Бомжонок

Шпаков Юрий

               

                Помог, решил, добился, спас и изобрел, в конце концов,
                Вас поимели или с Вас и нет уж рядом подлецов.
                Мораль, она видна насквозь: не тем достались ордена,
                Ведь ты герой, но ты забудь, от Бога жди свое сполна.

В захламленном углу подвала что-то зашевелилось, дрожь по коже, испуг, и луч фонарика высветил не совсем чистое лицо мальчика.
– Убери фонарь.
Я послушно подчинился.
– Сколько время, – спросил все тот же голос.
Я ответил.
– Ты кто? – спросил он меня.
– А ты? – в ответ спросил я.
Длительное молчание. 
– Я Женька, живу я здесь.
– А я вот дом проверяю, люди жаловались, что он по ночам потрескивает. Вот осматриваю. Ты, наверное, здесь ночью шорохи наводишь?
– Нет, не я, я тут тихо живу. Это в другой половине подвала, там алкаши живут, у них иногда гулянки бывают. Вообще-то там, в середине дома есть трещина. Пойдем, покажу.
Он уверенно двигался по подвалу, я едва успевал за ним. Трещина действительно была, но она была давнишняя. Видимо после первой осадки здания.
Осмотрев трещину, мы с Женькой двинулись в обратную сторону.
– У тебя есть закурить? – как бы взамен за трещину, спросил Женька.
Я дал ему сигарету. С видом заядлого курильщика, он достал из кармана  своего сюртука зажигалку и закурил.
– Давно ты здесь живешь?
– Да нет, недели три, тетя Таня ушла на вокзал и почему-то не вернулась, вот я сейчас один.
– А кто такая тетя Таня?
– Да никто, она меня на вокзале подобрала, верней позвала сюда, так пьяница, вино любит очень, «Анапу». Анной Павловной называет. А вот ушла и три дня уже не возвращается, без нее скучно, да и что делать я не знаю. Вот и лежу, жду, может, придет. Вчера ходил на вокзал, так менты выгнали, забрать хотели, но обыскали и отпустили, теперь вот не знаю, как быть.
– Не важные дела у тебя. А где же ты раньше жил?
– Да не поеду я туда. Из интерната я сбежал, нам с директором места мало стало для двоих, он убить меня пообещал, вот я и сбежал, пусть поищут. Два месяца уже прошло. Жрать охота, ты далеко живешь? Ты не бойся, я ничего не украду, если что надо, давай помогу.
Я колебался.
– Ну ладно, пойдем.
Он с готовностью, выбросив сигарету и тщательно затоптав ее, двинулся за мной.
В доме напротив было небольшое кафе, мы зашли, и я с чувством выполненного долга накормил маленького бомжонка. Ел он не торопясь, как-то деловито, ни на что не отвлекался, в его движениях не было голодной жадности, но было видно, что он уважительно относится к пище.
– Вот спасибо тебе, накормил, а что же ты так и не сказал, как тебя зовут, – он улыбнулся.
– Меня? – очнувшись от своих мыслей, спросил я. – Зови Юрой, – и протянул ему руку. – Знаешь, Жень днем меня дома не бывает. Ты жрать, если захочешь, приходи ко мне. Я вон в том доме живу. 46 квартира, там звонок.
– Врешь, наверное, – глядя в окно, сказал Женька.
– С чего бы это, – удивился я.
– Да тут один звал меня на другой конец города жить, говорил коттедж у него там, а теть Таня сказала, что он рабов набирает. А еще один педик какой-то звал, да и ты какой-то странный, покормил меня вот, не верю я людям.
Я удивленно смотрел на этого маленького жителя нашей страны. В такие годы и такие размышления о моем поведении.
– А что так нельзя покормить?
– Можно, спасибо тебе большое, – с этими словами он встал и двинулся к выходу. По залу мальчишка шел уверенно, не оглядываясь, а я остался сидеть, допивая остывший чай.
Он вышел, закрыв за собой дверь, а у меня как-то пусто стало на душе, как-то обидно, что не переспросил, где родители его, что и как.
Прошло несколько дней, я почти забыл о встрече в подвале и вот как-то вечером раздался звонок. На пороге стоял Женька, его лицо было в крови, одежда порвана, по щекам катились крупные слезы. Я впустил его в квартиру.
– Дядь Юр, можно я у тебя переночую? Алкаши меня избили за то, что я «чемергес» их вылил, они его пьют, а потом дуреют. Морды синие становятся, песни орут. Один помер на той неделе. Тетя Таня с ментовки вернулась вся избитая и с ними пить стала. Они из нее стриптизершу сделали. Разденут ее, она им танцует, а они ржут, воображают, что они в стриптиз-баре. А у нее все тело в синяках и в ссадинах, смотреть страшно. А вчера напилась, вся посинела и лежит, не поднимается, мне жалко ее стало, я и вылил «чемергес».
– А что это такое «чемергес»?
