Жизнь- копейка

«по любви к Нему дают из имущества своего ближним, сиротам, бедным, странникам, нищим, на выкуп рабов;
которые совершают молитвы, дают очистительную милостыню;
верно, исполняют обязательства, какими обязывают себя;
терпеливы в бедствиях, при огорчениях и во время бед.
Таковые люди праведны; таковые люди благочестивы»
(Коран, сура 2:172)*.

 
!

  Сладкий запах сгущенного молока и ванили.  Территория дореволюционной застройки. Старые покосившиеся развалюхи, пыхтящий с натугой «ЗИЛ», – того гляди и развалится на запасные части.  Деревянные тротуары, резные наличники на оконцах. – скучно до зевоты и подвывиха челюсти, но посконно-лапотно; завораживающая и чарующая седина навыверт с нелепицей объявлений и наивных претензий на старинных домишках: «бутик», «супермаркет», «риэлтерская контора»...
  Деловитым спрутом, жёлтым удавом опоясывает в ласковых объятиях бесконечная труба «Газпрома». Осенняя нелепица жёлто-красных и – напоследок – упорно зелёных листьев, безнадёга непролазной грязи и трогательные калоши, невиданные в мегаполисе давным-давно.

  Яков Мататов попал в сонное Подмосковье в начале восьмидесятых по распределению. Окончив Дербентский пищевой техникум, он прибыл к месту работы. Всё было в диковинку молодому парню: мягкий климат, акающий говор местных, иконописная красота русских див. Поля, луга и леса ударили наотмашь по юной душе горца, да и то сказать: окромя голых скал и ладных барашков ничегошеньки доселе он и не видывал. Чудного лика отрок предстал пред очами квёлой общественности. Яков был чёрен, подвижен, норов имел,  во хмелю же был дюже буен и неуступчив. Впрочем, по-первой, явил обличье скромное и боголепное: фуфайка трещала на широких плечах, сандалии опутывали загорелые и припылённые ступни и лупообразные очки в роговой оправе мягко крепились на загривке при помощи рейтузной резинки.

!!

  Освоившись в роли технолога, Яков ступил на стезю скользкую, но верную. Технологичить и химичить зело паренёк приноровился, но то было полбеды. Крови горные взыграли в молодце и крыл он девонек местных яки бык овечек.
  Скользя во времени, Яша мужал и матерел на глазах; ступени карьерного роста считал как камушки абака. В средину лихих девяностых наш молодец приватизировал конфетную фабрику, и жизнь вошла в русло полное и изобильное. Давно уж носятся шузы ручной выделки и клифты импортного кроя, да и ноги всё больше не землю утаптывают, а уютно покоятся на шикарном ковролине в чреве иноземного лимузина. Пришла пора решить и квартирный вопрос, который, как  трактуют классики, испортил москвичей, а ныне, добавим мы, и околицу. Выкупив подъезд «сталинки» о трёх головах-этажах, Яша деятельно приступил к ремонту. На резонный вопрос, – Зачем ему одному девять квартир? Последовал обезоруживающий ответ:
  – Не люблю пьяных русских скотов, а тут полон дом – Васей, Петей!

  Так бы и текла жизнь своим чередом, но тут приключилась драма, коих много случается на среднерусской равнине. Угораздило нашего любвеобильного горца закрутить шуры-муры-перегляды с невинной душой, упаковщицей конфет Леночкой.  Слова горячи, взгляды страстны, клятвы пылки, объятия жарки, и юная дурочка пала, говоря высоким штилем, честь её была поругана, а говоря проще, коварный горец её уёб, как впрочем, и многих допречь того. Но Леночку к собственному ужасу и к несчастью Яши понесло.  В состоянии тошнотном и перепуганном, Леночка кинулась в ноги к соблазнителю. Яша лепетал слова пустые и неубедительные о контрацепции, морали и ветрености юных русских чаровниц.  Когда средь слов баюкающих, плетущих паутину, демагогии и самовыгораживания Леночка отчётливо услышала многократно проговоренное срамное слово «****ь», в глазах её потемнело, и контроль вовсе покинул её. Тяжёлая хрустальная пепельница от «Сваровски»  сама легла в руку и гламурным кляпом заткнула хайлающую пасть.

!!!

  Суд вчистую оправдал Леночку, признав её состояние аффектом, вызванным энцефалопатией беременных. Яшу  прикопали на берегу Оки рядом с широколистным вязом, на который он нередко ловко вскарабкивался молодым котом, и глазел, вдаль, сложив ладони козырьком, высматривая, видно, горы Кавказа.