Когда дети маленькие 8

Урсула Нойманн


Книга "Когда дети маленькие, дай им корни,          
когда они вырастут, дай им крылья"


Книга для родителей)

Глава "Упрямые головы можно «выращивать»"


Роланд не позволяет себя больше купать, и как раз это мероприятие было всего два года назад его большой радостью в жизни. А теперь, когда он явно становится самостоятельным и может говорить «я» и четко обосновывать то, что он хочет, когда ему в некоторых ситуациях ограничивают его узаконенные права, тогда он ставит своим родителям «мат» и это случается как раз в то время, когда родители заботятся о  чистоте его тела. Точнее сказать, отец решил ввести новую процедуру по уходу за его телом. С сегодня на завтра он вдруг решил закалять сыночка. Мать смотрит на эту затею сквозь пальцы, несмотря на то, что сын сильно сопротивляется. Есть ли связь между отцовской тенденцией  и упорным сопротивлением сына?
Конечно, есть. С тех пор, как отец ввел новый «душ-план», сын не хочет заходить в ванную комнату. Он не ест свой ужин, бросает игрушки об стенку и кричит так громко, что соседи скоро начнут спрашивать, что там родители творят со своим сыном каждый день? И действительно, отец кое-что творит и сам того не замечая. Он хватает брыкающегося сына со всей отцовской силой, грубо тянет его в ванную и категорически требует от него «не пугаться» а встать в ванную. Он объясняет ему многословно, в чем заключается процедура душа, то есть объясняет, что при душе воду можно направлять к телу снизу-вверх, а потом снова вниз, он говорит, что холодная вода полезней, чем теплая и то, что это все не так страшно  переносится, если он будет стоять «спокойно». А именно это, естественно, и не может сын.
Сила воли Роланда протестует, но в противовес отцу он делает ему сразу великолепное предложение – он хочет все сделать сам. Великолепным это предложение является еще и потому, что оно представляет конструктивное начало для осуществления плана отца. Разозлившийся отец не замечает предложения сына, и это означает; здесь только я имею права распоряжаться. Таким образом «вечернее закаливание» закончилось  незапланированные «зачерствением» сердец. Со стороны сына эта черствое  сердце привело к тому, что он сопротивляется матери, и утром давать себя умывать. А со стороны отца это зачерствение привело к тому, что он упорно решил – оставаться на «позиции закаливания». Аргументом отца является счет без хозяина. А хозяином является здесь подрастающий ребенок, он здесь «главное лицо». Если уже сейчас Роланд в своей гигиене стоит на втором плане, то как же он научится воспринимать мнение «других людей», как же ему научится жить в согласии с жизнью? Очевидно, что отец «в самом деле» предает этому мероприятию большое значение, как объясняет мать.
Отец не понимает, что ребенок живет только в настоящем времени и только тем, что ему приносит радость сегодня и сейчас, и только это принесет ему пользу в будущем. На вопрос, что плохого в этом «душ-плане» Роланд ответил: «Вода очень сильная», а мы можем добавить – «напор воды для маленького ребенка сногсшибательный». И кого не испугает такое обстоятельство дела? «Бесстрашность» (защищенность) не появляется автоматически и оно не может возникнуть насильно через «команды» и повиновение. И отсюда следует, что отец применяет неправильные методы для достижения желанной цели. И именно это не может «сломать» упрямство мальчика.
