Книга 6. Путь тени - часть 2

Глава 6
Караван подошел к городу на заре.
Похожий в алых лучах восходящего солнца на неясное очертание мечты, оазис предстал перед странниками прекраснейшим из драгоценных камней, грани которого сверкали так ослепительно ярко, что их свет затмевал все образы.  Если с чем и хотелось сравнить этот остров огня, так только с солнцем, которое, волей богов, вошло в земной мир.
За долгие годы пути караванщикам довелось повидать не один десяток городов. Маленькие и большие, старые, обшарпанные и словно только что построенные, все они были такие разные… Но среди них не было ни одного и отдаленно похожего на тот, перед которым они оказались сейчас.
Этот оазис был воистину непов¬торим, отличаясь от остальных настолько, что казался чем-то нереальным, неземным. Его окружал магический купол - не просто невидимое дыхание силы, но сотканный из нитей - лучей шатер. Не было серого, тусклого леса приграничья и белизна снежной пустыни сменялась зе¬ленью так резко, словно в черте, что отделяла холод от тепла, бы¬ла заключена сама бездна.
Приглядевшись, пройдя несколько шагов по земле этого уди¬вительного края, торговцы, к еще большему удивлению поняли: то, что издалека они приняли за лес, на самом деле  оказалось чудесным садом, представшем перед странниками в своем самом прекрасном об-личье - разгаре цветения. Сладкий аромат очаровывал, подчинял себе волю и сердце, заставлял, забыв обо всем, лишь восхищаться вдруг открывшейся глазу красотой. Может быть,  именно поэтому пришельцам показалось,  что сад закончился внезапно, как  фраза, оборванная в самом нача¬ле. Караванщики остановились, пораженные, чтобы, открыв рты, озира¬ться по сторонам.
Перед ними раскинулись широкие золотистые поля, разделенные межами и вехами на узкие наделы семей земледельцев, чьи маленькие беленькие домики стояли поодаль, в окружении огородов и низких плодовых кустарников. Покрытая каменистыми чешуйками дорога вилась между ними, словно змейка…
-Никак не могу понять, - к Атену и Евсею, замершим возле пер¬вой повозки, быстро приблизился Лис. - Мы что, ухитрились миновать их заставу, не заметив ее, или здесь вовсе нет пограничья?
Атен не сразу сообразил, что имел в виду помощник, а когда до него дошел смысл  происшедшего, он растерялся. Это казалось невероятным. Ведь, сколь бы горожане ни были наивны, всегда находились те, кто не переставал думать о защите своих земель. И уж конечно жители этого чудесного оазиса не могли не понимать, что та¬кое сокровище просто не могло не привлечь к себе алчных взглядов снежных разбойников, да и, возможно, не только их.
Но что же тог¬да случилось? У них недостаточно людей? В здешних краях нет раз-бойников? Или дело в чем-то еще? В чем?
-Может быть, мы немного отклонились от дороги и вступили в город в стороне от застав... - пробормотал он, хотя и понимал, что это не так: вот она, дорога, караван вошел в город точно там, где должен был.
-Да? А зачем тогда вообще нужны внешние стражи, если их мож¬но обойти?
-Или они достаточно опытны, что распознавать гостей и зах¬ватчиков со стороны, не заводя с ними разговор... В принципе, ведь ничего не стоит отличить торговца от разбойника.
-Точно - "ничего не стоит". Это только ошибка дорого обходится.
-Вообще-то, это не наше дело...
-Конечно. Как только мы покинем город.  А до тех пор его бе¬зопасность - наша безопасность...
Они говорили.  Спокойно, не перебивая друг друга. И уж меньше всего это было похоже на спор. Так - обмен фразами в ожидании то¬го, что будет дальше.
-Давайте не будем гадать, друзья, - прервал их Евсей, взгляд которого был устремлен куда-то в сторону. - Вон, кажется, прибли¬жаются те, кто все нам объяснит, - он указал рукой на небольшую группку конных всадников, летевших по дороге словно на крыльях ветра.
-Может быть...  - начал Лис, но Атен остановил его взмахом руки, велев молчать.  Все равно они ничего не успели бы обсудить за те несколько мгновений, которые потребовались горожанам, чтобы достичь повозок.
Безошибочно определив хозяев каравана, стражи подскакали прямо к ним и разом, все как один, подняли на дыбы удивительных животных, служивших им скакунами, подобным которым странникам не доводилось видеть ни разу в своей жизни, разве что на картинках в старых книгах. Затем, уже спрыгнув на землю, чужаки замерли, давая гос¬тям возможность хорошенько рассмотреть тех, с кем свела их доро¬га.
Право же, жители города были подстать мес¬ту, в котором жили. Высокие не только по меркам горожан, но и караванщиков, они были к тому же еще и шире последних в плечах. Их длинные, даже может быть чрезмерно, мускулистые руки были наделены таким даром, что становилось понятно, почему единствен¬ным оружием воинов оказались приторочен¬ные к седлам скакунов луки, рядом с которыми висели и колчаны с длинными тонкими стрелами. И ни меча, ни копья. У них не было даже ножа, хотя уж его-то обычно носили все - не только воины, но вообще мужчины, достигшие возраста, дававшего право на оружие.
Их одежда была странной - широкие брюки, настолько длинные, что они скрывали ступни ног. Ка¬залось невозможным ходить в такой одежде и не падать, всякий раз наступая на штанины. Рубахи, столь же длинные и широкие были туго перетянуты ремнем на поясе, однако же у рукавов не было манжетов и потому, ничем не сдерживаемые, они падали на кисти рук, закрывая их по самые кончики пальцев.
Эта одежда была сшита искуснейшими из портных из дорогих шелков, покрытых потрясающими  рисунками - вышивками.  Золотые пу¬говицы, золотые пряжки и булавки, дорогой наряд.  В таком было бы не стыдно ходить богатейшему из городских купцов. Но он совсем не подходил для воинов, движения которых должны были быть быстры и резки...
И, все же...  Эта одежда, вообще весь вид горожан - гордых и решительных, убеждал скорее всяких слов: оазису действительно не¬чего бояться. С ним ничего не может случиться. Потому что если бы могло, то уже давно б произошло.
Караванщики смотрели на горожан с нескрываемой завистью.
"Должно быть, так выглядели, чувствовали себя, были ле¬гендарные предки - современники царя Гамеша, спутника бога и Хранителя земли!"
Дозорные восхищались силой и ловкостью чужаков, торговцы - их богатством. При этом последние лихорадочно размышляли над тем чем бы они могли заинтересовать местных покупателей, которые, судя по всему, должны были быть столь же щедры, как требовательны и разборчивы. Рабы мечтали остаться в этом городе навсегда, не представляя себе лучшего места на свете, и прикидывали свои шансы, глядя друг на друга глазами, видевшими вокруг себя лишь конкурентов. Что же касается женщин, то их горожане просто очаровали. И старые, и совсем молодые, они забыли о своих семьях - детях, мужь¬ях, и, застыв неподвижными ледяными изваяниями, ждали, казалось, лишь чтобы на них обратили внимание, и, может быть, даже чего-то большего...
О, эти мужчины действительно были достойны восхищенных вздохов и завистливых взглядов. Небожители наделили их той неповторимой красотой, которая не только заво-раживала взгляды, не позволяя глазам не то что отвернуться, или хотя бы моргнуть, но проникала в самую душу, заставляя ее любо¬ваться собой, подчиняя...
Высокие, мощные, широкоплечие, скуластые и большеглазые, у каждого из них были какие-то свои особенные черты, но это не име¬ло значения. Ведь на них смотрели караванщицы, которые знали, что в том суровом мире, в котором им приходилось жить, главное в мужчине - сила. Сила и уверенность. А стражи просто источали их, как огненная лампа тепло и свет.
-Странники, - промолвил один из стражей, но у слушавших его было такое чувство, что ему вторит все вокруг - и остальные горожане, и деревья, и ветер, и трава под ногами, и даже сами небо и земля. Этот голос заставил людей, оставив пере¬шептывание, обратить все свое внимание на говорившего, ожидая, что будет дальше. - Мы приветствуем вас в Курунфе.
Караванщики глубоко вздохнули. Губы растянулись в улыбках, головы одобрительно закивали. Только что их удостоили большой чести - назвали имя города. И никто не обратил внимания на то, что было в этом имени что-то такое... с одной стороны – величественное, с другой - пугающее. Лишь в голове Евсея шевельнулась было мысль:
"Курунф... Курунф... Где-то я уже слышал это название..."
Но он не смог сразу же вспомнить, а потом... Потом забыл, что именно собирался отыскать в ночи своей памяти...
"А, не важно все это!"-небрежно махнул он рукой. Его куда больше интересовало настоящее.
"Воистину, оно достойно того, чтобы думать лишь о нем и ни о чем другом, не забивая себе голову всякими там воспомина¬ниями, и вообще..."
Тем временем Атен подошел к старшему среди стражей.
-Да будут долгими ваши дни и дни вашего Хранителя...
-Спасибо на добром слове, - улыбнулся тот.
-Вы собираетесь остановиться здесь или изберете для стоянки больше подходящую для этой цели главную площадь города?
-Как вы решите... - пожал плечами торговец. Он не привык к подобным вопросам, когда за торговцам почти никогда не давалось право выбора. - Мы тут только гости...
-Вот именно.  А хорошие хозяева всегда строго чтут закон гостеприимства.
-Закон гостеприимства? – он никогда не слышал ни о чем подобном. – Странно… Ваш город на караванной тропе...
-И не должен отличаться от множества других, которые вы встречали на своем пути и которые не особенно страдали от отсутс¬твия внимания? Ты это хотел сказать? Все так, торговец. Так и не так.
-Если ты не хочешь говорить... Если это тайна города...
-Нет, почему же? Никакой тайны тут нет... - он уже собирался начать рассказ, но, бросив взгляд вокруг и встретив множество внимательных глаз, качнул головой. - Я только воин. Не все хорошо знаю, в чем-то могу ошибиться, что-то ненароком напутать, да и не мастак я рассказывать. А эта история слишком важна, чтобы отно¬ситься к ней столь пренебрежительно. Подождите немного и, уверен, вам с радостью обо всем расскажут служители.
-Конечно... Прости наше любопытство...
-Внимание, торговец. Это не любопытство, а внимание. Интерес к нашей жизни, нашей истории. И в этом нет ничего позорного или греховного.
-Внимание... – хмыкнул Атен. Ему нравилось это сло¬во. Как и тот, кто его произнес. - Ты мудр, воин. И очень любезен.
-Я стараюсь, торговец. И этот город стоит усердия. Что ж, раз вы собираетесь идти дальше...
-Пусть боги будут внимательны к тебе, - решив, что пришла пора прощаться, караванщик на миг склонил голову в знак уважения.
-Ты гонишь меня? Я надоел тебе своими разговорами?
-Нет, что ты! – Атен даже испугался. Менее всего на свете он хотел обидеть или оскорбить этого благого человека. - Просто... Я подумал... Ты и так уделил нам слишком много своего драгоценного времени...
-Ну, что-что, а время тут не стоит и звезды на небе.
-Что? - Атен не понял, что чужак имеет в виду под этой странной фразой, ведь время бесценно. Как и звезды.
-Я не шучу, - и, все же, горожанин хохотнул, найдя о всем этом что-то забавное. - Просто не знаю, с чем еще сравнить. Ведь даже самая мелкая медная монета имеет свою цену, а время.. Как воздух, как небо бесплатное.
-И, все же, порой за один миг мы готовы отдать все сокровища мира.
         -Только не в Курунфе!
-Неужели вы совсем не цените его?! - удивленно вскричала Лина, внимательно следившая за разговором мужчин и пораженная услышан¬ным настолько, что забыла о терпении, приличии, законах и обыча¬ях.
-Не ценим, - спокойно подтвердил чужак. При этом он любезно улыбнулся женщине, сделав это так, что караванщица расцвела, словно от са¬мого щедрого из комплементов.
-Воздух ничего не стоит, потому что он бесценен, - тихо прого¬ворил, глядя куда-то в сторону Евсей. На его лице было выражение задумчивой сосредоточенности. - Если бы каждый его глоток нужно было покупать, как кусок хлеба, то платить пришлось бы дороже, чем за огненную воду в сердце пустыни.
-Однако, - приподнял бровь страж. - Никак не ожидал от юноши рассуждений зрелого мужа. Мое почтение, торговец, твой сын - мыс¬литель.
-Мой брат.
И вновь удивленно приподнятая бровь.
-Вот как?
-Между нами не так много времени, как тебе кажется, - начал Атен, однако затем остановился: " Кому какое дело? И вообще, почему бы не солгать? Хотя бы ради разнообразия?" - А вообще, да. Он выглядит почти вдвое моложе меня.
Евсей быстро взглянул на него, помолчал несколько мгновений, однако возражать не стал, решив: "Значит, этому есть причина."
Страж же не настаивал. Может быть, он был начисто лишен лю¬бопытства. Хотя, вряд ли: если б так, чужак вообще не заводил бы разговор. Но он и не выглядел разочарованным. Иначе на его ли¬це была бы гримаса досады, а не спокойная вежливая улыбка.
"Неужели он так хорошо умеет скрывать свои чувства? - хозяин каравана глядел на него с уважением. - Вот бы Мати такую сдержанность…"
Стоило караванщику вспомнить о дочери, как его брови нахмурились, губы поджались в гримасе неприязни.
"Ей давно было пора научиться жизни! Видят боги, я был тер¬пелив. Столько времени! Даже, судя по всему, слишком долго! Если бы я сразу проявил твердость и строгость, она давно б выучилась послушанию! И теперь можно было бы обойтись без чрезмерной жестокости!"
Что бы там ни было, он прекрасно понимал, что не просто ли¬шает дочь веселья и радости города, он лишал ее вообще общения. Десять дней в полном одиночестве... Когда жизнь в караване, в от¬личие от города, вообще не предполагает возможность спрятаться от других больше чем на несколько мгновений...
"Она сойдет с ума... - он с силой сжал губы, почувс¬твовав, как заныло, закололо у него в груди. - Но иначе нельзя... Нельзя... Так велят небожители... Ибо только в тишине и одино-честве Они могут обучить Творца заклинания его искусству... Я поступаю так, как должен, как нужно, как лучше и правильнее для всех, и в первую очередь - ее самой…"
"Ах ты.. - Атен даже крякнул от неожиданности, когда вдруг по¬нял: - В этом городе так и тянет пофилософствовать. О жизни... О вечности... Словно он и не на земле вовсе, а где-то поблизости от сада благих душ..."
А страж стоял возле караванщиков и терпеливо ждал, когда те будут готовы двинуться за ним, не торопя, не спрашивая, в чем при¬чина промедления, воспринимая все как должное. Впрочем, может быть, для него так оно и было.
"И, в конце концов, чего еще можно было ждать от того, кто не ценит время? Однако, - пригладив бороду, Атен огляделся вок¬руг. - Это вовсе не означает, что нам тоже нужно бросаться драгоценны¬ми мгновениями направо и налево. Ведь вместе с ними уходит и наша жизнь. Так что..."
-Не пора ли нам... - начал Атен, но страж, прервав его прежде, чем тот успел сказать еще хотя бы слово, предвосхитил его вопрос:
- Войти в сердце города? Да. Если, конечно, вы готовы.
-А что, впереди нас ждет нечто еще более удивительное?
-Ну... Как сказать... Это зависит от того, что вам кажется удивительным.
-Однако... Ладно, - повернувшись к своим, Атен быстро оглядел стоявших поблизости, встретился взглядами с некоторыми из них, и когда те, поняв его молчаливый вопрос даже лучше, чем если бы он был задан, поспешно закивали. Им не терпелось поскорее увидеть этот чудо-город, который уже захватил все их воображение.
И ожидания не обманули их. Всего несколько мгновений, нес¬колько шагов по ровной, словно ледяное стекло серой дороге, по обеим сторонам которой точно внимательные стражи застыли высокие клены и дубы - могучие и широкоплечие, как и люди этого города, и вот уже перед ними зеленый луг с низкой, не выше щиколотки, тра¬вой, который, казалось, служил единственной цели - быть тонкой, простой оправой, призванной подчеркивать красоту вправленного в нее камня - прекраснейшего и драгоценнейшего из алмазов.
Собственно город - сердце оазиса окружал еще один купол - слюдяной, что лишь усиливало его сходство с камнем... Огромным камнем перстня невиданных размеров, внутри которого ободом стояли стены. Казалось, что они были вырезаны искуснейшим из мастеров из тонкой белоснежной кости, инкрустированной золотыми полосками с причудливой чеканкой.
Несмотря на довольно большое расстояние, отделявшее караван¬щиков от городских стен, людям были видны все покрывавшие их ри¬сунки, от огромных картин на сюжеты легенд, до маленьких расти¬тельных орнаментов и фигурок животных, обвивавших их со всех сто¬рон, составляя затейливую рамку.
И эти стены, чем-то напоминавшие внутренние покои храма, - "Только вывернутые на изнанку", - мелькнуло в голове у Евсея, запол¬няли пространство между высокими, мощными башнями, которые, снаб¬женные узкими оконцами-бойницами и надежными, железными вратами, менее всего похожими на украшение.
-Странно... - сорвалось у него с губ.
-Тебя удивляет наше стремление защищать свой дом? - тотчас спросил страж, глаза которого смотрели на караванщика с затаенной настороженностью.
"Почему не при встрече, а лишь сейчас..." - подумал Атен, но его размышления, не дав им пойти дальше первого вопроса, прер¬вал голос Евсея:
-У меня такое чувство, что эти стены призваны защищать не внутреннее от внешнего, а внешнее от внутреннего.
-Оставь свои загадки! - зло глянул на него хозяин каравана. - Говори по-человечески!
Он едва успел ощутить укол даже не страха - так, опасения, а брат только открыл рот, чтобы пояснить свою мысль, как окру¬жавший город прозрачный купол озарила вспышка.
Было такое впечатление, что луч света, путешествовавший по миру, случайно попал в ледяной шарик, заметался, ища выход, запа¬никовал, не находя его, отчаялся, поняв, что никогда не вырвется на свободу, и начал биться о непреодолимую преграду, крошась на части, стремясь поскорее исчезнуть.
Когда вспышка угасла, Атен несколько раз растерянно моргнул, силясь вспомнить, что было до того, затем повернулся к своим со¬беседникам. Перед глазами какое-то время все плыло, а очертания напоминали солнечные блики. Прошло несколько мгновений, прежде чем они стали нормально видеть. Он думал, что забытье временно, надеялся, что вместе со зрением вернется и память, но этого не произошло.
-Мы о чем-то говорили? - спросил караванщик, для которого одна мысль о том, что он не может вспомнить произошедшего всего какой-то миг назад, была страшной  мукой, не говоря уже о попытках вспомнить. Однако остальные выглядели такими же растерянными.  В их глазах застыл тот же вопрос.
-Словно знаки, начерченные на снегу, - пробормотал Евсей. - Ты вырисовываешь их, стараешься, а налетел ветер - и от них не оста¬лось и следа... И начинай с начала.
-Как тень в полдень, - вторя ему, молвил чужак. - С восхода она растет, растет, а потом - миг - и исчезла... Чтобы спустя ка¬кое-то время появиться вновь.  Но не той же, другой...
-Как...
-А, не обращайте внимания, - пренебрежительно махнул страж. - Ни к чему возвращаться назад, когда идешь вперед. Это ничего, кроме лишних остановок для ненужных размышлений, не дает.
-Ты говоришь так, словно у вас подобное часто случается.
-Да,  - спокойно кивнул горожанин.
-Но как можно жить, не помня!
-Мы привыкли, - пожал плечами тот. - А что? Ничего такого.
-Но память... Это ведь... - Евсей был так поражен, что не сразу нашел слова.- Она - олицетворение времени... Она - само время!
-Теперь вам ясно, почему мы не ценим его?
На мгновение караванщики застыли с открытыми ртами, глядя друг на друга ничего не понимавшими глазами.
-Но... - повернувшись к странному собеседнику, начал Евсей. - Время ведь как тропа, которая идет к горизонту не зависимо от того, стоим мы или бежим. Мы можем не думать о его существова¬нии, забыть, но от того не станем бессмертными.
-Можем быть, - голос горожанина звучал спокойно и ровно. Он не спорил, не возражал, не убеждал в своей правоте, в общем, не вел себя так, как было свойственно для воина. Так что глядевший на него Лигрен даже подумал: "Если у них такие стражи, какое же служители?" - А, может быть, и нет.
-Как же нет, когда...
-Вы не пробовали забыть и помните, что смертны. Мы же все забыли и не знаем, смертны ли мы.
-Потому что когда кто-то умирает, вы забываете о его смер¬ти, - Евсей кивнул. Он начал понимать. Более того, его очень заин¬тересовал подобное отношение к вопросам жизни и смерти.
-Да, - вновь кивнул страж, - именно так... Странники, я вижу, вы не простые торговцы, раз вас заботят не цены на нашем рынке, а вопросы веры. Однако я был послан встретить караванщиков. И я всего лишь страж. Остальное вам лучше обсудить со служителями. Уверен, они с радостью объяснят даже больше, чем вы хотели бы уз¬нать, стремясь обратить в свою веру.
-Да, спасибо, - Евсей оживился, его глаза заблестели. У него появилась цель. И стремление поскорее достичь ее.
В душе Атена тоже шевельнулся интерес, однако, он был вызван совсем другим: 
-Что ты там говорил о ценах? - спросил он.
-Вот, - губ горожанина коснулась тонкая улыбка, - наконец-то я  вижу перед собой купца,  а то все  странствующие мудрецы…
-Странствующие мудрецы? - он никогда раньше не слышал подоб¬ного сочетания слов и потому, поддавшись любопытству, отвлекся от того, что, казалось бы, должно было быть для него главным.
-А, - небрежно махнул рукой страж, который выглядел так, слов¬но речь шла о какой-то обыденности, - к нам приходят разные гости. В основном - ищущие что-то: правду, истину, знание, смысл жизни и счастье...
-Странствующие мудрецы... - задумчиво проговорил Евсей. - О них говорилось в легендах. Но ведь они жили давно, очень давно. Еще в те времена, когда снежная пустыня не разделяла города.
-Давно, недавно, - воин пожал плечами, давая понять собесед¬никам, что не видит особой разницы.
"Ну конечно, - караванщики поняли его куда лучше, чем если бы он стал вдаваться в пространные объяснения, - ведь когда время без¬различно, когда нет прошлого и будущего, но лишь настоящее, твои воспоминания сливаются с воспоминаниями предков, становясь единой памятью..."
Так что единственное, о чем спросит Евсей, было:
-И что с ними стало, с этими мудрецами? Они нашли то, что искали?
-Наверно. Иначе бы  не остались у нас.
-Это чувствуется, - взглянув на странного горожанина, хмыкнул Евсей, подумав: "И их, видимо, было немало, раз кровь мудрецов проявляется в горожанах до сих пор, делая даже воина мыслителем".
Атен же, взглянув сперва на одного собеседника, затем на другого, спросил:
-Погодите, как остались? Ты хочешь сказать, что вы позволяе¬те чужакам оставаться у вас...
Вздрогнув, остальные караванщики напрягли слух, ускорили шаг, спеша подойти поближе к горожанину, чтобы не пропустить его ответ.
Страж медлил.  На его лице впервые с мига встречи отразилось чувство. И это было удивление.
-А почему бы нет?
Все были поражены. Люди разом открыли рты, втянули в себя побольше воздуха, чтобы потом, заговорив, не останавливаться как можно дольше. Но так как говорили все разом, не слушая друг друга, просто стре¬мясь выговориться, то в наполнившем воздух гуле нельзя было ра¬зобрать ни слова. Впрочем, никто не обращал на это никакого вни¬мания, продолжая в том же духе, ведь главным было не выслушать, а сказать.
Действительно, почему нельзя остаться? Разве боги устано¬вили запрет? Они просто оставили городам право самим решать. А жители оазисов, не желая ни с кем делиться своим счастьем, предпочли отказывать всем подряд. За столетия все к этому так привыкли, что кара-ванщики перестали спрашивать. Впрочем, бывали случаи, когда го¬рожане предлагали разделить свое счастье...  Конечно, не всем, а избранным.
"Дело даже не в этом, - спустя какое-то время понял Евсей, погруст¬нев, - ведь речь идет о мудрецах. Значит, о том времени, когда города были другими, жизнь была другой. А сейчас..."
Думая примерно о том же, Атен внутренне напрягся. Он слишком хорошо знал своих спутников, чтобы не понимать, что должно вот-вот произойти.
-А мы? Мы тоже можем остаться?
-Да.
-Да? Ты имеешь ввиду -  да?
-Ну да, да!
-И... - Атен глядел на него с подозрением, словно ища под сне¬гом яму, как "нет" среди всех "да". - Мы все можем остаться? И нам не придется за это ничем платить?
Страж провел рукой по гладко выбритому подбородку, затем по¬чесал затылок.
-Вообще-то, я никогда не слышал ни о какой плате. Все просто остаются.
-Достаточно спросить разрешение у Хранителя?
-Да. Но никто  не будет против. Это просто знак вежли¬вости... А, - затем, вспомнив что-то важное, страж хлопнул себя по лбу, - еще нужно принести клятву.
-Богу - покровителю города?
-Вот-вот.
Караванщики закивали, соглашаясь. В том городе, из которого они были родом, подобную клятву приносили все горожане, причем делали это в тот же день, когда проходили испы¬тание.
"Город должен быть единым. Поэтому нужен один небожи¬тель-покровитель для всех. Порою никто, кроме Хранителя и жреца не знал Его имени, но это и не важно. Главное, чтобы Он был, чтобы на Его по¬мощь можно было рассчитывать, чтобы было кому молиться о помощи... А когда особенно любопытные спрашивали служителей, как молиться, когда не знаешь имени, - им обычно отвечали - "На¬зывайте Его просто "господином", Он услышит вас и поймет к кому вы обращаетесь, поскольку связаны с Ним Клятвой покровите¬ля..." И, все же, всем всегда хотелось знать, кто Он... "
Евсей огляделся вокруг:
"Говорят: "Знак бога стоит на Его творениях", - вспомнил он старую пословицу, а затем присмотрелся повнимательнее к окружавшему его миру. - Госпожа Кигаль ценит лишь душу, Ей безразлична внешняя красота оборачивающегося в тлен. К чему украшать то, что, в конце концов, станет лишь куском льда? Единственное, что может сохраниться в снегах пусты¬ни, это храм на вершине холма. Но не окружающие город стены. За¬чем же их столь старательно украшать? Они  слишком прекрасны для города богини смерти.
Господин Шамаш считает, что во всем дол¬жен быть смысл - в каждом камне, каждой возведенной над землей колонне. Если его нет - то труд напрасен. К чему строить башни? Отражать нападение разбойников? Но зачем, если единственная цель их прихода в город - стремление остаться в нем. Здесь же они мо¬гут получить это и без боя. И эти рисунки... Если стены предназ¬начены для защиты, зачем их украшать? Бессмысленно...
Госпожа Айя... Горожане не выбирают Ее покровительницей. Да и зачем Ей оазисы, когда в Ее распоряжении вся бесконечность снежной пустыни? "
Он перебрал в памяти всех богов, которых знал, пытаясь по¬нять, кто же мог быть господином Курунфа. В конце концов, ре¬шил: "Скорее всего это госпожа Инанна. Чудесный сад. Прекрасный, похожий на алмаз, город. И кольцо - это ведь Ее символ... Что ж, богиня любви - одна из старших богов, сестра повелителя не¬бес и госпожи мира смерти. Правда, считается, что Ей не хватает Их мудрости, что Она - ветрена, непостоянна в своих пристрас-тиях, меняет друзей и врагов словно снежная змея кожу... Но... С другой стороны, у караванщиков вообще нет бога-покровителя".
И, решив, что ответ уже найден, он не стал спра¬шивать имя. Остальным же, в сущности, было все равно. Их самые заветные мечты исполнялись - жить в городе! Наслаждаться красотой и теплом прекрасного оазиса, вместо того, чтобы скитаться всю жизнь по снегам пустыни! Да за это они были готовы заплатить чем угодно!
-Мы готовы поклясться даже Губителю! - вскричал дозорный за спиной хозяина каравана.
На него покосились неодобрительно, однако яростно возражать или испуганно шикать не стали. Зачем? Всем ведь известно, что го¬род повелителя погибели  - Куфа. И только Куфа.
Оглядев своих спутников, Атен понял, что многие из них гото¬вы принести клятву прямо сейчас, боясь, что горожане передумают. Ведь было бы непростительной глупостью упускать  шанс, который дается раз в жизни. И, все же... Самому ему почему-то не хотелось торопиться. Не то чтобы у него были какие-то сомнения, просто...
"Спешить тоже неправильно. Подобные решения нужно принимать, все хорошенько обдумав, а не поддаваясь первому впечат¬лению. Нужно увидеть Хранителя, поговорить со служителями", - рассуждал  хозяин кара¬вана.
"Побродить по улицам города... - вторил  мыслям брата Евсей. - Сперва убе¬диться, что нам действительно тут найдется место... Место чтобы жить..."
"Судьба каравана зависит от нас, - Лис тоже не видел причины для спешки. - И нам следует быть осторожными с принятием решения", - он слишком хорошо знал, сколь велика может быть цена ошибки, а ведь не случайно говорят: "Обжегшийся об огненную воду, дует на снег".
Тем временем они подошли достаточно близко к городу, чтобы, разглядев легкую полупрозрачную дымку, составляющую купол, по¬нять: она не просто возвышается над стенами, но закрывает все: и их, и врата. Словно было недостаточно железных створок дверей и тяжелых кованных засовов.
Рядом с вратами на камне сидел человек, к которому, судя по всему, страж и вел  караванщиков.
Остановившись перед ним, проводник на миг склонил голову в поклоне, а затем встретился с горожанином взглядом - и замер, не в силах отвести глаз. Впрочем, это длилось лишь мгновение, спустя кото¬рое страж резко повернулся на каблуках и зашагал прочь, не сказав ни слова на прощание.
-А... - караванщики только успели открыть рот.
-Странно... Он только что выглядел таким дружелюбным... - про¬бормотал Лис ему вслед.
-Может быть, здесь не принято прощаться... - пожал плечами Евсей. - И, потом, мы ведь только пришли и не собираемся уходить...
-У меня такое чувство, что он о нас просто  забыл, - пробормотал Атен.
-А это важно?
Караванщики вздрогнули, услышав незнакомый голос. Они не сразу поняли, что с ними заговорил тот, кого гости приняли за служителя.
-Вообще-то... – не спеша с ответом, Атен взглянул на чужака. Это был почти столь же высокий, как и страж, мужчина. Плотно сбитый, он лишь самую малость уступал в плечах воину. Для служителя он был просто бо¬гатырем. Да и одет горожанин был не совсем обычно для человека его статуса. Это одеяние... Если его и можно было с чем-то срав¬нить, то, наверное, с халатом, который облюбовали для себя рабо¬торговцы. Такой же длинный, до самой земли, запахнутый на правую сторону и не подпоясанный, но просто заколотый булавкой, он имел широкие рукава, по кроям которых серебряной лентой бежал узор, чем-то похожий на оберег. Этот узор, да еще и цвет - бледно-се¬рый, - вот и все, что отличало его от одежды торговца рабами.
"Странный выбор для служителя, - Лигрен, так же не спускавший с незнакомца взгляда,  чуть наклонил голову, не одобряя выбора горожанина.  Ему, прожившему не один год рабом, было слишком хорошо известно, почему работорговцы одевались именно так. - Все для того,  чтобы выгодней продать товар...  Выглядеть толстяком, чтобы любая,  даже самая бесфигуристая рабыня казалась рядом стройной и привлекательной...  Рукава - чтобы прятать в них деньги. Ведь покупатели должны думать о товаре,  а не о плате  за него..." - и,  все же,  несмотря ни на что, бывший жрец ни на миг не усомнился, что перед ним именно - служитель.
Атен, вздохнув, провел ладонью по лицу, пригладил бороду:
-Нет. Важно лишь происходящее  с нами, - наконец, проговорил он, отвечая на заданный вопрос.
Горожанин улыбнулся, не просто принимая ответ чужака, но одобряя его.
-Нам будет позволено войти в город? - спросил Атен, хотя, казалось бы, они получили уже нечто большее, чем простое разрешение.
-Все зависит от вас.
-От нас? - Атен растерялся. Ведь обычно гости бесправны.
-От вашего желания. Вашей мечты. Она привела вас сюда, поз¬волила найти Курунф, пересечь грань оазиса. Стоит вам захотеть - и врата города сами распахнуться перед вами, - однако, видя, что гости, спеша проверить истинность его слов, двинулись вперед, служитель остановил их. - Только...
