Глава третья

   Глава третья
   
   
      После той ночи дом Илиона разделился на две половины - мужскую и женскую. По обычаям визаров будущая мать проводила время наедине с тем, кто набирал в ней жизнь.
      До трёх лет ребёнок оставался с матерью, после чего воспитанием занимался отец. Если это был сын.  Дочь же оставалась на женской половине, пока не находила свою судьбу и не покидала  родительский кров, но оставалась в тане. Тан же принимал нового визара.
   
   Изменились времена, и визары нет-нет, но и прольют в стычках кровь врага, в тех танах, что открыты для нападения. Но никогда, ни один из них, не тронет, не разрушит ничего беззащитного в своём мире. Навечно хранит визар в себе первые уроки, полученные от матери. Мэйя - мать, мэйя - земля. Недаром вся женская магия - это магия, хранящая природу. И не дитя носит в себе, а защитника. Будущего защитника всего живого.
   
   Любая мать - только не Наэль. Не затем пришла, не затем зачала. Понимают это Изначальные. И Лайда понимает. Ни на миг не рвёт нити с Наэль. Чувствует Наэль постоянное присутствие рядом чего-то чуждого, невидимого, только не может сбросить с себя, не может скрыться. Как огнём жжёт в чреве. Ненавистен ей плод, но терпит. Хорошо ещё, что слаба она теперь стала - не ей уже принадлежит этот страшный дар.
   
   Надеялись Изначальные, что родится дитя свободным от него, сохранив лишь подаренное ими. Но поняли, что вновь тщетны были надежды.
   Кто первый сказал - проклятый дар? Не Дэльнийя ли? А тот, кто его теперь будет носить в себе - не проклят ли?
   
   Жрец нарёк мальчика - Элистелем. Светлый луч. Не простые имена носят визары. Каждая буква несёт в себе особый смысл - осознаёт себя визар через имя. Долго молится жрец у алтаря, на котором лежит младенец. Отрешённый взгляд у жреца. Но вот приходит имя...      
   "Элистель, Эле..." - так бы и ринулась туда, выхватила бы дитя из рук Наэль, прижала бы к себе. Видит, чувствует Лайда - нет любви у матери к сыну. Но нельзя. Всю надежду возлагает на Илиона.
   
   Даже Изначальные дивятся маленькому визару. Никогда ещё никого более прекрасного не рождалось в их мире. Только забыт совсем, заброшен. Илиону порой и хочется приласкать сына, но вдруг почувствует что-то, нахмурится. Ночь ли ту вспоминает, когда произошло зачатие? А, может, дело не в этом, может, чувствует в Эле страшный дар? 
   Вот и мать сторонится своего же ребёнка, потому что тоже чувствует чуждое. И чувствует дар противоположный. Своего не ощущает - сама имеет душу тёмную. Редко когда берут Элистеля с собой, в основном ходит он один по анфиладам комнат - такой маленький в таком огромном дворце. Путается ножками в длинном плаще, волосы черные вьются. В них искры вспыхивают - ночью серебристые, днём темно-синие. И глаза тоже синие. Правда, меняют порой цвет - то станут почти голубые, то, вдруг, потемнеют до фиолетового. И так хочется Лайде оказаться рядом, прижать к себе, унести, приласкать, отогреть своей нежностью, любовью. Не может. Только душою с ним. И чувствует, что ощущает он её.
   
   А Наэль нет покоя. На всё готова идти, чтобы заставить сына осознать подаренную ему силу. Пробирается по ночам в спальню к Эле, напускает на него ордонтов. Темна энергия, холодом от неё веет, ужасом. Даже самые смелые, почувствовав её присутствие, начинают испытывать угнетение. Поддашься этому чувству, не поймёшь вовремя - дальше ещё хуже. Тоска наваливается, предчувствие чего-то нехорошего, потом доходит и до страха - начинают оглядываться. И вот уже, будто, видят что-то. Неясное. Разглядеть бы - только страшно. Отвернуться - ещё страшнее. И рисуется образ почти осязаемый, кошмарный.
   Не раз пробовала Наэль наслать в спальню сыну тёмную энергию. Не замечает он её. Однажды сгустила так, что воздух тяжёлым стал. Не выдержала, спросила:
   - Что ты видишь, Эле?
   Что-то почувствовал, вглядывается, потом ручки протянул и смеётся:
   - Цветы! - и уже обиженно. - Только они не настоящие...
   И уже не неприязнь чувствует Наэль - ненависть жгучую. Вся надежда на то, что вырастет, вспыхнет в нём огонь визара, распознает то, что в себе носит.
   Редко кто видит из визаров сына правителя - энароса, царевича Фарна. Наэль же слухи распускает, делая при этом печальный вид. И все речи об одном, что странный сын у них растёт, не похож на других детей. "Сидит один в полутёмной комнате... Хотим его порой с собой увести - плакать начинает..." Всячески намекает на то, что не визар у них - эвир родился. Но почему-то не верят этому в тане. Те, кто видел Эле даже мельком, забыть его не могут. Потому что чувствовали, как открывается в них, при взгляде на ребёнка, что-то такое светлое, жаркое... Лучом солнечным в душу. Но не каждую душу можно озарить светом.
   
