Из Книги воспоминаний 21 В середине семидесятых

    Летом 1974  года дочка Леночка успешно перешла в 10-ый класс. Впереди предстоял нелёгкий год:завершение учёбы,  выпускные экзамены в школе и вступительные в университет. Мы задумались об её отдыхе и решили, что совершим  морское путешествие. Я, как работник морского транспорта, имел право на бесплатный проезд пароходом один раз год в каюте 3-го класса вместе с иждивенцем, например, с дочерью.

    Мы решили воспользоваться не коротким, недельным экспрессным круизом с заходом только в черноморские порты, а скорым рейсом с дополнительным заходом  в порты и Азовского  моря.  Такой  рейс туда и обратно длился две недели и давал неплохую возможность отдохнуть. Компанию нам составила   методистка  нашего  вечернего отделения в Ильичёвском филиале Коваль, очень приятная женщина. Она также была с дочкой, несколько моложе моей. Мы обратились за помощью к Олегу Константиновичу  с просьбой забронировать нам билеты на теплоход «Молдавия». В разгар летнего сезона их бесплатно получить было очень трудно, а, может быть, и невозможно.

    У нас в училище морскую астрономию преподавал    Захар Борисович Зайдель, бывший военный моряк, капитан второго ранга в отставке,  флагманский штурман Северного флота. Когда при Ф.С. Бойцове к основному  зданию училища было достроено дополнительное, то Захар Борисович на последнем этаже оборудовал  планетарий. Он  был не только  отличным  специалистом-судоводителем, но и отличным преподавателем. Он пользовался у свомх курсантов и выпускников на судах, большим авторитетом.

    Я обратился к З.Б., и он  познакомил  меня со вторым  или иначе его называют грузовым помощником капитана  "Молдавии". Обычно, у  капитана судна, кроме старшего помощника штатным расписанием предусмотрено ещё четыре. Первый являлся помполитом, т.е политическим руководителем и на судне на ходовых  вахтах  не стоял.Помполит мог быть и не морским специалистом, это партийный функционер.  Второй помощник отвечал за груз и на судне и грузовые операции, третий за навигационное оборудование и карты, четвёртый за судовую кассу. Вот второй, третий и четвёртый помощники и стоят на ходовых вахтах по четыре часа через каждые восемь отдыха.  На пассажирских судах предусматривалась также должность пассажирского помощника, которыйй отвечал за обслуживание пассажиров и также был свободен от ходовых вахт.

     Мы по трапу поднялись на «Молдавию», и Зайдель  попросил второго  помощника, который недавно закончил в училище курсы повышения квалификации, посодействовать, чтобы я с дочкой мог столоваться в офицерской кают-компании судна.

   До создания в Одессе общеминистерского института повышения квалификации при училище по нашим профильным специальностям постоянно работали  курсы  повышения квалификации, и я там тоже преподавал в основном механизаторам.

      Пока мы шли в порт  на морской вокзал, Захар Борисович рассказал мне, что во время Великой Отечественной войны он с группой военных моряков был направлен в США на приёмку деревянных тральщиков, переданных Советскому Союзу Соединёнными Штатами по ленд -линзу. Тральщики с деревянным корпусом  не боялись магнитных мин, которые они и должны были тралить.

     "Понимаешь, Володя, -говорит   он мне - перед поездкой в Штаты нам давали специальные таблетки, чтобы погасить половую активность молодых парней в   заграничной  командировке,  так вот только теперь, почти через 35 лет эти таблетки стали на меня, кажется,  действовать." Мы  дружно посмеялись. Как говорит французская поговорка: «Если бы молодость знала, если бы старость могла»..

    "Молдавия" относительно небольшое пассажирское  судно  советской  постройки  резво  отшвартовалось  от причала морского вокзала и начало плавно разворачиваться в  направлении  Воронцовского маяка.  Почти все пассажиры столпились на палубе: интересно наблюдать как за бортом удаляется милая Одесса. Из судового ретранслятора разносились мажорные мелодии,  ласково светило вечернее солнце,  а впереди длинное,  длинное путеществие. "По волнам, по волнам, нынче здесь, а завтра там" -была такая песенка.
 
  Я был очень рад предстояшему отдыху с дочкой,  мне  хотелось,  чтобы совместная прогулка позволила побольше побыть друг с другом, сблизить нас,  укрепила бы её здоровье,  ведь впереди  ей предстояла большая нагрузка.

