Московский анахорет

Кремлевская стена в лучах садящегося летнего солнца смотрелась тоскливо и хмуро. Пуговицами и зубами сверкал постовой, то и дело зевавший в кулак. Или матерившийся в кулак. Сеня не мог этого видеть с расстояния в 200 метров. Он прошлепал ногами к другому окну, из которого  был виден белый край Пашкова дома. Мелькали белые рубашки с галстуками, большие детские головы, короткие юбки в упряжке с алыми сапожками. Публика выстроилась длинным рядом перед светофором. Сеня открыл форточку и бросил яблочный огрызок. Звука падения не было, а из всех углов двора ринулись оголодавшие воробьи, приняв огрызок за хлеб. Сеня ухмыльнулся и проследовал к балкону. Громко щелкнула задвижка, щелкнула банка пива. Балкон закряхтел, посыпался белой шелухой.
«Да вы гляньте, что делается!» - возопил старушичий голос внизу. К нему тотчас присоединились несколько раздраженных голосов разного возраста. В 200  метрах от Кремля, на открытом балконе жилого дома стоял голый, заросший рыжим волосом парень с банкой холодного пива. Он придирчиво оглядел свой торс и, послюнявив пальцы, пригладил взъерошенные волосы на груди. Бабульки выкрикивали: «Стыд», «Срам», однако продолжали глядеть на тщедушное молодое тело. Хотя любоваться им было неестественно. Сеня был невысок, жилист, маломощен. Его мускулы, как жгут,  были упруги и тонки. В Сениных волосах обитали личинки, борода напоминала выжженную траву, зубы лезли изо рта как спятившие от жары черви, зрачки плавали в белках глаз как пробки в глубокой луже.
Сеня отпил из банки холодненького пивка и почесал живот. Тем временем к бабушкам присоединились дамы с колясками и пара ржущих подростков. Все они что-то кричали, размахивали руками, но Сеня оставался равнодушным. Он все еще разглядывал монументальные виды и чему-то неопределенно ухмылялся, то и дело поднося пиво к уродливому рту. С балкона он мог созерцать галерею Шилова, а также ворота, в которые ежедневно въезжал президентский кортеж. Сеня тотчас представил себе аккуратного маленького человека в дорогом костюме с воображаемой короной на голове, который каждый день с выражением ужаса на лице смотрит на него, Сеню, из окон своего Мерседеса, на то,  как он почесывает яйца, а президент, стыдясь и морщась, отворачивается. Эта мысль позабавила Сеню, он уперся локтями в парапет и пустил длинную слюну на тех, кто скопился внизу. Послышалось оханье, звук падающей бабушки. О парапет ударилась тонкая липовая ветка.  Кто-то принялся щелкать фотоаппаратом, кто-то заорал: «Милиция! Милиция!» Сеня зашвырнул не глядя недопитую банку пива и вернулся в комнату. Излишнее внимание всегда раздражало Сенечку.

Комната представляла собой тусклое и душное помещение, в центре которого стоял огромный телевизор с плазменной панелью. Вокруг были разбросаны пустые пакеты из-под чипсов, раздавленные банки пива, этикетки, буклеты, мятые альбомные листы. На одной из стен висел плакат с изображением огненно-рыжей девочки, которая крепко сжимала в руках долларовые банкноты и плотоядно улыбалась, по обе стороны от нее стояли взрослые, очевидно, родители, демонстративно от нее отвернувшиеся.
В комнату едва просачивался солнечный свет, который, проходя сквозь плотную занавеску, приобретал лиловый оттенок. Воздух здесь был тяжелый, смердящий.
В коридоре разлагался мусор, в гостиной разлагалась еда, в ванной и туалете пахло сеном и костром: там Валера проводил инквизиторские эксперименты с тараканами.  Все было обустроено им четко и без изысков. Душевая кабина служила камерой заключения, умывальник – камерой пыток, в унитазе происходило аутодафе.  Валера был ужасно одинок…
На потолке висело огромное, в полпотолка зеркало.  Задрав голову и подмигнув ему, Валера пошел на кухню. Там Валера  заварил себе крепкого чаю, надел трусы и, захватив спичечный коробок, направился в туалет.
«Признаешь ли ты, таракан, что совершал  иудейские обряды с едой?» - донесся вкрадчивый Валерин шепот из приоткрытой двери.  – «Признаешь  ты себя виновным?» Послышался шорох, хруст бумаги, чиркнула спичка,  и из туалета повеяло гарью. Квартира наполнилась едва различимым треском. Валера вышел из уборной  с мрачной и торжественной гримасой, вытер руки и шею пятнистой тряпкой и, не торопясь, проследовал в гостиную.