Только из-за его сильного упрямства в «бессмысленном» месте я познакомилась с Роландом. Ему тогда исполнилась четыре года и три месяца. Отцовский душ-план не оставил равнодушным и сердце матери. Этот план приводил всех, каждый день, к ссоре. Мать настаивала, чтобы муж изменил этот план, потому что этот жалобный крик ребенка «что-то же значит». Отец приобрел двух противников за свои хорошие намерения и, к сожалению это сделало его еще жестче. Мать «предпринимало что-то», чтобы как можно меньше шума касалось соседей, а больше – глубины жизни ребенка. Она днем ругала отца, смягчая маленькому сыну недоразумения и объясняла ему, что «отец не понимает, что он делает» и называла его «злым» и просила сына не обращать  внимания на все это. А вечером, когда наступал этот час – полный хлопот, мать выходила из роли союзника сына и оставляла его на попечение мужа, который «не знает, что он делает». Роланд находится в этом мире три лета и три зимы, мире, который представляется ему таким путаным. Он, в свои три года находится еще в «фазе развития», фазе – которую мы еще называем «фазой упрямства». Именно это раннее время называется еще «временем необозримой нужды» самобытной организации жизни на автономию, а также это время можно заслуженно назвать тем временем, когда взрослые перестают влиять страхом перед сопротивлением и настойчивостью в собственной мысли своего маленького ребенка, даже тогда, когда эта добродетель еще выражено неумело. Потому что в этой нуждающейся необходимости проявляются внутри живущие импульсы «самому принять решение» и «самому его выполнить» в этом мире. Ребенок не может стать самостоятельным человеком, если он не имеет такой силы.
И поэтому, в такой момент можно говорить «о втором рождении», а эта фаза длится намного длиннее, чем первая. Здесь имеется в виду – опыт ребенка, то есть имеется в виду «собственное я», которое в этот момент отделяется от «колоссального мира», того мира, от которого он был зависим раньше. Маленький человек открыл для себя, своим сопротивлением свою определяющею цель существования. После многих месяцев зависимости совершен смелый прыжок в свою неповторимую личность. И риск этого смелого прыжка проявляется во многих отрицательных ответах и местах, там, где они вообще по существу не имеют места. Ребенку в этот период не важен предмет разговора, ему важен повод заявить о себе, как о собственной личности. «Мама, Роланд у нас сейчас «абсолютное сопротивление» говорит старшая сестра о трехлетнем брате.




«Мое солнце всегда синее»


«Нашей дочери сейчас почти пять лет, и она всегда рисует синее солнце. Я говорю ей очень часто. Посмотри на солнце оно же не голубое. Ты же имеешь и золотистые краски в коробочке?»   
Аннабелл осталась в детской комнате. Она попросила для себя цветные карандаши и альбом для рисования. Она знает, что она может подойти ко мне и матери в любое время. Я спрашиваю мать, «почему ее беспокоит голубой цвет?»  Мать отвечает: «Как же это будет выглядеть в школе, ведь учительница подумает, что она глупая. Иногда я и сама думаю, что наш ребенок просто путает цвета краски (она дальтоник)». У этого ребенка еще два года до школы. Но школьные заботы уже беспокоят мать. Через наши экстремальные требования в школах все больше и больше укорачивается детство.   
Аннабелл возвращается в комнату энергичной походкой и загадочным выражением лица. Как и ожидалось она нарисовала картину с голубым солнцем. Сперва она показала картину матери, которая видела достаточно много таких картин и уже знает о ее неправильном выборе краски. И конечно, маленькая дочка знает уже, что пойдет речь «о неправильной  краске». Мне показалось, что она своей картиной играет в игру и кроет козырной картой, чтобы позлить мать. Дети очень быстро находят у родителей слабые места, которыми можно позлить или разжалобить родителей.
Я посмотрела спокойно картину и стала размышлять, как мне понять мотив с голубым солнцем. Потом я сказала: «Мне нравится голубой цвет. Я знаю художника, который рисовал голубых  лошадей. Я хотела его спросить, почему он рисует голубых лошадей. Они же бывают черные или коричневые». «Ему просто нравились голубые лошади». «Очень может быть. А ты можешь объяснить, что тебе нравиться в голубом цвете?» «Да, мой папа любит голубой цвет больше всего».