   Наша четырёхместная каюта 3-го класса находилась на уровне ватерлинии судна, иллюминаторы были наглухо задраены, потому что вода за бортом была не намного ниже их. Оборудование каюты без роскоши:  две  двухъярусные койки, столик между ними, как в железнодорожном вагоне,  небольшой шкаф для одежды.  Но мы в каюте только спим, а всё остальное время проводим на  палубе.

    Первая остановка  после морского перехода- порт Евпатория. Впервые в Евпатории я был с женой, когда она диким способом лечилась в Саках.  Мой  однокашник  по институту Борис Полункин к этому времени уже дослужился до главного инженера порта. Но я в суматохе последних дней  не успел договориться с ним о встрече.

    Евпаторийский порт, сравнительно, небольшой,  как и сам курортный город с населением около ста тысяч.  В черте города - обширный обррудованный песчанный пляж с  очень мелким песком.
Мы гуляли  по причалу и я рассказал дочке, что Евпатория один из древнейших городов  Восточной Европы, расположена на месте древнегреческой колонии Керкенитида, что в трёх десятках километров от Евпатории находится самое большое в Крыму и протяжённое  по форме  глубокое озеро под названием Донузлав. Озеро необычно тем, что вода в нём с одного конца солёная, а с другого - пресная. Рассказал также, что озеро, наверное, соединят каналом с морем, потому что в Донузлаве  строят порт и наше механизаторское отделение уже получило заявку на двух или трёх будущих  механиков, которых мы выпустим  в ноябре

«Молдавия», выйдя из  мелководного Каламитского залива, на берегу которого стоит Евпатория, неторопясь, идёт вдоль  берегов крымского полуострова,  барски подаренного Хрущевым  в 1954 году Украине в честь 200 летия добровольного присоединения её к России.
   В 1991 году Украина  добровольно отсоединилась. Я думаю, что при всемирной глобализации стремление каждого народа иметь собственное государство вполне естественно. Но, к сожалению, в почти каждом  национальном   государстве народ  не един и снова возникают распри.

   Я сидел на палубе. всматривался в знакомые мне берега и размышлял о судовождении, как о науке. Я изучал её основы на втором курсе мореходки. Читал нам эту дисциплину Михаил  Фёдорович Шаповалов. Он был тогда начальником судоводительского  отделения. Эту должность он занимал и при румынской оккупации Одессы, когда в 1942 году румыны открыли в здании морского техникума  «Шкуале де марине коммерчиале».

  И хотя он был начальником отделения, но никогда не опаздовал на наши уроки, как это позволял себе в моё время, например, очередной замполит училища  Назаренко. Михаилу Фёдоровичу, наверное, было тогда лет пятьдесят. Как истый «мореман», он ходил «в развалочку». И поэтому в проёме двери аудитории появлялся всегда одним плечом вперёд.

    От шаповаловских уроков  и последующих плавательных практик по сей день в голове моей сохранились понятия  «прокладка курса судна», «истинный курс» «магнитный курс», «девиация». «склонение» «счисление», «определение места судна по трём пеленгам», «по  крюис-пеленгу» и тому подобная штурманская терминология.  Особенное внимание М.Ф. почему-то уделял знанию нами  знаков судоходной обстановки на море.  Он вызывал курсантов по одному  к доске, показывал  знак и терпеливо требовал твёрдого знания, что этот знак означает. 

- Гусь ты лапчатый!-обычно весело говорил он курсанту, если тот не мог правильно ответить. Потом  подсказывал, что знак, например, с «метёлкой вверх» кричит, вопит тебе о себе: «Держи меня с правой стороны!». За точность, что вопил  этот знак,  сегодня, почти через 60 лет, я не ручаюсь.

    Мимо меня по палубе проходил  грузовой помощник капитана.
- Любуетесь крымским берегом?-поинтересовался он.
–Да,любуюсь и вспоминаю былое,- ответил я и  вспоминаю уроки судовождения, которому нас учил Михаил Фёдорович Шаповалов. Знали ли Вы такого?
-Не застал его, хотя был наслышан. Нашими преподавателями судовождения были Александр Яковлевич Животовский и Захар Борисович Зайдель. Должен Вас, -продолжил он разговор,- немного огорчить,  пока не удаётся  прикрепить  с питанием к кают-кампании, но через несколько дней всё  будет в порядке,-заверил он меня. Я поблагодарил за желание сделать доброе дело для меня.

    Мы поужинали в судовом ресторане, еда оказалась  невкусной и  тому же дорогой.

