Путешествие в Архангельск 1

Дорога

Целью этого путешествия было попасть на остров Кий, где патриарх Никон поставил обетный крест в честь своего чудесного спасения на Белом море, а впоследствии воздвиг  Крестный монастырь (впрочем, сведения о Кий-острове у меня  были туманные, и толком не знала, какой к нему предстоит путь). Архангельский край манил своей далью, красотой, реками, заповедными лесами и, такой же заповедной, исконной русскостью, которая, я надеялась, может быть, там ещё сохранилась. Хотелось коснуться родных корней, испить незамутнённой живой воды, что составляла когда-то полноводную русскую реку.
Со мной решилась ехать одноклассница, Ирка.
Выехали поздно, днём в половине второго. Молились перед дорогой игумену земли русской Сергию Радонежскому и Патриарху Никону – помогите, батюшки, по Руси проехать…
Была тёплая солнечная погода, двигались не спеша, и прибыли в Вологду в 11-ом часу вечера. Переночевали в гостинице. Утром обнаружилось, что повреждённый ещё в прошлом году глушитель окончательно пришёл в негодность. Пришлось обращаться в сервис. Потом гуляли по  Кремлю, поднимались на колокольню, чтоб с высоты увидеть город. Замечательный вологодский музей был, к сожалению, закрыт. Купили вологодского хлеба – в позапрошлом году он был очень вкусным, настоящим. Но оказалось, что теперь стал таким же «бумажным», как и наш – не удивительно, хлебных полей по пути нам встретилось значительно меньше, чем  тогда.
Начался дождь, и, когда были уже за пределами Вологды, превратился в ливень. В сплошном серебристо-молочном потоке исчезло всё окружающее, кроме размазанного дождём света встречных фар, да едва различимой разметки. Часа полтора  плыли в шумящей воде, обзаведясь двумя широкими выпуклыми  водяными плавниками, что вырастали из-под колёс при попадании в особо глубокие лужи и обдаваемые тугими фонтанами таких же плавников со «встречки».
По мере приближения к Архангельской области дождь начал стихать, покапал и пропал. Выглянуло солнце, но тут же значительно ухудшилась дорога – её участками  ремонтировали почти на всём протяжении до Архангельска – так что двигаться пришлось не быстро.
 За Вельском пошли сосновые леса. Заходящее солнце сначала позолотило их верхушки, потом окрасило стволы и к 11 часам разлилось впереди над лесом и дорогой пурпурными полосами, да так и осталось. Около двенадцати часов лишь посветлело, как на рассвете – мы въехали в белую архангельскую ночь. Она стала приятным сюрпризом – во-первых, испытали её впервые, во-вторых, она красива, в-третьих,  можно продолжать движение, экономя драгоценное время.
Вскоре  угомонились дальнобойщики, и мы продолжали путь на свободе среди прекрасных пейзажей.  Встречались жилые сёла - с чистыми улицами, хорошими крепкими, в основном,  деревянными домами, с поленницами дров. Но фермы, коровники поодаль разорены, стоят безоконные, поля не засеиваются. Чем здесь живут?
Навстречу неслись сосновые леса с белым мхом, северные полноводные реки с тёмной водой, северные названия. 
Где бы встать на ночлег? Да вот хотя бы на этой полянке у строящегося храма за деревней. Раскладываем сиденья, достаём спальники.
Утром, как и мечталось – солнце, свежесть, роса, пение птиц. Отъезжаем умываться и завтракать.
По пути всё больше попадается деревень. Здесь живут люди – старые, средние, молодые  и дети. Много мужчин – не алкашей и не господ с надменными барскими лицами - нормальных, трудящихся людей. Спешат на работу, ведут за руки детей. Едут на тракторах, на грузовиках, ГАЗах. Дорогу на всём протяжении от Вологды до Архангельска тоже ремонтируют обычные русские мужчины всех возрастов, много совсем молодых – наверное, студенты подрабатывают в каникулы. В Москве и Подмосковье такого давно нет. Показалось, что вернулись лет на 20 назад, даже вдруг возникло чувство покоя, незыблемости бытия.

Архангельск.

