Книга 6. Путь тени - часть 4

Глава 15
     Мати проснулась  от  того,  что  ее руки коснулся мокрый нос волчицы. Через какое-то время,  видя,  что подруга продолжает лежать, делая вид, что спит, шершавый язык тронул щеку, спустился к губам.
     "Ашти! - она перекатилась на другой бок. - Не мешай!"
     "Вставай!"
     "Ну, Ашти! Еще немного! Такой сладкий сон...  Мне снилось, что я дома, в нашем караване, в нашей повозке. Что не было ни исполнения желаний, ни Курунфа, ничего! Я была  так счастлива! А тут ты!  Ну зачем ты  меня разбудила?..." – недовольно заворчала она, а затем вдруг вздрогнула, поспешно села. 
     -Ашти! Это действительно ты? - "Что это? Я все еще сплю?" Она огляделась вокруг, мечтая увидеть сбывшийся наяву сон. Но с самым первым взглядом надежда ушла из ее глаз – все  та же повозка невест чужого каравана,  с ее внутренними пологами, из-за которых доносился низкий храп Нани и тихое  сопение Инны.
     "Нет, я проснулась. И проснулась там же, где заснула. Но ты, что тогда ты здесь делаешь? Как ты попала сюда?"
     "А ты что,  не рада?" - волчица, наклонив голову на бок, смотрела на подругу подозрительно-испытующе.
     "Рада, очень рада, но..."
     "Но?" - Ашти, заворчав,  раздула  губу.  Она  не любила это ее "но" порою даже сильнее, чем "нет".
     "Но ты не могла прийти ко мне наяву!"
     "Это еще почему? Разве ты не звала меня?"
     Мати пожала плечами. Конечно же, она звала. Но это было так давно, что девушка уже перестала верить.
     "Я поняла… - задумчиво глядя прямо перед собой,  Мати потянулась к волчице, почесала ее за ухом. - Это сон.  Со мной такое уже бывало: я просыпалась у себя в повозке,  а потом происходило  что-то  необычное, и я понимала, что на самом деле все еще сплю…"
     "Да, - широко зевнув,  волчица опустилась рядом с ней на одеяло. - Мое тело пока еще не добралось до тебя. Только дух".
     "Но как это возможно?"
     Пасть волчицы приоткрылась. Ашти уже собиралась ответить, но Мати опередила ее:
     "Ну конечно! Это Шамаш прислал тебя!"
     "Нет, - волчица качнула головой.  В ее большие рыжие глаза наполнились болью и грустью, - госпожа Айя."
     "Но почему?  Почему не Шамаш?  И зачем богине снегов... Она что, считает,  что  недостаточно наказала меня и решила еще помучить?"
     "Нет! - рыкнула на  нее волчица. - Почему ты так несправедлива к ней?"
     "Я?! Да я... Это Она..."
     "Ты ошибаешься, думая, что она ненавидит тебя. Это не так".
     "За что Она так жестока со мной? Я ведь не сделала ничего,  что вызвало бы Ее гнев! - однако,  чуть подумав, девушка вздохнула, опустив голову на грудь. - Хотя... Хотя, да... Я только это и делаю. Должно быть, Она жутко зла на меня..."
     "Нет! - Ашти не  то  заворчала,  не то зарычала. - Она не зла на тебя!"
     "Тогда почему я в чужом караване?!"
     "Не знаю!" - рявкнула та, теряя всякое терпение. Ее зубы оскалились.
     "И почему Она не позволяет мне вернуться домой?"
     "Она?! - волчица возмущенно  мотнула  головой. - Это  ты так упрямо держишься тропы чужаков, что ни на шаг не отходишь от нее!"
     "Ну и что? Это мешает Ей услышать меня? Ведь я... Я так просила Ее, так молила... Только не говори, что Она меня не слышала!"
     "Слышала! Еще как слышала! Поэтому и прислала меня!"
     "Но зачем? Ведь ты пришла не для того, чтобы увести меня в снега?"
     "Сейчас - нет. Потом. Когда приду к тебе не во сне".
     "А это случится?"
     "Да".
     "Да?"
     "Ты не веришь мне?"
     "Прости. Тебе-то я верю.  Но вот своему сну… И, потом, я слишком долго ждала, чтобы разувериться..."
     "Вот именно! Ты разуверилась! А этого не должно было случиться! Никогда!  Потому что сейчас вся твоя сила - именно в  ней,  в вере!"
     "В вере!" - в сорвавшихся с губ девушки  смешке  было  что-то, похожее на презрение.
     "Да! А ты во что тут поверила? Ну просто ни на мгновение оставить  одну  нельзя!  Что  ты вообще напридумывала?  Что должна остаться в караване чужаков навсегда, пройти здесь испытание, принять  их  путь,  их  судьбу,  и вообще связать себя цепью семьи неизвестно с кем!  С караванщиком,  которому если и суждено что-то особенное,  так это встретиться с тобой!   Ты решила отказаться от всех надежд,  мечты,  исковеркать все,  и вообще – жить совсем не той жизнью, ради которой была рождена!"
     "А для чего я была рождена?  Ну скажи: для чего? Чтобы вечно делать все не так, постоянно ошибаясь, причиняя боль тем, кого я люблю, подвергая их жизнь опасности?!"
     "Да что ты понимаешь! Ты ничего не знаешь!"
     "Хватит! - Мати резко  мотнула  головой. - Я  не могу больше! - ее сердце разрывалось от боли, душа горела, словно ее бросили в лампу с огненной водой. - Я хочу проснуться!"
     "Нет! Погоди! - волчица, вскочив, бросилась к ней, прижала лапой руку, удерживая. - Я не сказала еще самого главного! Того, ради чего  пришла!"
     "Я  не хочу больше ничего слышать!  Если хочешь поговорить со мной - приходи наяву! Мне надоело вести глупые разговоры с  тенями,  призраками,  духами!  И вообще...  Вообще..." - она сжалась, зажмурилась,  с силой стиснула зубы,  стремясь  поскорее прорвать полотно сна.
      И она проснулась. 
     "Ну вот и хорошо, - Мати хмуро глядела прямо перед собой, ничего  не видя. - Просто отлично! Пусть так и остается!"
     Однако стоило ей оглядеться, как покой покинул душу, заставив ее затрепетать. Вокруг было что-то...  Не правильно.  Мати  видела  знакомые с детства вещи - вот это одеяло отец купил ей,  когда старое стало мало.  Тогда оно  казалось  ей  таким большим, таким пушистым и теплым... Со временем оно стало холоднее,  мех кое-где потерся, свалялся.  Отец не раз предлагал купить новое.  Но ей не хотелось. Она так привыкла к этому, что почти сжилась с ним, не представляя себе без него жизни… Или эта подушка... Сколько она хранила в себе  снов, тайн и надежд…
     -Мати!  - окликнул ее кто-то.
     -Да? - встрепенувшись, та вскинула голову.
     Сати сидела возле самого полога, словно собиралась уходить.
     -Куда это ты на ночь глядя?
     -Одна из  олених,  она должна вот-вот разродиться,  а лекарь говорит, с малышом что-то не так...  В общем,  я вызвалась помочь.
     -Ясно. Поэтому караван остановился?
     -Ну да. На ходу не получится. Так что... Надеюсь, ты не испугаешься провести одну ночь в одиночестве? - заговорщицки подмигнув, спросила Сати.
     -Мне будет нелегко.  Все-таки ночь,  время теней, призраков, приведений... У-У-У! И все такое.  Но я как-нибудь  справлюсь.
     - Ты постарайся.
     - Конечно.
     -Очень постарайся, - Сати  широко улыбнулась подруге, - ну ладно,  я побежала, - и она исчезла за пологом повозки.
     Мати же, оставшись одна, откинулась назад, ложась на меховое одеяло:
     -Хорошо, - потянувшись,  она широко зевнула. - Хорошо дома!
     Вот только...  Конечно,  все это мелочь,  но... Что-то действительно было не так. Толи краски слишком тусклы,  толи звуки тихи. И это странное чувство, уверенность, что ей следовало быть не здесь, а в каком-то  другом  месте, неведомо где…
     -Непонятность на непонятности!
     Впрочем, если быть абсолютно искренней, ей  и не особо-то хотелось докапываться до причин.  Зачем, когда все в порядке?
     Она была уверена, что только на мгновение закрыла глаза. Хотя, может быть,   действительно заснула, когда для этого достаточно и мига…  Так или иначе,  когда Мати очнулась, караван уже вновь скользил по пологу пустыни и снег глухо хрустел под скрипучими полозьями.      Совсем рядом с ней сидела Сати, как-то странно глядя на подругу.
    И откуда взялась эта жалость в глазах? Почему взгляд наполнился сочувствием?
     -Что-то не так? - спросила Мати.
     Подруга, помявшись, молча пожала плечами.
     -Та олениха?
     -С ней все в порядке.  И с олененком тоже...  Такой славный, голенастый... Он  уже встал на ножки и бежит рядом с мамкой...  С ними все в порядке…
      Обычные слова, спокойные вести. Почему же тогда голос Сати звучал  так приглушенно глухо, словно караванщица что-то недоговаривала? Почему ее глаза были полны слез, а губы дрожали, как будто она была готова в любой момент разрыдаться?
     -А с кем не в порядке? - спросила Мати, чувствуя, как в груди начала расти боль, душу пробила дрожь, заставляя плохо слушавшиеся пальцы натянуть на плечи одеяло, кутаясь в мех.
     -С чего  ты  взяла? - ее подруга заставила себя улыбнуться. - Все в порядке...
     -Сати, не обманывай  меня! – порывом ветра сорвавшись со своего места, девушка  подскочила  к  ней, схватила ее за плечи. - Говори! Ну!
     -Мати... Я...  Ты...Нет, - она мотнула головой, - я не могу! Подожди, сейчас придет господин Шамаш...
     -Я не хочу никого ждать!  Ведь ты  все  знаешь!  Говори! - она встряхнула Сати,  не  прося ее - приказывая,  требуя рассказать о том, что принадлежало ей по праву, что она была должна знать, что ей было просто необходимо узнать.
     -Это... Это произошло случайно... Несчастный случай...
     -С кем? - она уже не могла сдерживать себя. Зубы стучали, руки дрожали,  глаза горели каким-то диким,  безумным  пламенем...
     -Это была не трещина...  Вернее... Не совсем трещина... Скорее яма,  или нора, присыпанная сверху снегом. Ее было не видно... Никто не заметил.  Пока в нее не  провалился  один  из близнецов. Мальчишке удалось ухватиться за что-то,  за какой-то выступ или корень. Он  удержался, но, конечно, выбраться сам не мог. А снежная корка начала ломаться... - она тяжело вздохнула, замолчав, взглянула на подругу с жалостью.
     -И что?
     -Там... Все решали мгновения. Он не смог бы спастись.  Все, кто оказался поблизости,  кто видел - замерли в оцепенении, понимая, что ничего не изменить,  парня не спасти,  и...  Все,  кроме твоего отца...  Он решил... Что... Паренек ведь еще не прошел испытание. И, значит, у него нет судьбы. И все можно изменить, и...
