А в степи всё также цвели тюльпаны

  Он лежал на весенней земле разглядывая бегущие облака. Наконец-то закончилась лютая зима, после подснежников в степи распустились тюльпаны.
Они все время завораживали его своей степной красотой, а аромат, исходящий от этих незатейливых цветов всегда радостно по-весеннему настраивал жизненный тонус.
Вот и кончилось детство, в кармане пиджака у Анатолия лежала повестка в военкомат. А сегодня с утра он ушел в степь, чтобы насладиться ею.
Весенняя заволжская степь, её красота всегда манили к себе, крики птиц, свист сусликов, радовавшихся вместе с ним весне.
Все это завораживало.
Вот уже почти год, шла жестокая война, всё, что только могли люди отправляли на фронт, они, малолетки заменили отцов и дедов, ушедших на эту страшную войну, и вот теперь их черед. Мысли о матери и двух сестричках  наводили грусть.
Мать целыми днями работала в колхозе,  писем от отца не было, каждый день приходя с работы она интересовалась почтой, и узнав, что опять ничего, как-то старела и горбилась.Он слышал часто, как она плакала потихоньку, держа в руках фотографию мужа.
 Она крепко любила своего Михаила, да и было за что.
Отец был сильным и справедливым.
Никогда Анатолий не видел его без дела, отец всегда своим примером учил его, старшего сына. Никогда отец не кричал и не бил его.
Просто после каких-то незначительных проказ Анатолия, он умело доказывал ему, что тот не так сделал.
Отец уходил на свою третью войну в начале июля сорок первого.
Анатолий помнил, как он прощался с ними. Ему он просто сказал: «Давай, сынок, пока, я надеюсь только на тебя»,-поцеловал Лидочку и маленькую Валюшку.
Обняв жену, он крепко держал её в своих объятиях,потом  отстранился и долго смотрел на неё, как бы пытаясь сохранить её образ в своей памяти.
Навсегда запомнились слова отца к матери.
-Все,Манька, ухожу, третья она у меня война.
Немец он не японец и не финн, тяжело придется, береги детей. Бог даст, увидимся.
Поцеловал её и резко развернувшись, пошел, потом побежал, догоняя подводу, умело запрыгнул на телегу и помахал им рукой. Мать, притянув к себе сына, облокотилась на него, и только, когда телега скрылась за поворотом, как-то горько по-бабьи то ли завыла, или зарыдала, до самого дома она не могла успокоиться, а потом дома просто лежала, и упершись взглядом в потолок, долго не обращала на ни кого внимания.
 Анатолий помнил, как за неделю до начала войны, отца выбрали председателем сельсовета, мать очень гордилась этим, но отец толком и в должность не успел вступить. Отца и многих его сверстников сразу забрали.
Это были опытные солдаты, прошедшие, кто Халхин-Гол, кто Финскую, или как отец Анатолия обе сразу. Анатолий думал, что все быстро кончится, он даже как-то по-детски иногда думал, что же отец ему привезет с фронта, а с фронта,вот уже полгода ничего не было, было всего три письма, а дальше молчок.
Он не верил, что отец погиб, да и Шурка Сидоров жене писал, что не видел он Мишку мертвым, но из окружения когда выходили Мишки не было, а  через месяц и на Шурку пришла похоронка, а этой зимой в село десятки похоронок пришло.
Жутко как-то было слышать бабий вой то в одном, то в другом дворе.             
 Не сказал Анатолий матери про повестку, не хотел, чтобы она всю ночь не спала, да и сейчас не знал, как начать разговор, а ведь завтра нужно уходить.
 Облака медленно плыли над головой, тёплый весенний ветер, покачивал             
стоящие рядом разноцветные тюльпаны. Поднявшись Анатолий нарвал большой букет, понюхал и задохнувшись ароматом глянул на цветущую поляну. Когда ещё увижу, -подумал он и развернувшись быстро зашагал в сторону дома.
Войдя во двор, он увидел колхозную лошадь. Вожжи были небрежно
накинуты на забор, так было только, когда мать очень торопилась,или волновалась. Мать просто сидела за столом, она не поднялась в сторону сына, она вопросительно, с какой-то обречённостью взглянула на него.
-Да, мам, мне вчера повестку дали. Она вскрикнула, встала обняла сына,
плечи безудержно задрожали, слёзы ручьём текли на плечо Анатолию.
- Мам,ну не плачь, что ты, но она плакала, как-то сразу уменьшившись в размерах, осторожно взяв  за плечи, он усадил её на табурет.
-Сынок, что же ты вчера не сказал? Как же так?
-Мам на это тебе, он торжественно преподнёс букет .
-Ты не плачь,  я обязательно вернусь, понимаешь, вернусь,-он даже и не думал о другом. В его голосе было столько уверенности, что она подняла голову и внимательно осмотрела на так повзрослевшего её старшего сына.
Не выдержав всего этого он вышел во двор, девчонки беззаботно играли, тряпичные куклы лежали на столе, а они, что-то колдовали над ними.
Сняв вожжи с забора, Анатолий запрыгнул на телегу и погнал лошадь на колхозную ферму. Приехав на скотный двор, он нашёл бригадира.
-Дядя Епифан, мать не придёт сегодня, мне завтра на фронт уходить,ладно.
 Одноглазый Епифан молча кивнул, а потом подошёл к нему, обнял,
- Давай Толик, моего Федьку увидишь вдруг, привет передавай.
Бей их гадов за всех за нас, за Родину нашу.
Он отстранился и ободряюще стукнул Анатоля в грудь.
Его одноглазое лицо скривилось в какую-то жалобную гримасу, он отвернулся и быстро пошёл в сторону фермы.
Всё село знало,что сын Епифана, Фёдор пропал без вести в самом начале войны, он был пограничником на Западной границе, где-то под Брестом. Так вот с той поры ни слуху, ни духу. Анатолий знал Фёдора, помнил как он перед самой войной
в отпуске был, с ними пацанами в лапту играл.Помнил Анатолий, как он завидовал тогда Фёдору, потом они весело провожали его из отпуска с гармошкой, невеста у него здесь осталась,не поженились,а теперь вот война. Домой Анатолий возвращался пешком, около своего двора стояла тёть Валя–почтальонка.
-Слышала, забирают тебя Анатолий.
- Да тёть Валь, завтра уже.
- Ну, давай, домой живой возвращайся.
Её муж и старший сын Серёга были на войне, не знай, часто писали, или она сама эти письма придумывала, но очень часто всем говорила, что пишут.
Она трижды вслед перекрестила его, оглянувшись, он увидел это и как-то обрадовался, наверно к добру, он улыбнулся и прибавил шаг.
Провожали их всем селом, двадцать молодых парней, многим ещё нет восемнадцати. Ребята ещё как-то храбрились, около многих стояли девушки с красными от слёз глазами, с Анатолием пришла вся его близкая родня.
После команды «приготовиться», дед Василий обнял его и сказал,-
Толик воюй внучек достойно, за всех убиенных отомсти, помни, я дождусь тебя и поцеловал в щёку, уколов колючими как проволока усами.
Матери стало плохо, отхлебнув воды, она обняла сына и уже без слёз,как-то обречённо глядя в глаза, просто сказала,-Ты, только вернись сынок.
Эти глаза он всю войну видел в трудную минуту.               
Всё перепуталось,все подходили, прощались,целовали,потом их построили и они оглядываясь на провожающих двинулись в сторону станции.
Анатолий не оглядывался,просто не было сил смотреть назад. Когда родственники исчезли за поворотом, отряд призывников приободрился, послышались шутки, настроение улучшалось, только страх перед неизвестностью, как бы не расставался с молодыми ребятами, которые шли на войну, самую страшную Великою Отечественную.
Эшелон шёл на запад, колёса мерно выстукивали свою бесконечную музыку,
Они переодетые в военную форму ехали воевать.
Вдруг поезд тряхнуло, взрыв, потом ещё, ещё, надрывный крик «воздух».
Поезд начал тормозить, толчок, вагон пошёл в бок, пол убежал из под ног.
Дальше скрежет, взрывы огонь,дым.
Анатолий и не понял как выбрался, или вылетел из вагона. Всё горело и рвалось.
И тут упав на землю, он увидел их, сеющих смерть, они выстроились в «чёртово колесо» и по очереди заходя на цель, со страшным рёвом бомбили беззащитный эшелон. Он вскочил и побежал от эшелона, но обо что-то споткнулся и очутился в свежей ещё дымящейся воронке. Почему-то всё исчезло, открыв глаза он увидел над собой такие же облака, небо, голубое–голубое и дым, чёрный,чёрный дым и огонь горевших теплушек.
Он ощупал себя, вроде всё на месте,только ужасно болела голова, он с ужасом сообразил, что он ничего не слышит, ведь впереди всё бегало, двигалось, а слышно ничего не было.
 Анатолий зажав руками голову с ужасом шёл к эшелону.
Небольшая женщина в военной форме в звании младшего лейтенанта подошла к нему, что-то говорила, но он опять ничего не слышал, она показала ему в сторону где уже сидело и лежало несколько солдат. Подойдя к ним он медленно опустился на землю и опять всё провалилось, он закрыл глаза и полное безмолвие поглотило его.
Очнулся оттого, что его тормошил Ванька Щиров.
- Толик, вставай, живой что ли, вставай.
И опять над ним было голубое небо с медленно-плывущими статными облаками.
Ванька был почти сосед, учились вместе, он ещё что-то орал, но Толик вроде и слышал немного, но не понимал слов. Поставив Толика на ноги, он потянул его за собой. Одиннадцать убитых не доехали до фронта, Анатолий с ужасом смотрел на них и тут он увидел Петруху, да это был он – всегда улыбающийся парень из соседнего хутора. В школе Петруха учился плохо,но был самый безобидный. И вот он лежит и даже мёртвый, безобидно улыбаясь,как-то прищурившись смотрит в небо. Толик опустился на колени,и рукой прикрыл глаза убитому, по щекам катились слёзы, он расстегнул гимнастёрку убитого, достал документы, хотел подняться, но резкая головная боль заслонила всё и он опять,потерял сознание.
 Он не помнил как очутился в сельской больнице, оборудованной под госпиталь, голова болела меньше, потихоньку возвращался слух, только всё стоял перед глазами мёртвый Петруха. Рядом лежал Ванька, ему осколком задело плечо, больше земляков не было, а раненых было много, в основном не тяжёлые, каждый день кого–то провожали и встречали.
 Прошло несколько дней и их с Ванькой забрал капитан-артиллерист.
-Повезло Вам ребята,- сказал капитан.               
-Учиться едете, а потом на фронт командирами. И опять эшелон повёз их, но уже в другую сторону от фронта.
Училище находилось в небольшом городишке в бывшей школе,готовили из них командиров-артиллеристов. Слух полностью вернулся к Анатолию, голова немного побаливала, но болеть было некогда. Учёба в училище была так организована, что целый день курсанты были очень заняты. Фронт требовал кадры, их готовили быстро и натружено, свободного времени совсем не было.
 Как–то утром командир учебной батареи отправил их в город, нужно было подготовить помещение под госпиталь и там он опять, увидел маленькую женщину- лейтенанта. Она и руководила этими работами, работая под её началом, создалось мнение, будто она всю свою жизнь только этим и занималась,что готовила к работе госпиталя. Она уверенно командовала,что куда нести, где и что ставить. Человек пятнадцать солдат беспрекословно подчинялись этой маленькой энергичной женщине. Была середина дня, когда они всё затащили и расставили. Анатолий шёл по коридору, в одной из комнат стояла она спиной к нему и глядела в окно.
-Вы наверное меня не помните,-неожиданно для себя, обратился к ней Анатолий.   Она повернулась, долго смотрела на него, улыбнулась и в недоумении развела руки.
- Помните, эшелон, бомбёжку, Вы меня к раненым направляли.
А,теперь вспомнила, контуженный, что не доехал до фронта?
- Да вот с госпиталя сюда, в училище.
- Ты же ещё совсем пацан, сколько тебе лет?
- Восемнадцать, обиженно выговорил он.
- А я вот уже полтора года воюю, после института сразу на фронт.
Он чувствовал, что краснеет, вот так сразу раз и пацан.
Дёрнуло же к ней подходить. И тут она сама, как бы, разрядила ситуацию.
- Ну,давай знакомиться,-протянув ему свою маленькую, тёплую ладонь.
- Люба; лейтенант Тимофеева.
Растерявшийся Толик смотрел на неё, не выпуская руки и молчал, потом как-то вяло ответил,- Анатолий. Она засмеялась и высвободила руку.
-Ну что же ты, жених, не робей.
-Да я ничего, извините.
Лицо полыхало, как на пожаре, непонятное чувство совсем  вывело из равновесия.   А она смотрела на растерявшегося Анатолия и улыбалась. И  тут её позвали.
-Ну пока, жених, мне пора. Она пожала его руку и быстро удалилась.
А ночью Анатолию снился чудесный сон, будто он с Любой купается в реке,
вода голубая, голубая. Люба такая близкая, прижимается к нему, потом они рядом лежат на песке и вдруг команда «подъём», несвоевременно возвращает его к действительности.
