Осенняя печаль...

Мертвые листья ковром на дороге,
Ветер осенний застыл на пороге,
Тени деревьев молчат, засыпая,
Солнца лучи в сизой мгле увядают.
Миг ожиданья заденет струну,
Вызовет в сердце печали пургу.
Прошлые дни промелькнут, умирая.
Вновь пережить их я только мечтаю...
Снова смеяться и верить в надежды,
Быть снова вольной и словно невеждой,
Болеть от любви в предрассветном дыханьи,
Хранить эти чувства как будто в незнаньи.
Но все оборвется как бледный листок,
Низвергнется с неба ливня поток...


За окном трамвая неспеша проплывали дома, серые безликие статуи с пустыми глазницами окон. Они смотрели ото всюду, норовя проскользнуть в душу, но, как и всегда, никто не замечал их странных попыток.
А на улице стоял октябрь. Лето  не сопротивлялось, и только листья осыпались с его погибшего тела, покрывали землю хрупким золотом причудливого клена, черно-белой  березы и великана-тополя. И лишь елей осень обступала стороной - словно боялась их острых иголок.
Лица людей в трамвае были грустными, смутными, усталыми. Может, они опечалены уходом тепла? Может, они хотят как перелетные птицы, взмахнуть сильными крыльями и, подхватив дыхание ветра, мчаться навстречу солнцу? Они хотели вернуть все обратно...   
Об ушедшем лете плакало небо, оно хмурилось горькими красками, лило холодные слезы и, словно, было безутешно. Одевая лишь темное и закрывая солнце занавесью туч, небо не жалело людей, оно было слепо в своем горе.
Захотелось глубоко вздохнуть от тяжелого душного дня. Едва дождавшись конца учебы, я ехала домой. Но завтра ничего не изменится... Неделя за неделей стали безликим и непонятным сном, сном, которого хотелось забыть.
 От бесконечных рыданий неба и давящей скорби нити разума обрывались, путались и желали  поскорее покинуть эту сырую  темницу, крылья души медленно покрылись грязью и поникли на глубине обезображенных улиц. Сердце стучало медленно: не спешило, ударяло в такт ленивому дождю, который, однако, был слишком вреден, чтобы уступить хоть единому лучу света. Заходя в квартиру и включая мертвые лампы, я поняла, что совсем сюда не хочу, что и здесь я не смогу отыскать покой. В безмолвных стенах оказалось тесно. Так тесно, что по телу разлился яд раздражения и сразу начал отравлять рвущиеся из уст слова.
 На просьбу матери поесть, я что-то грубо бросила ответ, небрежно кинула сумку на пол и легла на диван. Квартира, общество, люди, мир - вся жизнь, укрытая бесконечным куполом неба - это лишь клетка, в которой мы с рождения заключены. Огромная тюрьма, из нее никак нельзя выбраться, как бы тесно и жарко не стало душе. Любуясь далеким отблеском истины, мы стараемся запечатлеть его в стихах, книгах, картинах, музыке, как в сундуке с замком храним его в наших чувствах, но все тщетно. Истина там, за пределом. Как мертвых птиц достают из клетки, так и людей, отживших век, манит за собой далекий огонек от странного мира, крошечного шара Земли на просторе Вселенной.
Я вернулась в прихожую и начала одеваться. Ничего не отвечая на вопросы, я просто ушла - хотелось чувствовать запах наступающих сумерек, неприкаянность звезд, тяжесть туч. И было не важно, куда держать путь - я шла в никуда, растворяясь в толпе, становясь тенью переулков и окунаясь в неумолимое течение мыслей, которое уносило меня все дальше и дальше - но в конце был гибельный водопад. А пока можно было просто плыть, смотреть на берега, запоминать пейзажи прошлого, ведь мир - это клетка, из нее нельзя выйти живым.
Но что, если можно?.. Что, если люди так увлеклись повседневным бытом и нескончаемой злостью друг к другу? Стали не замечать истины, что ранит их сердца и волнует разум, что зовет их, умоляет поднять на нее взгляды и стремиться к ней?