     -И он  бросился  ему  на помощь, - Мати,  не спуская взгляда с подруги, осторожно кивнула. Да, она знала своего отца. Именно так он и  должен  был поступить.  Ее отец...  Девушка стала бледнее снега, а руки - холоднее льда.  Дыхание замерзало белым паром  на губах. Сати могла больше ничего не говорить.  Она уже все знала и так...
     -Мати, это случилось... Все произошло очень быстро... Внезапно... И...  Он словно поменялся с близнецом местами. И... Но он ведь  был куда тяжелее мальчишки.  И сорвался... И... Кто-то побежал за господином Шамашем, но.. Но... Но было уже поздно... - она взглянула на подругу.  Ей показалось,  что девушка восприняла все слишком спокойно. Сати думала, что девушка поведет себя совсем иначе, боялась, что у той начнется истерика, что она будет кричать,  плакать навзрыд, биться головой о борт,  рвать на себе волосы...
       Ей самой не приходилось никого терять,  так что она не знала  наверняка,  что чувствуют, как ведут себя люди в подобном случае.  Хотя, конечно, в караване время от времени кто-то  умирал.  Но  это  были пусть знакомые, но не близкие, не родные люди. А еще... Еще Сати думала,  что Мати не поверит ей,  бросится вон из повозки, ища отца, живого или мертвого.  Но девушка словно оцепенела, превратившись в ледяную фигуру,  которая сидела на  месте,  не  шевелясь,  лишь смотрела прямо перед собой застывшим взглядом не мигавших глаз. И Сати решила:  "Она сильная.  Она выдержит". И раз так, она решила рассказать все до конца. Чтобы больше не было нужно возвращаться к этому разговору.  Никогда.
      -Яма была жутко глубокая. Как бездна. Так что  ее  конца даже не было видно.  Но бог солнца достал тело хозяина каравана... Господин Шамаш сказал, что Атен не мучился, что все случилось очень быстро...  У твоего отца не выдержало сердце. Оно разорвалось и...  И все...  Лис с Линой...  Они... Они хотели отблагодарить... его дух.  Но повелитель небес сказал, что он уже далеко,  и...  И лучше не тревожить его земными  заботами, которые стали ему чужими,  и...  И тогда,  все решили,  что будет лучше вернуть тело в трещину. Она... Она сохранит его сон, что бы ни происходило вокруг...
     -Сати, - голос девушки заставил ее умолкнуть.  Впрочем, она ведь уже почти все рассказала.
     -Да? - с готовностью отозвалась она. - Мне  что-нибудь  сделать? Что-нибудь...
     -Уйди. Пожалуйста. Мне нужно побыть одной.
     -Конечно, конечно, - заторопилась  Сати  к   пологу, - я   понимаю... - она поспешно выскользнула из повозки.
     Уже снаружи,  убедившись, что ее никто не видит, молодая караванщица на мгновение прикрыла глаза, и с облегчением вздохнула.
     "Ну вот и все!" - она действительно была уверена,  что все самое жуткое уже позади.
     Сати совсем не хотелось становиться вестницей беды,  тем более – идти с таким известием к подруге.  Она отнекивалась, сопротивлялась, как могла,  когда Евсей с Лисом просили ее рассказать Мати о смерти отца.  Они считали, что ей будет легче услышать все от подруги. Сати же была просто убеждена, что мужчины поступили так, потому что не хотели взваливать эту ношу на собственные плечи.
     "Вон, идут в стороне. Лица - словно вырезанные из куска льда. Кажется,  что  и  не  чувствуют  ничего.  Хотя  на  самом деле... Х-х-х.... Они всегда считали, что легче умереть самим, чем рассказывать рыдающей навзрыд женщине, как умер ее сын,  муж или брат.  А ведь Мати к тому же  еще  ребенок,  оставшийся круглым сиротой.  И не важно,  что до совершеннолетия ей всего ничего. Нет, не так - наоборот, важно. Ведь ей еще предстоит пройти испытание.  Кто введет ее в круг?  Кто будет ее проводником в выборе пути?  Конечно,  вряд ли в этот миг Мати станет думать об этом.  Ведь будущее - оно еще впереди, тут бы настоящее пережить. И, все таки... "
     Сати бросилась к летописцу.
     -Дядя Евсей, что же теперь?
     -Караван будет  продолжать  свой путь, - пряча глаза,  словно боясь случайно встретиться взглядом с собеседницей, ответил Евсей,  на душе у  которого скреблись не то что снежные крысы - крысищи размером с оленя.  Все-таки Атен был его братом. Летописцу хотелось бросить все,  убежать в снега и волком выть на луну.  Но он не мог. Потому что знал - взгляды всех караванщиков сейчас обращены на него.  От него ждали ответов,  решимости и властности, а не нытья в страхе перед лицом ставшего вдруг таким неведомым будущего.
     -Но... - в отличие от Евсея, все остальные могли позволить себе сомнения. - Нас ведь с самого начала вел Атен. А теперь...
     -Нас уже давно ведет не он,  а повелитель небес. Это Его дорога. Так будет и дальше.
     -Ты уверен? Ты уверен, что бог солнца не покинет нас теперь?
     -С чего вы взяли, что Он собирается уходить?
     -Ну... - караванщики пожали плечами.  Они и сами не знали, почему  им  всем разом пришла в головы эта мысль и засела в них так прочно, что не вызывала никаких сомнений.
     -Успокойтесь. Я говорил с господином. Он останется в караване. Я же в свою очередь сделаю все возможное,  чтобы все было так же, как при моем брате.
     Торговцы переглянулись,  закивали головами, соглашаясь на такое будущее, и разошлись по своим повозкам. С летописцем осталась лишь Сати.
     -А ты, девочка, что не уходишь?
     -Я... - но она  не  успела  ничего  сказать.  Потому что Евсей спрашивал не ради ее ответа, а своих последующих слов.
     -Понимаю, Мати захотелось ненадолго остаться одной. Ты не можешь сейчас вернуться к себе... Хочешь, побудь пока в командной повозке.  Там тепло, ты знаешь, где лежат одеяла. Хотя... Я как раз собирался  просить тебя не оставлять Мати одну.  Она в  таком состоянии... Мало ли что.
     -Но я не могу! - в ужасе воскликнула караванщица.
     -Сати, ты же понимаешь:  ей сейчас очень плохо. Она чувствует себя одной в целом  свете.  Она... Она ведь очень любила отца.  Он всегда был с ней рядом - человек, который растил ее,  воспитывал....  Может случиться так, что ей не захочется жить  без  него,  что  она  станет  искать  встречи  со смертью. Нужно, чтобы с ней кто-то был рядом. И не просто кто-то - близкий человек. Подруга, которая может хотя бы отчасти заполнить  разверзшуюся перед ней пустоту.  Ты ведь не хочешь, чтобы она совершила ошибку, о которой будет вечно сожалеть?
     -Конечно, нет.
     -Пожалуйста, Сати. Вернись к ней. Не ради меня - ради нее.
     -Я... - несколько мгновений  она вглядывалась в лицо летописца, словно пытаясь что-то прочесть  в  покрывавшем его лоб рисунке глубоких морщинах, а затем, тяжело вздохнув, кивнула. - Ладно, - караванщица опустила голову на грудь, - раз так нужно...
     -Вот и умница! Спасибо,-обрадовался тот. Он даже чуть заметно улыбнулся, чувствуя, что душу немного отпустило.
     -Дядя Евсей,  а что будет с Мати? 
     -О чем ты, девочка?
     -Как она будет жить без отца?
     -Ей будет тяжело.  Но она справится с этим. Мати – сильная. Если же ты под словом "жить" имеешь в виду что-то  более конкретное... Ей выбирать, остаться в повозке невест или перебраться в повозку своей семьи.  Я бы предпочел, чтобы она оставила все, как есть.  Во всяком случае,  до тех пор, пока не выйдет замуж. Я уже говорил - ей лучше не быть одной.
     -Да нет,  я не об этом, - Сати поморщилась,  недовольная собой за то,  что у нее никак не получается объяснить. - Испытание.  Мати ведь совсем скоро проходить его, и...
     -А, вот в чем дело! Да, конечно, ты права: когда Мати немного придет  в себя,  она обязательно спросит об этом...  Что же... Наверно, самым верным и простым  решением  будет  мне  ее  удочерить. Собственно,  по закону каравана именно это я и должен сделать: брат в ответе за семью своего брата. Я введу ее в круг. Она пройдет испытание,  обретет свою судьбу,  а потом... Я буду заботиться о ней, пока не передам в руки супруга. В общем, все будет нормально. Надеюсь, она даже будет счастлива. Ведь нужно жить дальше.  А жить без счастья - какой смысл?  - однако,  в его голосе не  чувствовалось особой уверенности в том,  что так оно и будет. Может быть именно поэтому летописец умолк на миг, задумавшись, а потом добавил: - Вообще, ты лучше не говори ей ничего,  просто позови меня. Я сам все объясню. Я постараюсь найти те слова,  которые не обидят ее, не причинят боль, и вообще - будут правильно поняты. Хорошо?
     -Угу, - караванщица кивнула.
     -А ты-то сама как? Прости, я все о ней, да о ней, а о тебе и не спросил даже.
     -Что я? Со мной все в порядке. Ведь мои родители живы.
     Евсей тяжело вздохнул:
     -Да-а-а...
     У него с губ рвалось - "в отличие от  Мати...",  но  он  сумел-таки сдержаться. Веки начали гореть,  глаза - чесаться.  И вообще, чувствовал он себя - хуже некуда. Стиснув зубы,  караванщик закрыл глаза.  И тотчас  перед  его внутренним взглядом  предстал образ брата - такой близкий,  такой живой... А через мгновение он исчез без следа, оставив вместо себя пустоту.
     "Нет, - думал  летописец,  успокаивая  себя. - С его смертью исчезло не все.  Есть Мати,  караван. И легенды,  в которых он останется  навсегда,  переживет множество поколений, не будет забыт до самого пробуждения от вечного сна... Вот только..." - стиснув зубы, он мотнул головой, прогоняя от себя мысли, которые показались ему жестокими и вообще... Но  они уже успели запечатлеться в его памяти.
     "Его смерть достойна того,  чтобы о ней знали, помнили. Ведь он отдал свою жизнь ради другой жизни, юной, той, у корой все еще впереди. Я просто  обязан рассказать...  И даже если эта история не станет частью легенды, что же..."
     Но уже через мгновение он думал иначе:
     "О его самопожертвовании, я, конечно, расскажу, но не о смерти, нет!  И не  потому,  что  мне  больно вспоминать, переживать все вновь. Пусть если не в жизни, то хотя бы в легендах он не узнает смерти. Пусть он просто уйдет, покинет край  снегов,  при  жизни  перейдя в край благих душ и вечных снов. Как это было с великим Гамешем.  Да,  так будет лучше. И легче".
     Он провел рукой по лицу,  смахивая снег, пригладил усы и бороду, потом - протер глаза, прежде чем открыть их.
     -Ты еще здесь? - спросил он стоявшую рядом с ним,  словно ожидая чего-то, Сати.
