Когда дети маленькие 5

Урсула Нойманн


Книга "Когда дети маленькие, дай им корни,          
когда они вырастут, дай им крылья"


Книга для родителей)




Глава "Что переживают дети
внутри себя"


КАК ВЫГЛЯДИТ внутренний мир маленького ребенка? Этот вопрос определяет выбор маленьких сцен и примеров. До сих пор мы прислушивались и представляли внутренний мир взрослого человека, а также его ощущения к опасностям и надеждам, которые неотделимо и неразрывно связанны с их действующим жизненным опытом. Малыши приходят на белый свет без опыта, но они его приобретают с первого дня жизни и он связан с последовательным его биологическим развитием и тем, что с ним происходит. Своим телом он ощущает тот первый значительный опыт, и поэтому нас должно интересовать, как он этот «телесный опыт» воспринимает и перерабатывает  внутри себя. Если мы не можем, в прямом смысле «заглянуть» во внутренний мир ребенка, также, другого человека,  и даже в свой, то это не дает нам повода – обходить этот вопрос молчанием. Все снова и снова, будет возникать у нас вопрос – что происходит внутри маленького, преимущественно не говорящего ребенка? Этот вопрос возникает от интенсивного желания, познать нового человека, чтобы стать ему намного полезней.
Второй, интересующий нас вопрос звучит: Какой опыт помогает молодым родителям в их новых обязанностях? Многие молодые женщины вынуждены перенимать опыт других матерей. Таким образом, большинство опыта переходит от матерей и отцов. В этой связи, если один или другой повседневный пример –  покажется экстремальным, то читатель должен знать, что эти матери и отцы просили помощи. Они были несчастны и глубоко озабочены, потому что не замечали как развиваются их ошибки. Они, в конце концов, хотели понять, что можно изменить, не дожидаясь пока ребенок сам изменит свое поведение. Родители, которые сомневаются или переживают за свои ошибки – они имеют мое полное уважение. Они не останавливаются на одном желании «иметь ребенка».
Немало молодых матерей «прибегают» сегодня «за советом» к матерям «первобытных людей». Поэтому полотно для подвязывания ребенка на спину матери еще очень актуально у этого народа. И, несмотря на то, что полотно не всегда соответствует шикарному виду, и предпочтительно другого дизайна, оно удовлетворяет ребенка в близости к матери. С ее помощью, мать может иметь ребенка "почаще" с собой, к примеру, на прогулках и во время закупок, которые иначе невозможно запланировать. Матери, носящие детей, таким образом, в большинстве случает, не знают о том, как жестоко, логически и ограниченно они наказывают детей. Так делали первобытные люди. Но первобытные люди были не в тех условиях, как культурный народ. Разумеется, они брали себе примеры из природы, как надо обращаться с детьми. Подобную «модно-магическую» склонность я могу только назвать – отсутствием «ответственности у человека». Это слово помогает показать, как можно заменить мать. «Полотно спереди – полотно сзади», говорит мне молодая мать, «мой грудной ребенок должен быть своевременно обеспечен, и я получу свои заработанные деньги». Другая мать, сообщает мне, что она знакома с тремя женщинами, которые вырастили, таким образом, по два ребенка, и в заключении она добавляет «они делали все правильно».
Одна очень молодая женщина говорила, что она хотела бы только одного «чужого» человека для своего ребенка, который бы выполнял для ее ребенка все то, что она скажет. Эти нереалистические требования определяют большие запросы молодой женщины. Намного позже, она сказала, что ею владел большой страх – от мысли, что «чужие» смогут намного лучше ухаживать за ее ребенком и тогда, любовь ребенка к ней была бы намного меньше. Без сомнения, есть много хороших «ответственных людей», которые приносят облегчение матерям и  семьям. Я хочу сделать акцент на словах «ответственный человек», то есть именно на том, что они до конца не решают суть семейных дел. Напасть на след «качества отношений» дело очень тяжелое, но стоящее предпринять. Признанные научные исследователи по коммуникации5 говорят о том, что исследования отношений находятся у нас в обществе в начальной стадии.               