– Не знаю, им его один мужик дает, а они у него работают, они и мне наливали, гадость какая-то, воняет ужасно. А у нас в подвале то ли ремонт затеяли, то ли не пойми что, какие-то мешки привезли. Я спал как раз в своем углу, так вот они их разгрузили, а потом подвал заперли. Нам с теть Таней идти некуда было, я то в дыру вылез, а тетя Таня в дырку не пролазает. Вот мы и ночевали в другой половине, у алкашей. Дядь Юр, но эти кто мешки привезли, не похожи на строителей, они мешки почему-то хламом заложили, там еще три ящика было, а в них куски, вроде мыла. Я тебе завтра покажу, но это не мыло, а фигня какая-то.
От догадки у меня волосы стали дыбом. Я смотрел на Женьку и лихорадочно соображал, что делать.
– Жень, а ты не врешь?
– А зачем? Я думал, что это от Вас рабочие. А у них старший был с фонариком, так он все в дверь выглядывал, вроде кого боялся. Да и ночью они почему-то выгружались.
Я отправил Женьку в ванную, а сам позвонил Кольке, т.е. Николаю Карасеву, мы с ними в институте учились, а теперь он в милиции работает.
– Коль, приезжай ко мне,  да быстрей, пожалуйста, есть новости.
Я пересказал ему вкратце Женькин рассказ.
– Может до утра? – спросил Николай. – Вообще-то приеду сейчас, ждите.
Я накормил Женьку, и опять он поразил меня своей взрослостью, уж как-то у него все не по-детски получалось. Не успели допить чай, как в дверь позвонили, на пороге стоял Николай. Женька повторил свой рассказ.
– Пойдемте в тот дом, – предложил Николай.
Через 10 минут мы были около дома. Зашли в подъезд, дверь в подвал была закрыта, но замка не было, мы посмотрели на Женьку.
– Был замок, вчера еще был.
– А где дырка?
– Да они с той стороны дома, – ответил Женька.
Николай решительно открыл дверь и посветил фонариком, я двинулся за ним, но он остановил меня.
– Стой здесь
Женька присел на лестницу. И вдруг выстрел, еще один, машинально я кинулся к двери, но страшный удар в голову выбросил из глаз веер искр, и я потерял сознание. Очнулся я, потому что кто-то приводил меня в сознание, это был молодой парень.
– Там, – я указал на дверь, – вызови милицию.
В подвал никто идти не решался, я встал, меня тошнило, Женьки не было, Николая тоже. И тут появились милиционеры, они вошли в подвал. Оттуда вынесли Николая, он стонал, пуля пробила ему плечо и руку.
– Стойте, – приказал он стражам порядка. – Там мешки с ящиками.
Менты смотрели на него непонимающе. Я объяснил старшему, что и как. «Скорая» забрал Николая. Вызвали саперов. Я поплелся домой, меня никто не удерживал, Женьки не было. «Наверное, сбежал», – подумал я.
Уже дома я заметил, что переносица раздута, и под глазами огромные синяки, тошнота не проходила. Я уже хотел вызвать «скорую», но вдруг в прихожей прозвенел звонок, на пороге стоял Женька.
– Ты как, живой, а Николай?
Я пропустил его вперед.
– Дядь Юр, ты не думай, я не сбежал, я незаметно пошел за ними, их двое было, они сначала бежали, а потом пошли шагом, потом вернулись, ментов увидели и назад. Я за ними. Они здесь недалеко в частном доме живут, четверо их, машина во дворе стоит, «копейка», номер 930. Я хорошо все рассмотрел, уйдут они, дядь Юр, ругались они очень, я в окно видел. А потом я убежал. Двое из них черные, один узкоглазый, а один русский. Узкоглазого они китайцем называли, он Вас ударил, каратист, наверное.
Я задумался: что делать, как быть. Я позвонил Николаю на сотовый, телефон был отключен. Тогда я позвонил дежурному в отдел, где работает Николай. Дежурный спросил мой адрес, через несколько минут раздался звонок. На пороге стояли двое в гражданском. Выслушав наш рассказ, они взяли нас с собой и вызвали группу ОМОНа.
Мы подъехали к дому  и остановились в сторонке. Во дворе стояла машина,  в окнах горел свет. Омоновцы ворвались в дом, застав бандитов врасплох и без единого выстрела захватили их.
– Они, – подтвердил Женька. – Только здесь трое, а их было четверо, одного кавказца не хватает.
– Жаль, что не убил тебя, – прошипел китаец, глядя на Женьку.
Их погрузили в машину и увезли, а нас с Женькой долго допрашивали, а потом отпустили.
Мы шли домой, и Женька вдруг сказал:
– Бандитов увезли на машине, а мы вот с тобой пешком идем.
Никто в милиции не спросил, куда пойдет этот маленький человек, который спас огромный дом от взрыва, никому не было до него дела. А он шел рядом со мной и что-то рассказывал. Придя домой, мы легли спать, а утром, когда я проснулся, Женьки уже не было. Он просто убежал.