Преображение 2

               
 Вознесенье

План дальнейшего путешествия был таков: доехать до деревни Вознесенье, что находится на границе Ленинградской и Вологодской областей, на берегу Онежского озера. Взглянуть на озеро и держать курс на Вытегру, а потом «вновь посетить» Кирилло-Белозёрскую обитель.
Прекрасное шоссе летело мимо таких красот, что им нет описания. Под мостами текли реки, заросшие дремучими лесами, на каменистых порогах возвышались сосновые рощи. За ними взгляду открывались необъятные дали, где по берегам далёких рек ютились сёла.
Поворот на Вознесенье, дорога превращается в грунтовку, в колдобины, снова в шоссе. Приехали. Здесь река Свирь сливается с Онежским озером.  На берегах раскинулась большая деревня. Красиво. Наверное, из-за этой красоты и осталась она жилой, даже густонаселённой. Плещутся у пляжей ребятишки, загорают взрослые, у берега пасутся коровы, у причала стоят судна, есть даже порт.
Познакомились с местным жителем Олегом, который провёл экскурсию по Вознесенью: «В советское время наша деревня процветала –было всё, как в городе, даде работал асфальтовый завод. Была хорошая больница, известная на всю Ленинградскую область. Сейчас ничего нет, ничего толком не делается, дороги вон разбитые. Только лес на финскую сторону гонят – баржи ходят одна за другой».

Оказалось, что отсюда до Петрозаводска всего около 130 км. Раз так близко, решили поехать.  Олег проводил нас до парома, подождал, пока отчалит.

Дорога до Петрозаводска оказалась для нас трудной.  Говорят, это гати через болота, засыпанные грунтом. Лопнул на ухабине глушитель, ехали медленно и осторожно, чтоб не зацепиться его концом  его о кочку.
На пути встречались старинные северные деревни, древние деревянные храмы.
В сервисе на въезде в Петрозаводск, несмотря на нерабочее время и отсутствие электричества, наш глушитель отремонтировали за полчаса. И денег не взяли.

                Петрозаводск

Снова Карелия. И здесь, как везде, где  мы уже проехали – Новгородской, Ленинградской, Волгодской областях – братские могилы… Есть даже «Долина смерти», где оставила свой кровавый след война

Вечер, надо найти пристанище. Все гостиницы Петрозаводска, кроме одной, в которой цены мне не по карману (да, видать, и другим тоже), заняты. Выхожу в задумчивости, и тут же подходит таксист: можно снять квартиру. Следую за ним. Однокомнатная квартира в пятиэтажке. Приемлемо по ценам.  Правда, окнами на трассу и на закат, ну два-три дня потерпим. Главное, есть горячая вода.
Таксист успевает рассказать, как вырубают в Карелии лес – он три года не был в родной деревне, приехал – и не узнал местности, всё голо: «Озёра, к которым путь через заповедные леса знали только старики - вот они, как на ладони. Что с ними будет? Исчезнут. Жители? Вся деревня спилась, кто не спился, сбежали. Вот, работаем, не успеваем оглянуться».

 «Истребят леса - пропадёт земля русская» - Фёдор Михайлович Достоевский.

Решили выспаться и один день посвятить городу. Дня едва хватило на прогулку, да зашли в один маленький музей ремёсел и в кафедральный собор Александра Невского.
Петрозаводск оставил очень приятное впечатление, прежде всего, благожелательными, отзывчивыми жителями; понравились также чистота, старинная архитектура центральных площадей и улиц, парки, набережная, прекрасные виды с берега.
Город находится на берегу Петрозаводской губы - самого западного из заливов Онежского озера. Когда-то входил в состав  Олонецкой, позже Новгородской губернии.  Начало Петрозаводску положил Петр Великий, по его приказу в 1703 году здесь был построен Петровский завод. Отсюда и началась Петровская Слобода –  старое название города.