   
   Далеко от Фарна, в мрачном своём замке, расхаживает Старлог. И не о дочери думает - о внуке своём. Это у визаров нет такого понятия. Есть лишь лиэн - сын, а вот дальше уже - лиэн ли и всё. Ли - род. Сын рода. Только для Старлога Элистель никакой ни лиэн ли. Не визар Старлог, и даже давно не эвир. Для Старлога Элистель - его надежда. Копит Старлог знания, собирает по крупицам - только всё равно они не сравнятся со знанием визара. Разве что только такого, как этот Илион. С рождения не выпускает Элистеля из вида. Многое знает о нём, многое знает о мире визаров. Хвала тем танам, которые надеются на свою силу и не имеют границ. Через них отправляются небольшими группами соглядатаи Старлога. Самых юных и красивых выбирает Старлог, чтобы не отличались они от визаров. Знает, что в танах нет-нет, да и появится странный союз. Союз визаров. Однажды нарвался его отряд на такой союз. Все полегли. Значит, не врут соглядатаи, что два духа, слитые воедино, обладают невиданной мощью.
   Элистель. Лиэн ли. Знает, какая сила заключена в нём. Вырастет - не уйдёт. Найдут, привезут в цитадель. Вернёт себе не только дар отданный, но и приумноженный. Вырвет дух светлый, смешает с тьмой. Не захочет сам отдать, силой возьмёт - огнём опалит. Каким бы не был светлым, а гнев сделает своё дело. А гнев глаза застит, не видно за ним света. Но, может, Элистель и сам принесёт ему свои дары. Кто знает... И ляжет тогда весь мир у их ног. У их? Нет, не станет делить Старлог ничего и ни с кем.
   
   
   Движется время. Незаметно оно в этом мире. Раскручивается не по спирали, а идёт по кругу. Ещё один круг, и станет Элистель визаром.  Лелеет в душе мечту - стать аттаром, покинуть дворец, уехать из тана. Слышал он о визарах-странниках, которые не остаются на месте в ожидании, пока позовёт их судьба. Уезжают в мир, приумножают свои знания - щедры к таким Изначальные. Недаром аттарам так много открыто. И никому не ведомо о его мечте - ни матери, ни, даже, отцу.

   Наэль сидит перед зеркалом, тем самым, перед которым когда-то сидела Лайда. Примеряет украшения. Любуется собой - знает, что и без них не найдётся в Фарне никого прекраснее её.
   К Илиону друг пришёл. Приглашает его быть своим провожающим на завтрашнем брачном обряде. Наконец, выбрала украшения, последний раз окинула себя взглядом и вышла к гостю. Радостью светятся глаза у будущего мужа. Встал, слегка склонил голову, глянул - ничего не изменилось во взоре. Наэль почувствовала досаду, раздражение. Как хотелось ей, чтобы весь тан лежал у её ног! Смогла же она разрушить союз, не какой-нибудь союз, а союз первых! Союз жрецов! Неужели только Илион слаб оказался? Разве она не прекраснее, например, той, с кем этот счастливый, до глупости, визар, завтра вступит в союз? Конечно, нет! Ведь ловила и не раз восхищенные взгляды, но... без огня. Так смотрят на картину. А потом и взгляд угасал. Почему? Или до сих пор не забыли сгинувшую Лайду?
   