-Только? - вот теперь все насторожились.
-Улицы Курунфа не приспособлены для того, чтобы по ним шли повозки. Да и оленям там не место.
-Нам придется оставить их здесь? Но страж... Он ничего не говорил... А как же торговля? Наш товар… Мы могли бы устроить торговлю и здесь. Если, конечно, вы согласитесь... – заговорили караванщики, перебивая друг друга.
-Как хотите.  Хотите здесь - торгуйте здесь. Хотите в городе - центральная площадь ваша.  Рабы города перенесут товар туда.  И жить вы сможете рядом, в гостевом доме.
Переглянувшись, торговцы закивали. Почему бы нет? Если им помогут, будет не сложно все перенести.  К тому же, раз они смогут остаться в городе, им больше не понадобятся ни повозки, ни олени...
"Чем раньше мы начнем привыкать к городской жизни, тем быстрее привыкнем, - Атен был согласен со своими спутниками. Действи¬тельно, это представлялось наилучшим путем. Вот только... Он по¬морщился, силясь вспомнить что-то... Ведь что-то же он забыл, что-то очень важное... Но что? - Прямо напасть какая-то! Не па¬мять, а дырявая плошка!"
-Гостевой дом... - чтобы как-то оправдать свое промедление, пробормотал хозяин каравана. - У вас даже такой есть? Поразительно!
-Ты удивлен? Но почему? Разве это - не обычное дело?
-Ну... Сам я никогда не слышал ни о чем подобном... – впрочем,  ему было все равно, что это за гостевые дома такие. Главным было желание поскорее войти в этот необычный город, чтобы остаться в нем навсегда. - Ну  ничего, подойдем - увидим...
-Да уж, мимо не пройдете, - хмыкнул служитель. - Что же до ва¬шего добра, - посерьезнев, продолжал он, - не беспокойтесь, ничего с ним не случится. У нас воров нет. Да такая мысль даже не придет никому в голову, потому что все это, - он махнул рукой в сторону застывших на месте повозок, пожевал губами, подбирая нужное, - материальное, тленное, на самом деле ничего не стоит.
Караванщики взглянули на него с долей сомнения.  Нет, конеч¬но, именно таких слов они и ожидали от служителя. И, все же, ведь всем ясно, что в городе живут разные люди. И думают все по-разно¬му.  И ценят разные вещи...  Однако никому не хотелось возражать. Зачем? К тому же, если у них и были какие сомнения и возражения, то они тотчас забылись, стоило горожанину подняться.
Все как заворожен¬ные смотрели на служителя, который медленно двинулся в сторону  вра¬т. Казалось, что он и не идет вовсе, а плывет над землей.  Стоило ему вытянуть руку - и врата открылись. Сами. Словно только и ждали этого жеста, не прикосновения. А ведь створки две¬рей казались такими тяжелыми... И запоры, разве они не запирали их, сжимая в сильных тисках?
Но то же, что предстало перед взглядом караванщиков, заста¬вило их забыть об этих странностях.
Курунф оказался еще более удивительным, чем они могли себе представить. По обе стороны от дороги возвышались высокие, в несколько этажей, дома, стены которых были отделаны плиткой, покрыты рос¬писью или вовсе увиты вьюном. Ни один из них не походил на другой, но, в то же время, соседние постройки каким-то удивительным образом так подходили друг к другу, что не возникало никакого сомнения в том, что они – часть чего-то единого.
Караванщики и не заметили, как вошли в город и спустя нес¬колько мгновений рядом со служителем остался лишь Атен.
-Наши животные. За ними кто-нибудь присмотрит?
-Зачем они вам? Или вы не собираетесь остаться в горо¬де? - служитель взглянул на него чуть искоса, словно проверяя реши¬мость чужака.
-Собираемся, но…
-Не навсегда?
-Ну...
-Если вы не задержитесь надолго, они вас дождутся. Но зверям снегов не жить в тепле оазиса. Со временем они все равно умрут.
-Нам не продать их здесь?
Служитель развел руками:
-Кому они нужны? Послушай, торговец, если все дело в том, что тебе их жаль - распряги оленей, пусть убегают в снега и попытают там судьбу. Или тебя беспокоит что-то другое? Боишься сделать шаг вперед, не имея воз¬можности отступить? Как вы это называете? "Право пойти против солнца"?
-Нет! Дело не в этом! - возможно, Атен ответил слишком резко и быстро, чем следовало бы, но понимание этого пришло слишком позд¬но, вынуждая искать себе оправдание. - Они - часть нашего имущест¬ва. И немалая часть.
-Выходит, ты просто заботишься о своей собственности? Я пра¬вильно понял? - лицо служителя было непроницаемым, так что Атен никак не мог определить, одобрял ли горожанин его поступки, или осуждал. Однако...
"С какой стати ему осуждать? - думал он. - Да, купец понял бы все быстрее. Но и служитель..."
-Конечно, я понимаю, - мягко улыбнувшись, проговорил горожа¬нин. Атену показалось... Нет, он был почти уверен, что тот прочел его мысли.
"Странно, что такая сила дана простому служителю... Хотя, может быть, передо мной сам Хранитель города…" - караванщик заду¬мался, по-другому взглянув на собеседника. А затем его глаза чуть прищурились, взгляд стал задумчиво оценивающим.
-Что касается вашего имущества, - как ни в чем не бывало, продолжал этот странный, непонятный человек, - мы можем купить  у вас оленей.
-На мясо? - Атен скривился. Такой вариант его совсем не уст¬раивал. И дело было не в жалости - просто туша много дешевле жи¬вого зверя.
-Ну, - его собеседник развел руками, - ты должен понимать: в ином виде здесь они никому не нужны.
-А следующий караван, которому вы могли бы их продать, при¬дет не скоро?
-Мы не загадываем на будущее. Зачем? Что будет - то будет. Однако не ошибусь, если предположу: если у того каравана и возникнет проблема с оленями, то с их продажей, не покупкой. Поскольку его хозяин будет думать так же, как и ты, заботиться о том же...
-Ладно, - караванщик помрачнел. Они еще не остались здесь жить, а уже тратились на это. - Что уж тут поделаешь? Повозки, так понимаю, нам тоже не продать? - со вздохом спросил он.
-Если вы найдете покупателя, - что еще мог сказать горожанин? Он и так был сама выдержка и терпение.
-Прости, - смутившись, пробормотал караванщик.
-Я понимаю:  всегда тяжело терять.  Особенно  когда  думаешь только о потере, а не о том, что получаешь взамен.
Атен взглянул на своих спутников, успевших уже довольно да¬леко уйти от врат города. Еще несколько мгновений - и последние из них скроются из виду.
-Не пора ли тебе присоединиться к своим друзьям?
-Хорошо бы... - но он не мог. Что-то удерживало его... Нако¬нец, он вспомнил: Мати! О ужас! Как же он мог забыть о девочке! - Моя дочь в одной из этих повозок!
-И почему она не выходит? – спросил служитель, в  голосе которого не было ни напряжения, ни беспокойства. - Де¬вочка больна?
-Мы бы сказали заранее, если б это было так! Не стали скры¬вать! Мы... Мы знаем, что такое снежное поветрие! -  Да, говоря это, он предполагал, что горожанин может не поверить в искренность его слов. Обычно подобное стремятся утаить. Он не удивился, если бы служитель не поверил бы ему. Однако чужак, оставаясь совершенно спокойным, лишь проговорил:
-Безумие - не такая уж страшная болезнь, как о ней думают многие. Ее можно исцелить.
-Ваши лекари столь искусны... - в его глазах было восхищение. "Если им под силу такое..."
-Так в чем же дело, торговец? Или есть какая-то другая при¬чина, по которой твоя дочь не может войти в наш город?
-Она - Творец заклинаний.
-Это точно? - серые глаза глядели на собеседника настороженно внимательно.
-Да, - кивнул Атен. Он чувствовал себя - хуже некуда. "Что те¬перь будет?..." - Девочка уже проявила свои способности...
-Сколько ей  лет?
-Пятнадцать.
-Так она еще не прошла испытание! Значит, у нее пока нет своей судьбы. И ты можешь решить за нее.
-Быть ли ей тем, кто она уже есть по своему рождению? - он вздохнул. Задумавшись над этим лишь на миг, он понял, что ни за что не стал бы ничего менять.  Разве он не мечтал о чуде для своей девочке? О самом большом чуде, которое доступно смертному – нести в себе искру божественного огня?
-Эти дни одиночества, - служитель заговорил о другом. - Да, они нужны ей.  Чтобы понять силу заклятий.  Но ведь не обязательно сидеть в повозке. Можно и в городе. Мы найдем ей комнату.
-Она поклялась, что не выйдет из повозки...
-Ты можешь освободить ее от слова. До тех пор, пока она не пройдет испытание, ее слово не значит ничего.
-Ну... - караванщик задумался. Разве он не хотел, чтобы дочь вошла в этот город вместе с ним? Хотел. Он просто не ожи¬дал, что повозки придется оставить вне его стен. Тем более, что слово все равно так или иначе будет нарушено. Оно ведь было дано не на время, а пространство - "день до оазиса и день после". А раз караван ни¬когда не покинет его... Все, что было нужно - оправдание тому, что он собирается сделать. А служитель... или даже сам Хранитель давал ему то, что он так искал.  - Да, ты прав, - и караванщик ре¬шительно двинулся к повозке невест. Он смотрел вперед, не огляды¬ваясь, потому даже не заметил, что горожанин пошел вслед за ним. Впрочем, если бы он и увидел, не обратил бы внимания, не придал значения.
-Мати, - подойдя к пологу, позвал он дочь, - выходи.
Ответом ему была напряженная тишина.
-Почему она молчит? - удивленно приподнял голову служителя.
-Обет молчания, - процедил сквозь стиснутые зубы караван¬щик, - все так испугались, когда узнали правду о ней, что...
-Ничего, так может быть и лучше...
-Сейчас... Мати, ты можешь покинуть повозку. Ты ведь хочешь войти в город, увидеть его, верно? Так сделай это... Да, я велел тебе оставаться здесь. Но теперь изменил свое решение и велю выйти! Ты должна подчиниться мне! - Атен начинал злиться.
Одно дело спорить без посторонних и другое - на глазах у чу¬жака.
"Что он о нас подумает? Что он обо мне подумает? Что же это за хозяин каравана, если ему не подчиняется его собственный ребенок?
-Мати! - он коснулся полога повозки. - Где ты там?
И вновь тишина. В какой-то миг караванщику показалось, что внутри никого нет.
"Ну вот! Конечно! И чего я, спрашивается, ждал? Что она под¬чинится? Послушается? Сдержит клятву? Да разве она когда-нибудь так поступала? Неслух!" - промелькнуло у него в голове, в то время как пальцы сами собой стали сжиматься в кулаки.
-Мати! - не дождавшись ответа и на этот раз, он рывком от¬дернул полог. Заглянув внутрь, он заметил маленькую, сжавшуюся в комок тень, метнувшуюся в дальний угол повозки.
-Мне что, тебя силой вытаскивать! - караванщик, уже не сдер¬живавший себя, кричал, не думая о том, что этим лишь еще сильнее пугал дочь. Его больше заботило другое. Виновато глянув на горо¬жанина, он тихо проговорил: - Прости.
-Я понимаю, - служитель чуть наклонил голову в кивке. - Нет никого упрямее и своевольнее любимого и единственного ребенка... А того, кого баловал долгие годы, не исправить за крат¬кий миг.
-Можно было бы оставить ее здесь, одну, в наказание, но... Подойди сюда! - велел он девушке, а, видя, что та отчаянно замотала головой, проскрежетал: - Если не хочешь, чтобы я тебя проклял!
На этот раз Мати подчинилась. Покинув свое убежище, она ос¬торожно придвинулась к краю повозки, замерла, глядя на отца с от¬чаянной мольбой. Казалось, что она страшно хотела что-то сказать, объяснить отцу, но не могла произ¬нести ни слова, держа данную клятву.
-Так, - Атен глядел на нее исподлобья, не желая ничего слы¬шать. - Так. А теперь спускайся на землю.
Испуганно глядя на отца, девушка замотала головой.
-Ты...
-Подожди, караванщик, - вмешался горожанин. - Позволь мне пого¬ворить с ней.
"Не дело чужаку вмешиваться в семейные дела," - подумал кара¬ванщик, зло глянул на дочь, затем - неодобрительно - на горожани¬на. - Однако, - вспомнив, что перед ним - возможно их будущий жрец или даже Хранитель – смирился:
-Ладно.
Горожанин хотел подойти поближе к повозки, чтобы было удоб¬нее говорить, но, приблизившись лишь на шаг, заметил, что гостья задрожала, стала нервно оборачиваться назад, словно ища угол потемнее, чтобы спрятаться в нем.
-Спокойно, милая, - тотчас остановившись, горожанин поднял ру¬ки, показывая, что они пусты, - я не несу тебе зла. Все, что я хочу - чтобы ты вошла в наш город, увидела его красоту. Мати... Тебя ведь Мати зовут, да? Неужели тебе не интересно? Тебе ведь интересно? Но ты думаешь о клятве, которую дала? Не можешь пойти против нее?
Девушка согласно закивала. Наконец кто-то ее понял! "Не могу! - читалось в ее глазах. - Пусть отец говорит, что освобождает меня от нее, но... Но ведь слово дала я, и... И будет неправиль¬но..."
-Милая, ты еще не прошла испытание. Не забывай этого. За тебя все решает отец. Так установили боги. Тебе же небо¬жители велят только одно - во всем ему подчиняться. Таков закон, единый для всех жителей земли. И если он считает, что ты должна забыть о клятве - так тому и быть. Я вижу, ты страшно испугана. Тебе не понятно, что происходит вокруг. Да, я понимаю: к нам приходило немало людей, рассказывавших удивительные вещи о тех чудесах, что творятся рядом с нашим городом. Это ничего. Чуда не следует бояться. Его ждут. Вот и с тобой происходит сейчас чу¬до. Ты - Творец заклинаний. О подобном большинство и мечтать не смеет, а для тебя это - просто жизнь. Не бойся, милая. В этом нет ничего страшного.
"Но все вокруг боятся меня, словно я..."
-Ты благословенна, не проклята! Этот страх... Он лишь обла¬ко, случайно, по ошибке, от незнания забредшее на ясное синее не¬бо света и радости. В нашем городе все понимают это. И никто не будет тебя бояться. Наоборот. Мы будем рады принять тебя в свою семью. И помочь.
"Но..."
-Конечно, обучить тебя слову заклинаний могут только сами боги. Но мы поможем тебе пережить время ученичества лег¬ко и безболезненно... Мати, пойми: твой приход - большая честь для нашего города.
"Я...  - страх в глазах девушки начал сменяться неуверен¬ностью. Нет, она не сомневалась в словах служителя, который одним своим пониманием заслужил ее полное доверие. Просто... Имела ли она право  так поступить? Ей не хотелось никого подвергать опаснос¬ти. - Из-за меня и так всегда столько неприятностей..."
-Мати, мы сможем защитить тебя от твоего страха.
Это стало последней каплей. Смущенно улыбнувшись горожанину, девушка двинулась к краю повозки. Она была готова соскочить в снег, хотела этого, уже мечтала о том, что войдет в город, какие чудеса увидит...
"Мне будет что вспоминать, сидя потом в одиночестве... И бу¬дет нечего бояться..."
Но в последний миг остановилась. Вернее нет - что-то невиди¬мое, властное остановило ее, удерживая в повозке.
Мати растерялась:
"Что это?"
-Мати! Мне казалось, горожанин убедил тебя!...
-Подожди, караванщик, - прервал его служитель. Несколько мгновений он смотрел на девушку, словно спрашивая ее:
"В чем дело?"
Затем же уловив ее полный отчаяния мысленный вскрик: "Заклинание! Я совсем забыла о нем!" - спросил:
-Ты не можешь сама покинуть повозку? Тебя удерживает...
-Что бы это ни было... - караванщик не дослушал его до конца. Зачем? "Она моя дочь! только моя! И лишь мне решать!" - Я сейчас! - с этими словами он взялся за деревянный край повозки, собираясь забраться внутрь, однако был внезапно остановлен какой-то силой. Попробовал еще раз - и опять та же преграда - невидимая, непрохо¬димая, ведь как можно разрушить, разбить то, чего нет?
- Постой, караванщик...  - цепкий взгляд служителя быстро осматривал все вокруг. - Дай мне разобраться... Это заклинание...
- Заклинание! - в ужасе вскричал Атен, воздев глаза к небе¬сам. "Ну конечно! Девчонка не послушалась меня! И вновь навлекла на себя беду!"
-Твоя дочь не могла его создать.  Оно не из тех, которые боги подбрасывают своим смертным детям, играя с ними...
-Оно не причинит девочке вреда, - за их спиной раздался ти¬хий, шуршавший, как ветер, голос.
Вздрогнув от неожиданности, хозяин каравана резко обернулся, однако, увидев говорившего, облегченно вздохнул:
-Шамаш! …Шамаш, - затем, обращаясь к нему быстро заговорил он, - это заклятие... Ты произнес его?
-Да, - спокойно кивнул тот, потом добавил: - Я был вынужден. Иначе девочку не оставили бы в покое.
-Да, да... Я понимаю... И не осуждаю тебя... Но... - он взглянул на своего спутника. - Как же теперь быть? Заклинание будет действовать  весь срок, и... Нам придется покинуть город, чтобы снять его?
-Да.
-А... А как-нибудь иначе нельзя? Ну, произнести слова наобо¬рот.
-Вряд ли это поможет. В любом случае, я не стану рисковать жизнью девочки.
-Боюсь, нам придется, - караванщик нахмурился. Он задумался и, по мере того, как он думал, лицо его становилось все мрачнее и мрачнее. - Видишь ли, мы решили остаться в городе.
-Когда-то ты говорил, что если будет выбор между городом и дочерью...
-Нет! - прервал Шамаша караванщик. Он был взвинчен, голос - нервное звучание струны ветра. "Ну почему всегда нужно выбирать! Почему нельзя просто жить, ничем не жертвуя? Просто жить, идти навстречу своему счастью, мечтать..." - Давай не будем об этом, - мрачно процедил он сквозь зубы. - Во всяком случае, до тех пор, пока не пришла пора выбора.
-Скажи... - вместо него заговорил горожанин - осторожно, словно крадучись.  Его устремленный на Шамаша взгляд был  насторожен, более  того,  в какой-то миг караванщику даже показалось,  что он заметил страх в глазах служителя.
"С чего бы это? - Атен был озадачен. - Хотя...  Да... - ему по¬казалось, что он начал понимать: - Два мага... И хозяин не знает, как поведет себя чужак... Может быть, ему захочется захва¬тить власть в городе... Это я знаю, что Шамаш не такой, что он не стремится к власти, а если бы хотел ее, давно бы ос¬новал свой собственный город. Мало ли ледяных дворцов мы встреча¬ли на своем пути... А чужак… Может, рассказать ему? - он покосился на горожанина. - Или не надо? Еще не поверить. Решит, что я пытаюсь затуманить его вни¬мание, подыграть противнику... Лучше не вмешиваться. Пусть маги решают все сами, между собой".
А горожанин продолжал:
-Я не очень сведущ в этих делах. Но разве не опасно ста¬вить двойной пространственный круг? Проще прибегнуть к кругу в круге: время-пространство.
Караванщик вытаращил глаза. Он не понял ни слова.
"А Шамаш небось и того меньше", - конечно, ведь пришедшему из чужого мира магу до сих пор казались странными такие простые вещи.
Но, приглядевшись к своему спутнику, Атен понял, что на этот раз ошибся.
Пусть маг медлил с ответом, но это было не потому, что он не знал, что сказать. Он не хотел говорить. Но был вынужден, следуя установленным самим собой законам.
-Это так.
-Защита пространства, ограниченная во времени, я прав?
-Да, - губы Шамаша сжались в тонкие синие нити.
-Что это значит? - воспользовавшись мигом молчания, поспешил спросить караванщик. Причем он ждал объяснения от обоих, убежденный, что вправе требовать, чтобы он прозвучал, ведь речь шла о его дочери.
И, тяжело вздохнув, маг повернулся к нему.
-Ат... - начал он, но горожанин прервал его:
-Торговец, все очень просто. Это как круги вокруг нашего го¬рода... Впрочем, речь не о них, - он остановил себя так поспешно, словно чуть было не шагнул против движения солнца, - а о твоей дочери, - он был настоящим служителем,  знавшим, как говорить, что сказать,  чтобы  перевести  внимание с одного на другое. - То,  что удерживает ее в повозке - это пространство. Оно ограниче¬но, заперто в себе. Но есть и другое ограничение - действие зак-лятия. Если устанавливать его в пространстве - до города, за го¬родом - то одна часть заклинания может вступить в противоречие с другой, поменяться с ней местами, и вообще, слиться, создавая своего рода ловушку: из повозки не выбраться, пока не покинешь город, но город не отпустит, пока ты в повозке... Прости, караванщик, я, должно быть, говорю очень слож¬ные, непонятные тебе вещи... Но, право же, я просто не знаю дру¬гого способа объяснить.
-То, что ты говоришь... Это удивительно! Но... Но Шамаш ведь не Творец заклинаний!
-А, - небрежно махнул рукой горожанин, - что они, что боги, язык-то один, - он хотел сказать что-то еще, но вновь внезапно умолк и продолжал лишь некоторое время спустя: - И вообще, для тебя не это главное. А вот что: чтобы не возникло подобного противоречия, искусные заклинания, если, конечно, они во благо, не во зло, содержат ограничение иной природы. Пространство -  время.
-И...
-Через десять дней заклятие перестанет существовать, не важно, покинете вы город, или останетесь в нем.
-Шамаш? - Атен перевел взгляд на своего спутника. - Это правда?
Тот молчал, раздумывая. Будь он уверен, что своей ложью защитил бы девочку, то так бы и поступил. Но...
-Шамаш! - продолжал настаивать хозяин каравана. - Ответь же! Ведь речь идет о моей дочери!
-Да, - он даже не сказал, просто кивнул. Но караванщику и это¬го было достаточно. Он облегченно вздохнул:
-Слава богам!
-А теперь, - голос Шамаша хрипел, а он даже не пытался прочистить горло, словно не замечая этого, - скажи: как бы ты пос¬тупил? Отказался бы от города ради дочери?
-Но какое это имеет значение? - он хотел добавить - "Теперь, когда все решилось, когда не надо выбирать?", но промолчал. Ведь это было ясно и так.
-Я должен знать.
-Зачем?
-Чтобы понять, в чем я ошибся.
-Ошибся? Но все так хорошо, просто замечательно! Все мечты, наши самые заветные мечты исполняются, и... Хорошо. Я отвечу те¬бе. Я выбрал бы дочь.
-И увел бы караван из города?! - пораженный, вскричал служи¬тель. - Жертвуя счастьем всех ради ее одной? Это неправда! Хо¬тя... - совладав с вспышкой эмоций, он заставил себя успокоиться и задуматься. - Ты говоришь так, потому что знаешь: тебя бы никто не послушал. Тебе бы не удалось убедить остальных последовать за тобой, так ведь? Нет? Ну не можешь же ты лгать ему в глаза лишь потому, что он хочет услышать эту ложь!
-Я не лгу, - качнул головой Атен.  Уж что-что, а это он знал наверняка.
-Но...
-Я выбрал бы дочь. И остался бы в городе.
-Что? Как это? - не понял его служитель.
-Объясни, - попросил Шамаш, хотя по его печальному взгляду по¬лыхавших черным пламенем глаз было видно, что чего-то подобного он и ждал, задавая свой вопрос.
-Будущее моей дочери - не в пустыне, а в городе, - ви¬дя, что Мати, с испугом смотревшая на него, замотала головой, он продолжал, - пусть она думает иначе, пусть любит снега, а не зеле¬ные стены леса. Это ничего не меняет. Я точно знаю - ей жить в оазисе.
-Может быть... - задумчиво глянув на девушку, затем - на ее отца проговорил служитель.-Может быть, - повторил он. - Дар предс¬казания, да? Боги даровали тебе его?
-Да, - кивнул караванщик, не видя смысла скрывать.
-Что ж...  Неплохо, неплохо... Творец заклинаний, предсказа¬тель, летописец, еще кое-кто... Пойдем, хозяин каравана, я по¬кажу тебе город, сведу с купцами...
-Я не могу.
-Что? - во взгляде служителя была растерянность. - Мне каза¬лось, мы решили все проблемы.
-Я не могу оставить дочь одну.
-Торговец, ты нужен своим людям.  Есть вопросы,  которые можешь решить только ты…
-Мати должна будет оставаться в повозке еще целых  десять дней...
-Ей нужно одиночество, чтобы научиться... Постой, ты беспо¬коишься за ее безопасность, да? Тебя ввела в заблуждения эта сте¬на с башнями и вратами? Это все чепуха, так, картинка, скорее украшение, чем защита. Защищает нас кое-что другое, куда более могу¬щественное и надежное. Так что не надо, не беспокойся. Уж что-что, а защиту наш город гарантирует. И голодом ее морить, конечно, никто не собирается. Как только мы окажемся в храме, я велю рабам принести твоей дочери лучшие блюда. У нее будет все, что ей нужно, столько, сколько нужно и тогда, когда нужно. Рабы поймут ее без слов и без возражений сделают все, что она велит.
-Однако, когда рядом свой человек...
-Рабы позаботятся о ней лучше, чем сможешь ты. Ведь ты - мужчина. Ты не умеешь готовить пищу, и... И вообще…
-Ладно… Ладно, дочка. Ты уже взрослая... Бояться нечего: ты в городе. И, потом, повозку защищает заклятье... А вечером я вер¬нусь... Хорошо?
Мати, хотя ее глаза, полные слез, молили отца остаться, кив¬нула. Ей ничего больше не оставалось.
"Может, так и лучше... " - ей совсем не хотелось входить в го¬род.
-Пойдем, - караванщик двинулся в сторону врат, уже на ходу, чуть повернув голову в сторону мага, спросил: - А ты что медлишь?
"Нет!  -Мати готова была кричать. Она и кричала - на языке мыслей. Так громко, что Шамаш поморщился. - Не бросай меня! Пожа¬луйста! Останься со мной! Хоть ты…!"
"Малыш..."
"Пожалуйста! Я не хочу оставаться здесь совсем одна! Я не могу! Я умру!"
-Шамаш, идем же! - было видно, что Атен теряет терпение. Ему самому было тяжело делать этот шаг, но...  "Я должен. Ведь я - хозяин каравана. И я нужен моим людям... Я... Если я не уйду сейчас, то не сделаю этого никогда!"
"Шамаш! Сделай же что-нибудь!"
"Ты хочешь, чтобы я остановил его?"
"Нет!  Чтобы ты не уходил!"
"Хорошо", - сказал он на языке мыслей, а затем, вслух -
-Я остаюсь.
-Но почему?!
-Так нужно.
-Что значит...
-Не спорь с ним, караванщик. Ему виднее, - мягко остановил Атена служитель. Его губы чему-то улыбались, глаза искрились и вообще, горожанин выглядел довольным, словно все происходило так, как ему и было нужно.
-Это из-за Мати, да? - Атен повернулся, вернулся к нему, замер, глядя прямо в глаза наделенному даром.
-Да, - кивнул тот.
-Но почему? Ты и так защитил ее заклятьем, и...
-Порой участие важнее защиты.
-Участие? Что за ерунда!
-Наверное, - горожанин как бы невзначай вмешался в их разго¬вор, произнося каждое слово осторожно, выверено, словно идя по узкой тропинке у края пропасти, - он имеет в виду: как важно быть рядом, не бросая перед лицом опасности, пусть даже призрач¬ной, ту... которую любишь.
Шамаш резко вскинул голову. Его взгляд был остер, как клинок, и холоден, словно ветер метели.
Мати задрожала.
"Нет!" - она так мечтала... Но нет! Об этом нельзя говорить! Тем более чужаку! Он не должен касаться своими грязными руками ее души!
Взгляд девушки метался от одного к другому и обратно.
"Нет! - немо кричала она. - Нет!"
-Порой, - пользуясь молчанием Шамаша, продолжал горожанин, - чувства виднее со стороны. Порой мы сами не замечаем их, а вок¬руг все знают... Она еще так юна, и ты... Должно быть, ты думаешь об этом лишь как о будущем. Так ведь? Я прав?
-Мне очень дорога эта девочка, - тихо проговорил Шамаш. - Я ни¬когда не скрывал этого и не вижу причины отрицать сейчас. Я не оставлю ее одну в тот миг, когда она больше всего на свете нуждается в том, чтобы рядом был хоть кто-то.
-Обучение языку заклинания предполагает одиночество... - Атен глядел то на одного мага, то на другого, зная, что те говорят о чем-то важном, но пока еще не до конца понимая, о чем?
-Я буду рядом, но не с ней. Она будет одна, но не одна.
-Ты говоришь загадками.
-Это не важно. Главное, она будет знать, что я рядом. Так ей будет легче.
-Легче ли… - караванщик вздохнул, взглянул на наделенного даром толи с сомнением,  толи  с  укором.
-Атен, отдай мне свою дочь. Пусть она войдет в мою повозку хозяйкой.
         -Но… - торговец вытаращил на него глаза, не зная, что и сказать.
           -Я понимаю, - между тем, продолжал Шамаш, - она еще слишком молода для вступления в брак…
           -По крайней мере, ей надо пройти испытание… - пробормотал еще не до конца осознавший произошедшее хозяин каравана.
           -Я готов ждать столько, сколько потребуется. Если, конечно, ты не возражаешь.
           -Что ты! Это великая честь… - Атен чувствовал себя где-то на грани между реальной жизнью и краем грез. Он стоял, не смея и шагу ступить, чтобы не ошибиться, приняв мечтание за явь, а ревность за страх.
           -Вот и отлично! - к ним подошел служитель, который, как ясно говорил весь его вид,  не упустил ни слова из  их  разговора.  Но Атену было все равно.  Что же до Шамаша...  Он взглянул на чужака недовольно, однако не сказал ничего. - Я очень кстати оказался рядом.  И, конечно же, засвидетельствую ваш договор.
           -Это не договор!
           -Ну, уговор. Какая разница! Не важно! Поздравляю! - он широко улыбался и вообще выглядел чуть ли не более счастливым, чем хозяин каравана.
           -Мати... - Атен был уверен, что его весть обрадует дочь, ведь все девушки мечтают стать женами мага. Но Мати и в этот раз умудрилась удивить его.  Она выслушала его не просто молча - совершенно безучастно.  Так,  словно речь шла не о ней вовсе,  так, неизвестно о ком, далеком и совершенно чужом.
           "Я хотел обрадовать ее, а она..." - и, махнув в сердцах рукой, караванщик зашагал в сторону городских врат. Бросив на остававшихся быстрый  взгляд,  сопровождаемый  вызванной неведомо чем усмешкой, горожанин двинулся за ним следом.
          "Шамаш... -стоило им переступить черту городских стен,  Мати позвала бога солнца. - Что же теперь будет?" - она была  не  просто напугана - у нее словно сломалось что-то внутри.  И страх перестал быть страхом,  и боль болью, и даже слезы в глазах показались не жаркими, словно огненная вода, а холодными, как лед в сердце метели.
           "Все хорошо... Все будет хорошо", - попытался успокоить девушку бог солнца.
           "Но ты...  Но госпожа Айя...  Я... - мысли летели обрывками снежного полотна,  тая в  глазах быстрее, чем в лучах жаркого городского солнца. Душа мечтала лишь о том, чтобы забраться в самый дальний край мироздания, спрятаться там, затаиться, вдали от своих мечтаний, обернувшихся вдруг таким сильным страхом, что она даже не думала о том, чтобы попытаться с ним справиться.  А губы были готовы шептать слова молитвы, прося кого-нибудь из небожителей снизойти к несчастной смертной и перенести ее… куда-нибудь, все равно куда, главное – подальше от Шамаша. Потому что… Она была так слаба, а почти что исполнившаяся заветная мечта столь прекрасна… Что он… Она… Госпожа Айя никогда бы не простила их, и… - Как же быть…"
           "Ни о чем не беспокойся".
           "Я не могу! - Мати была готова кричать от отчаяния. - Ведь... Это..." - она бы с радостью убежала прочь, в снега. Ей было не в первой искать в бегстве спасение от самой себя. Но… Но на этот раз она была заперта в повозке заклинанием.
           "Ничего не бойся, - по-своему понимая отчаяние в ее глазах, проговорил Шамаш, - я здесь, с тобой. Как ты и хотела".
            "Да! Но ты мог просто остаться! Ничего не говоря!  Ничего... Это отец, да? Он вынудил тебя?"