Кижи

Утром следующего дня мы отправились в Кижи.
«Комета», отошла от причала, и, лавируя среди островов в синем пространстве между водой и небом, через 50 минут примчала нас в место ни с чем не сравнимое, незабываемое.
Это один из островов Заонежья, здесь находится музей-заповедник культур Карелии.
В центре этого острова стоит поразившая воображение церковь Преображения Господня. Это высокий деревянный храм, построенный без гвоздей – воистину чудо из чудес, созданное человеческими руками. Уникальное произведение самобытной русской северной архитектуры. Его венчают 22 деревянных купола, серебряные от времени. Приятный  запах дерева хранят стены храма внутри, где сегодня снова проходит богослужение. Старинные северные иконы можно рассматривать часами, увлекаясь сюжетом, восхищаясь талантом и изящнейшей работой мастеров. Простых крестьян.
Другая церковь рядом, поменьше – Покрова Богородицы, увенчанная  9-ю главами.
Здесь же в ансамбле заповедника несколько других произведений деревянного зодчества, некоторые из них привезены на остров из исчезнувших деревень Карелии.
 В большом крестьянском доме обстановка реконструирована из предметов старого быта.
У окошка сидит за столом девушка Настя и плетёт украшения из бисера, как когда-то плели их местные девицы из речного жемчуга. Купила у неё  бусы чудесной работы. Бисеринки, нанизанные на нити, создают объёмный шнур и образуют  точный геометрический северный узор, и его начало искусно, не нарушая целостности узора, вплетается  в конец.
Показывают свои изделия и другие мастера – деревянной игрушки, берестяной утвари. Было позволено подержать в руках инструменты, которыми они работают - приятно почувствовать в руке увесистые, гладкие от работы, приноровленные ножи, стамески, метчик.
По пути знакомимся с иностранцами – мужем и женой – они потом оказались с нами в следующем паломничестве, и уже раскланивались, как добрые друзья.
Познакомились и с парой питерцев (путешествующих петербуржцев в этих краях едва ли не больше, чем местных жителей), обменялись телефонами.

Узнала, что из Петрозаводска можно поехать с экскурсией на Валаам, даже на Соловецкие острова и задумалась – не махнуть ли сначала на Соловки, а на обратном пути на Валаам? Когда ещё будет случай? Две тысячи километров проехали, ещё четыреста до Соловков не утянут. Решено!

В 10 часов утра следующего дня нас провожали местные пьяницы, которые к этому часу уже успели собраться у подъезда, сложиться и «принять на душу» по 100 грамм. Один, глядя на наш номер, спросил: это что за регион такой? Ответила. Он вздохнул и сказал: я тоже был дальнобойщиком, да водочка сгубила. Посочувствовала. Он вдруг говорит: вам, женщинам, легче. Пытаюсь спорить, но он твёрд: а я говорю – легче!
 
                Дорога

Сначала поехали на водопад Кивач. Заповедник. Сквозь сосны просвечивают болота с озерцами тёмной воды, растёт по краю леса земляника, душистая, сладкая. Рубином светится на солнышке костяника. Пихты.
Водопад начинает свое движение гладким ровным потоком,  широко раздвигая дремучий лес. Потом, срываясь с каменного порога, падает всей своей мощью в ущелье, разбивается о камни и мчится средь них,  гремя и пенясь. Миновав их, снова превращается в ровную беззвучную гладь. Вокруг на скалах растут сосны, ели. Завораживающее зрелище.