     -Я... - та растерялась,  не ожидая от летописца  резких  слов, которые почему-то показались ей особенно обидными. Глаза караванщицы наполнились слезами,  руки повисли  плетьми. - Не  знаю... - она пожала плечами, а потом заторопилась, готовая сорваться с места, чтобы исправить ошибку: - Я сейчас, быстро...
     -Прости, - остановил его летописец. - Я не хотел тебя обидеть. Просто сегодня тяжелый день...
     -Я понимаю, дядя Евсей. И он еще не закончился, - глаза Сати погрустнели, однако в них прибавилось тепла и заботы.
     -Да, милая... - кивнул  новый  хозяин каравана. - Он будет очень долгим, этот день...  А теперь ступай к Мати. Пожалуйста. Поверь, я пошел бы сам...
     -Но лучше будет мне. Я понимаю. Она... Она может сейчас всякое думать.  Даже обвинять тебя в смерти ее отца.  Ну...  Ей будет трудно понять,  поверить,  что ничего было нельзя изменить, что ни ты, ни даже господин Шамаш не могли его спасти...
     -Ты умница, девочка, - улыбнулся караванщик.
     -Я уже иду, - и, повернувшись, она быстро, почти бегом приблизилась к повозке невест, чуть приподняла полог, чтобы сперва заглянуть внутрь.
     Мати лежала на одеяле в своем углу,  уткнувшись лицом в  подушку. Ее плечи дрожали, но рыданий слышно не было. Она чувствовала себя потерявшей саму себя,  совершенно опустошенной, глядела вокруг - и ничего не видела,  пыталась думать о чем-нибудь,  но не находила,  о чем?  Да и как, когда все мысли вновь и вновь возвращались к смерти отца?
     Сначала Мати не верила,  что это действительно случилось. Не могла, не хотела. Но потом... С каждым новым мигом она все яснее и яснее понимала - никто бы не стал  обманывать  ее таким образом.  Слишком уж жестоким был обман.  А раз так, значит...
     И тогда ее душу пронзила такая  страшная,  рвавшая  на  части боль,  что  захотелось  не просто разрыдаться в голос,  но закричать, завыть,  стараясь поскорее выплеснуть  свою скорбь, надеясь, что после этого боль ослабеет. Но Мати не могла.  Все тело обмякло,  стало  бесчувственным, таким пустым,  словно сама душа покинула его и села, поджав ноги, рядом, задумчиво вглядываясь в почерневшие от горя глаза.
     "Папа! Папочка!  - мысленно кричала она, надеясь призвать дух отца,  как будто ей было это по силам. А даже если и так - зачем? Что она могла сказать ему сейчас, кроме: - Нет! Не уходи, пожалуйста!  Ты мне так нужен!  Я не могу без тебя!  Я... - как будто она, жуткая эгоистка, даже в этот миг думала только о себе. Или словно он мог, вняв ее мольбам, вернуться. - Я знаю, такое не под силу ни одному смертному, но... Шамаш! - ее внутренний взор обратился к богу солнца. - Верни мне отца!  Призови  Нинти!  Пусть  она  воскресит его! - девушка замерла,  стараясь больше ни о чем не думать,  чтобы не пропустить мысленный ответ.  Но тишина длилась так долго! И она была такой  мучительно тяжелой... - Шамаш,  пожалуйста!  Сделай это ради меня!  Да, я помню: ты говорил, что не правильно возвращать того, кто уже ушел. Но ведь это было сказано о волчице, умиравшей лишь затем,  чтобы переродиться вновь!  С людьми все  не  так! И...  Шамаш!  Ну что Тебе стоит?  Верни его!  Если… Если так нужно,  спроси отца: хочет ли он вернуться ко мне!  Он ведь захочет! - она и подумать не могла, чтобы отец отказался от такого дара.  Ведь это означало бы... - Что он просто взял и  бросил меня!  Как какую-то надоевшую вещь!"
     А потом, когда все мысли пролетели, все полные боли и надежды,  обиды и мольбы слова закончились,  а вместе с ними ушли последние надежды,  осталась тишина,  становившаяся с каждым новым мигом все более и более невыносимой...
     Мати закрыла усталые глаза, всего на мгновение, но когда открыла их вновь - вскрикнула от удивления, села, не понимая, что случилось, огляделась вокруг.
     Она вновь была в повозке невест чужого каравана. Из-за внутреннего полога до нее доносился храп Нани и сопение Инны.
     "Великие боги!  Так это был только сон! - она вздохнула с  облегчением.  Ее охватила такая бурная радость, что она стерла без следа все остальные чувства,  не оставив даже злости на  Лаля  за столь   жуткий,  невозможно-жестокий  обман.  Ей  было  все  равно: - Пусть!  Главное, что я проснулась, что все то горе осталось в моем сне,  что отец жив! Пусть он далеко, пусть я далеко, но мы идем по одной земле,  под одним небом, нас связывают своим дыханием одни и те же ветра!"
     -Хвала богам, - чуть слышно прошептала она, потом закрыла глаза, наслаждаясь покоем, а когда открыла их вновь...
      Она очнулась в повозке,  которая еще совсем недавно была  ее домом. Но теперь все вокруг казалось чужим и холодным,  словно из вещей ушло тепло.  И вместе с ним жизнь. Ее рука легла на полушубок... Отец берег его на особые случаи,  редко надевал, аккуратно носил, потому сейчас он выглядел почти как новый. Но кто его будет носить теперь?
     -Мати, - полог приподнялся  и  в образовавшейся щели показался летописец, - как ты тут?
     -Нормально...
     -Можно...?
     -Конечно, дядя Евсей, - девушка посторонилась,  и  караванщик, кряхтя, забрался в повозку.
     -Мати, нет никакой необходимости разбирать вещи  прямо  сейчас...
     -Я должна! - упрямо нахмурилась та. Ее руки сами, подчиняясь не разуму, а чему-то, что в этот миг имело большую власть, доставали из сундука какие-то вещи, одну за другой, не глядя, откладывали в сторону. - Дядя Евсей, ты, наверно, хочешь что-то взять себе...
     -Какую-нибудь мелочь. На память…
     -Бери все.  Вот, - она пододвинула к нему кучу всякой всячины, успевшей вырасти рядом с ней.
     -А ты? Ты что, ничего не возьмешь?
     С силой сжав зубы,  сдерживая тяжелый вздох, Мати резко качнула головой - нет, ей было ничего не нужно. Она не хотела, чтобы что-то еще, кроме памяти, напоминало о потере.
     -Мати, так нельзя.  Ты сама поймешь это.  Потом, когда пройдет время и боль ослабнет...
     -Нет! Она никогда не станет слабее!  Как она может ослабеть! Ведь  время не вернет мне отца!
     -Ох, девочка,  девочка... - седовласый  мужчина  качнул  головой. - Сколько еще  в  жизни будет потерь!  И каждая станет  казаться последней - самой тяжелой,  непереносимой. Но,  несмотря ни на что, жизнь  продолжается. И ты  еще будешь счастлива.
     -Дядя, как ты можешь! - она взглянула на него с ужасом непонимания. Ей казалась предательством даже одна мысль  о  том,  чтобы мечтать о счастье. - Я никогда не буду счастлива!
     -Будешь, девочка. Иначе нет смысл жить дальше.
     -А я и не хочу жить! Не хочу!
     -Мати, неужели ты так сильно обиделась на отца за то, что он ушел? Ведь рано или поздно это должно было случится…
     -Почему?!
     -Ты уже не ребенок. Не делай же вид, что ничего не знаешь о смерти.
     -А что я должна знать? Что я могу знать? Легенды рассказывают лишь о вечном сне,  в конце которого тело ждет новое пробуждение, да о саде благих душ и подземных пещерах госпожи Кигаль, куда уходят души.  Но ведь это не то же самое:  это все - и смерть! Потому что...  Потому что от мыслей о них не дует холодом и страхом, а стоит лишь подумать, даже не произносить это краткое слово - "смерть" - и дыхание стынет на губах...
     -В легенде о сне ты...  - он остановился, не договорив фразы до конца, качнул головой, осуждая себя за бессердечность: - Прости.
     -Ты не понимаешь,  дядя Евсей! - в ее глазах была боль. - Тогда все было иначе!  Тогда...  Тогда я не знала, что умираю. Вернее...  Я знала,  что ухожу,  но не знала, что такое смерть. То есть...  Не знала, что смерть - это уход. В общем, я не боялась.  Понимаешь?  И вообще - одно дело просто бояться за себя, и совсем другое - терять.  Дядя Евсей, если бы можно было вернуться назад, зная, что вот таким будет будущее, если бы можно было это изменить... Знаешь о чем я молила бы богов?
     -Чтобы смерть обходила наш караван стороной, - кивнул караванщик.
     -Чтобы мне не пришлось пережить дорогих мне людей! - она говорила так,  словно это было не одно и то же.  - Если...  Я просила бы богов: если вестники смерти должны прийти,  пусть  они придут ко мне первой!  Глядеть в глаза своей смерти много легче,  чем чужой. И... - она умолкла,  не договорив, вдруг поняв,  что в повозке совсем одна. Дядя исчез, будто его и  не было рядом.
     "Странно... Как во сне..." - но она не успела и эту мысль довести до конца.  Голова закружилась,  перед  глазами  на мгновение все потемнело...
     -Мати, - донесся до нее голос. - Мати! - казалось,  что он шел откуда-то извне, из-за горизонта или, во всяком случае, из-под тяжелого полога снега. Это делало его не просто далеким, но приглушенно хрипящим.
     Девушка встрепенулась, огляделась вокруг:
     -Кто здесь? - но в повозке кроме нее никого не было.  И тут ей вдруг показалось: а что если... - Отец, это ты?
     На нее повеяло холодом. А потом из ничего, сложившись пустоты, перед ней возник призрак Атена.
     -Отец! - она бросилась  было к нему,  стремясь прижаться к его груди, ища успокоение,  забыв,  что у призрака  нет  плоти.  Тень расплылась,  встревоженная ее движением,  а девушка, проскользнув насквозь,  упала на одеяла, чуть не ударившись о край сундука.
     -Осторожнее! - взволнованно прошелестел призрак.
     -Это не честно! - она была готова заплакать,  но не столько от боли, сколько от обиды. - Если ты вернулся ко мне, то почему не человеком, почему не навсегда?!
     -Ты звала меня...
     -Но не  затем,  чтобы  лишь продлить расставание!  Не затем, чтобы усилить эту боль, которая и так слишком мучительна!
     -Меньше всего  я  хотел,  чтобы ты страдала!  Но я не мог не прийти на твой зов! Он заполнил весь мой сон. Я должен был подчиниться!
     -Папочка! - ее глаза, обратившиеся на отца, наполнились слезами. - Ты и  представить себе не можешь,  как я рада тебя видеть!  Я так хочу, чтобы ты вернулся, чтобы ты был жив, чтобы все было по-прежнему!
     -По-прежнему... Я тоже хочу, чтобы все было по-прежнему...
     -Если бы было можно вернуть тебя к жизни...
