Выигрыш

1.

 Лехе Токину всегда везло. Ну, просто везло как последней сволочи. Если мы попадали в женскую общагу для блуда и самоутверждения, то мне все время попадались толстые, грубые кобылы с раздвоением личности, а ему глупые, симпатичные блондинки, специально созданные для необременительного, полового времяпровождения.  Иль меня обязательно поймают контролеры, если я забуду взять студенческий билет, а его без этого билета даже в электричках не трогали. Короче, он был отмечен какой то высшей печатью, а я малозначимым штампом где то в правом верхнем углу. В общем, ему опять подфартило. Под самый Новый Год. Были раньше такие денежно-вещевые лотереи по 30 копеек. Их насильно «впаривали» старосты групп, грозя разборками на комсомольском собрании. Приходилось брать и верить в то, что через две недели ты выиграешь автомобиль «Жигули» за пять тысяч.  Ну, понятное дело, эти «Жигули» выигрывал кто то в Соликамске иль Куйбышеве, но только не в Курске, только не мединституте, где мы с Лехой честно прогуливали лекции и бухали неистово по комсомольски.
 Так вот, Лехе все же повезло и с этой чертовой лотереей. Он героически выиграл надувную лодку «Нырок» за 87 рублей 53 копейки. Об этом он мне и сообщил торжественно и ярко 30 декабря 19…. И тот час мы ринулись в сберкассу, в которой был «короткий день». Я еще было заикнулся про саму лодку на предмет экстремальных путешествий по рекам СССР, но был сбит железной логикой – что пить на Новый Год. Как правило, все отложенные деньги, кончались примерно за три дня до праздника и приходилось идти на железнодорожную станцию, где за 3 рубля плюс две бутылки водки грузить машины ящиками с ценным бухлом. Естественно пока шла погрузка, происходило и мелкое воровство в пределах ящика горькой настойки «Стрелецкая». Но сейчас мы гордо и независимо шагали по улице Ленина. У каждого в кармане было по 43 рубля с мелочью. Это огромные деньги граждане. Особенно для студентов из медицинского института.
 - Предлагаю завтра не совершать лишних движений и утро начать с вина – важно произнес Леха, сплевывая шелуху от семечек.
 - А сегодня? – гуманно спросил я.
 - А сегодня надо хотя б в хате прибрать – зачем то ответил он.
 - Ага, полгода не убирали, а щас прям чистота понадобилась, смысл какой?
 - Эта лотерея – знак, напоминание, что мы люди, а не скоты какие то, с Нового Года в новую жизнь – уж совсем странно «задвинул» Леха.
 Я посмотрел ему в глаза и не нашел признаков душевного расстройства. Может он и прав? Ладно, пошли  чистить комнату.
 Леха жил в общаге железнодорожников, куда его пристроил отец, как главный, проверяющий хирург по Северо-Кавказской железной дороге. У Лехи в распоряжении была маленькая комната на первом этаже с кособоким шифоньером и двумя скрипучими железными кроватями. Я, как человек без определенного места жительства (временно) входил в эту комнату через окно посредством специального ящика из под болгарского зеленого горошка «Глобус». Леха шел через вахтера и открывал щеколду на раме. Через это окно мы принимали гостей и пэтэушниц. Из него мы смотрели на внешний мир и мечтали о вселенском равенстве и братстве. На первом этаже не было сортира, а идти ночью на второй этаж в трусах и грязных ботинках было стремно. Поэтому мы мочились в бутылки из под пива и вермута. Бутылки аккуратно расставлялись под кроватями и абсолютно не напрягали. Вместо мусорного ведра мы пользовались газетой, расстеленной посреди комнаты. На нее же бросали всевозможный мусор и окурки. Только два неудобства было в этом помойной зоне – вонь и необходимость обходить «могучую кучку». Но ко всему в этой жизни можно привыкнуть, даже к белой горячке. А уж мусор – вообще дрянь. Но сегодня мы по корчагински расчищали завалы и сливали мочу из бутылок в какую то старую кастрюлю.  Пять раз мы выплескивали эту кастрюлю за борт и теперь под окном у нас разлилось «желтое озеро», благоухая омерзительным эфиром. Проходящие мимо железнодорожники напрягали лица и вытирали глаза форменными манжетами. Уборку мы закончили поздно ночью, и трезвыми завалились на кровати. Мой сон был непорочен и сладостен. Никаких говорящих тапочек и Дип Пёрплов.