Мурманское шоссе мчит нас мимо живописных извилистых и огромных рек, сквозь невиданные скалистые коридоры, поросшие лесом. Иногда они расступаются и становятся каменными чашами, наполненными прозрачной водой. Вдали за лесами синеют озёра, к которыми нет подступа - поросшие мхом заболоченные берега девственны и дики.
Медвежьегорск. Братская могила: «Никто не забыт, ничто не забыто»… Так ли? У нас при строительстве коттеджей выбрасывают солдатские кости…

 Проезжаем мимо реки с названием Сегежа – валуны, острова, синяя , просторная, широкая вода – сказочно красиво… Реки Пезега, Онигма… Леса, болота. Ни жилья, ни одной живой души много, много километров…
Погода стала портиться, накрапывал дождик. И вдруг пошёл такой ливень, что пришлось остановиться и пережидать его. Небо слилось с землёй и смешалось со сплошным белым, пенящимся и шумящим потоком. Минут через 15 всё прекратилось, будто и не было, и наша машина, как новенькая, засияла на солнце.
К Беломорску подъехали часам к четырём. Остановились у моста, восхищённые красотой местности – внизу кипела среди камней река. Влево, за мостом лежали огромные камни. Говорят, здесь есть петроглифы – наскальные рисунки исчезнувших цивилизаций. Пошли искать. Ходили меж можжевельников по мшистым валунам, заросшим брусникой. Несколько тропинок вели куда-то в сторону реки, но вдруг потонули в ней. Оказывается, в этот день спустили плотину, и камни с петроглифами скрыла вода.
Ну, ничего – в другой раз увидим. А пока поели брусники, погладили ладонями мхи и поехали дальше.
Широкая синяя река, по берегам уже желтеющий лес. Кемь. Отсюда отчаливают суда на Соловецкий архипелаг. Когда мы прибыли, последнее уже ушло, в гостинице мест не оказалось, и мы снова ночевали в машине на стоянке…
Чтоб не пропустить первый пароход (корабль, паром, теплоход) вскочили в шесть часов утра, умылись и поспешили к билетным кассам. В половине восьмого катер «Василий Косяков», вместивший сотни две туристов и паломников, вздрогнул, качнулся и плавно отчалил от пристани.





Соловецкий остров. Бухта Благополучия.

Синее Белое море, синее небо и кричащие чайки.
Ветер набрал силу и стал пронизывающим. Пока вместе с другими пассажирами дрожали от холода на верхней палубе, перезнакомились. Они  кидали чайкам хлеб, я  снимала. Принесли с нижней палубы горячий кофе, но оно не согрело, пришлось спуститься вниз – там хоть и тесно, но значительно теплее.
Кто-то сказал, что Соловецкий монастырь – Спасо-Преображенский. Тут только обратила внимание,  что слишком много встречается в пути храмов с таким именем. По своей безалаберности не всегда помню даты церковных праздников. Спрашиваю дочь: не приближается ли праздник Преображения? Отвечает: не знаю – 19 августа будет Яблочный Спас. Говорю: наверное, это Преображение и есть.
Легонько стукается о причал наш «Василий», и вся толпа вываливает на берег, постепенно редея. Нас обгоняет группка туристов, и одна из попутчиц, солидно упакованная фотоаппаратурой, кричит: пошли с нами, здесь мало одного дня, надо везде побывать. Отвечаю, что вещи остались на материке, и даже снимать не на что.  «Я тебе дам флешку - у меня достаточно!!! Отвечаю – если надумаю, найдём вас.
Сама в смятении – ничего себе, я стою на Соловецком острове!!!
Жилые дома, огороды, пасутся коровы, памятник на фронте юнгам – здесь до войны была школа юнг.
Спасо-Преображенская Соловецкая обитель. Колоссальные крепостные стены и башни, некогда защищавшие монастырь от шведов и англичан, сооружены из огромных гранитных валунов.
Первое – поклониться святыне. Входим в собор. Идёт реставрация. Перед иконостасом  горят свечи, справа от алтаря стоят  гробы. В них почивают мощи Соловецких святых - основателей монастыря,  преподобных Зосимы, Германа, которые пришли на остров в 1429 году и Савватия,  и священномученика Петра.
Пётр Великий первым из царственных особ изволил посещать сию обитель, молиться в ней, испрашивать молитвенной помощи у её святых, и осыпал её царскими милостями и дарами.
Пишем поминальные записочки, ставим свечи, покупаем иконки и путеводитель.
В соборе расположена экспозиция, рассказывающая о возрождении обители с 1989 года под руководством игумена Германа. Восстанавливается община, оживают церкви и скиты. Здесь бережно хранят память о тех, кто мучился в застенках, когда монастырь был превращён в лагерь особого назначения – СЛОН.   Сюда присылались «лица, осуждённые на принудительные работы», в том числе, духовные, а так же здесь оставались 60 человек братии монастыря, не пожелавших покинуть обитель после революции.
Первое, кого мы увидели на стенде с фотографиями – Истринского священномученика Алексея Смирнова, бывшего настоятеля храма Иконы Казанской Богоматери в Глебово.
Здесь особо, как святого, почитали святейшего Патриарха Никона. Его изображение с нимбом (теперь единственное) хранит ещё колокол, дарованный обители императором Александром Вторым в память о чудесном избавлении от англичан.
Мы обходим монастырь слева; в  синей воде отражаются стены и серебристые деревянные главы, лежат на берегу серые валуны, купаются дети. Подходит знакомиться фотограф – делимся впечатлениями…
Продолжаем свой путь по острову. Пришли к берегу, слева – берёзовая роща, справа небольшая бухта. Повернули направо и вскоре остановились, зачарованные несказанной красотой и тишиной. Синее небо и море. Солнце. На берегу лежат каменные глыбы. Мы рассматривали и трогали мхи, травы с чёрными и красными ягодами,  ходили босиком по камням, искрящимся  под солнцем, как снег, вкраплениями слюды и кварца. Волны слегка качали водоросли, похожие на цветочные кусты с бутонами;  вода была чистой как хрусталь, и холодной…
Здесь я пожалела, что оставила на материке машину с пожитками – нужно несколько дней, чтоб насладиться этой небывалой красотой и покоем, осмотреть все островные святыни и достопримечательности, побывать на других островах Соловецкого архипелага, где жили подвижники.  Где в таинственных лабиринтах оставили следы древние, доисторические культуры.

