Память

Посвящается К.

                Быть может, это горе нас соберёт в кулак
                К. Кинчев


Я вышел на крыльцо, надеясь, что свежий ветер успокоит нервы и душу. У меня было гнетущее ощущение, будто на мне сидел кто-то очень тяжёлый или давили огромным прессом. Прислонился к дверному косяку, постоял с закрытыми глазами. Открыв их, я увидел Лику. Она сидела на ступеньках в гордом одиночестве и о чём-то напряжённо думала, вертя в руках зажигалку. Потом щёлкнула, закурила. Не люблю, когда она курит, хоть это и бывает крайне редко. «Я курю в двух случаях, – сказала она мне как-то раз. – Либо я под градусом, либо сильно нервничаю». Почему она сейчас нервничает?
– Лика… – я неслышно подошёл к ней и сел рядом. – Спасибо, что…
– М? – она вздрогнула. – А, это ты… Не за что.
– Просто если бы не ты, я мог бы и скандал устроить.
– Понимаю. – она помолчала. – Вообще, знаешь, Макс… Когда приезжаешь с таких мероприятий, а тебя все спрашивают: «Ну как ты? Как себя чувствуешь?», хочется их всех поубивать к чертям.
Кажется, я начал догадываться, почему у этой немного странной девушки в глазах всегда какая-то грусть, порой даже тоска. Неужели она тоже прошла через это?
– Ты тоже кого-то потеряла?
Она кивнула и что-то прошептала. Я скорее додумал, прочитал по губам, чем расслышал одно-единственное слово: «Подругу…» Лика выбросила окурок, достала ещё одну сигарету и, вертя её между пальцами, произнесла.
– Знаешь, Максим, я до сих пор не верю, что её нет. До сих пор не могу сказать, что она… У меня как-то не соотносятся она и смерть. Такая светлая, жизнерадостная, весёлая… И вдруг… – она вздохнула, закурила. – Мы поначалу вообще не поверили в такую новость. Даже когда стояли у её гроба, когда целовали её холодный лоб, когда шептали что-то на прощание – не верили. Казалось, что это был сон, страшный сон. Я всё надеялась, что вот сейчас я проснусь и пойду на вокзал встречать её. Когда сели в поезд, было ощущение, что это всё не с нами, что мы просто наблюдаем со стороны… Но… Это было… – она говорила быстро, глотая концы слов, сбиваясь. Я осторожно коснулся её плеча:
– Лика… Если тебе больно, не стоит…
– Больно… Больно вспоминать только те дни, сразу после её… ухода. Больно было видеть её… Я в тот день не пролила ни слезинки до того, как увидела её… Этот гроб с дурацкими рюшечками, эта белая фата, и она – бледная, неживая… Мы с девчонками разрыдались… И потом плакали навзрыд, сбившись в кучку… А сами воспоминания о ней… Светлые, радостные. Знаешь, столько эпизодов всплывает в памяти… Так интересно получилось – когда она приезжала, поезда всегда опаздывали. И только в тот год они приходили вовремя. Как будто Судьба решила не отнимать у нас эти драгоценные минуты, часы. Такие яркие моменты вспоминаются. – Лика грустно улыбнулась. – Знаешь, мы как-то сидели у одной нашей подруги, пили какие-то коктейли (знаешь,  в банках такие, слабоалкогольные?), в комнату зашла бабушка и спросила: «Чем занимаетесь?», а мы ответили: «Чай пьём!» – они тихо рассмеялась. – И мы всегда несли какую-нибудь чушь… Как-то были у меня, вылезли в инет, писали посты всей толпой… Такая ересь… Но забавная ересь. А ещё мы однажды пекли пиццу. Вот где была веселуха. Она кетчупом и майонезом рисовала портреты, писала имена. А я всё это фоткала. И тогда же выдала простое гениальное: «Это сыр!» вместо «Это… сыр тереть?» Тогда же мы смотрели какие-то адовые мультики, гуляли по ночному городу. Поехали кататься на катере ночью. Катерок ударился об опору моста, и мотор сдох. А мы сидели