В город проехали по огромному мосту через Северную Двину. Поселились в гостинице «Беломорская». Зашли в местное турбюро, чтоб узнать о достопримечательностях края.
На стенах - пальмы, море, пирамиды, верблюды, на полках сотни толстых томов с описанием достопримечательностей и курортов всего мира… А вот про Архангельск и его окрестности тут знают только понаслышке, дескать, есть какой-то водопад на Пинеге, на Онеге, говорят, красиво. Малые Карелы? А, это близко… Показали в окно в какую сторону ехать. И добавили, что в самом городе есть исторический район Соломбала и набережная с музеем. Вот и всё, что смогли узнать. Карту города купить не удалось ни в гостинице, ни в книжном, ни в киосках. Поехали наугад. 
И дорога сама привела в Соломбалу – уютный квартал двухэтажных многоквартирных  деревянных жилых домов (правда, несколько покосившихся), расположенный на берегу  Северной Двины. С улицей частных домиков, проходящей прямо вдоль одной из проток, где вместо машин, у домов припарковались небольшие моторные судёнышки и лодки. Во дворах и палисадниках цвели сирени (в июле!), в мокром асфальте отражались роскошные аллеи, а дорога местами, увы, была непроезжей, особенно во дворах, как впрочем, и всюду в Архангельске.   
Когда-то Пётр  I,  устроил в Соломбале корабельную верфь и адмиралтейство.  Постояли на берегу огромной Двины, взглянули самый высокий в мире (как сказали местные жители) деревянный дом, выстроенным местным чудаком из разнообразного деревянного хлама.
Преследующий нас всюду запах квашеной тушёной капусты, как оказалась, исходит от целлюлозного завода, дымящего трубами на дальнем берегу.
Приветливые, несуетливые архангелогородцы обстоятельно объясняли, как проехать на набережную, где находится музей. Но, несмотря на это, мы всё равно долго плутали и нашли искомое, когда уже оставалось полчаса до его закрытия. Едва успели посмотреть лишь небольшую экспозицию, посвящённую празднованию Рождества в позапрошлом веке.
Пора бы поужинать… Цены в гостиничном ресторане не обрадовали, другого ресторана, (даже  кафе) не нашли. Утешились удачным походом в магазин, где купили  отличный ржаной хлеб, вкусное местное сливочное масло и салаты.
Город удивлял нас отсутствием указателей с названиями улиц и географических карт. А мы удивляли горожан тем, что нам требуются карты - как вообще можно заблудиться в их городе? А так же своим подмосковным номером – издалека приехали!
Северяне доброжелательны. Они не спешат, не раздражаются, гуляют семьями, папы и дедушки - с детьми, и, по всему видно, принимают участие в их воспитании. Ездят здесь в основном, на дорогих машинах. Но даже вследствие этого «семёрок» не презирают, не обливают грязной водой из луж при обгоне, не сигналят, если «семёрки» ошибаются в незнакомом городе и даже уступают им дорогу. Короче, ведут себя и на дорогах спокойно, вежливо и даже предупредительно. И поэтому движение комфортней и безопасней.
И что ещё очень приятно - в городе нет азербайджанцев. Мы встретили одного за городом - продавал арбузы. Но азербайджанские помидоры в продаже есть.

Малые Карелы

Утром следующего дня отправились в Малые Карелы - музей деревянного зодчества, куда свезены дома, амбары, мельницы и храмы со всей Архангельской области.  Зашли в сувенирную лавку, я накупила кучу книг об Архангельском крае. Малые Карелы на горе, вокруг простор – синее, широкое небо, луга, леса, реки. Приятно проходить мимо уютных северных изб с резными наличниками и коньками, овинов и банек, сладко пахнущих старым деревом. Подошёл человек, начал разговор, сказал, что пришёл посмотреть, как построены дома – пригодится, дескать, для собственного строительства.
В «гостевой» избе напились чаю с калитками (печенье с брусникой). Поставили свечи в деревянной церкви Вознесения и в Успенском храме, что на реке Лявля. После короткого дождя ярче засияло солнце, миллионами искр рассыпалось в мокрых лугах, пахнущих цветущими травами.
Решили продолжить путь - в Онегу, благо, белая ночь. Жаль, конечно, что заплачено, но не стоит к потерянным деньгам прилагать ещё и потерянное время. И вдруг повезло – в гостинице какой-то дядька умолял комендантшу о номере на нынешнюю ночь предложили ему свой номер, а он нам вернул наши полторы тысячи рублей.