Два с половиной часа составил наш обратный морской путь. Вечер. И вот уже в обратном порядке несутся навстречу реки и леса. К ночи прибыли на заправку где-то уже километрах в 80-ти от Петрозаводска, там и переночевали.

Приладожье


Утром, выехав на трассу, свернули в лес, чтоб привести себя в порядок. Миновали какие-то дачи и оказались на берегу большого грозного озера, где волны шипя и пенясь, разбивались о прибрежные валуны.
Свернули на Питерскую трассу, потом на Сортавалу. Путь на Северную Ладогу проходил через такую красоту рек, озёр, лесов, что невозможно описать. На огромных каменных глыбах стоят сосновые леса, прячутся в чащах порожистые реки с чёрной водой, грозной мощью впечатляют мшистые валуны.  Здесь живут тысячи легенд и преданий, сотни билибинских картин,  и прекрасна эта земля, как сказка… Впечатления переплетаются с какими-то подсознательно древними, может быть, небывалыми воспоминаниями…
Снова ливень. Словно серебро сыпется с серебряного неба на широкое шоссе, которое тоже становится серебряным. Светлеют сосновый лес, трава и мох…
Извилистая дорога то поднимается вверх, то ныряет вниз - по берегу, невидимому за лесом.  А вот и само Ладожское озеро. Потрясающие ландшафты. Густой, пряный запах можжевельника. Скалистые берега и острова поросли такими высокими елями, каких не бывает.  Может, это пихты? 
Подъехали  к городскому причалу чистыми, как из мойки.
Люди у причала ждали «Метеор» на Валаам. На вымытых до серебра досках сидела женщина, которая сказала, что сидит здесь с утра, а катера всё нет.
Было около шести часов вечера. Подъехала к причалу цистерна с топливом, а и через полчаса причалил «Метеор». Мы за это время успели познакомиться с нашей спутницей Галиной, которая приехала сюда из Америки к сыну и на праздник Преображения Господня, который послезавтра, 19 августа.
До Валаама «Метеор» мчал нас минут 50, штормило,  Галина читала молитвы и рассказывала, что Ладожское озеро коварное, его лазурная гладь обманчива, волны за самое малое время могут превратиться в огромные лихие валы, поэтому суда ходят не по расписанию, а по усмотрению капитана.