Вместо призрачной дымки близкой свободы, воздух был полон игл отчаяния, ноги медленно погрязали в смоле ненависти и размякшем от слез асфальте.
Навстречу мне подошел мальчик, в черной курточке и натянутом на глаза капюшоне. Ему казалось не более 8 лет, но мир уже оставил свой отпечаток в его темных зрачках. Мальчик просил денег - пять рублей, не очень много, но и тех с собой не оказалось. Роняя хрупкие извинения, я шла дальше.
Вспомнились шрамы на руке у друга - за просроченные долги обещали уничтожить семью. А он просто пил... Наполнял тело пьянящим ядом и резал вены, пока кто-то не находил истекающего кровью Александра, не привозил в больницу, не перевязывал рану, но потом был лишь замкнутый круг. И  мир прекрасен  - так говорят.
Проходя мимо пустого двора, едва оглядываясь на сорванные качели и израненные скамьи, я  услышала острый как бритва  голос и биение жестких шагов. Во двор вышла группа людей, ведя под руки невысокого темноволосого парня – Сашу…
Я мигом бросилась за тени гаражей. Все происходящее вдруг покрылось пеленой, словно из далекого сна. Замерев, я смотрела во двор, а в висках настойчиво пульсировала холодная кровь, ноги утонули в асфальте. Что я должна сделать?..      
Двое молодых мужчин, державших Александра, оттолкнули пленника к скамье и начали осыпать градом ударов – поначалу руками, но когда парень сжался  на земле – на него обрушился целый ряд пинков.  Воздух вокруг наполнился колким звоном плоти и приглушенными стонами,  но откликалась только пустота. 
В нескольких метрах от Саши ко мне спиной стояла девушка, в дорогих туфлях и разноцветной ветровке, она шепталась о чем-то со своим спутником и безжизненно наблюдала за избиением.
- Так как на счет денег? – сверкнул в сумерках ее голос, странно показавшийся мне знакомым.
- Нету… И не будет…, - выдыхая слова с кровью отвечал Саша.
- Ну, тогда никакого смысла с тобой возиться.  Костя,  разберись, - обратилась девушка к своему спутнику и лукаво осмотрелась.
На мгновение в неясном свете фонаря я различила ее лицо.  Сердце обожгло болью и разочарованием – она была моя лучшая подруга со школы. Проучившись девять классов вместе, но, поступив в разные институты, мы навсегда разошлись на перекрестке дорог жизни.  Иногда ловя  рассказы об окружающих  ее людях, мне становилось горько и  нелепо – ведь она могла быть другой…         
Я  вырвалась из сетей страха, резким ударом откинула удивление и выскочила во двор с одной лишь мыслью – успеть. Костя достал нож, подходил к Саше, и это был не сон, не игра…
- Постой! – вырвался мой отчаянный крик, когда что-то зацепило ногу, и я покатилась по острой земле, такой же острой, как и нож, рассекающий горло друга…
В багровой крови медленно захлебнулись мои надежды, сжалась душа и захотела улететь. Только дальше…
- Какая встреча, - продолжал резать голос подруги. -  Тебе повезло - я тебя знаю. Но кому-нибудь пикнешь и отправишься следом, - но слова ее были мертвы.
Двор вновь опустел, и лишь я лежала  под  суровым небосводом. Холодный свет фонаря пронизал меня насквозь, а глаза заливали бессильные слезы.
Сложно поверить, но люди добры: они просто несчастны, рождаясь теми, кто они есть, они просто боятся поверить, ждут от других обид и подстав и сами невольно обижают и предают.
Если бы можно было откинуть ежедневную трату сил, не плутать дворнягой по жизни, однако объединяясь, ступень за ступенью создавать лестницу в небо, возможно, оно открылось бы нам, открылась бы дверца клетки, и мы оказались там, куда так настойчиво тянет сердце, не утопали бы крылья в грязном потоке дождя, не падали бы мертвые листья на плечи...
Возможно...