В Северодвинск!

Плутаем на выезде. Никто не знает, отремонтирован ли Новый мост или надо ехать в объезд. Остановленный гражданин долго и тщательно рисует на клочке бумаги схему выезда… 
Наконец вырвались и помчались по отличному шоссе. Прошёл ливень, над нами – сине-серое небо с медовыми лучами заходящего солнца, ярко отражающееся в асфальте, в многочисленных больших и малых полноводных реках. Небо постепенно светлеет, и, уходя в него, перед нами летит дорога.  Летит из заката в рассвет, минуя ночь.
Перед Северодвинском красят столбы – завтра приедет Путин.
Город оставляет двоякое впечатление: люди приветливы, но много пьяных; то – дворцы, то – трущобы; то – отрезок хорошего шоссе, то – сплошные рытвины. На дорогах – иномарки, при том новенькие, дорогие. За рулём – мальчишки. Ночь. Город не спит. Выезжаем, ищем поворот на Онегу, не находим, возвращаемся. Расспрашиваем, как проехать, нас пугают – дескать, на такой машине по такой дороге далеко не уедем, а спасать некому – лесовозы идут раз в час…  Решаем: тогда – в Пинегу, на 180 обратно.
Перед выездом отыскиваем в городе остров Ягры. Стоим белой синей  ночью у Белого синего моря, влажный ласковый ветер дышит теплом, мерно шумит прибой, лижет волнами берег, отпечатывая их волнистость на мокром песке. Вокруг – бесконечное синее пространство. Перистые облака вдали касаются воды и сливаются с морем. Вдруг вспоминаю, что видела это море в детстве, на фотографии, которую прислал мой дядя, служивший на Северном флоте. Я узнаю его – ведь у морей, как и у рек, у каждого своё неповторимое лицо.
Летим обратно, летит дорога, выравнивая повороты, летят синие реки с разлитыми в них сиреневыми и розовыми пятнами небесного света. Тёмными стенами стоят леса, спят деревни. Въезжем в Архангельск по длинному мосту через обширные воды Двины. На реке стоят суда, уютно светясь огоньками.
Минуем спящий город и останавливаемся на холме. Четыре часа утра. Спать.

Пинежье.
Дорога.

Просыпаемся – солнце и птичье многоголосье. Немного проехав, останавливаемся у леса умываться и пить чай.
Конецгорье, Бабонегово, Псарёво, Ершовка, Хорьково, Лявля, Трепузово, Боброво, речка Вождоромка…
Долго бредём по грунтовой дороге (всего ок. 230 км) в сторону города Пинеги вдоль реки Пинеги. Очень красивые места.
Рембуево. Посёлок городского типа. Тёмные деревянные двухэтажные дома, у подъездов сидит народ – от мала до велика. Благодушествуют. В низине у речки топятся баньки. Под низкими серыми кучевыми облаками ползёт дымок. За рекой кукует кукушка.
Остроконечные тёмные ели стоят по крутым берегам реки, заливные луга изобилуют разнотравьем. Речки, речушки, небольшие озёра отражают в себе тёмно-серое преддождевое небо. Здесь особая, просторная, суровая северная, сейчас даже грозная красота. Не налюбуешься, сладко ноет сердце, вспоминая, возвращаясь, туда, где оно неосознанно помнит и эту нетронутую величавую красоту, и совершенно другую жизнь.
Серебристые деревеньки раскинулись по берегам, опасаясь подступить близко к капризной, меняющей своё русло, бурно разливающейся по весне и от дождей Пинеги. Когда-то изобиловала эта река рыбой и по ней ходили пароходы. И была жизненно необходимой для людей – и водой, и едой, и дорогой.
На правом высоком берегу уютно расположилась старинная деревушка, такая, как была лет 100 и 200 назад, здесь много таких. Проехали вверх мимо небольшого озерца. Овцы поднялись с дороги, отошли в сторону. Из крайнего дома, что над обрывом вышли хозяева – дедушка и бабушка, спрашивают, зачем мы сюда. Да полюбоваться. «О, у нас здесь красиво. Внизу под обрывом, слышите - гремит? – бьёт ключ, из него течёт речка Тиньга. Деревня наша зовётся Петухово. А вон на том берегу деревня Узеньга». Фотографирую и речку, и стариков, и овец и серые столетние домики… Нам рассказывают, что Пинега разливается в половодье до самой деревни, мы приехали в период дождей – и она опять разлилась, а до этого «стояло вёдро, дак, отмели были».
Дорога сворачивает в лес и несколько десятков километров ведёт нас довольно крутыми поворотами и горками. Сложный рельеф здешней местности затрудняет строительство дорог. Железную дорогу до Мезени строить не стали, а автодорогу, по которой мы едем из Архангельска, пересекают карстовые логи, эти участки извилисты и удлиняют путь на 30 км. Взрывать карст нельзя –  местность вместе с посёлками может  провалиться под землю, такие случаи бывали…
Невиданный лес по обочинам стоит на горах песка и карста. Здесь, говорят, водятся медведи. Порхают лесные птицы, садятся на дорогу, стараюсь ехать внимательно и осторожно. Навстречу попадаются лесовозы… Солнечная погода перемежается короткими дождиками.