     -Ты можешь...
     -Что?-она вздрогнула всем телом, сердце в груди бешено забилось, так, словно пыталось вырваться наружу.-Что ты сказал?
     -Ты можешь это изменить. Все изменить.
     -Но как! - она снова бросилась к отцу,  но на этот раз остановилась от него на расстоянии вытянутой руки. Она ждала от него только слова,  готовая сделать все, что угодно. Даже если  ей  самой придется умереть,  заняв место отца в списке душ, пришедших во владения госпожи Кигаль. - Как!
     -Мати... - он медлил,  а  она  никак не могла понять - почему.
     -Папочка! - девушка глядела на  него  с  мольбой. - Ты  только скажи! Я готова молить всех на свете богов, готова...
     -Мати...
     -Что я должна сделать?
     -Сними браслет.
     -Что? - это было так неожиданно, что Мати растерялась.
     -Стоит тебе снять его - и все изменится. Все.
     -И ты... И ты снова будешь жив?
     -Словно я и никогда не умирал.
     -Всего лишь снять браслет? - ее рука уже коснулась застежки, но в тот момент, когда пальцы  начали расстегивать замок, кто-то крепко схватил ее за запястье, удерживая.
     -Ашти, что  ты  делаешь? - нахмурившись,  девушка  смотрела на волчицу.
     "Удерживаю тебя от ошибки, которую ты собралась совершить!"
     -Отпусти меня! - она попыталась высвободить руку из пасти священного зверя, но та, зарычав, крепче сжала зубы. - Мне больно!
     "Сиди спокойно! И не будет больно!"
     -Ты укусила меня!
     "Если б так - у тебя б уже не было руки!"
     -Я... Я все равно сниму браслет! У меня есть еще одна рука! А у тебя второй пасти нет!"
     Рык усилился,  волчица, вскочив, пятясь, стала отходить к пологу, увлекая за собой караванщицу.
     -Что ты  делаешь? - той  ничего не оставалось,  как на  четвереньках двинуться вслед за ней. - Куда ты меня тянешь?
     "Подальше от ошибки! И от того, кто вынуждает тебя ее совершить!"
     -Это мой отец!
     "Призрак!"
     -Он вернется к жизни, стоит мне снять браслет!
     "Призрак, говоривший с тобой,  никогда не был  жив,  а  твой отец - мертв!"
     -Это неправда!
     "Вот именно! Все это ложь! Только сон! Все - только сон!"
    - Но тогда и ты тоже!
     "Да, - волчица глядела на нее исподлобья. - Я уже говорила тебе, что пока не могу прийти наяву.  Я еще слишком далеко!  Но во сне все иначе!  Во сне я могу защитить тебя! Даже если ты считаешь, что не нуждаешься в моей защите! Так мне велел господин!"
     -Он велел!  Он велел! - Мати всплеснула руками. В ее груди начало расти возмущение. - А почему меня вообще нужно  защищать?  Почему не сделать так,  чтобы со мной ничего не происходило?  Хотя бы во снах!
     "Он научил тебя управлять сновидениями!"
     -Значит, плохо научил!  Потому что у меня ничего не выходит! Я... Я так закрутилась,  что даже перестала понимать,  где сон, а где явь!
     "Ты должна!  Ты должна всегда чувствовать эту грань!" - выпустив руку  подруги,  она отодвинулась чуть в сторону, чтобы лучше ее видеть,  оставаясь при этом напряженной,  сжатой в комок, готовая в любой момент броситься вперед.
     -Но зачем? Зачем все это? Остальные живут себе, не умея управлять снами – и ничего!
     "Ты - не другие!"
     -Я - обычная смертная!  Если во мне и было что-то особенное,  так это то, что я шла какое-то время с караваном спутников бога солнца!
     "Было?! - волчица взвизгнула, как будто ее грубо пнули тяжелым сапогом. - Было?! Ты решила вот так просто взять - и уйти?!"
     "Да, - Мати что было сил стиснула зубы.  Говорить она не могла и потому перешла на язык мыслей. - Я... Я останусь в  караване, в  котором  оказалась  не по своей воле, - она замолчала на мгновение, всхлипнула, а потом продолжала: - Вы же идите своим путем. Я не стану вам мешать. Я понимаю, что стала лишней, и...  И скоро у меня будет своя дорога,  которая, видимо, лежит далеко от вашей,  и..." - она вновь всхлипнула, сжалась в комок, сдерживая рвавшиеся наружу рыдания.
     "Ты решила нас бросить!"
     "Не я! Вы! Вы решили отделаться от меня!  Но если ты считаешь,  что мы ходим по небесам, а земля у нас над головой, что же, тогда действительно – это я вас бросаю!"
     "Вот именно! - тявкнула на нее Ашти. - Ты нас бросаешь!  Потому что ты можешь жить и без нас, а мы, а я..." - она хотела еще что-то сказать, но прикусила язык. Впрочем, Мати не слышала ее.
     "Ну и давай, уходи! Нет, лучше я уйду! Это ведь мой сон! Вот сейчас возьму  - и проснусь!  Только прежде... - она взглянула в ту сторону, где еще совсем недавно стоял призрак ее отца. Он исчез,  но  это было не важно,  ведь он уже сказал ей,  что ей нужно сделать. - Сниму этот браслет!"
     "Но..." - волчица даже растерялась.
     "От него все беды! Если бы его не было, все было бы иначе! Я была бы в своем караване, была бы счастлива, как все, и вообще..."
     "И вообще... - Ашти опустила голову. Заскулив, она поджала под себя хвост. Волчица легла, положив голову на вытянутые вперед лапы. - Раз ты этого хочешь...  Хорошо...  Сними браслет... Тогда все закончится...  Все...  Ну и пусть...  Я верой и правдой служила тебе все свои перерождения и если  ты  хочешь,  чтобы  их цепь окончилась, чтобы я ушла жить на луну, что ж..."
     "Постой, - Мати повернулась к ней.  Ее брови нахмурились. - Чего ради ты заговорила о смерти?  Это я собираюсь умереть! Ведь если я сниму браслет..."
     "Тогда демоны Курунфа  победят…" - она  уже  даже  не скулила – тихо плакала, совсем как маленький ребенок.
     "Ну и что?"
     "Они убьют всех...  Всех!"
     "О чем ты?"
     "Не знаю... Демоны могут захотеть подарить Курунф своему господину… И тогда все, кто будут в нем, окажутся потерянными для мироздания… Но  если ты решила остаться по ту грань бездны..."
     "Что ты  такое  говоришь! - она вскочила на ноги. – При чем здесь вообще ты! Ты не была в караване, когда…"
     "Но ты позвала меня. Хотя Шамаш сказал, что этого не следует делать, пока все не закончится".
     "Ты сама говорила – тебя прислала госпожа Айя!"
     "Ты звала меня". 
     "Даже если так! Я сейчас не в Курунфе!"
     "Да? Где же тогда?"
     Окружавший их мир вновь начал меняться. Повозка исчезли. Девушка и волчица оказались посреди снежной пустыни, на горизонте которой маячил какой-то город. Курунф - узнала его Мати. Но она бросила на него всего только взгляд.  Один. А потом вновь повернулась  к волчице: то, что говорила Ашти было для нее куда важнее всех перемен и мест.
     "Ты видишь – я говорю тебе правду, - та чуть  шевельнулась,  приподняла  голову  и  Мати вздрогнула, заметив,  что  в  полных боли и печали глазах подруги блеснули слезы. - Если ты бросишь нас…"
     "Если я сниму браслет…"
     "Стоит тебе сделать это,  и тотчас все, что было загадано, но пока не исполнилось,  свершится. И все будет закончено. Демоны победят. А цена поражения одна - смерть".
     "Для всех?"
     "Для всех, кто смертен... Им ведь нужды души..."
     "Шамаш остановит их!"
     "Шамаш спит, Мати. У него ведь тоже была мечта..."
     "Он мечтал стать смертным!" - ужас внезапного открытия холодом прошиб ее до самых костей.
     "Не только, - вздохнула та. - Он мечтал вернуться..."
     "В сон! В вечный безумный сон".
     "В тот мир, в котором он жил, прежде чем попасть сюда... "
     "Сон…"
     "Для  нас сейчас все во сне...  Во всяком случае, теперь ты знаешь,  почему хозяин не пришел за тобой. Почему он не может тебе  помочь..."
     "А госпожа Айя? Она ведь не позволит Ему уйти!"
     "Она... Нет,  Мати.  Это ты. Ты должна спасти всех...Только ты можешь это сделать!" 
     "Но как! Я всего лишь смертная!"
     "Не снимай  браслет, - волчица вскочила на лапы,  выпрямилась, стремясь оказаться поближе к лицу подруги и хозяйки, заглянуть ей в глаза. - Подожди немного!  Совсем чуть-чуть!"
     "Бог сновидений...  Он торопится, обманывая меня, потому что знает, что  скоро все изменится?  Что у меня появится возможность одолеть демонов?"
     "Да! Еще чуть-чуть! Только пройди испытание, и потом..."
     "Я понимаю, - ее плечи поникли,  голова опустилась на грудь. С губ облачком  сорвался тяжелый вздох. - Когда я встану на тропу чужаков..."
     "При чем здесь это!"
     "Когда, - не слыша ее,  продолжала Мати.  Ей нужно было произнести эти слова вслух,  стремясь к боли,  словно в мучениях могло быть наслаждение, - когда будет объявлено о  моей  помолвке  с  Кишом..."
     "О чем ты говоришь!"
     "Так будет.  Перед обрядом испытания. Чтобы я была связана с этим караваном, и..."
     "Это не может произойти! Все должно быть иначе!" - волчица метнулась в одну сторону,  в другую, затем остановилась, закрутилась на месте, ища след.
     "Ты что?" - удивленно взглянула на нее девушка.
     "Просыпайся скорее!"
     "Еще совсем недавно ты удерживала меня во сне..."
     "Теперь все изменилось!"
     "Что?"
     "Проснись, говорят тебе!  Тогда я тоже проснусь!"
     "Но зачем спешить..."
     "Если я побегу к тебе со всех лап - буду быстрее!  А если ты мне поможешь - еще быстрее! Мати, позови метель!"
     "Что? Я не умею!"
     "Не говори ерунду! Конечно, умеешь!"
     "Но зачем? Метель будет мешать тебе..."
     Волчица взглянула на нее, словно спрашивая: "Ты действительно такая глупая,  или притворяешься?  Я все-таки снежная волчица, священный зверь госпожи Айи!"
     "Так нужно!  Караван остановится! И мне не придется догонять его! Теперь ты понимаешь?"
     "Ну хорошо... Я постараюсь..."
     "Постарайся! И жди меня!  Я скоро!" - волчица сорвалась с места, бросившись бежать к горизонту.
