Диалог с ножом

Лекарство от измены
На острие ножа.
Не думай, ты не первый,
Кто режет не со зла...

— Нож. — Наконец-то он убрал ладонь с лица и заговорил.
Он сидел на высоком металлическом стуле. Приобрёл он его год назад вместе с тремя остальными по весьма выгодной цене. Жена почему-то в день покупки полюбила именно красный цвет, так что красная кожаная обивка стульев пестрела на фоне бледно-желтых стен и белой, кухонной стенки.
Покупка, конечно же, была необходимостью после того, как поломали стену, отделявшую салон от кухни, вместо которой появилась барная стойка. Она, несомненно, придавала стиль квартире, притом, что это уже неплохая причина взять после работы стаканчик хорошего виски и, усевшись за барную стойку, любоваться чистым салоном. Хотя салон на то и салон, чтобы сидеть на диване и смотреть на плоский жидкокристаллический экран, и не обязательно с виски, можно просто с бутылкой светлого пива.
Но всё это в данный момент не имело никакого значения. Так как он сидел на кухне за барной стойкой, в то время как алая кровь вытекала из тела его жены, лежащей на проходе, образовывая карминовую лужу перед его ногами.
Утомлённое лицо немолодого мужчины искало сострадания в неодушевлённых предметах, но он был один на один со своим грехом.
— Ножик, — он посмотрел на окровавленный кухонный нож.      
— Что? — Вдруг неожиданно прозвучал голос. Он сначала было смутился, услышав его, но тут же придя в себя, продолжил разговор.
— Я знал, что ты поймёшь, — молчание. Он начал тереть пальцами поверхность барной стойки, — молчишь?
— Выключи свет.
— Зачем?
— Ненавижу блестеть на свету.
— Я понимаю, сейчас ни та обстановка, чтобы свет в кухне горел. — Он встал и выключил свет.
— Ну, что-то типа того...
— А как это – быть острым? — Снова сел за стойку.
— Чем ты острее, тем чаще тобой пользуются, и чаще не по назначению, — пауза, — чувствую себя использованным.
— Считается, что человеческий организм начинает умирать, когда разум осознаёт собственную бесполезность.
— Не знаю. — Молчание, — А я думал, что человеческий организм начинает умирать с того момента, когда он появляется на свет.
— С момента появления на свет, он начинает расти...
— Это типа ты меня уделал?
— Наверно. — извиняюще произнёс он.
— Да пошёл ты, — пауза, — ботаник! — Полминуты молчания.   
— Я, вот, сижу здесь уже минут двадцать и не понимаю, как можно быть таким острым?
— Слушай, отстань от меня.
— А у ножей есть душа? — Молчание. — Молчишь?
— Не знаю как у других ножей, у меня лезвие на клинке и рукоять. Я металло-резиновый.
— Ты же понимаешь, что ты со мной в одной лодке?
— Я с тобой не в…
— Мы теперь заодно.
— Не дави на меня, я сам по себе, так же как и ты.
— Нет брат, у нас теперь есть общая тайна…
— У меня никакой тайны с тобой нет, ты больной психопат. И я никогда не буду с тобой на одной стороне.
— От содеянного не убежишь! —  Махнув рукой, встал со стула.
— Ты полностью сошёл с ума. Ты ходишь по крови, как по воде.
— На твоём лезвии кровь! Ты также по уши в дерьме, как и я, так что, когда приедут сюда, то ты и я, мы будем в одной яме! — Взбесившись, он начал ходить по кухне.
— Да ты хоть понимаешь, что ты говоришь? Я – нож, простой кухонный нож. Я овощи люблю резать, фрукты. Я даже мясо до этого собой не резал, и если бы я мог хоть что-то сделать, я бы этого не допустил! — Нож неожиданно для себя начал выходить из себя.
— Ты хочешь сказать, что ты не отвечаешь за свои поступки?
— Нет. — Вот оно – неодушевлённое спокойствие, — Я всего лишь холодное оружие, режущий инструмент, безмозглое, бездушное, которое со временем тупеет и ржавеет. 
— Но мы же с тобой как…
— Да никак мы, просто никак! — Пауза, — Ты просто сошёл с ума и говоришь с неодушевлёнными предметами! — Пауза, — И вообще, какое мне дело до всего этого... Не знаю, почему я так нервничаю...
— А я тебе скажу почему, потому что ты чувствуешь себя виновным, кровь на твоём железном теле.
— Да мне плевать, я – нож! — Крик.
— Но ты же отвечаешь?
— Да. Я сам не знаю почему.
— Я, думаешь, сам хотел всего этого? Я не хотел. Если бы я знал, что я буду один в итоге, я бы даже и не начал…
— Только не говори, что я тебя к этому подтолкнул!