            "Меня очень трудно заставить делать что-то против  моей  воли, девочка", - грустно усмехнулся он.
            "Значит... Значит, это была мечта моего отца. Я понимаю... И она должна была исполнится".
            "О чем ты?" - его взгляд стал внимателен.
 "Мы же  говорили с тобой недавно.  Земля мечты... - заглянув в глаза богу солнца,  она осеклась. - Не помнишь? Но как ты мог забыть... Это место... Оно действует и на тебя, да? Ты говорил, что защитишь меня, но не себя... Шамаш, кто ты сейчас?"
"Тот, кем был всегда. Девочка, ты здорова? У тебя нет жара? Мне не нравится этот лихорадочный блеск в твоих глазах, и..."
"Со мной все в порядке! - быстро прервала его Мати. - В порядке. Со мной... Ты... Ты говорил, что в том сне... В том мире, который был... казался тебе больше, чем сон, ты был колдуном..."
"Да".
"Но это был лишь сон! Вспомни, Шамаш! Ты - бог солнца, пове¬литель небес! Ты... Позови госпожу Кигаль, или госпожу Гештинанну... Они..."
Шамаш качнул головой, повернулся, собираясь уходить.
"Куда ты? Не хочешь слушать меня? Не веришь мне?"
"Все-таки, ты не здорова. Я видел по дороге валериану и хмель..."
"Нет! Не уходи! Я здорова! Это ты..."
"Не волнуйся.    Я здесь, рядом, и скоро вернусь".
Он поспешно ушел.
Мати всхлипнула, потерла глаза, сглотнула подкативший к гор¬лу ком, полный горечи боли и обид.
"Это все не на самом деле... Просто мечта... Он не делал мне предложения... Не говорил о любви... Кто Он и кто я! - она легка возле края повозки, свер¬нулась в клубок, глядя на свои руки. - Бог солнца... А если бы Он на самом деле был бы только человеком... магом... Я бы тогда...  Я бы...  Я...  "Мой путь-твой путь, мой дом - твой дом, мой вздох-твой вздох, чтобы жить одной жизнью и уснуть одним сном..." Но это все только мечта... Несбыточная. Поэтому даже сейчас я не услышу этих слов.  Он никогда не будет моим... Ведь Он... Он принадлежит другой.  Он любит другую... Не меня - я для Него всего лишь маленькая девочка,  с которой Он встретился в снегах пустыни.  Он сам говорил - я всегда останусь для Него той малышкой... Младшей сестрой, о которой заботятся, которую любят... но не так, совсем не так... - она вновь всхлипнула, утерла рукой нос. - За¬говори я с Ним об этом, Он бы рассердился на меня. Потому что это не правильно. Потому что я еще не прошла испытания. Я - ребенок. И не важно, что мне осталось всего несколько месяцев до совершеннолетия, и чувствую я себя совсем взрослой, и думая о будущем не могу не думать и... Не важно. Он бы рассердился. И сам бы никогда не заговорил... Да¬же сейчас, когда считает себя только человеком... С отцом гово¬рить о помолвке можно, а со мной о любви - нельзя... Вот Он весь в этом! А я... Я бы согласилась даже на ненастоящее, мгновенное счастье... Я бы... - и тут она вдруг осеклась, залилась румян¬цем. - А что если госпожа Айя слышит мои мысли? - Мати-то думала, что совсем одна, что никто не заглянет в ее душу, ведь одно дело го¬ворить себе и совсем другое - говорить, зная, что кто-то может  услышать... - Ох,  госпожа Айя,  прости меня! Я не хотела...! Я... Я...  Я сама не знаю, что со мной творится! Это... Это так тяжело, так больно: видеть, что мечты всех вокруг исполняются, знать, что и твоя мечта может, но... но не сметь даже мечтать об этом! Я... Я просто сойду с ума!"
И когда она услышала чьи-то шаги, то не вздрогнула от стра¬ха, а вздохнула с облегчением.
"Шамаш, это ты?" - она спрашивала на всякий случай, хотя и не сомневалась - конечно, он. Кто же еще?
"Я принес отвар. Выпей, пожалуйста", - он поставил глиняную кружку со все еще клубившемся над ней дымком на деревянную рейку на краю повозки.
"Зачем?!" - девушка так резко отпрянула в сторону, что повозка качнулась и вместе с ней качнулась и  кружка.  Еще миг - и она пе¬ревернулась бы. Но Шамаш поймал ее раньше, удержал на месте:
"Осторожно. Не ошпарься".
"Что это?" - девушка принюхалась. Пахло чем-то сладким, чуть приторным, и еще - горьковатым. Незнакомо, странно, но не пугающе.
"Эти травы вернут в твою душу покой..."
"Я и так успокоилась! Уже! Совсем!"
"И помогут заснуть", - продолжал он.
"Но я не хочу спать! - она ощутила какую-то нервозность. Серд¬це забилось в груди быстрее, душу овеяло холодом... А губы сжа¬лись от злости - на саму себя. "Трусиха!" и еще - "Неужели опять?!"- только-только она перестала бояться снов, почувствовала себя уверенной и свободной, научившись ими управлять, и вот... "Неужели все снова..."
"Тебе нужно поспать. Вообще, сон сейчас для тебя - самое главное".
"Но почему?!"
"Во сне приходят боги".
"Но не только добрые..."
"Порой враги бывают полезнее, чем друзья".
"Как это?"
Шамаш несколько мгновений молчал, потом тихо проговорил:
-Есть вопросы, ответы на которые тебе лучше найти самой. По¬тому что иначе ты не сможешь их понять... Мудрых тебе снов, - и с  этими словами он ушел, оставляя Мати раздумывать над тем, почему бог солнца пожелал ей именно мудрых снов - не счастливых, не спо¬койных...
"Значит, - она сжала губы, сдерживая нервную дрожь, - они не бу¬дут спокойными. И счастья мне они тоже не принесут... Что ж... Буду знать... - она взяла кружку, подержала несколько мгновений в ру¬ках, наслаждаясь теплом, которое перетекало в нее, затем поднесла к губам. - Спокойных снов тебе, Шамаш. Спокойных снов..."

 
Глава 7
...Мати спала. И ей снилось...
Ей снилось, что она оказалась в мире, что был зеленым, красным, желтым – каким угодно, только не белым. Он был полон запахов - ароматов цветов и духа трав, замешанных на горь¬коватом привкусе тягучей смолы. А сколько в нем жило звуков! Цо¬кот, трель, свист, стук сливались в причудливое птичье пение, к которому добавлялись шелест листвы и шушуканье трав.
Земля не просто казалась живой. Она была самим олицетворением жизни - веселое, игривое создание, такое юное, что его еще не по¬сещали мысли о смерти, которые затуманивали-заволакивали глаза грусть-туманом, или ложились слезами росы на шелковистые лепестки цветов.
Дыхание было легко, так легко, что стоило Мати вдохнуть в себя полной грудью дурманивший своей невинной свежестью воздух, как она незаметно даже для самой себя поднялась в небо, полетела, играя с ветром, купаясь в нем совсем как золотая рыбка, которая плещется в лазурном озере в сердце самых богатых и сказочных из ныне живущих городов.
"Это самый лучший из снов, что приходил ко мне когда бы то ни было!" - бла¬женствуя, девушка закрыла глаза.
И, все же...
"Как жаль, что это лишь  сон!" - больше всего на свете ей хотелось, чтобы все происходило на самом деле, наяву.
"А если...  Если это сон...  Вот бы он продлился вечно!" - Мати не хотела  умереть,  нет,  она даже не думала о смерти,  просто... Вот было бы здорово, если было бы можно остаться в этом сне как можно дольше. А что может быть длиннее вечности?
Свернувшись калачиком - солнечным котенком на легких шелках небес, она замерла, задумалась-задремала, наслаждаясь красотой одного мгновения и стараясь не думать при этом более ни о чем.
А потом вдруг...
-Ну здравствуй, маленькая караванщица! Вот мы и снова встре¬тились!
Прозвучавший совсем рядом, как ей показалось - возле самого уха голос заставил Мати вздрогнуть.
Ужас хлестанул ее по душе ледяным порывом пустынного ветра. Однако, вместо  того,  чтобы  броситься бежать,  спасаясь от своего страха, она только сильнее сжалась, притиснув ноги к гру¬ди и втянув голову в плечи.
Мати даже не открыла глаз. Она и так знала, что увидит, и не хотела видеть. Ведь нет ничего хуже кошмара, пробравшегося в прекрасный сон мечты.
-Что же ты?
Мати молчала.
"Пусть пройдет время, - твердила она себе, - пусть забудется радость... Если уж кошмар - то кошмар... Пусть между ними ляжет грань, даже не грань - сама безд¬на! Пусть она разделит их, так чтобы... Чтобы..." - и, все же, на глаза уже набежали слезы, которые потекли из-под сжатых век, скользя по щекам, щекоча нос...
-Ну же, маленькая караванщица, давай, поиграем, как тог¬да. Или ты забыла, как нам было весело?
Невидимый собеседник умолк, ожидая ответа хотя бы на один из своих вопросов. Но Мати продолжала упрямо молчать, что было силы стиснув зу¬бы.
-Ни слова? Но почему? Ведь ты узнала меня? Ты помнишь, кто я? Да, кое-кто старался сделать все возможное, чтобы ты никогда не вспоминала о том сне. Но ведь ему это не удалось, верно? Иначе ты вела бы себя сейчас совсем иначе, да?
-Я тебя ненавижу! - не выдержав, выпалила Мати. Ее глаза рас¬пахнулись, во взгляде, вонзившемся в стоявшего с ней рядом меж¬ду небом и землей повелителя сновидений, горела ненависть.
-С чего бы это! - на лице Лаля застыло выражение наигранного удивления, в то время как губы кривились в усмешке. - Ведь еще сов¬сем недавно ты считала меня другом и даже чуть было не назвала повелителем своей души...
-Никогда! Я никогда бы не сделала этого!
-О, детская наивность!
-Нет!
-К чему этот спор? Все ведь ясно и так, когда я - бог, а ты – смертная, которая к тому же еще не имеет ничего своего, даже судьбы.  Так что, поверь мне на слово, именно так бы ты и поступила, пробудь  в  моем  мире чуть дольше,  приди Эрра чуть позже... Кстати, тебе, надеюсь, объяснили, что это второе имя Нергала? Что ты носишь подарок того, кого ваше племя называет не ина¬че как Губителем?
-Я знаю! И что же? - с вызовом бросила Мати. Ненависть затмила все чувства, даже страх. Если бы она могла... Если бы она была бо¬гиней, то, наверное, испепелила бы повелителя сновидений одним своим взглядом! Но даже теперь в ее глазах было столько пламени, что Лаль отвернул¬ся,  на мгновение прикрыв лицо рукой.
-Выходит, для тебя я – хуже, чем он? Интересное дело! И почему, хотелось бы мне знать? Что я тебе такого сделал?
-Ты?! - она задохнулась от ярости. - И ты еще спрашива¬ешь?! Ты отравил счастливейшие из моих снов! Ты чуть не убил меня! Нет, не так - ты убил меня и я была бы  уже давно мертва, если бы Шамаш с Эррой не повернули время вспять! А главное... Ты знал, как относится ко мне бог солнца и хотел уничтожить его! Моими руками!
-О чем это ты?
-О драконе, конечно! Ты послал мне сон, который...
-Погоди, погоди, смертная, - остановил ее Лаль. - Не так быстро. Давай во всем разберемся. При чем здесь я? Почему ты решила, что сон, о котором ты говоришь - не знаю, какой именно ты имеешь в виду, ну да ладно - так вот, почему ты думаешь, что его прислал тебе я, а не моя сестрица Айя? Ты - не моя посвященная, чтобы я придумывал тебе сны. И еще. Даже если бы я чем-то там  тебя испугал во сне, это ведь был всего лишь сон, верно? И только глупец ищет в каж¬дом видении ночи знак грядущего.
-Ты хотел, чтобы я испугалась дракона!
-Зачем? Я-то от этого что выигрывал?
-Иначе я не стала бы убегать! И Шамашу не нужно было бы меня защищать! И дракон не набросился бы на него, и...
-Только смертная способна перевернуть так все, вверх ногами, вниз головой! Как одно связано с другим? И какой вред может причинить богу солнца какое-то там смертное создание, сколь бы могущественным и огром¬ным оно ни казалось вам, людям? Как вообще священный зверь мо¬жет повернуться против своего повелителя?
-Но это случилось!
-Но я-то при чем? Почему ты думаешь, что мне была какая-то выгода от всего произошедшего? Я не имею ничего против бога солнца. Ведь, так или иначе, именно благодаря ему я обрел столь долгожданную свободу. Да я буду благодарен ему за это до конца вечнос¬тей!
-Ты лжешь! Шамаш не освобождал тебя!
-Ты так думаешь? Но разве не благодаря милому твоему сердцу богу солнца я вернулся в мир яви?
-Нет!
-Раз ты так считаешь, то, значит, не помнишь всего, что случилось тогда. И не я лгу тебе,  а тот, кто утаивает половину правды…
-Я помню все!
-Раз так, ты знаешь, о чем я говорю. И к чему обвинения во лжи?
-Ты всегда лжешь! Во всем и всегда! Даже говоря правду!
-Ну ты даешь! - Лаль рассмеялся. - Это полная ерунда! Нет, даже более того - глупость, равной которой нет во всем мирозда¬нии! И... Да, подобное я мог бы услышать только из твоих уст, маленькая спутница бога солнца, избалованная им настолько, что возомнила себя не богиней. Нет, даже не простой богиней - Айей! Спишь и видишь себя моей сестрой? Хочешь занять ее место?
-Нет! - Мати испуганно отшатнулась. Сама мысль, одна только мысль об этом казалась кощунс¬твом, хотя мечта...
-Не на небесах, нет, - усмехаясь, продолжал бог сновиде¬ний. - Зачем тебе это? Луна далека и холодна. Она чужда твоей душе. Ты наивна и искренна. Среди богов такое не встречается. Поэтому ты и нравишься  мне. Несмотря на  то,  что   ненавидишь   меня...   Или,   может быть, - глянув на девушку,  задумчиво произнес Лаль, - не несмотря  на это,  а именно из-за этого... Но мы отвлеклись.  Ты мечтаешь не о том,  что далеко, а том, кто рядом, и... Хочешь, я помогу твоей мечте исполнится?
-Я... - она глядела на него с непониманием.  Сперва она хотела отрицать все, но…
Лаль прочел ее мысли.
-Глупышка! Неужели ты думала утаить от меня правду? Ведь я не человек, который, даже будучи зрячим, видит лишь маленькую толику действительности. Мне же открыто все! Все! И произнесенное когда-то, и произносимое в грядущем, и то, что не будет произнесено никогда. Как любому богу, малышка, любому! Подумай об этом!
-Шамаш не читает мысли! И не подслушивает чужих раз¬говоров!
-Он - не такой, как все. Но в этом скорее его слабость, чем сила. Порою полезно знать больше, чем тебе говорят. Для собствен¬ной безопасности, пользы окружающих, и вообще – из интереса. Одна¬ко, - подмигнув ей, он улыбнулся, - я снова отвлекся. Так ты хо¬чешь...
-Не говори со мной о мечте! Ты... Твои слова, твое дыхание, твое прикосновение к ней очерняет ее, как... - она хотела сказать - "взгляд Губителя" - так говорили все, когда хотели показать, что хуже и быть не может, но не смогла. Эрра не был ее врагом. Он был добр к ней, он помог ей выжить тогда, в том ужасном сне. Он подарил ей браслет, который спасал ее теперь... Спасал... Она сама не знала, от чего, но, наверное, от чего-то очень страшного, могущественного, раз это  смогло повлиять даже на Шамаша.
Да, Мати знала: Губитель не просто источник всех бед, он - сама беда. Караванщица понимала: он сотворил нечто ужасное с Ри и Са¬ти, раз они и спустя столько лет не могли об этом забыть, продолжая  избегать друг друга. Она знала - Губитель враг Шамаша. Он уже пытался его убить. И попытается еще не раз, едва ему представиться такая возмож¬ность. И, все же... Она ничего не могла с собой поделать! Порою, временами, когда она, оставаясь одна в повозке невест, вспоминала тот сон, проводила рукой по браслету, пальцами читая покрывавшие его рисунки-письмена, ей становилось даже жаль Эрру - он так оди¬нок! Все ненавидят его, избегают, бояться.. Даже те, кто служат... Если бы она могла как-то помочь ему  изменить сложив¬шийся порядок вещей...
Мати была уверена - пусть на это потребовалось бы немало времени и уйма сил, но она смогла бы уговорить Шамаша позабыть о вражде, сделать так, чтобы Эрре был дан шанс исправиться, но... Но она очень сильно сомневалась, что сам бог погибели захочет этого. В конце концов, кем он еще может быть, кроме как Губителем? Это то же самое, что требовать от Шамаша, чтобы он отказался от своих правил, забыл прежние привычки.
Она вздохнула, чуть качнула головой, отгоняя свои мысли. Нет, это было невозможно.
-Однако, - прищурившись, несколько мгновений Лаль смотрел на нее. В этот миг, спроси его кто, что он испытывал - през¬рение к слабости смертных, сочувствие которых так легко покупалось и задешево продавалось, или, наоборот, восхищение людской способ¬ностью сочувствовать всем, и, как это ни странно, врагам больше, чем друзьям, - он не смог бы ответить. Потому что и сам не понимал.
Бог сновидений  хотел сказать что-то вроде - "Ах, девочка, девочка, если бы ты только знала, каким боком тебе обернется все это, как ты еще пожалеешь, и не раз, о том, что родилась не безразличной, не холодной, как Айя, а живой, чувственной..." Но промолчал. За-чем? Сейчас она все равно не поверит. А потом... Придет время, и она поймет все сама. Все, что должна или сможет понять.
Вместо этого Лаль резко бросил:
-Могла бы быть попочтительнее со мной! Я все-таки бог!
-Бог, - признала она, хотя с куда большей радостью отвергла бы эту истину. И еще добавила бы какую-ни¬будь колкость или дерзость, но Лаль не дал ей этой возможности, заговорив вновь:
-Ну и хорошо. Раз со мной мы разобрались, давай вернемся к тебе.
-При чем здесь я? - вот этого ей совсем не хотелось! И вообще, все, о чем она думала, это как бы поскорее проснуться. Нет, в  ее  душе  не было страха. Мати была в своем сне. А, значит, пользуясь знаниями, которые дал ей Шамаш, могла управлять всем происходившим. И проснуться в любой миг. Однако она  не делала этого, медлила, непонятно почему. Что-то удерживало ее... Бог сновидений? Может быть. Хотя, скорее всего - ее собственное любопытство.
Мати было страшно интересно узнать, почему Лаль пришел в ее сон. Это могло быть знаком, что скоро что-то должно произой¬ти. Что-то плохое, потому что появление бога сновидений никогда не сулило ничего хорошего.
"Нет! Отступить было бы слишком просто... Слишком... И, вооб¬ще, мне ничего не угрожает, боятся нечего. И во сне некуда спе¬шить. А раз так..."
Она решила подождать и посмотреть, что будет дальше.
Между тем Лаль продолжал, отвечая на заданный девушкой воп¬рос, о котором Мати  уже забыла:
-Как это "при чем"? Я говорил уже - "ты мне небезразлична." И я хочу сделать тебе приятное... Хочу, чтобы твоя мечта исполни¬лась.
-Если... Если ты действительно не желаешь мне зла, тогда оставь все как есть, - она взглянула на него с мольбой. - Пожалуйс¬та!
-Разве ты не хочешь, чтобы твоя мечта исполнилась? – спросил он и сам ответил:- Хочешь, я же вижу! Хочешь, по¬тому что все люди только об этом и думают. Ведь мечта так прекрасна. Она так сладка и заманчива. А каким счастливым ты чувствуешь себя, когда знаешь, что достаточно протянуть руку, чтобы взять заветный плод, - у него на ладони возникло яблоко, такое красное и сочное, а как вкусно оно пахло... Мати вдруг страшно захотелось попробовать его, откусить хотя бы кусочек... Лаль поднес яблоко к губам. Когда острые белые зубы вонзились в тонкую глян¬цевую кожуру, брызнул сон и яблочный дух, наполнявший все вокруг, стал еще сильнее. - Хочешь? - он протянул второе яблоко девушке.
-Нет! - Мати испуганно отпрянула в сторону.
-Как хочешь, - он с удовольствием доел одно яблоко, затем - под внимательным взглядом девушки - и второе. - Вкусно. И полезно, - не прекращая жевать, продолжал бог снови¬дений.-Для здоровья. Это плод молодости. Его очень любит моя сестренка. А ты?
"Я тоже!" - чуть было не ответила девушка, но в последний миг сдержала готовые сорваться с губ слова.
-Зря ты так. Я к тебе со всей душой, а ты... -  Лаль осуждающе качнул головой. – За что? А, главное, зачем? Ведь я все равно чи¬таю твои мысли. И делаю вид, что ничего не замечаю исключительно из вежливости... Ладно. Как знаешь... Как знаешь, - повторил он. - Но раз все, чего ты хочешь, это чтобы я ушел…Пойду, пожалуй... Меня ждут и в других снах... - все вокруг замерцало, очертания бога сновидений начали расплываться. - Да. Прежде чем уйти. Хотел сказать тебе: я вовсе не собирался иску¬шать тебя... или как вы это называете. Не мой стиль. Не мое дело. Я просто... Просто собирался тебе помочь... Чтобы... Ну... Чтобы сгладит ту вину,  которая... - он никак не мог подобрать нужные слова, терялся, и вообще, вел себя не так, как следовало бо¬гу. - А, ладно, - он махнул рукой, оставив попытки, - скажу прямо: тогда я вел себя с тобой как свинья. Но этому была причина. Я хотел освободиться. Только и всего. Но когда сидишь в темнице целую вечность без всякой надежды вновь обрести свободу, начинаешь терять терпение. И становится все равно, как достичь желаемого. В общем, ты понима¬ешь... Или поймешь... В любом случае, я пошел. Пока. Встретимся во сне.
Она хотела крикнуть ему в спину:
"Нет! Никогда!"
Но вместо этого с ее искривившихся в презрительной усмешке губ сорвалось:
-До встречи.
Проснувшись, Мати несколько мгновений лежала, глядя на скло¬нившееся над повозкой небо - голубое, с золотым блеском. Ее ду¬ша тянулась к нему, ей казалось: достаточно захотеть - и ветра подхватят ее, поднимут над землей...
"А-х, - мечтательно вздохнув,  она сладко потянулась. И  тотчас  испугано вскрикнула: - Ой", - ее рука задела что-то.
Поспешно сев, Мати огляделась вокруг.
"Ну что за трусиха! - она была готова рассмеяться. - Испуга¬лась такой ерунды! А, кстати, что это? - в уголке повозки, под самым пологом стоял маленький столик - так, ничего особенного, пара досочек, без резьбы и рисунков. Но стоило ей коснуться рукой: - Какие они гладкие! Ни заусенчика, ни трещинки. А какие мягкие и теплые... словно и не деревянные вовсе, а меховые... И... что это? - на столике лежали... - Великие боги! Яблоки! Неуже¬ли... - в первый миг она подумала, что это Лаль оставил, но потом... - Нет, - улыбнувшись, она мотнула головой, - конечно, нет! Никто, даже повелитель сновидений, не способен пронести что-то из сна в мир яви. Это Шамаш! Он ведь теперь должен заботиться о том, чтобы я не умерла с голоду, - мысль показалась ей ужасно забав¬ной: бог солнца, повелитель небес - и эти яблоки у изголовья. Ей вдруг подумалось: - Интересно, а папа, когда ухаживал за мамой, тоже приносил ей яблоки, и... - смутившись, она покраснела. - О чем я толь¬ко думаю! - взяв плод, она откусила маленький кусочек, пробуя. - Вкус¬но! Люблю сладкие яблоки. А отец... да и все остальные покупают зеленые - кислятина! - девушка тяжело вздохнула. - Но они лучше хранятся... И лучше идут в пироги... и в варение тоже... Ну их! - махнув рукой, она с наслаждением съела одно яблоко, потом второе, третье, остановившись лишь когда осталось одно. - Хватит. Это оставлю на потом... Мало ли... Если проголодаюсь... Хотя, ко¬нечно, вряд ли Шамаш решит морить меня голодом... Шамаш... - она за¬думчиво улыбнулась. - Как, все таки, хорошо, что он остался со мной! - потянувшись, она откинулась на подушку. – И пусть вокруг творится все, что угодно, здесь все равно будет тихо и спокойно... И ничего не может случиться... Потому что... Потому что я этого не хочу! Не хочу - и все! И поэтому ничего не произойдет!" – в этом не было никакой логики. И она понимала это, но... Она ей была и не нужна вовсе. В отличие от этого сладкого, как яблоки, заблуждения.
Девушка и сама не заметила, как ее глаза закрылись. И она снова заснула. И  оказалась в другом мире. Совсем другом, неземном.
Мати была уверена в этом с того самого мгновения, как попала  в него. Прежде всего, она чувствовала себя как-то по-особенному. Во всем те¬ле была необычайная легкость, движения казались свободны и плавны, и никакой усталости, сколь долго бы ни бежала, никакой бо¬ли, какие бы острые камни ни попадались под ноги.
"Может быть, я уже и не человек вовсе, а призрак, - мелькнуло у нее в голове. - Неужели я умерла? - удивительно, но страха тоже не было - ни алого отблеска, ни холодного дыхания... Душа осталась спо¬койна, словно ей было все равно. - Мое тело спит вечным сном, а дух вита-ет... Витает... Но ведь это - не сад благих душ... - Мати огляделась. - Это вообще не сад. Скорее - пустыня".
Впрочем, она должна была признать - это была необыкновенная пустыня. Не снег, а серебряная пыль. И барханы так высоки, что походили на сказочные горы...
"Но в сказках горы зеленые. Потому что покрыты травами, кус¬тами и даже деревьями. А здесь... Это горы изо льда. Сереб¬ряного льда. Наверное, если я попытаюсь забраться на них, то бу¬ду скатываться вниз быстрее, чем подниматься. Интересно..." - ей показалось это забавным - попробовать. И, весело смеясь, она по¬бежала к ближайшему бархану, удивляясь, почему ноги, на которых не было снегоступов, не проваливались в снег, не скользили по льду.
"Ах да, - вспомнила она, уже оказавшись на вершине горы, - я же призрак! Я не иду - лечу! Как здорово! И как красиво!” - будучи вни¬зу, она не могла разглядеть всей красоты этого мира, который мер¬цал, переливаясь. Он полнился внутренним светом, словно его солн-це было не в небесах, а в чреве земли.
Бардовое небо, серебряная пустыня и между ними - лиловая дымка, похожая на обрывки тончайшей прозрачной ткани, легкой, как шелк, что вились на ветру, трепетали, пели что-то на неведомом беззвучном языке.
Это было более чем необычно, но Мати почти не удивилась. Она привыкла, что попадает во сне в самые невероятные края. Где она только ни бывала: и в прошлом, в таком далеком, что о нем позабы¬ли даже небожители, и в будущем . Уж не говоря о ледяных дворцах госпожи Айи и саде благих душ...
Но нынешний мир был не похож ни на что. Он поражал всем: своей необычностью, яркостью кра¬сок, которые были настолько насыщены, что от них рябило в глазах, сказочными запахами, неведомыми звуками...
"Я хочу запомнить этот сон, этот край, запомнить так хо¬рошо, чтобы было невозможно забыть, даже внезапно проснув¬шись!"
Девушка стояла на вершине высоченной горы, что, каза¬лось, еще продолжала расти, поднимая ее все выше и выше в небеса. Ей бы испугаться - но нет, ни тени страха, лишь восхищение и та восторженная возбужденность, в которой кажется, что за спиной вырас¬тают крылья и достаточно оттолкнуться от земли, чтобы...
"Взлететь! - о, как ей этого хотелось! Она мечтала... Небо всегда притягивало ее, манило, звало, а сейчас - с особой си¬лой. - Почему бы нет? Ведь я сплю. И могу в своем сне делать все, что захочу. А я хочу летать! Более всего на свете!" - и, раскинув руки, она полетела вниз.
Очень скоро, не находя того страха, что тянул бы тяжелым камнем к земле, падение прекратилось. Несколько мгновений она просто висела на месте, словно лежа на облаке, наслаждаясь ска¬зочным чувством, которое Мати не могла даже описать, потому что не было слов, что смогли бы его  передать, ничего не упус¬тив, а потом, медленно перебирая руками и ногами, словно отталки¬ваясь от невидимых камней, поплыла вперед.
“Ну вот, и совсем не трудно... Только очень медленно...” - может быть, от волнения или непривычки, но ей казалось, что идти было куда легче. А тут... Спустя какое-то время она по-чувствовала себя такой усталой, словно целый день разгребала тя¬желый мокрый снег у границы оазиса. - Но все равно, это так здоро¬во: летать!" - она на миг остановилась - чтобы перевести дух.
Слабый, похожий на дыхание стоявшего рядом человека, ветер касался ее щек прохладой, трепал непослушную прядь у виска, пощипывал ресницы и все время что-то шептал, шептал...
Мати закрыла глаза. И ей показалось, что она лежит на мягкой траве где-то в дальней, беззвучной чаще леса, росшего не в нынеш¬нем оазисе, а на древней земле, не знавшей власти снежной пусты¬ни, не слышавшей людской речи... У этого мира был свой, особый язык, давно забытый всеми, но, однако же, сохранившийся в покинутых глубинах памяти... И стоит отыскать эти закоулки, встать на одну из невидимо-тонких тропиночек - и загадочный мир заговорит с ней, рассказывая о своих тайнах...
"Как бы мне хотелось понять... - она уже готова была, безнадеж¬но вздохнув, сказать: "Жаль, что это невозможно", но оста¬новила себя: - Почему невозможно? Очень даже возможно! Нужно только постараться".
Девушка заставила себя забыть обо всем остальном, отрешиться от всех забот, даже мыслей, став маленьким снежным перышком в крыле ветра.
Прошло одно мгновение, другое, третье, и еще неведомо сколько несчетных. Сперва она слышала лишь шурша¬ние, но потом ей начало казаться, что она стала различать в немом шепоте нечто созвучное словам:
"Очнись!
Очнись!
Вокруг оглядись...!"
Обрадованная - "Получилось! Я слышу! И даже по¬нимаю!" - она была готова захлопать в ладоши, но прежде, все же, решила сделать так, как ее просили - открыла глаза, огля¬делась... "Ой!"- прямо перед ней откуда ни возьмись возникла стена, к которой она приближалась не просто быстро - очень быстро.
"Но это невозможно! Только что ее не было, а я вообще не двигалась, просто лежала ..." -  и тут она поняла, что для по¬исков объяснений, вопросов и вообще досады нет времени - если она не остановится, то просто налетит на преграду. Конечно, во сне ей вряд ли удастся расшибиться насмерть, но ударится она о-го-го как. Расквасить же нос во сне – было бы совсем глупо.
Вот только остановиться оказалось куда труднее, чем она думала.
Мати закрутилась, забилась, замахала руками и ногами - но все без толку, ведь единственным, от чего она могла бы оттолкнуться, была эта самая стена.
"Ну ладно! - она посмотрела на нее зло, насупилась, втянула го¬лову в плечи. - Посмотрим, кто кого!"
Мати подтянула ноги к груди, руки выставила вперед, груп¬пируясь как в прыжке перед приземлением. Не сводя взгляда со стены, кото¬рая, возникнув из ниоткуда, пролегла от одной бездны до другой, она ждала…
В глубине души девушка понимала, что должна испугаться, ведь, даже если она не расшибется, то все равно упадет. И куда? Под ногами не было земли, даже той, неведомой, серебряной - она осталась внизу, под лиловой дымкой, что вряд ли удержит даже призрачную тень, не то что душу. Но страха не было. Вместо него пришло возбуждение предвкушения чуда, когда с нестер¬пимым любопытством глядят вперед, ожидая, что случится через миг.
Ее губы вдруг беззвучно зашептали:
"Изменись!
Изменись!
Быстро дверью обернись!"
Подчиняясь, стена замерцала, затрепетала. И в тот миг, когда Мати приблизилась к ней на расстояние вы¬тянутой руки, порыв ветра подхватил края полога, они разлете¬лись в разные стороны, образуя проход, в который девушка и взлетела, даже не задумываясь, что делает.
Через миг она оказалась в просторном зале. Сводом ему были черные ночные небеса, посреди которых огромной лампой с огненной водой висела луна - серебряная дымка, полная, точно покров пустыни снегами, великим множеством звезд - белых, желтых и красных, ярких и блеклых, маленьких и больших...