     "Хорошо... - Мати пожала плечами.  Некоторое время она сидела, глядя ей вслед,  не очень понимая, зачем все это. - Ну вот прибежит она ко мне. Мы уйдем в снега. Даже, может быть, доберемся до Курунфа. Ну а дальше что?  Как я смогу справиться  с  демонами? Одна? -это казалось  ей просто невозможным.  Но,  с другой стороны... Раз другого выхода нет и  неоткуда ждать помощи... Что ей еще остается,  кроме как попытаться? - Больше ничего.  А  даже если не получится... - она тяжело вздохнула. - Засыпая вечным сном, я хотя бы буду знать, что сделала все, что могла... Нет, - она мотнула головой,  прогоняя  сомнения,  упрямо сжала кулаки,  выпрямила спину. - У меня должно получится!  Я не переживу смерть отца наяву! И я не смогу жить,  зная,  что Шамаш спит сном бреда! Да что я, ведь тогда все,  конец! Конец для всего. Для этого мира. И... Я не спасительница, нет, но может быть, и я что-то смогу сделать".
    А потом она проснулась. На этот раз – на самом деле.
    …К  вечеру похолодало,  но никто не обратил на это особого внимания. Обычное дело. И вообще, когда начавшее  было  чернеть небо вдруг посерело,  растеряв россыпь едва успевших взойти звезд,  и большими  белыми  хлопьями повалил снег,  многие уже спали. Оставшиеся же на посту дозорные были  слишком опытными караванщицами,  чтобы их мог  напугать снегопад, такой обыденный в снегах пустыни.  И что с того, что он усиливался с каждым новым мгновением,  хотя,  казалось  бы,  куда дальше?
     Дозорные лишь,  оставив полудрему,  так свойственную  ночным часам, стали внимательнее смотреть вокруг,  старательно вглядываясь в сгустившуюся мглу,  оберегая сон каравана от опасностей – и тех, которые были реальны, живя в снежной пустыни, и тех, которых здесь просто быть не могло. Но когда где-то за полночь подул ветер... 
     Это был необычный ветер. Полный такой властной силы,  словно он был самим  дыханием госпожи Айи.  От него веяло не только холодом, но и каким-то мрачным предупреждением,  даже угрозой. И  тогда  оставшийся  за старшего помощник разбудил хозяина каравана. Конечно, ему следовало бы разобраться во всем самому. Наверное, он смог бы,  но...  Впервые в жизни он не захотел брать на себя ответственность. Испугался. А ведь страх - постыдное чувство, нечто совершенно недостойное дозорного и уж тем более - помощника хозяина каравана. Впрочем, если тот и беспокоился о чем-то в этот миг, то о другом.
     -Гареш! Гареш, проснись! - крикнул он за полог повозки.
     -Ну что тебе? - донеслось до него ворчание, а потом в щели показалось сонное, недовольное лицо хозяина каравана.
     -Взгляни.
     -Начинается метель - только всего, - старик с  трудом  подавил зевок. - Если это  единственная причина,  по которой ты меня разбудил...- он уже собирался вернуться назад, под свое меховое одеяло, но помощник остановил его:
     -Гареш, здесь что-то не так, - он был мрачен и напряжен, скулы подрагивали, выдавая волнение.
     Кряхтя,  Гареш спрыгнул в снег. - Ничего необычного я не вижу... - хотя,  постояв несколько мгновений, окруженный со всех сторон метавшимся снегом,  он забыл о недовольстве,  вызванном прерванным сном, и ворчании вроде: "Ни днем ни ночью ни мгновенья покоя!  А я ведь уже не мальчик,  чтобы вскакивать по всякому поводу и без!"
     Хозяин каравана был  вынужден признать, что в начавшейся метели действительно было что-то необычное. И дело было не в том, что она началась так внезапно.  В пустыне по-всякому случалось.  Ему был памятен день, когда все вообще происходило на глазах,  за несколько мгновений: было синее,  солнечное небо, а потом - порыв холодного снежного  ветер, и началось!
     На караванщиков налетел порыв ветра,  такой сильный, что караванщикам пришлось пригнуться и что было  сил вцепиться в борт повозки. Сквозь снежную муть глаза с трудом могли разглядеть то,  что было вокруг, как на бегу останавливались олени, врезаясь в складки ветра будто в ледяные стены,  с трудом преодолевая их,  разбивая на осколки-невидимки.  А тут еще полозья повозок начали увязать в мелком, как пудра, снегу.
     -Она будто хочет нас остановить! - донесся до его слуха взволнованный возглас помощника, которому приходилось кричать что было сил, чтобы стоявший  в шаге от него хозяин смог его услышать.
     -Да, - Гареш наклонил голову. Он думал так же. И от этой мысли становилось беспокойно на душе.
     "Но почему? - караванщик,  как  ни  пытался,  не мог найти ответ. - Мы не сделали ничего, чем могли бы обратить на себя гнев небожителей! Мы служили Им верой и правдой,  следуя пути повелителя небес! Так в чем же дело?"
     -Ладно, на все воля  богов.  Им виднее. И вообще, может быть, эта метель - не знак Их гнева, а предупреждение об опасности, которая ждет впереди. И избежать которой мы можем только прервав путь на ночь... или несколько дней, это уж как Они велят. А, когда минует время, вместе с ним уйдет и опасность... Гал! - окликнул он помощника,  а потом, убедившись, что тот его услышал и придвинулся вплотную,  напрягая слух,  продолжал: - Останавливай караван!
     Тот кивнул, удовлетворенный решением хозяина, и поднес к губам рожок, с натугой подул, передавая сигнал ехавшим впереди дозорным.
     И вот что удивительно:  стоило повозкам прекратить свое движение,  как ветер начал ослабевать.  Нет, он не стих совсем. И снег продолжал идти. Но вокруг больше не чувствовалось недавнего напряжения, и, тем более - начавшей проскальзывать враждебности.
     -Ну да. Вот,  значит,  как, - пробормотал  себе  под  нос Гареш. - Выходит, все верно, - он провел ладонью по  бороде,  стряхивая  снежные хлопья.
     -Что это мы остановились? - из повозки  высунулась  его  жена. Морщинистое лицо старой женщины выглядело заспанным,  глаза таращились, не узнавая окружавшего мира.
     -Да так, ничего страшного, просто метель.
     -Что? - не расслышав, громко переспросила та.
     -Я сказал - "все в порядке"! - подойдя к борту повозки,  крикнул он ей в самое ухо.
     -Тише ты! - недовольно  поморщившись,  старуха  отпрянула. - Что орешь, будто я глухая? - заругалась та.
     -Спи, Лари!
     -Ну да, заснешь тут, конечно!
     -Не ворчи, старая!
     -О! Кто бы говорил! Будто сам очень молодой, - однако, как она ни старалась выглядеть хмурой и рассерженной, у нее это плохо получалось - тонкие потрескавшиеся губы подрагивали в улыбке,  мутные, бесцветные  глаза лучились,  окруженные смешинками-морщинками. - Так что там, Гареш?
     -Я ведь  сказал  -  метель, - устало  повторил  хозяин каравана. - Право же, родная, не о чем беспокоиться.
     -Как скажешь...  Тогда я действительно лучше посплю.  Что-то  мне не по себе.  Все болит... Но не резко -  тянуще... Словно зуб ноет...
     -Хочешь, я позову лекаря.
     -Да ну его, - махнула рукой Лари, - так переможется. А лекарь... Что он мне скажет?  Что я уже стара для дороги и мне пора думать о вечном сне?
     -Фу, что это у тебя за мысли такие? Мы еще поживем, побродим!  Боги не хотят,  чтобы мы засыпали!
     -Это точно... - она вздохнула - с одной стороны устало-тяжело, с другой - мечтательно-задумчиво. - Значит, мы еще что-то недоделали. Не выполнили ту цель, для которой были рождены...
     -Знать бы, в чем эта цель!
     Старуха огляделась вокруг:
     -Ну, это мы, похоже, скоро узнаем, - сказала она.
     -Что это вдруг?
     -Так ведь...  Метель эта необычная.  И  остановила  она  нас здесь не случайно.
     -Ладно, что загадывать наперед? - хозяин  каравана  и  сам  не знал, с  чего вдруг забеспокоился. - Не будем.  Пусть боги сами скажут нам Свою волю.
     -Ну да,  конечно, - хмыкнула старая женщина, - долго же нам придется тогда бродить по свету! Успеем стать тенями при жизни!
     -Не престало  смертному  торопить небожителей! - нахмурившись, караванщик направил на жену суровый взгляд.  Весь его вид  говорил:  "Они и так чем-то недовольны, раз вмешались в наш путь. А ты со своими дерзкими мыслями только сильнее Их разозлишь!  Нам  с тобой что, мы свое прошли, увиденного и пережитого хватит не на один сон.  А как быть остальным?  Детишкам?  На что ты их обрекаешь?"
     Старуха, за долгие годы супружества научившаяся понимать мужа без всяких слов вздохнула,  пожала плечами, виновато проговорила:
     -Ты же сам говорил, что ничего страшного.
     -Говорил. Страшного - действительно ничего.  Но  кто  знает, что  будет дальше.  Это ведь не простая метель. 
   -Ее дыхание... Оно какое-то странное, взволнованно-прерывистое. Если бы метель была человеком, я бы подумала, что она ждет чего-то... очень важного…
     -Матушка метель - это госпожа Айя...
     -Одного ждет, а другого, которое может произойти вместо этого,  боится, - закончила свою мысль  караванщица,  заставив  мужа вновь нахмуриться:
     -Старуха, ты опять?  Повелительница снегов не может бояться! Она... Она ведь богиня!
     -Ну, я не знаю… - нахохлилась та. - И не ругайся! Я ведь ничего такого и не говорила.  Это все ты.  Я лишь сказала, что бы могла чувствовать метель, если бы она была человеком.
     -Ладно, - однако  просто взять и забыть слова жены он уже не мог. Караванщик задумался, затем повернулся к женщине, с которой всегда советовался, не боясь прослыть глупым или нерешительным. - Предположим, что эта метель - не богиня....
     - Женщина,  стало быть, - кивнула старуха.  Ей было легче мыслить конкретными,  реальными образами,  а не  чем-то неведомым, нереальным.
     Хозяин же каравана не спорил,  не видя  особой  разницы.  Он продолжал:
     -Как ты думаешь, чего она хочет?
     -Мне-то откуда знать!  - воскликнула, всплеснув руками, старая женщина.  Но по ее глазам, в которых шевельнулась искорка мысли, караванщик понял, что знать она может и не знает, но что-то предполагает – это точно. - Вот только...- она взглянула на мужа, словно сомневаясь, говорить ей или нет, и спрашивая: стоит ли?
     -Ну, что?
     -Когда я услышала голос снегов, еще не проснувшись до конца, на грани между  явью  и  дремой,  мне  показалось...  Знаешь, - она как-то смущенно улыбнулась, - мне показалось, что я вновь вернулась в тот день, когда родители объявили о нашей помолвке.
     -Ты же обо всем знала заранее. Как и я.
     -Вот именно! Знала, что все случится совсем скоро. Ну прямо  вот-вот!  И потому...  Это сладкое ожидание, - ее губ коснулась счастливая улыбка, глаза прикрыла поволока какого-то нереального, заоблачного блаженства. - Оно лучше всего. Потому что потом придут заботы, проблемы, а в этот миг - только ожидание исполнения мечты.  Никогда мне не было так... - она даже не нашла нужного слова,  а потом, ища его, видимо, натолкнулась на какую-то другую мысль,  совсем не такую радостную, - вот только бы еще не было сомнений!
