Без Названия

Огромный джип медленно вползал в чрево гаража. Автоматическая коробка передач позволяла Степанову контролировать движение машины с точностью до миллиметра. Датчик парковки уже отчаянно мигал красным светом, расстояние от бампера до стены гаража сократилось до критически малого, и Степанов поймал себя на мысли, что  не прочь садануть, что есть мочи, этой сверкающей грудой дорогого пластика и металла в медленно надвигающуюся бетонную стену. Автомобиль был новым ,вызывающе надёжным  и Степанов справедливо полагал, что при надлежащем уходе это чудо  японской техники должно его, Степанова, пережить. Это раздражало. Когда то вещи были всего лишь спутниками на бесконечной дороге жизни, теперь же всё чаще мерещилось, что они со скрытым ехидством провожают его, терпеливо ожидая своего неживого триумфа. Стоя в гардеробной ,Степанов иногда всматривался в шеренгу костюмов на вешалке и прикидывал в каком из «бриони» его положат в гроб, уж одного то из них он с собой унесёт, приходила в голову абсурдно злорадная мыслишка…Степанов коротко выдохнул и застопорил едва заметное движение автомобиля, перевёл селектор коробки передач на «паркинг» и открыл дверцу.
     Он вышел из гаража, и автоматические ворота бесшумно поползли вниз. На дорожке, ведущей к парадному входу в дом, стоял Митя – «универсальный солдат», как прозвал его Степанов за реальную универсальность и незаменимость в хозяйстве. Митя терпеливо ждал хозяина, зная , что тот холуйского подбегания не терпит и подойдет сам, коль скоро ему всё равно по пути.
  - Что, Митя, всё в порядке…,- скорее утвердительно,  нежели вопросительно, произнес Степанов, поравнявшись с можердомом.
   - Как обычно, Вячеслав Анатольевич , всё готово … к выходным, - Митя едва заметно запнулся, как будто подбирая концовку фразы.
  - Ну да, к выходным, - Степанов уже поднимался по ступеням парадной лестницы особняка.
    До самой смерти Ани, жены Степанова, каждые выходные и праздники собирали в этом доме шумные компании. Наезжали подруги Ани с мужьями и без, подруги подруг привозили всяких знаменитостей и почти знаменитостей, иногда приезжали дети с семьями, и дом наполнялся шумом и гамом детской возни. И хотя Степанов не очень любил большие компании и тусовки,  Анины выходные давались ему на удивление легко, он даже временами и сам заражался бесшабашной праздностью и весельем. Вокруг сновала прислуга, покрикивал Митя , осознававший в те дни особенно остро свою незаменимость, прибывали гости, не всегда знакомые, но неизменно почтительные и любезные. Все с лёгкостью находили  развлечения по душе. Аня удивительным образом умела занять и развлечь на первый взгляд совершенно разных людей… Аня умерла три месяца назад, с тех пор не стало и  выходных. Не стало, как будто и не было. Сразу.
   Степанов остановился на верхней ступеньке и не оборачиваясь бросил:
- До понедельника, Митя.
- До понедельника, Вячеслав Анатольевич, - за спиной Степанова послышался скрип гравия под митиными башмаками.
   Закрыв парадную дверь , Степанов прошел в гостиную и немного постоял, опершись обеими руками о сверкающий холодной полировкой  обеденный стол. Дом безмолвствовал , единственным звуком , который можно было уловить , было едва различимое треньканье четвертьчасового репетира настенных часов в библиотеке. Часы эти подарил Степанову сын Аркадий, в первый год своего житья в Лозанне. Это были старинные, совершенные швейцарские часы, назойливо игравшие короткую мелодию каждые пятнадцать минут, и длинную каждый час. Степанов не выбросил их до сих пор, только потому ,что отчётливо помнил, как радовалась Аня вниманию сына. Бедная, наивная Аня, как же часто она выдавала желаемое за действительное… В отличии от этих злополучных часов, сына своего Степанов не слышал и не видел уже давно, с самых похорон. Аркадий даже не приехал на сорок дней, узнав накануне, что отец не выплатил ему очередное «внеочередное» пособие…Аркадий был неисправимым игроком и в придачу к этому ещё и бабником. Комбинация таковых качеств , как известно, приводит неизбежно к регулярным банкротствам. Думать сейчас о сыне Степанову не хотелось, но мысли сами лезли и липли… Он резко разогнулся, сердито щёлкнул суставами, сцепив руки в замок. Стараясь не предаваться унынию , ибо это слабость и грех, Степанов не любил и философствования «на пустом месте», а как ни крути – полное одиночество в выходные в пустом доме иначе, как «пустым местом»,  не назовёшь.
   Вячеслав Анатольевич решительно направился к буфету и извлёк из него пузатую бутылку виски , стакан с толстым дном и пластиковую бутылочку минералки. Манипуляции эти , впрочем , не особенно оригинальные пятничным вечером для одинокого мужчины, отвлекли  его от невесёлых мыслей. Он не был алкоголиком, вернее не стал им, только потому , наверное, что всерьез начал пить уже после  сорока, а это  возраст, когда скепсис преобладает над эмоциями, и пристраститься к чему-то (или даже к кому-то) весьма сложно. Однако в хорошей выпивке Степанов толк знал, а имея внушительную комплекцию и от природы выносливые внутренности, мог выпить много и с удовольствием . Так что сегодняшний вечер был пожалуй, что предрешен : неспешное угасание дня у телевизора в компании single-malt-напитка идеальной температуры.  Степанов  направился в комнату, где стояла  плазменная панель. Он шел не спеша, покачивая бутылкой в зажатых костяшках полусогнутых пальцев, как несут только что подстреленную утку на охоте. Пустой дом шепотом транслировал его шаги по паркету.