  В этот день пришло письмо от матери, сама мать плохо писала, она всего два месяца в школе проучилась, всего несколько строк,а всё остальное письмо писала Танюха-соседка через улицу. Ему было весь день на душе тепло и радостно.
Сначала сон, а затем и письмо, всё это отвлекало от постоянных забот и войны.
 Жаркое лето, потихоньку двигалось к концу, фронту срочно требовались кадры. Курсантам быстро почти не аттестовывая, присвоили звания лейтенантов и отправили в действующую армию.
 И опять воинский эшелон повёз Анатолия к фронту.
Стоя у открытой двери теплушки,он любовался летними пейзажами, нашей бескрайней Родины, он очень гордился собой. Ему нравилось, что он стал офицером.
Ему даже очень хотелось попасть на фронт, чтобы защищать эти бескрайние просторы, эту необъятную Российскую красоту на которую посягнули фашисты.
 В теплушке было весело, у одного парня с собою была гармонь и он выделывал на ней немыслимые и очень знакомые мелодии, от которых так хотелось плясать.
А утром проснувшись очень рано, от приснившегося сна, Анатолий выглянул из теплушки.
 Поезд стоял на какой-то станции, вокзал был разбомблен, но не смотря на раннее утро, там было бодрое шевеление. В соседний эшелон грузили раненых, кого несли на носилках, кто сам двигался к вагонам, и всё это в какой-то жуткой тишине.
И вот тогда он услышал канонаду, звук дальних взрывов и гул достиг его слуха.
По спине пробежал холодок, война давала о себе знать, этот холодок часто пробегал по его спине. Это нельзя было назвать боязнью фронта, но становилось как-то не по себе от неизвестности, перед будущим, но воспоминания про сон вернули его к благостным ощущениям. Во сне опять приснилась Люба, близкая и пылкая, у него горели щёки, как будто от её поцелуев и он начал вспоминать ту, которая сделала его мужчиной, даже как-то и без особого его желания, просто так получилось.
Он вспомнил, как прошлым летом во время сенокоса, они все ночевали в поле.
Он не осуждал её. Он может, даже любил её, но это всё было тайно, и об этом никто не должен был знать. Анатолий даже ругал себя за это, но не мог ничего с собой поделать,просто тянуло его к этой женщине.
Её звали Полиной, перед самой войной, зимою она вышла замуж, а летом его забрали на войну. Вспомнил, как глядел на неё во время её свадьбы, да он всегда на неё заглядывался, пышные формы, большие высоко поднятые груди, почти всегда румяные щёки. Она вся дышала молодостью и здоровьем. Ему было трудно понять, когда подвыпивший, дед Пантелей, на её свадьбе посмеивался с мужиками, сидя на брёвнах.-Ох и тяжело ж Ваньке будет, хоть бы уж потянул, говорил он про её мужа. Анатолий тогда подумал, чего ж тяжёлого,вон девка,какая красивая.
И вот получилось,как-то позвала она его купаться.
Речка была тихая, уставшие после работы они шли по берегу, очень близко друг к другу,часто прикасаясь своими разгорячёнными телами. Анатолий первый разделся и нырнул, отплыв к другому берегу, он увидел как она быстро разделась и нырнула за ним. Стоя по шейку в воде они долго целовались, он прижимал её к себе, а она жарко пылающими губами страстно целовала его. А потом безнадёжно выдохнула,-ну пошли уже, чего тут сюсюкаться. Они вышли из воды и как полупьяные добрели до первой скирды сена.
Это было полным забытьем, от восторга Анатолий был готов взлететь до небес, потом они лежали, смотрели в летнее небо,а в небе были яркие звёзды, которые видели их грех, но как-то безразлично глядели на их ночное приключение.
Потом весь сенокос они выбирали момент и уединялись. Вот тогда–то и вспомнил слова деда Пантелея,Полина была неутомима, только вот почему-то не пришла проводить его. Он терялся в догадках, хотя и сам не хотел, чтобы кто-то знал об их тайной любви.
Состав тронулся, утро окончательно победило ночь и вот, вот из-за горизонта должно появиться солнце,а эшелон двигался отдаляясь от него, всё ближе приближая  к страшной войне, оставляя позади себя  мирный восход солнца.
 В части Анатолия назначили командиром взвода сорока пяти миллиметровых орудий, эти маленькие пушечки всегда вставали на пути у врага, часто на прямой наводке. Народ часто менялся, так как после двух, трёх боёв живых практически не оставалось. Уже месяц взводом командовал старшина Арефьев. Он с радостью встретил молодого лейтенанта и так как Анатолий внимательно слушал, то он ему всё рассказывал и рассказывал, о людях, о том, что он один остался самый давнишний, все приблудные, но обстрелянные. Не сберегли командира, сам по танкам стрелял, да пуля прямо в лоб и попала. Вот я месяц уж, как один, а какой из меня артиллерист. Остальной народ, как показалось Анатолию с усмешкой в усы принял командование молодого лейтенанта. Свалившиеся заботы целиком захлестнули его. Через два дня его командования,командир дивизиона дал задание выдвинуть батарею в оборонительные рубежи нашей пехоты. Заняв оборону, батарея два дня окапывалась. Анатолий послал двух бойцов и те облазили все впереди лежащие овраги, по которым смогли бы двигаться танки. Арефьев подошёл к нему,-Ох чует моё сердце, не к добру всё это. Но они просто и не догадывались какой ад здесь начнётся на следующее утро, из которого выйдут единицы тех, кто уцелеет.
Капитан предупредил Анатолия, что у него танко-опасное направление.
-Сам посуди, не обойти им тебя, разглядывая карту говорил капитан.
Бодрись лейтенант, смотри не струхни, первый раз всё-таки.
Но народ у тебя обстрелянный, так что не боись. С этими словами он налил в кружки спирту и предложил выпить.
-Я не буду, отказался Анатолий.
-Ну, как хочешь, и он чокнувшись со второй кружкой залпом выпил.
Тихая звёздная, августовская ночь подходила к концу.
А утром всё и началось, грохотом рёвом, взрывами, арт обстрелу казалось не будет конца.То там, то там взрывались снаряды, а потом он увидел танки, издали маленькие ползущие тараканчики, они неумолимо двигались вперёд изрыгая из своих стволов вспышки пламени и дыма. Был даден приказ открыть огонь.
И они начали обстрел и тут танки пошли в лоб, он видел их увеличившиеся туши, которые хотели подмять, раздавить его, и его орудия, три его пушки взахлёб стреляли и стреляли по танкам. У первого орудия ранило наводчика, Анатолий сам припал к окуляру. И вот он видит двигающийся танк у него в прицеле,-так спокойно, он понимал, что от его выстрелов будет зависеть многое. Так вот, в окуляре задвигался крест, белый на серой туше, вспомнил своего инструктора, его наставления, выждал, когда крест чуть поднялся над окуляром и выстрелил.
Танк, как будто поперхнулся,приостановился и юлой закружил на месте.
Он скорее увидел, чем услышал радостный вскрик расчёта. - Попал орал заряжающий. Сердце радостно стучало, надо же с первого выстрела попал.
Он продолжал стрелять, Анатолий подбил ещё один танк и вдруг сзади взрыв, толчок и всё остановилось. Он не помнил сколько был без сознания, очнулся от того, что кто-то тащил его по земле, потом голубое небо, сквозь дым, потом страшная боль в плече. И опять всё исчезло, а потом вдруг голос матери.
- Терпи, терпи лейтенант. (он удивился, почему это мать его лейтенантом называет) открыл глаза, над ним на коленях стояла взрослая женщина, резкие черты лица, жгуче чёрный волос и дым над ней. И вдруг опять сильный грохот, очнулся от того, что спёрло грудь, нечем дышать, он пошевелился, стало легче, на нём лежала, та самая женщина-медсестра, которая его перевязывала и стонала, ещё раз пошевелившись он сдвинул её с себя.
Правая рука и плечо сильно болели, он поднял голову, картина была ужасной, орудие на боку, вокруг него нет ни души, рядом из земли торчал чей-то сапог, вокруг дым, он приподнялся, позиция была разбита, живых не было видно и тут, опять застонала медсестра.
-Что с тобой? Анатолий смотрел на неё.
-Спина, помоги - выдавила она.
И тут он осмотрел свою руку, плечо забинтовано, рука, как плеть, ничего не чувствует. Сознание совсем вернулось к нему.Он понял, что это его она бинтовала, а потом её ранило и может своим телом, она приняла осколок, который может убил бы его. Анатолий перевернул медсестру, из рваной раны на её спине сочилась кровь, достав из сапога нож, кое-как левой рукой он разрезал гимнастёрку, достал из её сумки бинт, как перевязать? Она лежит, рядом никого, рука не работает, живых рядом не видать и опять холодок пробежал по спине Анатолия. И тут опять она застонала.
 Он кое-как посадил её, приподнял гимнастёрку и превозмогая лютую боль начал бинтовать медсестру.
Ох, глаза, что с ними делать, большие женские груди, возбудили его своей красотой. Они, как бы помогли ему забыть о своей нетрудоспособности, и он даже очень сносно перебинтовал её. Он пополз к орудию, взял шинель и накрыл ею медсестру,подложив под голову её сумку. Она открыла глаза.
 - Слышь, лейтенант, в сумке спирт, достань,а. Выпить надо, плохо мне очень.
Тебя вот перевязывала, а тут взрыв и в спину.
Анатолий достал фляжку и дал ей, открутив пробку она не задумываясь,выпила.
-Воды бы, она как-то по–мужски сплюнула.
В плену мы с тобой лейтенант,танки раздавили нас и дальше пошли.
Сейчас придут гады, жалко, жить мне надо. У меня дома Ванечка остался с мамой, сын мой.
-Ты сиди здесь, я сейчас, должны же ещё быть живые.
Она умоляюще посмотрела на него, потом подтянула к себе сумку, достала из неё гранату,прижала к себе и прошептала,-Ты только не бросай меня лейтенант.
Позиция была вся разбита, то там, то там лежали его мёртвые солдаты,
А он, даже не успел со всеми перезнакомиться, да теперь уж и не придётся.
Картина была ужасающей, вот здесь танк раздавил пушку и провернувшись на окопчике, из земли торчала чья–то рука. Ужас, полный ужас, все мёртвые.
Живых не было, только трупы, а где-то далеко сзади шёл ожесточённый бой.
Дым не давал рассмотреть панораму боя. Он вернулся назад, медсестра лежала в том же положении, увидев в её руках гранату, он понял, что она совсем не хотела сдаваться. Увидев его, она улыбнулась, если это можно было назвать улыбкой. - Лейтенант, вернулся,воды бы. Он пополз в окопчик где валялась пушка, на дне термоса была вода, напоив её, он напился и сам.
Обессилено упал рядом с ней, небо такое же голубое,облака медленно плывущие по бескрайней голубизне, успокоили его. Как быть,что делать,
Тащить он её не мог, оставаться здесь,тоже было как-то страшно, или уж всё равно. Нет не всё равно,я обещал вернуться, я должен выжить. Он встал на ноги и в рост пошёл вдоль позиций, второе орудие было целым, только не было снарядов. Все ящики пусты, он вернулся к раздавленному орудию, здесь были снаряды. Он исступленно стал перетаскивать снаряды к целому орудию, сколько это продолжалось, он не знал, но перетащил все. Довольный собой осмотрел пушку и тут он увидел двоих пехотинцев, которые поддерживая друг, друга двигались к нему.
Анатолий обрадовался, слава Богу, не один он здесь.
-Стойте, кто такие? Крикнул Анатолий.
-Я сержант Нефедов, мы из 1384 полка, раненые, а теперь ещё твою мать и пленные.
-Не стони, ещё не пленные.
-Я командир этой батареи, лейтенант Шанталин, так что поступаете в моё распоряжение. Уставшие они присели рядом с пушкой.
- Очнулся я, нет никого, ляжку вон разодрало осколком, а малый из нашей роты, контужен, видать сильно, ничего не слышит.
Второй был молодой мальчишечка, совсем юный, он вообще казался школьником, обняв голову руками, он отрешённо смотрел куда-то в одну точку.
-Пойми, лейтенант, нам отсюда уходить надо, добьют нас здесь, или плен.
А в плен я не пойду и малого не пущу.
Он достал пистолет, вот если что, он нам поможет.
-Не уйти нам пока, там женщина со мной, медсестра Ваша наверно, меня перевязывала её ранило, тяжёлая она, осколок спину распахал.
Сильно хромая Нефёдов подошёл к медсестре, опустившись на колени, он вынул гранату из её рук, она очнулась, увидев Нефёдова очень удивилась.
-Серёга, живой, а я уж думала,Вас нет никого.
-Что со мной станет, ты–то вот как? Как же ты, не убереглась?
Он наклонился к ней, положил голову на колени, а она, скривившись от боли,
Рукой потрепала его волосы на голове.
  И тут они услышали еле доносившийся гул, сбоку позиции была дорога, которая вдоль холмов проглядывалась далеко, по дороге двигалась колонна немцев. Впереди шёл тяжёлый бронетранспортёр, сзади несколько машин с пехотой, полевая кухня и несколько крытых машин, сзади колонны шли два бензовоза.
- Вот эти по нашу душу,-прошептал Нефёдов, как будто они могли услышать.