Мое предположение подтвердилось. Маленькие девочки, такого возраста, как Аннабелл иногда любят своих отцов очень крепко. Они хотят, как и их мамы иметь рядом с собой мужчину и в этой связи они могут быть весьма решительны. А мать Аннабелл, в этом случае отреагировала почти с ревностью: «Почему ты мне этого не сказала?» Одному ответу маленького любящего человека я бы не поверила, потому что очень непросто сказать, какие желания находятся у нас внутри. И может быть с мамой тоже было уже так когда-то.



«Мама имеет папу, а кого имею я?»


Я познакомилась с Илоной, когда она посещала уже два года гимназию. Она находилась в рассвете своих двенадцати лет и имела уже ежемесячные менструации,  физически все указывала на хорошо сформировавшуюся девушку. В это время, она начала, по некоторым предметам, пропускать уроки, не говоря ни слово родителям. Они узнали об этом только тогда, когда она принесла домой табель успеваемости, в котором существовала запись о  количестве пропущенных уроках.
Девушка отсутствовала не на тех предметах, которых она не понимала или боялась, она отсутствовала на тех предметах, которые преподавали учителя-мужчины. До этого момента не родители и не администрация учителей не находили связи и  ошибки этих учителей. Оказывается, Илона впервые, в гимназии увидела учителей-мужчин. После выяснения обстоятельств и причин, пропуска школы, обе стороны драматизировали моральный ущерб. Он выражался «неблагодарностью к родителям» с одной стороны, а с другой стороны – «нарушением школьного режима». «Я была очень рада, что никто из взрослых не заподозрил, чего именно я стеснялась», так пережила одиннадцатилетняя девушка моральную интерпретацию взрослого мира. А то, что эта девушка в присутствии учителей-мужчин переживала значительные эмоциональные конфликты, которые были связаны с ее представлениями, ожиданиями и опасениями мужчин - это имеет совершенно другую причину, которая до сих пор была невыясненной. И все это оставалось в тени. И в этом месте, нас должно интересовать не только актуальная проблема девушки, но и то, как она пришла к этой чувственной неуверенности. Встает вопрос, как обходились мать и отец в прошлом  со своим ребенком, какое они занимают место в жизни Илоны? Здесь мы ограничимся тем опытом, который прольет свет на историю развития актуальной проблемы – реакция девушки на учителей-мужчин.
Илона росла единственным ребенком в семье. Когда она родилась, матери было 33 года, а отцу 42. Мать призналась, что когда она была девушкой то предпочитала «платоническую любовь» любви физической. С радостью она давала малышке бутылочку и в этой связи была «необязанной». Она вспоминала, что она очень пугалась и становилась «беспомощной», когда ее маленький ребенок касался ее груди и хотел знать, «что там такое» есть. Илона хотела, также дотронуться до «передней части попы» матери и рассмотреть ее, но ей этого не разрешили. Эти непривычные выражения для нижней части живота и женских половых органов исходили от матери. Она объясняет, что это «как-то само собой получилось», потому что «попа» находится сзади. Материну «попу» Илоне можно было посмотреть. И ей даже сказали, что там находятся кишки, а из них выскальзывают «кучячки в горшок». Мы должны в хорошем смысле понять, что ребенок чувствовал материну неуверенность и ее пояснительные причины. Но что может сделать ребенка любопытнее, чем то о чем умалчивают родители?
Илона посчитала полноправным узнать свою собственную «переднею часть попы». Она начала это познавание с точки зрения маленького ребенка, который познает новый мир в том, чтобы «до него дотронуться» и «понять». Она дотронулась до своих половых органов, для того чтобы понять, откуда начинается животик. Родители же остолбенели от мысли «сексуальной распущенности» и пытаются ее отвлечь от этого занятия всякими отвлечениями. И когда это не принесло результата, то они пришли к решению наказать эту «злую» руку. К руке, которая будет поймана при контакте с генитальной зоной они привязывали пеструю ленту и тогда этой руке не позволялось не к чему притрагиваться целый день. Маленький ребенок переживал свою руку, как запретную часть чего-то, вместо той части, которая составляет общее единство гормональной личности. И наказание ее «злой руки» утверждали в ее опыте: «Я, вся Илона - плохой и злой ребенок, потому что я хочу дотронуться до «передней части попы».