2.

 Я проснулся раньше Лехи и наполнил пивную бутылку утренней росой. Она искрилась в лучах радостного солнца как  токайское какого то там урожая. Осторожно поставив емкость под кровать, я открыл форточку. Вместе с морозом и солнцем в комнату ворвался специфический, вокзальный запах, ну вы знаете о чем я.
 - Вставай, Леха, на улице праздник и поют провода о чем то своем высоковольтном – громко и почти торжественно произнес я.
 - Я щас, только допью «Агдам» - откуда то из мира грез раздался голос Лехи.
 - Опять один бухаешь? Давай поднимайся для настоящих подвигов – гнул я свое.
 В итоге Леха, почесываясь и бормоча какие то заклинания прошлепал к шкафу и безо всякой цели заглянул в него. Не найдя там ничего интересного он зевнул и потянулся за пустой бутылкой.
……………………………………………………………………………………………………..

Мы шли бодро, подгоняемые умеренным морозом. Снег хрустел под ногами по новогоднему и солнечные блики кололи в глаза приятными вспышками. Имея в карманах по 43 рубля с мелочью и желание выпить вина, делало утро волшебным и стоящим того чтобы называться утром. В гастрономе на пл. Перекальского революция не свершилась, там пока еще только брали «Зимний» народы, избавленные от прибавочной стоимости. Толпа была многорука и стоумова. Какими то фантастическими пассами деньги переправлялись в зарешёченное оконце, а оттуда в обратном направлении как перелетные птицы правильным косяком летели «огнетушители» и поллитровки. Попадались, правда, и какие то гадкие утята в виде бутылок с «жигулевским», но это никого не напрягало. Мы с Лехой органично влились в ряды алкашей со светлым будущим. Такого единства сейчас нет, и навряд ли когда будет. Плечом к плечу, дыша перегаром и плановой экономикой, мы терпеливо коротали время в предновогодней очереди за необходимыми объемами волшебства. И, наконец, мы вышли на улицу с красной спортивной сумкой в которой звякали и манили атрибуты праздника. Короче мы взяли две «Столичные», две «Андроповки», четыре красного «Аиста» (по оригинальной технологии) и одну шипучку «Салют» (на всякий случай для возможных дам). Из закуси – сырки «Орбита», венгерское сало и хлеб. Идти было легко и морозно. Прямо в парк «Пионеров» направили мы свои героические тела. Но там возле деревянных гномов с неприличными надписями нас ждал вселенский облом. Милицейский патруль уже вовсю хлестал водку. Да, это очень неприятно. Не то что они пьют водку с утра, а то, что выпив ее, они реально могут отобрать эту водку у нас.
 - А пошли на крышу, как тогда, помнишь ночью перед экзаменами – предложил Леха.
 - Верняк, пошли – согласился я, понимая торжественность обстановки.
Серые девятиэтажки мы жаловали своим посещением не часто. Только если справить нужду в непринужденной обстановке иль по быстрому употребить вермут там иль «777». Но недавно мы открыли для себя новый вид самоутверждения. Сидя на краю парапета и обозревая окрестности как птицы, мы пили водку и плевали вниз. Это было фантастично и давало зарядки часа на три. И сейчас в предновогоднее утро мы совершили этот ритуал, который оказался в «тему». Именно там, на крыше мы решили сходить в кинотеатр и приобщиться к важнейшему из искусств. Наша сумка облегчилась на одну «Столичную» и «Аиста», а головы наполнились иллюзиями. В кинотеатре «Юность» шел фильм «Скорость», в котором вместо Кину Ривза звучала песня Макаревича о перемене каких то там мест. Нам места достались в самом центре, откуда хорошо наблюдать за действом. Но лучше б мы сели на «галерке». Там и выпить можно и даже поспать если что. А тут сплошная чертовщина. Какой то автолюбитель на самопальном агрегате мчался по извилистой трассе. И, сука, мчался от первого лица. То есть зритель сам как бы находился в кабине, ну вы понимаете. Может кому то это и щипало нервы, но мне это щипало желудок, вызывая рвотные рефлексы. Меня конкретно укачивало. «Проехав» пяток километров, я понял, что имею полное право блевануть. Леха забрал у меня сумку и напутствовал одним словом – «Дерзай». Я стремительно стал пробиваться к выходу. Интеллигентно и молча я ступал по чужой обуви и не извинялся. Но все же в конце ряда пришлось выпустить часть заряда. Это не понравилось не только публике, но и мне. Кто то дал мне по горбу раза. Все же я был настойчив и выбрался на улицу. Из последних сил я добрался до покосившегося забора, уперся руками в гнилые доски и излил душу перед природой. С каждым извержением я чувствовал легкость метафизического полета и чей то пристальный взгляд за спиной. Я уже знал кого увижу когда обернусь, и сознательно оттягивал эту операцию.