         «Молдавия» пришла  в город-герой Севастополь рано утром. Белый город освещали по-утренему слабые  лучи восходящего солнца. Как только судно пришвартовалось, я с сумкой поторопился  на берег в магазины за продуктами. Накупил всякого, в то время прилавки магазинов ещё не были пусты, как в последующие годы,  хотя ассортимент продуктов постепенно ссужался. Я успел к отходу судна.

  Мы покинули  чистый и приветливый  город российской славы Севастополь, строго по расписанию  Я наблюдал, как «Молдавия» выходила из Севастопольской бухты, минуя стоящие на бочках в пределах акватории гавани военные корабли Черноморского флота и невольно вспоминал лето 1950 года, когда учебный корабль "Волга", на котором мы проходили учебные сборы,  также стоял на бочке, но  на внешнем рейде напротив (моряки говорят «на траверзе») Бильбека и красавца города. Чего только стоит вид севастопольской Графской пристани и памятника «Затонувшим кораблям».
  Когда я проходил двухмесячные сборы, вход в Севастопольскую  бухту  на ночь закрывали противолодочной сетью.

  Я пристально всматриваюсь в береговую линию. Сейчас должна быть Балаклава, но вход   в Балаклавский залив  с моря настолько узкий, что с судна его и  не видно. При советской власти в этом скрытом природой заливе  базировались  подводные лодки Черноморского флота

  С нами на одной палубе, наши каюты были рядом, совершала круговой рейс  семья стивидора с первого  района Одесского порта. Он кажется на год раньше меня закончил нашу мореходку. Сейчас в мореходке на  судомеханическом  отделении  учится его  сын,  и как раз проходит  практику на "Молдавии".  Так что эта семья путешествовала на судне вместе с сыном-практикантом. Он время от времени вырывался из машинного отделения судна к родителям,  чтобы, как говорят моряки, «подхарчить» что-нибудь не из судового меню.

    Вот мы  уже проплываем мимо Ливадии,  кто-то из пассажиров показывает на Ливадийский дворец,  где 1944 году проходила  историческая Ялтинская  конференция  руководителей трёх держав,  в то время союзников в борьбе с немецким фашизмом.
   Время не стоит на месте  и вот уже   видна  ажурность  примостившегося  на  вершине  одинокого утёса "Ласточкиного гнезда". Мне хорошо знакомы  крымские берега, а дочка  видит всё    впервые,  и ей это морское путешествие как -будто бы нравится, хотя без своих сверстников,  наверняка, скучновато.

   Как поётся в популярной  песенке:  "Вода, кругом вода"  и вокруг она зеленоватая разных оттенков вплоть до изумрудного в зависимости от солнечного освещения. Видна Ялта.  Только порты разнообразят монотонность морского путешествия. Но меня эта монотонность не тяготит. Я  люблю море, оно бывает таким разным и такой отдых мне нравится. Я его для себя называю «размагничиванием». Есть в судовой практике такой термин.
   Суть явления заключается в том, что металлический корпус судна в результате длительного плавания намагничивается и тогда магнитное поле, создаваемое  корпусом, начинает влиять на точность показания магнитного компаса. В этом случае судно при приход в порт ставят на «размагничивание», то есть корпус намагничивают с обратной полярностью.
 
  Глядя на море, как на живое существо, на застывшие в неподвижности берега, я о многом размышляю, что-то анализирую, вспоминаю прошлое, что-то планирую в голове на будущее.

   Вот и праздничная в солнечных лучах Ялта. Мы гуляем по ялтинской набережной этого старинного курортного города,  как, наверное, век назад   гуляла  по  набережной чеховская "Дама с собачкой".  Я не знаю существовала ли в действительности такая дама, но повесть написана, на мой взгляд,  достоверно. Потом на её основе автором сценария и режиссёром Иосифом Хейфецем был создан добротный фильм с блистательными  Ией Савиной и Алексеем Баталовым. И вообще мне кажется, что чеховские произведения, будучи  экранизированными, выглядят сочнее, например, и «Анна на шее».
    А вот чеховский "Человек в футляре" действительно существовал и завещал скопленные  им деньги после его смерти передать на счёт гимназии, где он преподавал.