Илона в три года начала онанировать и имела несчастье попасть к детскому врачу, который объяснил родителям «со статистикой», что «онанизм» является сексуальным извращением. Он порекомендовал «веревочное привязывание рук» во время сна и сам сделал девочке убедительное пояснение, что рукам нечего делать вблизи «попы». Всё обещающее, плачущее  обещание маленькой девочки «это никогда, никогда больше не делать» врачом не учитывалось. Дядя доктор «приказал». Таким образом, над Илоной оказалось, вопреки желанию родителей, еще одно осуждающая власть чувств, которая давила на ребенка и запрещала ему дотрагиваться до низа живота. А потому что при онанизме она испытывала определенные приятные ощущения, то эта часть тела конкурировала с «да» и «нет», с «желанием» и «страхом». Повзрослев с этими амбивалентными чувствами, Илона не могла непринужденно спрашивать о мужчинах и женщинах, не могла удовлетворить свое любопытство по вопросу – откуда появляются дети или как они выходят из живота матери. Одинокий ребенок в семье наблюдает, как взрослые постоянно и много разговаривают «друг с другом». Отец и мать могут, в самом деле, говорить о своих заботах, а это очень важно. Но проблемам, которые углубляются и определяются чувствами, нельзя помочь только словами и словами внести в них ясность. Родители же доходили только до определенной границы, а затем комплектовали и говорили: «Нам тоже никто, ничего не объяснял и мы ничего не потеряли». Я называю это выражение – нехорошим потому, что необходимо уметь блокировать и свои проблемы, и проблемы детей. Это выражение сделало и меня беспомощной и я стала задавать себе вопрос; смогу ли я  разъяснить и разблокировать этих старательных, и одновременно-убежденных родителей?
Мои первоначальные сомнения неожиданно и скоро растаяли. Уже после нескольких разговоров отец произнес, что ему один случай из жизни четырехлетней дочери до сих пор не дает покоя. И, тем не менее, этот маленький ребенок помог ему тогда «пересечь» границу сексуальной неуверенности. «Это было как молния, которая осветила эту неуверенность». Как же выглядело для отца это событие его могучей помощи?
Илона была накануне своих четырех лет жизни и в одно из воскресных дней играла в кровати с отцом. Отец и дочка дурачились и наслаждались обоюдной беззаботностью. Неожиданно девочка озабоченно закричала: «У папы вылезла кишка!» Девочка увидела под пижамой пенис отца, а она до сих пор не знала, что мужчины имеют такую часть тела. Она знала кое-что о кишечнике, который относится к попе. Отец остолбенел, от крика дочери и хотел, конечно, сразу поставить все на свое место. Но, как разговаривать с четырехлетней девочкой  о разнице полов и половых органов? Эта девочка, до сих пор, ничего подобного от родителей не слышала. «Это не кишка, это что-то «святое», им можно делать детей», так примерно выглядел тот разговор.
Отец пережил это событие «как молнию», его экстремальная неуверенность, в противоположность дочери, вынудило его, что было бесполезно до этого времени, поговорить с дочерью «открыто» о мужчинах и женщинах. Илоне тоже запомнилось это событие. То, что именно около попы, куда ей нельзя было дотрагиваться, есть «что-то святое»  и запрещенное, составило ей больших забот. Она чувствовала смущение отца, но не могла говорить об этом недоразумении с родителями. Илону чрезмерно занимало любопытство – когда-нибудь увидеть эту мужскую часть тела. Но она тут же пресекала эти свои желания, потому что это могло столковаться «неправильно» и это омрачало ее, потому что именно у нее такие «странные» мысли. Ее очень озабочивало то, что она не видела перспективы, с кем бы она могла поговорить на эту жгучую тему. И поэтому ее очень привлекало, что замужняя мать всегда разговаривает с отцом и она задавала себе вопрос: «Мама имеет отца, а кого имею я?» Это желание в немногих словах можно объяснить, что мост доверия между дочерью и родителями был очень узок. Она чувствовала себя очень озабоченной и в тоже время, одинокой. Ее скрытое желание и любопытство так интенсивны, но она не рискует об этом узнать.