     -Да что могло случиться!  Как будто ты не знала, как сильно я тебя любил!
     -Любил? А сейчас?
     -И сейчас люблю. Не придирайся к словам. Просто... Тогда это было... Нечто! Ну что я  тебе  объясняю!  Ты ведь тоже была в меня влюблена.  Во всяком случае, убеждала меня, что это так.
     -Ты что, стал на старости лет думать,  что я говорила одно,  а на самом деле было другое?
     -Нет. Да что мы об этом сейчас, прожив вместе целую жизнь!...
     -Если бы я тебя не любила,  то не ждала бы помолвки с  таким трепетом.  И не боялась бы, что кто-то что-то передумает, в самый последний момент вмешаются демоны и духи и все испортят!  И вообще...
     -Да... - он вздохнул. - Если бы метель была  обычной  караванщицей... Но она...
     -А ты не можешь подумать, что Она,- старуха не назвала ту, о которой говорила, ни по имени, ни как-то иначе, но ее собеседнику и так было ясно, о ком речь, - тоже влюбилась, и ждет...
     -Влюбилась! - вскричал старик. - Ну ты даешь!  Она же...  Ну,  ты сама все знаешь! И хватит об этом! - он резко прервал разговор, который грозил зайти слишком далеко:  это надо же,  предположить, что богиня снегов,  супруга повелителя небес могла влюбиться в кого-то еще!  Нет,  даже больше - ждать помолвки! С кем это, интересно знать?  И вообще,  Она же уже замужем и не может повторить обряд,  совершаемый лишь раз!  Хотя, конечно, законы пишутся для людей, а не небожителей.
     "Хватит! - он мотнул головой. - А то так я вообще до богохульства дойду!"
     -Как скажешь.  Ты спросил - я ответила... - она зевнула, прикрыв рот сухой морщинистой рукой. - Что-то меня ко сну клонить  стало. Будто  я сделала то,  за чем просыпалась,  а теперь могу и вернуться в мир снов.
     -Да, давай спи. Это лучше чем больной сидеть на холоде да на ветру.
     -А ты? Чего ты-то вскочил? Сейчас не твой дозор.
     -Да Гал меня разбудил, - хозяин каравана недовольно поморщился, - все никак не мог решить, останавливать ли ему караван, или же не обращать внимания на эту метель.
     -Как будто сразу не ясно! Это же не просто метель - воля богов!
     -Значит, ему было не ясно!
     -Такого не может быть!
     -А, может,  он  сомневался... - караванщик  задумался.  И  чем больше он думал, тем яснее, как ему казалось, понимал: - Или не хотел принимать решение. Сам...
     -Ответственности испугался, - старуха осуждающе качнула головой, в то время как ее супруг лишь поморщился.  Как будто ему это нравилось!
     "Кому нужен помощник, не решающийся самостоятельно сделать и шаг вперед! От такого больше вреда, чем пользы: ты на него полагаешься, а выходит - зря..."
     Хотя... Ему следовало признать,  что это не так.  Во  всяком случае, до  этой ночи все было иначе.  Гал был смелым воином.  И мудрым дозорным.  И вообще, помощниками случайно не становятся. Нужно иметь призвание. Однако эти сомнения...
     -Достаточно раз  оступиться,   чтобы   потом   хромать   всю жизнь, - все так же качая головой, продолжала Лари.
     -Хромать-еще ладно.  Но так можно ведь и вообще не туда  уйти... Заменю я его. На первом же совете.
     -Жаль... - женщина тяжело вздохнула.
     Услышав это, он резко вскинул голову, пронзив супругу острым придирчивым взглядом:
     -А мне казалось, ты на моей стороне.
     -Так и есть.
     -Что же тогда ты его жалеешь?  Мы должны думать не об одном, а обо всех. И вообще...
     -Всех не  нажалеешься, - проговорила  Лари,  повторяя  любимые слова мужа.
     -Вот  именно! И в чем же дело?
     -В нас. В нашем сыне. Он... - женщина вновь вздохнула. - Он, наверное, лучший из всех торговцев, которых мне доводилось знать...
     -Да уж, - довольный, хмыкнул Гареш, - Гур способен продать даже снег и,  к тому же, по такой цене, словно он не из воды, а из золота. Верно, - его губ коснулась довольная улыбка,  а плечи расправились от гордости.
     -Верно-то верно, - жена же была грустна,  не разделяя его  радости. - Да только  ему  предстоит быть не только торговцем, но и хозяином каравана.
     -Хозяин каравана - и есть торговец.
     -В городе. А в снегах пустыни - он еще и старший дозорный, и предводитель воинов...
     -Ну, - губы караванщика скривились к подобии  усмешки, - посмотрел бы я на того, кто б осмелился  обвинить парня в трусости! Хотя, мне вряд ли бы удалось это  сделать:  снега  занесли  б  его, погруженного в вечный сон,  быстрее,  чем дерзкие слова успели б сорваться с его губ!
     -Вот именно!  Он слишком... - старуха, замолчав, закрутила головой, подбирая нужное слово.
     -Строг? Даже  жесток?  Ты  это хотела сказать? - ему не нравилось, что Лари думает так о сыне.  Но, с другой стороны... Как ни крути, а она права.  Доброты бы Гуру хоть чуть-чуть.  И сострадания. Видимо,  боги, раздавая новорожденным свои дары, решили, что дали ему и так достаточно, не оставив в душе места для этих чувств.  - Жестокость - не грех. В наше жестокое время она даже нечто большее,  чем необходимость.  Это благо. И для него, и для окружающих. 
     -Да при чем тут жестокость! - всплеснула  руками  старуха. - Мой мальчик совсем  не  жесток!  Он очень добр!  Он заботится о жене, о своих детишках. А то, что все его немного побаиваются… Ну так что ж? Так и должно быть. С детьми нужно быть строгим.
     -Как и с теми, кто тебе подчиняется.
     -Да, как и с теми,  за чьи жизни ты отвечаешь.  Иначе толку не будет. Плохо другое - он слишком скор на расправу. Слишком. Сначала наказывает, а потом и думать нет смысла, была ли в этом необходимость... Гал же всегда казался  мне  таким  рассудительным,  так что... Ну...  Ты знаешь...  Я думала,  они будут хорошо дополнять друг друга.  И потому не беспокоилась... А теперь... Теперь я вижу, что нам действительно еще рано отходить ко сну.
     -И я  тоже вижу... Начинаю понимать...У нас вряд ли будет другой сын, так что...
      -Ты о чем это задумался,  старый? Хочешь лишить Гура всего?! Одумайся! Он - наша кровь и  плоть!  Какой  бы  он  ни  был. И вообще, все,  что ему нужно, это хороший помощник, спокойный, уравновешенный,  мудрый, к советам которого он бы прислушивался!
     -И ты надеялась,  что таким советником станет Гар? - Гареш не  смог сдержать смешка. - Ему не хватит решимости даже заговорить с Гуром!
     -Как же тогда нам быть! Ведь мы, даже если захотим жить вечно, не сможем! Рано или поздно...      -Рано... Поздно...  Все дело во времени...  И,  кажется мне, нам будет дано его ровно столько,  сколько потребуется для  того, чтобы убедиться: мы оставляем наш караван в надежных руках...
     -О чем это ты?
     -Да так,  жена, - он  махнул рукой, - размышляю вслух - только и всего... Ты говорила,  что плохо себя чувствуешь.  Не сиди же  на ветру. Иди спать.
     -Ну да! Теперь, когда ты своими разговорами разогнал все сны на несколько ночей вперед!  Я же буду думать,  что ты там задумал. Надеюсь, ничего такого, что повредило бы нашему сыну!
     -Разумеется, нет!
     -И ты не собираешься лишать его...
     -Он станет хозяином каравана после меня.  Да будет так. Конечно, не знаю, что будет потом. Все-таки, у нас растет Хранитель…
     -Ну, его время придет еще не скоро! - старуха улыбнулась. Мысль о наделенном даром вносила тепло в ее душу. Особенно в сочетании с совершенно ясным осознанием того, что малыш никогда не будет конкурентом их сына. Потому что они разных поколений, разных времен. - Значит, как и я,  все,  о чем ты думаешь, это что ему нужен хороший помощник.
     -Да. Только и всего. Успокойся. И иди спать.  А то я, вместо того, чтобы устанавливать шатер, с тобой тут лясы точу.
     Старуха прыснула в ладонь.
     -Что смеешься? - нахмурился Гареш.
     -Ты так сказал,   словно сам собрался  вбивать  опоры или укреплять снег!
     -Мое дело руководить.
     -Конечно. И, все же...
     Но он уже не слушал ее. Проворчав:
     -Ну, а раз ясно,  я пошел, - хозяин каравана решительно повернулся к жене спиной. - И так столько времени  потерял  из-за  тебя. Нет,  чтобы проснуться немного позже...
     -Не скажи...  – забормотала  старуха, словно в бреду. Она тоже поворачивалась, но не чтобы уйти прочь,  а, наоборот, вернуться в повозку, закутаться в одеялах, поскорее унять дрожь и успокоиться... Если  удастся,  конечно... Если удастся. - Я многое узнала такого, чего мне было бы лучше не знать...  Эх, Гареш, Гареш, он ведь твой сын! Боги позаботились о  нем сполна.  И если в нем и есть какие-то недостатки, то они - от твоего воспитания.  Это сейчас, после встречи с богом солнца, тебе захотелось быть добрым,  справедливым,  терпимым,  а вспомнил бы ты,  каким был прежде! Так что нечего  удивляться, что Гул такой,  какой есть.  И вообще, ты должен богов молить, что он не стал нюней и размазней.  Такое бывает у сильных, властных родителей. Он тот сын, о котором ты так мечтал. Он стал таким, каким ты хотел его видеть.  Чем же ты недоволен?  Что твой идеал изменился  и  мальчик ему больше не соответствует? Ох, мой муж,  не ставь, молю, меня перед этим выбором: решать, на чью сторону мне становиться... - она широко зевнула.  - Ох,  что-то мне действительно...  не очень...  И бок заболел. И голова кругом идет. И  вообще слабость какая-то...  Да,  старость - не радость. Это молодой и красивой быть хорошо.  И  почему,  интересно,  боги придумали эту  штуку  - старость?  Без нее мы могли бы куда лучше служить Им...  Хотя...  Как бы не хотелось засыпать вечным  сном! Если бы еще знать, что с Гуром, с его детишками  все  будет хорошо,  а то ведь кроме них у нас со стариком и нет никого...  Была бы дочка жива... - губы старухи задрожали, глаза наполнились слезами. - Милая моя,  зачем же ты умерла так рано?  Ты была...  Совсем маленькой девочкой,  крохой. Ты... Ты даже не увидела мир, не то чтобы успеть его разглядеть, полюбить... Что же ты видишь в своем вечном сне? - она всхлипнула, закрыла руками лицо, беззвучно зарыдав.