    «Молдавия» снова в  море  по пути в Феодосию. На переходе мы с Леночкой впервые в жизни попробовали кофе, сваренное по-турецки: маленькие металлические кофейнички с ручками,  погружают в горячий песок. Кофе получается густым, ч1рным и вкусным.  Мы сидим на шлюпочной палубе, попиваем мелкими глотками тягучую жидкость  и слушаем модную в то время мелодию из кинофильма "Крестный отец". Жалко, что порция кофе  в чашечке  такая  маленькая,  а сразу же повторить этот крепкий и ароматный напиток мы не рискуем.

   После Феодоссийского порта был Керченский порт и через сорока километровый Керченский пролив мы вошли в мелководное Азовское море, еще менее солёное, чем  Чёрное. Считается, что азовская вода по своему минеральному составу более целебная,  чем черноморская. Кстати, мы все так привыкли  к названию «Черное море», что даже не удивляемся, почему оно так называется. Ведь у древних греков  оно называлось «Понт  Евксинским», то есть «Гостеприимным».

     Первым на Азовье мы посетили порт Бердянск. Старшим диспетчером там работал мой однокашник по мореходке Лёня Галданов.  Его сын поступил к нам в училище, но каким-то причинам не задержался. Через несколько лет, когда я совместно с Ретманом, Лычковским и Рахлисом участвовал в написании моей четвёртой  по счёту книги "Докер-механизатор", я обратился  письмом  к Лёне.  Я попросил его достать  техническую документацию на трюмный погрузчик для сыпучих грузов. В Бердянске  находился  завод по производству этих машин.  Я был очень ему благодарен, когда он прислал мне заводскую инструкцию по эксплуатации. Как говорит народная поговорка: "Не имей сто рублей, а  имей сто друзей"! Я бы её перефразировал: "Имей сто друзей и сто рублей, чтобы было чем угощать друзей".

    На переходе от Бердянска к Мариуполю на подходе к порту от воды сильно несло смрадом. По-видимому, мы проходили над выводом сточных вод города в море.  В Мариуполе в это время был объявлен  карантин по поводу холеры,  как это было в 1970 году в Одессе. На берег никого из пассажиров не выпустили. К как только судно вышло из Мариупольского порта мой уже знакомый помощник капитана сообщил мне, что я с Леночкой в дальнейшем можем питаться в офицерской кают -кампании.  Там нам поставили там  дополнительный столик на два человека. Это сняло с меня ежедневные заботы о "хлебе насущном", то есть о нашем питании.

   Хозяином в кают-кампании считается старший помощник капитана. Сам капитан питается в своей каюте и его обслуживает  отдельная официантка.

    И вот  снова  заходящее  солнце  ласкает  спокойную  гладь Азовского моря. Из Мариуполя судно через Керченский пролив снова выходит в Чёрное море. Теперь "Молдавия"  направляется к кавказскому берегу,  в Новороссийск.  В Новороссийске мы гуляли по  городу,  а  потом  пошли в кино посмотреть "Белую акацию". Фильм, как мне кажется, художественнм отношении  оказался слабее одноимённой  оперетты Дунаевского, поставленной в Одесском театре музыкальной комедии. У кино  в данном случае было больше технических возможностей. Неудачным был, на мой взгляд, выбор режиссёром Спартака Мишулина на роль Яшки Буксира.
 
  Из Новороссийска "Молдавия" пошла на Туапсе,  а  потом  направилась в Сочи. В Сочи нас встречал на берегу  сочинец по рождению, мой однокашник по мореходке Боря Ихно с ещё одним бывшим мореходцем.  Боря после окончания нашего училища  закончил медицинский  институт и  работал главным врачом курорта Большие Сочи. Это был большой пост, потому что Большие Сочи объединяли множество  саноторий, пансионатов и домов отдыха в районе Сочи и во всей округе. Как у большого начальника в его распоряжении была персональная "Волга"  с  шофёром.

   Мы сначала заехали на квартиру к Боре  и слегка перекусили, а потом он попросил своего шофёра показать нам город и сочинские окрестности. Это была длитьельная поездка, мы с дочкой увидели  много  интересного, но общего впечатление о городе, к сожалению,  у нас не сложилось.

    Потом мы побывали в приятном городе Сухуми и вот уже конечный пункт нашего путешествия-Батуми.  При подходе к Батуми  мне  сообщили,  что наши места в каюте на обратный путь нам не забронированы.  Пришлось  под проливным дождём бежать в  билетную  кассу.
   Ещё  после первого курса мореходки я узнал, что в министерстве работает мой однофамилец, благодаря существованию которого я трижды "пострадал".