Одна из них особенно заинтересовала караванщицу. Хотя она не отличалась ни величиной, ни яркостью. Просто... В отличие от других, немых и холодных, от нее исходил не просто свет, но тепло, касавшееся  души  своим дыханием,  словно поцелуем,  шепча что-то сладкое на ухо.
Мы с тобою когда-то встречали рассветы
Ярко алого цвета.
Владычило лето
Над землей, в изумрудное платье одето...
Это было когда-то...
Иль, может быть, где-то...
Мы грустили о том, что давно потеряли,
Что так долго искали,
Не хранили, не знали,
Что закончится сказка, станут черными дали,
Об ином тосковали
И мечтали... Мечтали...
И вот что удивительно - чем дольше Мати смотрела на звезду, тем ближе она казалась, тем громче был ее голос. В какой-то миг ей даже показалось, что она разглядела за желтым блеском очертания высокого, статного мужчины с длинными белесыми волосами, золотисты-ми страстными глазами и алыми чувственными губами. Его кожа была точно снег, одеяния - полог тумана, руки раскинуты, словно приглашая в объятья... Еще миг, и Мати готова была броситься к нему, но тут услышала в мертвой тишине залы биение сердца, своего сердца, и очнувшись, остановилась, моргнула, пригляделась к нез¬накомцу.
Она никогда прежде не встречала его, даже похожего. И, все же, почему-то была уверена, что знает его. Или знала когда-то...
"Может, в другой жизни, - странно, но ее душу это открытие ничуть не тронуло. Нет, конечно, разум был удивлен, поскольку, несмотря на все рассказы Шуллат о перерождениях, веру рабынь, и не только рабынь в то, что иногда боги за верную службу дарят в награду еще одну жизнь, она никогда не примеряла эту возможность на себя. Но если она уже жила когда-то...  - Что ж, - Мати смотрела на незнакомца, не отводя взгляд, но в ее глазах было лишь любопытство - и все. Сердце билось ровно. - Это ведь не Шамаш. Потеряв его, я не смогла бы жить дальше. Да¬же если бы боги дали мне еще одну жизнь, я умерла бы даже не родившись... - ее губы сжались. Нет. Ей было невыносимо даже думать о подобном. - Тише, тише,-поспешила она успокоить саму себя, - не вздумай реветь, дурочка. Он ведь бог солнца. А бог бессмертен..." - и, все же...
-Если без Шамаша я не стала, не смогла бы жить, - беззвучно зашептали ее губы, - ни на земле, ни во сне, ни в самой вечнос¬ти... Без тебя, - она посмотрела на незнакомца. Прости... -  и образ начал бледнеть, блекнуть, медленно погружаясь в пламень звезды.
Мати подняла голову. По залу кружили тени, танцуя. Их лица были скрыты вуалями, с раскинутых в стороны рук нескончаемым пото¬ком ниспадали покрывала. Этот танец притягивал к себе взгляд, за¬вораживал, заставлял забыть обо всем остальном, лишь следить за движениями, любуясь их плавной медлительностью.
Она, наверное, стояла бы так вечность, но в какой-то миг тени, заметив гостью, вдруг останови¬лись, сбились в облако, которое затрепетало, став сперва раздро¬женно-лиловым, а затем - смущенно-розовым.
Поджав губы, караванщица втянула голову в плечи.
"Неудобно-то как получилось!"
Только теперь она поняла, что эта зала - не часть покинуто¬го и потому открытого всем ветрам и гостям ледяного дворца. Для кого-то это место было домом. Мати огляделась вокруг, с каждым мигом все яснее и яснее различая следы пребывания хозяев. И пусть они, неведомые, были не людьми, от этого ничего не менялось.
"Я... Я не хотела! Не хотела забираться без спроса в чужой дом, рассматривать чужие вещи, ведя себя... недостойно..." - Мати уже открыла рот, чтобы извиниться перед тенями, прося у них прощение за свою оплошность, прежде чем поскорее уйти, но те, склонившись на миг перед ней в низком поклоне, исчезли, ос¬тавив гостью недоуменно глядеть им вслед.
"Пойду-ка я. А то как бы они не вернулись со стра¬жами... – девушка не хотела  нарываться на неприятнос¬ти. – Кому нравится, когда чужак вторгается в твое жилище? - ей бы точно не понравилось. Особенно если бы кто-то полез в ее сундук. - Этот образ... Наверное, в этом мире призраков и теней он - что-то вро¬де нашей картинки... Живой картинки. А звезда - наша книга. И я, дура, сунула свой длинный нос  в чужие легенды-воспоминания, решив, что они  мои... И  что я теперь скажу?  "Простите меня, пожалуйста!  Я не знала! Мне казалось, тут никого нет, кроме меня"? - нет, этого было явно недостаточно. - Я бы очень разозлилась. И захотела бы нака¬зать кого-нибудь... - думая об этом, она внимательно огляды¬вала все вокруг в поисках выхода. - Должен же он быть... Как-то ведь я сюда попала..."
Но как она ни старалась, не смогла найти ни двери, ни полога - лишь своды - небо, пол - звезды и горы - стены.
Она тяжело вздохнула.
"Ну вот...  Придется просыпаться..."
Не то чтобы ей хотелось. Скорее наоборот - она собира¬лась оставаться в этом мире как можно дольше, чтобы осмотреть все вокруг, может быть - встретить кого-то из его хозяев, по-говорить. Но теперь...
Она недовольно поморщилась, потом вновь вздохнула:
"Ничего не поделаешь... Раз другого пути нет..."
И в тот же миг Мати проснулась.
Некоторое время она лежала, не решаясь не то что открыть глаза, но хотя бы пошевелиться, зная, что, стоит ей сделать это, и сон забудется, словно его и не было вовсе. Нет, сперва она должна была все пережить еще раз, вспоминая за гранью мира снови¬дений, принося память о нем мир яви.
"Главное сохранить это чувство. Счастливую легкость, от которой у меня до сих пор кружится голова..."
И все же...
"Это был необычный сон. В отличие от предшествовавшего ему,- да уж, во владениях бога сновидений ей доводилось бывать и раньше... И ничего интересного, в сущности, она от Лаля не узна¬ла. А здесь... Вообще-то, ответов она тоже не получила. Но зато сколько у нее возникло новых вопросов! Ей захотелось поскорее рассказать о своем сне богу солнца, так, словно это сновидение, хотя и явилось только ей, принадлежало и ему тоже.
"Шамаш!" - позвала она, затем шевельнулась, двинулась к поло¬гу.
"Я здесь, малыш, - Он отозвался быстрее, чем девушка успела коснуться почему-то ставшей жесткой, словно на морозе, шкуры. - Как ты? Все в порядке?"
Небожитель не заглянул в повозку, однако Мати чувствовала - Он стоял совсем рядом, так что исходившее от Него тепло согре¬вало покоем ее душу.
"Неужели Он дозорным хранил мой покой? - мелькнуло в голове у девушке. Это было бы так удивительно! - И невероятно, - резко оборвала она грезы, которые уже были готовы распуститься цвет¬ком, - у повелителя небес что, других забот нет? Просто Он услышал меня и пришел... А для Него и вечность пути - всего лишь миг".
"Со мной все хорошо, - она сладко зевнула, потянулась. - Мне сни¬лось... А, я же тебя еще не поблагодарила за яблоки! Спасибо! Они были очень вкусные! Как раз такие, какие я люблю!"
"Яблоки - это хорошо. Но почему ты кроме них ничего не съела?"
"Мне не хотелось! Я не голодная! Совсем! – затем она торопливо заговорила совсем о другом: - Шамаш, мне приснился удивительный сон! Я... Я была  в другом мире... Не знаю, в прошлом или в будущем, на земле или на небесах... Серебряная пустыня, багровое небо и лиловый воздух - где они такие? На какое-то мгно¬вение мне показалось, что я была и не человеком вообще, а тенью, призраком... Может быть, таковы подземные владения госпожи Ки¬галь? В легендах ведь говориться только о саде благих душ и пеще¬рах вечных мук. А ведь подземелья такие же бескрайние, как и снежная пустыня и ..."
         "Не знаю, малыш..."
"Но ты видел когда-нибудь подобный мир?"
"Может быть... - в Его голосе Мати послышалась задумчивость, словно Он пытался вспомнить, но не мог. - Прости, малыш, я...  Я не помню..." - он с трудом подавил зевок.
Девушка кивнула. Так она и думала. В этом городе все о чем-то забывали
"А, может, тут дело не только в нем, в чем-то большем. За последнее время все так изменились... И отец, и дядя Евсей, и Шамаш... Может быть, Он и сам уже думает, что не бог солнца, а простой караванщик... Ну, не совсем простой - маг..." - хо¬тя, когда сравниваешь с таким – не большая разница.
Мати вздохнула, чувствуя, что в душу пробралась грусть.
"Ты не выспался?" - она старалась говорить так, чтобы в ее мыс¬ленном голосе звучала лишь участливость, но не сочувствие. "Пото¬му что сочувствие может ранить и даже оскорбить тем сильнее, чем сильнее тот, в отношении кого их проявляют..."
"Да так..." - к радости девушки, Он ничего не заметил, продол¬жая отвечать на вопросы так, словно это был обычный разговор.
"Обычный разговор... - Мати тяжело вздохнула. Ей хотелось чего-то большего, но... - Но спасибо Шамашу, что Он вообще со мной говорит. И потому что Он - бог, а я... - она поджала губы, чувс¬твуя, как боль кольнула сердце. – А вот все остальные, как только узнали, что я Творец заклинаний... Взяли клятву молчания… Оставили тут одну... - ей стало так больно и обидно, что захотелось заплакать. - Они даже не пришли проведать ме¬ня!" – Губы задрожали. Она все сильнее и сильнее жалела себя, при этом даже не подумав о том, что, может быть, отец и другие приходили, просто она в это время спала. И они не смогли ее разбудить... Или не решились... Ведь именно во сне боги гово¬рят с людьми.
"Этот оазис… В нем воздух словно наполнен дыханием ягод Мес¬лам..." - услышала она и тотчас забыла обо всех своих обидах и за¬ботах.
"Нет! - испуганно вскрикнула Мати. - Нет, - упрямо замотала девуш¬ка головой. Она слишком хорошо помнила, знала, что такое эти яго¬ды. - Их здесь нет! И, потом, - молодая караванщица заставила свои губы улыбнуться, - эти ягоды не могут усыпить Тебя! Ты пробовал их тогда, давно, дядя рассказывал мне... И ничего!"
"Тогда все было иначе".
"Я не чувствую запаха... Здесь, в повозке, пахнет... - она принюхалась. И к немалому удивле¬нию поняла - снегом, пустыней. Словно вокруг не было оа¬зиса. Но девушка предпочла не говорить об этом, толи не желая тревожить Шамаша из-за такой ерунды, толи потому, что сама не хо¬тела ни о чем беспокоиться и гнала прочь все сомнения. - Не пахнет этими ягодами", - поспешила исправиться она.
"Это хорошо..."
"Ты заговорил о них потому, что я много сплю, да? Это так, но... Я просто хочу спать, и все. Не почему-то. Без всяких причины. Вот и проспала уже целый день..."
"Два".
"Что?" - не поняв Его, переспросила девушка.
"Сейчас утро третьего дня".
"Третьего дня?! С тех пор, как караван пришел в город?!- она была удивлена, поражена и даже испугана. - Не может быть! Это прос¬то не возможно! Я не могла! - девушка с силой сжала кулаки, твердя себе: "Успокойся! Успокойся. Успокойся... Ничего страшного не произошло. И вообще, так лучше - меньше времени осталось сидеть в этой повозке, - она даже смогла усмехнуться: - Я-то, глупая, боялась одиночества, думала, чем занять себя. А вон все как легко и быст¬ро получается: засну еще на несколько снов - и десять дней проле¬тят  незаметно..." - Папа, наверное, волнуется... Думает, что я заболела... Шамаш..."
"Да, девочка?"
"Приходя последний раз, он не сказал, когда придет снова?"
"Кто?"
"Мой отец, конечно! - однако для себя Мати сделала вывод - "Значит, не говорил. Иначе Шамаш бы сразу сказал..."- Я почему спрашиваю... - девушка стала оправ¬дываться, думая про себя: "Я все делаю не так! Надоедаю Шамашу совершенно глупыми разговорами. Вместо того, чтобы узнать, как у Него дела, как Он себя чувствует..." - В общем, если вдруг я снова усну, а он придет, ты  разбуди меня, пожалуйста!" - на одном дыхании выпалила молодая караванщица.
Мати не ждала ответа, будучи совершенно уверена, что услышит что-то вроде: "Да, конечно. Как только, так сразу..." Ведь она не просила ни о чем особенном или невозможном.
Но бог солнца промолчал. И это насторожило караванщицу, ее сердце беспокойно забилось в груди, по спине пробежали волной му¬рашки.
"Шамаш... Он ведь приходил?" - спросила Мати, чувствуя,  что  обида вот-вот засыплет ее с головой снегом.  "А если нет? Что если отец забыл обо мне?  Здесь же все забывают.  Что тогда? - ей стало страшно. Не прошедшая испытания, она чувствовала себя слиш¬ком зависимой без отца. - Ведь я иду его дорогой. И не могу иначе, потому что у меня нет собственного пути... И... Что со мной будет, ес¬ли он бросит меня?- если бы у нее была мать, все было проще, а так... В ее памяти вдруг зазвучали слова закона - того, основно¬го, на все случаи жизни, который начинали учить наизусть вместе с первыми словами: - "Оставшийся сиротой, неважно, сколько ему при этом будет лет, должен быть либо принят другими, названны¬ми родителями, либо стать рабом. Потому что в любом другом случае он будет потерян для богов и, лишенный души, передан во власть духом и теней..." - зубы нервно застучали и ей вдруг стало так хо¬лодно, словно она выбежала в метель в одном платье горожанки.
"Спокойно... Спокойно... - на этот раз она не убеждала себя, а упрашивала. - Все будет хорошо... Ведь я уже почти взрослая... И, потом, раз я - Творец заклинания, значит, один из моих родителей небожитель..." - и тут она, впервые за¬думавшись над этим, вдруг поняла: - Шамаш, он ведь не сомневает¬ся, что я его дочь?
"Он уверен, что это так", - Его ответ вернул в сердце девушки кру¬пицу спокойствия, мысленный голос овеял душу теплом.
"Слава богам!" - значит, отец не отказался от нее. А если за¬был... - Папа не приходил, да? - спросила караванщица и прежде, чем бог солнца успел ответить, быстро заговорила: - Не осуждай его за это. Я знаю, он меня любит. И беспокоится... Но ведь со мной Ты. А, значит, ничего плохого не может случиться. Навер¬ное, он закрутился… Или забыл потому, что в этом городе все о чем-то забывают!" - она убеждала собеседника, хотя сама глотала горькую обиду вместо не пролившихся слез.
"Ты права, - Мати почти видела, как за пологом повозки Шамаш наклонил голову в кивке, - твой отец не виноват. Что бы он ни делал сейчас, в этом не было бы ни шага его вины. Это странное место".
"Ничего... Ничего, все будет хорошо..."
"Край мечты…"
"Шамаш,  -она вдруг вспомнила. Ее словно озарение посетило. - Ведь город мечты - Шадар.  И  он  находится на  солнце..."
"Два мира сна.  Два края смерти.  И два города мечты...  Два настоящих…"
"Почему?! Почему все так?!" - девушка обиженно поджала губы. Ей казалось - одного было бы вполне достаточно. Во всем. И так было бы справедливо. В отличие от нынешней ситуации... Потому что второе всегда не просто ущербное, но худшее... А тут еще эта неразбериха – какой настоящий, а какой - нет... - "Курунф... Курунф..." - она несколько раз мысленно повторила имя города.
С того самого мига, когда она впервые услышала его, название показалось ей каким-то знакомым. Но у нее не было времени на раздумья  - сперва один сон, потом другой… И вообще, все происходило так быстро. К тому же, она привыкла думать, задавая вопросы. А кто стал бы на них отвечать тогда?
Но зато сейчас... Сейчас было и время, и собеседник. Остава¬лось найти нужные вопросы. Так что же ей показалось странным в этом названии?
"Курунф... Куфа... Звучит похоже, да?" - рассеянно спросила она, еще не зная, зачем? Но нужно же было с чего-то начинать?
"Эта не Куфа, малыш".
"А они похожи... Ты знаешь, я видела Куфу... В том сне... Здесь, конечно, у меня не было воз¬можности рассмотреть все как следует..." - ну да, нужно понимать: ей ведь приходилось не столько смотреть вперед, сколько по сторо¬нам, следя за тем, чтобы никто из караванщиков не заметил, что она подглядывала в щелочку у полога.
Хотя... Она только сейчас подумала - а ведь ей никто не зап¬рещал смотреть. Выходить из повозки - да, говорить - несомненно. Но все остальное... Мати уже хотела выглянуть наружу, чтобы сравнить свои воспоминания о Куфе с этим городом, но что-то остановило ее.
"А еще браслет Эрры... - продолжала она.- То, что он действу¬ет... Это ведь значит, что все вокруг происходит по воле Губите¬ля... Нет, - резко прервала себя Мати. - Ничего это не значит! - она нахмурилась. - Есть еще тысяча и одно объяснение. Что это кто-то из слуг Эрры... постарался. Может быть - не просто не по приказу своего Повелителя, а вопреки ему... И еще сон... Сон - стихия другого бога... - она была почти уверена, что за всем этим стоит  Лаль. Что бы там ни говорил повелитель сновидений... Да, все дело в нем. А браслет... Ну, они же с Эррой союзники. И даже побратимы. Во всяком случае, так было в том сне... - И поэтому действие оберега распространяется и на козни Лаля. Хвала богам!"
"Я принес тебе обед".
"Что?" - Мати растерялась. Какой обед? Как вообще можно думать о еде, когда происходит нечто... Нечто, возможно, очень опасное! Жутко опасное, потому что ник¬то, кроме нее, даже не замечает эту опасность, а она никак не мо¬гла  понять, в чем все дел! Не видя же врага с ним не справишь¬ся. Да о какой победе вообще можно говорить! Тут бы спастись…
"Я никудышный повар. Так что никаких разносолов не жди..."
Неосмысленно, просто стараясь следить за Его мыслью, кара¬ванщица взглянула на угловой столик. Там действительно что-то стояло. И на сей раз - не только тарелка с яблоками и грушами.
"В миске молочная каша. В кувшине горячий компот. И еще хлеб".
"Шамаш, спасибо большое, но я не хочу есть!"
"Ты должна. Если не хочешь умереть с голоду".
"Да. Я поняла. И поем. Обязательно, - она взяла лепешку, отло¬мила кусочек и, поспешно запихнув в рот, потянулась за миской, над которой еще вился дымок. Ложка тоже нашлась. — М-м, вкусно, - Мати только теперь поняла, как проголодалась. Не мудрено - съесть за два дня всего лишь несколько яблок. - Спасибо!"
"Ешь осторожно - горячо. А я пойду..."
"Шамаш! -как же ей не хотелось, чтобы Он уходил! Рядом с Ним было так хорошо, так спокойно, но... Мати тяжело вздохнула. Она понимала - у бога солнца множество других дел и забот. Он и так уделял ей слишком много внимания. Просить о большем было по крайней мере эгоистичным. - Шамаш, - она вдруг широко зевнула. С чего бы это? Ведь только что спала. И не миг, а целых два дня! И вот снова... Хотя, с другой стороны... Ей все равно было нечем за¬няться. А сон - не худшее времяпрепровождение. Можно постранство¬вать. Можно помечтать... А можно и найти того, кто ответит на вопросы. Так что... - Ничего, если я еще посплю?"
"Конечно, - казалось, он даже обрадовался. - Только поешь сперва".
"Знаешь, у меня такое чувство, что я сплю за двоих".
"Может, так оно и есть..."
"Ладно, Шамаш, иди. И не беспокойся за меня. Со мной все бу¬дет в порядке".
"И, все же... Девочка, будь осторожна".
"Да что может случиться! Я сижу в повозке, защищена от всего заклятием!"
"Не от всего..."
"Никто не может войти сюда! Даже Ты! Так кого же мне боять¬ся!"
"Не знаю... Себя".
"Себя! - в первый миг она была готова рассмеяться. Но потом, подумав, поняла: да. И вообще, у человека нет более страшного врага, чем он сам. А безрассудство и глупость убили больше, чем мечи и копия. И она пообещала: - Я буду осторожна. Очень!"
"Хорошо", - а затем она услышала тихие, шуршащие шаги. Когда же они отзвучали, на мир спустилась тишина, от которой просто ве¬яло сном.
И, все же, некоторое время девушка держалась, борясь с дре¬мой. Она довольно быстро справилась с кашей, дожевала хлеб, с удовольствием запила все это компотом.
"Уф! - она чувствовала себя не просто сытой, но полной, словно лампа, в которую только что залили огненную воду. - По горлышко! И не удивительно, что хочется спать. После сытного обеда всегда такое состояние... размаренности".
И, все же, она сперва взбила подушку, поправила одеяла, по¬чесала нос, зевнула.…
"Ну хватит, - Мати свернулась клубком. - Зачем бороться со сном, если в нем нет ничего плохого? Тем более, что Лаль ко мне уже яв¬лялся. И ничем напугать меня не смог. А раз я его не боюсь, то сон не может стать кошмаром. Пока я не боюсь, я могу управлять сном. А бояться я не стану, потому что буду знать: все это лишь сон... Только сон..."
 
Глава 8
Глаза Мати закрылись.
Новый сон… Сон...
Нет, ей точно приснился какой-то сон... Там еще были... Кто-то... И случилось... Что-то... Кто-то и что-то... Но кто и что? Как она ни старалась, ничего не вспоминалось.
Стоило ей открыть глаза, как все исчезло без следа. Осталось лишь смутное ощущение… Неизвестно чего.
"Что ж, - вздохнув, она положила руку под щеку, - значит, тако¬ва воля госпожи Айи. Если Она не хочет, чтобы я помнила этот сон, значит, считает, что я еще не доросла до него, что сейчас я не смогу его понять... Может быть, я все вспомню когда-нибудь потом".
И тут вдруг до ее слуха донесся звук.  Это был едва различимый шорох, однако в тишине молчаливой неподвижности он по¬казался громче крика дозорных.
"Ты спи, спи", - различила она слова, сказанные на языке мыс¬лей.
Это был не Шамаш - Его бы она узнала.
И, едва поняв это, Мати вскочила:
"Кто здесь?" - девушка огляделась  вокруг - и так и замерла с открытым ртом.
Она сидела на куче одеял, укрывавших днище повозки, однако вокруг... Нет, деревянный каркас остался, но оленья кожа, которой он был обтянут, исчезла, словно ее и не было никогда, делая по¬возку похожей на голые, отполированные ветром и временем ребра мертвого животного.
Мати поежилась. У нее возникло чувство... Чем-то сродни брезгливости. Не то чтобы были какие-то предрассудки в отношении останков умерших существ, просто... Просто всегда считалось, что духи смерти время от времени возвращаются туда, где оставили свой знак.
Что бы там ни было, ей страстно захотелось поскорее выбрать¬ся из повозки, убежать, не важно куда. Но она не могла. Заклятье удерживало ее крепче, чем сковывавшие рабов цепи.
"Если ты захочешь, то сможешь разбить заклятие, - проговорил та¬инственный незнакомец, - это не сложно. Просто повтори его слова наоборот - и все".
"Нет, - Мати замотала головой, - нет!"
"Но почему? Тебе нравится  быть пленницей повозки?"
"Нет".
"Так освободись!"
"Нет! Заклятье защищает меня! Я не должна снимать его!"
"Кто сказал, что оно нужно тебе? Да, заклятье защищает, но не тебя от других, а других от тебя, и..."
"Я не стану делать этого! И не искушай меня, ты, кто бы ты ни был!"
"О, нет причин бояться меня! Я не призрак и не дух, а всего лишь один из служителей..."
"Служитель? Этого города?"
"Да. И, поверь, Курунф не так уж ужасен, как ты думаешь. Он исполняет мечты".
"Мечты! Отнимая все остальное!"
"В земном мире ничего не дается просто так. За все приходит¬ся платить. Каждый сам решает, покупать или нет. Главное, чтобы цена не превышала ту, которую готовы заплатить. Впрочем, что я тебе объясняю? Ты же торговка и знаешь все лучше меня".
"Когда купец не сходится в цене, он отказывается от по¬купки".
"Он торгуется".
"И если это не помогает, отступает".
"Только если не желает получить это больше всего на свете".
"Он хочет! Не продавец!"
"Конечно".
"Значит, если я не захочу в этом городе ничего покупать..."
"Что ж... Твое право... Вот что, девочка. Я вижу, ты боишься меня..."
"Не тебя. Город".
"Город? Это глупо. Он - не более чем... Не более чем тень мечты. Нет, если ты кого-то боишься, то меня, а боишься, потому что не видишь. Оглянись. Я здесь, рядом".
И, действительно, стоило девуш¬ке чуть повернуть голову, как она увидела высокого стройного мужчину  с  длинными  рыжими волосами и золотыми глазами,  в которых поблескивали искорки света. Он был красив, но не живой, а ка¬кой-то не настоящей, нарисованной красотой. Черты лица совершенно правильны, лишенные хотя бы тени изъяна. Как и фигура. Само совершенство. В таких обычно влюбляются с первого взгляда. Ради таких, теряя голову, совершают безрассудные поступки…
"Видишь, - дав гостье время рассмотреть себя, продолжал он, - я совсем не страшный".
"Внешность бывает обманчивой... - Мати еще чуть повернула голову, чтобы видеть стену города. Да, она вынуждена была признать - Курунф действительно был удивительно красивым местом. Как назвал его служитель? Тень мечты? Но разве может быть тень у не имеющего плоть? Странно... Хотя... Что такое слова? - Мне доводилось видеть Куфу..."
"И ты считаешь его самым прекрасным городом земли?"
"Ты читаешь мои мысли?"
"Мы говорим на языке мыслей, девочка", - всего лишь напомнил служитель, стараясь, чтобы его голос звучал как можно ровнее и спокойнее.
Но Мати...  Сначала она покраснела, смутившись, затем поблед¬нела от ярости.
"Мысленная речь и мысли - не одно и то же! Первое открыто для разговора, второе - тайна! Принадлежащая только мне! Мне од¬ной!"
"Ладно, ладно, хорошо! Раз ты так к этому относишься, я не стану читать твои мысли".
"Обещаешь?" - чуть прищуренные глаза девушки глядели на него испытующе настороженно.
"Зачем? Слово либо произносится, либо нет".
"Ты..."
"Называй меня..."
"Я не спрашиваю твоего имени! - она не хотела его знать. "Лучше пусть он остается безымянным! Пока это так - чужак всего лишь чужак", - думала она. -Ты говоришь на языке мыслей..."
"Да", - с готовностью подтвердил горожанин.
"Значит, ты маг?"
"С чего ты взяла?"
"Шамаш сказал, только наделенные даром знают этот язык".
"Ш-што ж...  Это правильно...  Но не совсем...  Впрочем, если тебе так спокойнее, считай, что я - маг".
"Но ты говорил, что служитель города, а не его Хранитель".
"Не Хранитель".
Мати нахмурилась.
"У вас что же, не один маг, а несколько?"
"Ну... Ведь многие люди мечтают обрести этот дар".
"И ты мечтал?"
"Девочка, - он широко улыбнулся ей, - в мои обязанности не вхо¬дит мечтать".
"Обязанности?"
"Я слуга. И должен служить".
"Кому? Хозяину города?"
"Да. Хозяину города", - подтвердил тот, но слушавшей его Мати вдруг показалось... Это странно, но она была почти уверена: спро¬си она иначе, назови хозяина Хранителем, и горожанин качнул бы головой в знак отрицания. Но почему? Разве Хранитель не хозяин города? Или хозяин города может не быть Хранителем?
Мати уже хотела спросить, но почему-то в последний миг пе¬редумала, задав совсем другой вопрос:
"Чего ты хочешь от меня?"
Тот развел руками:
"Ничего", - и вновь  улыбка. Не кривая,  издевательская, совершенно обычная - открытая, веселая. Причем смеялись не только губы, но и его глаза. Придраться не к чему.
"И ты не станешь вынуждать меня войти в этот город? Не станешь убеждать, заставлять..."
"Нет".
"Даже когда истечет срок действия заклятия?"
"Ты свободна.  Твоя дорога открыта всем ветрам. Куда хочешь, туда и иди".
"А мои спутники?"
"У них свой путь".
"Но я не могу уйти без них!"
"Значит, тебе придется попытаться увести их".
"И ты... Ты позволишь мне?"
"Никто не станет мешать.  Единственное, не могу обещать, что те, о ком ты так печешься, сами не будут сопротивляться. Сама по¬нимаешь, им придется уйти от своей мечты".
"Они и я - мы свои люди. И все, что происходит между нами - внутреннее дело каравана. Если никто не станет вмешиваться, мы как-нибудь все решим. Сами."
"Как скажешь".
"И не спорь!"
"Я и не собираюсь.  О чем ты еще хотела спросить меня, де¬вочка? Что еще тревожит твою душу и пугает сердце?"
"Ты... Мой браслет.  Ты ведь знаешь о нем. О том, что он за¬щищает меня от действия вашего города".
"Знаю", - тот вновь улыбнулся, даже, казалось, шире, чем прежде.
"Я не стану его снимать! Даже если меня будут вынуждать сделать это!"
"Не беспокойся об этом. Носи свое украшение сколько хочешь".
"Это оберег!"
"Украшение. В нем нет силы. Он - не более чем знак. Знак того, что ты находишься под защитой..."
"Губителя".
"Называй Его, как хочешь. Важно не как ты относишься к Нему, а как Он к тебе".
"Он ведь твой господин", - она смотрела на горожанина в упор, не моргая.
Какое-то время он молчал, глядя на собеседницу столь же пристально. В глубине его глаз тлели алые искры костра. Наконец, он кивнул:
"Да".
"И Он - Хранитель этого города?"
"Нет".
"Но его хозяин?"
"Нет… Сейчас – нет. А потом… Возможно…"
"Разве Ему подчинена не одна Куфа?"
"Одно не исключает другое".
"А караван... Мы - спутники бога солнца! Мы не принадлежим Гу¬бителю!"
"Пока".
"Что ты хочешь этим сказать?"
"Вы не принадлежите никому до той поры, пока не принесете клятву. А вас ведь не связывает с богом солнца клятва, верно? Верно, - ответил он за нее. - Значит, вы свободны в выборе".
"Но... Зачем ты говоришь мне все это?"
Он пожал плечами:
"Я просто отвечаю на твои вопросы".
"Ты не должен!"
"Почему?" - его брови удивленно изогнулись.
"Чтобы я не помешала!"
"Чему?" - удивление горожанина только росло.
"Ну... – Мати растерялась. - Чтобы я не смогла помешать... исполнению твоих... ваших планов".
"Почему ты думаешь, что захочешь помешать? Что сможешь?"
"Ты думаешь, что я буду сидеть здесь, сложа руки, ничего не предпринимая, потому что заперта в повозке закляти¬ем? Но оно ведь не вечно! Еще несколько дней - и я свободна!"
"Да, - кивнул горожанин, - я знаю".
"И я расскажу всем правду! И они..."
"Они не захотят тебя слушать. Они не поверят тебе. Ты не сможешь с ними поговорить. И еще много-много разных "не". Самое главное среди которых - что бы ты ни делала, ты не нарушишь  моих планов".
"Почему?"
"Потому что у меня их просто нет.  Я...  мы все здесь, в Ку¬рунфе не загадываем на будущее. Его нет. Как и прошлого. Есть лишь настоящее. В котором мы просто скользим по льду во власти ветра".
"Ничего не происходит просто так! Нет смысла затевать что-то... что-то столь грандиозное, как происходящее сейчас, просто так!"
"Что грандиозного в случившемся?"
"Мы - спутники бога солнца! Вы пошли против повелителя не¬бес, и..."
"И что здесь необычного?"
"Конечно! Вы же демоны! Вы всегда шли против Шамаша… И теперь тоже… Это Губитель приказал вам..."
"Вообще-то, нет".
"Но... - она нахмурилась, качнула головой, хмыкнув: "Так он мне и скажет!" И заговорила о другом: - Что теперь будет?"
"Только то, что есть".
"Как это? " - удивленно вытаращилась на него Мати.
"Ты в Курунфе. А здесь нет време¬ни".
"Но оно течет так же, как и везде! Вот хотя бы те десять дней, на которые было наложено заклятие..."
"Ты так думаешь?"
"Что? Что заклятье будет действовать десять дней? Так сказал Шамаш, а Он всегда говорит правду!"