     Воспоминания о дочери  всегда  причиняли  ей  такую  сильную боль, с которой ничто не могло сравниться.  Поздний ребенок,  такой долгожданный,  когда  женщина  всегда  хотела  иметь дочь... И,  вместе с тем - внезапный, нежданный... Она могла быть сверстницей первенького Гура...  Но он всегда был таким рассудительным и не торопился с детьми, которые появились уже позже. Много позже... После смерти девочки... А ведь... Как глупо все получилось! Из-за какой-то ерунды...
     Нет, она не могла больше думать об этом,  вспоминать. Пододвинувшись к сундуку,  она осторожно достала из-за него спрятанный в тайнике маленький кошель, развязала тесьму, достала темный, неровный шарик, который поспешно сунула в рот.
     У нее не хватало половины зубов,  а ягода была совсем сухой, так  что  старухе пришлось приложить немало сил,  чтобы хоть как-то разжевать ее, прежде чем проглотить.
     -Она  была  сладкой,  когда  я - молодой, - шептала она,  возвращаясь на свои одеяла. - Прежде  ягоды Меслам можно было найти сколько угодно...  А теперь... Ну да, конечно, легенда о мире сна! С тех пор как ее прочли в городах, все кусты не просто вырубили - выкорчевали с корнями, сожгли, обратив в пепел,  перекопали землю, сделали все, чтобы и следа не осталось... А в  чем  виновато  бедное растение? Да и господин Шамаш, разве Он запретил его?  Разве Его гнев стер ягоды Меслам с лица земли? Нет.  А сколько от них пользы! Только они могут успокоить душу, вернуть сон...  Хотя...  Конечно, если бы у меня были маленькие дети...  - она тяжело вздохнула,  ее глаза сами закрылись, голова опустилась на грудь. - Мало ли что им могло прийти в  голову. Они  ведь,  в жажде приключений,  могли  поступить как Мати.  И кто знает,  что случилось бы тогда. Ведь не все они идут дорогой бога солнца. А я... Что я?  Я уже старуха.  И вряд ли встречу Обманщика. Зачем я Ему?
     С этими мыслями она и заснула.

 
Глава 16
     Проснувшись поутру, Нани потянулась:
     -Мне снился такой чудесный сон! - она зевнула,  потерла  зачесавшийся нос. - Будто мы были в городе,  таком большом,  что на его главной площади свободно поместились три  каравана...
     -Три каравана одновременно? - Инна,  проснувшаяся незадолго до подруги, уже успела умыться и причесаться. - А такое возможно?
     -Ну я  не  знаю! - Нани поморщилась,  недовольная тем,  что ее рассказ прервали.
     -В эпоху древних легенд случалось... - задумчиво промолвила Мати. Она сидела в своем углу,  глядя на линии на ладони, словно пытаясь  прочесть по ним дороги своей будущей судьбы. - Это называлось ярмарочной неделей.
     -А тебя кто спрашивает? – толстушка поджала губы,  глядя на чужачку с презрением,  в то время как ее подружка,  небрежно хмыкнув, просто отвернулась в сторону, всем своим видом показывая, что ей это совершенно  не интересно. – И вообще, какая разница,  возможно это или невозможно! Ведь это  был только сон, - а затем, повернувшись к Инне, она продолжала: - Это был самый чудесный сон в моей жизни! Только представь себе: праздник. Такой яркий, что казалось, будто звезды спустились на землю, стремясь украсить ее лик. Горожане зажгли множество ламп с огненной водой,  расставили их повсюду:  и на мостовой площади,  и на крышах домов...  А еще горели  факелы.  И священный талисман. Он пылал с такой силой, что стены храма излучали свет,  совсем как стекло ламп.  Все веселились, танцевали, смеялись. Всю ночь! Всю ночь, которая была такой длинной, такой счастливой… Особенно после того, когда сын Хранителя  попросил меня остаться в городе! Представляешь, он объявил меня своей невестой! И подарил цепочку с медальоном, в который был вставлен осколочек священного талисмана... - ее рука потянулась к шее,  ища подарок.  Конечно, его там не было. Ведь все знают, что никому не под силу принести что-то, кроме воспоминаний, из края сновидений в мир яви.  - Ну, - она мотнула головой, прогоняя это непривычное для нее чувство беспомощности, - а тебе что снилось?
      -Мне… - протянула девушка, которой не очень-то хотелось что бы то ни было рассказывать.   
      -Ну, давай, давай, - стала торопить ее Нани. И Инне ничего не оставалось, как, вздохнув, начать  рассказ:
     -Мне снился шатер посреди снегов. Вокруг бушевала метель, а под пологом праздновали свадьбу! Свадьба… - мечтательно повторила она, глядя куда-то в сторону. - Какой же это красивый обряд! Особенно если его праздновать от души. Особенно - если это твоя собственная свадьба... Ой! - поняв,  что сказала лишнее,  девушка,  смутившись, покраснела.
     -Ну-ка, ну-ка, что это ты замолчала? Рассказывай дальше!
     -Ты тоже не стала рассказывать о сыне Хранителя!
     -А что о нем рассказывать?  Ты ведь его не знаешь.  И я пока тоже. А ты собралась замуж за кого-то в караване.  Значит, это кто-то знакомый, а так – куда интереснее!  Ну,  подруга,  не жмись! Хотя бы намекни, как его зовут, дальше я сама все додумаю!
     -Ну да! Ты додумаешь! Такое, чего не было никогда! И никогда не будет!
     -Будет - не будет, это знают только боги! Итак, не хочешь говорить? 
     -Ну…
     -Ты только скажи - кто!  И я больше ни о чем не буду спрашивать.
     -Обещаешь? - с подозрением взглянула та на подругу.
     -Чтоб я  замерзла!- указательным пальцем толстушка быстро нарисовала круг на лбу, подтверждая клятву знаком солнца.
     -Ну ладно, - Инна немного успокоилась. - В конце концов, это был только сон.
     -Имя, подруга! Ну, рожай!
     -Киш.
     -Что?! - не сдержавшись, Нани рассмеялась. - Ты что? Мечтаешь об этом шуте?! Ты.. Не может быть! Это не серьезно!
     -Но ты сама...
     -Что я!
     -Ты сама собиралась стать его невестой! До того, как родители решили связать его судьбу с ней, - она небрежно качнула  головой в сторону чужачки.
     -А за кого еще тут выходить? В караване-то!
     -Вот именно! Поэтому... - она вновь покраснела, затем, отведя глаза в сторону,  махнула рукой,  воскликнув: - Ну что  ты  меня стыдишь?! Как будто тебе самой не приснилось, что ты выходишь замуж!
     -Да, приснилось! - она  вовсе  не собиралась отнекиваться.  И, потом,  в отличие от подруги, не видела в этом ничего такого. Все вполне естественно. - Конечно!  Что еще может сниться в повозке невест! Если что и странно, так это то, что ты мечтаешь не о Хранителе, как все нормальные девчонки, а всего лишь о Кише, сыне дозорного, которому не на что рассчитывать за исключением судьбы такого же воина! Что это ты так низко летаешь, подруга? Ты ведь красивая и вполне могла надеяться...
     -Сон - это не совсем мечта, - прошептала Мати. - А сын Хранителя - не сам Хранитель, - впрочем,  как бы тихо она ни говорила,  собеседницы услышали  ее  и  словно по команде одновременно повернули головы в ее сторону.
     -Что она сказала?
     -Не знаю, - пожала плечами Инна, - как обычно,  какую-нибудь заумную чушь.  Строит из себя не пойми кого: не то жрицу, не то вообще богиню.
     -И опять подслушивает чужие разговоры!  Да еще вмешивается! Вот что… - Нани подняла голову, с вызовом взглянула на чужачку, - ты услышала наши сны, теперь рассказывай свой!
     -Я вас ни о чем не расспрашивала.
     -Еще не хватало! Но это ничего не меняет. Рассказывай.
     -Не буду!
     -Значит, тебе ничего не приснилось! Для тебя даже сна не нашлось!
     -В то время как нам госпожа Айя подарила  – просто замечательные! - Инна злорадно улыбнулась. 
     Мати ничего не сказала на это, лишь пожала плечами. Ей было все равно, что о ней говорят. Тем более, что она и так знала, что чужачки ее ненавидят.
     А караванщицы, окинув ее презрительными взглядами, пренебрежительно фыркнули.  За то время, что Мати шла в их караване,  они привыкли видеть в ней мягкое, добродушное создание,  спокойно сносившее дерзости, глотая обиды и упреки. В общем, слабую, неуверенную в себе девчонку. Странное поведение  для  той,  о  которой во всех легендах нового времени говорится как о любимице бога солнца. Но, с другой стороны, а  чего ради ей быть сильной, имея такого покровителя? Не жизнь - сплошная патока.
    Однако любопытство было сильнее ненависти. И Нани спросила вновь:
    -Так тебе приснилось что-то интересное?
    -Нет.
    -Бог солнца презирает ложь, - караванщица нахмурилась.
    -Он считает, что нужно говорить правду.
    -Это одно и тоже!
    -Разве?
    -Да!
    -Ты-то откуда знаешь?
    -Ну конечно,  не  всем  тут выпала честь быть Его спутницей! Только вот "быть" – не сейчас, когда-то. Все в прошлом. Никто за тобой не придет, так ведь? И почему же это? Я думаю  - не только из-за твоих проступков, но и потому, что ты не понимаешь Его!
     -В отличие от большинства смертных, Он принимает людей такими, какие они есть, со всеми их слабостями и недостатками, оставляя им право быть самими собой, а не ровняя всех под линию совершенства.
     -Кто ты такая,  чтобы судить!  Ты не жрица и даже не  служительница! Ты... Ты вообще еще никто, не имеющая собственной судьбы!
     -Да, - спокойно кивнула Мати, повернувшись  в сторону полога.
     -Что это  за привычка отворачиваться! - возмущенно воскликнула Нани. - Смотри на того, с кем говоришь!
     -Зачем?
     -Что, и этого не знаешь? По закону вежливости!
     -Есть и такой? - губы Мати дрогнули, растягиваясь в усмешке.
     -Не играй со мной! - насупилась караванщица, глаза которой наполнились злостью. - Пожалеешь! - она постаралась вложить в это краткое слово как можно больше угрозы.
     -А может быть, мне так хочется.
     -Нет, ты слышала! - воскликнула Инна, задыхаясь от возмущения.
     -Еще бы, - презрительно хмыкнула Нани. - Она это специально.
     -Что специально?
     -Злит нас. Хочет, чтобы мы на нее сорвались.
     -Это сколько угодно!  Вот только зачем ей это?
     -Не знаю. Никак, решила покончить жизнь самоубийством.  Но это же грех. Да и не просто самой вот так взять и поставить точку. Совсем другое – с чужой помощью. Она ведь привыкла все делать чужими руками…  Так кто тебе снился, Мати? Бог солнца?
     -Нет, - качнула головой девушка.
     -Так она тебе и призналась! - фыркнула Инна.
    -А чего ей скрывать? Ведь и так все ясно, разве нет?
