Боль и примирение

А с вами никогда такого не было? Слеза, будто превратившись в ртутную каплю, со стуком падает на подушку, и вы понимаете, что будет трудно сомкнуть красные, привыкшие к темноте глаза, и что всю ночь вы посвятите одной навязчивой мысли: что от вас отвернулись все, даже те, кто об этом и не догадывается. Тяжело выходить из такого состояния. Как же потом свет режет глаза, как же болят протертые веки, и очень хочется пить. И не круги под глазами, не измученный вид выдает человека, а его недоверчивый взгляд, обжигающий недобрым огнем. Взгляд человека, который долго сокрушался на себя, не замечая, что разрушил все, когда-то им созданное….
В таком же состоянии был А.Б.. Этого юношу впервые и так жестоко настигла депрессия.
Он шел по таявшей улице, увязая в грязи. Все происходившее вокруг доходило до него будто сквозь сон, через мутную пелену сознания. А все потому, что оно было занято не тем, что происходит сейчас, а его прошлым. Вчерашними мыслями, мыслями прошлых дней, прошлых недель. Эта улица всегда была многолюдна, но ему казалось, что все люди вымерли, и он в полном одиночестве. Нет, если бы он так считал, ему бы было легче, спокойнее; а ему казалось, что все эти жители превратились в алчных зверей, одаренных свыше только одним чувством – жаждой. Он шел, не замечая в прохожих ничего общего с собой. И вот он натыкается на компанию друзей, заводилой которой не так давно был он сам. Они остановились, начали болтать и А.Б. постепенно начал приходить в себя. На дурацкие вопросы, вроде «Что с тобой?» он не отвечал, а отмахивался или отшучивался. Ему не впервой приходилось выкручиваться, как не как он был главным по придумыванию отмазок. Он улыбался и изо всех сил старался гнать свои раздумья прочь, ему хотелось хотя бы при друзьях выглядеть как обычно. Но у него это получалось плохо, да и с каждой минутой он переставал быть уверенным в том, что ему нужны такие друзья. Нет-нет, компания очень хорошая, и друзья отличные. Просто единственное, что ему действительно нужно – это понимание. А его сейчас никто не может понять. Он очень мягко отговорился от общения, сказав какую-то бытовую причину, которая первой пришла в голову, и продолжил свой путь без определенного направления. Он еще сильней стал ощущать свое беспомощное состояние, но ко всем его преследующим печалям прибавилось ещё одно чувство – чувство вины перед людьми, явно ощутившими его холодность. Он не хотел их никак обидеть, но он просто не может иначе.
Он не осознанно ускорил свой шаг. До встречи он просто тихо шел и слушал внутреннее отчаяние, желание вдохнуть воздух, который бы пах надеждой; но после встречи, а именно после резкого ухода, его душа кричала, возмущалась, а совесть угрызала его за то, что возможно он причинил им маленькую, но все же боль. Душа его с крика быстро переходила на ор, его ноги набирали такой же темп. Он забыл о том, что улица имеет конец, и только оказавшись на середине перекрестка, он заметил мчавшуюся на него машину….
Он открывает глаза, протирает странно ноющие веки и оглядывает место. Голые стены и белые больничные кровати, а рядом с ним сидит его мама…. И тут он вспоминает все: как не спал ночами, как думал о жизни и как впервые за много дней испугался. За секунду перед тем, как его сбила машина. Он вспомнил все, увидев мать: возможно, это глупая ссора с ней послужила началом его страшной депрессии. Что тут поделать, переходный возраст - очень трудный период, от одной маленькой искорки может разгореться настоящий пожар.
Не обращая внимания на громкие всхлипы матери не то от грусти, не то от радости, А.Б. первым делом не стал спрашивать про свое состояние или говорить слова примирения, первым делом он спросил, сколько времени он здесь находится. Его мама начала было рассказывать, как сильно она его любит, как много она натерпелась, сидя здесь, и как много она переосмыслила, но А.Б. грубо прервал её. Видимо он хотел показать, что, даже побыв на границе жизни и смерти, он не собирался прощать обиды. А.Б. уже более настойчиво повторил свой вопрос. Мать, только что улыбавшаяся сквозь слезы, замолкла с видом, будто ей влепили пощечину. Она опустила глаза и чуть слышно ответила: «Три дня…»
А.Б. закричал! Он резко отвернулся от матери, оставив её в полном недоумении,  уткнулся в холодную стену и с надрывом заревел. Он уже не скрывал того, что копилось на душе, он просто сменил гнев на отчаяние. Депрессия сделала неожиданный поворот: он теперь не сокрушался на прошлое, а жалел, что упустил его. Он мог бы все исправить, он мог бы пересилить свое эго и попросить прощения первым, он уверен, что ему бы было гораздо светлее на душе. Он бы не стал стольких обвинять, в том к чему они не имеют отношения, и не стал бы завлекать других в яму, которую он вырыл себе по собственной глупости. Он ревел, громко и душераздирающе. Мама молча протянула к нему руки с желание обнять, и А.Б. это позволил. Он, наконец, почувствовал, что его понимают. Иногда молчание говорит о большем, нежели слова. Он ревел, чувствуя, что слезы омывают его раненую душу. А.Б. становилось легче от этого нечаянного примирения, которое сулит конец его депрессии. А, возможно, он просто осознал свои ошибки.
Надо чаще давать людям шанс понять, в чем они не правы. Пусть лучше вы ущемите своё эго, пусть даже у вас останется неприятный осадок от чужой грубости, но дайте людям хотя бы малейший шанс. Возможно, он предотвратит их от жесточайшего порождения зла – от отчаяния. Оно способно на многое, но даже слабая надежда способна на большее…