- К орудию! – скомандовал Анатолий,-Нам терять нечего, хоть их, гадов поуродуем. Нефёдов поднялся и они двинулись к орудию.
-Слышь, лейтенант- это ведь смертный приговор.
-Это приказ. Он  глянул на сержанта, тот пожал плечами,-да я в принципе готов. Долго Анатолий выцеливал и вот выстрел, задний бензовоз, взорвался страшным взрывом, ещё выстрел, мимо. Ещё, ещё и ещё, запылал бронетранспортёр.
-Так им гадам, давай лейтенант.
 Опять Анатолий беспрерывно стрелял по колонне. Немцы не ожидавшие обстрела были как в капкане, а он всё стрелял и стрелял.
Наши, наши,-орал Нефёдов, сзади их вперёд летели откуда не возьмись три наших танка. Развернувшиеся в цепь немцы, рванули от танков. Танки додавили колонну. Потом появились пехотинцы, их погрузили в какую-то полуторку.
К Анатолию подошёл майор.
– Сиди, сиди лейтенант, он пожал ему руку, молодец, я всё видел, молодец, он переписал их фамилии. Готовь дырку для ордена, герой.
Ну, а теперь давай в медсанбат. На другой день Анатолия прооперировали. Хирург подарил ему его осколок, вынутый из плеча. Анатолий долго смотрел на него, а потом просто выбросил в окно.
 Его перевели в госпиталь, плечо заживало, а лето ушло, а за ним пришла золотая осень. С дивизиона пришло известие, что его наградили , орденом «красной Звезды». Обмывать это дело собрались всей палатой, к нему подошёл старый капитан Никонов, пожал руку и сказал,-молодец лейтенант.
И эта похвала пожилого человека, была дороже всего.
За известием принесли и газету, где целиком описывался их подвиг.
Пригласили к себе двух сестричек и почти до утра обмывали орден.
А к утру он пошёл провожать Танюху, она была почти землячкой, он чувствовал как его тянет к ней, да и она вроде была не против, но надежды Анатолия растаяли с пришедшим рассветом, Танюха позволяла всё но никак не хотела отдаться ему.
Он даже психанул, а потом, как-то нежно обнял её, поцеловал, встал и пошёл в госпиталь. И ещё несколько бесполезных дней они встречались, но всё как-то у них не получалось.
 А потом его неожиданно вызвали к начальнику госпиталя, в кабинете сидел майор, который пожав ему руку без обиняков сказал,-Собирайся, Шанталин поедешь на север за пополнением, в дороге и выздоровеешь. Мне нужно, чтобы, ты лейтенант сибирских охотников набрал, снайперы нужны фронту. У тебя будет предписание военкому, там наберут тебе команду.
 Анатолий обрадовался, что госпитальные дни закончились, он всегда был рад дороге, а теперь это была длинная дорога в глубокий тыл, да и надоело уже в госпитале.
Он и не предполагал, что дорога бывает такой длинной, так далеко он ещё никогда не ездил. Красота его Родины опять очаровывала, бескрайние поля как-то плавно перешли в леса, а потом тайга, тайга бескрайняя.
 Приехав на место, Анатолий нашёл военкомат, у военкома уже лежала телеграмма, по этому поводу.
-Где ж я возьму тебе их лейтенант,ты пойми меня правильно,что уже всех забрали, нету людей. Так одни пацаны, это же не просто люди, тебе нужны, снайперы, а это охотники, а их почти сразу всех забрали. Ну,ты здорово не переживай, дам я тебе лошадь с помощником, он дорогу знает, короче наберёшь сам, а я постараюсь дозвониться до председателя. Ты присаживайся, рассказывай, как там дела на фронте, а то здесь одни похоронки, жутко аж, как-то.
Он достал из стола бутылку, кусок сала и половинку чёрного хлеба.
- Да, что рассказывать, товарищ майор, силища у него огромная, прёт напролом. Отбиваемся, как можем.
-Орден–то за что?
-Да наверно за то,что живой остался, случилось встать им, поперёк горла.
От нашего дивизиона несколько человек живых осталось и две пушки из двенадцати. Он и бой–то у меня один, а ранен уже второй раз.
- Да, силён немец, но не свалить ему нас, ну никак не свалить.
Он налил спирту, они чокнулись и выпили «за победу»
-А я вот тоже на фронт просился, да видно так здесь и проторчу.
-Ванька! Крикнул военком. На пороге возник солдат, ты устрой лейтенанта,
Фёдору скажи, чтоб готов был, завтра в Троицкое лейтенанта повезёт.
Всё свободен. Я тебе спирту дам, мало ли в дороге, да и председатель в Троицком за спирт, всё в лучшем виде сделает. Да ещё не забудь, патроны ему от винтовок, охотники же. Оттуда он тебе ещё телегу даст, доберётесь.
Тут всего ничего, километров сорок тайгою.
 Село Троицкое находилось в живописном месте, склон к реке был весь уставлен добротными домами, из круглого леса, высоченные ворота у каждого дома, множество всяких хозяйственных построек. Всё это было раскинуто вдоль реки. С другой стороны тайга свесилась над рекою, как бы прикрывая её. Высокий берег со стороны села, возвышался над водою.  Около воды почти напротив каждого дома стояли бани. Сутки в дороге по тайге вымотали Анатолия, рука и плечо ныли от боли, вообще очень хотелось спать, ранение ещё крепко напоминало о себе.
-Эх, в баню бы сейчас, задумчиво выговорил немногословный Фёдор.
- Да уж чей попарят, ответил Анатолий.
Председатель встретил их на рабочем месте. Анатолий представился.
- Да, знаю, звонили уж. Он подал Анатолию единственную руку,- Павел Васильевич. Пустой рукав гимнастёрки был заправлен под ремень.
-Как фронт, лейтенант? Ты же оттуда? Анатолий кивнул.
-А я вот отвоевался в самом начале, не удалось мне их побить, вывели из строя.  Он как-то извиняюще показал на рукав.
-Не переживай, лейтенант, наберу я тебе наших.Пацаны ещё, но белку и соболя в глаз бьют,охотники. А сейчас ребята, давайте в баню, Вам нужно,специально бабу заставил, натопила. Баня стояла на берегу реки, большой сруб, с маленькой дверью, в предбаннике у потолка висело несколько веников, жара была невыносимой, давно уж, Анатолий не был в таком жару.
-Здорово тебя, сказал Фёдор, увидев шрам от ранения. Распарившись они долго сидели в предбаннике, Васильевич напоил их чаем с какими–то приправами.Плечо ныть перестало,стало как-то хорошо и весело, все заботы отодвинулись. В сельсовете они пропустили по стакану какой-то крепкой настойки, потом Анатолий достал спирт и они выпили ещё по стаканчику. После выпитого уже ничего не хотелось делать, захотелось прилечь, но у порога толпилось десятка два парней.
-Ну, давай товарищ лейтенант, принимай экзамен, покажут тебе сейчас мои мальчишки, на что способны. Васильевич взял карабин, патроны и они вышли во двор. Анатолий заметил, как уважительно смотрели ребята на его форму, ведь они все его ровесники, а многие наверно и постарше. Чувствовалось, что они завидуют ему. На забор установили несколько мишеней. Васильевич с важным видом открыл список и выкрикнул,-
Сердюков. Из парней вышел невысокий парнишка.                -Ну, давай, Петруха, не посрами. Он передал ему карабин.
Три выстрела без задержек, снесли три мишени.
- Пиши,-приказал Анатолий, Фёдору.
-Гужин,опять выкрикнул Васильевич. Из строя вышел взрослый парень,
лет двадцати трёх. Он взял карабин и почти не целясь, сбил три мишени.
- У меня с ними теперь свои счёты,-сказал он и подошёл записываться к Фёдору.
-Похоронка к ним пришла. Друга моего, отца его, убили. Да у нас теперь у всех к этим гадам, свои счёты.
- Иванников. Шустрый мальчишечка взял карабин.
- Можно дядь Паш? Над двором пролетала откуда-то взявшаяся ворона.
- Давай. Ствол махом поднялся, выстрел,  и ворона рухнула куда-то на задний двор, два оставшихся выстрела легли точно в мишени.
 Двадцать семь молодых парней записал в список Фёдор, после проверки на профпригодность, всех отправили домой собираться. Разглядывая список, Анатолий увидел, что половина команды его ровесники, почти у всех, как и у него отцы были на фронте,у двоих уже отцов не было. Среди списка был парнишка, однофамилец Анатолия, когда Васильевич крикнул, -Шанталин,
Анатолий вздрогнул, но тут увидел, что к стрельбе подошёл небольшой пацан, он увидел, как тот умело обращаясь с карабином, цель за целью уложил три мишени. Было странно здесь, далеко в Сибири, услышать свою фамилию, на пацана он смотрел, как на родственника, ещё не зная, как судьба перехлестнёт их жизни.
-Вот тебе однофамилец,-сказал Васильевич.
Анатолий вообще считал свою фамилию редкой, за свою жизнь ему не приходилось встречать незнакомых людей с его фамилией. Дед Василий говорил, что они выходцы из Самарской губернии, а там якобы есть село, или город «Шентала», -Вот оттуда сынок и фамилия наша.
-Васильевич, а у вас много Шанталиных? Спросил Анатолий.
-Да нет, лейтенант. Отец его в партизанах был здесь в гражданскую, ранен был, выхаживался в одном дворе, а у них девка была, вот они и поженились. Да ты сходи к ним, хозяин дома, может и земляк твой. Извини уж этого я не знаю. Да они тут рядом живут, через три дома. Старший у них со срочной воюет, танкист, хороший парень,а Мишка-то последний. Да пошли вместе.
 Они вошли в большие ворота, ещё нового добротного дома, дотянувшись Васильевич постучал в окно. На пороге появился хозяин.
- Заходите, заходите.
 Они вошли. В доме топилась огромная русская печка, что-то в ней пеклось и варилось, ароматные запахи приятно защекотали нос. Ещё не старая женщина глянув на мужа, засуетилась накрывая на стол. Хозяин, мужик лет пятидесяти, не особо большого роста, но широкий в плечах, крепкий. Он как-то извиняющее спросил Васильевича,- У меня самогонка, власть не будет ругаться?
-Да ладно тебе,-Васильевич просто махнул рукой.
- А где же солдат твой?
-Да чёрт его знает, от тебя принёс повестку и убежал.
Они сели за стол, хозяин быстро налил.
-Ну, за Победу. Чтоб сыновья твои героями вернулись,- сказал Васильевич и залпом выпил. Закусив солёным огурцом, Васильевич обратился с вопросом к хозяину.
- Мы к тебе Степан с вопросом пришли. Ты скажи, родом–то ты откуда, лейтенант ведь тоже Шанталин.
-Да ты что? Степан аж, поднялся.
-С Волги я, из-под Симбирска, город там такой есть, «Меликес», вот там я и родился, да вот война гражданская сюда забросила. Ездил я опосля на Родину, уж женился как. Да мои в голодовку все умерли, побыл на кладбище, посидели с отцовым дядькой, он уже старый был, да и вернулся я сюда, а фамилия наша редкая.
-Я ведь тоже с Волги, но пониже, из–под Саратова.
-Обойдя стол, Степан обнял его как-то по-отечески,
-Ну, здорово ещё раз, может и родственники. Так что уж смотри за нашими пацанами.
-Да я же артиллерист, а они охотники, они же снайперами будут.
Хозяин начал наливать ещё, но Анатолий накрыл свой стакан ладонью.
Сибиряки удивились, но заставлять не стали.
- Прасковья! Крикнул хозяин. Женщина подошла и присела рядом с мужем.
- Выпей с нами, глянь, земляк мой, да ещё и фамилию одну носим.
Женщина глянула на Анатолия и как-то скомкано улыбнулась.
-Ты выпей.
Она медленно выпила, обошла стол, положила руки на плечи Анатолию, поцеловала в макушку и сказала,- Храни Вас Господь, сбереги  Мишку-то нашего. Вытерев фартуком глаза, она исчезла за печкой.
Входная дверь вдруг открылась и Анатолий  увидел молодую женщину с чугунком в руках, словно иглой по сердцу кольнуло, Анатолий замер.
- Здравствуйте, сказала женщина, поклонилась и исчезла в заднем чулане за печкой.
-Рекомендую вдова, прошептал Васильевич наклонившись к растерянному  Анатолию.
-Погиб?
-Да нет, в тайге, не знай, что уж там случилось, нашли весной,замёрз наверно, хороший был парень, но бил её нещадно,ревнивец смертный был к столбу ревновал.
-Она соседка наша, Прасковье помогает, вечером родня соберётся, да и Вы приходите, а ты ночуй у меня,-сказал хозяин Анатолию.
-Да ты оставайся, Фёдора я в сельсовете оставлю, не переживай, всё будет хорошо.
До вечера оставалось недалеко, но Анатолий пошёл с Васильевичем.
Фёдор спал, на столе стояла недопитая бутылка.
Они с Васильевичем проверили список людей, лишь двое из них были старше двадцати, остальные были все ровесниками Анатолия. Только один из них был женат.
- Слышь, Васильевич, ты расскажи мне про вдову, там у Шанталиных.