"Нет, не это: что время течет так же, как везде?"
"Мой сон... Я ведь знала, что не могла спать так долго!"
"Для одного – быстро, для другого - медленно".
"Но ведь Шамаш повелитель времени, не Губитель!"
"Кто-то когда-то сказал: "Не обязательно быть повелителем чтобы повелевать". Это особенно правильно для края исполнения меч¬ты, где даже раб может на мгновение стать повелителем небес, а Хранитель священного города - Губителем".
"Губителем!” - Мати фыркнула. Да, многие представляют себя на месте Шамаша. Гордецы, которые смеют думать о подобном…
"Почему сразу гордецы? Скорее просто фантазеры. Я, например, не вижу ничего плохого в свободе воображения".
Мати не хотела с ним спорить. Во всяком случае, не из-за этого. Особенно сейчас, когда не сказала главного, тех слов, кото¬рые просто рвались наружу:
"Может быть, демоны или черные призраки и мечтают стать Гу¬бителем, но не люди! Никак не люди!"
"Девочка, ты будешь удивлена, узнав, как много смертных подумывают об этом. И отнюдь не все из них стыдятся или таятся этих фантазий. Как и других... От себя, знаешь ли, ничего не утаишь.  Особенно в мечтах, когда действует подсознательное, не разум¬ное".
"Что?" - Мати не поняла и половины из сказанного горожанином.
"Да так...  Не обращай внимания. Меня, порой, заносит. По¬нахватаюсь всяких слов, а потом красуюсь. О чем мы говорили? О времени?"
Девушка поморщилась.
"Что? Не хочешь продолжать этот разговор? Тогда я пойду".
"Я уведу своих спутников из твоего  города!" - глядя на чужака исподлобья, с вызовом процедила Мати сквозь с силой стиснутые зубы. Она не просто говорила, но словно произносила обет. Караванщица думала, что чужак рассмеется ей в глаза, или обругает, накричит. А он только повел плечами, словно говоря: "Поглядим".
"Прощай, девочка".
"Почему "прощай", а не “до свидания?” Надеешься, что мы никогда больше не встре-тимся?"
"Не придирайся к словам. В сущности, ведь одно не исключает другого. И вообще…”
"Это же сон! –поняла она. - Я сплю! И все это происходит не на самом деле! Все лишь образы! …Но, раз это сон, я должна использовать его, чтобы узнать..."
"Прощай".
"Расскажи мне о городе!"
 Образ горожанина уже начал бледнеть, тая. И, все же, напос¬ледок он бросил:
"Спроси своего жениха!"
"Кого?!" - Мати растерялась.
"Бога солнца".
"Он мне не жених!" - поспешно, даже слишком, воскликнула де¬вушка. Ведь это невозможно - говорить о таком, как о яви...
"Спроси Его, - сон уже закончился, но голос остался, проникнув за его грань на крыльях дремы. - Спроси...  Спроси вот как: "Мечта, исполнившись, перестает быть мечтой. Что же тогда город исполнив¬шейся мечты?"
"Но... Что это все значит!"
Однако Мати уже проснулась.
"Как всегда! - она была готова заплакать. Губы дрогнули, скривившись от обиды. - Стоит мне приблизиться к ответу, как тот, кто мог бы его дать, исчезает, тая снегом в руках!"
Ей не хотелось вставать, ничего не хотелось. Все надоело. И вообще - руки и ноги были как набитые соломой, голова налилась тяжестью огненной воды, а любое, даже самое слабое движение отдавалось та¬кой болью в голове, что было одно желание - лежать как можно не-подвижнее.
"Тоже мне! Чужак, а приказывает! - она была зла на весь мир, а особенно - на того, кто был ближе всего. - А я вот не стану Ша¬маша ни о чем спрашивать!"
Не то чтобы ей было не любопытно, как раз наоборот, более то¬го, именно это она и собиралась сделать - расспросить обо всем Шамаша. Но до того, как горожанин полез к ней со своими советами. После же его слов, оброненных на прощание, девушка была готова даже перешагнуть через свое любопытство, лишь бы поступить назло, не так, как ей говорили.
"А вот интересно, кто это был, кто приходил ко мне? Демон?" – она качнула головой, сама отвечая на свой вопрос.
Да, Мати видела всего одного демона, но караванщица была почти уверена, что все они должны быть похожи друг на друга хотя бы в той же мере, в которой похожи между собой люди.
"Демон должен быть другим. Не просто высоким, но гигантом, не просто сильным, но мощным. В общем, таким, как Алад... Алад... - мысленно повторила она. - Интересно, где он сейчас?"
С недавних пор она не раз вспоминала демона-быка, мечтала встретить его на своем пути вновь, даже вздыхала с нескрываемым сожалением:
"Ах, вот бы Эрра подарил мне не этот браслет, - который в то время казался ей совершенно бесполезным, - а поводок, чтобы я могла позвать Алада. Мне так хочется еще раз прокатиться верхом на нем по грани миров..."
Может быть, из-за этих воспоминаний и грез в ее сердце, душе так и не появилось страха перед демонами. Они казались ей... Нет, не безобидными, но безопасными. Не друзья, но и не враги. Вернее даже - "может быть друзья".
"Может быть... - ей даже хотелось этого - подружиться с кем-нибудь из демонов. - У меня есть друзья - священных зверей и богов, почему бы не иметь их и среди демонов?"
И чем дольше она думала об этом сейчас, тем больше соглаша¬лась с тем, что сказал горожанин:
"Да, сколько бы ни было людей, ненавидящих, боящихся, прези¬рающих и проклинающих Губителя, всегда найдутся и те, кто станет восхищаться Им. Хотя бы из желания не быть такими, как все. Или из стремления к власти. Ведь всем известно, что он щедр на подарки. За которые, конечно, всегда приходится  платить. Но об этом не думают. А может и думают, считая, что любая плата и служба меньше расплаты и мук. И если так, - Мати вздохну¬ла, - значит, есть и мечтающие пусть хотя бы на один миг занять Его место. …Вот интересно, - она положила руку под голову, - а в этом городе есть и такие? Мечтавшие стать Эррой? И дру¬гими богами? И Шамашем? А Шамаш хотел быть простым смертным... Но тогда этот служитель… Может, он и не демон вовсе, а чело¬век... Человек, который мечтал стать демоном. Но… Нельзя же взять и стать богом или демоном только потому, что хо¬чешь! Для этого нужно... нужно быть им... По своей природе..."
"И, все же, - сунув палец в рот, Мати стала грызть ноготь, погрузившись в размышления настолько, что не сразу поймала себя за этим неприличным, недостойным ее возраста занятием. Ведь что простительно маленькому ребенку, невозможно для почти взрослой женщины. Обгрызенные ногти, да что о ней подумают?! - Ну и что? - прервав одни размышления ради других, фыркнула она: - Меня сейчас все рав¬но никто не видит. И не увидит еще много дней. За которые ногти успеют отрасти. И вообще... Ерунда это".
"Ерунда! А что серьезно, так это все, что происходит вокруг Курунфа. Что он там сказал: что такое город исполнившейся меч¬ты, если мечта, обретя исполнение, перестает быть мечтой? Тоже мне, проблема! Исполнившаяся мечта - это мечта, ставшая явью. В общем, это явь, в которой есть то, о чем мечтала душа. А город исполнившейся мечты - место, где живут те, чьи мечты исполнились, и все, чего они ни пожелают, тотчас исполняется. Все, сколь бы невероятной ни была эта мечта..."
"А-ах..." - она тяжело вздохнула. Картинка, нарисовавшаяся в ее воображении, была - прекрасней и желанней не придумаешь.
"Лучше, чем в сказке. Лучше, чем в самом чудесном сне. По¬тому что сон всегда остается сном, за которым грядет пробужде¬ние... Да что там, даже лучше, чем в крае благих душ. Да, там хо¬рошо, просто замечательно. Там все чувствуют себя счастливыми, но... Но все равно, он - не город мечты..."
Девушка вновь тяжело вздохнула. Ей вдруг страстно захотелось войти в этот город, заглянуть в него хотя бы на краткий миг, пос¬мотреть, так ли там на самом деле....
"Конечно, не снимая браслет, - поспешно добавила она. А затем ее пронзила холодная игла страха, рука скользнула вниз, к щиколотке, проверяя, на месте ли ее оберег. И вздохнула  с облегчением - да, все в порядке. - Я под защитой Губителя. Значит, даже если это Его город, ничего со мной произойти не может. Вот и слав¬ненько. Подожду немного. Ну, положенное вре¬мя. Благо за всеми этими снами оно пролетит быстро. А потом... Потом войду в город. Ведь это можно. Никто не говорил, что мне туда нельзя. Да и почему нельзя, если ничего со мной случиться не мо¬жет? Вот только... - она болезненно поморщилась, восхищение в душе сменилось... какой-то незавершенностью, что ли... недоделан¬ностью. - Не может произойти не только плохое, но и хорошее... И хорошее тоже... Тоже..."
Она зевнула,  чувствуя, что еще немного, несколько мгновений - и снова заснет.
" Я все сплю и сплю... А, какая разница?-Мати зевнула, затем -   усмехнулась. - Ну   ни   забавно ли?   Даже  во  сне  хотеть спать. Просто жуть какая-то, - она вновь зевнула. - Если бы Шамаш был здесь, он все бы мне объяснил. Не сон - то, что скрыто в городе... Что такое город исполнившейся мечты…?  И Он мог бы научить меня составлять заклинания.  Как научил управлять снами.  Он бог? Бог. Значит, язык заклятий - Его язык.  И,  потом...  После того,  что случилось, мне ведь все равно больше не от кого  ждать  помощи. Не от кого из небожителей...  Потому что...  Ну, потому... Шамаш! Шамаш, приходи ко мне в сон, а? Пожалуйста!"
-Зачем ты звала меня? - этот голос возник не у нее в голове, а где-то вовне. Девушка слышала его, причем звук был так громок, что уже через мгновение у нее в ушах зазвенело, а еще через миг и вовсе показалось, что она оглохла.
"Шамаш, это ты?"
-Я тот, кого ты звала, - прозвучало в ответ, вновь оглушив де¬вушку.
"Чуть потише, пожалуйста! - взмолилась она. - Если можно, говори на языке мыслей. А то произносимая речь такая громкая!"
"Хорошо".
Мати огляделась вокруг.
Под ее ногами хрустел белый снег. Но вокруг не было никого  - лишь густой непроглядный туман.
"Ты где?"
"Рядом".
"Я тебя не вижу!"
"Это все туман".
"Да, - вздохнула девушка, - туман... - он ей совсем не нравился: в тумане не видна опасность.  И вообще... - Что это за мир тумана та¬кой?"
"Не знаю. Это твой сон", -прозвучало в ответ.
Да, во сне можно придумать все, что угодно, даже свой собственный мир, не похожий ни на что, существующее в реальности, но…  Но в ее душе все же остались сомнения. Она слишком хорошо помнила тот случай, ког¬да в образе бога солнца ей приснился Лаль. А сейчас Мати даже не видела Его, лишь слышала голос, который... Который был каким-то странным, чужим.
"Шамаш, а это действительно ты? Прости меня, пожалуйс¬та, но не мог бы Ты как-нибудь доказать, что это действительно ты? Не сердись на меня, прошу Тебя! Я понимаю, что говорю дер¬зость, но... Во сне ведь возможно все! Пожалуйста!"
Ей послышался вздох:
"Когда сердце ничего не чувствует, неужели же ему помогут слова? Однако, если тебе будет от этого легче... Каких доказа¬тельств ты ждешь от меня, девочка?"
"Скажи... Скажи что-нибудь… Скажи, как называлась та земля, из которого ты пришел в край снежной пустыни?"
"Вера".
"Вера... - повторила Мати.-Странное имя для мира..."
"Почему?"
"У мира должно быть особенное название. Как имя. Такое, что не было бы созвучно ни с одним словом, имеющим образ. Иначе... Считается, что демону-уничтожителю для того, чтобы убить человека... нет, не просто убить – а стереть, словно его и не было никогда: ни тела, ни души, ни сна - ничего... В общем, ему достаточно разрушить этот образ. И все. И так же с городом, - она развела руками. - Поэтому мы защищаем название. Что же до мира... Мы вообще перестраховываемся. Мало ли что... И называем его миром снежной пустыни, а не... - тайное имя уже почти обрело звучание мысли, но в последний  миг Мати упрямо сжала губы,  мотнув головой. - Ну,  ты сам  знаешь, как..."
"Да..."
"Наверное, в том мире не было демонов. И поэтому его жителям было нечего бояться. Может быть... Нет, не может быть - конеч¬но. Ведь это был твой мир! Знаешь... Знаешь, почему я спросила об этом? Ведь ты никогда прежде не говорил мне имени того мира. Просто... Я и не знала, каким бу¬дет это название. Знала только, каким оно не может быть... Ша¬маш..."
"Что, девочка?"
"Можно я еще спрошу?"
"Конечно".
"Скажи... Те сны, которые мне здесь снятся... Они - особен¬ные?"
"Да. Однако тебе нечего бояться.  Ты научилась не просто уп¬равлять своими снами, но создавать их".
"Правда?"
"Да. Иначе ты не смогла бы вызвать меня из моего сна в свой".
"Ты тоже сейчас спишь? И какой сон Тебе снится? Нет, вернее, не так: какой сон тебе снился до того, как попал сюда?"
"Мне снился мир черных гор и колдовских деревень".
"Тот самый мир? Прости, из-за меня ты должен был поки¬нуть его!"
"Ничего. Сон дождется меня. А я вернусь в него тотчас, как только покину этот...."
"Подожди, - прервала его девушка. Затем, смутившись, покрасне¬ла: - Прости, что перебила Тебя... Я хотела еще спросить... В одном из моих снов ко мне явился служитель Курунфа. Он... Я хотела уз¬нать побольше об этом городе. И он сказал: я должна спросить у тебя... Спросить... - она умолкла на миг, вспоминая слова горожанина, чтобы не просто сказать новые, созвучные, но повторить произне¬сенные им. - "Если мечта, исполнившись, перестает быть мечтой, что же тогда город исполнившейся мечты?" Наверно, это какая-то загад¬ка. Служители вообще любят загадывать загадки. Я пыталась ее разгадать сама... Думаю, это явь. Ведь, исполняясь, мечта стано¬вится явью. И, значит, это город яви... Это так?"
"Мечты чаще исполняются во сне, чем наяву..."
"Но во сне – это ведь не по-настоящему! Это как…"
"Призрак. Тень, которая развеется, едва мы, приглядевшись к ней, поймем, что она собой представляет".
"Но тогда значит… Когда сон закончится, не останется ничего! Но терять мечту, которая, казалось, уже исполни¬лась... Это ведь так больно! Кажется, что теряешь часть себя! И немалую часть!"
"Хуже, если станешь частью этого миража. И рассеешься с ним".
"Я... Я не понимаю! Шамаш..." - она хотела еще спросить, но почувствовала, что сон ускользает у нее, словно ветер. Мати занервничала, рванулась, пытаясь как-то удержать его, но у девушки ничего не получилось - еще несколько мгновений - и она проснулась.
"Ну вот! - она с силой стиснула пальцы в кулаки, так что ногти впились в ладони. - Как всегда! Почему я никак не могу научиться сохранять сны! Интересно... А если я попробую вернуться в этот сон? Повторю все вновь, и..."
Мати подтянула ноги к груди и, свернувшись в комок, попыта¬лась вновь уснуть. Но у нее ничего не получалось. Как она ни ста¬ралась, сон не приходил. Странно. Ведь все время, что караванщица была в этом городе, ей страшно хотелось спать.  Даже во сне. А теперь... Она зевнула. Глаза слипались. Вот только сна все не было и не было.
И тогда Мати решила попробовать по-другому.
"В конце концов, я - Творец заклинаний. У меня есть этот дар. Так почему бы мне не воспользоваться им? Все рав¬но рано или поздно я должна буду попробовать. Иначе нельзя... А так... Так... Ну, я ведь ничем не рискую... Это будет только сон.  А я очень хорошо знаю, что такое сон, какова его природа, и вооб¬ще... У меня должно получиться! Должно!"
Спи, спи, спи...
Явь, сну место уступи,
Убаюкай тишиной,
Пламенем звезды, луной
И в тот край умчи меня,
Где найду ответ  огня...
И Мати вновь  заснула.
"Получилось!"
В какой-то миг девушке показалось...  Нет, она была уверена, что смогла вернуться в тот самый, прежний сон. Под ногами был тот же снег, а вокруг - непроглядный туман.
"Шамаш! - позвала она. - Ты здесь?"
Но ответом ей была тишина.
"Неужели Он уже ушел? А чего я еще ожидала? Что Он оста¬нется здесь? Для чего? Ведь я сама и не надеялась, что смогу вернуться в этот сон... И... - она всхлипнула. - И что те¬перь? Не могу же я звать Его вновь! Но раз уж я здесь... Кажет¬ся... - Мати задумалась. - Я знаю, кто ответит мне на все вопро¬сы!"
"Лаль!"
"Я здесь, маленькая караванщица! - поспешно отозвался тот. - Так и знал, что ты позовешь меня. А когда услышал слова заклина¬ния..."
Пока он говорил, туман развеялся, открывая мир сновидений - лес, поле, озеро, на берегу которого сидел повелитель сновидений.
"Почему я здесь? - пробормотала Мати. - Я ведь хотела..."
"Не знаю, куда ты хотела попасть, но заклинание прочла для этого края".
"Разве? Хотя... - немного подумав, она, согласно, кивнула: - Да, ты прав –
         И в тот край умчи меня,
Где найду ответ огня..."
"Есть два мира сновидений - льда - сон моей сестри¬цы-луны, огня - мой сон. Ты хотела оказаться во сне огня. Куда и попала".
"Так ты ответишь на мои вопросы?" 
"Конечно! Я хотел сделать это раньше, но при нашей последней встрече ты не была готова меня выслушать. А теперь... Теперь я расскажу тебе все".
"И это будет правда?"
"Ну разумеется! - он улыбнулся. - Потому что... - улыбка стала шире. - Да что я пытаюсь тебе объяснить? Ты сама все поймешь... А дело вот в чем... - бог сновидений вдруг рассмеялся. - Прости, не сдержался, - кривя в усмешке губы, продолжал он, - просто я сам узнал обо всем совсем недавно и не успел достаточно навеселиться над этой забавой. Так вот... У твоего приятеля Нергала, которого ты прежде звала Эррой, а сейчас путаешься, называя то Губителем, то богом войны... Впрочем, как его ни назови, ничего от этого не ме¬няется... У него среди слуг есть два демона-весельчака, которые постоянно норовят выскользнуть из Куфы, а, оказавшись на земле людей, всякий раз затевают какую-нибудь забаву... Нет, нет, не пугайся..."
"Мне и не страшно. Ни чуточки", - если уж Мати не боялась са¬мого Губителя, почему она должна была страшиться его слуг? К тому же... В Курунфе ведь были не настоящие демоны. А всего лишь люди. Люди, которые мечтали превратиться в демонов. И стали... В общем... Курунф - не Куфа.
Но ее мысли прервал голос Лаля, который продолжал свой расс¬каз, не обращая никакого внимания на мысли-слова своей собеседницы, словно их не было вовсе. Или они были настолько ошибочны, что не имело никакого смысла принимать их в расчет.
"Знаешь, что придумали эти затейники? Они решили исполнить ваши мечты!"
"Наши..." - да, это было так. Но вот они ли? И вообще, при чем здесь они? Ведь все дело в этом месте. В городе мечты. В этом жутком Курунфе...
А Лаль продолжал о своем.
"Да. Караванщиков. Представляешь - все получат то, о чем мечтали! Просто чудо! Все, моя милая караванщица, кроме тебя... Что молчишь? О чем задумалась? Не отвечай. Я знаю. Это очень неп¬риятно, когда всем другим что-то дается, а тебе - нет... Когда чудо обходит тебя стороной... И знаешь почему? Нергал... Даря этот браслет, - Лаль качнул в сторону ее но¬ги, - который ты носишь, не снимая, он хотел защитить тебя от не¬добрых поползновений своих слуг. Но браслет... Он не делает различия. Он защищает от всего. И доброго. И злого. Демоны просто не смогут исполнить твою мечту. Если, конечно, ты не снимешь его..." - он выжидающе глянул на Мати, словно надеясь, что она последует его непроизнесенному вслух совету.
Однако девушка упрямо замотала головой - нет! Пусть даже ей придется заплатить за это своей мечтой, спокойствие было дороже! И, потом... Если кому она и была готова довериться, то Шамашу и Нергалу, давшим ей этот чудесный браслет, и уж никак не Лалю, от которого она слышала лишь слова обмана.
"Хорошо, хорошо, - поспешил успокоить ее повелитель сновиде¬ний, который вовсе не собирался настаивать. - Как хочешь. Но, чтобы не оставаться единственной обделенной среди всех осчастлив¬ленных, может, твою мечту исполню я?"
"Нет! - испуганно вскрикнула Мати. - Нет!"
"Успокойся! Ну, с чего это ты вдруг так заволновалась? Я ведь только предложил. Не хочешь - и ладно, дело твое. Неужто я стану настаивать? К чему мне это? - в его голосе, лице было что-то от обиды, которая, однако же, казалась скорее притворной, чем искренней. - Я просто хотел сделать что-то для тебя..." - он выжи¬дающе глядел на смертную, словно надеясь, что та все-таки не вы¬держит и согласиться принять дар.
Но молодая караванщица лишь упрямо мотала головой:
"Нет!"- ни за что! Она была готова оказаться в любом, самом ужасном кошмаре во сне, но только не в исполненной Лалем мечте наяву!
"Как хочешь... - весь его вид говорил: "Я что, должен тебя уговаривать? Ну уж нет!" - Пойду, пожалуй, - зевнув, он похлопал ла¬донью по губам. - А то устал я с тобой, - он повернулся, собираясь уходить. Однако в последний момент все-таки помедлил, обернулся к смертной: - Только ты уж не обижайся, но все остальные от исполне¬ния своей мечты не откажутся. Так что...."
"Я не оставлю их в этом городе! - не выдержав, выпалила Мати. - Когда закончатся десять дней одиночества, я войду в Курунф!"
"Ты хочешь разрушить счастье своих спутников? "Раз не мне, то никому"? Странно, я думал, ты другая. Не столь завистливая..."
"Да при чем тут зависть!"
"Как при чем? Что же тогда заставляет тебя..."
"Я хочу их спасти!"
"Не спросив, хотят ли они этого?"
"Они не понимают, что происходит!"
“А ты понимаешь?”
“Да!”
“Ты так уверена? Ладно, пусть. Но, согласись, они сейчас счастливы. Потому что их мечта исполнилась…"
"Но это лишь тень! Только миг!"
"Разве счастье бывает вечным? Это невозможно. А раз так... Нужно наслаждаться каждым мгновением, что дано им. Позволь своим спутникам..."
"Нет! Они не должны! Так не правильно!"
"А как правильно? Как?"
"Быть честным самим с собой! Не принимать обман, каким бы желанным он ни казался! И вообще... Вообще, почему ты спрашиваешь! Я здесь не для того, чтобы отвечать на твои вопросы, а чтобы спрашивать!"
"Увы, мне пора. Скоро ты проснешься. Но прежде я хочу тебе кое-что сказать: люди живут, стремясь достигнуть своей мечты. Если же это не делается, если это невозможно, неосуществимо, тогда, значит, и жизнь не имеет смысла".
"Ты..."
"Я говорю правду, девочка. А теперь прощай. Я ответил на все твои вопросы. Даже те, что ты была еще не готова задать", -  и он исчез из ее сна, не оставив и тени.
Мати огляделась вокруг. Это был все тот же сказочно-прекрасный мир зеленых лесов, янтарных полей и алых лугов. Воздух все так же полнился запахом цветов и пением птиц. Однако, несмотря на то, что он был прежним, он стал совсем другим, потеряв свою притягательную силу, восхитительную сладость оживающей мечты.
"Как всегда, - Мати тяжело вздохнула. Ее глаза были полны грусти и горячих слез, которым было не дано пролиться, облегчая душу. - Ну почему все, начинающееся так хорошо, заканчивается ху¬же некуда! А-х! - она вновь вздохнула, поджала губы. - Да что уж там? Нужно просыпаться".
И стоило ей подумать об этом,  как сон  соскользнул  с  нее,  словно одеяло.
Мгновение, глубокий вздох - и она уже ощутила себя лежавшей в повозке, уткнувшись носом в мягкую, пахнувшую травами подушку.
Мати зевнула, полежала несколько мгновений, вспоминая свой последний сон, а затем села на ворох одеял, поджав под себя ноги, огляделась вокруг, пытаясь понять, сколько прошло времени с тех пор, как она заснула.
"Вот будет смешно, если опять три дня! Или даже больше - ведь на этот раз я видела столько снов… Было бы здорово - если все десять. Тогда можно было бы покинуть повозку и войти, наконец, в этот город...  Нет, - вдруг передумав, она решительно мотнула головой, - я еще не готова".
Она замерла, прислушиваясь.
Вокруг все было таким же, как до того мгновения, когда она заснула. Только столик с едой пропал, словно его и не было никогда.
"Может быть... Может быть, мне и он приснился. Ведь повозку защищает заклятье. И, значит, ничто извне не может в нее попасть. Хотя... Ведь рабы приносили мне еду. По приказу отца...."
Впрочем, она должна была признаться, что проголодалась. Не так чтобы очень сильно, до урчания в животе, но... В общем, она была не против перекусить.
"Хорошо бы Шамаш принес обед... Или хотя бы несколько яб¬лок... Хотя одними яблоками сыт не будешь..."
Ей не хотелось звать бога солнца.  Было бы лучше, если бы он сам пришел. Девушка надеялась, что Он не забыл о ней…
"Конечно, не забыл! Он не мог забыть!"
Нужно только подождать. А она была готова ждать сколько угодно.
Повозка покачивалась из стороны в сторону. Снег поскрипывал под полозьями, навевая сон. Дыхание ветра, звоном касавшееся заиндевелого полога повозки, вносило покой в душу...
"Что это? - она не сразу поняла, а когда поняла – еще долго не могла поверить. – Повозка движется? Но разве караван не остановился навсегда? – а потом ее душу ледяной иглой пронзил страх: - Куда? " - какая-то необъяснимая сила, чем-то сродни любо¬пытству, заставила ее, отодвинув полог, высунуть руку.
На ладонь тотчас веселой серебристой стайкой слетелись сне¬жинки.
В широко раскрытых глазах молодой девушки застыло удивление. Но не потому, что заклинание перестало действовать. В сущности, она ждала чего-то подобного, когда время в Курунфе летело так быстро. Дело было в другом.
-Это... Это невозможно! -  сорвалось с ее губ.
 

Глава 9
-Это невозможно! - Мати была поражена и напугана.
Она глядела во все глаза на шедшие мимо нее повозки, людей, боясь зажмуриться хотя бы на мгновение, просто моргнуть – и упустить новую перемену, столь же огромную, как случившаяся толь¬ко что.
Все вдруг стало  чужим - совершенно и бес¬конечно. Она не просто не узнавала караванщиков, но даже не чувствовала в них родных душ, так, словно...
Каким удивительным это ни казалось, каким пугающим ни предс¬тавлялось, но...
Однако, похоже, так оно и было на самом деле: каким-то нереальным, неведомым образом, Мати оказалась в чужом караване.
"Нет, это не может быть правдой!" - упрямо поджав губы, мотала она  головой.
Конечно, несомненно - это всего лишь продолжение сна. С ней такое уже бывало -  думала, что вернулась в мир яви, а на самом деле - оставалась в краю сновидений, покидая один сон только затем, чтобы тотчас оказаться в другом.
"Ничего, - чувствуя некоторое беспокойство, пробежавшее холод¬ными когтистыми лапками по ее душе, начала она себя успокаи¬вать, - я всегда смогу проснуться. Стоит мне только захотеть..."
Она на миг зажмурилась, а затем, осторожно приоткрыв один глаз, ог¬ляделась с настороженной опаской, надеясь - вот сейчас все изме¬нится, приобретя обычные очертания. Или, наоборот, необычные. Не важно какие, главное – другие, не те, что сейчас видел ее глаз. Однако...
-Ничего не изменилось! - она была расстроена и обижена. Потому что ошиблась. Потому что ее ожидания не оправдались. И, более всего - потому что все происходило совсем не так, как ей хоте¬лось.
Она думала, что своим бескорыстием, отказом от исполнения мечты заслужила награду - право выбирать, что и как должно проис¬ходить. И теперь чувствовала себя обманутой, и вообще - самым несчастным существом на свете. Ее глаза наполнились слезами,  которые были готовы  пролиться в  любой  момент.
Мати вдруг как-то сразу поверила - она не дома, а где-то. Неизвестно где. Совсем одна среди чужих людей. Некуда идти, потому что вокруг лишь снежная пустыня, и негде остаться, потому что никто не примет чужачку, тем более появившуюся в караване таким необъяснимым образом. Даже если она будет молить о помощи, готовая купить ее ценой своей свободы.
Конечно, девушка и не думала делать ничего подобного. Она собиралась храбриться, хотела рассмеяться в лицо богу сновидений, закинувшему ее неизвестно куда, в самую дальнюю  даль, думала превратить все в забаву, веселое приключение – подобного ведь не случалось никогда и ни с кем! Сколько всего забавного ее могло ждать, сколько знакомств и событий! Так бы и было. Если бы она по-прежнему оставалась все той же веселой, без-заботной девочкой, которой была когда-то, не боявшейся смерти потому, что видела в ней, думала о ней как о дороге в самый сказочный, самый прекрасный из миров.
Но сейчас, непонятно почему, стоило ей подумать о том, что жизнь может вот так взять и закончиться, в сущности, еще не начавшись, она испугалась вдруг так, что сердце бешено заколотилось в груди, а душа, йокнув, ушла в самые пятки.
-Папа! Папочка! - беззвучно зашептали побелевшие в миг губы, как будто отец мог услышать ее зов и прийти на помощь через дни или даже годы пути по снежной пустыни.
Ей стало так страшно, как не было никогда в жизни. И ничто не могло успокоить ее,  прогнать этот страх, хотя девушка и заставляла себя взглянуть вокруг спокойными глазами, трезво все оценить, понять, что, в сущности, опасность не так уж и велика.
Она - спутница бога солнца. Конечно, если она оказалась в караване, шедшем по дороге снежной пустыни впереди ее родного, в нем могли не знать об этом. Но тогда ничто не мешало Мати все расс¬казать самой, будучи уверенной, что ей поверят, ибо никто из смертных не осме¬лился бы произнести подобную ложь.
"Конечно, только об этом.  Не о том, что я - Творец заклина¬ний!"
И, главное, ведь что бы ни случилось, Шамаш не оставит ее в беде. Он придет на помощь, найдет ее. Несомненно. Неважно, как бы далеко не занесла караванщицу месть Лаля.  Ведь он - пове¬литель небес. Ему все по силам.
Мати остается только подождать. Немного. Ну, или чуть дольше.
-Только подождать... - вздохнула она, потом повторила: - Подож¬дать... - однако от этого слова, которое было призвано принести по¬кой, почему-то несло холодом, как ото льда. - Вот только чего ждать?
В случившемся с ней было что-то неправильное, неес¬тественное, ненастоящее...
Она сглотнула комок, подкатившийся к горлу, с силой сжала кулаки, не желая, чтобы дрожь пальцев выдала ее страх, на мгнове¬ние зажмурилась, а затем, собравшись с силами, спрыгнула на снег и еще спустя мгновение - открыла глаза.
На нее  тотчас снежной волной накатила жизнь чужого каравана - шуршание полозьев по снегу, скрип повозок, бурчание оленей, го¬лоса людей.
Принесенный порывом ветра страх заставил ее губы дрогнуть.
"Спокойно... Спокойно… Мне ничего не угрожа¬ет. Со мной ничего не может случиться. Все будет в порядке. Мне нужно лишь немного подождать... Когда Шамаш найдет меня... Когда Ашти и Хан прибегут за мной из снегов пустыни... Когда..."
-Кто ты? Как ты сюда попала? – раздавшийся из-за спины низкий мужской голос звучал приглушенно мягко, так, словно говоривший менее всего хотел испугать чужачку. Все, что ему было нужно - привлечь ее внимание и, конечно, получить ответы на вопросы, которые не могли не удивлять, поражая своей необъяс¬нимой нереальностью.
-Ой! - испуганно вскрикнула девушка. Вздрогнув всем телом, она дернулась, подпрыгнула на месте смертельно напуганным зверьком, а затем, обернувшись, застыла.