Сеня сел перед экраном и, покопавшись в хламе, разбросанном по полу, достал непочатую банку пива. Он неопределенно покачал головой, громко вскрыв банку. Запах пива, моментально смешавшись с запахом гари, вони и разложения, приобрел новые уникальные оттенки. «Запах цветов, запах любви, мы с тобой в комнате, Римма, одни…» - тихо пропел  Валера. По телевизору что-то показывали, то ли новости, то ли юмористическую программу, Валера не очень в этом разбирался.


Едва холод банки достиг его бледных губ, как тишину разорвало дикое, ошеломляющее бренчание. Сенина рука невольно дрогнула, и пена пролилась на серый от пыли паркет. Это был звонок в дверь. Следом последовал еще один. Сеня, пошатнувшись,  встал и направился к двери.
-Это из пиццерии? – поинтересовался Сеня, подходя.
-Из милиции. Откройте. – послышался невеселый голос.
Сеня моментально потерял всякий интерес и отошел. Через некоторое время позвонили еще раз, громко, зло, потом застучали в дверь. «Откройте немедленно!» - чуть пискляво, но грозно прозвучал возглас.
-Ладно, так что вам нужно? – крикнул Сеня из своей комнаты.
-Вы нарушаете общественный порядок. Нам позвонили… - голос казался неуверенным, но весьма агрессивным.
-Я не звонил.
-Ваши соседи. Откройте дверь. – это был голос другого человека. Похоже, их было двое.
-Мы и так с вами отлично беседуем!
Дверь всколыхнулась под ударом сапога.
-Слышь, уебок, открывай щас же!
-Мне не нравится ваш тон, господа. Пожалуй, я  не стану открывать.
Последовал неразборчивый мат, громкий стук, мольбы и возгласы, похожие на мантры. Раскатистое   «Пи…ц»  душной волной прокатилось по  стенам подъезда. Все будто бы заколыхалось и пришло в движение. «****ец, ****ец, ****ец»… Сеня невольно затаился и припал к стене.  Похоже, они разбудили НЕЧТО.…Сперва послышался легкий шорох, а затем из глубин подъезда стало нарастать странное цоканье. Выше, выше, выше. Четче.
-Я знаю, у него ключ под ковриком лежит. Проверьте! – послышался голос третьего. Третьей. Это был женский голос. НЕЧТО явилось в облике Марии Викторовны, учительницы начальных классов.


Минуту спустя Сеню били грязными сапогами по лицу, спине и животу, ругаясь сквозь зубы зло и жестоко. Сеня беззвучно катался по полу и хватался тонкими пальцами за распахнутую входную дверь. В это время он физически ощущал, как тараканы скачут поперек клетки, бросаются на стенки, хищно шевелят усами, замышляя побег. Ему чудилось, будто тараканы смотрят на него круглыми красными глазами, и во рту у них изогнутые клыки.


Сеня не сразу почувствовал, когда его перестали молотить. Двое крупных коротко стриженных парня лет 25-28 усадили его в кресло и сели напротив него. Очевидно, что ребята были близнецами, хотя один был широкоплечий брюнет, а другой – худой жилистый шатен. Шатен достал сигареты  и закурил, уставившись в телевизор. Второй с тяжким вздохом встал и стал прохаживаться по гостиной. Сеня только сейчас обнаружил, что за окном все еще галдят бабульки, а то, что выглядело как учительница школы, копошилась в коридоре. С отвращением и обидой Сеня выплюнул два окровавленных зуба и  потрогал лицо. На глаза закапала кровь из рассеченной брови, лицо покрылось редкими красными пятнами, которые очень скоро превратятся в синяки. Сене было обидно, но ничуть не страшно, он прекрасно понимал, что милиционеры совсем не собирались причинить ему вред. Просто работа у них такая.
И, правда, гости вели себя довольно мирно, пусть и немного по-свойски: шатен принялся за пиво, а брюнет стал звонить кому-то по Сениному мобильнику. Нечто бесшумно заглянуло в комнату и с ядовитой ухмылкой, замаскированной под сдержанный укор, протянуло Сене чистое полотенце. Сеня заметил, что Нечто не отбрасывало тени и хотел было разволноваться, но понял, что орган, отвечающий за волнение, будь то сердце, мозг, или жопа, не функционировал. 


-Слышь, чем воняет? – поинтересовался шатен, отхлебнув тепленького пивка. Его напарник тем временем  оправдывался перед кем-то по телефону, скорее всего, перед женой. «Да мне друг дал позвонить! При чем здесь Маша!».
Хотелось ответить правду, но по лицу получать не хотелось,  и Сеня ответил: «Мясо испортилось».
-Один живешь?
-Нет. – Соврал Сеня. – С бабушкой и сестрой. Они в музыкальной школе. А я – студент.
-Придется проехать, студент! – брюнет сказал этой с неохотой в голосе. Похоже, он бы с радостью здесь остался, но дурной запах и страх перед взбешенной пенсионеркой гнали его прочь.
-А…это…зачем? У ба..бабушки ключа  нет… - замямлил Сеня.
-Бабушка разберется. Мы ей под дверью ключ оставим. Давай, штаны одевай и поехали. –брюнет встал и, подойдя к напарнику, проорал ему в самое ухо. Вано ,хорош трепаться! Уходим.
С трудом встав, Сеня обнаружил, что Нечто исчезло, исчезла и старая хрустальная ваза ,стоявшая на подоконнике. Кое-как Сеня влез в потертые брюки и свитер, морщась от боли и отвращения. Белоснежная кожа, отвыкшая от одежды, зачесалась и  покраснела. Сеня как раз с усилием почесывал бедро,  когда мрачные конвоиры проводили его сквозь разреженное кольцо негодующих старух, женщин и одного подростка.
 