 Васильевич улыбнулся,
-Анька, хорошая девка, добрая, не повезло ей немного. Приходила она ко мне, просилась на фронт, но нечего там бабам делать, уж очень там страшно.
Меня когда ранило, мы с девочкой –медсестрой, командира роты в лес тащили, потом из окружения выходили, вот и пришла моя рука в негодность, видел я как она от страха плакала, но дело своё делала. А командир на руках её умер, а он ей другом был, так мы из окружения вышли, а она от горя умом тронулась.
Нет не место бабам на войне, я и выгнал Аньку, больше не приходит. Ты сам –то давно воюешь?
-Да нет, весной меня призвали. Один бой у меня Васильевич, всего один,
зато ранения уже два. Первый раз контузило, ну а второй, ты в бане видел.
Танки на нас пёрли, а я со своей батареей, у них на дороге, один я из батареи остался, растоптали они нас, но шесть танков навсегда остались напротив моих трёх орудий. Он достал из кармана папиросы и угостив Васильевича, закурил.
 Меня тоже медсестра спасала, а её в спину осколком, я очнулся перевязал её.
Тут колонна с немцами, так я их с двумя пехотинцами из орудия уцелевшего и расстрелял. Потом майор-танкист остановился. Он видел, что я расстрелял колонну из орудия, записал наши фамилии, вот орден дали, да ещё статья в газете была, а бой–то у меня Васильевич всего один.
-Повезло тебе, молодец, воюй дальше, долгую тебе жизнь, жить лейтенант.
- Почему? Удивлённо спросил Анатолий.
- Да из ада, ты живым вышел, а такие долго живут, бессмертными становятся. Васильевич встал, достал спирт и разлил по стаканам.
Фёдор вставай, тот сел, он не спал и слышал рассказ Анатолия, ну давайте, они чокнулись и выпили.
-Фёдор, ты больше ни грамма, дорога завтра. Я прилягу на полчасика.
И он тут же провалился в глубокий солдатский сон.
И снился Анатолию дядька его по отцу, в длинной шинели в будёновке, что же ты сынок родню–то свою не признаёшь, ведь со Степаном мы белых на куски крошили.
А ты даже не признал дядьку, он вроде отвернулся и пошёл, а Анатолий не мог его догнать, он закричал и очнулся от того, что кто-то тряс его за плечо.
-Товарищ лейтенант, там за Вами пришли. Пойдёте?
На пороге стоял Мишка Шанталин.
- Отец приказал за Вами идти, без Вас сказал, не возвращаться.
- Сейчас приду.
- Не я без Вас не пойду.
- Ну тогда подожди.
Анатолий прошёл в кабинет Васильевича, одел новую гимнастёрку, прикрутил орден, посмотрелся в зеркальце замурованное в стене печи и удовлетворённый собой, вышел и уже с Мишкой двинулся к уже знакомому дому. За большим столом народу было немного, когда они вошли все обернулись. Анатолий поздоровался. Из-за стола встал хозяин и посадил его рядом с Аней. Щёки её вспыхнули румянцем, ресницы захлопнулись, опустившись вниз, она как-то озадаченно перебирала в руках салфетку.
-Да ты не волнуйся, то ли ему, то ли ей выговорила хозяйка.
В стакан Анатолия тут же налили.
-Ну давай лейтенант, за Победу,-сказал тост совсем старенький дедуля, сидевший напротив, они чокнулись и выпили. Аня заботливо подала солёный огурец.
-Спасибо. Я Вас не стеснил?-запинаясь прошептал Анатолий.
Румянец ещё сильней загорелся на щеках женщины.
 Анатолий смотрел на стол полный еды, круто сибиряки живут, дома голодно, а здесь прямо полное изобилие. Дичь, хлеб хоть и чёрный, но досыта, самогонка рекой,рыба, все ели, пили, начали петь песни, те же, что и дома.
 Велика Россия,а песни почти одни и те же.
Рядом с Мишкой сидела девушка, она как-то угрюмо смотрела на Мишку. Было видно, что она его любит и не понимает, как это он завтра уедет от неё, туда, откуда уже многие сельчане назад не вернутся. А Мишка как-то беззаботно выпивал вместе со всеми. Анатолий старался ухаживать за Аней, а она заметив это молча краснела и опускала глаза. Он уже знал, что это его женщина, он чувствовал это, но как-то не знал, как её вызвать отсюда, извинившись он сказал ей, что выйдет покурить.
На крыльце старый дед угостил его сибирским самосадом, свернув самокрутку он закурил и тут вышла она.
-Ты куда Ань, можно с тобой.
-Да я ненадолго домой.
-А можно я тебя провожу.
Она промолчала, но это было явным знаком согласия,они вышли со двора. 
Анатолий резко остановил её, обнял и безжалостно начал целовать, она сначала просто стояла, а потом её руки обхватили Анатолия, она вся подалась к нему, всё это происходило на улице, и он не давал ей опомниться. Потом они вошли в дом и быстро раздевшись оказались в её кровати. Большие, шикарные груди смотрели на него и он жадно целовал их, а она как бы задохнулась от него, доверилась вся целиком и полностью, всё остальное происходило в полном беспамятстве.
Всё начиналось и заканчивалось несколько раз и это было, до тех пор, пока они измождённые, лежали и молчали, глядя в потолок. Потом она наклонилась над ним и молча стала целовать шею грудь, он почувствовал , что из глаз ручьями текут слёзы.
- Аня, что случилось?
- Да так, всё просто, вот ты есть, а завтра уже не будет. Опять останусь одна, а я не хочу одна, я ребёнка хочу, мужа.
- Да, ладно не переживай, я писать тебе буду,-прошептал Анатолий.
Она опять начала целовать его и опять желание повергло их в неистовство.
Она всё взяла на себя окончательно сбросив стыд, от такого угара у него наступило полное отключение, ещё ни разу он не испытывал от женщины такого блаженства, восторг не имел предела. Потом она встала, растопила печь, согрела чайник, они сидели рядом, пили чай, она долго рассказывала ему о себе, потом она просто ему сказала,- Толя, если я понесу от тебя, знай, я рожу этого ребёнка, захочешь ты его знать,или нет, мне всё равно.
Анатолий молчал, он как-то и не думал, что от него могут быть какие-то дети.
Он обнял её и с благодарностью прижал к себе, она опять заплакала, а потом вроде развеселилась.
- Пойдём к Шанталиным, выпьем ещё. И они пошли.
С Мишкой осталась одна молодёжь, старики разошлись, хозяин с подушкой под головой спал на сундуке, Прасковья хлопотала возле печи, она обрадовалась ночным гостям, усадила их за стол, заставила Анатолия налить, и они выпили. Потом встала, обняла их сзади и заговорщически прошептала,- Я рада за Вас. Аня покраснела и опустила глаза.
-Ладно тебе, смущённо прошептала в ответ, а он просто удивился проницательности женщины.
Осеннее утро было пасмурным, Аня разбудила Анатолия, он встал умылся под рукомойником. На столе дымилась горячая картошка, стояла бутылка самогона и целая тарелка солёной капусты с огурцами.
- Я совсем не спала, всё сидела над тобой, ты ведь молодой совсем Толик.
- А что, не подхожу, как-то неудачно спросил он немного смутившись.
- Да нет, я не о том, рана ведь вовсе не зажила, тебе бы ещё полежать надо.
- Да ничего отлежимся после войны,а сейчас всё как на собаке заживёт.
Он сел за стол, налил себе и ей, она присела рядом, положила голову на плечо.
- Спасибо тебе, за эту ночь,я так благодарна, я уже с ума сходила, честно.
Она прижалась к нему.
- Село, не с кем даже, все мужики на войне, а вот теперь ты и пацанов забираешь.
Пиши мне Толик, не забывай, я буду очень ждать, после войны приезжай.
Они выпили и закусили.
-Ладно, Ань, не переживай, я вернусь к тебе, а писать обязательно буду, мне Васильевич сказал, что я долго жить буду, да я и сам в это верю.
- А я всё равно на фронт пойду, сказала она и как-то замялась.
Он встал, обнял её, поцеловал и сказал,
- Мне пора,я один пойду, отстранил её, обулся и вышел.
А она ещё долго стояла у порога, потом упала на койку и разревелась.
Около сельсовета уже было много народа, все расступились перед лейтенантом, Анатолий вошёл внутрь, Васильевич со списком сидел за столом
- А где Фёдор, спросил Анатолий.
-Фёдор-то на месте, а вот командира, чуть не кинулись по селу разыскивать.
-Слушай лейтенант, я думаю дам я тебе ещё подводу, на всякий случай, пацаны-то пешком дойдут, ты с ними не церемонься, они теперь солдаты.
Пора Вам уже выходить, там рыба военкому, да пара шкурок. Скажи, что нет у меня больше воинов, это последние, сам видишь, пацаны. Да ещё, с подводой дед Арсюха поедет, сдашь его там военкому, тот знает, что с ним делать. Анатолий со списком вышел на крыльцо, моментально гармонь как бы поперхнулась и заглохла.
-Строиться!- выкрикнул Анатолий.
Ребята один, за одним с рюкзаками, а кто просто с котомками встали в ряд.
Из толпы начали доноситься вопли и вздохи. Анатолий зачитал список, все были на месте.
-Заходите в сельсовет. Все вошли. С улицы донеслись какие-то заунывные мелодии, гармонь разрывалась в тоскливой музыке. Кто-то из ребят обронил,
- ну, вот заныла.
- С сегодняшнего дня Вы солдаты,- начал Анатолий,- до района пойдём пешком, там дальше будет видно. Всем ясно?
Все молчали.
-Ну вот, товарищи солдаты,
Пока свободны, через полчаса, строимся и выступаем. Разойдись.
Ребята гурьбой вышли из сельсовета, опять гармошка начала залихватски выдавать весёлые мелодии, люди вроде и веселились, но у многих были горестные лица.   
 Люди понимали, что многих из этих ребят они уже никогда не увидят.
 Лишь только много позднее окончания войны Анатолий узнает, что от его
двадцати семи в село вернулись пятеро. И то, один вскоре, умер от ранений.
Прощание было жутким, матери пацанов не могли оторваться от своих детей.
У Анатолия ком стоял в горле. Но Васильевич сказав парням напутственное слово, дал возможность командовать Анатолию и тот построив солдат приказал идти.
Наконец строй оторвался от родственников, и они двинулись вперёд, вдоль реки. Анатолий оглянулся и не увидел Ани, слёзы почти покатились из глаз, он подумал, что она не выдержала и ушла домой. Он сел на подводу к деду Арсюхе,-Давай дед, вези.
-Выпьешь командир? –спросил дед по-свойски, достав из мешка большую бутылку самогона.
- Нет, спасибо. Отказался тот.
-Ну как хошь, а я выпью, он отдал вожжи Анатолию а сам из горла сделал несколько глотков,долго морщился как будто он её никогда не пил, потом вытер усы рукавом и вдался в размышления.
- Много крови льётся людской, война. Третий внук уж уходит на фронт, вон тот видишь, вон спина–то широкая, мой. А я все катаклизмы пережил, в гражданскую расстреливали меня, в германскую газом травили, а я всё живу.
Я б и на эту войну пошёл, да вот не берут, да и ноги уже не те. Может, выпьешь?
-Да нельзя мне дед. Ты уж сам, ладно. Если чего я спрошу.
-Ну как знаешь. Дед опять наклонил бутылку, заткнул её пробкой из бумаги и убрал в мешок. Ты рулить-то умеешь лейтенант, на порули, а я маленько вздремну. Анатолий взял вожжи. Дед надвинул на глаза картуз, согнулся крючком и затих.
И тут Анатолий увидел догоняющего их всадника. Анька, чуть не вскрикнул Анатолий и приостановил телегу.
-Ань, ты что забыла чего?
-Да, забыла, увидела ночью, что креста на тебе нет, а утром забыла тебе дать, негоже это. Она сняла с себя крест и одела его на Анатолия, он сохранит тебя.
Строй удалялся и она повиснув у Анатолия на шее крепко, крепко целовала его а потом сказала,- С Богом, и как–то ослабнув и уменьшившись в размерах отпустила,- Всё Толь поезжай. Он взобрался на телегу и двинулся дальше.
А она всё стояла, рядом с лошадью и смотрела ему вслед.
 Дорога к райцентру, не оставила в памяти особых воспоминаний.
Военком как и обещал, нашёл ещё десять призывников. Он выделил им сухой паёк на две недели, призывникам выдали военную форму и получив на вокзале теплушку, они были прицеплены к воинскому эшелону. За две недели пути Анатолий запомнил всех. С Мишкой Шанталиным даже спали рядом, он много расспрашивал, про фронт, про Волгу, про то, как Анатолий закончил школу. Вообще большая половина призывников никогда не выезжала за пределы своего села. И просторы нашей Родины удивляли и завораживали. По сводкам Совинформбюро, немцы рвались к Сталинграду.
С тяжёлыми боями наши отступали всё ближе и ближе к Волге. Прибыв на место, Анатолий нашёл комендатуру, а там ему сказали где и кого найти.
-Ну, молодец лейтенант, я верил в тебя, майор явно был в хорошем настроении.  Сдай солдат Куприянову, ехай в госпиталь и выписывайся.
