История двух путешествий 2

Прошло две недели…
За это время дочь успела поступить в музыкальное училище. Отпуск дали, деньги были.
Оставалось определиться с местом паломничества. Решили так – сначала Великий Устюг, дальше видно будет.
Поехали, завернули в Ростов Великий. Впервые упомянут в летописи в 862 году.
Нежный вечерний свет окрашивал розовым цветом стены Спасо-Иаковлевского Димитриевского монастыря, зашли поклониться святыне. Потом – в Кремль, у входа купили икону Богородицы – Жировицкая, на эмали. В Кремле никого почти не было, тишина, сад, клумбы. Вышли к озеру Неро, полюбовались роскошным видом.
Поехали. После  Вологды нырнули в дождь. Сплошной поток воды, с неба и по шоссе,  ночь. Из мрака выпрыгнули красные фонари – у обочины КАМАЗ, видимо встал на ночлег. Лечу прямо в него, на моё счастье по «встречке» не было машин. Тормозила так, что вытекла тормозная жидкость. Заехали на заправку, купили, добрый человек помог залить.
  Ехали всю ночь, утром дождь стал слабее. Свернули с дороги, легли спать в машине у заброшенного какого-то хлева. Выспались, поехали дальше.
Дождь, как молоко по дороге – млечный путь. Тепло, туманно.
 Тотьма. На берегу Сухоны. В 16-17 вв. центр солеварения. Говорят, там сейчас есть бальнеологический курорт.
Город старинный, очень красивый по месту расположения, по архитектуре. Много церквей. В одной из них – музей мореходов. Зашли, увидели стенд, посвящённый Николаю Рубцову, он жил здесь одно время. Почитала его стихи – и зазвучал лейтмотив Севера. Как это так удаётся поэту взять в свои стихи самую соль родной земли, создать этот мотив, такой настоящий, касающийся сердца. Уловить суть, дух местности так, что думаешь – точно, точно, именно этот мотив, именно он – её:  этой природы, этих старых домов, церквей, лесов, дорог, людей… Я потом дома открыла книжку со стихами Рубцова, и будто заново открыла для себя его поэзию. И узнала все те места, по которым проехала. Да ещё у меня по дороге из В.Устюга написался стих, как потом оказалось – созвучный. Нет, не простое это дело – поэзия. Когда была позже на родине Есенина, там тоже местность им, Есениным, звучит. Мне показалось, что такой поэт не сам по себе родился, а родился из недр народной души, из самого сердца русского народа. Как бы созрел в народе. Поэтому так народ его любит – чует, узнаёт сам себя. Даже до боли.
В Тотьме есть Спасо-Суморин монастырь, заброшенный совсем, в одном из помещений – музей старинной крестьянской утвари, миллион прялок…
Заехали по пути в  Нюксеницу. Большое село.
Гуляли по лесу, Ольга настояла грибы собирать. Куда их? Насобирали немножко. Чернику ели. Набрели на заросли какого-то растения, оно ладаном пахнет на весь лес. Ничего себе!
Машину поставили у дороги. Подъехал дядька какой-то: ла-ла-ла… Познакомились, он из Питера. Много петербуржцев в тех местах бродят, москвичей почти нет. Нам все удивлялись – ничего себе, заехали, дескать.
В Великий Устюг прибыли в десятом часу. Устроились в гостиницу, спустились поужинать в ресторан.
Весь следующий день гуляли по городу. По улицам, по набережной, залезали на колокольню, любовались городом храмов и Сухоной.  Забрели в музей. Был богатый купеческий город с насыщенной историей, центр древнерусского искусства Русского Севера. Знаменита иконопись устюжанского письма – изящного рисунка, изысканной живописи. Известна икона Богоматерь «Одигитрия», прославившаяся чудотворениями. Город  богат художественными ремёслами – финифтью, просечным железом, резьбой по бересте. Есть такое искусство «мороз по жести», секрет его утрачен в 70-е годы 20 века, когда умер последний мастер. Говорят, оно славилось во всём мире, особенно любили китайцы, с которыми устюжанские купцы вели торговлю.
Знаменитая «Северная чернь» по серебру - фабрика работает, мы были в специализированном магазине. Разумеется, цены высокие. Но купила два серебряных чернёных напёрстка – в подарок. Купили в магазинах другие разные сувениры.
 Там, где слияние Сухоны с Двиной, есть заброшенная верфь, судостроительный завод. Ржавая баржа у причала, безглазое здание, на стене какой-то призыв к соцсоревнованию. Мерзость запустения опечалила. Оля моя загрустила. Пошла вытащила кота из машины и понесла его к воде – полюбуйся великими реками. Ему не понравилось.
Другой берег. Великий Устюг со всеми храмами на набережной и вечереющим небом отразился в Сухоне.