и пёрлись по поводу капитана. Замечательное было время… В те же дни мы с ней сидели на скамейке в парке возле зоопарка, у меня был очередной приступ депрессии, и она меня успокаивала. Рассказывала о себе, как ей пришлось уйти из спорта, как не сломалась… А через несколько недель мы сидели на детской площадке, за несколько часов до её поезда, и мешали водку с колой. Там были ещё какие-то мужики, которые говорили нам: «Агааа! Распиваете спиртные напитки на детской площадке? Мы сейчас милицию позовём!» А мы парировали: «Да что вы! Это кола!» Ааа, ещё вспомнила – как шли вчетвером мимо вокзала, и спрашивали у прохожих: «А у вас есть мозг? А где ваш мозг?» Один нам даже что-то ответил. Боже мой, какие были замечательные дни…
Я внимательно посмотрел на неё. Лика улыбалась, но очень грустно. На глазах блестели слёзы.
– Она мне как-то писала в аське: «И вот когда ты будешь стоять в белом свадебном платье, я буду прыгать вокруг и кричать: «Я же говорила! Я же говорила!» Не будет… К сожалению… А ещё она мне говорила, что человек умирает тогда, когда выполнил все предназначенные ему дела. Хотя мне не верится, что она сделала всё…  – после небольшой паузы Лика добавила: – Знаешь, Макс… Мы в ту ночь, когда она заснула навсегда, с девчонками засиделись до утра и легли спать уже около 6 часов. И когда я засыпала, у меня было ощущение, будто кто-то погладил меня по щеке и поцеловал. Я тогда подумала, что всё, крыша у меня поехала, и вырубилась. А вечером узнала…
– Как будто попрощалась с тобой… - задумчиво сказал я.
– Да… Не знаю, почему со мной. Может, потому что я убеждённый мистик?
– Возможно… Или очень тебя любила…
– Она нас всех любила… Знаешь, мне часто приходится ходить той же дорогой, по которой мы встречали её, провожали… Поначалу было больно. Потом осталась только светлая грусть. Наверно, она сама бы хотела, чтобы наши воспоминания о ней были позитивными, радостными… Так и вышло. Она хотела, чтобы мы – её друзья – были счастливы, чтобы у нас всё было хорошо… И за меня переживала, потому что я впала в депрессию, ничего не радовало… А она меня успокаивала, подбадривала. И я пыталась её как-то поддержать, если у неё было тяжело на душе… Она мне снилась… Она сидела на ветке дуба, болтала ногами и говорила мне: «Всё будет хорошо!» И действительно… Всё как-то постепенно наладилось… Ну, почти всё. Мне порой кажется, что она за нами сверху присматривает и помогает. Но лучше бы она была здесь, с нами…
Она закрыла лицо ладонями. Я тоже молчал. Мы оба думали о своих потерях.
Страшно, когда твой близкий человек уходит рано, неожиданно. Когда понимаешь, как близко к тебе может быть смерть. Осознаёшь, что человек смертен и, к сожалению, часто внезапно смертен. И почему-то бывает так, что собираешься с силами и духом только тогда, когда кого-то потеряешь. Только когда получаешь незаживающую, вечно саднящую рану, чуть затягивающуюся с течением временем, начинаешь воспринимать всё по-другому. Да и то не сразу, а лишь оправившись от первого шока и первой боли потери. И какие-то свои дела, может, бОльшую их часть ты совершаешь для того, кого потерял. Ради этого человека. В память о нём. Зная, что он смотрит на тебя с небес. Зная, что он в каком-то роде твой ангел-хранитель. И когда этот человек вдруг приходит в твои сны, то тебе становится чуть легче, чуть теплее. Проснувшись, с огромной нежностью вспомнишь ушедшего друга, взглянешь на его фотографию, может, всплакнёшь немного… И отправишься по своим делам. Но что бы ни произошло, хранишь в памяти дорогой образ…