Два дня тебе, свободен, приедешь потом поговорим.
-Есть, отчеканил Анатолий и вышел к солдатам, они нашли Куприянова и Анатолий сдал ему солдат и документы.
-Ну пока ребята, попрощался он с солдатами, надеюсь ещё увидимся.
Он на крыльях летел в госпиталь, там он зашёл к начальнику госпиталя, хозяин кабинета увидев его удивлённо спросил,
-Ты что опять ранен.
-Нет, я выписываться, я же из Сибири, вот как обещал, из рюкзака он достал приличную связку сухой рыбы.
-Ну, молодец. Врач открыл шкаф, достал какую-то мензурку и налил в два стакана. – Пива нет, так давай хоть со спиртом. Они выпили. – Рана- то зажила, ну–ка раздевайся. Анатолий снял гимнастёрку, осмотрев шрам, он удовлетворённо хмыкнул,
- Как на собаке, очень хорошо, я думал будет гораздо хуже, а тут и стакан исправно держишь, да и рана затянулась.
В таких случаях, рука редко работает, а у тебя видишь ничего, рад, очень рад.
Ну давай воюй, Шанталин, заберёшь документы заходи, мы с тобой ещё по стаканчику, да и пообедаешь со мной.
Увидев его Танюха открыла рот, пытаясь что-то сказать, а потом просто бросилась ему на шею.
-Толик, живой, я так рада, пойдём ко мне.
Она целовала его никого не стесняясь, он прижимал её к себе, что-то родное, близкое было в этой девочке. Потом они зашли в медчасть, забрали документы,
-Там тебе письма есть, сказала Танюха. Когда приходили, я их к себе забирала. Письма были от матери и соседки, а ещё одно с фронта, от Ваньки Щирова.
Открыв первым Ванькино письмо, он быстро читал Ванькины каракули, писал Ванька, что командует противотанковой батареей, сожалеет о ранении Толика, что у него всё нормально.
- Молодец Ванька, вслух сказал Анатолий.
- Друг, спросила Танюха.
-Да, одноклассник, жили рядом. Вместе в госпитале первый раз были, потом в учебке, вроде и другом –то не был, а вот никто не пишет один Ванька. Развернув письмо от матери, он сначала понюхал его, от письма пахло домом, или ему так казалось. Опять несколько строк материнской рукой, остальное писала соседка. От отца писем не было,никаких известий. А в остальном дома всё хорошо, мать спрашивала как он, как здоровье, он понял, что дома знают о его ранении. Дома знали и об ордене, матери пришло письмо из госпиталя, от той медсестры, которая была в бою с Анатолием, оказывается она лежит рядом в соседнем госпитале.
Танюха, давай сходим, ведь она меня перевязывала, когда её ранило, а в медсанбате она мой адрес попросила,я ей и дал, надо проведать.
–Вот дела, Анатолий даже фамилию медсестры не знал, а так Нефёдов её Катей называл, хорошо хоть  имя знаю.
-Я не могу сейчас, а вечером сходим, пойдём к нам. Танюха жила рядом с госпиталем, дом с забитыми окнами, а внутри стояли койки, девчонки здесь отдыхали, когда выпадала свободная минута, в доме никого не было. Он присел на Танюхину кровать, она села рядом, обняла его и повалив на кровать стала страстно целовать его губы, лицо, шею. От такого активного напора, Анатолий как-то ошарашено обомлел, его руки сначала бездействовали, а потом он резко обнял её, прижал к себе и они слились в длительном поцелуе.  Всё произошло очень быстро, он с ловкостью заправского ловеласа, помог ей избавиться от одежды и они слились воедино.
Видно успех вскружил голову и Анатолий очень быстро получил всё, то чего не произошло прошлый раз, он разглядывал её, молодую, красивую, без одежды. Прижимал к себе и неистово с какой-то безумной энергией целовал. И надо же тут постучали в дверь. Тело Танюхи вздрогнуло, она встала оделась, поправила причёску и пошла открывать. На пороге стояла девочка-подросток.
-Танюша, пойдём, меня за тобой прислали. Извините меня пожалуйста, глядя на Анатолия, затараторила «кнопочка» (так про себя, окрестил её Анатолий). Она подошла к кровати и подала руку,-Ксения, а веснушки на её лице как-то весело вместе с ней рассматривали Анатолия. А Танюша мне сказала, что Вы герой, я так рада, уж простите меня ради Бога. Вы здесь оставайтесь,у нас есть отдельная комната, мы Вас туда ночью положим.
-Ну хватит, как-то уж очень жёстко, оборвала Танюха свою подругу.
Пойдём.
Толь, ты ложись поспи, а я как освобожусь, сразу приду и к Катерине съездим.
Оставшись один он сначала лежал на кровати, мысли толпились в голове. Надо же как всё быстро и вроде как ничего и не произошло, встала и ушла. Он радовался, что Танюха досталась ему, ещё и показалось, что он был у неё первым. Он встал, достал из планшета бумагу и начал писать письма, сначала матери, а потом и Ваньке, сообщая во всей красе, о своём награждении и то,куда он ездил в командировку. Время пролетело незаметно, а потом на пороге появилась Танюха, с булкой  чёрного хлеба и банкой молока. Он достал из рюкзака банку тушёнки и они усевшись за стол супротив друг, друга, молча стали есть. Он радовался, что она опять с ним, что она угощает его, а она опустив глаза тщательно пережёвывая медленно ела, украдкой поглядывая на него, так повзрослевшего её мужчину. Ведь она так жалела, что тогда перед отъездом, не отдалась ему, хотя сама очень хотела этого.
- Толь ты у нас оставайся ночевать.Она поднялась обошла его сзади и  поцеловала в макушку.
- Да куда же я, мне ведь завтра уезжать.
- Я наверно люблю тебя, жди меня я скоро приду.
 Анатолий вышел из дома и присев на лавочку, закурил. Осень полностью вступила в свои права, жёлтая листва медленно осыпалась с деревьев.
Как много всего произошло за это лето, он чувствовал себя уже далеко не мальчишкой, лежащим весной, среди цветущих степных тюльпанов.
Второй госпиталь находился на другом конце города, в городской больнице.
В центре города на базаре, они выменяли на целых полбуханки хлеба приличный букет цветов,купили конфет и пошли проведать спасительницу Анатолия.
У Екатерины рот открылся, когда она осознала, что перед ней тот парень, который тогда в бою стиснув зубы, раненый стрелял и стрелял из своей крохотной пушки по врагу, слёзы текли из её глаз, она обняла Анатолия и как-то по-матерински поцеловала его в лоб и щёки.
- А меня вот, наверное, больше воевать не пустят, что-то там с лёгким не ладится, но всё равно я уже поправляюсь. А Серёгу выписали уже, а мальчика, того контуженного я больше не видела, его в медсанбате тогда оставили.
Мне здесь в госпитале медаль выдали. Оттуда я и узнала, что тебя орденом наградили, и я написала твоей матери письмо, про наш бой ей рассказала, ты уж не ругай меня, если что не так.
-Спасибо тебе, Катя, если бы не ты, ничего бы и не было, спасибо большое.
Ну, адрес знаешь, после войны приезжай в гости, ты для меня, родная, теперь.
Они посидели, выпили за победу, Анатолий рассказал про Сибирь, а потом простились и ушли.
А утром с вокзала его провожала Танюха, ставшая такой родной и близкой.
- Я буду ждать тебя. Он поцеловал её, а потом отстранил от себя и запрыгнул в тронувшийся уже поезд. Он увидел, как Танюха крестила его.
И опять подумал, что это к добру, видел как она махала ему вслед, высунувшись, он тоже помахал ей на прощание. Не думал тогда Анатолий, что он больше никогда не увидит эту девушку.
Кровопролитные бои шли на подступах к Сталинграду, враг рвался к Волге,
Войдя в кабинет майора, хотел доложить, но майор указал на стул.
Анатолий присел, по радио передавали сводку Совинформбюро, было ясно, что наши отступают, враг рвётся, во что бы то ни стало.
- Задохнутся они скоро суки,-задумчиво проговорил майор.
- Ты вот слушай, поедешь на Урал, вот предписание. Там получишь дивизион
самоходных артиллерийских установок, охрану там тебе выдадут, доставишь сюда, а там видно будет.
-Товарищ майор, а как же фронт?
-Да успеешь ещё, навоюешься, так что давай, сегодня выезжаешь.Смотри без промедлений, приказ командующего фронтом, так что вперёд, в штаб, там тебя проинструктируют.
-Есть, ответил Анатолий. В штабе ему выдали предписание, паёк, объяснили, что и как. Оказалось, что он едет на курсы командиров самоходных орудий с получением самоходок и укомплектовыванием экипажей. И он в этот же день уже ехал на поезде в сторону Урала. Опять поезд мчал его на восток. Курсы были десятидневные, их учили стрелять, управлять, удалять незначительные неполадки. Да это были самоходки, почти танки, орудия с которыми можно занять любую для тебя выгодную позицию, калибр орудий был достаточно большой, так что орудия представляли внушительную силу, помощь фронту была значительной.
В итоге Анатолий получил пять самоходных орудий с полным экипажем обслуги. Экипажи в основном были из необстрелянных молодых бойцов, прошедших подготовку к службе на самоходках, только все механики-водители были уже из обстрелянных танкистов, почти все после серьёзных ранений.
Грузились на эшелон под проливным, промозглым дождём, который прекратившись перешёл в жестокий мороз с ветром, всё обледенело, покрылось толстым слоем льда, но прикреплённые самоходные орудия САУ уже стояли на платформах. С Анатолием был ещё один, старший лейтенант Воронцов, получивший, тоже пять орудий, он был старшим, но у каждого свои пушки, свои люди.
Между самоходок им дали теплушку с буржуйкой, так и отправились они в сторону фронта. Дорога не заняла много времени, воинскому эшелону везде уступали дорогу и они неслись к фронту практически без остановок.
Когда пересекали Волгу, была ночь, ничего не было видно, потом родной Саратов, и недалеко до дома, а не выпрыгнешь, в его экипаже земляк был Иван Токарев, с самого города, у него слёзы текли, пока ехали по городу.
Анатолий понимал, как тяжело проехать мимо и может быть никогда уже сюда не вернуться. Разгружались ночью в кромешной тьме, обледеневшие машины сползали на повышенный путь. Здесь пути двух батарей разошлись, Воронцова забрали в одну сторону, а Анатолий со своими, двинулся в другую. Немцы упёрлись в стены Сталинграда, бои шли в черте города, он понимал, что там творится что-то страшное, навстречу двигались машины с ранеными, а к городу двигались свежие войска.
Страшный холод, а войска пешком двигались к линии фронта, они двигались своим ходом, в самоходке тоже было не жарко, но всё-таки не на ледяном ветру. В дороге они встретили новый сорок третий год. Опять Анатолию можно сказать повезло,он со своими орудиями стал участником окружения немцев под Сталинградом. Уже в первом бою, они потеряли одну самоходку вместе со всем экипажем, он видел как замешкался на бугре механик–водитель того орудия, а потом взрыв и самоходка загорелась, экипаж погиб. После боя они хоронили своих товарищей, мёрзлая земля ни в какую не хотела поддаваться, а они с остервенением, долбили её ломами, понимая, что на их месте могли оказаться они. Сгоревшую самоходку оттащили с поля боя.
-Надо же в первом бою, а я объехал эту горку, а Михалыч попёрся, вот и всё, говорил Иван Токарев. Они даже толком и не постреляли. А Анатолий опять видел врага в прицеле и как охотник, торжествовал после удачного выстрела. Он полюбил свою пушку, как-то всё у него с экипажем сразу заладилось, все понимали друг друга с полуслова, одним словом экипаж. И пушка новое создание Советских оружейников была маневренна, в скорости не уступала танкам, семидесяти шести миллиметровое орудие, очень отличалось от сорокапятки. Он видел как от попадания остались одни обломки от немецкого грузовика.
 Котел захлопнулся и немцы попали в окружение, очень им хотелось выбраться оттуда и столкнулись они лбами, на выходе.
Терять немцам было нечего и они остервенело рвались то там,то здесь пытаясь выйти из захлопнувшегося котла. Это был страшный бой, батарея Анатолия встала на пути прорыва,кое-как окопавшись на вершине холма, они увидели весь этот сброд, который скопом приближался к ним, машины, танки, бронетранспортёры, всё двигалось в их сторону. Я сам начну, дал команду Анатолий. Командир пехотного батальона, за позициями которого стояли пушки Анатолия, своим тоже велел не открывать огня пока за дело не возьмётся батарея. Две стороны как бы окрысившись смотрели друг на друга,но одним было нужно пройти, а другим не пропустить.
Танки противника нарушив колонну развернулись в цепь, машины и бронетранспортёры, остались позади, но всё же двигались  вперёд.
Утро было ясным, временами появлялось солнышко затуманенное
морозной дымкой, всё замерло. Собрав около своего орудия командиров, Анатолий приказал им вести огонь по танкам, а я постараюсь в щепки раздолбить всю колонну. Враг неумолимо приближался. И вот он в прицеле.