«Питание» насыщает не только желудок


«Аннегрет кричала всегда вовремя, как заведенный будильник!» Так вспоминает о первой дочери одна мать, когда идет речь о кормлении ребенка грудью. Через четыре или пять часов просыпался ее голод. Пить и быть сытой было для Аннегрет большой, видимой радостью. Тогда она хорошо старалась, чтобы получить достаточное количество. Мать радовалась процедуре кормления ребенка грудью. Ей нравилось, что эта новая работа, удается ей без напряжения, хотя вначале она относилась к этому немного боязливо. Она понимала очень четко: что через эту совместную игру – давать и брать, кормить и быть накормленным прокрадывается и утверждается тепло – раскованное отношение чувств между ней и ее ребенком.
При втором ребенке, кормление грудью происходило очень тяжело. Карин совсем другой ребенок. «Она не придерживается времени, много кричит между кормлением и требует, вдобавок, на кормление грудью времени в два раза больше, чем первая дочь. Зная все это мать уже с беспокойством подходит к кормлению. Мать слегка встревожена, потому что Карин не излучает своим лицом такого удовлетворения, которого она наблюдала у своего первого, грудного ребенка. Ей это непонятно. Со вторым ребенком она не делает ничего иначе. Так ли это, в самом деле? На первый взгляд – нет. Она обеспечивает второго ребенка, также сама, как и первого. Она в питании придерживается того же промежутка времени и может кормить ее грудью так же, как и первую дочь. Но поверхностного взгляда на внешнее взаимоотношения – совсем недостаточно, для того чтобы понять «настоящей действительности». К настоящей действительности относится и то, что ощущает мать и дочь внутри себя. «Карин совсем другой ребенок» и мать это заметила. Так это и не могло быть иначе, второй ребенок всегда будет отличаться от первого. Каждый ребенок появляется на свет, как индивидуум. В этой связи – «такое же обслуживание» не является правильной позицией матери. Опыт чувств, которые у ребенка связан с голодом и насыщением, значительно отличаются от тех, которые имела сестра. Быть накормленным, связанно не только с биологической функцией, эта функция одновременно, также специфический опыт чувств.
Когда Корин кричит от голода, то мир не готов утолить ее голода, то есть это значит, что никто не готов воспринимать ее потребности о еде всерьез и никто не удовлетворяет эту потребность.  В короткое время, недолгого бодрствования этот инстинкт прорывается особенно сильно. И эта элементарная потребность передается каждому человеку и вынуждает, как все живое – к развитию и удовлетворению. Без страстно желающих побуждений – человек нежизнеспособен. Как биологическая движущаяся сила, она проявляется без спроса. У Карин эта сила проявляется шесть или восемь раз в день, и очень редко она совпадает с установленными часами матери. «Природа» Карин совсем не такая, как природа ее маленькой сестры, которая с самого начала настроилась на материнский часовой план. Карин не выбирала сама себе «природу». Если бы она могла говорить, то она сказала бы следующие слова: «Когда я голодная, то мир не утоляет мой голод. И поэтому я злюсь. Меня овладевает страх, потому что я сама не могу этого сделать, я в зависимости от других, которые должны это сделать для меня. Почему мир не верит, что я хочу пить?»
Естественно, что грудной ребенок впитывает свой опыт несознательно. Однако ранее осмысление чувственных впечатлений определяет ее основное последующее утверждение. Вы сопутствуете решению, будет ли человек развиваться веселым и доверчивым или недоверчивым и несчастным. Совсем по-другому выглядит ранний, жизненный баланс старшей сестре, которая растет под той же крышей и обеспечивается той же матерью, но рождена на два года раньше. Аннегрет могла, не задумываясь, отдать свое первое, любвеобильное впечатление о мире и оно могло выглядеть примерно так: Я люблю мир, потому что он дает мне то, что я страстно желаю». В жизненных ощущениях грудного ребенка, именно мать репрезентирует мир. Итак, Аннегрет может доверять миру. Ее мир не  возражает, что она хочет пить. Для Аннегрет чувственные отношения мира принесли ей полное доверие, а не противоречие. Она могла впитать доверие через «свой собственный живот» - через опыт питания и материнского посредничества. Кто ощущает собственным животом: Голод и неприятные ощущения, тот ощущает внешнее неудовлетворение и недовольство и он имеет основания обращаться к миру, даже если этот мир, в какие-то дни заставляет ждать, пренебрегать и оставаться неудовлетворенным. Аннегрет могла приобрести тот опыт, который она ощущала, а он говорил ей: «Из этого мира я не могу выпасть». Карин вообще неуверенна в том, что «мир хочет ее сопровождать». Для нас, далее важно, что Карин незапланированно и рано появилась после первого ребенка. Она является одним их множества «не совсем желаемых детей». Легкая неуверенность этой матери – хватит ли у нее сил на второго ребенка, отражается на нем. Она сопереживает второго ребенка иначе, чем первого. Она пытается придерживаться плана кормления, а внутри себя была недостаточно подготовлена принять второго ребенка, как индивидуального человека в свои материнские чувства. В какое-то короткое время она сомневалась в его рождении. И только новое и новое  осмысливание сделало возможным внутренне настроиться на этого «другого» ребенка и иметь в руках гибкий план кормления. Этим и выразилась любовь: самой прочувствовать ощущение маленького человека и изменить ранее установившуюся практику.               