 - Ну что там у нас, все в порядке? – демонически был поставлен вопрос тех кто за спиной.
 - Одну минутку, товарищи, я буду… - сумбурно ответил я, засовывая в рот два пальца.
 - Хорош, шутки шутить, одевай шапку и поехали – прервали меня строгие голоса.
В «бобике» было так же холодно как и на улице. Его трясло на ухабах благодаря жесткой подвеске. Мозг сверлила одна только мысль – «с институтом покончено». Вдруг автомобиль резко затормозил. Я напрягся, готовясь к побегу иль там отчаянной лжи. Но когда дверцу распахнули и меня вытащили в праздничный, сияющий мир все само собой разрешилось.
 - Ты студент? – задали органы своевременный вопрос.
 - Да, у меня нет денег, но вот семечки и билет в кино, оно еще идет – отвечал я честно, как завещал Владимир Ильич.
 Причина моего извлечения стояла рядом. Это был представительный человек, доступный всем ветрам и незаконным поборам. Меня выгодно поменяли на него. УАЗик с козырным пассажиром умчался в снежную даль, оставив меня на мосту через речку Тускарь. И побрел я пешком в сторону общаги железнодорожников, радуясь потускневшему солнцу и свободе выборов.
  Леху я ждал не долго. Ему фильм  тоже не понравился и вскоре мы пили «Столичную» в нашей комнате с мусорной кучей. Я смаковал свое приключение по каплям. Леха радовался, что Новый Год уверенно идет к продолжению. В итоге мы все же решили, что пить в общаге, как какие ни будь зомби просто пошло и глупо.
 - Предлагаю отметить смену календарных формаций в Харькове. Там людей много и я хочу купить скрипку – грохнув по столу кулаком, крикнул я.
 - Принимается! – как на митинге заорал Леха.
 - Там, кстати можно и бутербродов затарить
 - И Пепси…
 Мы рванулись в сторону вокзала как болиды формулы-1. А на улице уже конкретно стемнело. Это было как в старых фильмах Эльдара Рязанова. Снег хлопьями, похожими на бабочек капустниц, окружал нас веселым хороводом. В окнах частного сектора горели елочные гирлянды, и играла музыка группы Круиз. Мы вышли к Курскому вокзалу заповедными тропами, и он встретил нас как Кремлевский дворец съездов. В самом помещении было тепло, и возбужденные пассажиры разных направлений пили огненные воды, блестя глазами и сапожным кремом. В зале ожидания было слишком светло, да еще эти картины с колосьями пшеницы… Мы спустились в чрево вокзала – подземный переход. Здесь как в Аду кипела жизнь и совершались грехи. Мы то же выпили. «Огнетушитель» «Аист» (по оригинальной технологии) пришелся кстати. Там же мы купили бутерброды с жареной колбасой и «Пепси». Грязный пол принимал наши окурки как должное. Вскоре мы познакомились с каким то дембелем. Тот добирался домой в белгородскую область аж из самого Смоленска. Добирался уже три недели. Добирался упорно и поступательно. Но силы природы были неумолимы. Начав пить у родного КПП, он не смог остановить благородный процесс, и это лишило его сначала денег, а потом географической ориентации. Тем не менее, сегодня он находился в двух часах от дома и потому был вдохновлен идеей пригласить кого ни будь в гости. Мы согласились быть его гостями и даже купили три билета до Харькова. Это было условие. Сначала Харьков, потом Белгород. Дембель делал руками хореографические па, и шипел подражая паровозу.  Мы воодушевленно «прикончили» «Андроповку» и запели «Интернационал». Наш порыв подхватили окружающие граждане, и все шло к грандиозной постановке «Бориса Годунова». И тут, сквозь, радужную пелену я увидел ЕЁ…

3.