-Огонь выкрикнул Анатолий и райская, морозная тишина превратилась в многочасовой ад. Первым выстрелом он остановил бронетранспортёр, ещё и ещё выстрелы по колонне, он как пацан радовался своим попаданиям, танки прибавили ход и казалось со страшной скоростью несутся в сторону позиций. Они безудержно неслись вперёд, Анатолий стрелял и стрелял, он как заворожённый, выцеливал всё новые и новые жертвы, но вот сильно тряхнуло, он сильно ударился головой, круги, круги, синие, жёлтые,сознание покинуло его, но запах дыма вернул его к прицелу, он понял, что его вывели из строя, пушка горела, выбравшись из орудия, достал пистолет и увидел Ивана, тот раненый полз к нему, на пехотных позициях было что-то похожее на рукопашную схватку. Два орудия ещё вели огонь, а внизу под холмом он увидел плоды своего труда, колонна, разбитая в хлам горела и взрывалась, танки как угли разбросанные по белой степи где  горели, где просто дымили, остальные просто попятились назад, а пехота оставшаяся без прикрытия начала беспорядочное бегство. За торжеством победы он и не видел и не чувствовал, повисшую левую руку, он удивлённо глянул на неё и понял, что, что-то не так рука бездействовала, кровь добралась уже до самых валенок. Оставшиеся самоходки начали преследование врага, с холма им было видно, как командир второго орудия приближаясь к танку, приостановился, выстрел и башня немецкого танка как-то вроде даже подпрыгнув, накренилась в сторону.
–Давай, Ребров, дави их.
И  тут пламя окутало дымом орудие. Всё, конец им, выговорил Иван. Солнце пробиваясь через дым повернуло к закату, Анатолий не помнил, как  прибывшие санитары загрузили их в машину и с остальными ранеными повезли в медсанбат, плечо ужасно болело, голова как у пьяного клонилась на бок, он почувствовал, что теряет сознание. Очнулся уже на койке.
- Что со мной? спросил он у подошедшей медсестры.
- Всё нормально, до свадьбы заживёт.
- Ну, а всё-таки.
Контузия у вас и пулевое ранение в плечо, крови ты много потерял лейтенант, так что лежи не дёргайся, отремонтируем.
Так, подумал Анатолий, значит в плечо мне немец из пулемёта попал, он вспомнил огонёк из-под башни, подбитого им же танка. Надо было добить его суку, а то вот теперь надолго, он лёжа вспоминал бой. Опять недолго провоевал,слава Богу, живой хоть, и память резко выхватила эпизод, боя.
Он вспомнил, как охватило огнём пушку Витьки Реброва, нет больше Витьки.
Это был его друг, подчинённый, надо же второй бой и его нет, а я их гадов до конца крошить буду. Он вспомнил, как этот молодой мальчишечка с Урала рвался на фронт. Стой, а может живой, что же это я их хороню, нет вряд ли.
Наверняка прямое попадание, после такого не живут. Опять в палату вошла сестра, - девушка, обратился к ней Анатолий, насколько я помню, со мной солдат был, Иван Токарев, в ногу раненый, танкист, если он здесь, ты разыщи мне его пожалуйста. – да по-моему есть ответила та и удалилась.
 Иван появился после обеда, на костылях сильно хромая он вошёл в палату.
- Здорово товарищ лейтенант, можно я присяду,-да конечно, здорово, здорово.
-Ну, Иван рассказывай, а то у меня от контузии всё плывёт, толком не могу всего упомнить, помню, что везли, а конца боя не помню. Кто из наших, живой-то остался?
- А я всё помню, лучше бы такого всю жизнь не видеть, одна самоходка всего осталась, Серёги Кочергина. Когда наша загорелась, я последний вылезал,
немец, сука отомстил нам за то, что мы его подбили, из подбитого танка с пулемёта, Кольку с Петром насмерть, да и вам оттуда досталось, а я когда вылез, он почему-то не стрелял, ранил он меня когда я Кольку в воронку тащил, да вот удачно навылет, скоро заживёт как на собаке. Кочергин когда вернулся, они вытащили того пулемётчика из танка, там его Серёга и расстрелял. Хотел повесить, да верёвку не нашёл, там его и положил. Жить сука хотел очень, на коленях стоял, а Серёга ему Кольку с Петькой показал и расстрелял. Уж хоть бы не было ему ничего.
Он и машину санитарную притащил за нами, там дороги не было, он её на тросу, там ещё пехотинцев человек двадцать было и командир их капитан.
Помнишь, его тоже немец ножом в рукопашной, он здесь где-то лежит, его с нами привезли. Ребров там в бою чудеса творил, надо бы их представить к наградам, только нет их никого.–Я помню тот момент, Кочергин сказал, что похоронит их. Не знал тогда Анатолий, что за их боем наблюдал командир корпуса, видел как точно самоходчики своим огнём разрушили все планы гитлеровцев на прорыв. Не видел того, что рапорт о их награждении уже написан. А через месяц ещё не выздоровевшего Анатолия наградят орденом «Славы» Уже сдался Паулюс, Анатолий помнил как они обмывали разгром немцев под Сталинградом. Это они были тем механизмом, который привёл к падению гитлеровцев на Волге. Капитан Семёнов, тот самый командир батальона, откуда-то притащил почти половина ведра медицинского спирта,
И они начали обмывать победу на Волге,весь госпиталь отведал из того ведра, а утром Семёнова вызвали к начальнику госпиталя и отправили на фронт.
Так и не узнали в ту пору, откуда капитан приволок этот злосчастный спирт.
Плечо усиленно не хотело заживать и только в середине апреля, начальник госпиталя выписал его направив всё в тот же артиллеристский полк, до которого так и не добрался Анатолий со своими самоходками.
Прибыв на место прохождения дальнейшей службы, он кое-как отыскал штаб.
Майор из оперчасти провёл его к командиру полка, командир, молодой полковник, осмотрел вновь прибывшего.–Молодец, не посрамил нас, воюя на стороне. Представление на тебя пришло, к ордену «Славы», да и под очередную звёздочку погон колоть придётся. Анатолий не верил своим ушам,-Служу Советскому Союзу, вскочив выпалил он. Командир достал орден и вручил его Анатолию.–Селезнёв, оформи всё старшему лейтенанту.
К Серебрякову его командиром взвода. Свободен,-отпустил командир майора, а ты присаживайся, показав на табурет приказал Анатолию.
Командир полка присел на табуретку напротив,
- Шанталин, мне разведчик нужен, командир взвода, я надеюсь на тебя.- Есть ( вскочил Анатолий).
-Ладно, не вскакивай, война в другую стадию перешла, сломался немец,
хотя огрызается вовсю. Теперь мы его умением душить должны, не лезть напролом и так все поля трупами засеяли, (нашими трупами) а воевать нужно аккуратно не лезть на рожон, ну короче воспитывать не буду,не мальчик ты уже, найдёшь капитана Серебрякова, вот он тебя и учить будет, а я на тебя, очень надеюсь. Он подошёл, опять оценивающе посмотрел на Анатолия, пожал руку и проводил к выходу.
 -Я не подведу, товарищ полковник, отчеканил Анатолий.
–Ну давай, я рад.
Придя, в оперчасть он забрал свои документы на имя старшего лейтенанта Шанталина.  – Стой погоди, совсем забыл, тут тебе письма, целых два десятка писем выдал ему майор Селезнёв.-Любят тебя, вон сколько тебя не было, а последнее письмо только позавчера пришло. Все письма были из Троицкого от Ани. Разглядев откуда письма, Анатолий был готов провалиться на месте, ведь он написал ей всего одно письмо, когда ехал за самоходками.
Написал ведь сам, чтобы писала на старый адрес, вот она и писала, а с октября уже полгода пролетело. Сегодня же отвечу, решил Анатолий.
Ожидая машину он начал читать её письма, письма женщины с которой он был всего одну ночь, но эта ночь, как радуга всегда всплывала в памяти Анатолия. Никогда ни с кем ему не было так хорошо, как с этой истосковавшейся женщиной. Он помнил все её прикосновения, её губы, сбитое молодое тело. Письма были коротенькими, всё про дерёвню, про неё многое не напишешь и ни слова возмущения за то, что он не пишет, лишь в последнем письме, было видно, что она потеряла всю надежду. Письмо она писала в прощённое воскресенье, просила у Анатолия прощения и как бы насовсем прощалась с ним, да и писем больше не было.
 Никак не ожидал Анатолий такого оборота дела, но ничего прорвёмся и запрыгнув в машину он поехал навстречу своей новой не изученной службе.
Встретив его, капитан Серебряков не церемонясь, сразу приступил к делу.
Этот здоровенный парень лет двадцати семи, напоминал русского богатыря, когда он передвигался, весь поскрипывая, всё на нём двигалось, под гимнастёркой чувствовалось молодое сильное тело. Он был похож на борца, на груди блестел орден «Красного Знамени», от него исходила исполинская сила, которой не возможно было противится, ясная умно расположенная речь, говорила, что не только сила достоинство хозяина.
-Так что лейтенант вместе воевать придётся, хлюпиков не люблю, трусов в разведке не бывает. Но раз тебя прислали ко мне, значит, ты этого достоин, наш батя- (командир полка), крепко в людях разбирается. Найдёшь старшину Тарасова, дельный мужик с сорок первого на брюхе по тылам ползает, поможет тебе, смотри, чтобы в оборот не взяли. Мой принцип «жёсткость и справедливость», нет у меня любимчиков, хотя Тарасов не раз жизнь мою спасал. Вместе мы с ним от самого Бреста, а вот сейчас назад собираемся.
Там три воина, пополнение тебе, делай из них разведчиков. Капитан встал и протянул руку, -Давай Шанталин воюй, думаю, что в упряжке одной и в одну сторону тащить будем.
 Анатолий вышел от капитана, радостный, понимая, что его приняли на равных. Монолог Серебрякова вдохновил его. Около полуторки сидело трое солдат, они резко поднялись, увидев приближающего к ним офицера. Тот, что поменьше, смотрел на Анатолия и улыбался. Чего это он, подумал Анатолий и только потом сообразил, что это Мишка Шанталин из Троицкого. Они обнялись, как родные.
–Товарищ старший лейтенант, значит мы к вам, как я рад. Он увидел на плече Мишки винтовку со снайперским прицелом,-ты откуда, как здесь?
-Я товарищ старший лейтенант после госпиталя, а они вот ещё не воевали, научатся по ходу пьесы.
- Да только пьеса у многих очень короткая, задумчиво выговорил Анатолий.
Солдат, что справа сильно напомнил ему  заряжающего из его экипажа самоходки, во втором ведь бою, а Ребров, а Петруха возле поезда.
–Поехали, приказал Анатолий водителю и они запрыгнув в кузов полуторки двинулись в расположение взвода.
 Старшина Тарасов был человек добродушный, на вид около сорока, или чуть больше, он кажется откровенно обрадовался новому командиру взвода и пополнению, громкий его голос, огромные кулаки, как бы говорили о немерянной силе этого человека.
Две медали на груди, выгоревшая гимнастёрка, сапоги огромного размера, он как бы заслонил всех собой.
Какие бы вопросы не решались, всё упиралось в старшину, а уж возраст и сила этого человека, не позволяли никому препятствовать его авторитету.
Анатолий сразу сообразил, если он найдёт общий язык со старшиной, то это облегчит его участь и облегчит само отношение с остальными.
Хата, в которой жили разведчики, стояла на краю небольшого хутора, хозяев не было. Жили одни солдаты, двенадцать человек в одной хате, все такие разные, в основном молодые, кроме старшины и сержанта Филимонова, который был на вид, как старшина.
-Ну, вот и хорошо, что вы приехали. Завтра я вам всё расскажу и покажу,
что и как. А сейчас уже и на покой пора, вот ваше место товарищ старший лейтенант. Остальных я определю,как–то по отечески заботливо сказал старшина.
  Утром Анатолий проснулся от грохота канонады, где-то впереди, шла арт. подготовка. Глухо стреляли дальнобойные орудия. Анатолий встал, вышел, увидев умывальник, вернулся, достал из вещмешка мыло, полотенце и выйдя во двор тщательно умылся. Оглядев себя в зеркало, решил, что нужно побриться. После полного приведения в порядок, зашёл в избу и скомандовал «подъём». Все, кроме молодых, поднимались медленно, неохотно, но всё же встали.
-Тарасов, постройте взвод, приказал Анатолий, а сам стал выкладывать свои вещи из рюкзака,ожидая,когда строй будет готов. Выйдя во двор, он увидел всех своих подчиненных, на него смотрели такие разные глаза людей, которых вместе объединило, одно дело–защита Родины, на которую так вероломно напала фашистская Германия.
- Здравствуйте товарищи!
- Здравия желаем, негромко отозвался строй солдат.
- Я старший лейтенант Шанталин, назначен к вам командиром взвода, так что вы все теперь мои подчинённые. Я хотел бы, да и сегодня я это проделаю, познакомится с каждым из вас лично и задать каждому кое-какие вопросы.
 Тарасов, дайте список личного состава.
Тарасов достал из планшета список и подал его Анатолию.
Недолгий список всего шестнадцать фамилий вместе с пополнением.
Пожав руку каждому, Анатолий распустил строй.
А вы старшина и вы Филимонов останьтесь.
