Сбылось!

               

Сбылось! Так хотелось, и вот – счастье – едем в Дивеево. Что ищет и обретает душа моя в русских путях – дорогах среди бесконечно дорогих сердцу полей, лугов, перелесков, холмов и равнин, дремучих лесов, берёзовых рощ? Среди деревенек и тёплых уютных огоньков в пролетающих навстречу деревянных, до сих пор русских, простых домиках и избушках. До сих пор здесь растят пшеницу, пасут коней, продают вдоль дорог драгоценное живое молоко, «свои» яблоки, овощи.
Вспоминает ли душа давно прошедшее, до боли родное, полузабытое, то ли когда-то бывшее, то ли не бывшее… Помню, в детстве, так же щемяще-сладко становилось на сердце от рассматривания в книжках русских сказок чудесных иллюстраций. Что вспоминала душа, вглядываясь в них? 
Что обретает она в родных храмах, прекрасных, сказочно-красивых своей старинной архитектурой среди среднерусских пейзажей? В храмах, исполненных тишины, святости, величия и покоя. Не то ли  несказанно прекрасное, дольнее, высокое,  что нужно душе человеческой - чего  ищет, и не находит она на земле?

В Дивеево полным-полно народу. Приложиться к мощам батюшки Серафима Саровского – огромная очередь, пройти по Богородичьей канавке – тоже очередь, народ терпеливо ждёт. А над ним возвышаются храмы, восстановленные, красивые, величественные. Вокруг – клумбы, газоны, альпийские горки, ухоженные - так и чувствуется тепло рук, их воспитавших. Убранство в храмах драгоценное, прекрасное, призванное возвысить, оторвать от земли душу человеческую. Свечи в соборе продают  восковые, душистые, совсем дешево.
Все пришли приложиться, коснуться святыни; а кто за исцелением – в окрестностях несколько целебных источников.
Вечерняя служба в храме долгая-долгая…
Долгий, долгий потом путь. Ночь. На кривой просёлочной дороге метнулась в свете фар хищная птица, вроде – совка – и убилась, погибла… Сворачиваем с дороги на обочину, к стогам, спать.

Рано утром - Рязань, родная моя вотчина, дедова родина. Шацкий район, река Цна. Красиво так, широко и привольно, наверное, только в самом раю. Проезжаем деревни – утки, гуси,  огороды – созидание. Гудит трактор в поле, возят сено, в долине пасутся кони, коровы. Женщины у дороги продают мёд и молоко, лук, морковь, картошку – с огорода. Останавливаемся, разговариваем – трудно, но лица хорошие такие, приветливые, спокойные. Ребятишки бегают, помогают, любопытничают. Свои все, близкие.

Полдня купаемся в Цне – ни души. Тихо, только кузнечики да птицы, да рыбина плеснёт в осоке. Хороша река – тёплая, глубокая, дно чистое, песчаное.
Поехали к Свято-Николо-Чернеевскому монастырю, по пути купили хороший чёрный хлеб.  Поклонились святыне - восстанавливается. Парнишка, строитель, здоровается, и продолжает по мобильному: « …мёд сняли?»

А дальше – Выша. Успенский женский монастырь, где покоятся мощи Феофана Затворника. В церкви монахиня свечи продаёт, и книжки. Ничего напускного – всё просто, обыденно, улыбка в глазах. Батюшка исповедует послушницу. Свечи горят. Снаружи полным ходом идёт восстановление. И тишина - бегают собаки, идут монахини. Здесь в братских корпусах с советских времён – психлечебница. Скоро её переселят в новое помещение неподалёку, а пока «психи» прохаживаются, хитро поглядывают, выпрашивают на пиво.
Красота в окрестностях чем-то напоминает окрестности Лувра, деревьями ли, особенными  в своей листве, разнотонной ли зеленью, кудрявостью ли крон… Но только всё это безыскусно, прекрасно само по себе. По другую сторону от монастыря река, и песчаные отмели, изумрудная трава, деревенька, стога, гуси у пруда. Я преклоняюсь перед творением рук человеческих, но то, что создано Творцом вселенной куда совершенней…
…Дедушка подошёл, старенький, мудрый, наивный, хрупкий. На такого просто посмотреть - и то удача, а он заговорил - о жизни, о старине, о предсказаниях,  и о местной политике местных властей.

Проезжаем сосновые леса. На Быковой горе живут монахини, тихо, никто не вышел, ничего не спросил. Самим неловко, что въехали под «кирпич», а будто и не заметил никто.
Сосновый бор, как храм – стройные, высокие сосны-колонны составляют светлые галереи. Хвойные и мшистые живые ковры под ногами.  Всё наполнено благоуханием. Над головой – синее небо.  И – музыка.  Звучит дивная, вечная музыка – шумят сосны…
Обедали в кафешке у заправки, еда домашняя: подогрели нам щи в кастрюле, дали картошку с мясом, просто, вкусно, недорого. Успенский пост, а путешествующим, вроде, можно? Народ не то, чтобы разговорчивый, а спросишь, отвечают приветливо, просто, как давно знакомым.
Дальше в путь - через Рязань, солнце красно, ало, огненно заваливалось за шоссе. Завалилось и пропало. Ночь. Остановились у дороги переночевать, стоим среди дальнобойщиков. Дальнобойщики, сильные люди на КАМАЗах, идут колонной, на ночлег останавливаются вблизи постов ГАИ – здесь нечисть не тронет… Так то…
 Хорошо в машине – крохотный, уютный дом на колёсах, ничто не мешает, а усталость отгоняет бессонницу. Сплю безмятежно…

Утром умываемся, съехав с шоссе к каким-то дачам, льём на руки воду из пластиковой банки.  Солнце встаёт, блестит в росистой траве.
В Радонеж! На родину батюшки Серёженьки. Хорошее, приятное, красивое место…  Впервые была там в мае, монах у храма чудесный сибирский мёд продавал… Потерялся этот монах.  Где он, на родину уехал? Где обретается?
Там тоже купили живого молока. Женщина и сказала, что уехал монах...  Постояли над долиной, умылись в святом источнике.