Поехали искать деревню Морозовицы, там – старинный монастырь. Деревня большая, хорошая, живая, народу много. По пути попадались больше вымирающие деревни… Комары.
С разным народом знакомились, беседовали. В гостинице нам сказали, что деда Мороза выдумал Лужков, чтоб за счёт туризма помочь сколотить капиталец местному губернатору. Дескать, туфта - этот устюжанский Дедмороз.
Обратный путь. Указатель – урочище Опоки. Сворачиваем. Попробую описать.
Деревня стоит на пороге, как на полуострове, опоясанная слиянием рек - Сухоной и Стрельной. Вода делает петлю в этом месте, прорезав почти правильный круг. Над ней возвышаются эти самые опоки – слоеные полосатые горы из кремнеземниевой породы, сверху которых дремучий лес. Какая-то фантастическая, небывалая, совершенно неизвестная взгляду картина. Если б не рубленные тёмные избы, никогда и не скажешь, что на Руси. Все избы стоят фасадом, белыми нарядными наличниками к воде, к опокам, полукругом по краю полуострова, в центре которого чисто поле, на нём – мощный природный источник, родник. Внизу – река. Людей нет. Из крайней избы вышел парень и сказал, что здесь почти все дома пусты, жителей осталось – трое, один дедушка и две бабушки, в том числе его – этого парня Саши, который приезжает к ней на выходные, давно бы забрал бы, да не хочет бабушка уезжать. Зашли в одну  избу, брёвна светлые, постучали – аж звенят, хорошее дерево! Половые доски сняты, те, что остались – широченные, толстые, отличного качества.
Пошли бродить по острову. Вышел старик, сказал, что деревня называется Порог, что сюда часто приезжали художники из Питера – рисовали эту красоту.
На дальнем конце деревни над рекой возвышается деревянный крест с надписью: «Невинно погибшим». Долго-долго сидели на берегу, на сухой траве над рекой, грелись на солнышке, смотрели  вниз на быструю воду. Не хотелось уезжать. Но – вечер, ничего не поделаешь.
На выезде внимательно прочитала надпись на щите. Не очень внятную. Из этой надписи, Сашиного рассказа и дедовых слов сложилась, примерно, такая  история: здесь пленные немцы вместе с жителями по приказу какого-то Берии или типа того, строили гидроузел. Произошла катастрофа, погибло много людей, смыло все постройки. После этого сделали вывод, как написано на щите - «идея строительства гидроузла признана утопичной».
Далеко позади Устюг, над нами распростёрся грандиозный закат. Ночевали среди дальнобойщиков у какого-то кафе. Утром, как всегда отъехали, привели все в порядок, прибыли в Череповец. Наконец-то увидела знаменитый металлургический комбинат «Север-Сталь». Центр города старинный. За городом купили отличного шекснинского сига горячего копчения. Царскую рыбу. Вот это рыба! Не то, что эти наши отморозки.
Вот он, лес сосновый солнечный с белыми и разными мхами! Гуляли часа два по нему, блаженство…
К вечеру добрались до Тихвина Ленингадской области. Там в монастыре Тихвинская чудотворная икона Божией матери. Приложились.
Кириши. Ничего себе, где это мы,  при несбывшемся коммунизме? Фешенебельные гостиницы, парки, чистота, река широченная, отличный мост. Темнеет. Хотела выехать, но любопытство взяло верх, развернулась обратно. Я таких городов не видела…
Молодёжь выглядит по столичному, подъезды в домах открыты, в них детские коляски спокойно стоят,  музыка из ярко освещённых окон, видно хорошую обстановку. Хочется ущипнуть себя за ухо. Что за остров во всеобщем развале?  На выезде из города изображён факел. Газом, что ль, торгуют? До сих пор пребываю в недоумении. Может, мираж?
Ночной Новгород встретил неприветливо. Ничего себе цены в гостиницах! В номерах сауна. Бассейн…Мы, собственно, с другой целью – переночевать, душик принять.
А-а, есть недорогая гостиница. Заходим, неплохо – евроремонт, зеркала. Пешком на 5 этаж. С кладью. На 3 этаже подозрительно кончился ремонт, на 5-ом откровенный, отвратительный бомжатник – такого в жизни не видела. Грязный ржавый туалет нараспах, там какой-то сомнительный тип что-то моет над раковиной. Наш номер - две железные койки в невообразимой обстановке застелены грязным одеялом, из-под наволочки торчит угол тощей подушки в мерзких разводах. «Номер» не запирается, какие-то опухшие рожи ходят… Воняет…
Ночь, хочется спать, за Новгородом останавливает гаишник за превышение скорости.  Говорю: почему всегда обязательно штрафовать? Можно же для разнообразия выписать предупреждение… Удивлённо посмотрел, говорит, ладно. Сидим у него в конторе, пишет бумагу. Закипел чайник. Другой гаишник предлагает чайку. Спасибо, а можно переночевать вблизи поста? На здоровье – там уже несколько таких стоят. Пристроились за джипом. Утром проснулись – никого уже нет, поехали в поле мыться и завтракать.