   Свежа память. Помнит, как её не принимали, как осуждали Илиона. Только Илиона простили, а она по-прежнему чувствует холод, отчуждение. Не любят её в тане - терпят, разве что, из уважения к своему энару. А ведь поначалу ходили разговоры о том, что многие не прочь были сменить своего энара. И Илион после той ночи зачатия иначе себя ведёт. Ночи страстные ей дарит, полные огня, а днём избегает. Но держит она его в плену. Не отпускает. И не отпустит! Всего лишь маленькую частичку дара взяла, но и её хватило тогда, чтобы свить паутину.
   Сидит, улыбается сейчас, а в душе всё то же раздражение. Ненавистна радость визара, ненавистен и муж, что всегда оживает, если рядом кто-то, но не она. А Илион ещё вздумал и сына кликнуть. Неужели собирается взять его на завтрашний праздник? Не иначе визар пригласил.
   Открылась дверь - вошёл Эле.
   Глянул на него визар - перехватило дух. Замер, заворожённый. Не укрылось это от Наэль. Ещё бы не заметить! Не только остолбенел, но и глаза загорелись. Всё то, что желала она, исполнил её ненавистный сын. Заворожил, очаровал.
   - Как зовут твою невесту?.. - не выдержала, вырвалось. С издёвкой, с неприкрытой насмешкой. Злобой, завистью. Знала, что не ответит - обо всём забыл. Только и Илион тоже заметил - не восторг визара, а насмешку жены, впервые глянул на неё сурово, чуждо, с неприязнью. Но сдержался. Лишь сказал, чтобы принесла угощение. Встала Наэль, уходя, бросила взгляд на Эле - незаметный, испепеляющий... Услышала лишь:
   - Позволь мне уйти, отец...
   Значит, понял. Смутил его взгляд визара.
   Отец. Дайми. А вот её ни разу мэйей не назвал... Ненавистный!
   Не вернулась к мужу и гостю. Не до того ей было. Искала Элистеля. Знала, что скажет. Значит, силу свою чувствует? Значит, свет его переполняет так, что не замечает её дара? Она сделает всё, чтобы внести в его душу сомнения, разлад. Сделает всё, чтобы почувствовал себя чуждым всем. Благодарение великой тьме, что сейчас случилось то, что случилось.
   
   Он сидел в саду. Подошла, села рядом. Её сын... Нет, ничего не шевельнулось внутри. Разве что любовалась им помимо собственной воли. Кто наградил его такой красотой? Или сейчас или...
   - Расстроен тем, что произошло? - старается говорить ласково, участливо. Вспыхнул, опустил ресницы.
   - Именно поэтому отец и не хотел брать тебя с собой. Особенно, когда ты стал подрастать. Ты - искушение, Эле. Для всех.
   Он удивленно посмотрел на неё. Искушение? Не понимал этого слова.
   - Но ведь ты же понял взгляд визара? И тебе это не понравилось? Значит, знаешь, что это нехорошо. Нет, в том, что случилось, твоей вины нет. Нехорошо, что он испытал эти чувства. Вот только, почему? Я хочу открыть тебе одну тайну, Эле. Ты не простой визар. В тебе есть то, чего нет ни у кого в этом мире. Один дар, который ты никак не хочешь заметить, осознать. Может и чувствовал его, но боролся с ним. Это дар тьмы - величайшей силы, куда более сильной, чем свет.
   Возьмём этого визара. Завтра у него величайший праздник. И... этот взгляд, этот огонь. Ты ещё не знаешь его, но всё-таки ощутил, понял. А ведь визар - свет. Ты же искусил его ещё большей силой. Прислушайся к себе, Эле. Неужели не замечаешь его?
   Ошеломлён был Элистель. Невозможно было в это поверить. Не хотелось в это верить. И не дар Изначальных не давал всё это время ощущать ему тьму - его собственная душа была сильнее любого дара. Не знал он, будучи светлым, такого понятия, как ложь. Поэтому верил Наэль. Искушение для всех. Разрушитель. Несущий зло помимо воли...
   - Но мне не нужен этот дар!
   - Значит, чувствуешь?
   - Нет! Нет... Но я понял тебя. Вырасту, уеду. Буду молить Изначальных, чтобы очистили. Верю - смилуются.
   Откуда в нём знание об Изначальных? Любой визар говорит лишь Вышние.
   Не выдержала, засмеялась. Зло засмеялась. Так бы и убила собственной рукой. Но ещё есть у него время одуматься. Огонь многое может сделать. Тот, кто становится мужчиной - пусть ненадолго, но забывает о духе. Ощущает открывшуюся полноту жизни, природу свою. Огонь визара не только дух, огонь это ещё и страсть. Именно она заставляет визара возжелать о судьбе. И где-то там, в неподвластных даже Изначальным высотах, там, где царство фаэроса, где пылает вечный фарн, и слышится Музыка Сфер - там рождается судьба. Потом стихает фарн в душе визара и вспыхнет вновь лишь тогда, когда приведёт его дорога к судьбе.
   - Забудь о помощи Изначальных, Эле. Они прокляли этот дар, они прокляли и тебя вместе с ним.
   Встала, пошла прочь. Сейчас не нужно никаких больше слов. Оставить его одного - ошеломленного, потерянного. Пусть осмыслит, пусть умирает от боли. Уйти вот так, будто не заметила. Он теперь и без неё доделает начатое ей. А если нет? Если нет, то она дождётся его совершеннолетия. Забрать то, что дала - нельзя. Но если он умрёт... тогда тьма снова перейдёт к ней. Куда более сильная. Понимала, зачем её отправил Старлог. По сравнению с тем, что она отдала и тем, что теперь носит Элестель... Огромная разница! Не иначе Изначальные не измерили - щедро наградили. Наградили куда больше того, что вложила она. Вот и уравнялись в нём две силы. Нет! Он должен стать достойным этого дара! Неужели потом снова ходить ей по танам? Да и вынесет ли её тело такую непомерную ношу?
   