И тут, сквозь, радужную пелену я увидел ЕЁ. Вернее ощутил этот душераздирающий взгляд карих, глаз огромных как наш выигрыш. Я был остановлен во времени, но качался в пространстве. Наплевать! Качаться можно, если ты пьешь «Андроповку» и поешь про «решительный бой». Но я уже не пел. Я плыл к НЕЙ в золотой гандоле сквозь метеоритную пыль и эволюцию. ОНА ждала меня долго у причала и не моргнула ни разу.
Что то происходило со мной. Это, наверное, и была та самая дрянь, которую в бразильских сериалах называют любовью. И она была смертельна.
 Бардовое пальтишко, модное по всем векторам, вязаная шапочка с орнаментом по экватору прекрасной планеты. Короткие, оранжевые сапожки и румяные щечки. И еще этот хрупкий пар возле чуть вздернутых губ, как у японки. ОНА была одна на миллион, да что там миллион. ОНА была единственной в этом грязном мире, где Леха доставал последний «Аист» (по оригинальной технологии).
 - Тебе холодно? – спросил я, не думая о билетах в Харьков.
 - Мне страшно – ответила ОНА, думая о чем то плохом.
 - Здесь не может быть страшно, тебя обманули – возражало мое второе я.
 - Вон, они стоят, видишь у колонны – кивнула ОНА куда то влево.
 Я посмотрел туда и все понял. Их было трое. Два мужика в почти одинаковых, темно зеленых «Алясках» и лицо кавказской национальности в непонятной одежде. Они смотрели на НЕЁ пристально и с желанием. Нехорошим, не новогодним желанием. Это была охота. Охота на мою любовь. Я было рванулся к ним, но она поспешно схватила меня за рукав.
 - Не надо, я тут уже давно – шепнула она.
 - Я буду рвать их – сумбурно воскликнул я понимая, что это невозможно.
 - Это невозможно, они сильнее, они хотели взять меня с собой в машину, но им помешали, теперь они ждут.
 - Стой тут, не уходи – сказал я и взял ее за плечи.
 Мерзкая троица о чем то стала совещаться. И эти переговоры были смертельны. Я знал это. Черта лысого! Мрази! Вы зря все это. Во мне не было страха. Это как раз тот случай когда мир стоит копейки, а любовь дороже бутылки «Московской». Я метнулся к Лехе и дембелю. Те уже допили «Аиста».
 - Остался только «Салют» - сообщил Леха, разводя руками.
 - Отлично, надо девушку угостить – обрадовался и – и еще кое что…
 Мы окружили ЕЁ и предложили «шипучку» в единственном, чистом стакане. ОНА улыбнулась, и я понял, что все будет хорошо и даже больше. Через пятнадцать минут мы уже все вместе смеялись над приключениями гостеприимного дембеля и «добивали» дешевый «Салют». Интернациональная вражеская группировка нетерпеливо топталась на углу подземного перехода. Они действительно были полны здоровья и тьмы. Но нам на это было чудесным способом наплевать. Потом все происходило как в кино. Мы вчетвером выбежали на вокзальную площадь и я истошно завопил – «Такси!!!». Мои слова наверное были слышны даже в мавзолее. Сияющая «Волга» подкатила как карета из «Золушки». Мы завалились в «мотор» шумной толпой и водила «рванул» в ночь. За нами последовала бежевая «шестерка». Казалось зло имело свои реальные планы и отступать не собиралось. Да пошли вы…
 Уже через десять минут мы остановились у панельной пятиэтажки в районе Мурыновки. Словно в добротном боевике мы повыскакивали из такси и как настоящие телохранители провели ЕЁ в подъезд с мутной лампочкой без плафона. Леха с дембелем захлопнули дверь, держа в руках по половинке кирпича. Я с НЕЙ поднялся на второй этаж.
 - Спасибо, вот моя квартира, спасибо, как тебя зовут? – взволнованно говорила она глупые слова.
 - Не вопрос, типа Bespyatkin я, а там Леха и дембель, имени пока не знаю – ответил я не более умно.
 Почему в таких ситуациях люди ведут себя как последние идиоты. Ведь надо как у Александра Дюма задвинуть что то типа «Сударыня, ваши глаза говорят мне…». Ничего подобного. Я чесал затылок и медленно спускался спиной вперед по щербатой лестнице. ОНА стояла молча и просто смотрела. Когда я был на четвертой ступеньке от второго этажа, ОНА вдруг сказала – «Подожди». Я замер. В ЕЁ руках внезапно оказался маленький блокнотный листок и черный цилиндрик губной помады. ОНА суетливо написала на бумаге номер телефона и слово «Оля».
 - Если захочешь, позвони завтра – как то испуганно чирикнула ОНА  и нажала кнопку звонка. Мне показалось, что где то запели колокола, созывая верующих к заутренней. Пока я прятал волшебный листок в недра пальто, стараясь не попасть в карман с дыркой, ОНА исчезла. Я в полусне спустился к пацанам, и мы вышли на улицу.
 Не пройдя и двадцати метров, мы попали под «раздачу». Нас били жестоко и правильно. Кровищи было, мама родная! Я потерял счет звездам и времени. Но все быстро закончилось, когда кто то с балкона заорал, что вызвали милицию. Две темно зеленые тени и одна тень кавказской национальности метнулись в подворотню.  Снег почему то престал падать. Наступила фантастическая, сказочная тишина, которую нарушил дембель.
 - Да когда же я домой попаду, елки – палки?