   Первый забавный случай был (я, кажется об этом  уже рассказывал), когда вохровец, то есть стрелок военизированной охраны,  в Одесском порту  не захотел пропустить  в порт через проходную Крымской гавани, так как узнал от меня, что Шиф из министерства не мой родственник. Прошло 25 лет,  и этот неизвестный мне министерский однофамилец снова возник на моей скромной дороге. Но это был уже незабавный случай.
    Я прибежал с Леночкой, мокрые от проливного батумского дождя, к начальнику билетной кассы и говорю:
-Из Одесского порта на моё имя для  четверых человек забронированы билеты на  обратный рейс в Одессу. Посмотрите, пожалуйста!
-А как ваша фамилия? -спрашивает начальник кассы.
-Шиф -отвечаю я.
-Как, опять Шиф,-возмущается он- тут уже скандалил один Шиф, требовал каюту.

    Я стал объяснять начальнику, что к тому московскому Шифу из министерства я, одесский Шиф, никакого отношения не имею.  Он,  наконец, смилостивился и дал  каюту на всех нас, четверых, то есть  мы остались в той же  четырёхместной каюте, что были раньше.

  Третий, снова незабавный случай заключался в том,  что  нас попутали в московском издательстве «Транспорт»,  Редактор позвонил мне домой и гневно выговаривал за необязательность в каких-то делах до тех,  пока я не сумел его прервать и объяснить,  что я совсем другой Шиф.

    В Батуми дождь тропический,  проливной как из ведра, мгновенно возникает и также мгновенно прекращается.  Вот с неба пролилось море,  вот снова парит солнце и действительно виден подымающийся снизу пар с высыхающего асфальта.  Я погулял с Леночкой по городу,  а вечером на "Молдавиии" команда устроила себе вечеринку с танцами.  Команда на таком каботажном пассажирском судне специфична:  либо те,  у кого нет визы для  заграничного плавания,  либо те,  кому за различные прегрешения временно прикрыли визу.  Последние спят и видят сны,  что они снова бороздят океаны и швартуются в заграничных портах. Есть и третьи, которые  временно плавают в каботаже, ожидая возвращения своего судна из длительного трампового (т.е.бродящего по морям и океанам) рейса.


   Вот мы, как говорят моряки, легли на обратный курс. Леночке  уже  наскучила  судовая  жизнь,  а  мне  нравится свежесть морского ветра,  качка судна,  интересно наблюдать швартовки и жизнь экипажа. Я ведь когда-то хотел быть судоводителем, но не получилось. Возвращаясь в Одессу, мы по второму разу зашли во все порты Азовского и Чёрного морей.

    Возвратившись в город после двухнедельного отсутствия, я застал свою вторую книгу "Автоматика и автоматизация портовых перегрузочных  работ"  на прилавке Дома книги на Дерибасовской напротив конца улицы Гаванной.   Учебник был издан в скромном бледно-зеленоватого цвета картонном переплёте с силуэтным изображением  большого  количества портальных кранов и контейнеров.

    Ещё в  1973  году я с Турецким подписали договор на второе издание учебника "Теплосилового оборудования" и почти ежедневно продолжали перерабатывать первое издание. Владимир Соломонович в нашем тандеме стал работать более активно,  я имею ввиду, что он реже отменял встречи,  а сами встречи были более продолжительными. Технология переработки второго издания тогда была облегчённой, то есть разрешалось разрезать страницы первого издания и расклеивать их на отдельных листах тот  материал,  который  сохранялся  без изменений.  Только всё новое надо было заново печатать. Потом эту удобную для авторов технологию отменили.

     С машинописной бумагой в Одессе, как выразилась героиня Ирины Муравьёвой в знаменитом оскароносном фильме «Москва слезам не верит», «была напряжёнка». Слишком много бумаги тратилось на никому ненужные издания. Все  свои черновики я писал на листах, уже один раз использованных. Пережив военные невзгоды и голод и лишения, я по сей день не могу без искреннего сожаления наблюдать как выбрасывают доброкачественную пищу, рвут, комкают и бросают в урну чистые  листы бумаги, зря течёт питьевая вода или горит свет.

   В этом же году  в методическом сборнике УУЗа была напечатана моя диссертационная статья "Теория надёжности и  планово-предупредительная система",  теоретическая основа, которую должны были обосновать или опровергнуть собранные мною статистические данные действительной наработки  отдельных узлов и деталей отечественных автопогрузчиков.

