Необъяснимое

Шел снег. Белый, чистый. Снежинки кружились вокруг Овлура, ложились на его шапку, плечи, руки, на все вокруг. Они падали и в темную воду еще не замерзшей реки. Но если вокруг снежинки все делали похожим на подготовку к свадьбе, то в воде они исчезали без следа, как в могиле.
«Всем нам там лежать», - подумалось Овлуру.
Тишина и покой вокруг способствовали позитивно-философскому настрою души, но мысли Овлуры были тяжелы и печальны. Для него этот легкий снег знаменовал смерть. Он шел из больницы, где в реанимации лежала его любимая девушка. Настолько любимая, что слезы наворачивались на глаза, когда он просто вспоминал о ней. А ведь все шло к свадьбе… Вот как оно бывает… Овлур сжал перила ограждения такими сильными с виду руками, но совершенно беспомощными в сложившейся ситуации. Если бы он мог, он бы вырвал ее из рук смерти, подступившей гораздо раньше времени. Овлур вспомнил ее вечно смеющееся милое лицо. Как они могли поднять на нее руку?! У него в голове не укладывалось, как вообще можно поднять руку на женщину. Хотя от этого зверья ожидать можно чего угодно.
Девушку Овлура избили скины. За то, что чеченка. За то, что в платке. За то, что живет в Москве. За то, что посмела указывать им, как себя вести у них дома. Она всегда была такая, ратовала за права других и не думая выдавала все, что роилось в ее голове, людям в глаза. Вот и нарвалась. Как рассказал ее младший брат, находившийся с ней в это время дома, она пошла на улицу просить сделать потише музыку, доносившуюся из одной из машин, потому что у соседки не мог заснуть маленький ребенок. Пошла защищать одно отродье от другого! Эти русские сами боялись пойти, а она пошла. Овлур даже злился на нее за этот глупый поступок. Ну чего она полезла не в свое дело?! Он нарочно старался разозлиться, чтобы хоть как-то заглушить боль, терзавшую его сердце. А вдруг?… Нет, он не один, у него есть мама, отец, братья и сестренка, четыре дяди, шесть теть, а дома – бабушка. Он совсем не один. Но если она уйдет, он станет безмерно одинок среди своих близких.
Как бы он поступил на ее месте? Конечно, наплевал бы! Что ему до проблем его врагов. А русских он не просто не любил. Он презирал их изо всех сил. Хотя вынужден был жить среди них, учиться, работать. Он никогда бы не протянул русскому руку помощи, не стал бы ее пачкать. А вот она стала бы. Это обостренное чувство справедливости или сильная вера, он не понимал до конца. И это тоже ему в ней нравилось – ее отзывчивость и доброта. За что она и поплатилась.
У Овлура чесались руки добраться до тех, кто к ней притронулся. И он уже навел кое-какие справки, теперь оставалось только ждать. А ожидание выводило его из себя. Вот он и пришел в это тихое место этим вечером, потому что чувствовал, что уже на грани, что скоро «почешет» руки о первого встречного.
Он стоял и смотрел на воду Москвы-реки. Такая же тихая, течет себе покорно по проложенному руслу, как и те, кто живет на ее берегах. То ли дело его Терек, Кура и люди, населяющие его край! Но одна польза в этой воде – она успокаивает. Это мерное колебание поверхности обволакивало мысли туманом, приглушало метание чувств. И хотя было холодно, Овлур готов был стоять здесь до утра и смотреть, смотреть в черноту реки.
Легкий удар в бок вывел Овлура из оцепенения. Кто-то попал в него резиновым мячиком. Мяч отскочил от его куртки и упал в снег рядом с ногами Овлура. Тот поднял его и огляделся по сторонам. Какой козел решил поиграть в мяч в декабре? Да еще осмелился запустить его в человека? А он только чуть-чуть успокоился…
Навстречу Овлуру бежал мальчик лет пяти на вид, в толстом зимнем пальто, замотанный шарфом по самые глаза.
-Это мой мячик, отдай! – закричал он издалека.
Овлур почувствовал, как волна гнева накрывает мозг. Пока он соображал, что лучше: запустить мячом маленькому невежливому негодяю прямо по лбу или просто как следует обругать, появилась его мать.
-Извините, пожалуйста, - закричала она издали, - он не нарочно! Денис, быстро попроси прощения у дяди и пошли домой, доигрался!
-Извините, - буркнул подбежавший Денис. Видимо, он не привык извиняться.
-Давайте сюда мяч, - он требовательно протянул руку.
Овлур не выдержал и схватил мальчика за воротник:
-Слушай, ты как со старшими разговариваешь?! Не научили тебя в твоем свинарнике как себя вести? Возьми свой чертов мяч и убирайся с глаз долой, а то я тебя придушу сейчас!
Глаза Дениса сначала полезли на лоб от удивления, а потом заблестели слезами.
-Мама! – запричитал он. – Он меня обзывает!
Овлур закатил глаза. Он еще и ябеда. Хотя чего от него можно было ожидать? Чеченец жаловаться бы не стал. Подошла мама.
-Молодой человек, как вам не стыдно! Это же ребенок, он нечаянно.
-Пошли вы оба знаете куда! – огрызнулся Овлур. – Не надо мне поучений, забирайте своего отморозка и идите, куда шли!
Женщина открыла было рот, чтобы возразить, но потом только холодно сказала:
-Идем, Денис, - взяла за руку сына и пошла обратно.
-Русские свиньи, - процедил им вслед Овлур достаточно громко, чтобы они могли услышать. Но женщина не обернулась. И правильно сделала, а то получила бы ее порцию ругательств. Он снова уставился на реку, но все уже было испорчено. Злость одержала верх, и он уже думал, кого и за что порвет на британский флаг в ближайшие полчаса. Или он сойдет с ума. Но ему снова помешали…
Истошный крик прорезал темноту и спокойствие набережной. И вслед за ним:
-Денис!!!
Овлур подскочил как ошпаренный. Что могло такого случиться, чтобы человек так закричал?! Он не долго думая бросился в направлении, куда ушла женщина с мальчиком. Помогать? Нет, что вы! Скорее, позлорадствовать, как этот уродец сломал себе ногу, прокатившись с горки. Овлур бежал, и в сознании, как фотоснимки, отпечатывались детали вставшей перед глазами картины: женщина, схватившаяся руками за голову, сломанное ограждение набережной, ее безумный взгляд на реку… Крики и плеск воды там, внизу…
Зачем он расстегивает куртку?! Почему бежит, не останавливаясь? На копание в самом себе, на анализ своих действий у Овлура уже не было времени. Через две секунды он почувствовал колючий, обжигающий холод зимней воды.