Пинега.

Теперь посёлок городского типа, а раньше была городом. С монастырём, прямыми улицами, широким  Троицким проспектом, добротными деревянными домами и кирпичной купеческой постройки.  В этих домах живут здесь до сих пор.
 Проезжаем храм, разобранный до нижнего яруса - он служит какой-то хозяйственной постройкой, может быть, школой. Это был Свято-Троицкий собор, который взорвали в 1937 году (его кирпичом впоследствии замостили дорогу). В окрестностях было много храмов – монастырей, церквей, часовен, каменных и деревянных, уничтоженных в первые годы советской власти – одни разрушили и сожгли, другие  разорили и предоставили умирать медленной бесхозной смертью. И, хотя, по возможности, храмы сейчас реставрируют, деревянные церкви во многих местах Архангельской области стоят немым укором,  превратившись  в развалины.  В них ещё узнаются произведения уникального русского зодчества, но уже вряд ли удастся их восстановить.  Теперь здесь, как в незапамятные времена, просто ставят обетные, оберегающие кресты.
Задаюсь вопросом – зачем было уничтожать эту редкостную  рукотворную красоту? Чем она мешала новой власти? Не иначе, творилось это варварство из зависти к таланту русского народа, бывшего и среди глухих лесов не дикарём, а творцом и созидателем, что указывало на могущество его духа и глубинную, генетическую творческую силу.
Впрочем, не мало из среды народа вышло красноармейцев и  убеждённых коммунистов, участвовавших в вакханалии. И это не смотря на то, что во время коллективизации и раскулачивания  советской власти в Пинежском крае было разорены и высланы десятки тысяч крестьянских семей.  Кулаками считались хозяева, имевшие 2-3 коровы, лошадь, сенокос и более-менее приличный дом, то есть наиболее трудолюбивые и талантливые крестьяне.  Оставшиеся трудились на лесозаготовках и в колхозах, загибаясь от непосильной нормы и голода. Беспощадно эксплуатировали женщин – они наравне с мужчинами работали в колхозах, на лесозаготовках валили и пилили деревья, таскали брёвна. При крепостном праве беременные бабы жали хлеб на жаре, при большевиках – рубили лес на лютом морозе.
Одновременно  с высылкой раскулаченных в Пинежье прибывали эшелоны раскулаченных из других областей. Их расселяли по спецпосёлкам и направляли на работу на лесозаготовки. Люди голодали, ели мякину и мох. Очень страдали дети, умирали.  Сколько здесь было горя и слёз - повествуют биографии и письма спецпереселенцев, что хранятся в местном музее.
В дни коллективизации извели ремесленников. А до революции Пинежский уезд славился своими мастерами. В виду того, что сельское хозяйство большой прибыли не давало, крестьяне зарабатывали промыслами и ремёслами. Охота, рыбная ловля, вырубка и сплав леса, кораблестроение, смолокурение, солеварение, производство дёгтя, скипидара, крестьянского сукна, деревянных изделий, посуды – далеко не полный перечень деятельности местных жителей. Были среди них мукомолы, булочники, мясники, портные, печники, плотники, кузнецы, швеи и даже модистки. Крестьяне вели частную торговлю, держали лавки. В Пинеге проходили крупные ярмарки с широким ассортиментом товаров, собирающие купцов со всей России.
Работали кожевенные, кирпичные, гончарные заводы и фабрики, было развито речное пароходство. Многие из пинежан стали отважными мореходами, некоторые участвовали в походе исследователя Арктики Семёна Дежнёва.
Первое упоминание о Пинежском погосте встречается в новгородском уставе в 1137 году. При Екатерине Великой Волок Пинежский стал именоваться городом Пинегой, центром Пинежского уезда. На гербе его изображены рябчики – в знак изобилия этой птицы в окрестностях города. 
Отсюда родом, из села Сура - Иоанн Крондштадтский, вблизи Холмогор родился Михаил Ломоносов, в селе Веркола появился на свет  писатель Фёдор Абрамов.
Со старинных фотографий в музее смотрят на нас с достоинством и спокойной уверенностью из прошлого века люди всех сословий. Купцы, священники, учителя, врачи… Группка интеллигентных щегольски одетых молодых людей и подпись: семья крестьян таких-то… Ссыльные, заключённые, стахановцы, ветераны: это уже другая эпоха, другие лица. В них - войны, аресты, лагеря, горе, голод и тяжкий, рабский труд. Пинежцы героически сражались за Родину на фронтах Великой Отечественной войны, многие не вернулись…
Что теперь?
В 1960 году Пинега стала рабочим посёлком, уезд - районом. Население сократилось вдвое и продолжает сокращаться.
Жизнь в Пинеге, как нам показалось, течёт размеренно. Жители с характерным северным говорком неторопливо отвечают на наши вопросы. Домики аккуратные, палисадники ухоженные, в окошках герани; огороды, держат коров, кур. Собаки лениво лежат на обочинах.  Здесь тоже цветёт сирень, и птицы поют, как в мае. «У нас в этом году две весны» - говорят пинежцы.