Строй разошёлся, а к Анатолию подошёл солдат и сказал: Земляки мы с вами товарищ старший лейтенант, мальчишки сказали, что вы с Саратовской области, так вот и я тоже.
-Рад, очень рад, зовут-то как?
- Василий я, Дмитриевич Крымов с Пугачёва, слыхал, небось.
-Да,ведь это рядом совсем. Анатолий крепко пожал руку Крымова, мы ещё поговорим с тобой сегодня, а сейчас мы вот со старшиной вопросы решать будем.
Филимонов и Тарасов стояли, рядом ожидая указаний.
Ну давайте присядем, сказал Анатолий, как величать-то тебя старшина?
-Фёдор Лукич я, 1905 года рождения, уроженец Челябинской области,
остался после срочной в армии, на фронте с первого дня войны.
- А вы?- Анатолий обратился к сержанту.
- А я, товарищ ст. лейтенант тоже ваш земляк,из Самары 1903года рождения,
всю жизнь прожил в Самаре, работал на заводе слесарем, в октябре 41года был призван, с тех пор воюю, а зовут меня Иваном.
-Да Иван, точно земляки мы с тобой, рядом жили, от моего села до Самары всего 160 километров. Ну,а мне всего 19 лет, я вам в сыновья гожусь, так что надеюсь на вашу поддержку и понимание. Я на фронте с прошлой весны, три ранения уже, а в разведке вообще человек новый. Так что надеюсь на вас, Серебряков мне хвалил вас. Ну а теперь рассказывайте, что и как , почему взвод не целиком.
Да что тут рассказывать, группа у нас ушла вместе с командиром, да и не вернулась, не знай что там с ними случилось, но ни слуху ни духу.
Встречали мы их на передовой много раз, только всё бестолку, вот и остались без командира. Лихой парень был командир наш, горячий, царство им небесное.
-Да брось, не хорони вступился Тарасов.
Чей не пропадут так насовсем, вот пойдём Бог даст в наступление, там глядишь и выяснится. Десять их было, далеко не мальчишки, один взвода солдат стоил, а вот не вернулся ни один,так просто не бывает. Не могу я смириться два земляка моих было там вместе отступали с 41года вместе.
-Я понимаю тебя Фёдор, но уж много времени прошло и никого нет.
И тут они увидели задрипанную полуторку которая неслась по хутору.
-Глянь, Лукич, по-моему Серебряков, он у нас не любит тихо ездить.
Лихо затормозив, полуторка остановилась, из неё вышел Серебряков, а за ним вылезла девушка, рядом с капитаном она была просто малышкой, капитан галантно подал ей руку и она выпрыгнув из автомобиля поблагодарила командира.
Поднявшись навстречу, Анатолий докладом встретил капитана. Серебряков крепко пожал ему руку, поздоровался со старшиной и сержантом.
– Знакомьтесь радист Фролова, Анатолий встретился с глазами девушки. Голубые глаза смело смотрели на Анатолия,
Он смутился, и как показалось ему, даже немного покраснел.
-Ну, Шанталин, скучать тебе не придётся я к тебе с работой, только не всё сразу. Тарасов определи радиста и подходи. Ты Филимонов останься.
Так голубчики, вы наверное догадываетесь, что нам наступать надо, а тут всё упёрлось, нужен язык и хороший, готовьтесь и одновременно двумя группами, делайте что угодно, а язык чтобы был и чтобы хороший язык, знающий чтобы.
Одну группу сам поведёшь,другую Лукич, завтра ночью через линию.
Да посмотрите хорошенько,чего они там придумывают, руководству нашему не нравятся действия немцев. Очень похоже, что вперёд кинуться хотят, силёнки накапливают. Всё замечать, запоминать, ну а главное язык.
-Я к Мамаеву, это напарник твой, познакомлю вас скоро, хороший парень.
С этими словами Серебряков пожав им руки запрыгнул на крыло полуторки и она сорвалась с места. Не думал тогда Анатолий, что видит в последний раз этого человека. На них сверху Мессер напал и расстрелял полуторку, капитана сразу наповал в голову.
А утром Анатолия вызвал в штаб командир полка и рассказал,как нелепо погиб капитан Серебряков.
-Надо же такая смерть у разведчика, я его с начала войны знаю. С таких переделок выбирался, если бы сдержался в одно время с генералом, давно бы героем был,
а тут вот раз и всё.
-К вам  Мамаев, товарищ полковник, доложил ординарец.
-Пусть войдёт.
С этими словами полковник достал из стола фляжку, три стакана.
На пороге возник старший лейтенант.
- Товарищ полковник старший лейтенант Мамаев, прибыл по вашему приказанию.
- Ладно, проходи, знаешь наверно, Серебряков погиб, так что давай помянем
 Ошарашенный Мамаев сменился в лице.
- Как, когда, да не может быть, ведь он у меня обедал вчера.
- Вот так, а сегодня давай помянем, сам в себя не могу прийти.
Они выпили молча, стоя и не закусывая.
-Ещё многие из нас не доживут до победы, горевать нам нельзя, да и некогда. Мамаев, я назначаю тебя командиром разведки, сдашь сегодня взвод Черенкову и ко мне. – Ты, Шанталин, во главе двух групп уходите за линию фронта, там  разделитесь. Назад возвращайтесь, как хотите, но чтобы обе группы были с языками. Вслепую больше нельзя наступать, всё нужно знать, что творится за линией фронта. Особо не воображай, первый раз идёшь, а это тебе не на самоходке немцев утюжить.
- Есть, растерянно ответил Анатолий.
- Ну вот вроде всё, Шанталин, ты свободен.
  Выйдя от командира Анатолий присел и закурил, дожидаясь Мамаева.
Тот вышел минут через пять, увидев Анатолия, сам подошёл к нему.
- Ну, давай хоть познакомимся.
 Мамаев Антон был родом из Коломны, осенью 41 вместе с остальными курсантами он вышел защищать столицу, ни разу не был ранен, хотя от его взвода под Москвой осталось всего два человека. И тот второй Сергей Черенков, которому он должен передать свой взвод. Понравился Анатолию, Мамаев, да и возраст был почти одинаков, всего- то три года разницы. Антон как-то ошарашенно принял гибель Серебрякова. -Надо же, такая нелепая смерть, ведь столько пережил, а тут вот раз. Я с ним вдвоём  выходил с задания. Наши  в ту пору отступали, так мы несколько дней догоняли линию фронта. Он при мне в хате пятерых немцев положил, вообще разведчик был от корней волос, и силы было немеряно. Знал, чувствовал где, что вытворить можно, немцев любил в плен таскать, хобби у него такое было. Он кадровый был, жена где-то в Самаре осталась и дочка, а сам с детдома. Напишу жене, обязательно напишу. Я теперь в ответе за его дочь, если бы не он, давно бы меня уж не было. –Ну, ты давай, первый раз, ни пуха ни пера. Как-то по мальчишески проводил его Мамаев. -К чёрту, ответил Анатолий, на этом они и расстались. Придя в расположение, он дал задание Тарасову подготовить две группы, -С одной ты пойдёшь, а с другой я. Филимонов здесь за старшего останется, я бы не трогал тебя Лукич, но язык очень нужен, надеюсь я на тебя. Сам-то я первый раз.  – Не боги горшки обжигают, не переживай, по–отечески проговорил Лукич.
До вечера ещё было время и Анатолий сел писать письма. С дома мать писала, что зиму перезимовали благодаря деду Василию, дома заносило по самые крыши, дед, раз пять за зиму откапывал, да и продуктами всю зиму снабжал.
От отца вестей не было. Мать хвалилась, что брат её, младший сын деда, Василий Островерхов, стал майором, командиром батальона, он сражался где-то под Ленинградом. Радостно Анатолию было за родственника, видел-то он его всего два или три раза, когда тот приезжал к деду Василию. Но был всегда по- малу и уезжал. Дед всегда говорил, что у того работа секретная.
Написал письмо в Троицкое Ане. Вспомнив при этом разговор с Мишкой,
Ему (Мишке) мать написала, что Анька кажется беременная, якобы от него от Анатолия, хотя сама она, Анатолию, этого не писала. Вспомнил он, как тем утром проснувшись, увидел Аню перед иконой и её шёпот, как молила она, чтобы  дал ей бог ребёночка.
 Вечером Анатолий построил взвод. –Тарасов командуйте.
Тарасов назвал фамилии тех, кто должен сегодня идти на задание.
-Остальные в помощь уходящим, чтобы всё шик блеск было.
Со мною пойдут, Крымов, Шанталин, Дисимбаев и Вартанян, ну, а с тобой, Лукич остальные. За линию вместе переходить будем, а там будет видно. Сказали, чтоб без языков не возвращались. Документы, награды всё сдать Филимонову, через час всем быть готовым.
Командир пехотной роты встретил их дружелюбно.
-Здорово разведка, все мозги мне уже продолбили, чтобы я проводил вас на ту сторону.Так заботятся, как будто я Вас сам должен перетаскивать.
Так я вот что решил, не знаю уж, как ты старший лейтенант, а я вот что придумал. Балка, овраг идёт к немцам, но я днём смотрел, думаю они караулят там. А вон видишь прямо холм впереди, там дзот. Днём сука нам покоя не даёт, постреливают оттуда. Так вот отползёте, а через полчаса мы в овраге огонь ураганный откроем, а вы с той стороны холма и пройдёте, а лучше если ты стар. Лей.
Этот дзот уничтожишь, головы поднять не дают днём.
Там у них за этим холмом и штаб похоже. Не ходи далеко, выдерни их отсюда,  ночью работа двигателей слышна, подвозят что-то по ночи.
-Ну, с богом проговорил ротный и крепко пожал руку Анатолия.
На всю жизнь запомнил Анатолий этот переход через линию фронта. Сколько раз он потом ходил, но так удачно было в его первый раз. Когда они вплотную подползли к окопам, он подозвал к себе Тарасова. Ты Лукич здесь взять попробуй, а я со своими в глубь уйду. Если возьмёшь здесь, ты через два часа кинь ракету красную с нашей стороны, я буду знать, что ты вернулся, а если нет, я буду тебя ждать в назначенном квадрате. Давай Лукич. В это время со стороны оврага донеслась и интенсивная стрельба.
-Пора скомандовал Анатолий и две группы разделились в темноте, перепрыгнув немецкий окоп, они минут двадцать бежали в сторону леса и вдруг сзади сильный взрыв на холме.Оглянувшись, Анатолий понял, что Лукич выполнил просьбу командира роты,взорвал дзот. А через два часа он увидел красную ракету, которая сообщила ему, что Лукич с языком вернулся назад. Удача сама в этом походе шла им в руки, днём они лежали на холме, у опушки леса. И вдруг прямо над ними завязался воздушный бой, три наших истребителя напали на Фоке–Вульф, как только не ухитрялся немец, но вот чёрный шлейф потянулся из-под фюзеляжа, от самолёта отделился комок парашютиста, долго не открывался парашют, а потом вот он всё ближе и ближе. Да,не повезло лётчику, подумал Анатолий и они, пробежав метров двести, по опушке леса схватили ничего не подозревающего фашистского аса.
У немца глаза на лоб полезли, когда он увидел русских солдат, он не мог взять в толк, как это он упал за линию фронта, потом он догадался, что это были за солдаты, а они гнали его бегом в лес, подальше от места приземления. Бесконечно тянулся тот день,солнце,птички, лес, а всё как-то не по себе. Вернуться решили тем же путём, назад было сложнее, но удача их не покинула, даже наши часовые их не заметили.
- О, какого ты приобрёл. Просто так подойдя и ударив по морде пленного сказал командир роты. А твой старшина ещё вчера вернулся, тоже какого-то поволок, только они вчетвером вернулись одного у них убило кажись. А этот глянь, морда эсэсовская, офицер, он снова замахнулся, немец стоял, высоко подняв голову. –
 Видишь какой, а на той стороне очень, важный наверное был, у гадёныш.
– Вот скажи сука, зачем ты к нам пришёл, ответь, гад.
Да успокойся ты, остановил распаляющегося командира роты Анатолий, немец благодарно посмотрел на него.
– Да, что тут говорить, бить их гадов надо, только вроде жить начали по – человечески, тут их чёрт принёс.
-Спасибо тебе, за то, что проводил нас,-поблагодарил ротного Анатолий. Нам нужно восвояси. Сдав пленного, под утро они вернулись в свою хату.
Тарасов ждал их, он как родного обнял Анатолия.
-Ну, слава Богу, вернулись. Дисимбаев, котёл на печке, доставай, корми ребят.– Кого?- спросил Анатолий.
-Да вот не уберёг я Серёгу, немец сука в него чуть не весь рожок выпустил.
Взяли мы часового, в окопе, только его за бруствер выбросили, и откуда он взялся всю очередь  в Серёгу, он ближе к нему был, так и расстрелял. А я, его. Тут вижу шухер пошёл, я своих с пленным отправил, а сам им в отместку целую связку гранат в дзот бросил. Не знаю, что у них там было, но рвануло здорово.
А Серёге не помочь было, так он там и остался.
Я напишу его матери, больше года вместе воевали,он ведь нас собою закрыл, все пули ему достались, я написал рапорт, надо наградить посмертно Федюкина.