   Свет меркнет в глазах. Не осталось ничего - только страшная боль. Питается ей тьма, питается страданиями, тем самым, увеличивая их.
   "Проклят... проклят... Куда идти? Где найти пристанище?.." Умереть! Но тогда выпустит эту силу. Не умрёт она вместе с ним, раз пришла в этот мир. А жить? Вечно искать одиночества? Прятаться от всех? Хватит ли сил? А, если нет - то, что тогда?
   И нет выхода. И нет спасения.
   "Проклят... За что?.."
      
   Поднял голову. Обвёл взглядом родной сад. Что это? Фигура женская приближается к нему. Волосы золотистые струятся водопадом. Вскочил, не помня себя, бросился навстречу, упал к её ногам, и впервые вырвалось слово желанное:
   - Мэйя!.. Мама...
   Лайда опустилась рядом с ним, слёзы льются по лицу, гладит длинные кудри, целует... Остановилось время для обоих.
   Как часто в Обители она мечтала прижать его к себе, подарить всю ласку за каждый миг его жизни, проведённой без материнской любви. Даже не поверила сразу, когда Элейя сказала: "Иди к нему".
   - Эле, - шепчет, - Эле, дитя моё любимое.
   Только опомнилась, огляделась испуганно. Ведь не за тем пришла, чтобы остаться здесь. С тоской посмотрела на бывший свой дом - где-то там Илион. Увидеть бы его хоть на миг, вот так, рядом, а не из Обители.
   - Эле, я за тобой пришла. Нельзя тебе здесь оставаться.
   Опомнился он, отшатнулся:
   - Не знаешь ты, кого обнимаешь... - сказал, и вернулась боль.
   Вновь обняла его Лайда:
   - Всё не так, Эле, всё не так. Не верь Наэль. Да, это правда, что в тебе сила тёмная, но не тебя - а дар этот прокляли Изначальные. А тебе дали свой дар. Не дали бы, если бы не был ты им так дорог. Но оставаться тебе и, правда, опасно. Не жди здесь своего совершеннолетия.
   - Я с тобой пойду, мэйя!
   Ах, если бы она могла взять его с собой! Нет, не может.
   - Нет, милый. Всё на свете бы отдала, чтобы с тобой не расставаться, но не для тебя Обитель сестёр. Но где бы ты ни был - всегда буду незримо охранять тебя. Эле, я укажу тебе дорогу. К брату твоему. Эстару.
   И улыбнулась. Так светло!
   Изумлённо смотрит на неё Элистель. У него есть брат? Никогда не слышал о нём от отца. Радостно забилось сердце. Брат!
   - Он покинул дом ещё до твоего рождения. Живёт вдвоём со своим другом. Не в тане живут, не стали они искать для себя другой тан. Место выбрали вдали от всех, Элиас дом создал. Элиас - судьба твоего брата. Живёт с ними и ещё один визар - Эмилис, тоже из первых, как и Элиас. Правда, часто уезжает - он аттар. У них ты найдешь пристанище, и покой найдёшь, и любовь.
   Вновь оглянулась испугано. Вдруг вернётся Наэль?
   - Поезжай, мальчик мой...
   - А ты?
   - У меня другая дорога... Но ты не заблудишься. Я проведу тебя, ты будешь чувствовать путь, Эле. Торопись! - прижала его к себе последний раз, шагнула, словно в туман золотистый. Только чувствует Элистель, что по-прежнему она рядом. Тревожится, торопит.
   - Элад!
   Элад, значит, друг. Как только исполняется юному визари четырнадцать лет, так вместе с отцом едет он к табунам. Не выбирает коня - конь сам подходит. Сам выбирает. Вечный друг. Разные даются имена, а Элистель назвал своего Эладом. Другом. Кто знает, найдутся ли на его пути когда-нибудь другие друзья? Примут ли? Такого...
   Осторожно вывел коня за ворота. Оглянулся.
   "Прощай, дайми..."
   Вот и второй сын Илиона оставляет родной кров.

   Бросая вызов злой судьбе,
   Решив всё заново начать,
   Надежду, затаив в себе,
   Удел другой пошёл искать.
   Куда иду - не знаю сам.
   И не уверен - нужно ли?
   Я миру свет любви отдам!
   Но мир не примет чуждого...