    Начался очередной 1974/75 учебный год, все учебные группы, кроме находящихся на практике и выпускных,  были,  как обычно, посланы на сельскохозяйственные работы до ноябрьских праздников.  Лекций было мало, и я снова мог сосредоточиться на материалах диссертации,  хотя уже понимал, что в институт преподавателем даже с учёной степенью меня не возьмут. Но я продолжал работать.

     И если выпадали такие дни,  что мысли  не ложились на бумагу или настроение не давало возможности сосредоточиться, я садился в троллейбус и отправлялся в опустевшую по окончанию летнего сезона Аркадию и бродил там, вспоминая стихотворение артиста одного из ленинградских театров  В.  Рецептора. Оно было созвучно моему душевному состоянию и называлось "Пауза внимания"

    ПАУЗА ВНИМАНИЯ.
   
Когда вас обманул аэропорт
и не прислал за вами  самолёта,
когда вас ждут, когда стоит работа
и, что вам делать, не подскажет чёрт.
Попробуйте махнуть на всё рукой
и, подчинившись силе обстоятельств,
пойти куда-нибудь без обязательств...
Постойте-ка над мутною рекой.
Зайдите в тир и постреляйте в цель,
Попейте молока в пустом буфете,
Понаблюдайте, как играют дети
И как собаку донимает шмель.

Вы родились для всей своей земли,
для жизни, а не только для призванья,
Благодарите небо: вас нашли
счастливый случай, пауза вниманья.

    Действительно, я бродил по  берегу,  смотрел  на  лижущую песок чистую морскую воду,  наблюдал,  как стреляют в фанерном тире, "как собаку донимает шмель", как падают пожелтевшие листья на землю. Потом  подымался по склону к санаторию "Россия", по Пионерской улице проходил к остановке пятого или девятого троллейбусов и отправлялся домой. Обед у моей дорогой тёщи был уже готов.

После обеда я снова садился за работу или принимался за чтение газет, художественной или технической литературы. Читал я много и разного и делал выписки по различным интересующим меня вопросам в толстую книгу-тетрадь, которую вёл несколько десятков лет. Вот, если бы тогда, как сегодня,  у меня был персональный компьютер, насколько бы он упростил процесс творческой работы.

   В ноябре 1974  года в Одессе случилось  необычное. Снег уже выпал и вдруг резко потеплело. Снег стал таять и снова вдруг обильный снегопад, а затем ударил мороз. В результате наступило такое обледенение, что под тяжестью льда начали рваться электрические провода,  ломались и падали на тротуары и мостовые большие ветви деревьев. Вышла из строя Беляевская насосная станция, прекратилась подача воды в город. Перестало работать центральное отопление, бани, молочные и хлебозаводы. Миллионный город сковал мороз. Город жил как в осаде.

   Зажглись в домах свечи и сохранившиеся керосиновые лампы. Снег набирали в вёдра и кастрюли и  растапливали его для питья, варки пищи и мытья. В остудившихся квартирах, чтобы согреться, натягивали на себя всё тёплое, что только было в шкафах. Так продолжалось дня четыре. Я помню, что я сидел в комиссии на государственных экзаменах, и вдруг послышались звуки, характерные, когда в пустые батареи центрального отопления начинает поступать горячая вода. Все присутвовавшие в аудитории, предвкушая потепление,  от удовольствия заулыбались.

     В начале 1975 года вышло постановление о том,  что лица, проработавшие 15 лет на одном производстве или учреждении имеют право стать на очередь для получения отдельной квартиры вне зависимости от величины жилой площади  комнат  в  коммунальной квартире. Это  было  большое  событие,  потому  что появлялась очень отдаленная,  но какая-то надежда,  что  когда-нибудь  мы всё-таки получим самостоятельное и комфортабельное жилье. Откровенно говоря, меня не так угнетало отсутствие необходимых для жизни нормального  человека санитарно-гигиенических условий,  как присутствие в местах общего пользования, мягко говоря, несимпатичных соседей и ухудшение общей атмосферы в коммунальной квартире.

    Перед годовщиной  моего  дня  рождения  я  с четырёхлетним сыном гуляли  по Ришельевской улице и вдруг  увидел в большой стеклянной витрине книжного магазина «Два слона» только что  вышедшее второе издание "Теплосилового оборудования подъёмно-транспортных машин". Это была моя уже третья книга. Книжный магазин назывался у  одесситов "Два слона" потому,  что в былые времена в его высоком и длинном зале друг против друга,  во всю высоту первого этажа, обнявшись  простёртыми  хоботами, стояли два огромных папьемашевых слона.
.
    Новенькая книга в оранжевом картонном переплёте с изображением конца стрелы портального крана,  носа судна с мачтой  и  стрелами  и круговой диаграммы фаз газораспределения приветливо глядела на прохожих и радовала меня, как одного из авторов.