          Северный Афон

Наконец показался остров со скалистыми берегами и часовнями, из голубой мглы возник собор, становясь всё чётче. И вот стоим на берегу.
Дух захватило – мы на Валааме, у подножия великой святыни! Дивный остров… Говорят, архимандрит о. Анатолий (Груздев), вступив впервые на эту землю, упал ниц и, со слезами благодарил Господа за то, что привёл его сюда.
Входим в Спасо-Преображенский собор Валаамского мужского монастыря… Чудо? Привыкаешь и к чудесам…
Предание говорит, что святой апостол Андрей Первозванный приходил сюда, чтоб просвещать славян и скифов, и, разрушив капища, установил каменный крест.
Основателями монастыря стали святые преподобные Сергий и Герман, Валаамские и всей России чудотворцы. Их нетленные мощи покоятся в нижнем храме собора. А в верхнем храме находится другая святыня монастыря – Валаамская икона Божьей Матери, маленький её образ, что стоит рядом с большим, впервые  побывал с нашими космонавтами в межпланетном пространстве.
Мы долго рассматривали прекрасную настенную живопись верхнего храма, которую в течение трёх лет писали 30 иноков. Прикладывались к святыням.
Когда-то это была цветущая обитель, её монахи ходили на Алеутские острова, просвещать местное население. С 1917 года монастырь оказался на территории Финляндии. Настали трудные времена, а после того, как Выборгские земли и Валаамский архипелаг отошли СССР, монахи по льду перешли на Финскую сторону и основали там Ново-Валаамский монастырь.
После войны здесь был создан совхоз, молочная ферма, интернат для престарелых и инвалидов войны, турбаза. Вырос посёлок со школой, детским садом, электростанцией. Потом для сохранения уникальной природы был создан музей-заповедник.
Монашеская жизнь возобновилась в 1989 году, и сейчас здесь, как и на Соловках Ставропигиальный монастырь. Идёт реставрация. Монастырь имеет свой флот, автотранспорт, кузницу, конюшню, молочную и форелевую фермы, сады, мастерские.
Оля неожиданно  встретила свою знакомую, нашу землячку Машу, и они пошли вдвоём гулять по острову, а мы с Галиной направились на Игуменское кладбище, путь к которому пролегает через древнюю аллею из пихт и лиственниц. 
До этого со мной приключилось история. Пытаясь захватить в объектив  всю высоту собора, меняла фотоаппараты, примеривая то один, то другой. Подошёл какой-то человек и сказал, что фотографировать внутри обители можно только с благословения благочинного. Идти за благословением не хотелось, убрала фотоаппараты, и вынула их на выходе, чтоб украдкой сфотографировать молодую монахиню, которая стояла  у ограждения на горе и разговаривала с какой-то девушкой. Навела фокус и в этот момент обнаружила, что створка, закрывающая плёнку,  открыта. При попытке защёлкнуть её оказалось, что пластмассовая часть замочка сломана. Странно – она находится в углублении и ни обо что не может зацепиться… На флешке  цифрового фотоаппарата оставалось мало места, а плёночным теперь снимать нельзя, и плёнка, на которую отснято несколько драгоценных кадров, засвечена. Угол съёмки у цифрового аппарата меньше, чем у плёночного, и общего плана Валаамского монастыря и Ладожского озера у меня теперь не будет…
Галина смотрела на меня очень внимательно, и было неловко, что она угадает мою мысль: предупреждали же – без благословения не снимать.