А пленного у нас сразу забрали, а я уж, прости командир, не могу.
С этими словами Тарасов достал фляжку спирта и налил Анатолию.
Тот молча выпил, улыбающийся Дисимбаев, принёс дымящийся котелок с кашей, Анатолий ел молча, он вспомнил подтянутого, весёлого Серёгу, а вот больше он не увидит этой простецкой улыбки, погибшего разведчика.
От спирта стало легко и они со старшиной, повторили. 
– А откуда он? Спросил Анатолий .
- Из Уфы, но пригород видно. Рассказывал, что и корову мать держит,две сестры старшие, мужья их тоже на фронте, да сейчас же все воюют, а вот его больше нет, ведь собой нас загородил.
У Анатолия стали неподъёмными веки, и он чуть прислонившись к подушке, моментально выключился.
-Ну вот,-проговорил Тарасов и присев на свою кровать, снял сапоги и вытянувшись тут же захрапел.
 И так в делах и заботах тянулись фронтовые будни, разведчиков особо не беспокоили, они как бы были сами по себе. Анатолий несколько раз выходил с группой на передний край, разглядывая по возможности места проходов.
Фронт приготовился к броску, обе армии стоявшие друг против друга, ощетинившись, выжидали. То там то здесь, проводя незначительные акции устрашения, т. е. бои местного значения. Лето набрало полную силу, пару раз Анатолий даже искупался. Радистка прибывшая с Серебряковым, Лида Фролова, всё чаще как–то заинтересованно поглядывала в сторону Анатолия, а он почему-то всё не находил для неё времени, уже и Филимонов сказал ему.
-Радистка, сохнет ведь по тебе командир.
Анатолий лишь усмехнулся, удивляясь прозорливости сержанта.
–Да, уж разберусь, как-нибудь, - ответил он Филимонову.
 Вечером принесли приказ явиться к командиру.
Анатолий с Мамаевым долго ждали, но вот их пригласили, кроме командира полка в штабе находились ещё несколько офицеров.
 -Присаживайтесь, скорее приказал, чем предложил командир полка.
- Дело такое. Нам нужно захватить станцию.
Я вас усилю двумя взводами пехоты и вы с разных мест подойдёте к станции, все подъезды  нужно ликвидировать, немцев оттуда желательно выбить и обороняться пока не подтянутся основные силы. Короче, давайте определим время атаки и познакомьтесь, это командиры пехотных взводов, которые пойдут с вами.
После того, как всё решили, они вышли с Мамаевым, присели и закурили.
-Слышь, Анатолий? Я конечно не знаю, что ты думаешь по этому поводу, но ведь нас на убой отправляют.
-Точно, но нам надо выжить и людей там всех не оставить.
-Да про людей никто не думает. Сколько их там останется, всем по хрену.
Сколько их там немцев, чёрт их знает. А то получится, как кошка с мышкой переловят нас там как мышей.
- Что-то плохое настроение у тебя командир, давай лучше из фляжки.
- Давай. Двум смертям не бывать, одной не миновать. Они по очереди выпили прямо из фляжки.
Утром пришли пехотинцы, осмотрев взвод, Анатолий остался доволен, все молодые с автоматами. Командир лейтенант Гаврилов, был родом из-под Тамбова простой русский парень, примерно с такой же биографией, как и у самого Анатолия.
От передовой до станции если напрямую было километров тридцать.
Если пройти в тихую, то за ночь до станции дойти можно.
Но у них впереди двое суток и тридцать километров по вражеской территории, так, чтобы не обнаружили. Ещё мост с северной стороны станции, который им нужно взорвать перед захватом. Проблем много, а всего двое суток и не сметь опоздать, чтобы не подвести Мамаева.
 Ночью немцы так и не поняли, что это было, сначала прошли разведчики и открыли стрельбу со спины немецких окопов, в это время лихим налётом вся группа миновала передовую и с небольшой перестрелкой прорвалась к лесу. Преследования не было, видно подумали, что группа прорывалась обратно, потому что сзади ещё несколько минут доносилась интенсивная стрельба. Они долго бежали по лесу.
 Да вот это удача, думал Анатолий, то за языком втроём не пройдёшь, а это разведчики и два взвода шестьдесят человек и прорвались. Всё точно рассчитал Анатолий с Антоном, сначала стрельба сзади, а потом бросок основной группы в другую сторону.
И всё-таки за одну ночь они не дошли до станции. Утро их застало у дома лесника, где и лесника не было, пустой брошенный дом.
Пехоту он быстро отправил спать, а сам отобрал группу и отправил её к станции.  За день всё осмотрите, что там с мостом. Ну всё ты без меня знаешь, напутствовал Анатолий, Лукича, так что давай ни пуха.
Встретишь меня у моста, а там разберёмся.
Оглядевшись, он нашёл Лиду,- Фролова, как у нас со связью.
 -Всё хорошо, доложила радистка, и у соседей всё по плану.
Он смотрел на неё и улыбался, перед ним стояла не женщина, перед ним стоял его разведчик. Только пряди волос непослушно вывалились из-под пилотки.
-Ну и молодец, а теперь живо, отдыхать, ближе ко мне держись, а то ещё нападут на тебя пехотинцы, ты вон какая у нас красивая.
-Не нападут, я их покусаю, а за комплимент спасибо, раньше почему-то не замечали, а тут на тебе, уж не ревнуете ли товарищ старший лейтенант?
Она с радостью смотрела на него, и тут до него дошло, что она ему тоже нравится. Что же я раньше-то внимания не обращал, ведь радистка-то что надо девка.
Они прилегли невдалеке от дома на краю поляны.
Гаврилов пришёл было к ним, но почему-то быстро удалился, а они лежали рядом разглядывали облака и говорили о том, о сём и вроде нет никакой войны, просто лес, небо и двое людей заинтересованных друг другом.
А потом он уснул и как убитый проспал три часа, может быть он спал бы ещё, но что –то толкнуло его открыть глаза. Она сидела рядом и смотрела, как он спит. Анатолий поднялся, взглянул на часы, потом нежно обнял её и стал быстро целовать её лицо, а она сначала как бы растерявшись, положила ему свои руки на плечи и начала отвечать ему поцелуем, только через некоторое время, оттолкнула его.
- Успокойся, командир, ведь люди вокруг.
- А если б их не было? Тут же он задал ей встречный вопрос.
- Можно, я потом тебе на него отвечу.
Чем бы всё это закончилось, непонятно, но его вдруг позвали его разведчики.
Перед ним предстал пацан лет двенадцати, он испуганно смотрел на офицера, вдруг губа его затряслась и он зарыдал.
-Дяденька, отпустите меня, я корову ищу, да видно сам заблудился. Бабуля у меня в Токовище живёт, а корова пропала, три дня найти не можем.
-Не реви, ты же мужик, мы же свои русские.
Неожиданно он прекратил реветь.
-Русские, а какие?
Анатолий аж, растерялся,-как какие?
-Да тут на станции есть тоже русские, но они с немцами водку пьют, а ещё по лесу украинцы бродят, те вроде ни нашим, ни вашим, а корову мою наверно сожрали. Или может быть вы?
Он испытывающе  взглянул на Анатолия.
И тот понял, что его лицо загорелось красным цветом.
- Нет, парень, корову мы твою не ели, а что за деревня Токовище ваша?
- Да так несколько дворов, немцев нет. Был Васька Друцул полицейский, но куда-то слинял, вроде родственникам сказал, что красные рядом, а с ними мне резону нет разговаривать. Так вот теперь бесхозные, да там так, одни старухи.
- А станция?
-Ну, до станции ещё километров десять, если лесом, а по старой железке быстрее, по ней поезда не ходят, охраны никакой. А немцев на станции полно. Два дня назад больше было, но тех к фронту увезли. Сейчас поменьше, но вот те русские там, они в клубе живут, сволочной народец на базаре продукты отнимают, а куда жаловаться, кому мы здесь нужны.
Да ведь они для немцев и стараются, пьют сильно, грехов – то помногу видать.
Тётка моя понесла сало на базар, отняли, говорят плохое. Нельзя торговать, а сами ржут пьяные, она возмущаться начала, а они в клуб её затащили, раздели догола и отпустили, тётка то старая, а им хохмы ради. Она с ума чуть не сошла, хорошо хоть подруга у неё у клуба живёт, так вот она к ней и забежала голая совсем.
 Анатолий во все глаза смотрел на мальчонку и удивлялся, надо же такого информатора приобрели, а сразу вон в слёзы.
- Слышь, парень, а как тебя зовут?
- Да меня по всякому зовут, а вот батька с мамкой Гришкой нарекли.
- Слушай Григорий, а что это за дорога, старая?
- Да по ней лес раньше вывозили. Она такая, поезд по ней не ходит, а вот тачка на станции есть быстро, быстро по ней ездит, только её руками нужно толкать.   
 Забыл, как называется, Васька на ней часто ездил, да сбежал видно гад. Таких сволочей, как Васька поискать надо, он чуть бабку свою родную не застрелил, когда узнал, что та солдатика раненого подняла.
Сунулся, а его уж там нет, так вот он её на расстрел выводил, ставил к стенке и стрелял, вроде как промахнулся, а бабка до сих пор в себя прийти не может.
- Гриш, а ты нам можешь дорогу показать.
- А что её показывать пусть идут твои воины и смотрят, вот в ту сторону яр перейдут, а там рукой подать, мимо не пересекут, а ежели вам к станции надо, то вон в ту сторону пусть идут, там яр помельче. А выходит она на станцию, перед самым мостом к основной дороге.
Анатолий подозвал двух разведчиков и послал их посмотреть дорогу.
Потом накормил тушёнкой Григория.
-Ты уж, Гриш, извини меня, но до вечера не могу я тебя отпустить,так что побудь пока у нас.
 Ночью без труда, они всей группой добрались до станции. Реденькие огоньки кое-где выдавали плохую светомаскировку.
 Как и договаривались, в назначенное время появился Лукич с группой.
-Здорово командир, всё брюхо за день и за вечер протёр, всю станцию вокруг облазили, что-то они тут себя очень беспечно ведут.
Или не ждут, или их здесь до чёртовой матери. Есть у меня задумка, командир. Отсюда в двух километрах в тупике, на горке, два вагона стоят порожних, днём я посмотрел, горка нас так раскатит, что мы в центре станции, на вокзале окажемся если дорога свободной будет, а на мосту груз взрывчатки на бикфорде сбросим.
Около вагонов никого нет, короче все грузимся и едем.
- Подожди, Лукич, ты мне прям, сказку рассказываешь.
-Нет, товарищ старший лейтенант это не сказка. Это один из вариантов, но поверь, он лучший. До центра с боем, мы все растянемся,а это бог даст, все на вокзале будем. Они по рации связались с группой Мамаева, план не менялся и в двенадцать дня,они должны атаковать станцию.
Ночь и утро тянулись бесконечно долго,они осмотрели вагоны.
Лучшего ни у кого не нашлось, так и порешили, действовать по плану Лукича.
И вот они тронулись сначала медленно потом всё быстрее и быстрее.
Впереди мост, он увидел испуганные лица охранников, а потом сзади мощный взрыв. Около самого вокзала на их пути стоял товарный поезд, страшным ударом вагоны врезались в него и остановились. Штурм вокзала занял несколько секунд, растерянные немцы просто как снопы падали от попадающих в них очередей.
А с другой стороны станции, мощный взрыв поднял на воздух нефтебазу со всем её содержимым,этим Мамаев заявил о своём появлении.
Страшный огонь, огромными языками поднимался к небу. Чёрный дым заслонил солнечный свет, взрывы, автоматные очереди и вдруг впереди страшно-яркая вспышка, удар и какая –то лёгкость во всём теле, вот и всё успел подумать Анатолий, оказывается как легко умирать, но я сделал всё и тут всё оборвалось.
Тишина не чёрная, нет, какая-то бледно серая.
Ему потом было больно, его куда-то тащили, голос Филимонова,- живой.  Потом чьи-то руки расстегнули гимнастёрку и опять полный провал, только через несколько дней Анатолий пришёл в себя.
–Ну,а теперь Шанталин мы будем поправляться,-сказала женщина -врач и улыбнулась.
 Живой, надо же,опять выжил.
Это был его последний бой на этой войне.
Станцию они захватили, был жестокий бой, осколком Анатолия ранило в грудь и он надолго вышел из строя, только в госпитале он узнал, что в этой операции погиб Лукич,погибла его радистка Лида Фролова. Очень часто, ещё много лет он вспоминал её непослушные пряди волос выбивавшиеся из-под пилотки. Майор Мамаев погиб в самом конце войны где-то под Прагой. Об этом ему в своих письмах писал Мишка Шанталин. Анечка в Троицком родила сына,а он, Анатолий Шанталин, залечив рану,был отправлен домой в краткосрочный отпуск. День победы встречал дома.
И опять он лежал в поле на том самом месте, среди весенних степных тюльпанов, а над головой всё так же плыли белые облака. И лишь китель и погоны капитана с тремя орденами и медалью говорили о том, что за эти три года на этом месте лежит далеко не мальчик, это был воин-мужчина и совсем повзрослевший абсолютно другой человек, за спиною, которого осталась целая война.