   При подготовке к поступлению в институт Леночке пришлось заниматься дополнительно с учителем,  иначе можно было не  выдержать  конкурса. Мои родители  помогали нам материально, ежемесячно оплачивая уроки.

   Дочка успешно  сдала школьные выпускные экзамены,  средний балл у неё получился выше четырёх с половиной.  Настал день выпускного вечера,  который решено было продлить до утра, то есть встретить рассвет за городом на территории Мемориала героической обороны Одессы, где размещалась бывшая  411-ая  батарея береговой обороны. Этот мемориал был открыт для посещений всего полтора месяца назад. Так как жена была в очередной командировке, то на выпускной вечер к дочке я пошёл один.

  Торжество началось, как положено было, с официальной части на Аллее славы в парке Шевченко и  продолжилось в здании  школы с   лёгким ужином  и танцами. Дети расставались, может быть,  с самым  беззаботным периодом своей жизни. 

  Потом была  коллективная поездка автобусами на дачу Ковалевского к мемориалу. Бывшая  411-ая батарея береговой артиллерии  находится там, где кончается одесский залив и начинается открытое море. Батарея была построена  в 1936-38  годах. Она представляла собой грандиозное и сложное инженерное сооружение из железобетона,  брони, с целым подземными городком с собственной электростанцией и  тремя 180 -ти миллимитровыми орудиями главного калибра. Дальность стрельбы снаряда достигала  18 километров,а его вес  был близок к тонне. Для снабжения батареи снарядами была построена отдельная железнодорожная колея, которая проходила по Большефонтанской дороге, в некоторых местах параллельно трамвайной линии.   

    Выпускники встречали рассвет, он в этот день  был душный и влажный. Меня случайно запечатлели  на  фотографии,  как одного из встречающих рождение нового дня. Потом эта фотография была помещена в областной комсомольской газете.    Усталые  мы  поутру  вернулись домой,  школа осталась позади, а впереди надо было брать штурмом новую преграду -химический факультет Одесского университета.

    Дочка старательно готовилась и с помощью жены, по профессии химика, успешно сдала вступительные  экзамены.  Папа  в  это время находился в больнице инвалидов войны на Слободке, и мы каждый раз при посещении его с радостью сообщали об успехах Леночки: по химии -5, по математике-4,  по физике-5,  по сочинению-4.

     Наконец, в университете были вывешены списки зачисленных на первый курс. Это был большой праздник для всех нас, наша дочка стала студенткой университета. Мы решили отметить это событие дома за сервированным столом.  Собрали,  как  мы  выразились,  всех  "болевших" за успех дочери, в том числе и моего уважаемого соавтора Турецкого с его женой Марией Фёдоровной.

    Всех вновь зачисленных студентов ОГУ отрядили на уборку помещений и другие хозяйственные работы.  Девочки  и  мальчики  были счастливы, потому что были и такие,  которые успешно сдали все вступительные экзамены, но не прошли по конкурсу.

    Вечером 31 декабря 1975 года я дежурил с курсантами в добровольной народной дружине на морском вокзале. Все мужчины преподаватели были принудительно зачислены  в эту, на мой взгляд, формальную и  малоэффективную организацию. Принудить преподавателя было не трудно, потому что каждый год ему утверждалась педагогическая нагрузка,  и начальство могло пойти навстречу, то есть дать полуторную ставку и даже немного больше,  а могло и не дать. Так что кусать руку кормящего не рекомендовалось.

    Дежурство курсантов  и  преподавателя  в ДНД на морском вокзале в эту предновогоднюю ночь пришел проверить по поручению училищной партийной  организации начальник нашего отделения Леонов.  Он рассказал мне, что идёт из училища, где в  связи отъездом Фёдора Степановича Бойцова в командировку на Кубу состоялась официальная передача обязанностей начальника училища его заместителю по учебной части Геннадию Александровичу Теплову.
   