 Заповедные места.

Заглянули ещё в один музей – карстовых пород, он располагается в небольшом деревянном доме, там же где местный научный центр. Одна из его сотрудниц – геоморфолог Елена Шаврина, про себя сказала, что работала здесь студенткой на практике, а потом вернулась и осталась навсегда, покорённая красотой этой земли. За время своей многолетней научной деятельности она собрала довольно большую коллекцию минералов пинежского месторождения.  В ней - известняки и доломиты, являющиеся ценным сырьём для строительного, металлургического, химического производства; редкий минерал целестин, который может использоваться в химической, пищевой промышленности, медицине, пиротехнике; гипсы - красивый мраморовидный ангидрит хорош для отделки помещений.
Только нужно подходить ко всему бережно – говорит Шаврина. Показывая нам свой музей, она сетует, что теперь приходится думать не о научной работе, а о том, как сохранить уникальные ландшафты и природу. В Холмогорском районе, у самой границы Чугского заповедника, где расположена исключительной ценности  система гипсовых пещер Синеглазка,  немецкая фирма  купила месторождение гипса и начала  его разработку. Это  может привести к уничтожению  большей части заповедных территорий, понижению уровня подземных вод, обрушению свода пещер. Стать катастрофой для всего природного комплекса территории –  животных, реликтовой флоры и ценных почв заказника. И – для людей. Добыча гипса открыто-взрывным способом накроет местность пылевым облаком. Благословенные места превратятся в каменную пустыню…




Голубино.