— Можно сказать и так. — Снова сел за стойку.
— Нет. И хватит искать оправдания твоим гнусным поступкам.
— Я просил тебя сказать, но ты молчал, ты всё время молчал, а когда всё уже было сделано, тогда ты сразу сбавил обороты, это предательство! Ты мог изменить ситуацию, но ты молчал.
— Что ты хотел, чтобы я тебе сказал: «Послушай, твоя жена трахается в то время, пока ты горбатишься на своей работе!» или «Жена твоя святоша!» – что? Да как ты не понимаешь, что не в этом дело, а в том, что в итоге ты сам себя погубил, и из-за кого, из-за этой шлюхи!
— Но святость брака…
— Прекрати, слышишь, ты просто сошёл с ума. Это бывает, когда разум и чувства полны смятения. Совестливый ты человек, вот поэтому и будешь теперь мучиться.
— Что мне теперь делать?
— Если тебе нетрудно, то помой меня, а то кровь на клинке засыхает.
— Сейчас. — Берёт нож.
— Хотя стой, не мой. Когда они приедут?
— Скоро, наверное.
— У тебя есть все шансы не сесть в тюрьму.
— Как это?
— Ты же псих. Скажешь всем, что разговариваешь с ножом.
— Они мне не поверят. — Он повернулся и посмотрел на труп.
— У тебя просто нет другого выбора. Ты выбрал свой путь…
— Даже сейчас она очень красивая.
— Как ты в темноте видишь? — Пауза, — По мне она бледная сосиска, она даже готовить не могла. Всё время какие-то дольки кривые у неё получались.
— Я всегда знал, что она меня не любит. Я наверно просто не смог быть настоящим мужиком.
— Ты что, мужик, ты всё сделал правильно, хочешь, я буду твоим сообщником, будем сидеть вместе? А? Будем ходить бомжей резать, хочешь? Всё наладится.
— Если я на самом деле псих, то меня в психушку упекут, а если нет, то в тюрьму, и там и там буду знать, что убил, потому что не мужик я оказался. Кому такая жизнь нужна...
— Успокойся! — У него вдруг начали литься слёзы с глаз.
— Я хочу лежать рядом с ней.
— Здесь же пол весь кровью залит, куда ты ложишься?
— Ты прав, я сошёл с ума, ножи действительно не могут говорить. — Лёг рядом с мёртвой женой.
— Ну, наконец, хоть что-то здравомыслящее сказал.
— Я не хочу всю жизнь жить и разговаривать с ножами…
— Ты это о чём? — Он поднимает нож над грудью. — Даже и не думай! Положи меня. Только психи протыкают себя ножом! Поло...
— Нож! — Резким движением он вонзает клинок в область живота.
— Черт! — Пауза, — Странно как-то, я вроде бы просто нож, а как-то стрёмно мне. Я теперь совершенно один. Придётся торчать, пока меня кто-нибудь не вынет...
— Как больно...
— Ты живой? А чё молчал то?
— Больно.
— Надо было бить в грудь...
— Больше не смогу...
— Вынь меня. Это даже хорошо, что ты не умер, в полиции это учтут. — Он медленно встал, истекая кровью. Посмотрел по сторонам и в секунду вынул нож.
—  Черт! — Крик.
— Иди сядь, не трать сил. — Он, шатаясь, начал идти в салон, пачкая кровью желтый палас. В руке он сжимал окровавленный нож. — Кто же в живот себя бьёт? — Продолжил нож.
— Мне плохо.
— Сядь на диван.
— Запачкаю...
— Плевать. — Сев на диван, он кладёт нож на журнальный столик.
— Даже убить себя не смог. — Молчание.
— Подожди немножко, они скоро приедут, только не закрывай глаза...
— Сил нет, — стоны.
— Включи телевизор, чтобы не отключиться. — Он взял пульт и включил телевизор. На экране появились букеты цветов.
— Мне тяжело дышать, —  кровь изо рта.
— Сегодня хороший день. В такие дни хочется жить, не так ли?
— Я пойду подышать воздухом.
— Ты куда?
— На балкон.
— Тебе нельзя двигаться! — Он встал, оставляя после себя пятна крови и медленно, маленькими шажками направился к балкону. Нажал на включатель, трисы лениво начали подниматься, пропуская в комнату лучи весеннего солнца.
— Действительно хороший день.
— Только не глупи. — Он выходит на балкон.
— Теперь квартиру не отмыть от крови, — пауза, — кто захочет здесь жить? — неожиданно, от слабости, он вывалился на край и упал с балкона.
Нож лежал на журнальном столике, по телевизору показывали букет роз в женских руках, а в бело-желтой квартире пестрели красные пятна крови и обивки барных стульев.