Со всех сторон ее окружали остановившиеся караванщики. Со¬вершенно чужие люди глядели на нее пристально, испытующе, с долей затаенного любопытства и старательно скрываемого страха.
Мати почувствовала себя совершенно беззащитной и слабой под этими взглядами. В  какой-то миг у нее даже мелькнула мысль:  "Лучше бы они сразу набросились на меня с  мечами,  сетями  и  цепями!  Лучше бы кричали, перебивая друг друга, чем так! Потому что тогда все бы произошло, решилось быстро. Тогда все бы уже оста¬лось позади, а так... Нет ничего ужаснее ожидания! Особенно когда не можешь изменить ни того, что происходит, ни того, что предсто¬ит..."
Ее сердце билось в груди так громко, что несколько мгновений она ничего не слышала, кроме его стука, отдававшегося в виски, отчего голова начала болеть и кружиться. Руки обезд-вижились, ноги, словно оледенев до такой степени, что потеряли чувствительность, были готовы подломиться в любой миг хрупким ле¬дяным стебельком. Дыхание перехватило...
-Не бойся, дорогая, - проговорила невысокая, полноватая женщи¬на в дорогой шубе из белой снежной лисы, должно быть - жена хозя¬ина каравана. Во всяком случае, когда она с долей укора глянула на окликнувшего Мати мужчину, словно говоря ему: "Ну и чего ты добился своим напором? Только перепугал девчонку до полусмерти! Теперь ее придется успокаивать, прежде чем приступать к расс¬просам, а то ничего, кроме слез да всхлипов мы не добьемся", - тот, не возражая ни словом, ни движением брови, лишь пожал плеча¬ми: "Тебе виднее", - и отодвинулся, пропуская караванщицу вперед.
Та направилась к странной пришелице, но, заметив, что, девушка, побледнев от страха так, что ее лицо стало белее снежно¬го покрова, попятилась назад, остановилась, вытянула вперед руки, показывая, что не держит ни ножа, ни злого умысла.
-Тебе нечего бояться. Что бы с тобой ни случилось, ка¬кие бы силы, какие бы причины ни перенесли тебя сюда, мы не при¬чиним тебе зла. Наоборот, мы поможем тебе. Если не вернуться к себе домой, когда это может оказаться нам не под силу, то обрести его здесь.
-Почему? - онемевшими и оттого почти не слушавшимися губами прошептала девушка.
-Почему ты должна верить нам на слово? - женщина была гото¬ва сразу же объяснить все, ответить на любой вопрос, лишь бы раз¬рушить ту грань, которой окружила себя странная гостья, но умолк¬ла, заметив, что та поспешно качнула головой.
-Почему вы готовы мне помочь, хотя я ничего не прошу? Ведь я чужая. И вы не знаете, как я оказалась здесь.
-Деточка, ты выглядишь такой напуганной, что... Что я, ско¬рее всего, не ошибусь, предположив: ты и сама не знаешь, что про¬изошло. Еще несколько мгновений назад ты была в своем караване... Ты ведь караванщица, верно? - уловив слабый кивок, немолодая уже женщина с лицом, испещренным морщинами, каждая из которых была сле¬дом прожитых лет и испытаний, продолжала: - А раз так... Видишь ли... С нами, с нашим караваном однажды произошло нечто... - она на мгновение умолкла, затем, чуть наклонив голову, заставляя себя пропустить большую часть рассказа о прошлом, сказала просто: - Нечто очень важное, что заставило нас поклясться садом благих душ, веч¬ностью сна и надеждой на пробуждение, что  мы и наши по¬томки будем помогать всем, кому в снегах пусты¬ни понадобится помощь. Мы призвали свидетелями нашей клятвы самого повелителя небес…
-Шамаша... - чуть слышно прошептала Мати. Ее глаза чуть сощу¬рились, а взгляд, скользивший по лицам окружавших ее караванщи¬кам, по повозкам и оленям, стал внимателен.
Женщина не слышала ее восклицания, не заметила перемены в ее лице и настроении, как и все остальные, стоявшие рядом, потому что,  то, о чем она говорила, было не просто очень серьезным и важным, но священным для всех.  Караванщица  продолжала, словно читая слова молитвы:
-  Мы никогда, что бы ни случилось, не нарушим ее. Даже если во имя ее исполнения нам придется пожертвовать своими жизнями, даже если этим мы навлечем на себя гнев других богов...
-Только если Лаля...
-Что? - караванщица очнулась от забытья как раз вовремя, чтобы услышать последние слова чужачки, но не понять их.
-Если у меня и есть среди богов враг, то только бог сновиде¬ний, - глядя себе под ноги, пробормотала Мати, - во всяком случае, я иных не знаю.
-Но... - караванщица, да и все остальные ее спутники глядели на чужачку широко открытыми глазами. Они не ожидали услышать по¬добных речей.
-Кто же ты, гостья? - голос вступившего в их разговор кряжис¬того седобородого мужчины дрогнул, выдавая душевный трепет смерт¬ного, которому на миг показалось, что он встретился с богиней. Впрочем, всего лишь мгновение спустя он взял себя в руки, убедив разум, что небожительницу он бы, несомненно, узнал.
-Я... - она умолкла, вспомнив то, что было прежде - "язык мой враг мой, искренность - предатель и палач", подумав - "не лучше ли промолчать? Разве жизнь не учила - "в молчании спокойствие"? Но, скрипнув зубами, заставив себя перебороть свой страх - "пусть лучше все случится сейчас, сразу, чем потом", - девушка продолжа¬ла. - Меня зовут Мати. Я...
-Спутника бога солнца! - воскликнул седобородый, глаза которо¬го вспыхнули огнем, зажженным благоговейным трепетом. - Ты... Ты дочь хозяина того самого каравана! - он не сомневался, что угадал верно. Тем более что это все объясняло – лишь с идущей по тропе повелителя небес могло случиться нечто столь необычное.
Что же до Мати, та вздохнула с облег¬чением. Она-то боялась, что ей придется рассказывать всю свою ис¬торию, которая была столь невероятна, что в нее верилось с трудом. Но, преодолев один страх, она чуть было не утонула в другом. "Почему меня знают в этом караване?  Ведь он  идет  впереди, и..." - прошло несколько мгновений паники, заставившей ее сжаться в комок в ожидании удара, прежде чем ей не пришла в голову единс¬твенная разумная мысль: с чего она, собственно, взяла, что все так, а не наоборот? Если же этот караван шел следом... Тогда ни¬чего удивительного. Сглотнув комок, подкативший к горлу, она заставила себя глу¬боко вздохнуть, задержать дыхание, потом медленно выдохнуть. И еще раз, успокаиваясь, мысленно повторяя: "Все хорошо...  Как бы Лаль ни ненавидел тебя, он не осмелился бы сделать что-то по-настоящему ужас¬ное. Потому что знал, кто твои друзья и сколь ужасен их гнев. Каждого по отдельности и - тем более - всех вместе. Что же до этих караванщиков, - чуть приподняв голову, она искоса глянула на окружавших ее людей, лица которых если и выражали какие чувства, то благоговейный трепет, никак не угрозу. - Они тоже знают", - на¬конец, она вздохнула спокойно.
-Я... - ее голос вдруг сорвался в хрип. Мати кашлянула, прочи¬щая горло, прежде чем продолжать: - Мне будет позволено на какое-то время остаться в вашем караване? - она не просила, просто спраши¬вала, обращаясь при этом ко всем сразу, с одной стороны, потому что понимала, что подобные решения принимает не хозяин каравана, а общий сход, с другой - потому что так ей было легче: говорить: со всеми, а, значит, ни с кем.
-Конечно! - поспешно заговорили все сразу. Какие тут могли быть сомнения? Ведь речь шла о ней, о спутнице повелителя небес.
А она была достаточно взрослой, чтобы понимать: нельзя просто брать, даже если дающий совершенно бескорыстен в своих поступках. Всегда нужно что-то отдавать взамен. Пусть неравноцен¬ное, но хотя бы малое, когда и это больше, чем ничто. - Я могу ухаживать за оленями...
-Нет, что ты! - они и подумать не могли о том, чтобы застав¬лять такую гостью работать, тем более выполнять обязанности рабы¬ни.
-Могу принимать у животных роды, лечить их, - толи не слыша, толи не слушая их продолжала Мати. - Моя подруга - врачеватель нау¬чила меня кое-каким секретам... Умею вышивать охранные ленты, плести браслеты-обереги, выполняя все обряды... Потом, мне дан дар предвидения...  Правда,  я еще не до конца разобралась в нем, но... Но приближение метели чувствую всегда и могу предупреждать. И вообще чувствую беду... Хотя, бывает, ошибаюсь, принимая незна¬чительную преграду за конец света... А еще я знаю много сказок, -  если прежде она говорила вскользь, скороговоркой, спеша поскорее рассказать обо всем и забыть, то теперь ее глаза сверкнули, - боль¬ше всех в нашем караване, - она гордилась этим, - и могу рассказывать их детям, или...
-А легенды? - караванщики как-то вдруг напряглись, насторожились, подались вперед, с нетерпением ожидая, что та ска¬жет, как отреагирует.
-Дядя Евсей знает больше. Некоторые из легенд мне вообще запрещено читать. Я так и не поняла, почему. Да никто и не объяснял, - с горечью обронила она, потом вздохнула: - Впрочем, я не особенно расспрашивала...
-Но новые легенды? Все, о чем они рассказывают, ведь проис¬ходило на твоих глазах... Ты не можешь не знать их...
-Их я знаю, - Мати шмыгнула носом, провела ладонью по лицу. Ей начал надоедать этот разговор, однако она была вынуждена про¬должать его: - Вы хотите, чтобы я рассказала вам легенды?
-Да! - это было их мечтой, самой священной и завет¬ной. - Мы... - немного смутившись своих чувств, оправдывая то, что можно было принять за простое несдержанное любопытство, прогово¬рил хозяин каравана... во всяком случае, девушке показалось, что именно этот дородный седобородый мужчина, такой властный на вид и уверенный в себе, должен им быть. - Мы многое слышали в тех горо¬дах, которые были на нашем пути, но... Но не все... Нам хотелось бы знать больше! И еще - разобраться, понять то, что нам уже известно... Ты... Ты ведь поможешь нам в этом?
Мати пожала плечами:
-Если смогу, - раз такова была плата за те несколько дней, которые ей нужно было провести в этом караване, что ж, хорошо. Она не видела  ничего пос¬тыдного или плохого в том, чтобы нести легенды по миру.
-Спасибо! - сорвалось радостным вздохом с губ восхищенных караванщиков, которые уже предвкушали удивительный рассказ непосредственной свидетель¬ницы... нет, скорее даже - участницы всех самых удивительных событий времени новых легенд.
-Ну, раз мы во всем разобрались, - сказав это, женщина на мгно¬вение обратила взгляд на хозяина каравана, и видя, что тот готов возразить, чуть наклонила голову, нахмурившись: "Разобра¬лись. И больше никаких вопросов!" Тот лишь развел рука¬ми, не споря с женой, полагая - раз она так уверена, то права, а если и нет - хозяевам каравана ни к лицу спорить с собственной женой перед лицом гостя, и какого гостя. Караванщица же  продолжала, - пора позаботиться о том,  где ты будешь жить, пока не вернешься домой.
-У нас нет свободной жилой повозки... Но, если нужно, мы мо¬жем потесниться...
-Нет! - поспешно вскрикнула Мати, почувствовав, что хозяин ка¬равана говорил это не просто так, но действительно был готов ради нее на подобные неудобства. Девушка же меньше всего хотела стеснять этих добрых людей. - Я ни на что не претендую и не займу много места. Дома я жила в повозке невест, здесь же...  Я пони¬маю, так нельзя, ведь я чужая...  Но, может, у вас найдется ка¬кая-нибудь свободная складская повозка... Или хотя бы уголок где-нибудь...
-Ну уж нет! - вскричала жена хозяина кара¬вана. - Так не пойдет! Это не правильно! Хорошо же господин Шамаш будет думать о нас, если мы поселим Его спутницу в холодной, про¬мозглой складской повозке! Об этом не может быть и речи! - она по¬вернулась к мужу, ожидая от него поддержки.
-Действительно... – медленно кивнул хо¬зяин каравана. - Не гоже так поступать, тем более что... Тем более что мы в долгу перед тобой...
-В долгу? Почему? - удивилась девушка. Это было так странно - слышать подобные слова от чужака.
Но тот так и оставил ее вопрос без ответа, не считая, что сейчас для этого нужное время. Да, он понял правоту жены: будет лучше отложить все разъяснения и объяснения на потом. Пусть минуют первые мгновения перемен, души успокоятся, а разум обретет способность мыслить трезво, преодолевая страх.
-Если ты хочешь жить одна, мы найдем для тебя повозку... – однако, ви¬дя, что гостья решительно замотала головой, хозяин каравана остановился, не договорив фразы до конца, а затем, мгновение спустя, продол¬жал: - Если же не хочешь оставаться наедине со своими мыслями, что же, у нас сейчас в повозке невест живут только две девушки, твои сверстницы. Места много. Ты можешь присоединиться к ним.
-А они...  Они не будут возражать? - осторожно спросила  Мати, которой вдруг  страшно  захотелось оказаться среди таких же,  как она, поговорить о...  О,  ей было о чем расспросить их. Начиная с того, что  такое  испытание,  через  которое  ей  уже очень скоро предстояло пройти, и как к нему нужно готовиться.
Караванщик взглянул на гостью с удивлением. Разве повозка невест принадлежит не всему каравану, а кому-то одному, чтобы спрашивать разрешения? Однако, хотя вопрос и был из ряда тех, которые не требуют ответа, хозяин каравана из уважения к гостье проговорил:
-Они не будут возражать, Мати. Они сочтут это за великую честь.
-Ну... - девушка несколько смутилась, хотя, надо признать, ей было ну просто очень приятно сознавать, что чужаки относились к ней с та¬ким почтением, даже трепетом, словно она не просто шла по одной тропе с богом, но сама была одной из небожителей. "Вот что значит, будучи кем-то вроде сказочной принцессы, попасть в обычный реальный мир…! Нет, не простой мир, а мир, в ко¬тором знают твою сказку!" - прикрыв на миг глаза, она улыбнулась своим мыслям. Впереди ее ждали совсем не такие уж плохие дни, как она ду¬мала.
-Что ж, - стащив варежки, хозяин каравана потер руки, так, словно они замерзли, хотя на самом деле в этом жесте было больше от нервозности, чем холода. - Раз с этим все решено, давай мы про¬водим тебя до повозки. Устроишься на новом месте, отдохнешь, пообвык-нешься...
-Пойдем, дорогая,  - жена хозяина каравана поманила гостью за собой.
-Спасибо, - проговорила Мати. - Вы очень добры.
-Не за что, милая, не за что. Мы делаем лишь то, что долж¬ны... Ну, идем? Ты ведь устала?
-Я... Я только-только проснулась...
-Но за те мгновения, что минули с тех пор, тебе столько всего пришлось пережить. А от переживаний устают куда сильнее, чем от всего остального.
-Да, - согласилась Мати.  Это действительно было так. Она чувствовала себя совсем как выпотрошенная подушка. Ей вдруг страшно захотелось зевнуть... - А-ух, - она поспешно прикры¬ла рот ладонью.
-Вот видишь, - по-доброму улыбнулась ей женщина. – Идем.
Ответив ей смущенным взглядом, Мати пошла сле¬дом. Несколько шагов и мгновений спустя они оказались у повозки невест.
Внешне она ничем не отличалась от ее собственной. Те же неизменные знаки-обереги на боках и пологе... И все же... Стоило девушке коснуться обнаженной рукой дерева, пробе¬жать замерзшими на морозе пальцами по покры¬той ледяной коркой оленьей шкуре, как она с совершенной ясностью, от которой щемило душу и сжималось в комок сердце, поняла - здесь все совершенно чужое, ничего, что бы принадлежало ей, ни¬кого, кого она бы могла назвать близким и родным.
Поджав губы, она тяжело вздохнула.
-Что-то не так? - тотчас спросила ее караванщица, которая не спускала с лица гостьи внимательного взгляда, следя за каждым ее  движением, жестом, ловя слова и взмахи ресниц.
Мати качнула головой, вновь вздохнула, а потом все же заго¬ворила, отвечая:
-Я... Я просто вдруг поняла, что не дома... Простите меня, вы... Вы заботливы и внимательны, но... Но просто я никогда в жизни не покидала свой караван, и...
-Тебе, должно быть, очень страшно, - понимающе кивнула жен¬щина.
-Сначала было страшно. Сейчас - нет. Сейчас... - она умолк¬ла, не сразу найдясь, что сказать. - Сейчас мне  одиноко. В душе пусто.
-С тобой все будет в порядке? – женщина насто¬рожилась. Хозяйке каравана совсем не нравилось настроение гостьи: мало ли что могло взбрести ей в голову. А они теперь, когда чужачка встала на путь принявшего ее каравана, от¬вечали за ее жизнь… За жизнь той, которая была не безразлична самому богу солнца.
-Да... - Мати не была уверена, но... В конце концов, она хоте¬ла, чтобы все было так. - Я привык¬ну... - "А если и нет, - мелькнула у нее мысль, - ничего, это ведь не надолго. Переживу как-нибудь. Перетерплю".
-Ну, я оставляю тебя. С девочками познакомишься сама, так бу¬дет лучше. Но это потом, а пока отдыхай.
-Спасибо, - понимая, что слов благодарности всегда бывает мало, повторила Мати, а затем, не оборачиваясь, и так зная, чувс¬твуя, что взгляды всех шедших вслед за ней караванщиков обращены на нее, она юркнула в дышавшую теплом по¬лумглу повозки, словно прячась в ней от чужаков.
В первый миг, когда со свету глаза еще ничего не различали в мглистом, тяжелом, словно снежный туман, полумраке, ей даже пока¬залось, что она снова дома. Тот же приглушенный свет лампы, тихий шелест-шепот огня, его жаркое дыхание...
Мати хотелось зажмуриться, сжаться, замереть, отрешиться от всего, лишь бы продлить это мгновение забытья и беспамятства, дарившие веру в то, что все в порядке, все спокойно. Но не будешь же сидеть с закрытыми глазами до скончания времен. Жизнь - не вечный сон и рано или поздно приходится просы¬паться, разжимать веки. Из  любопытства. Или страха перед неизвестностью, скрытой в полной безликой темноте, той, что воз¬можна лишь в мире, лишенном зрения.
Тем временем глаза успели привыкнуть к темноте. И перед ними открылось чрево повозки.
Здесь все было по-другому - чужое и непривычное. Днище укры¬вал не густой мех оленьей шкуры, а толстая грубая ткань, неприят¬ная на ощупь, слишком жесткая и царапающая. В каждом из углов стояло по  сундуку - большому и громоздкому, несмотря на пестрые шкурки снежных крыс, покрывавшими их сверху.
Повозка казалась совсем пустой. И не потому что в ней не было ее обитательниц - девушек-невест чужого каравана, с которыми Мати предстояло несколько ближайших дней делить тепло. Этому-то как раз она была даже рада: ей дали время оглядеться, привыкнуть к вещам, принять которые, как известно, легче, чем людей. В повозке не было ничего, кроме сундуков, словно все - подушки, одеяла, одежда, - были спрятаны в них. Ничего, что несло бы отпечаток тепла рук. За исключением... Приглядевшись, Мати заметила не¬большую тряпичную куклу, наряженную горожанкой, в одном из дальних углов и зверька из меха - толи кошку,  толи собачку, на таком расстоянии, да еще в тени было трудно понять - в другом. Если бы не это, могло бы вообще показаться, что в по¬возке никто не живет. А так выходило...
Мати вспомнила, что ей говорили хозяева каравана – ее спутницами станут две девушки.
"Странно", - Мати привыкла к совсем другому отношению к своему жилищу. С тех пор, как она себя помнила, думая о доме, она предс¬тавляла себе ворох каких-то вещей, больших и маленьких, нужных и бесполезных, порой аккуратно сложенных, но чаще - оставленных где попало, вещей, которые хранили уйму воспоминаний, и вообще создавали облик того неповторимого и единственного уголка мироздания, который смертный называет своим.
"Хотя, с другой стороны, если подумать, - девушка еще раз ог¬ляделась вокруг, потом тяжело вздохнула, - это ведь повозка невест, а к ней относятся не как к дому, а лишь временному пристанищу. И чем сильнее хочешь  покинуть ее, тем меньше в ней обуст-раиваешься..."
И, все же...  Было в этой повозке еще что-то необычное.  Но что?
Приглядевшись  повнимательнее,  она заметила толстые, но ровные нити, натянутые от одного бока повозки до другого, пересекались посреди¬не так, что делили маленький внутренний мирок на четыре еще более крохотные части.
Несколько мгновений Мати задумчиво разглядывала странную вещь, пытаясь понять, для чего она нужна, мысленно повторяя про себя: "Странно... Очень странно..."  В общем-то, ей было все равно, что это и зачем. Чужое - не ее. Чужое или нравится, или безразлично. Но надо же о чем-то думать, когда не хочешь вспоминать о страхе перед тем, что ждет... может ждать впереди... Все равно, о чем, лишь бы это отвлекало внимание.
"Это ведь внутренний полог!" - вдруг озарило ее. Она видела его однажды. И было это в том ужасном караване... В караване, с которым они встретились посреди снегов... О которым ей еще долго снились кош¬мары...
Прошло столько лет, но она вдруг все вспомнила, представила себе так отчетливо, так ясно, что у нее затряслись руки. Прикусив губу, Мати резко мотнула головой, спеша развеять возникшие перед глазами образы.
Шепча себе под нос:
"Что минуло - то давно
Обернулось вечным сном.
Снегом сковано и льдом,
Заповедано бедой
Растворилось без следа
Не на миг - а навсегда..." - она на четвереньках заползла в ближний угол, где села, при-тулившись спиной к боку сундука.
Ей здесь сразу не понравилось. Неудобное место. От полога совсем рядом. Значит, будет дуть, особенно по ночам. А, главное, на самом ходу - не остаться наедине со своими мыс¬лями, не спрятаться от чужих глаз и слов. Она бы предпочла уголок у  места возницы…
"Ладно, это ведь ненадолго. Мне здесь не жить, а только по¬гостить немного... Может быть, одну ночь... Или чуть больше... Нет, вряд ли больше... Ашти… Почувствовав, что меня нет рядом,  не найдя моих следов... Моя малышка сразу же поднимет всех на ноги: и Хана, и отца, и Ша¬маша! А Шамаш меня найдет, даже если бы я потерялась на луне. И случится это так быстро, что я даже испугаться по настоящему не успею…"
Эти мысли... Они вновь вернули в ее душу покой, надвинулось тепло, полное сладкой дремой, от которой слипались глаза, а рот раздирала зевота.
"Спи-усни. Давно пора.
Пусть закончится вчера
Сладким сном. Пусть сто забот
День минувший унесет,
Не оставив и следа.
Пусть останется беда
За границей тишины.
Засыпай же, дочь луны..."- Мати знала множество сонных заговоров.  Пока она была малыш¬кой, отец всегда читал ей их на ночь, защищая от бед, которые ви¬делись ему во всем вокруг. Только оказавшись вдали от него, девушка начала понимать, как же сильно он ее любил. И ей вдруг сразу стало ясно, отку¬да брался весь его страх за нее - такой назойливый, привязчивый, тягостный. Дело было не в эгоизме. Совсем в другом:
"Великие боги, папочка! - на ее глаза набежали слезы. - Я не должна была плохо думать о тебе! Не должна была и в мыслях допус¬кать... Ведь ты - не просто человек, давший мне жизнь, вырастив¬ший меня, ты - тот, чьей дорогой я иду! Нельзя же сомневаться в правильности пути! Те, кто поступают так, становятся призрака¬ми".
Нет, Мати не хотела себе такой судьбы! Потерять и душу, и вечный сон? Нет! Только не это! Лучше умереть! Ведь что такое жизнь? Только миг. Миг, о котором потом вспоминают целую вечность...
"Скоро многое изменится. Я стану взрослой. И должна буду найти свою собственную дорогу... - эта мысль приходила к Мати не раз и почти всегда внуша¬ла страх - перед новым, неизвестным, неминуемым. - Я стану другой... Умной... Рассудительной...  Послушной... - свернув¬шись в клубок, думала она. - Почтительной... Не буду спорить со всеми и всегда только потому, что мне не хочется соглашаться... Перестану упрямиться... Буду такой, какой и должна быть девушка моего возраста - взрослой..."
Она успокоилась. Мысли покинул страх, сменившись сладкой дремой. И любопытс¬твом.
"Интересно, а что сейчас происходит в нашем караване? Курунф уже исполнил все мечты? И что пожелали другие? Вот дядя Евсей  мечтал о молодости,  Ри - о взрослости. Сати – о семье. А другие? Ведь не только же о том,  чтобы войти в город. О чем еще?  О чем..." - она  была готова многое отдать, лишь бы взглянуть хотя бы од¬ним глазом. Это ведь так интересно  - узнать мечты других! Ведь знать мечту - значит по-настоящему знать человека, его душу, сердце, самое тай¬ное и сокровенное.
Однако и у нее были свои мечты. И стоило вспомнить о них, как сразу становилось неуютно, даже немного стыдно. Мати не хотелось бы, чтобы ее тайные грезы стали известны кому бы то ни было. Это было бы даже ужаснее, чем оказаться посреди городской площади в последний вечер остановки в оазисе совсем без одежды. Как-то, в одном из кошмаров, ей приснилось нечто подобное. Она потом долго не могла прийти в себя, полагая - лучше встретить¬ся с самым ужасным созданием Лаля, чем вновь пережить подобное унижение.
Но, с другой стороны...
"О чем, все же, мечтает отец? О еще дочери? Которая была бы лучше, чем я? Нет, я знаю - о сыне. Он хотел бы сына... А еще… Я думаю... Он мечтает вернуть маму. Он бы все отдал за то, чтобы она вновь была жива. Но он никогда не попросил бы богов об этом. Потому что нельзя вернуть того, кто умер, прерывая сон, который не знает пробуждения, возвращая душу из края благих душ, из которого нет возврата.... А Шамаш? О чем мечтает Он?"- стоило Мати  подумать об этом, как она тотчас смутилась, увидев в этом богохульство. И она поспешно мотнула головой, отгоняя дерзкие мысли. Ее губы зашептали:
"Прочь, прочь, прочь, прочь!
Уходите в темень, в ночь,
Мысли, коии лишь страх
Зарождают в сердце, мрак
Пусть укроет их навек,
Обернув в холодный снег..."
С первого раза заклинание не помогло, и она его еще один раз, затем еще, еще... А потом она уже не могла остановиться, словно попав в замкнутый круг. В душе шевельнулся страх, который начал быстро расти, запол¬няя собой все, но тут полог повозки шевельнулся, все вокруг сразу наполнилось звонкими молодыми голосами, смехом.
Мати рывком села, замерла, ожидая, что будет дальше.
Не прошло и нескольких мгновений, как в повозку, не прерывая разговора, забрались две девушки и юноша лет пятнадцати.
Одна - полненькая с небольшими, чуть раскосыми гла¬зами, пухленькими губами и чуть вздернутым носом - не красивая, не страшная, так - обычная. Вторая - совсем другая, высокая и стройная. Ресницы длинные и черные, как у сказочной прин¬цессы. И  такие же золотые глаза.
"Красивая! - мечтательно вздохнула Мати. - Почти как Рамир... Только свободная..." - да, это имело огром¬ное значение. Потому что краса рабыни - чужая, а караванщицы – ее собственная.
Потом она перевела взгляд на юношу. Он был неприметным на вид, не высоким и не низким, не то толстым, не то просто крепким, под одеждой не понять. Лицо как лицо, не за что зацепиться... Разве что... Было в нем что-то такое... Мати не сразу поняла, что, а когда поняла, даже удивилась - рот.  Губы тонкие, однако не бледные, потрескавшиеся на ветру, а алые, такие яркие, насыщенные, словно их натерли свеклой, или даже краской, которую используют работорговцы, украшая лица рабынь в стремлении продать их подороже. Верхняя губа была прикрыта реденькими рыжими усами, нижняя, чуть оттяну¬тая вниз, обнажая белые ровные зубы, искривлена, словно в усмешке.
Юноша что-то говорил, не умолкая, а обе его подружки слушали его, время от времени прыская со смеху. Должно быть, в его слова было что-то забавное и Мати, хотя и понимала, что подслушивать плохо, не смогла удержаться.
-Вот я и говорю, - донеслось до нее. - "Дядя, я же все сделал так, как ты мне велел, чем же ты недоволен?" И смотрю на него та¬кими честными-пречестными, невинными-преневинными глазами...
-Невинные? У тебя-то! - хохотнула толстушка.
-А что? Скажешь, нет? Вот, посмотри на меня! - он скорчил гри¬масу. - Ну как?
-Не-ет! - смеясь, замотала головой та.
-Ну, - пожала плечами златоглазая. Она тоже улыбалась, но, скорее, чтобы не выделяться, выглядя кислой рядом с веселившимися друзьями, однако, судя по всему, не очень-то хорошо понимая при¬чину их смеха, - вообще-то… Киш ведь действительно сделал все так, как велел Аркин.
-«Как велел»?! Отдернув полог посреди ночи и снегов!
-А что? Он так сказал.
-Сказал! Как  же! - фыркнула толстушка. - А даже если и сказал, все равно ведь имел в виду совсем другое!
-Конечно! – довольный, хмыкнул юноша. - Поэтому и смешно!
-Аркин говорил о шторах.  И Киш прекрасно понял это. Но отдернул полог. А в пустыне гуляла метель....
-Миг - и в повозке уже плясали снежин¬ки. Все заполнил холод ветра. А дядя с его женой-уродиной уже успели раздеться…
-Б-р! - поежилась та, которую называли Инной.
-А одеяла еще не достали из сундуков!
-Б-р-р! - глаза второй девушки смеялись. В них не было и следа сочувствия, как будто речь шла не о живых людях, а о ком-то выду¬манном, образе-одежде, существующем лишь для того, чтобы, думая о нем, примирять его судьбу на себя. Хотя, возможно, для нее так  оно и было...
-Ну и досталось тебе, наверно, от них! - ее подруга была дру¬гой - более чувственной и страстной. Но и она, как считала Мати, думала не о том, о чем следовало бы. А, впрочем, ей-то что? Она здесь чужая.
-Да уж, - улыбка юноши как-то сразу завяла, распалась, губы чуть надулись, как от обиды. На этом он и умолк, не желая рассказывать о том, над чем могли бы посмеяться другие, но не он сам.
Несколько мгновений в повозке стояла тишина.
-Кх-кх, - решив, что пора привлечь к себе внимание, Мати тихо кашлянула в кулак.
Все головы повернулись к ней.
-Доброго пути, - втянув голову в плечи, проговорила девуш¬ка. Она чувствовала себя неловко, и вообще нервничала. - Я... Я слу¬чайно попала в ваш караван и мне... Мне разрешили пожить здесь некоторое время... Пока я не смогу вернуться домой, - она не знала, что говорить, что вообще говорят в подобном случае, а чужаки мол¬чали, словно ожидая от нее каких-то особенных слов... Или рассказа обо всем, с начала до конца.
Мати вздохнула. Ей не хотелось делать этого, особенно после всего, что она услы¬шала. Кому приятно, когда смеются над твоей бедой?
-Вы... Вы ведь не будете возражать?
-А если будем, тогда что? - толстушка глядела на нее с вызовом.
-Ну... - Мати не ожидала этого вопроса, особенно после разго¬вора с хозяевами каравана. Ей казалось, что все уже реши¬лось и потому не сразу нашлась, что ответить: - Наверно, уйду...
-Уйдешь? Наверно? - губы ее собеседницы искривились в презри¬тельной усмешке. Она не гнала чужачку, нет, не была с ней резка или груба, просто открыто смеялась. Но... Но лучше б уж она бы ругалась, чем... Так плохо, как сейчас, Мати еще никогда не было. Она чувствовала себя... Тряпкой, которой вытерли грязные руки, а по¬том выбросили прочь!
-Да... - она сглотнула горький комок, подкативший к горлу, шмыгнула носом, чувствуя, что готова расплакаться, и торопливо пробормотав: - Так, видимо, будет лучше... - двинулась к краю повоз¬ки.
"Нет ничего хуже, чем оказаться среди чужаков!"- в памяти вдруг всколыхнулись, вернулись в сердце давнишние детские страхи, которые, думалось, уже забылись навсегда. А, оказывается, просто прятались где-то в тени, дожидаясь своего часа.
"Какая же я дура! Боялась Лаля, стихий, драконов! Но разве может быть что-то страшнее людей?"