Илона еще не может представить, что она эту информацию может получить из других источников. Она живет верой, что потом, в супружестве об этом можно будет попросить. Один из причин ее пропусков в школе на определенных уроках заключается в том, что она сама того не хотя, постоянно смотрела на «закрытую молнию» брюк учителей-мужчин.
Вопреки моим первым ожиданиям, с этими родителями можно было хорошо говорить. Они сочувствовали тому, что девушкам немного сложнее, чем юношам справиться со своими половыми чувствами. Юноши имеют член, который они могут потрогать руками и изучить его. Женские же половые органы, можно сказать «невидимы» и поэтому оно называется «влагалище», но этого недостаточно.
Илона очень быстро сориентировалась в терапии, она пожелала сменить школу. Родители без сопротивления согласились с ней. Она охотно позволяет давать себе пояснительные книги, которые она может читать самостоятельно. Девушка была чрезмерно восприимчивой к картинкам, которые изображали женское тело. Она с большим интересом рассматривала старые картинки, наглядного развития оплодотворенной яйцеклетки спермой и развития эмбриона по стадиям до девяти месяцев и все повторяла: «Я никак не могу запомнить эти картинки. Я должна их видеть снова и снова.
Тогда я при совместной работе с Илоной приняла ее желание – приходить ко мне без родителей и она с этим согласилась, а родители приходили ко мне отдельно. Девушке было приятно, что у нее есть «кто-то». Она может общаться со мной.  Она напоминало сама себе ее мать. Ее мать имела для общения отца и с ним подолгу разговаривала. Тогда еще я не понимала, что семья является «терапевтической основой». Возможно, позже я бы настаивала на том, чтобы Илона пришла ко мне с родителями. Семейная терапия не исключает, при определенных проблемах работать с одним членом семьи.
В заключении могу сказать, что родителям Илоны предлагались тоже разъяснительные книги. В одном из родительских разговоров, я предложила отцу «снять вуаль» с любви к ближнему, и объяснить свое отношение к прошлому. И тогда он перестал  казнить себя за свою неуверенность.         



«У бабушки есть гребешок»
или: О раннем чтении


Требование к раннему чтению можно отнести к бризантной потере. «Научная страховка» рекомендаций 70-х годов прошла стороной. В своей профессиональной повседневности я познакомилась  тогда со многими несчастливыми родителями, а также многими несчастливыми детьми «нежелающими» учиться читать. Может быть, нам еще предстоит «новая, усиленная волна» на нашу землю. В ноябре 1995 года Баерское телевидение в Германии, выпустила в свет репортаж «курсы языка в утробе матери». Тогда меня настигло множество звонков испуганных матерей. Текст репортажа лежит сейчас у меня на столе, а я передаю его формулировку. Он ведет в «первый университет нерожденных детей» в Калифорнию, их университетской эмблемой является «четырехугольная докторская шляпа». Зрителей проинформировали «о подготовленной классной комнате», в которой они будут учиться». Матери должны использовать «ранее шевеления» еще не рожденных  детей, для того, чтобы с ним «общаться». А это значить, «гладить головку ребенка». В этом случае, было обещано что «таким образом, стимулируемые дети» оказываются очень милой личностью. Само собой разумеется, что «милая личность» это еще не все. И как только, ребенок оказывается вне материнского живота, «начинается» в первый год его жизни изучение букв, цифр и математики. А так же знакомство с равенствами и определениями. Таким образом, на третий год жизни его знакомят с компьютером, как сопроводителем его жизни.
