Мышонок, или ещё раз о доброте

 Идём с подругой вчера к метро «Василеостровская», видим, стоят два парня, и к ногам одного из них бежит мышонок, малюсенький, с детскую ладошку, наверное. Ребята оторопели, а мышонок, тык-тырык, ткнулся – кругом одни препятствия: ноги-ноги-ноги, запутался малыш, куда бежать. Один из парней ухмыльнулся, ноги на расстояние плеч поставил, и мышонок побежал дальше. Пока мы с подружкой смотрели, прохожие стали обращать на нас внимание, сперва удивленно так смотрели, ведь сразу не понятно было, чего это мы все под ноги смотрим и улыбаемся. А одна девушка, стоявшая позади меня, вслух умилялась: "Тако-о-о-ой ма-а-а-аленький, хоро-о-ошенький!" Другая – но уже далеко не девушка – запричитала: «Серенький, куда же ты, маленький, мчишься?» Точно, наверное, чья-то бабуська. А мышонок всё бежал, резво перебирая лапками по мокрому асфальту. Только путь его всё время пролегал вокруг большущих человеческих нижних конечностей. Вдруг его увидели спешащие мимо нас молодой человек с девушкой, и парень сделал вид (ну мы-то с подругой, как первостоящие, смекнули, что в шутку), будто хочет раздавить мыша. Как все стали кричать:"Не надо, не надо!" Девушка дёрнула кавалера за рукав: «Дурак, что ли? Мышоночек же испугался!» «А ты нет? Не боишься?» «Не боюсь! Он же крошечный и такой лапусенька». Они засмеялись и попрыгали к метро. А мышонок побежал дальше.
 Мы с подругой заскочили-таки в чудный и самый надёжный вид городского электротранспорта, правильно расположились на эскалаторе и, не подсовывая пальцы под поручни, стали спускаться вниз. Неожиданно я увидела среди рекламных носителей нехарактерную для броской красочной рекламы чёрно-белую фотографию Льва Николаевича Толстого и его слова «Чтобы поверить в добро, надо начать делать его». Классно! Прикольно! Потрясно! Что в переводе означает: Удивительно! Замечательно! Здорово! Таких бы слов побольше на виду! Такие бы высказывания да вперемежку с рекламными призывами! И тут я вслух (чтобы и подружка слышала) подумала «Наверное, парни прочитали это высказывание русского писателя, подобрели и поэтому мышонка отпустили». А подружка говорит: «Не обязательно. Может это они из жалости, ну, сентиментальные ребята просто или ещё что».
 Мы спустились, волшебным образом (в час пик!) воткнулись в первую пришедшую электричку и уютно устроились среди могучих и нежных спин пассажиров. Через остановку наши с подружкой пути разошлись по разным веткам. До самого дома я всё рассуждала о доброте. Может быть, доброта это и жалость, и сентиментальность, и великодушие, и бескорыстная помощь, и милосердие и … что ещё?
 Ни к какому выводу я не пришла. Разве что ещё раз уяснила для себя, что доброта, равно как и жалость, великодушие и все те определения, о которых я уже упоминала, должна быть не только к себе подобным, к природному миру, но и к своему месту обитания.               
 О «глобальной» доброте к планете Земля я не говорю, но в отношении к историческому городу – скажу так: обязательно надо быть добрым, милосердным гражданином, жалеть свой город, бескорыстно помогать ему быть всегда красивым, что значит элементарно помогать ему быть чистым. Я? Да, помогаю. Моя помощь - как капля в море.
 К сожалению, с невероятной скоростью на город набегают другие «капли», уродующие улицы, дома и души как тех, кто любит и бережёт город, так и тех, кто его не замечает. Это – люди-однодневки, не оставляющие после себя ничего, кроме грязи.
 Мне иногда становится страшно, как их, оказывается, много! Я почему-то думала, что их становится меньше. Наверное, это заблуждение порождено всё ещё не покинувшим меня оптимизмом.
 
 Я вышла у своего дома и вспомнила о мышонке. Как хорошо, что сегодня я встретила столько разных добрых людей!