Она с силой сжала губы, быстро заморгала глазами, веля себе: "Только не расплачься сейчас! Потом, в снегах - сколько угод¬но! Но не сейчас, не здесь!"
Ее предательски дрогнувшая рука уже коснулась толстой грубой кожи полога, когда тонкие длинные пальцы осторожно взяли ее за локоть, удерживая:
-Что ты! - Инна смотрела на нее удивлением и непонимани¬ем. - Ты что, не поняла: Нани просто шутит!
-От таких шуток...
-А что? Чем тебе не нравится мои шутки?
-Тем, что они жестокие! - Мати готова была ответить вызовом на вызов. И не важно, что она здесь совсем одна, среди чужаков, и рядом нет никого, кто бы защитил ее. Пусть! Не важно!
Она вскинула голову, намеренно задрав нос выше, чем следова¬ло бы.
-Х-м, - хмыкнула, одарив ее не самым теплым взглядом Нани. - То¬же мне! Какие мы нежные! Словно и не караванщица, а горожанка! Прямо дочь Хранителя!
-Мой отец - хозяин каравана!
-Нани, может, не надо? - переводя взгляд то на подругу, то на гостью, спросила Инна. - Все таки... Все таки она - спутница бога солнца...
-Ну и что! Она ведь ничего не сделала для этого! Ни¬чем не заслужила такую милость! Просто тропы повелителя небес и каравана ее отца пересеклись, и все! Просто так случилось! А сло¬жись все по-другому, мы, а не она, могли оказаться... А, да что там, - она пододвинулась к Мати, заглянула ей в глаза. - Не обижайся на меня, - ее голос зазвучал совсем иначе - мягко, задумчиво, если прежде все в девушке - и вид, и речь, - казались наигранными, не-настоящими, то теперь в них почувствовалась искренность, - это все зависть. У тебя такая жизнь... Особенная, неповторимая... - она тяжело вздохнула. - И не я одна меч¬таю оказаться на твоем месте, поверь уж мне. Все, кто знает хотя бы одну легенду нового мира. Все, кто знает... Я просто самая смелая - говорю в глаза то, о чем думаю, когда остальные помалкивают. А все эти колкости и шутки - чтобы... Чтобы как-то отомстить!
-Или заставить тебя обратить на нас внимание, - задумчиво гля¬дя в сторону, проговорил Киш. Он как-то вдруг сразу переменился, превратившись из говоруна и весельчака в задумчивого тихого па¬ренька.
-Вы... Вы знали, что я в повозке? - Мати начала понимать. - И потому, забираясь в нее...
-Придумали историю, - юноша перевел на нее взгляд и Мати, на¬верное, только сейчас заметила, что у него есть глаза - маленькие, чуть косоватые и, как каза¬лось, не слишком хорошо видевшие, когда Киш все время щурился. И такие грустные... Странное сочетание – постоянная улыбка на губах и тос¬ка во взоре. -  О том, чего никогда не было на самом деле.
-А? - Мати вскинулась. Она не расслышала его последних слов, отвлекшись.
-Неужели ты могла подумать, что кто-то отдернет полог посре¬ди снегов, да еще в метель? – просила  Нани. - Ты ведь караванщица и можешь представить, что за этим последует. Холод быстро вытес¬нит тепло. И потом его, даже с помощью десятка огненных ламп бу¬дет трудно вернуть.
-Да, но...  Но почему вы стали рассказывать эту историю? По¬чему вы придумали именно ее?
-Мы хотели тебя испытать, - переглянувшись с друзьями и полу¬чив их молчаливое согласие, ответил Киш.
-Испытать?
-Да, - кивнула Инна, - узнать, способна ли ты сочувствовать абсолютно чужим людям, сопереживать им...
-И, главное, прощать, - Нани не спускала с нее пристального взгляда внимательных глаз.
И Мати поняла: именно это было самым важным для ее новых знакомых.
-Но почему?
Та лишь чуть наклонила голову, ничего не говоря в ответ.
Гостья же не продолжала расспросов. Она привыкла, что люди очень часто среди множества разных ответов, истин, правд, полу правд и лжи выбирают именно молчание. Ведь они - не бог солнца.
-Так что же? Ты умеешь прощать?
Мати кивнула:
-Да, - затем вздохнула. - Сперва, конечно, дуюсь, обижаюсь, даже ругаюсь, но потом... Не прощают лишь те, кто сам не нуждается в прощении.
-Значит, боги не знают прощения... - Инна обхватила руками но¬ги, притянула колени к самой груди, сжимаясь в комок и глядя ис¬подлобья испуганно, даже как-то... затравленно, что ли...
-Боги... Не знаю...
-Кому же знать, как не тебе? Ведь ты идешь по дороге повелителя небес!
-Боги разные. Есть Шамаш, а есть Лаль... - при воспомина¬нии о повелителе сновидений она помрачнела.
-Лаль? - ее собеседники насторожились, сосредоточились, не же¬лая пропустить ни слова из тех, в которых шла речь о небожителях. И не только из простого любопытства. Ведь для смертного нет знания, важнее того, в чем зерно веры.
-Кто это - Лаль? - спросила Инна
-Ш-Ш! Ты что? - шикнул на нее юноша.
-А что такого? Кто он?
-Повелитель сновидений!
-А разве не госпожа Айя... - начала девушка, но Киш пере¬бил ее:
-Легенда о сне! Ты что, не слышала ее?
-А, да! - Нани понимающе закивала. - Ее рассказывали. В одном из прошлых городов. Только имя... Там не упоминалось имя.
-Ну конечно, Инна! - подруга смотрела на нее с долей нетерпе¬ния: "Разумеется, ты не понимаешь! Было бы удивитель¬но, если бы было иначе!" - Ведь никто не произносит имени Губителя! А Обманщик, чем он лучше?
-Обманщик? - спросила Мати
-Ну да, - караванщики повернулись к ней. - Так в легенде называ¬ют повелителя кошмаров. Это только ты, идущая по дороге господина Шамаша и находящаяся под Его защитой, можешь позволить себе произ¬носить имена.
-Это из-за Лаля я оказалась за многие дни пути от дома, - Мати по¬морщилась. Ей было противно одно воспоми¬нание о нем. - Ненавижу!
-Он бог, Мати.
-Тоже мне, бог! - презрительно фыркнула девушка, не заметив даже, что чужак назвал ее по имени. Конечно, раз они знают легенды, то знают и его, ведь в них оно есть.
-Ну да, и тот, кто идет по дороге величайшего из небожителей, время от времени забывает, кто он на самом деле, - скривившись, произнесла толстушка.
Мати не нравился ни голос чужачки, ни усмешка на ее губах, ни вообще весь вид, с которым все это говорилось. У нее возникло такое чувство, словно Нани обвинила ее в неуваже¬нии к богам, более того -  богохульстве.
-Я помню, кто я, - вновь насторожившись, сжавшись, словно го¬товый отразить нападение зверь, сквозь зубы процедила Мати. - Всегда помню!
-Она не тебя имела в виду... - начала Инна, но резкий взгляд чужачки заставил ее замолчать.
-Все в порядке. Я уже не маленький ребенок, который готов обижаться по поводу и без повода. И, потом... - она резко поверну¬лась к Нани: - Ты хочешь разозлить меня, да? Зачем тебе это?
Девушка ничего не ответила, лишь как-то небрежно повела плечами, слов¬но говоря: "Понимай, как хочешь. Мне все равно".
-Мати... - вместо нее заговорила Инна. - Взрослые просили нас... Ну... Узнать о прощении. Даже не так... - она с трудом подбирала слова. - Боги... О Них нельзя ведь говорить всуе... Но… Его прощение... Их проще¬ние... - она не знала, что сказать, как выразить словами мысли, так, чтобы не проговориться и, в то же время, сделать их понятными. - Ты простишь нас за то, что мы так встретили тебя? Ну, неприветливо? - она бросила быстрый взгляд на подругу,  затем продолжала. - Нам следовало помнить о гостеприимстве...  О том,  что  ты  не простая смертная…
-И ты тоже так думаешь? - Мати смотрела прямо на толстушку, ожидая, что та скажет, решив для себя, что от этих слов чужачки будет зависеть ее ответ.
Нани, скривив губы, как-то неопределенно пожав пле¬чами. Может быть, она просто не слушала гостью, может быть, ей, в отличие от подруги, было совершенно все равно, что подумает о ней спутница небожителя, и все, что заботило ее дух в этот миг, - это недовольство тем, что ей придется какое-то время делить повозку с чужачкой. Чужачкой, претендовавшей  не только на один из углов повозки, которую они с Инной по праву считали своей, но и на ее место в центре внимания друзей.
-Может быть, в тебе и есть что-то необычное, - спустя несколь¬ко мгновений напряженного сдержанного молчания, проговорила она, - но это скорее твой путь, чем ты сама.
-Я не виновата, что родилась в своем караване, - если бы та просто промолчала, Мати обиделась бы, разозлилась, но от тех слов, что были сказаны, ей стало больно. И куда обиднее, чем от всех остальных, которые могли бы прозвучать.
-Однако ты ничем и не заслужила этого!
-Может быть...
-Не может быть, а точно! Заслужить можно только свою собс¬твенную судьбу! А это - дорога твоего отца, не твоя! Ведь ты еще не прошла испытания, верно?
-Верно... - Мати вздохнула, а затем, спустя несколько мгнове¬ний, спросила еще: - Я в чем-то провинилась в твоих глазах?
Нани отвернулась. Ей хотелось, чтобы от этого ее жеста веяло небрежностью и безразличием - "Сама знаешь", но на деле вышло слишком резко, нервозно - "Да тебе-то какая разница?"...
-Прости, если что. Я не хотела.
В устремившихся вслед за этим на гостью глазах читалось неподдельное удив¬ление. Никто не ожидал  подобного!
-Ты ни в чем не виновата, - тихо проговорил Киш. Он смотрел на гостью с восхищением.
-Я понимаю. Я вторглась в ваш мир, нарушала покой вашей жиз¬ни, но... - в ее глазах сверкнула слеза, которую Мати поспешила смахнуть, пока собеседники не заметили ее. - Поймите, это все произошло не по моей воле!  Я совсем не хотела покидать свой караван! Не в этот раз! Это Лаль! Он всегда ненавидел меня, а тут еще я не позволила ему исполнить мое желание. Он так разозлился, что...
-Ты говоришь о богах, словно они простые смерт¬ные! - душа Инны трепетала, широко открытые глаза горели восхищением и страхом. Она боялась пропустить хотя бы одно слово самой невероятной на свете истории.
-Я... Я не должна так вести себя, - вздохнув, Мати опустила голову на грудь. - Мне не следовало быть... непочтительной, а к тому же еще и смущать вас своей дерзостью, но... Но я так привык¬ла ко всему этому...
-Да, мы  понимаем, - поспешно закивал Киш, - это ведь твоя жизнь - дорога величайшего из небожителей. И, к тому же, ты наделена даром... Зная обо всем этом, мы должны были оказать тебе почести, а не...
-Никакая я не Хранительница, - о, как ей хотелось, чтобы в этих ее словах не было правды! Обладать силой - когда она была маленькая, да и потом, девушка не раз думала об этом, мечтала, даже представляла себе - вот, однажды, в подарок на день рожде¬ния, Шамаш наделит ее этим даром. И научит им пользоваться. Или не Шамаш, он всегда так строг и осторожен, когда речь шла о силе, убежденный, что в неумелых руках она опасна и не принесет ничего, кроме вреда. Тогда Матушка Метелица. И не важно, что богиня снежной пустыни с тех самых пор, как Шуши ушла, оставив подруге Ашти, ни разу не приходила к ней даже во сне, девушка всегда чувствовала Ее где-то рядом, за горизонтом.
Но время шло, ей дарили множество подарков, но только не этот  - самый желанный и долгожданный...
Она грустно вздохнула.
-Нет, ты магиня! - не выдержав, вскрикнула Инна, не пони¬мая, почему собеседница не признавалась в том, о чем всем было известно и так.
-Магиня! - прыснула со смеха Нани. - Ну и слово ты выдумала ради нее, подруга!
Мати взглянула на нее с болью в глазах, которые словно гово¬рили: "Ну почему вы так ко мне жестоки? Зачем мучаете меня? Смее¬тесь надо мной?"
-Но это действительно так! - не унималась златоглазая. - Подтверди, Киш!
-Да.
-Кто вам сказал?
-Хозяин каравана! А ему - сам бог солнца!
-Шамаш? - Мати удивленно взглянула на юношу. - Он... Он приходил в ваш караван? Когда? - она старательно перебирала свои воспомина¬ния, пытаясь отыскать в них эту историю. Но не находила.
-Ты сама все прекрасно знаешь! - не выдержав, всплеснула руками Нани. - Господин Шамаш сказал, что все дети пустыни -  маги! Он велел нам не убивать рожденных в снегах, обещав,  что тогда и мы получим своего Хранителя.  И  два года назад родился Кад!
-Все, рожденные в снегах? - Мати взглянула на нее с недовери¬ем. Она никогда не слышала ни о чем подобном. Странно - ведь это касалось ее, и... В первый миг она была готова разозлиться на Ша¬маша - почему он утаил от нее это знание? Наверное, еще совсем недавно она бы так и сделала, но те¬перь...
Мати только вздохнула, опустив голову на грудь: "Что же, раз он не сказал, значит, считал, что так будет лучше. И мне, и всем остальным... Может быть, если бы я узнала правду, то сотворила бы еще больше ошибок, еще более ужасных, чем те, что и так были совершены..."
В ее душе не было ни ликования - "Вот,  наконец-то! Исполнилась самая заветная  мечта!"  - ни даже простой радости.  Ее тревожила мысль - "То,  что произошло,  не правильно. Мне не следовало ни о чем узнавать, раз Шамаш не хотел этого..."
И девушка поджала губы, чувствуя себя виноватой перед ним. "Прости меня,  - мысленно заговорила она с богом солнца,  уверенная: как бы далеко ни был повелитель небес, Он услышит ее, - я... Все происходит само собой, и я не могу помешать, но... Я буду вести себя так, словно ничего не случилось, словно все по-прежнему... Да и, в сущности, что я знаю? Это - лишь слова чужаков, в кото¬рые мне и не пришло бы в голову верить, если бы... - она снова вздохнула. - Если бы мне так сильно не хотелось верить, если бы я не знала, что никто не осмелился бы врать, говоря о небожителе, если бы..."
-А когда Шамаш бывал у вас?
 -Тогда и был! - чужаки смотрели на нее с непониманием. Для них казалось само собой разумевшимся, несомнен¬ным, что никто не может забыть ничего, что касалось бы земного пути самого бога солнца!
-Когда? – 
-Ну помнишь, четыре года назад, в снегах пустыни. Наши кара¬ваны встретились и хозяин вашего, твой отец, спас нас от голодной смерти. А потом еще...
-А потом, в благодарность, вы пытались убить нас, разбив ле¬дяной панцырь,- Мати тотчас все вспомнила. Ее глаза почернели, губы с силой сжались, а пальцы сжались так сильно, что ногти впились в ладони, раня их в кровь.
"Спокойно... Спокойно... Все это было давно... Давно... Ничего уже нет... И вообще, они живы, потому что Шамаш простил их. И раз так…"
-Я прощаю вас... - чуть слышно, одними побелевшими губами прошептала девушка.
-Она прощает! - фыркнула толстушка. - Тоже мне дело!
-Перестань, Нани! - поморщившись, нервно бросил Киш. - Все так хорошо складывается, а ты только все портишь! Того и гляди, добь¬ешься, что будет хуже, чем было!
-А что было плохого? Мы плохо жили? Особенно после того, как в караване родился Хранитель? И не маши на меня рукой! Не смей!
-Да что ты понимаешь!  Она - спутница повелителя небес!
-Она - не спутница! А только дочь Его спутника!
Но Киш не слушал ее, не позволял говорить, быстро и реши¬тельно продолжая:
-А наши родители чуть было не убили ее!
-Она - рожденная в пустыне! Прежний закон, еще действовавший в то время, велел...
-И мы виноваты перед ней! Потому что если бы мы... если бы ты не рассказала взрослым правду...
-Так ведь правду же, Киш! Правду! Откуда нам было знать...
-Дура!
-А сам-то!
-Не ссорьтесь из-за меня, пожалуйста, - чуть слышно прогово¬рила Мати.
Девушка смотрела в сторону, не видя ничего, просто глядя в пустоты, что скрывалась в тени. Ей вдруг стало тесно в повозке, душно и жарко, захотелось вырваться наружу, в снега пустыни, и, не в силах бороться с этим чувством, она бросилась к пологу:
-Простите меня... - пробормотала она, прикрыв рот ладонью. - Мне нужно...
Они смотрели ей вслед. Пристальные взгляды внимательных глаз. В одних было презрение, в других - удивление и любопытство, в третьих - непонимание и страх. И ни тени сочувствия. Как мож¬но сочувствовать той, чья жизнь - легенда?

 
Глава 10
Первый день и, особенно, ночь тянулись жутко медленно. Сначала солнечный диск, застыв на месте, упрямо не хотел спускать¬ся к горизонту. Потом, когда темнота сонной неповоротливой тучей выползла из своего подземного убежища, время вовсе остановилось. Бредшей возле повозки невест Мати показалось даже, что она, сколь бы медленно ни шла,  опережала время на целый шаг.
Единственно, что изменялось, это погода. Холод все усиливался и усиливался, словно караван подходил к ледяному дворцу госпожи Айи. Дыхание, серым облаком срывавшееся с губ, было готово оледе¬неть. И как бы девушка ни куталась, старательно пряча лицо в подня-тый воротник, дуя под него, боясь упустить хотя бы вздох тепла, она все равно начала замерзать, особенно ноги.
-Гостья, почему ты не в повозке? - прозвучало у нее над самым ухом, заставив Мати вздрогнуть. - Уже поздно, - между тем продолжал чужак. - Минувший день выдался нелегким. Нужно отдохнуть, пока боги дают нам такую возможность.
Мати поджала губы. Это действительно было глупо - шутить с морозом.
"Мне сейчас не хватает только простудиться и забо¬леть,-вздохнув, подумала девушка,-для полного счастья".
Но ей так не хотелось идти в чужую повозку к совершенно чу¬жим людям! Она была почти уверена, что караванщицы непременно нач¬нут расспрашивать ее о чем-то таком, что ей не захочется вспоми¬нать, а еще хуже - шушукаться между собой, искоса поглядывая на нее, говоря о ней при ней и, в то же время – не с ней, как-то... за спи¬ной, что ли. Эти мысли заставили Мати поморщиться.
-Что-то не так? - заметив это, спросил караванщик.
-Нет, нет! Простите меня. Вы так добры, а я... - она качнула головой. - Я веду себя как неблагодарная тень, но...
-Ничего, милая, - хозяин каравана понимающе улыбнулся. - Это, должно быть,  очень тяжело: оказаться одной так далеко от родных, от дома...
-Да, - кивнула Мати. Ей стало легче от того, что они говорили на одном языке.
-И, потом, мы ведь те самые люди, которые  чуть было не убили тебя... - говоря это, кара-ванщик не спускал внимательного взгляда с лица гостьи, следя за ее реакцией. Хозяину каравана было очень важно, чтобы девушка знала правду. Только так он мог найти ответ на тот вопрос, который мучил не его одного: будут ли прощены их души?
Мати прикусила на миг губу. - Я знаю, - чуть слышно проговорила она, - девочки рассказали мне…
-И поэтому ты не хочешь идти в повозку?
-Нет. Просто... Не знаю, - она чувствовала себя совершен¬ной дурой. - Когда я одна, мне не так одиноко, как рядом с другими.
-Бывает, - хозяин каравана кивнул. Его морщинистое лицо разгладилось. - Только... Знаешь, деточка, это придется перебороть. Одиночество. Иначе навсегда останешься одна.
Мати вскинула на него настороженный взгляд.
"Я вовсе не собираюсь задерживаться в вашем караване, тем более оставаться в нем навсегда!" - хотела воскликнуть она, но промолчала, сдержавшись. Эти люди были добры и внимательны к ней. Во всяком случае, в этот раз... Пока...И потому были достойны по крайней мере вежливости.
-Спасибо, - склонив голову на грудь, проговорила она,а потом, чуть помедлив, добавила: - за совет.
-Не за что. Девочка, мне бы очень хоте¬лось, чтобы ты никогда не узнала, насколько близки к истине мои слова.
-А ты сам... Ты сам это знаешь?- не понимая почему, спросила она чужака, который несмотря ни на что, на все прежние воспомина¬ния, или, может быть, именно благодаря им казался ей все менее и менее чужим.
Он несколько мгновений глядел на нее, затем, вздохнув, кач¬нул головой:
-Увы, да.  Путь хозяина каравана - это всегда дорога одиноч¬ки.
-Но почему?! – удивилась Мати. И испугалась, ведь как раз в это мгновение она сравнивала чужака со своим отцом, находя все больше и больше общих черт. - У тебя ведь есть семья... Да что семья - целый караван!
-Да... - мужчина чуть заметно кивнул. Его задумчивое лицо пом¬рачнело. - Только так даже хуже. Когда одиночество и вовне и внутри, два мира находятся в согласии, а если лишь по одну сторону границы... - он вздох¬нул. - Сам не знаю, зачем я все это тебе рассказываю... Может быть, хочу помочь, уберечь от чего-то, стремясь хоть как-то возместить тот ущерб, который мог причинить... И... Ничто ведь не проходит бесследно... Может быть, не встреться мы на твоем пути, не поведи себя так... жестоко, ты бы¬ла бы сейчас другой, не бежала бы от людей...
-Я, пожалуй, пойду, - Мати ощутила какое-то неприят¬ное чувство в груди и заторопилась уйти, пока не сорвалась. - А то замерзла очень. И устала.
-Да, конечно, - караванщик не пытался ее удержать. В конце концов, разве он не хотел именно этого? - Если девочки уже спят, - вослед ей прокричал он, - подушки и одеяла в сундуке! Он открыт, только крышку подними! И не думай ни о чем там, они ничьи. Все это готовятся для тех, кто приходит в повозку невест, и...
-Да, я знаю! Спасибо, спасибо! Вы очень заботливы...
Чуть приподняв краешек заиндевелой оленьей шкуры, она поспешно забралась в повозку и тотчас задер¬нула полог за спиной, заправила его получше, так, чтобы не оста¬лось ни одной самой маленькой щелочки, через которую внутрь про¬никал бы мороз.
Она не стала доставать одеяла, потому что они были не ее.
"Хорошо, что я научилась не только просыпаться, когда захо¬чу, но и засыпать, - свернувшись в клубок, совсем как золотая вол¬чица, думала она, закрывая глаза, - иначе б никогда не заснула. Толь¬ко не сейчас. А так..."
Ей приснилось, что все, случившееся с ней, было только лишь сном. Утром она проснулась в своем караване, где все вокруг было точно таким  же, как всегда: и люди, и звери, и вещи. Сном оказался и Курунф, и вообще все случившееся в последнее время.
Действительно, разве такое возможно - исполнение мечты? И ее дар. Ну какой из нее Творец заклинаний? Она - самая обычная смертная. Думать о другом - обманывать не только свой разум, но и душу. И оскорблять богов.
-Мати! Ты собираешься сегодня есть! – окликнула ее подруга.
-Потом! Завтракай одна! Я не хочу! - крикнула девушка. Ее гла¬за горели радостным возбуждением. - Как хорошо! Как все замечательно! - подбежав к Сати, она крепко-крепко обняла ее.
-С ума сошла! - сорвалось с губ удивленной караванщицы. - Да что с тобой такое!
-Я счастлива! Я снова дома! Все просто здорово! - и, сорвавшись с места, она вновь побежала куда-то, легко скользя по снегу, играя с лучами солнца, смеясь...
Когда  Мати вернулась в свою повозку, она внимательно огляделась вокруг, ища давно знакомые черточки, трещинки. Улыбка ее с каждым мигом становилась все шире и шире, а на душе делалось спокойно и бла¬женно.
Какое-то время Сати смотрела на подругу, затем спросила:
-Мати, ты здорова?
-Да, здорова, здорова! Как же хорошо дома!
-Ты говоришь так, словно куда-то уходила...
-Я и уходила.
-Сейчас? Погулять?
-Нет... - на миг девушка  прислушиваясь к чему-то внутри себя и,убедившись, что воспоминания не причиняют боль, она рассказала о своем сне Сати.
Та внимательно выслушала ее, когда же спутница замолчала, качнула головой:
-Что только не присниться! Тебе и раньше виделась всякая не¬бывальщина, но на этот раз ты превзошла саму себя!
-При чем  здесь  я! Как будто это я придумываю свои сны!
-Иногда мне кажется, что так оно и есть.
-Это невозможно!
-Невозможно, чтобы госпожа Айя выдумала такую ерунду! Это надо же: Ри – старик, а летописец - юноша! И дальше - ну совсем! Ты только послушай, послушай, как это звучит со стороны! Демоны, нарушая волю своего повелителя, покинули город смерти. И зачем? Чтобы исполнить мечты простых смертных - тех, кого они всегда так ненавидели! - Сати фыркнула, но уже через несколько мгновений, за¬думавшись, вздохнула: - Город, готовый принять всех...  Исполнение мечты... А-ах... Здорово было бы, если б нечто подобное случилось на самом деле! Хотя бы во сне... Привиделось мне... - она мечта¬тельно прикрыла глаза. - Но нет же, - Сати снова вздохнула, - кто о чем мечтает - не получит никогда, а вот тебе все само идет в руки. На¬верное, потому, что ты не способна этого оценить, выворачивая все словно шубу наизнанку - хорошее - плохое, плохое - хорошее...
-Я не виновата, что я такая! - Мати была готова обидеться.
-Прости! – Сати тотчас пододвинулась к ней, заглянув в глаза, коснулась ее руки. - Я не хотела сказать ничего такого, прос¬то... Просто думала вслух. Так получилось. Не сердись!
-Да что ты в самом деле! - дочь хозяина каравана резко отдер¬нула руку: - Заладила - прости да прости! Как будто ты в чем-то ви¬новата передо мной!
-Я... Я лишь очень ценю нашу дружбу, только и всего! - в ее глазах зажглись слезы.
-Ну, успокойся,не надо, - Мати взяла ее за локоть. - Вот, опять плачешь!
-Это, наверно, у меня такая природа - тающая.
-Что?
-Ну, тающая. Как снег. Словно я - из снега. Поэтому как сердце начинает сильнее жечь, а душа трепетать, словно пламя на ветру, я и... - она хлюпнула носом.
-Не плачь.  А то я тоже сейчас заплачу, - она прижалась к Сати, прошептала. - Как, все-таки, хорошо, иметь подругу... Можно поговорить обо всем, что на сердце...
-Мати...
-Что?
-Я вот подумала... Может быть, твой сон - не просто сон? Мо¬жет быть, в нем что-то скрыто? Почему бы тебе не рассказать о нем?
-Кому? Отцу? Он и так во всем видит опасность. Наверно, я унаследовала это чувство от него... В детстве я не ощущала его, а теперь, с каждым переходом - оно все растет и растет...
-С тех самых пор, как ты узнала о своем даре?
-Предвидения? Нет, - поспешно кивнула Мати, но затем, обра¬тясь назад, в воспоминания, задумалась.  - Наверно... - Если, конечно, просто два события не совпали во време¬ни. "Так ведь бывает –происходит что-то, кажется – одно связано с другим, а на самом деле…".
-Тогда, может быть, поговоришь с летописцем?
-Дядей Евсеем? - Мати рассмеялась. Эта мысль показа¬лась ей  забавной. - И что он сделает? Напишет еще одну леген¬ду?
-Почему ты так говоришь о нем?
-Как - так?
-Словно недолюбливаешь…
-Нет! Что ты! Я очень люблю и уважаю дядю!Просто этот сон...
-Ты все еще видишь его молодым и потому несерьезным?
-Нет…
-Думаешь, ему это не понравится? Что в твоем сне он был почти ребенком?
-Нет! Это ведь сон! Да и нет в этом ничего такого... Ведь все мечтают о вечной молодости, просто...
-Просто он летописец, да? Обо всем, что он узнает, рассказы¬вает другим? А ты не хочешь, чтобы другие знали?
-Угу, - Мати кивнула, подтверждая, что на этот раз подруга уга¬дала. - Моя жизнь для всех и так открытая книга, - вспомнив сон, Мати вздохнула. Чужие люди знали не только ее имя, но и слова, даже мысли…
-И не только твоя. Такова наша плата за то, что мы идем до¬рогой небожителя... - Сати на миг прикусила губу. - Самая большая награда, которую только может заслужить смертный. И, одновремен¬но, самое большое испытание. Огромное счастье и еще большая от¬ветственность.
-Я могла бы рассказать все ему... - задумчиво проговорила Мати.
-Господину Шамашу? Да, действительно! Поговори с Ним!
-Это было бы правильно...  - Мати чувствовала, что так и долж¬на сделать.
-Пойдешь?
-Да, сейчас... - девушка и сама не знала почему замешкалась. Словно что-то удерживало ее, что-то недосказанное, недоделанное здесь. - Только... Ашти, - позвала она волчицу, которая, едва заслышав голос хозяйки,  вскинув голову, навострила уши. Ее мордочка чуть наклонилась на бок:
"Что?"
"Девочка... - рука караванщицы коснулась ее шеи, пробежалась по загривку. - Если...  Если сон это явь, а явь это сон..."
"Что за глупость!" - фыркнула та, для которой подобное никогда не показалось бы возможным.
"Может быть, - у Мати не был ни сил, ни времени возражать и уж тем более спорить, доказывая свою правоту. Да и не важно было это, когда все, чего она сейчас хотела - чтобы золотая волчица выслушала ее, чтобы она ее услышала. – Ашти, если все так, значит, я где-то очень далеко от тебя, но... Услышь меня! Прошу те¬бя! Найди меня! Не оставляй одну!"
-Найди! - она уже кричала. - Найди! - слезы брызнули у нее из глаз.
-Что с тобой? - удивленно прошептала Сати, глядя на подругу во все глаза, не понимая, что вдруг с ней случилось.
"Ладно, ладно, - поспешила приблизиться к девушке волчица. Она ткнулась мокрым носом ей в руку. - Хорошо. Пусть будет так, как ты хочешь. Если ты сейчас спишь и я лишь снюсь тебе, я отыщу тебя наяву!"
"Ты обещаешь?" - размазывая слезы по щекам, продолжала настаивать Мати.
"Ну что за наваждение такое! Что с тобой происходит! Ну, ус¬покойся! Хорошо, я обещаю!"
Кивнув, Мати двинулась к пологу, коснулась его, однако, прежде чем выбраться наружу, обернулась, чтобы сказать:
-Помни! Ты обещала!
-Постой! - остановила ее Сати. Девушка выглядела не на шутку встревоженной. - Подожди! Прежде успокойся, а то мало ли что...
-Мне нужно идти! Сейчас! - она плакала, душа стонала и мета¬лась, уже не просто предвидя, но точно зная, что последует за этим шагом.
"Я проснусь, - слезы были горячие, словно огненная вода, ко¬торая сжигала глаза изнутри, - еще миг - и проснусь!"
Откуда-то издалека, словно из-за полога, до нее донесся не¬разборчивый шепот. Сначала  она решила, что это посвист ветра в снегах пустыни, но потом, по мере того, как нити сна начали  ос¬лабевать, выпуская ее из своей паутины, Мати стала различать сло¬ва.
-Нет, что бы ты ни говорила, это здорово! Ты только подумай: попасть в легенду!
-Мы были уже там однажды. И мне это совсем не понравилось! Чтобы потомки вспоминали нас слепцами и идиотами? - девуш¬ка фыркнула, затем противным, наигранно-гнусавым голосом продолжа¬ла: - "А, это те самые! Ну которые не узнали бога солнца! Где были их души? На что смотрели глаза!" И вообще...
-Ну и что! Подумаешь! Главное, что мы встречали повелителя небес на своем пути! Нам будет что вспомнить в вечном сне! И нас не забудут.
-Лучше бы совсем не помнили, чем помнили такими!
-Знаешь, что говорят? Что все это не случайно. Что она оказа¬лась в нашем караване, чтобы мы могли... сделать что-то особен¬ное, значимое...
-Мы раз уже чуть было не сделали!
-Нани, ну что ты в самом деле!
-Она ненавидит меня! - вдруг выпалила та.
-Тише! - зашипела на нее подруга. - Ты ее разбудишь!
На какое-то мгновение в повозке воцарилась тишина, в которой было слышно лишь напряженное дыхание.
Но Мати этого даже не заметила.