 Сегодня промышленность гарантирует ежегодно 2000 компьютерных игр. Очевидно, что человек не может отказаться  от того, чтобы не использовать, с самого начала, свои мозговые клетки. Сегодня существует еще мнение, что  высокая интеллигентность человека, гарантирует жизненную обеспеченность11.
С букварем и детским манежем делают в Америке все начинания. И было уже в печати, что даже самые маленькие дети, начиная с десяти месяцев, могут начинать учиться читать. Только им надо предлагать большие буквы и придерживаться обычного, громкого звука. Ранее чтение усиливает интеллигентность и помогает тому, чтобы дети справлялись с «наступающим компьютерным миром». Сперва, мы рассмотрим два случая с детьми, которые очень рано начали читать. В конце концов, в общем, я лично против раннего чтения.
Курту исполнилось три года, он живой, приветливый и при всем новом очень любопытный. Его родители очень часто удивляются всему тому, чем он интересуется. В этой связи, они стоят перед большой загадкой, почему именно этот любознательный ребенок не позволяет себя посвятить в мир букв, по крайней мере, не таким способом как хотят взрослые. Он невнимателен и не может обобщать вещи, которые не существуют фактически и преподносятся оппозиционно. Как выглядят обобщения трехлетнего человека относительно этих слов? Курт утверждает, что буква «В» похожа на фигуру булочного изделия «Brezel», но если посмотреть «наоборот».
Буква «S» похожа на крючок из мясного магазина, а «Н» маленькая лестница с одной перекладиной и на ней дедушка не может достать яблоки с дерева. Слово «Oma»(бабушка) имеет в середине гребешок, а «Opa»(дедушка) «флажок». Это знает и Бог, что Курт умный ребенок. Но, сам ребенок не придает этому значение. Он своим существованием несет тот смысл, который характерен его возрасту. Курт хочет «понимать», что означают эти черточки, крючочки и эти округлости в буквах. «Они же должны быть на что-то похожи». И кто с этим не согласен, что слово «Oma» имеет, в самом деле, в середине «гребешок»? В букве «m» ясно видны зубцы гребешка. И если в середине слова «Oma» есть что-то многозначительное, то и в слове «Opa» должно быть тоже что-то. И правильно, в самом деле, так и должно быть, что «Opa» несет, как и полагается всем мужикам, флаг в своем нутре. И кто не видит в букве «р» полотнище флага, тот не знает как воспринимают маленькие дети мир. А к этому миру относятся и буквы. Булочное изделие  «Brezel», уже елось несколько раз мальчиком и оно ему знакомо. И отец держит это изделие всегда вогнутой стороной вправо, значит буква «В» «неправильное Brezel». Кто хочет возразить этому 3-х летнему малышу? Курт вполне обоснованно заметил, как мясник вешает свою колбасу. Кто не хочет признать в букве «S» великолепный, крючок для мяса? Почему нельзя согласиться, что буква «H» похожа на маленькую лестницу с одной перекладиной, которой не достаточно, чтобы достать яблоки? В этом тоже можно с ним согласиться! Он может уже залазать, на отцовской лестнице до третьей перекладины, а до яблок еще совсем далеко. Возможно, на примере с Куртом нам можно обобщить, как маленькие дети воспринимают мир: конкретно и противоречиво. Они воспринимают его непосредственно и не хотят быть у него в плену. Маленькие дети хотят видеть предметы, их пробовать, нюхать, трогать. Они хотят доверительно знакомиться с конкретными событиями.