Здесь, в Пинежском заповеднике располагается Голубинский заказник с базой отдыха, откуда можно совершить экскурсию в пещеру и на водопад. Поехали туда, по пути  свернули на Красную Горку, где стоят развалины Богородицкого монастыря. С горы отрывается роскошный вид в долину реки Пинеги. За покрытой цветущими травами горой, за лесами, что стройно стоят у подножия, течёт, извиваясь, широкая полноводная река. И такое благолепие, тишь и покой, что думаешь: слава Богу, что здешние почвы не позволяют строить на них скоростные трассы и выдерживают лишь тяжесть редких деревянных сёл. Иначе и здесь не осталось бы природной красоты, от которой оживает душа, наполняясь светлой  духовной радостью.
В Голубино оказалось, что мест в гостинице нет. Это бы не страшно – переночуем и в машине (тем более, что цены в гостинице немалые), да мошка и комары в этих краях  оказались такие, что наши запасы «антикомарина» мгновенно исчерпались. Пришлось покупать его в гостинице за немыслимые деньги (таких же невероятных  денег здесь стоила и сауна). Даже мы, ко всему привыкшие в нашем родном городишке, где цены частенько раза в полтора превышают столичные, и то были удивлены. Но экономить не приходилось - мы видели, как на наших глазах превратились в ветряные мельницы два паренька, поставившие свою палатку около базы на берегу реки. Стоя на берегу, они непрестанно крутили вокруг себя руками, как лопастями.
Обработали «антикомарином» машину снаружи и внутри так, что она стала, как мытая,  и сами им помылись, зато спали спокойно. А сначала пошли гулять, смотреть на  широкую синюю реку, на луга, где обильно цветёт кашка, наполняя окрестности медовым запахом.
 Наутро, когда припекло солнышко, мошкара исчезла, зато прилетели крупные слепни  с такими огромными зелёными, печальными глазами, что убивать их рука не поднималась.  До тех пор, пока они нас чуть не загрызли. 
Хорошо просыпаясь, выходить в тепло, в лесной дух… Как же поют здесь птицы!  В девять утра записались на экскурсию в одну из пещер - Голубинский провал. И в конце послушной туристской шеренги двинулись тропинкой через лес вслед бодрому проводнику. Чудесно и тонко пахнет лес - травами, прогретой хвоей. Цветёт шиповник и множество растений, которым не знаю названия - в Пинежском заказнике сохранилось несколько десятков видов реликтовых растений. По пути снимала лесные орхидеи, фиалки, цветущую чернику, и занесённый в Красную книгу княжик сибирский, лиану – полянки её белых хрупких и нежных, довольно крупных цветов.

Над пещерой возвышаются карстовые скалы, на вершинах которых стоят столетние ели. Нас порядком напугали – в пещере, дескать, темно, скользко, тесно, местами глубоко, можно заблудиться. Оказалось всё не так уж страшно, хотя с фотоаппаратурой, конечно, продвигаться по узким глинистым ходам было не просто. Несколько раз пришлось крепко стукнуться головой о низкие своды (хорошо, что в каске), кое-где идти по подземному ручью, протискиваться в довольно узкое отверстие «на корачках».
 Карстовые горы и пещеры составляют живописную красоту этих мест. Вода помогает отложению гипса и,  размывая его, образует шахты, колодцы, галереи, тоннели – гипсовые пещеры. С лабиринтами подземных ходов, анфиладами гротов. Большинство пещер – подземные русла различных водотоков – ручьёв, речек. Говорят, зимой в этой пещере особенно красиво, воды Пинеги проникают сюда и, замерзая, образуют сталактиты, сталагмиты, и причудливые ледяные формы.
Проводник пригласил посидеть несколько минут в полной темноте, выключив фонарики на касках. Представила, что я здесь одна, заблудившаяся. Холодно… Когда выбрались, показалось, что попали в тропики.
На поиски Святого ручья, водопада, отправились вдвоём. Долго шли по деревянному настилу седым дремучим лесом среди мшистых скал и камней.
Воды, стекающие с водоразделов,  размывают гипсы и воронки заполняются водой, образуя полосу озёр. Что способствует разнообразию природы, здесь множество водоплавающих птиц, уток, гусей, лебедей, обитают  выдры, ондатры. В закарстованных (труднодоступных) лесах водятся лоси, куницы, медведи, обитают горные птицы.
На Святом ручье вода с грохотом рвётся из высокого каменного ущелья, образуя облако пены. Вокруг громоздятся покрытые лишайником и мхом валуны. Спускаемся вниз, где в каменной чаше собирается чистая студёная вода. Босиком выдерживаю не более пяти минут. Пьём, умываемся, наливаем воду в бутылку - возьмём с собой.

Говорят, язык до Киева доведёт. Не имея карты и понятия о здешних дорогах, всюду по пути  расспрашиваем народ - кто, что знает об Онеге. Как бы хорошо не было в Пинеге, а главная цель нашего путешествия – Кий-остров… Сведения собраны обрывочные, в ближайшие годы никто из нами опрошенных там не бывал. Места, дескать, красивые, а дороги неизвестно какие… Решено – едем.
Обратный путь - речка Кянда, деревня Кянда. Безлюдье. Рытвины, просохшая дорога пылит. Повезло, что не было ливня. Снова Архангельск, Северодвинск.