Ночевали в зимней гостинице, хоть и вдвоём с Олей на одном диване, в коридоре (паломников перед праздником много), но со свежим бельём и всеми удобствами.
Утром на службе звучало пение чудного Валаамского распева, и дочь сказала, что служба для неё пролетела незаметно. А я всё пыталась осознать, как это я стою на литургии в самом Валаамском монастыре?!
Перед отъездом купили буханку пшеничного монастырского хлеба, разделили её с Галей - в этот день хлеба не пекли, но к нашей радости осталась одна вчерашняя.
 Галина проводила нас до причала, где сказали, что «Метеор» придёт только к вечеру, к причалу, который находится за шесть километров отсюда… Отправились было, но Галя остановила: подождите девчонки, здесь ведь никто ничего не знает… Уселись на скамеечку. И не прошло и получаса, как «Метеор» стоял у причала, покачиваясь на воде, яркие блики скользили по его боку, а улыбчивый капитан приглашал пройти на посадку.  Мы распрощались с Галей и помчались по абсолютно спокойному, сияющему солнцем озеру в сторону Сортавалы, где ждала наша застоявшаяся «лошадка».

В обратный путь

Уже по знакомой Южной Ладоге, через Олонец, мимо реки Свирь, мимо сосновых лесов в сторону Вологды через Вытегру. Повернув  на Вытегру, дорога превратилась в скользкую грунтовку, разворочанную лесовозами.
Плелись по ней мимо то живых, то полуживых, то умерших деревень, озёр и речек,  пустых полей. Пока к вечеру не приехали в Вытегру, что стоит на берегах широкой судоходной реки Нагажмы, отражаясь вместе с пароходами в белой с розовым, как вечереющее небо, воде.
За городом ещё небольшой участок грунтовки - к счастью, ливень здесь прошёл до нашего приезда.  Моросящий дождик не так страшен,  и дорога успела превратиться в хорошее шоссе, по которому мы и ехали до глубокой ночи, пока усталость не заставила свернуть к очередной заправке.
Как оказалось утром, наша ночёвка была в нескольких километрах от Кириллова, туда мы и свернули, чтоб попасть на праздник Преображения Господня в Кирилло-Белозерский монастырь.
Здесь когда-то жил в изгнании патриарх Никон, совершая «чудеса врачебные»,  по записанным свидетельствам исцелённых им больных числилось 132 человека!
Единственная действующая церковь в монастыре – Кирилла. Народу в храме – и старых, и молодых, и мужчин, и женщин, и детей - полно.  Тесно, но так хорошо, празднично. Службу вели монахи. Звучало прекрасное пение, солировала, как кто-то шепнул – монахиня Данилова монастыря. Её голос звучал тихо, мелодично, молитвенно, был текуч, струился. Подобное этому пение, только мужское,  я слышала однажды в Крыпецком монастыре под Псковом…
Покинули мы монастырь, пройдя под Преображенской церковью, что находится над воротами, выходящими к Сиверскому озеру…
Едем мимо невероятно длинного Кубенского озера. В поисках подъезда к берегу свернули в деревню и увязли в топи за разрушенной церковью.  У ближайшего домика в огороде работает мужичок. Помог выбраться. Благодарю. Объясняет, как лучше проехать. Кашляет. Спрашиваю: «Нездоровы?» «Это у меня нервное – после Чечни». Снял кепку –голова совершенно седая.

Церкви да часовни, да святые источники, да братские могилы, да названия: Пречистое, Воскресенское, Вознесенье,  Воздвиженье, Боголюбово, Никольское, Святое, Всехсвятское… Воистину, свята земля русская.
Возвращались через Рыбинск, Углич, Тверь…

Дома оказалось, что на плёнке, про которую я думала, что засвечена, все снимки целы, кроме одного - с монахиней...
Фотоаппарат отец обещал отремонтировать. А мне неожиданно отдали другой хороший плёночный аппарат, а через неделю купили на работе широкоугольник…