Потребность чтения ребенка, выходит из общей активности ребенка.  И именно это, отличает шестилетнего ребенка от взрослого. Раннее давление для маленького ребенка весьма значительно, потому что оно попадает прямо в душу. Птица, которую дети видят, слышат, наблюдают и возможно трогают, мяч с которым они играют это все впечатляет и входит в их сердце, их душу и создает основу для его познания. Буквенный – мяч или буквенная – птица не действуют на душу маленького ребенка и поэтому дети не очаровываются. Опустошенная и ненасыщенная впечатлениями душа в начале жизни ребенка может стать впоследствии «душой тяжелого веса». Может так случиться, что эти дети  вырастая, внутри себя не чему не станут удивляться. Между детскими ощущениями мира и чтением существуют значительные разногласия. Это способствует большой угрозе раннего чтения для маленького ребенка. Взрослый может манипулировать своими мероприятиями, чтобы вмешиваться в детское восприятие мира.
Ханнелора удивительный ребенок, так думают ее родители. С малого возраста она имела интерес к буквам. Жажда к чтению заложена в ее нутро. С 2-х лет она заинтересовалась буквой «М» на машине отца. Она заметила эту букву в слове «магия», «маргарин» и «магазин». Она выстроила букву «М» бусами и строительными кирпичиками, достраивая ее до слова «мама». А после этого, требовала все больше и больше «буквенного корма». Родителям не оставалось ничего другого, как утолять этот голод. К играм она не проявляла интерес. К трем годам, Ханнелора прикрепили к стене комнаты полотно, на которое крепились фетровые буквы, и которые успела вырезать мать. Пятилетняя девочка научилась «писать» свое имя, город в котором она живет и крутые заголовки из газет. И она все это умела читать. На вопрос, понимает ли она то, что читает, мать не могла дать ответа. От двух до трех новых слов познавала Ханнелора каждый день. Вообще родители не могут себе представить, как привлекательно может быть в начале школы «познание чтения» в словах-сокровищах.
Ханнелоре в детском саду не интересно, потому-то я с ней и познакомилась. Дети пренебрегают ею. Они не хотят, чтобы она им что-то читала, они хотят чтобы им читала воспитательница. И они не хотят отвечать на ее вопрос – сколько букв они умеют читать. И то, что слово «Мюнхен» содержит два «Н» никто из них не знал. «Это надо знать», говорит она. Для Ханнелоры это всемирно понятно. Она играет в детском саду всегда сама и она всегда с книгой и буквами. Только с взрослыми она обменивается парой слов. Это все указывало на то, что ребенок «не ребенок» и привело к тому, что родители обратились к психологу, по совету воспитателей.
Ханнелора относиться к тем детям, которые  хотят мало контакта с другими людьми. И это настораживает родителей. В детстве она не хотела играться самостоятельно, была постоянно раздраженна и надеялась только на удачный день выстроенный для нее матерью. Сама мать была недовольна своей маленькой дочерью, потому что девочку ничего не интересовало. К тому же, мать была не в состоянии играть с маленьким ребенком. Она слышала о шансе раннего чтения и зацепилась за мысль, «возможно, ее ребенок предназначен именно для этого». С этой новой надеждой она подошла к тому, чтобы познакомить ребенка поближе с буквами. Маленькие дети очень чувствуют, сколько счастья они приносят родителям от того, что они следуют их желаниям. Ханнелора была в той жизненной ситуации, от которой она добивалась внимания своей матери, потому что она чувствовала, что мать недовольна ею. Таким образом, Ханнелора заразилась ожидаемым результатом матери и она наслаждалась ее вниманием и очень старалась в своем новом деле. Это давала ей новый стимул; проникать в чужой мир букв. Этот мир букв заполнял ей ту пустоту, которую создавали отношения чувств между матерью и дочерью. Ханнелора через «эту учебу» зарабатывала похвалу и признания матери. Ей позволяли демонстрировать свое умение и другим людям.