На новеньком пахнущем резиной шевроле Сеню повезли в отделение. Машина резко тронулась и поплыла в сторону Смоленской. Сеня взглянул на удаляющееся башенки Кремля и грустно улыбнулся. Тоска и одиночество наполнили его сердце, мозг же был отдан тараканам. Маленьким красненьким, длинноусым ребятишкам. Как же они без него? Неужто разбегутся? Э нет, Сеня знал, что заключенные останутся на месте: пока есть еда и тепло, и пока есть маленький шанс на спасение, никто и лапкой не пошевелит. То есть шансов-то, конечно, нет, но что с них взять, с тараканов, насекомых безмозглых?  Сеню тряхнуло. «Сто-о-о…» - едва успел возопить брюнет, сидевший справа от водителя, как машина оглушительно заревела и внезапно накренилась. Сеня судорожно вцепился в сиденье, хотя и был надежно пристегнут ремнями. Последнее, что он услышал – нестерпимо громкий звон бьющегося стекла.


После секундного затмения, Сеня поднял голову и огляделся. Он полулежал в раскареженной железяке, а на плечах его, будто перхоть, лежали  мелкие осколки стекла. Из-под ремня, плотно схватившего Сеню поперек туловища, сочилась темная кровь, но боли Сеня не ощущал. Кроме него в машине никого не было, что показалось ему весьма странным. Сеня поднялся, отстегнул ремень и выполз из машины. Милиционеры лежали на земле, далеко впереди: брюнет – в позе гимнаста в момент прыжка через козла, только ногами вверх, спиной уперевшись в столб, а шатен – еще дальше, раскинув руки, прямо на шоссе. В окрестностях стали собираться вороны – пока они делали вид, что ничего не понимают, и вообще, им на все плевать, но сами прекрасно понимали, что другой еды сегодня может и не быть. Народ столичный слишком равнодушен.  Глаза стеклянные.

Сеня поднял с асфальта милицейскую фуражку и, потерев ее и сдув пыль, нахлобучил на свою дурную немытую голову. Тем временем, была уже ночь, и луны не было, не говоря уж о звездах, так что на  окровавленного человека в лохмотьях и с кепкой на голове никто не обращал внимания. Так Сеня дошел до своего дома, улыбнулся  помрачневшему Кремлю,  и свернул в винный магазин в подвале дома, чтобы обновить пивные запасы. Дело в том, что Сеня выбирался на улицу не часто,  и идти ему было особо некуда, кроме как в винный магазин, да в лавку с пиратскими дисками, так что брал он пиво всегда ящиками. С трудом толкнув дверь, Сеня зашел внутрь. Над головой послышался неприятный шум. Сеня вздрогнул, как и всегда вздрагивал, входя в лавку, и с ненавистью  посмотрел наверх. Друг о друга бились и раскачивались длинные гвозди и крючки с гайками, издавая противный и немного жутковатый гул.  Раньше здесь висели какие-то восточные бубенцы с мелодичным звоном, но Сеню они раздражали куда больше, и в один из своих визитов он втихаря оборвал их и выкинул в помойное ведро.

За прилавком никого не было, а в подсобке не горел свет. Для верности Сеня дотронулся пальцами до гвоздей, и те еще раз зашумели, но движения никакого не было. Оглядевшись, Сеня перелез через прилавок, свалив стойку с сигаретами, подвинул к себе пустой ящик и стал пихать в него банки и бутылки «Мельника», потом призадумался, и положил сверху бутылку самого дешевого виски.





Дверь оказалась незапертой. Сеня бережно положил ящик у входа и зашел в ванную. Посреди промокшего кафеля лежала перевернутая «тюрьма». Крышка лежала в стороне, но тараканы мирно ползали по своим камерах, доедая свои крохи печенья. Мелкое тараканье дерьмо пестрело по всей квартире, но все тараканы были на месте. Сеня интеллигентно зевнул в кулак и водрузил камеру на прежнее место. Затем он прошелся до холодильника, взял просроченный яблочный сок, выхватил из ящика виски и, смешав их в глубоком стакане в пропорции 3:1,  направился в комнату.