     Г. А. Теплов при  Бойцове сменил Бориса Николаевича Зубкова,  с которым у меня были хорошие отношения.  Я сначала не совсем поладил с Тепловым из-за моей педагогической  нагрузки. Мы переживали очередную перестройку преподавания то ли на базе  восьмиклассного образования на десятиклассное,  то  ли наоборот,  и в связи с этим моя педагогическая  нагрузка  получалась настолько большой, что не вмещалась в недельное расписание.

    Это объяснялось тем, что в переходный период  одновременно учились группы на базе 8-ми и 10-ти классов.  Чтобы  не  брать временно дополнительных преподавателей было решено меня  и ещё нескольких моих коллег назначить старшими преподавателями. Старший преподаватель должен был определённое количество лекций читать не одной группе, как обычно,  а потоку, состоящему из двух групп. При этом оплата одного академического часа  повышалась.

   Приступив к обязанностям завуча,  Теплов почему-то не досчитался в моей нагрузке необходимого   минимума   лекционных  часов.  Но  в  дальнейшем, присмотревшись друг к другу  мы стали в какой-то степени приятелями. Наши отношения вступили в новую фазу, когда мы получили квартиры в разных подъездах и стали соседями в новом девятиэтажном доме в Экономическом переулке.

  Забегая вперёд, скажу, что я был, наверное, последним  сотрудником, кто видел Геннадия Александровича перед кончиной в 1991 году. В то лето Теплов уже был на пенсии и по-часово подрабатывал в училище на судоводительском отделении. Я его часто встречал,  а потом перестал и даже подумал о том,  что Теплова что-то давно не видно.

    В то летнее утро я торопился на пляж, в Аркадию, и вдруг он  меня  окликнул.  Поздоровавшись,  я  выразил  недоумение, что   его не видно.  Теплов  сообщил мне, что идёт в обкомовскую поликлинику, которая находилась недалеко от нашего  дома на Тенистой улице. Он подробно,  как старому приятелю,  рассказал мне,  что от ожога в молодые годы у него незаживающая рана  на ноге.  Ему  уже  несколько  раз делали пересадку кожи,  но она почему-то отслаивается. Мы расстались у входа в поликлинику, и я пошёл пляжиться.

    Когда я вернулся  домой, в квартире  раздался телефонный звонок. Звонили из училища и поинтересовалась  не слышал ли я что-нибудь о Теплове,  будто бы он умер.  Я сказал,  что часа три назад с ним разговаривал и расстался у поликлиники.  В действительности оказалось, что когда мы расстались, он записался на приём к врачу и вышел  во двор, присел на скамейку и закурил. Смерть наступила мгновенно, как у жены моего друга Славика Покрас, от сорвавшегося тромба. Геннадию Александровичу  было 63 года.

   А до этого трагического дня, по-летнему яркого и солнечного, нам предстояло 15 лет совместно проработать, получить квартиры в одном доме,  иногда вместе ездить на работу в училище или из училища домой на  Фонтан на его машине или трамваем. Я пользовался у него безоговорочной поддержкой, когда исполнял обязанности начальника отделения и в решении квартирных вопросов, когда был членом месткома. И человек он был неплохой, мне казалось, что даже в чём-то незащищённый.

В связи с назначением  с 1 января 1976 года Теплова на должность  начальника училища заместителем по учебной части стал  начальник нашего механизаторского отделения  Леонов. Это был отличный парень, умевший хорошо ладить и с курсантами, и с преподавателями  и с начальством. Он хорошо работал и выдвижение молодого специалиста, уже успевшего стать членом партии, на более высокую должность было вполне закономерно.

    Через несколько лет закончилась командировка Ф.С. Бойцова на Кубе, он возвратился в училище, но уже на должность заместителя по учебной части. Леонову, соответственно, пришлось вернуться на должность начальника отделения. А он уже привык быть руководителем более высокого ранга, и  это возвращение на прежнюю должность обидело его.

  В восьмидесятые годы в Одессе был создан министерский институт повышения квалификации работников морского флота и тогда Бойцов перешёл туда  работать  освобождённым председателем профсоюзного комитета. В училише освоболось место завуча. Его снова занял Леонов, а после ухода Г.А. Теплова на пенсию Леонов был назначен начальником училища, За мою бытность это уже был четвёртый начальник училища. Но это было уже в годы так называемой горбачёвской перестройки.

А пока я вспоминаю   1975 год, как год окончания Леночкой школы и поступления в Университет, как год постановки нашей семьи на квартирный учёт, как год выхода в свет нашей третьей книги, а всего их будет издано до моего ухода из училища одиннадцать.