4.

 Мы стояли в тамбуре вагона «Москва - Адлер» и разливали свежекупленную в ресторане «Столичную». Опухшие, кровавые физиономии вызывали в нас героический подъем и буйство разума. Нас ждал Новогодний Харьков и 12 часов ночи. И мы прибыли в заветный город аккурат в это волшебное время. И потом началось то что и должно было начаться. Полет в бездну и возвращение из нее. Повороты вправо, влево и на 325 градусов. Я не купил скрипку, но я играл на ней. И все аплодировали мне как Паганини в лучшие его годы. Леха водил хоровод вокруг громадной елки с какими то немцами и пел по немецки про «пять минут». Дембель показывал прохожим где находится его родина. Ему дали денег. Много денег. В итоге мы снова оказались на вокзале, и с этого момента я уже ничего не помню.
……………………………………………………………………………………………………..

 - А ну слазь, слышишь, придурок – оттуда то из космоса раздался твердый женский голос.
 Я почувствовал, как мою ногу кто то энергично дёргает, норовя утащить мое тело в Ад. Я отбрыкнулся, но это только разозлило невидимого агрессора.
 - Ах так?
И я полетел вниз, по пути сообразив где я нахожусь. Ударившись о купейный столик ухом, я восстал из мертвых и растопырил руки.
 - Спокойно, спокойно, согласен на ничью – миролюбиво сказал я.
 - Все, приехали, Лозовая, попрошу из вагона – совсем не миролюбиво ответила мне громадная проводница со сбившейся прической.
 Так я оказался на серой, невзрачной станции лицом к лицу с пургой и морозом. Где Леха и тот самый дембель? Меня бесило то, что я не знал времени суток. То ли поздний вечер, то ли раннее утро. Оказалось утро (браво дворник иль кто это там с ведром). 1 – е января 19….  Это счастье граждане, если вы знаете дату и время. Это означает, что жизнь не сбежала от вас при удачном раскладе, как в детективном фильме. Вы полны идей и оптимизма. И я был полон идей и оптимизма. Вначале я заглянул в грязный буфет и выпросил (не даром конечно же) поллитру «Солнечной долины» с бутербродом из страннопахнущей селедки и петрушки. Потом я сел в проходящий поезд до Курска. Радиоактивное пойло дало мне забвение на три часа и уже зарю я встретил на Курском вокзале. Похмелье било меня в желудок и лобную часть. Пить не хотелось. Есть тоже. Хотелось спать членораздельно и без понтов. До общаги железнодорожников я брел в тумане и боли. Возле окна я поскользнулся на  «желтом озере» и ушиб руку. Наконец я достал из кустов ящик от горошка «Глобус», правильно установил его и надавил на раму. К счастью окно было открыто. Это просто здорово. Повеяло теплом и уютом. Обычно я ставлю руки на стоящий у окна стол и затем аристократично вползаю в комнату. Но на сей раз, мое самолюбие было унижено до крайности. Стола на месте не оказалось и я с гордо вытянутыми руками, с подоконника низвергнулся на пол прямо в нашу легендарную мусорную кучу. Тут же зажегся свет и испуганный Леха шарахнулся к выходу.
 - А это ты? – странно прошипел он.
 - Это я – еще более странно ответил я из облака сигаретного пепла.
 - Куда ты пропал вчера?
 - Все вопросы после сна, тихий час, с Новым Годом – бормотал я, укладываясь в одежде на скрипучую кровать и проваливаясь в сонную пелену.