Разговор во время консультаций очень озаботил «гордость родителей старательной дочери». Неожиданной лавиной свалилось на мать и отца «ближайшая перспектива» дочери. Уже сейчас они никак не могут успокоить «эту ненависть» ребенка к чтению. Они в сомнении, «должны ли они ей давать читать книги для 7 и 8 летних детей?» Заявление в школу, для пятилетней дочери было отклонено. Отец готов отдать дочку сразу во второй класс. Мать видит в этом дальнейшие недостатки ее социального развития. Отец считает, что «это придет еще», когда человек достигает и переживает видимые результаты. А то, что он сам не имеет контакта с друзьями, родней, коллегами, а так же, и вообще не хочет их – это он не классифицирует, как большую, душевную проблему. То, что родители начали делать из-за любви к своему ребенку, во имя хорошего старта к школе, это взаимосвязано с душевными мотивами, а именно – проблемами матери и отца. Мать «не могла» играть с маленьким ребенком, а буквы для нее были очень удобными. Совесть матери успокоена.               
Отцу самое главное – подготовка дочери к школе, потому что она единственный ребенок в их семье. Ничего другого он и представить не может в жизни, кроме как успех в работе. И никто не задумался о ребенке, что же ей вообще по ее силе доступно? Мы поняли, что Ханналора поворачивается к миру, из-за внутренней своей нужды, из-за потребности чувственного контакта к миру. Этот мир она познает через умение читать. Полная принадлежность к этому миру в ней еще не созрела. «Вдруг» прорвавшийся интерес к буквам все больше и больше отдалял ее от действительного мира, лишал ребенка детства и «делал ее не похожей на своих сверстников» и именно это беспокоило ее воспитателей.
Желание ребенка к чтению создается постепенно. Ханнелора заплатила за свое увлечение блокировкой всеми своими психосоциальными способностями. Дефицит социального опыта в этом возрасте, потом тяжело восстановить. Часто это приводит к интеллектуализации родителей. Это означает разрыв между их переживаниями и их интеллигентностью, которого в обычных семьях не должно быть. И поэтому, мы, не сомневаясь можем сегодня сказать: «Дошкольная подготовка, сегодня должна выглядеть совсем иначе, чем пятьдесят лет назад, если мы хотим принести детям пользу». Но, родители должны знать, что результат развития ребенка зависит не только от эффекта одной педагогической дошкольной подготовки. И только тот, кто не понимает, что может причинить «ранее чтение», тот может оценить «все положительное», в общем, развитие ребенка, а так же отрицательные стороны этого вопроса. Громкая пропаганда чрезмерного преимущества искусства раннего чтения привели родителей, разумеется,  к тому, что они начали применять этот эксперимент на собственных детях. Они хотят «попробовать» действительно ли возможно научить читать ребенка в два года? Немало из них могут подтвердить: «Дети могут, в самом деле, научиться читать». Рассмотрим, что удалось достичь детям с помощью родителей?
Дети научились понимать предлагаемые символы и соединять их со смыслом тех слов, в которых существуют эти буквы. Результат чтения может быть и так выражен: «Дети могут научиться отвечать на сигналы». Таким образом, мы можем все свести к методу дрессировки, из которых следует, что «чтению» могут научиться крысы, гуси и нам только необходимо изобрести соответствующую систему сигналов. Животные получают во время дрессировки корм для стимуляции, то есть для того, чтобы приучить дрессируемого к результату.
Родители обильно хвалят ребенка, когда у него появляются первые результаты. В этом случае у маленьких детей, имеет место, «особый метод дрессировки», который востребует функционально-интеллектуальную силу ребенка. Когда же дети «читают» в самом деле, это значит, что они понимают смысл тех слов, которые они видят, то есть для сознания не возникает вопрос перед увиденными символами. «Взаимодействие букв создает понимания слова», так описывает в своей книге «Создание духовного мира ребенка» в 1962 году профессор Вильхелм Нойхауз.  И в этой же книге он отметил, что именно такой процесс является ядром читательских возможностей маленьких детей.
Обучение маленьких детей, вопреки глубокому психологическому опыту, должно быть запрещено. Возлагать эти требования на семью, означает передать эти функции матери, а это я считаю – неправильно. И в этом случает, матерей нельзя оправдывать.

Продолжение в главе

«Ты тоже в  разводе?» О помощи
маленьким детям после развода