Во Псков! Приятная дорога, обедаем в кафе на заправке. По дороге продают помидоры, мёд, яблоки, картошку.
Летит шоссе навстречу, и летит по нашей полосе навстречу, прямо мне в лоб, чумовой мужик; впереди меня КАМАЗ, который стоит на обочине. Как успела нырнуть за этот КАМАЗ, и не врезаться в него, сама не знаю, помню, как исказились лица у людей, стоявших  вблизи,  лицо несшегося навстречу водителя с лихой ухмылкой, и вытаращенные глаза у его спутника.
Как приятно лежать на чистых простынях в комфортном номере, и узнавать свежие новости по ящику. Во Псков приехали довольно рано, часа в четыре вечера, успела купить поесть, заехать в сервис, проверить тормозной цилиндр, в «Запчастях» купила крышку от бензобака, с ключом – несколько раз сливали бензин. Дочь категорически отказалась со мной кататься, устала.
Утром начался дождь. Но настроение было прекрасное. Поехали в центр города гулять. Все нам всё объясняли, таксисты провожали, военные сопровождали, на запрещённых поворотах прикрывали. Я поняла – Псков город настоящих мужчин!
А Ольга растворялась в культе собственной личности – кругом: река Ольга, Ольгин мост, Ольгинская набережная, Ольгина часовня, в Кремле – икона Святой Ольги. Говорит: мам, какое у меня хорошее имя…
 Потрясающей красоты Троицкий собор, в котором пять чудотворных икон, две – мироточат. В Мирожском монастыре нам сказали, что в Снетковский монастырь прибыла чудотворная икона Божией Матери – Писковская. Поехали туда, там узнали, что икону повезли в Псково-Печерский монастырь.
Поехали искать Псковское озеро. Оно предусмотрено (не природой, разумеется) для богатых людей, загорожено по берегам коттеджами да базами. Но мы его из-под земли достали через Жидовин Бор. Стоило того. Огромное, заросшее тростником,  высотой с дерево.  Вода тёмная, серебрится острой рябью под небом. Лодки у берега. Утки.
Оттуда в Крипецкий монастырь. Там увлечённо поговорили с послушником о фотографии. Он успокоил мою ревность: у нас перед вами преимущество, мы здесь днём и ночью красоту наблюдаем, а вы – наскоком, не всегда можете уловить что-то  особенное.
Опять повезло, ливень начался на въезде в город. Если б там, на лесной глинистой дороге, по которой забившийся глиной протектор скользил, как по льду, мы б, наверное, не выбрались.
По городу машина то ли ехала, то ли плыла, утонув по брюхо, из темноты сверху падал  дождь. В нём плыли, размазывались огни – фары, фонари, витрины, неузнаваемо меняя древний город. Исчезли храмы, мостовая, люди. Осталась только расчерченная огненными короткими линиями шипящая вода.
Утром собрали вещи и отправились в Печёры. У ворот стоял монах – вылитый Пьер Ришар, я не могла оторвать взгляда – такое сходство. Что-то говорил двум паломницам. Оказалось, это он привёз Писковскую икону. Спустились вниз, в красоту, глядеть икону.
Потом отправились в Изборск. Храмы, святые источники, Труворово городище, крепость, Словенские ключи – всё это уже изведано. В этом году добрала то, чего не хватило в прошлом, заехала, рискуя там сгинуть, в недоступные места, в поля, деревни. С грустью увидела, что они даже по сравнению с прошлым годом, опустели. Расспросила про тот таинственный  народ, который поразил моё воображение самобытностью. Оказалось, название его – сето. Православное племя, вобравшее в себя черты эстонской лютеранской и католической культур. Земледельцы с патриархальным укладом. Жили здесь, но с недавнего времени переселяются с исторической родины, исчезает их самобытная культура.
Живём на краю времён... Растворяются народы, унифицируется, исчезают  культуры, села, деревни. Я никогда и не знала о существовании некоторых  ремёсел и искусств - удивительных, прекрасных, уникальных! Потому на них так живо отзывается сердце, что оно в них вспоминает свои истоки.
Возвратились под утро. Долго ехали. В районе Ржева захотелось спать, а после Волоколамска пришло второе дыхание. Ловила себя на том, что старюсь ехать помедленнее, не хотелось возвращаться. Дома плакала, всё показалось постылым, как будто не на родине, словно душу свою где-то там оставила…