Ранний страх может сделать «злым»


Мать Петера, химик.  Она подолгу своей службы и большому опыту работы, привыкла добросовестно и точно обращаться с весом. В первый год рождения малыша, ее основной заботой было: дать ребенку не много и не мало. Она хотела тщательно придерживаться тех указанных грамм, которые полезны для его здорового развития.  В этой связи она взвешивала его не только каждый день, но и перед каждой едой. Часто,  во время еды, подстраховывая контроль граммов, она прерывала кормление  и укладывала на весы кричащего ребенка. Она хотела быть уверенной, сколько она должна ему еще дать. Намного позже, она сама определила, свое поведение «чрезмерным»,  но в тот момент она не могла поступать по-другому.
Она хорошо помнит, как часто ей хотелось вернуть свои профессиональные дни. Там она могла, без зазрения совести практиковать свою точность. Только после года, когда ребенок стал ходить, она не стала больше концентрироваться на вводимых калориях. В этом случае нас не интересуют причины, которые привели мать к таким действиям, мы знаем что отношения к ребенку не формируются на первый день его рождения. Вопреки всего, нас интересует здесь вопрос практических чувств маленького Петера, оказавшегося лицом к лицу  с практикой питания. Голодный и жадный, как все малыши, Петер прикладывался к груди в его ожесточенной цели существования, и в жажде наслаждения напиться, но вдруг, все прерывается, затем ребенок снова прикладывается к груди, и снова все прерывается, снова прикладывается к  груди, и снова прерывается, а то и, вообще, все отменяется. Предписанные граммы достигнуты.
Так может случиться и с читателем, который еще не совсем верит насколько определяющим является опыт для грудного ребенка, который он получает через прием пищи. Мы можем предполагать, что мать действовала так исходя из скрытых конфликтов чувств и именно в этой связи, мы не  должны оставлять этого без внимания. Опыт сосания груди ребенком, открывает и показывает ему специфическую реальность событий и то, как окружающий мир отвечает ему на его элементарную потребность голода. Грудной ребенок не может интеллектуально перерабатывать  мировой опыт.  Было бы ошибочно делать заключение и думать, что мать своим поведением ему не повредила. Первоначальная, основополагающая картина мира маленького ребенка, вырастает не из сведений и знаний о вещах, а он появляется благодаря благоприобретенному чувственному опыту во время первого жизненного времени. И потому, что этот жизненный опыт проходит через собственный живот, то он оставляет в памяти особенный характер. Если «перевести» этот специфический опыт мира этого ребенка на разговорный уровень, то его первый жизненный год выглядел так: «Мир не справедлив. В самое прекрасное мгновение – момент моего насыщения он от меня отрывается, тогда я страшно боюсь, что я останусь ненакормленным, или я начинаю сомневаться; дадут ли мне еще немного еды. Я вижу только черноту в моем будущем. Я боюсь, что я умру. Я, должно быть, очень плохой ребенок: Я хочу, собственно, пить и есть без условий, и прерываний. Короче говоря, не я это хочу. Это желание сидит глубоко в моей природе. И я не могу ничего против этого сделать, потому что я не знаю, как это делать. И, наверное, это нормально, не говорить миру о моем богатырском аппетите и моем чрезмерном недовольстве. Я чувствую очень точно, что происходит вокруг меня». 
Я познакомилась с Петером, когда ему исполнилось пять лет, он не хотел есть, имел обгрызенные ногти на пальцах и начал украдкой таскать сладости. Мать определяет своего сына «злым» ребенком. К этому времени она все еще считала «свою чрезмерную заботу», за правильное питание в первые годы жизни – причиной для того, чтобы сын «за это благодарил мать».
Маленькие дети впитывают в себя, бессознательно, чрезмерные страхи матери. То, что тогда незнакомый страх загонял мать в поразительную практику кормления – это бесспорно. Дети не могут жить с мучающими страхами и пытаются своими способами освободиться от них. И, именно это, приводит их к душевно-обусловленным симптомам, «быть злым», как говорит мать. С психологической точки зрения эти симптомы являются «кнопкой помощи» для переработки душевных конфликтов, и в этом отношении важным сигналом, показывающим нарушение внутреннего равновесия.
Дальнейший неуместный опыт, что касается своих чувственных потребностей во время ранних детских лет  Петера, уже не упоминается. А, возможно, для одного или другого читателя в случае с Петером бросится в глаза что-то от неудавшейся попытки, почувствовать, которую он воспринимает в неверном месте, и неверным способом для того, чтобы приблизиться к «питанию», чтобы освободиться от «досады». Матери Петера было чрезвычайно тяжело себя переработать, чтобы относиться к своему мальчику иначе, чем до сих пор. Это и понятно, как с ее стороны, так и со стороны жизненного опыта. Мы и сами уже от нее слышали, что она «перестаралась» в вопросах кормления ребенка. Мы можем только добавить, что указанный способ «подгонялся» силой, которой она сама не могла пережить. И это делало внутреннюю перестройку особенно тяжелой. Первый хороший шаг в ее перестройки было то, что она, наконец, спасовала, она перестала «называть», поведение ребенка, «его дурной привычкой и его злобностью». И не в коем случает не соглашалась видеть то, что идет «от внутренней реальности» ребенка. Но, все же с помощью перестройки ей удалось создать первое любимое задание. Она не была больше союзником своих фальшивых педагогических оценок и против ребенка, она стала союзником своего ребенка и не боролась больше с его симптомами. И поэтому, мать и ребенок достигли очень многого. 




Продолжение с главы

"Таня должна научиться сдерживаться"