…..

    На экране огромном, как в кинозале, растерянный президент страны смотрел на Степанова добрыми телячьими глазами и говорил вещи банальные до тошноты. Даже  привыкшего к автоматическому почтению и  благоговению перед вышестоящими, этот  поток ничего не значащих увещеваний слегка покоробил бывшего чиновника , пальцы сами щелкнули клавишей пульта, но на экране возник премьер-министр.  Говорил он тихо,  внятно, смотрел неподвижными глазами, как будто бы хотел напугать. Степанова прошиб привычный пот, но и тут он совладал  с ситуацией – спасительный пульт переключил  страшного человека на какого-то придурковатого юмориста, который веселил народ, надсмехаясь над ним же самим. Народ в студии , не вдаваясь в детали, искренне хохотал. Степанов глотнул из стакана, поморщился (недолил воды) и стал щёлкать пультом дальше. Непроходимая чушь ,щедро сдобренная рекламными роликами, царила на пятидесяти двух каналах. На пятьдесят третьем  группа почти голых , неестественно загорелых девах истерично пела про то как им хорошо в «маленьком, чёрном платьице Шанель»…Степанов отключил звук - так девицы смотрелись куда лучше и вполне соответствовали своему истинному призванию. В наступившей снова тишине отчетливо прозвучал перелив звонка в дверь. Это даже был не звонок, а длинная , плавная мелодия , воспроизводимая колоколом. Мечта каждого американского домовладельца. Степанов удивлённо вскинул бровь и,  выбравшись из уютного кресла, отправился открывать. По дороге он допил виски из стакана, опять поморщился и пристроил пустую посуду на подставку цветочного горшка в коридоре. Аня бы ему высказала за такое разгильдяйство, и он бы сейчас всё бы отдал за то, чтобы услышать её голос…
     На экранчике видео-глазка  в серо-бурых разводах маячила фигура Мити. Он перекатывался с пяток на носки, видимо ждал и звонил уже давно, пока  девицы в чёрном платьице не давали Степанову услышать переливов дверного колокола. Митя стоял близко к камере и потому был какой-то искаженный и непривычно длинный. Степанов хмыкнул, прикидывая, что же мог такого важного позабыть мажордом, и отпер электрический замок входной двери.  В следующий момент дверь налетела на него всем своим дубово-медным весом и отбросила назад, снося увесистым телом Степанова изящную ротанговую мебель прихожей. Степанов упал навзничь и приложился затылком о каменный пол, сознание на миг померкло, а когда туман почти рассеялся он увидел как необычно вытянутая фигура Мити медленно наклоняется к нему.  Вслед за этим последовал ещё один удар.   


….