОНИ что-то делали со мной. Будто бы я была их частью. ОНИ выворачивали меня наизнанку во времени, они сжимали и растягивали время во мне,  они вылепливали  меня из него заново, разделяя на элементарные частицы, за одну из которых уцепилось мое «я».
Я продолжала двигаться, я кружилась в этом цепком поле.

Потом движение замедлилось, туман рассеялся, обнажая  бледно-серые стены операционной, и я окончательно открыла глаза, с трудом разбирая звуки чужих голосов, на которые стал распадаться гул. Голоса рокотали басом, растягивались  как на пластинке с низкими оборотами:
-Л-л –ли-ы-ка   вси-ё  хо-ар-ра-шо-о.
Сейчас мое время текло быстрее, чем  внешнее время. И все же… По моим ощущениям мое кручение в лабиринтах  заняло пять минут. Хотя по внешним часам вся операция длилась полчаса. Это я услышала из обрывков фраз. Значит, во время  операции внешнее время текло быстрее.
Я скосила глаза вправо и вниз. Моя  нога была на месте. Перебинтованная. Голос медсестры принял обычные частоты:
-Лика, все хорошо.
-Где я была?
-Лика, все хорошо…

Я опять исчезла где-то в себе. Тело было похоже на мешок, который  повезли в палату, скинули на кровать в провал серого нижнего мира.

Я очнулась в этом мешке, который мне с трудом повиновался, открыла глаза в тусклое пространство с неровными границами.
-Ты меня не узнаешь? –спросила темная фигура, сидящая где-то в моих ногах
-А ты кто?
-Твоя подруга.
-Подруга?
-Не узнаешь, это я, Ирина.
-Какая Ирина?
-Ну, ты даешь.
Я обессилено прикрыла глаза:
-Это ты, Ириш.         


ВОЗВРАЩЕНИЕ.
Наутро меня поздравляли  с чудесным спасением. Профессора из консилиума, дежурный врач, медсестра из перевязочной, медсестра из операционной. Все. Только мой врач молчал. В его взгляде я читала беспокойство. Он не мог понять, что же все-таки произошло. Он знал, что с того пути, на который ступила я, не было обратной дороги. Но я вернулась. Я вернулась во времени в прошлое, в самое начало заражения. Фокус-покус. То, что было черным, вдруг стало белым. 
Моя нога в районе щиколотки была разрезана с двух сторон, тщательно вычищена, на всякий случай рану оставили открытой.
Я  ощущала себя как  пленка, перемотанная назад, перезаписанная, а потом пущенная с ускорением, чтобы соединиться с точкой настоящего текущего времени 
Медсестра из перевязочной объяснила мне причину их вчерашнего, всеобщего страха. Ровно за месяц до меня от такого точно же укуса умерла одна женщина. Мой врач боролся  за ее жизнь четыре часа, но ничего не смог сделать. Она распухла на операционном столе, и … все это было очень страшно. А вот сейчас у него получилось.
-Вы не представляете, чего вы избежали! –оживленно щебетала медсестра, блестя глазами-вишнями.
-А моя нога?  А уколы от бешенства?
-Лика, это все такие пустяки, по сравнению с тем, что могло бы быть!  Это все такие пустяки! Наш врач - самый лучший!
Наверное, все медсестры этого отделения хоть немного, но были влюблены в этого врача.
Мне же  было  неудобно перед ними  за мистификацию, устроенную мной поневоле.

Я понимала, что меня основательно встряхнули, и жить как раньше я не смогу. Ведь теперь я ощущала ИХ, ОНИ были со мной. ИХ мысли перетекали в продолжения моих мыслей. И теперь я точно знала, что наш мир это еще не вся Вселенная. И смерть-исчезновение вовсе не самый главный атрибут жизни, это лишь переход в нечто иное.
Мне казалось, что врач  вместе со мной тогда ощутил  ИХ присутствие. Он не мог не ощутить, ведь ОНИ разрезали мою ногу его руками…
Похож на Джорджа Клуни, зеленый хлопковый халат, золотая цепь на груди- он проходил мимо по больничному коридору, и  я спиной ощущала его сверлящий взгляд.  Он смотрел на меня так, будто я оживший фантом. Но ни о чем не спрашивал.   


МОГУ
Я вышла из больницы только через месяц.
Ногу мне зашили перед самой выпиской. Я хромала, но была жива.
Я знала, что меня спасли ОНИ.
Руки моего врача, также как и его вера были лишь инструментами в ИХ руках.
Между НИМИ и мной осталась связь. Я ИХ не слышала, не видела, я ИХ ощущала энергетически. От НИХ шла радостная сила могущества и любви.
-Ты можешь!- говорили ОНИ мне беззвучно.
В один из больничных  дней я поняла, что в моей груди зажглось солнце теплое, золотистое, бесконечное, излучающее. Канал золотого света проходил в  высшем измерении, соединялся с солнцем и дальше  перетекал в ядро Вселенной.
Теперь мое сердце стало частичкой большого Вселенского сердца. 

Уже дома я увидела сон. Близко-близко лицо женщины с темными волосами и глазами цвета ночи. Она провела белой веткой по своему лицу. Мое сердце сжалось от осознания того, что она невероятно прекрасна. Ее глаза смотрели на меня слегка отрешенно. Маленькие морщинки на ее переносице сжались в складки, которые открылись в глаз. Из него как из бездны вышел яркий монохромный фиолетовый луч, и вошел прямо в меня, внутрь. 


продолжениеhttp://www.proza.ru/2008/12/13/87