"Я ненавижу?! " - в первый миг она го¬това была закричать. - "Это ты ненавидишь меня! С самого первого ми¬га, когда мы встретились еще тогда, будучи детьми! Потому что я не такая, как все! Потому что я... Я обращаю на себя внимание, а ты хочешь, чтобы все оно было приковано лишь к тебе одной!" - Если бы только ей хватило смелости произнести эти мысли вслух!
Раньше она так могла: не стесняясь, ничего не страшась, выпа¬лить все - и даже не задуматься над тем, что будет потом, обидят ее слова кого-нибудь, разозлят, ударят сорвавшимся хлыстом по ней самой. А теперь...
"С тех пор, как драконий город остался позади... С тех самых пор, я больше думаю, чем го¬ворю... И больше говорю, чем делаю", - с долей горечи промелькнуло у нее в голове. Это было... Тяжело и вообще как-то не правильно - знать, что ты даже живя, на самом деле не живешь вовсе, а...  Мати не знала, как это назвать... Словно видишь сон наяву, сон, в ко¬тором все происходит не на самом деле... И вообще, происходит ли, или просто случается?
-Странная она какая-то, - вновь донесся до нее приглушенный голос молодой караванщицы. - Не такая, как все.
-Только сейчас это заметила? - ее подруга вновь фыркнула - с долей пренебрежения. - Ты посмотри на нее: как она одета!
-А что? Обычная одежда. Добротная, практичная...
-Вот именно - обычная! Ничего особенного! А ведь она - дочь хозяина каравана, да какого каравана! Я бы на ее месте... А как она себя ведет? Серенькая мышка, которая, в случае чего, спешит спрятаться в снежную норку.
-Ей много всего пришлось пережить...
-Нам тоже! Не забывай: мы дважды заглядывали в самые глаза смерти! А сколько раз стояли рядом с ней? И не упомнишь... Ей же дан такой шанс... Такой... А она им совсем не пользуется!
-А чего ты ждала? Что она станет смотреть на нас свысока, не удостаивая нас не то что разговором, но даже своим присутствием? Что будет постоянно с взрослыми, уча их жить? У спутника повелителя небес не могло быть такой дочери!
-Как ты думаешь... Он придет за ней?
-Кто?
-Бог солнца, конечно, кто же еще?
-Ну... Не знаю...  Наверно... Помнишь, как Он тогда бросился ее защищать? И потом... Помнишь, в легендах...
-Вот было бы здорово! – мечтательно вздохнула ее подруга. - Увидеть Его! А то в прошлый раз мы были глупыми детьми, и...
-Теперь мы выросли, но умнее не стали.
-Почему это? Стали. Во всяком случае, я. Я не собираюсь с ней ссориться, и вообще...
-Хочешь стать ее подругой? Чтобы она выделяла тебя среди нас? Чтобы она потом обратила на тебя Его внимание?
-Да. А что?
-Это неправильно!
-Почему?
-Когда имеешь дело с богами или теми, кто идет Их дорогой, нельзя играть. Правда все равно откроется. И тогда будет только хуже. Нужно быть искренней...
-Ага, как ты! И окончательно все испортить!
-Ничего я не порчу!
-О, конечно! А что ты тогда делаешь? Взрослые из кожи вон лезут, чтобы гостья чувствовала себя у нас как дома, а ты ведешь себя с ней так, словно она - посвященная Губителя! И главное все из-за чего? Потому что Киш обратил на нее внимание? И я захотела дру¬жить не только с тобой, но и с ней?
-Инна...
-Что, Нани? Что? Скажи, если это не так, в чем тогда дело?
"Инна? Нани? - Мати в конец растерялась. Она уже забыла и ду¬мать о том, что подслушивать чужой разговор неправильно. Он так захватил ее, что она забыла обо всем остальном.
Девушка не ожидала такой искренности. Конечно, чужачки были уве¬рены, что она спит, и потому говорили так открыто, и все же…
Особенно странными показались ей последние несколько слов. Она сперва даже подумала, что ошиблась, что неверно расслы¬шала имена. Или в какой-то момент сбилась, перепутав такие похожие в шепоте голоса. Ее отношение к девушкам сразу изменилось.
"Хорошо, что я узнала все сейчас. Нет ничего противнее прит¬ворства. Когда в лицо-лучшая подруга, а за глаза... Лучше уж та, которая не скрывает своего отношения. Даже если это – презрение… А то... Обожглась бы сильнее чем в тот раз. Доверилась бы, рассказала что-нибудь... И мучилась бы до тех пор, пока меня б не нашли..."
Мати не сомневалась, что это случится очень скоро, возможно даже, через - несколько мгновений. Отодвинется полог, в повозку вскочит Ашти, а потом донесется голос Шамаша: "Пора возвращаться домой, маленькая странница!"
И, все же, в ее душе было некоторое сомнение. Ведь она была в чужом караване уже второй день, а за ней до сих пор не приходили. Ну ладно, какое-то время было нужно на то, чтобы обнаружить ее отсутствие в повозке невест. Еще время - чтобы понять, что она не сидит в пустой складской повозке, забившись в дальний угол с очередным старым свитком. Или не убежала в снега с снежной волчицей охотится. В общем, что ей действительно нужна помощь. Но...
"Но они ведь не будут выяснять все это слишком долго? Мне не хочется задерживаться здесь! И тем более...  - она не смела даже в мыслях предположить, что такое возможно, ну, что ее вообще не найдут. Ведь пустыня бесконечна, а она в ней - всего лишь малень¬кая снежинка. - Нет... Нет. Нет! - она замотала головой. - Такого не может быть! Потому что так быть не должно!"
-Кажется, она просыпается! - донеслось до нее.  А потом скорее ощутила, чем увидела движение. Чужачки быстро приблизились к ней, сели рядом, не спуская внимательных взглядов с лица.
-Не спишь? - спросила Нани.
-Нет, - Мати села.
-Приснился ледяной сон? - участливо проговорила Инна.
-Нет. Сон был хороший. В отличие от яви, - тихо добавила она.
-Тебе у нас не нравится?
-Нравится или не нравиться может только дома.  А вдали от не¬го...
-Как бы ни было хорошо,  все равно плохо, - Нани кивнула, соглашаясь. - Да. Я бы чувствовала себя,  наверно,  так же. Впрочем, откуда мне знать,  ведь я никогда не покидала дом.   И, все же... Приключение... Это было бы самым лучшим, что бы произошло в моей жизни!
-Если бы это было возможно, я бы поделилась с тобой... прик¬лючениями. Или, еще лучше, отдала бы тебе их все!...
-Ну конечно! Ты еще скажи, что поменялась бы со мной местами!
Мати вскинулась, как от удара хлыста, услышав насмешку в го¬лосе чужачки.
"А вот и скажу!" - захотелось бросить ей прямо в лицо. С вызо¬вом. С жаром.  Причинить ей столь сильную боль, на которую только способно слово. Но…
"Это было бы неправдой, - словно холодной водой остудила ее пыл мысль. - А я не должна лгать. Если хочу, чтобы Шамаш нашел ме¬ня. Чтобы быть достойной этого".
-Как бы плохо, больно, одиноко мне ни было б, как бы ни было тяжело, я ни за что не променяю свою дорогу даже на  самую спокойную и легкую  на свете!
-М-м, вот, оказывается, ты какая! А то все тихоня да тихо¬ня! - голос Нани смеялся, однако в устремленных на Мати глазах чи¬талось уважение.
-Это...  Это нескромно, - поморщившись, прошептала Инна. - Хвастаться своей удачей...
-Зато искренне, - пожала плечами Нани. Она повернулась к Ма¬ти. - Знаешь, если бы ты сказала что-то другое - я бы поняла, что ты лжешь. Потому что всем, читавшим легенды нового цикла, совер¬шенно ясно: все хотели бы хоть на мгновение поменяться с тобой местами, но ты ни за какие дары не согласишься на подобный обмен.
-Ну да! – презрительно скривилась Инна.
-Да ну!
-Не ссорьтесь, пожалуйста, - едва слышно прошептала Мати, втя¬нув голову в плечи так, словно кричали на нее, а не рядом с ней.
-Это еще не ссора. Так, легкий ветерок перед метелью! Вот когда мы действительно начинаем ругаться...
-Тогда в повозке все стоит вверх дном! - Инна, еще мгновение назад выглядевшая так, словно вот-вот заплачет, теперь, вспоминая забавные мгновения минувшего, была готова смеяться.
-Это... Это не правильно.
-Что? - обе девушки смотрели на нее с удивлением.
-Подруги не должны ссориться. Подруги должны...
-Соглашаться во всем? Сюсюкать? Облизывать друг друга словно влюбленная парочка?
-Фу!
-Фу!
-И, все же...
-Мати, ты, конечно, идешь дорогой бога солнца и потому очень правильная. Но мы-то простые смертные. Даже вот она, - толстушка кивнула на подругу, - какой бы хорошей ни хотела казаться, на самом деле  - такая же, как я. Может быть, даже хуже. Потому что я ничего из себя не строю.
-Но! - протестующе вскрикнула та, выглядя вновь обиженной до глубины души. - Ты опять! Хочешь на этот раз действительно поссо¬риться?
-Совершенно и окончательно? Даже если бы хотела, ничего б у нас не получилось. Мы - единственные сверстницы и обречены быть подругами. Или ты решила, что, раз появилась Мати, можешь отде¬латься от меня и моих колкостей?
-Твоей жестокости!
-Увы, ничего не получится. Потому что наша гостья не собира¬ется задерживаться здесь надолго. Ведь так?
Мати кивнула в ответ. Да. Ей хотелось вернуться в свой кара¬ван. И как можно скорее. Если о чем она сейчас и мечтала, то только об этом, ибо уже давно прошло то время, когда она стреми¬лась к приключениям. Теперь она могла стремиться к ним лишь в фантазиях, где ничто не угрожало, где в любой миг можно было ос¬тановиться, вернуться, что-то переделать, пере придумывать...
-А тебя она с собой не возьмет. Что бы ты ни делала, какой бы хорошей ни казалась.
-Почему?
-Почему? - Нани рассмеялась. - Почему! Ты такая забавная! Ду¬рачка...
-Ты...
-Дура, если не понимаешь, почему!
-Все, хватит! Мое терпение лопнуло! Я ухожу! - Инна бросилась к пологу.
-Ну и уходи!
-И уйду! Это ты... Ты - дура! И бессердечная тварь! - глотая слезы, она словно на крыльях ветра вылетела из повозки.
-Зачем ты так с ней? - тихо проговорила Мати.  Она чувствовала себя мерзко, словно рядом пролилась грязь и ее брыз¬ги запачкали ее белоснежное платье. А самое противное было то, что она могла уйти вместе с Инной, попытаться успокоить ее, как-то поддержать... Но почему-то не сделала этого... Почему-то осталась...
-Ничего, ей полезно, - небрежно махнула рукой Нани. - А  то  такая неженка - просто жуть.
-И что же? Поэтому ты хочешь сделать ее жизнь еще более тя¬желой, чем она есть?
-Да что ты понимаешь! Что ты знаешь о нас!
-Ничего.
-А раз так, не вмешивайся не в свое дело!
-Я и не собираюсь! И вообще... - в этот миг она думала о том, что лучше всего просто взять и уйти в снега. Прочь. От всех! Спрятаться, как маленькая девочка, в пустыне, на груди у матушки Метели.
-Обиделась, словно ребенок? Испугалась и хочешь бро¬ситься бежать? Как всегда?
-Как всегда... - Мати вздохнула, затем подняла на собеседницу измученный взгляд поблекших, посеревших вдруг глаз. - Ты очень хорошо разбираешься в людях. Знаешь, о чем они думают в тот или иной миг, что чувствуют, к чему стремятся. Почему же ты использу¬ешь эту способность не для того, чтобы помогать, а наобо¬рот, вредя? Потому что тебе так больше нравится…? Нет! Не отвечай! Не хочу слышать!
-Не хочешь слышать? Зачем тогда спрашиваешь? Просто так? Ты можешь лишь осуждать других, а сама способна помочь? Если так, почему ты здесь, со мной?
-Уже нет! - нервно дернувшись, она бросилась к пологу, но ус¬пела лишь коснуться его рукой.
-Что сидите, не выходите? - в повозку забрался Киш.
-А тебе какое дело? - сердито бросила ему Нани. - Слушай, тебе что, никто не говорил: прежде чем врываться, хо¬рошо бы разрешение спросить!
-С каких это пор тебя заботят подобные мелочи?
-Мы могли быть не одеты...
-В холоде пустыни? Не смеши меня, подружка! Кстати, слы¬шали последнюю новость? Взрослые решили остановить караван и раз¬бить шатер.
-Почему? - Нани насторожилась. - Метель?   Разбойники? Или из-за нее? - она мотнула головой в сторону чужачки.
-Угадала.
-Что угадала, дурак? Когда сказала - что?
-Метель. Она еще далеко, но дозорные уже видели ее знаки на горизонте.
-Значит, из-за нее!
-Ты что, не слышала, что я сказал!
-Слышала! - процедила Нани сквозь стиснутые зубы. - С нами вечно что-то из-за нее происходит! В прошлый раз чуть не умерли...
-Не из-за меня! - вскрикнула Мати, душу которой пронзила обида и боль.
-Ну да, конечно!
-Мой отец спас вас! А вы в благодарность чуть всех не погубили! Если бы не Шамаш...
-Ты не смеешь называть бога солнца по имени, так, словно Он - простой смертный!
-Могу! Он дал мне это право!
-Ну и дура! Умная бы поняла: иметь право и пользоваться им - совсем не одно и то же!
-Это мое дело!
-До тех пор, пока ты в нашем караване - нет! Потому что здесь никто не хочет прогневать богов непростительной дерзостью!
-Сама ты...Дура! - выпалила Мати, глотая слезы, и, чувствуя, что не может больше оставаться в повозке ни на одно лишнее мгновение, вырвалась наружу.
-Постой! Подожди! - Киш догнал ее, пошел рядом. - Не сердись на Нани. Она вообще-то ничего. Только очень ревнивая, как...
-"Как все девчонки"? Ты это имел в виду?
-Ну... Вообще-то... Да. Не обижайся.
-Только последние идиотки обижаются на правду, - Мати вздохнула. Она брела, опустив голову на грудь, следя мельтешением снежинок у своих ног.
-Тебе, должно быть, очень одиноко. Я представляю - оказаться совсем одной  в чужом караване.
-Мне страшно, Киш. Очень страшно, - вдруг, неожиданно для со¬бой себя, и уж конечно собеседника, призналась девушка.
-Но почему! - тот не понял ее, решил даже, что ослышался или неправильно понял. - Здесь все знают, кто ты, и... Мати, ведь ты для нас даже священнее, чем Хранитель для города! Ты... Мне трудно найти, с кем бы сравнить... Вот если бы у великого Гамеша была дочь. Ты была бы такой же священной, как она!
-Священна... Это все только слова. А страх - вот он, здесь, - она прижала руку к груди. - Он заставляет сердце бешено стучаться, рваться на волю, как ветер из повозки, стремясь вернуться назад, домой...
-Ты и вернешься. Скоро. Как только господин Шамаш обнаружит, что ты исчезла...
-Как только обнаружит... - она поджала дрогнувшие губы, на глаза набежали слезы.
-Что ты, что? - заметивший это юноша хотел было обнять ее, успокоить, но не осмелился даже коснуться руки. - Неужели ты сомне¬ваешься...
-Все... Все не так просто... - ей было тяжело не то что говорить, думать об этом, когда каждая мысль была острее пера-льдышки в крыльях одичавших в миг метели ветров. -Я... Я рассказывала уже - Лаль сделал так, чтобы я покинула свой караван, оказалась совсем в другом месте, чтобы не поме¬шала демонам исполнить мечты остальных...
-Помешала? Но почему? Зачем? Что может быть лучше исполнения мечты?!
-Не тогда, когда за этим стоят демоны, - качнула головой девуш¬ка, - тем более, находясь в сговоре с Лалем. Я...  Я чувствую - это неправильно. Нехорошо.
-Повелитель небес не позволит, чтобы с Его спутниками что-нибудь случилось!
-Если мечта исполняется... Когда мечта исполнилась, что про¬исходит с ней потом?
-Ты меня спрашиваешь? - удивленно глянул на нее юноша.
-Да, - чуть наклонила голову в кивке Мати.
-Почему? Почему не бога солнца?
-Я задавала Ему этот вопрос.
-И что, Он оставил его без ответа?
-Шамаш всегда отвечает. Сколь бы наивен и глуп воп¬рос ни был.
-Тогда я не понимаю! В чем дело?...
-Меня... не совсем устроил Его ответ.
-Что ты такое говоришь! Великие боги! - караванщик вознес руки к не¬бу. - Не устроил ответ повелителя небес! Как можно…!
-Перестань, - поморщилась девушка, - не играй со мной, не надо. Я знаю - ты совсем не тот фанатик веры, которым сейчас прикидываешься.
-Ну уж прости! Не каждый день говоришь со спутницей господи¬на Шамаша, которая сыплет богохульства, как какой-то слуга Губи¬теля!
-Я не сказала ничего такого! - вспыхнула Мати огненной во¬дой, но затем, подумав немного поостыла. - Прости. Тебе мои слова действительно могли показаться... слишком дерзкими. Поверь: моя душа не просто верит в повелителя небес, она... Она любит Его более, чем кого бы то ни было на свете! - в глазах девушки блеснули слезы. Почувствовав их жар, она поспешно поднесла руку к лицу, провела ладонью по холодным сухим щекам, тяжело вздохнув, всхлип¬нула.
-Я верю! Верю! - поспешил успокоить ее Киш. Он совсем не хотел доводить гостью до слез. Великие боги, караванщик вообще не думал о том, что его слова заденут спутницу господина Шамаша! Та, которой помогал сам повелитель небес, могла позволить себе и большие вольности. И не только в словах. Ведь она под Его особым покровительством. А тут...
"Странно... - юноша взглянул на собеседницу иными глазами.  - Странная она.  С одной стороны,  произносит вслух такое, что другим  и в мыслях кажутся слишком дерзкими -  хочется глянуть в небеса, чтобы убедиться: не ударит ли мол¬ния, грозя испепелить богохульника? Хотя, может быть, ей дозволено так вести себя. А разрешенная дерзость - не та вина, которая заслуживает кары... С другой же стороны - такая трепет¬ность... Прямо-таки служитель, который, имея огромную власть, по¬рой ведет себя словно раб... Но горе тому, кто осмелится вести себя с ним как с рабом. И мне нужно всегда помнить, с кем я го¬ворю. Одно дело обидеть обычную девчонку и совсем другое - ос¬корбить спутницу повелителя небес".
-Я... – между тем продолжала Мати, говоря осторожно, опасливо поглядывая по сторонам. - Я знаю: Шамаш никогда не лжет. Но... Понимаешь, я говорила с Ним не наяву, а во сне. И я не совсем уверена, что это был именно Он, а не с кто-то другой, лишь принявший Его облик. Со мной уже бывало так раньше...
-Город дракона, - понимающе кивнул молодой караванщик. - Я слы¬шал эту легенду.
-Да? - Мати вскинула голову, пронзив собеседника острым взглядом, а затем сникла, ее плечи опустились, подбородок уперся в грудь. - Ну и пусть... - сорвался с губ толи вздох, толи шепот. - Пусть. Пусть все знают, - продолжала бормотать она. - В конце концов, какая разница? Главное, что Он знает, что Он помнит, ведь бог никогда ничего не забывает... Хотя и давно сказал, что простил, но я-то... - она вновь всхлипнула, мотнула головой.
-Мати… - Киш хотел успокоить ее, но девушка остановила юношу:
-Ничего, не обращай на меня внимание, я… В общем, если бы все случилось не во сне, а наяву, я бы точно знала и не спрашивала бы других. Но так... Я... Этот вопрос так крепко сидит во мне, что я не могу не задавать его. Пока не найду тот ответ, который был бы верным.
-Но я ничего не знаю! И вообще - то, что происхо¬дит с караваном, идущим тропой повелителя небес, это...  Это ле¬генда!
-Ну и что?
-Я обычный караванщик! Не летописец, не спутник бога солнца, не посвященный какой-нибудь! У меня даже еще нет собственной судьбы...
-Но свое мнение-то у тебя есть! Ты можешь просто ответить на вопрос?
-Просто ответить на вопрос, говоришь? Не думая о том, почему ты спрашиваешь? Даже о том, кто ты, так?
-Да! Как ты думаешь, что происходит, когда исполняется мечта?
-Свершается чудо. Которому все радуются. Даже ночь кажется солнечнее самого ясного дня, даже метель тепла, как сердце оази¬са. Ты чувствуешь себя полубогом, идущим по небесам. Исполнившая¬ся мечта - это свершившееся чудо! Чудесная явь, вот что это!
-Да... - задумчиво протянула девушка. -  Наверно...
-Ты все равно не уверена? Почему? Что тебя заставляет сомневаться?
-Разве демоны хотят людям счастья?
-А с чего ты взяла, что это демоны?
-Лаль сказал.
-Бог сновидений? Тот, кого называют Обманщиком? И кого ты считаешь своим заклятым врагом?
-Да... - Мати почувствовала себя неуютно. Что-то во всем этом было не так...
-Только не говори, что ты ему поверила! Что ты хотя бы на мгновение не усомнилась в его словах после того, как он столько раз обманывал тебя, после того, как он украл тебя из каравана, забросил за много дней пути!
-Поверила... - она поморщилась. Это было так глупо! Но, несмотря на всю ее ненависть к повелителю сновидений, ей даже и в голову не пришло... - Вот дура! - процедив сквозь зубы, Мати в сердцах стукнула себя по ноге кулаком. - И эти сны... Он пришел ко мне в образе служителя того города... Потом - как Шамаш... И, наконец, в своем обличье... Он лгал мне... Как всегда... Но на этот раз не просто стремился обмануть, но заставил мучиться, пытаясь разгадать за¬гадку, которая не имеет разгадки, потому что... потому что самой загадки не существует!
-Что, теперь все сходится?
-Еще как! Ну Лаль! - у нее в душе все просто кипело от ярости, глаза налились алым пламенем злости. - Ненавижу!
Качнув головой, Киш взглянул на девушку с сочувствием и, вместе с тем - неодобрением.
-Мати, какой ни есть, Он бог. Смертный не должен, не может ненавидеть небожителя. Даже если речь идет о самом Губителе.
-Его я и не навижу... Не ненавижу, я хотела сказать... Пото¬му что... В общем...А... - махнув рукой, она умолкла.
-Вот только... - юноша в задумчивости почесал лоб. - Интересно, зачем Ему все это понадобилось?
-Что? Обманывать меня? У него это уже вошло в привычку, - Мати криво усмехнулась, - может, он так развлекается. Вот нравится ему издеваться надо мной - и все тут!
-Потому что ты спутница бога солнца? Но повелитель сновиде¬ний никогда не был врагом господина Шамаша!
-Это он так говорит!
-Даже в той легенде о сне, даже тогда врагом был Губи¬тель! А бог сновидений... Губитель просто обманул Его, заставил стать своим союзником, выполнять свои приказы... - он умолк, услы¬шав, как собеседница пренебрежительно фыркнула.
-Откуда ты это взял?
-Из легенды, конечно!
-Это... - она хотела сказать - "неправда", но успела лишь отк¬рыть рот. И так и замерла. Ее брови сошлись на переносице, глаза сощурились. "А ведь верно... - она только сейчас поняла. - Дядя Евсей рассказал не всю правду, а лишь ее часть... Ту часть, которую поз¬волили Шамаш и Эрра... А Эрра не хотел, чтобы знали об его учас¬тии в той истории... Так что... Все верно..." - Киш, дело в том, что... - поморщившись, Мати качнула головой. "Ну что я ему скажу? Что на самом деле все было совсем иначе? Что Эрра помогал Шамашу, в то время как Лаль... Он мне не поверит. Просто не поверит, и все. И еще решит, что после всего, произошедшего со мной, я сошла с ума..." - она решила - лучше промолчать. Тем более, что караванщик и не требовал от нее ника¬ких объяснений, принимая ее странность всего лишь за странность, не более того. - Ладно...  Все верно...  Лаль - не враг Шамаша... Он сам говорил мне об этом.
-Кто? Шамаш?
-Нет. Лаль.
-Так в чем же тогда дело?
-Ну, если всякое его слово обман, то и это должно быть...
-Даже самый отъявленный обманщик время от времени вынужден говорить правду.
-Когда, например?
-Хотя бы называя свое имя.
-Да...
-Что-то не так?
-Не знаю... - она прикусила губу. - Не так - это точно... Но вот что?
-Должно быть, жутко знать, что у тебя враг среди небожите¬лей? Ведь бог может не только лишить смертного жизни, но и вечно¬го сна, стерев в пыль тело. Он может сделать так, что мироздание не будет даже помнить о человеке, словно он и не рождался никогда, - Киш поежился, чувствуя, как мурашки пробе¬жали по спине. На миг ему стало не то что не по себе - по настоя¬щему страшно.
Но стоило ему всего лишь бросить взгляд на свою собеседницу, как страх забылся, затаился где-то, вытесненный из своих владений удивлением.
Киш думал, что его слова, по крайней мере, напугают девушку. Не то чтобы он надеялся, что она попросит его о помощи, но что спрячется за его плечом - да. Ведь пусть гостья и была дочерью хозяина каравана, идущего тропой бога солнца, она все равно оставалась мо-лоденькой девчонкой. А девчонки всегда в случае чего норовят, ис¬пуганно взвизгнув, юркнуть под защиту того, кто сильнее...
Что же до гостьи... В ее глазах не было и тени страха.
Мати лишь пожала плечами. Она никогда прежде не ду¬мала об этом.
-И сейчас, когда я сказал, тоже не думаешь? И не боишься?
-Нет, - ответила она. И дело тут было не в том, что караванщи¬ца решила храбриться перед лицом чужака.  Девушка в самом деле не чувствовала страха за себя.  Она была уверена, что с ней не может случиться ничего плохого. Не в этот раз.
-А следовало бы! Нет никого опаснее врага, не внуша¬ющего  страх.  Только ему позволяют подойти на расстояние вытя¬нутой руки, и... - он выхватил из-за пояса нож, взмахнул им, рассекая воздух.
-Зачем? - Мати зло глянула на него из-под нахмуренных бровей.
-Что "зачем"? - не понял Киш.
-Зачем ты пугаешь меня? Ведь ты делаешь это специально, да? Ты хочешь, чтобы я боялась Лаля? Не просто ненавидела, но еще и боялась? Зачем тебе это?
-Мати...
-Какое тебе вообще дело до того, что я чувствую?
-Мати, я...
-Приятно причинять другому боль? Видеть другого слабым, бес¬помощным, напуганным? Особенно если этот другой - спутник бога солнца!
-Я совсем не хотел... - наконец, воспользовавшись тем, что она умолкла, проговорил юноша те слова, которые давно соби¬рался сказать, но затем замолчал, так и не договорив до конца. - Нет. Не так. Ты права. Я действительно пугаю тебя. И действительно делаю это потому, что тебе покровительствует повелитель небес.
-Зачем? - процедила Мати сквозь зубы. Кровь схлынула с ее ли¬ца, которое сделалось белым, как снег, в то время, как синие гла¬за потемнели настолько, что стали казаться черными, словно ночное небо, в сердце которого белыми огнями горели звезды.
-Ты не боишься Обманщика, потому что идешь по тропе повелителя небес.  Ты не боишься, потому что веришь - Он защитит тебя.
-Так и будет!
-Вот видишь! ...Нет, нет, - видя, что та готова наброситься на него и не только со словами, но и кулаками, он поспешно спрятал нож и поднял руки, показывая, что безоружен перед ней, - подожди! Дослушай меня до конца. Потом же... Что ж... Сможешь меня побить. Если захочешь.
-Захочу! Не сомневайся! - она с трудом сдерживалась. Каза¬лось, в ее груди билась сама метель, ища выход наружу, чтобы смести все на своем пути, смешивая грани горизонта, заполняя со¬бой весь мир между небесами и подземельями.
-Прежде выслушай... Хорошо? - уловив недовольный кивок, Киш продолжал: - Хорошо... Хорошо...- ему тоже было нужно несколько мгновений, чтобы справиться с волнением. Великие боги, он и не думал, что  сможет  говорить вот так с той,  к которой благоволит сам господин Шамаш!  Да что с ней? Вообще с кем-нибудь. Несмотря на все шутки  и бравый вид,  в душе он был ранимым и даже робким.  И сколько ни пытался побороть эти чувства,  считая их слабостью,  у него ничего не получалось... Скрывать от других ему еще удавалось, но решить¬ся на что-то действительное дерзкое - нет, никогда! "До этого ми¬га... - взглянув на свою собеседницу, подумал Киш. - А она ничего, - юноша только теперь заметил это. Стройная, с длин¬ными золотисто-белыми волосами и огромными, удивительно вырази¬тельными глазами, которые, казалось, вобрали в себя все цвета не¬бес, она показалась ему не только красивее Инны, но, пожа¬луй... - Я никогда не видел богинь. Однако думаю - она чем-то по¬хожа на Них... Не случайно в последних городах шептали, что у хо¬зяина каравана дочь небесных кровей. Ведь бог солнца не будет опекать кого попало... Небесных кровей... Интересно, кто из небожителей подарил ей жизнь? Может быть..."
Но тут его мысли прервал резкий вскрик девушки: - Говори скорей, что ты там хотел, вместо того, чтобы таращить на меня глаза!
-Да, конечно, - юноша смутился. - Прости. Я... В общем, так, - мысль ускользала от него и Киш никак не мог ее поймать. - Так вот. Вот... Конеч¬но, небожители, которые тебе покровительствуют, защитят тебя от беды. Но что если... Что если Они решат, что тебе ничего не угро¬жает?
-О чем ты!
-Ну... Вот сейчас. С тобой ведь ничего плохого не может слу¬читься, верно? Ты в караване, где все почитают тебя, как... как дочь легендарного Гамеша! И еще испыты¬вают вину. Потому что прошлый раз были к тебе не просто жесто¬ки, а...  В общем, ты там, где все  последние годы только и меч¬тали сделать что-то для тебя, все, что угодно, лишь бы заслужить прощение. Мати, мы готовы пожертвовать ради тебя своими жизня¬ми. Я говорю это не просто так! Это действительно правда, но... Но мы не сможем защитить тебя от небожителя! Даже самого младшего и слабого среди Них! Потому что мы - только люди!
-Мне не нужна ваша защита! Боги не оставят меня! Шамашу не нужно быть рядом со мной, чтобы знать, все ли со мной в порядке, или нет! А демоны вообще не тронут и волоска на моей голове!
-Почему ты так уверена в этом? Их повелитель - могуществен¬ный бог, который...
-Хватит! Я знаю - и все! - прервала его девушка. - И вообще, довольно об этом!
-Мати, выслушай меня, пожалуйста, до конца.
-Нет! Не хочу! Я устала, измучилась - представь себя хотя бы на миг на моем месте! Это ведь не веселое приключение - взять вот так и оказаться среди чужаков, вдали от родного каравана! И еще эти сны... И ты с этими разговорами!
-Мати, никто не станет защищать тебя, если будет считать, что тебе ничто не угрожает!
-А я и не беспокоюсь о себе! Если и боюсь, то не за себя!
-Но...
-Ты ничего не знаешь! Совсем ничего!
-Так объясни мне! Ведь все, что я хочу, это помочь! Защитить тебя! Но я не смогу сделать это, не зная...
-Вот и не надо! Ничего не надо! Ты сам сказал, что ни один смертный не может защитить от бога! А у меня нет других врагов, кроме повелителя сновидений! Ни среди людей, ни среди духом и де¬монов, ни среди небожителей!
-Может быть, ты просто не знаешь...
-Знаю! - Мати говорила так громко, что, привлеченные ее голо¬сом, к ним стали оборачиваться шедшие рядом караванщики. Заметив это, девушка нервно дернула плечами и поспешила к своей повозке.
Юноша смотрел ей вслед, качая головой.
-Киш, что случилось? - к нему быстрой походкой подошел хозяин карава¬на. - Что с нашей гостьей? Что ты сказал ей? Ты же знаешь, что...
-Я говорил лишь то, что мне было велено - что мы готовы за¬щитить ее от всех бед, за исключением разве что гнева небожите¬лей, потому что последнее не по силам никому из смертных.
-Эти слова не могли так разозлить ее! Значит, дело в том, каким тоном ты все это сказал, какие слова подобрал...
-Я...
-Ладно, хватит, - поморщившись, хозяин каравана прервал его. Меньше всего в этот миг ему хотелось слушать оправдания. - Что уж теперь... Будем надеяться, что в стремлении сделать все наилучшим образом, мы ничего не испортили, - пробурчал он себе под нос.