А потом было лето

Мне давно следовало бы закрыть форточку, чтобы более эхо не могло достигнуть моего уха. Но я напротив высовываю голову и прислушиваюсь.
Никак не могу понять, часы остановились или слишком ускорили свой бег? Но что до того, если результат один: между нашими ладонями целая жизнь. И я не чувствую тепла. А тело не обнаружено, патологоанатому не прибавилось работы. Возможно, есть еще шанс, что оно живо. Как знать, как знать…
Вот я. Я пишу. Черкаю по мятой бумажке затупившимся карандашом. На мне черное пальто и шляпа. Это все, что я могу знать. Но знать бы мне еще, где оставить это письмо, чтобы ты смогла его прочесть… Оставляю здесь, на скамейке в нашем парке. Возможно, есть надежда, что ты его отыщешь… Невзначай, нарочито наивно… Ты узнаешь мой размашистый мелкий подчерк.
В эпоху, когда я знала твой запах, мир был мягким и знакомым. Я пушистыми лапами обнимала тебя каждый вечер после ванны, вместо колыбельной читала стихи Цветаевой, а в самые снежные дни дарила цветы, чтобы весна всегда была рядом.
 
«А потом было лето…».