5.

 Проснулись мы часов в пять вечера. За окном темнело. Во рту было еще темнее и страшней. Я взял зубную пасту «Чипполино», мыло и серое полотенце. Мылся я долго. На втором этаже, где форточка разбита. Стало легче, и я все вспомнил. Но еще сомневался. Тем более, что в кармане я не нашел записки с ЕЁ телефоном.
 - Да я помню точно, где мы высаживали ЕЁ – сказал Леха.
 - Тогда поехали, а то мне как то не совсем удобно что ли – предложил я.
 - Только чур, пива по бутылочке – поставил он условие.
 - Не вопрос – ответил я, расправляя мятые брюки.
…………………………………………………………………………………………………….

 - А дембель тот, так в Харькове и остался, его в метро «мусора» взяли, ослаб он совсем – вещал Леха, пока мы тряслись  в промерзлом «Икарусе».
 - Ничего, мне кажется он найдет дорогу к дому – бодрил неизвестно кого я.
 Так, в пустопорожних беседах мы добрались до той самой пятиэтажки, до того самого подъезда с пыльной лампочкой без плафона. Леха не стал подниматься, сославшись на несоответствие одежды текущему моменту. Насколько возможно, я осмотрел себя  и остался недоволен. Но, тем не менее, на второй этаж я все же поднялся. Я долго стоял возле двери и настраивался как перед финальным забегом на 200 метров с барьерами. Вдруг, где то на верхнем этаже громко звякнул замок. Как выстрел. Я с испугу нажал на кнопку звонка. Дверь приоткрылась, как будто за ней меня ждали и надеялись. В проеме  обозначилось лицо немолодой женщины с трагическими складками на лбу. Ее глаза были пусты и незначительны. Она молча смотрела на меня.
 - Здравствуйте, а Олю можно? – тихо спросил я.
 Женщина молчала целую вечность. Я думал,  что она меня просто не расслышала. Я повторил вопрос громче и увереннее.
 - Ее нет – без эмоций ответила мутная женщина.
 - А когда она будет? – с досадой прохрипел я.
 - Никогда…
 Дверь тихо закрылась. Я тускло обозначался на площадке и возможно бы позвонил еще, но меня остановил скрипучий старческий голос. Я обернулся. Горбатая бабуся в козлячем платке и плешивой шубе пронзительно смотрела в меня. Видимо это и была та соседка с верхнего этажа, которая намедни звякала замком.
 - Не звони, милок, она все равно тебе ничего не скажет, больная она, душевно – скрипела она.
 - Да мне только Олю позвать… - начал я, но старуха перебила меня.
 - Нет Оли, уже три года как нет с нами, убили её
 - Как убили, кто? – ахнул я, и бабка стала мутнеть в моих глазах.
 - Шабашники какие то, у вокзала прямо под новый год, надругались и задушили Оленьку, их потом нашли, а мать её так с тех пор и тронулась – бормотала старушка.
 Но я уже не слушал её и спускался вниз. Не время решать загадки. Мы просто ошиблись подъездом или домом. Пьяные ведь были. Однозначно ошиблись.
 Леха уже успел где то купит пиво, и сунул мне одну бутылку. Я машинально взял ее и выпил в один гигантский глоток.
 - Ну че, поговорил? – бодро спросил он, хлопнув меня по плечу.
 - Не, ЕЁ дома нет, в гости ушла к подружкам – отмахнулся я и со всей дури всадил бутылкой по бетонному, фонарному столбу. Бутылка разлетелась как салют. Где то залаяла собака.
 - Лех, у нас сколько денег осталось? – очень спокойно спросил я.
 - Ну, выигрыш мы весь «спустили», а вот дембель всучил мне четвертной, перед тем как его патруль накрыл.  За вычетом двух бутылок пива по 45 копеек есть еще в закромах что… - отрапортовал  Леха.
 - Тогда, поехали на Ленина в Октябрский, там сегодня Женька Белоусов лабает. Нельзя останавливаться, иначе дрянь… - тараторил я, понимая, что наш поезд только слегка сбросил ход, но сейчас вновь набирает обороты и спрыгивать с него поздно,  да и не нужно. Хорошо, что Лехе Токину всегда везло. Ну, просто везло как последней сволочи. И я не хотел бы рассказать ему про, ну вы понимаете о чем я.