В Хотьково… В Сергиев-Посад… В Сергиевом-Посаде с утра, в будний день народу – толпа! К раке Преподобного – огромная очередь. В храме полумрак, горит множество свечей, звучит пение – идёт служба, медленно движется очередь, лица благоговейные. Пахнет воском и ладаном. О, батюшка Серёженька, помяни и нас там, в вечности… (Позже узнала, что здесь же покоятся мощи Святителя Филарета, митрополита Московского).
В прошлом году во Пскове указал знакомый батюшка маршрут. Ну и поехали. К ночи проехали Псков, добрались до Изборска, выехали на дорогу к Печёрам, свернули за еловую посадку на ночлег. Полнолуние, призрачный зеленоватый, как на картине Куинджи свет, освещает поле, ближнюю деревеньку, елки, машину. Августовское небо бархатно, звёздно. И становится на душе и покойно и торжественно – уходят прочь пустяковые печали, заботы… И так снова хорошо спится в машине, в лёгком спальнике. Бродяга я, бродяга, нет покоя моей душе дома, а здесь обретаю его…

Утром отыскали деревню Малы, что-то уже прибалтийское ощущается в местной культуре, в деревенских постройках, в одежде жителей - например, расшитые бисером рубашки!!! Красиво, нарядно. И что удивительно, не только у женщин и детей, спешащих к службе, но и у мужчин, идущих в поле! Надо же так сохранить до сих пор свою исконную древнюю культуру! Просто поразительно, уникально. 
Онуфриево- Мальский храм. Слышала, в честь местного святого,  наше Истринское село Онуфриево названо. В храме, человек 20, не более, чужих нет – только мы.  В окрестностях –  святые источники. Один считается исцеляющим зрение - чистейшая вода.  Духовного прозрения бы мне… А вокруг – великолепие, холмистая местность, поля, луга, простор и храмы.
В Изборской крепости сделала несколько снимков. В этом августе здесь по-особому красиво.
Во Пскове, в храме Александра Невского нам объяснили, как проехать в Крыпецкий монастырь.

Долгая белая дорога по просёлкам. Седеют ресницы у моего спутника, седеет капот у машины… Долгая дорога по лесу – петляет, поворачивает то влево, то вправо. Вот он, наконец – монастырь Иоанна-Богословский, весь новый, а уж крылечко вообще модерновое. Только одна часовня вся в заплатах, полуразрушенная, от него, прежнего, и сохранилась. Строитель говорит: «Архитектор бесконечно всё переделывает, а нам – строй да разбирай. А попробуй, разбери полуметровую кладку. Мы б давно всё построили, если б не эти переделки». 
Вдруг у самого храма слышу пение такой красоты, что сердце замирает. Кончается служба, поёт мужской хор. Дивной красоты это пение. Я раньше думала, что не люблю хора чисто мужского, как бы хорош он не был. Потому, что слушала полусветское пение. А здесь… Душа замерла…  Всё изменилось, ушло куда-то, и остался только напев этот божественный – не уйти: «Господи, помилуй!»…
На святом озере – купальня, целительная вода… Дно у озера чёрное, торфяное, а вода прозрачная, и лилии – невиданно много. На протоке дикие утки плавают. Зачерпнула водички.

О, искушения!!! Чуть не вернулись раньше времени. А впереди, по плану – Никандрова пустынь. Едем мимо деревни -  аистино гнездо у дома, аисты молодые стоят. Удача!!! Прекрасный, значимый, символичный можно сделать снимок. Ради Бога, остановись - нет, мы спешим… Оборвалось что-то внутри, мир погас… Кричу  внутренне, ничего более не надо, так ждала я этой мирской, фотографической удачи, так хотелось мне спеть миру свою песню о любви,  семье, ребёнке: «Аист, здравствуй, аист. Мы, наконец, тебя дождались…»
Ничего, хватило мудрости притормозить эмоции, а аисты потом ещё не раз встретились.
Также, по долгой лесной дороге – Никандрова пустынь. Здесь подвизался святой,  в монашестве – Никандр. Был потом,  до революции, монастырь, толпы паломников ходили… А после – мерзость запустения, руины. Теперь встали храмы деревянные, лёгкие, красивые. Дай Бог, процветания вам! На трапезе накормили нас гречневой кашей, слава Богу! Терпеть её не могу…
Из целебных источников воды попили, Богу поклонились…Шли к ним по лесу, долго-долго, хорошо там… Благодатно в пустыни. Мироточит в храме Никандрова икона… Рассказывают, будто есть в тех местах хронофаги - вроде, такие дыры временные. То ли замедляется там время, то ли вспять возвращается, или совсем исчезает. Предание такое. Жаль, мне они не встретились.

Хороша дорога обратная, но и здесь спешили, не смогла сфотографировать прекрасные пейзажи.  Что ж, попробую описать их: на холмах с зелёными лугами - церкви, внизу - поля, широкие, жёлтые; катушками закрученное золотистое сено, трактора, леса вокруг дремучие.  Сосновые боры, рощи берёзовые, реки широкие.  Да я ещё там - вернусь, расскажу…