     -Ничего ты не знаешь. Демоны Курунфа, - спокойно продолжала Мати, -  уже обещали мне исполнение мечты. Я отказалась. Теперь они пугают меня.
     -Ну-ну, конечно. Что еще может сниться той, которая носит браслет Губителя? Только демоны… Скажи... - Нани задумчиво  теребила  край  одеяла. - А  они,  эти демоны действительно могут исполнить мечту?
     -Ты что! - в  ужасе отшатнулась от подруги Инна. - Они же потребуют за это душу! И вообще, демоны  только вредят, и...
     -Мне просто интересно.
     -Я не знаю, Нани, - Мати развела руками.
     -Не врешь?
     -Зачем? - она вздохнула. - Я ведь сама тоже задавалась этим вопросом: дадут ли они то, что обещают, если я сдамся?
     -Вот почему ты так держишься за браслет Губителя! А они хотят, чтобы ты его сняла. И тогда ты будешь в их власти. Что же...  А ты, значит, не хочешь...
     -Откуда ты знаешь, - резко вскинула голову Мати. В ее глазах блеснуло что-то яркое, яростное. - Может быть, хочу. Хуже, чем сейчас все равно не будет. Даже в подземных пещерах госпожи Кигаль моей душе было бы спокойнее...
    -Так что же не снимаешь браслет?
    -Это мое дело! - огрызнулась девушка с неожиданной даже для себя резкостью.
    -А ты не кричи! – затем, немного погодя, уже успокоившись, Нани продолжала, злорадствуя: - Конечно, терять всегда тяжело. А то, что было дано тебе – и подавно. Та,  которой покровительствует  сам  повелитель  небес! Единственная и  неповторимая!  И  главное,  ведь палец о палец не ударившая, чтобы получить все это!
     -Вот именно, - хмуро глянув на нее,  бросила Мати, - я никого не молила,  никого не заклинала, ни у кого не отбирала чужое! Я... Это просто случилось со мной - вот и все!
     -Но почему именно с тобой! - воскликнула Инна.
     -Да оставь ты ее, - небрежно махнула  рукой  толстушка, - что  теперь говорить: было да ветром унесло! Не сберегла свое счастье - остается только жалеть. А вот я за свое еще поборюсь! - решительно проговорила она.
     -Будешь искать своего сына Хранителя? - спросила Инна.
     -Да, - уверенно кивнула та. - Раз уж я знаю, кого искать.
     -Как он выглядит, как его зовут...
     -Вот именно!
     -Да ты что, подруга? Это ведь был только сон! 
     -Я знаю.
     -Так в чем же дело?  С каких пор я должна убеждать тебя быть разумной?
     -Обычно все наоборот.
     -Вот именно!
     -Ну конечно! Ведь твоя мечта куда более разумна. Вон он Киш, рядом!
     -Да с чего ты взяла,  что я о нем  мечтаю! - вскрикнула  Инна, взмахнув руками. - Нужен  он  мне как оленю вторая голова!  И вообще... - она умолкла,  заметив, что Мати двинулась к пологу. - Ты куда это?
     -Пойду пройдусь.
     -Зачем? - вскинула голову Нани.
     -А что, нельзя? - и, не дожидаясь ответа, девушка выскользнула из повозки.
     -Мати! - хозяин каравана тотчас оказался рядом с  ней,  словно стоял у полога и ждал. - Мы можем поговорить? - он умолк, глядя на нее в ожидании ответа,  а та не произносила ни звука, удивленно глядя вокруг.
     - Шатер... - удивленная, пробормотала она. Нет, конечно,  Мати давно уже почувствовала,  что караван остановился. Но ей показалось, что это всего лишь краткая остановка - передышка в пути, не более того. - Что-то случилось?
     -Метель.
     -Метель? - это ничего не объясняло,  наоборот,  сильнее  все запутывало. - Но почему? Я думала, что госпожа Айя на моей стороне. Но удерживая меня подле Курунфа,  Она помогает демонам,  и... Хотя Ашти говорила что-то о том, что так она быстрее до меня  доберется, и... - она вдруг поняла, что говорит вслух и, смутившись, покраснела: - Прости, Гареш, ты спрашивал меня...
     -Эта метели.  Она ведь особенная, верно?
     -Не знаю.
     -Но ты только что сказала...
     -Мне снился  сон, – Мати поморщилась, досадуя на себя за то, что проговорилась. -  В  эту  ночь мне приснилось много снов. По большей части кошмары, от которых хочется бежать прочь.
     -Ты чем-то   прогневала  госпожу  Айю? - брови  караванщика удивленно приподнялись,  в глаза вошло удивление.  По его мнению, девушка вела себя достойно, принимая все произошедшее с ней как ниспосланное небожителями  испытание, призванное проверить силу ее веры.
     "Однако, - он мысленно пожал плечами, - кто, кроме самой госпожи может знать это?"
     -Нет, - отвечая на вопрос хозяина каравана, Мати качнула головой, однако  в  ее  глазах не убавилось печали,  словно осознание этого ее не радовало. - Это были сны Лаля...
     -Обманщика? Но... - Гареш даже растерялся. - Я знаю,  в караване есть ягоды Меслам. Кое-кто припрятал. Но неужели после всего, что случилось с тобой, ты....
     -Нет! - поспешно успокоила его Мати. – Ягоды тут ни при чем.
     -Как же тогда ты могла попасть в мир Обманщика?
     -Ну... - она задумалась, но ненадолго. - Наверное, это из-за того, что было тогда...
     -В легенде о сне?
     Девушка тяжело вздохнула,  поджав губы,  помолчала несколько мгновений, потом тихо проговорила:
     -Это для вас легенда. А для меня - жизнь.
     Гареш понимающе кивнул:
     -Должно быть, очень тяжело жить легендой.
     -Конечно. Каждый твой шаг имеет значение. Остальные люди могут ошибаться,  они оступятся - ничего страшного  не  произойдет. Даже если  умрут  -  всего лишь уснут вечным сном.  Со мной все иначе...
     -Драконий город,  да? Но ведь в легенде говорится, что повелитель небес простил тебя...
     -Так сказано  в легенде... - отвернувшись в сторону,  вскользь ответила Мати.
     -Но это  правда! - Гареш  ничуть не сомневался,  поскольку был уверен, что,  будь все иначе,  он бы сейчас не разговаривал с ней.
     -Правда... – девушка тяжело вздохнула.  Ее глаза наполнились слезами, а губы задрожали.    
      Казалось, что она вот-вот разрыдается и увидевший это хозяин каравана шевельнулся ей навстречу. Ему захотелось хоть как-то поддержать ее,  успокоить.  Ведь, в сущности, девочка была ни в чем не виновата.  Кто она? Маленькая смертная, которая каким-то неведомым людям образом оказалась втянута в  войны  небожителей. Что она делала? Только исполняла волю небожителей. Если подумать, такова судьба всех смертных. Просто от одних требуется большее, от других - меньшее. Но каковы испытания, такова и награда.
     -Правда... - немного овладев собой,  повторила Мати,  заставив свой голос не дрожать. И не важно, что он стал звучать так пронзительно тонко,  словно заледеневшая на морозе нить, натянутая до предела и готовая в любой миг порваться. - Только вы  ведь  помните легенды.
     -А что в них? - насторожился Гареш,  решив,  что,  может быть, пропустил что-то важное, не понял, не уловил смысл...
     -Они есть...  И живут своей жизнью,  словно так и нужно...
     -Конечно, нужно! Ведь они даются смертным, чтобы в трудное время  их вера в богов не ослаблялась,  а наоборот,  росла!
     -Совершенно незнакомые  мне люди, - продолжала Мати, не слушая его, - знают мои ошибки.  Я буду спать вечным  сном,  а  кто-то, прочтя легенду,  воскликнет:  "Ну что за дура!  Как она могла так поступить!" А я, может, и сама жалею,  что...  Если бы я могла  все изменить, я бы изменила!
     -Но тогда не было бы этих легенд...
     -Да! - она только  об этом и мечтала.  Пусть появятся другие, не о ней!
     -Не существует ничего,  что  не было бы нужно небожителям... - задумчиво проговорил старик.
     -Как это? - подняла на него непонимающий взгляд девушка. - Это что же, получается:  Шамаш сам придумывает беды,  насылает их на караван, побеждает  их,  чтобы  потом  обо  всем этом написали легенды?! - невозможно! Только тот,  кто совершенно не  знал  повелителя небес мог предположить подобное!
     -Нет, конечно,  нет! - поспешно  воскликнул Гареш.  В его глазах отразился испуг,  когда старику стало не по себе от  одной только мысли о том,  что и господин Шамаш, услышь Он их разговор, мог понять его слова таким же образом.
     "Я  совсем не это имел в виду! - мысленно вскричал караванщик. - И Ты, великий повелитель,  способный проникать в самую суть  вещей, знаешь это!"
     -Я говорил -  "небожителям", - продолжал  караванщик  вслух, - имея в виду, что Их много. И  среди Них - Губитель. И Обманщик. И Та, которая предает, и...
     -Да, - Мати кивнула с явным облегчением. Она поняла. Вот только... - Раз всегда будут существовать не только благосклонные к людям, но и враждебные, выходит, бедам  не будет конца? Даже когда мы проснемся от вечного сна?
     -Я не знаю,  девочка.  Я всего лишь старый караванщик. Когда мы придем в город,  задай свой вопрос служителям. Уверен, они найдут ответ.  Хотя...  Легенды ведь не обещают вечного блаженства после пробуждения ото сна.  Оно дано только благим душам во владениях госпожи Кигаль.
     -Чтобы люди проснулись и стали вновь такими, какими были, их души должны будут вернуться. Души, которые к тому времени уже вечность будут принадлежать повелительнице подземного мира, сестре Шамаша. Он не пойдет против Нее...
     -Да что ты такое говоришь, девочка! Замолчи немедленно, пока небожители не покарали тебя,  а вместе с тобой и всех нас за слова, которые переходят все горизонты дерзости,  которые даже больше, чем богохульство!
     -Прости! - она испуганно втянула голову в плечи,  глядя на караванщика затравленным  зверьком. - Я...  Я не хотела ничего плохого... Я...  Я почитаю госпожу Кигаль как любой смертный, чья душа отправится в Ее мир. И... Просто я хотела сказать... Пробуждение ведь не может быть без души. И прежняя вряд ли вернется, променяв чудесный сад на земной мир… И что же тогда? У проснувшихся будут новые души?  Как снежные волки меняют тела, так люди будут… Но с другой душой это ведь будем уже не мы… И все равно, если повелительница смерти останется, то останется и сама смерть. Выходит, новая жизнь не будет вечной. Мы проснемся лишь затем, чтобы потом снова умереть. Это… это будет всего лишь пробуждение…
     Поморщившись, старик почесал бровь:
     -Я уже сказал тебе, девочка: простой караванщик, даже проживший такую долгую жизнь, какой была моя, не станет задумываться ни о чем подобном. У него есть вера - дорога, которой он следует. И все. Спросить караванщика - "Зачем ты идешь вперед?" то же самое,  что спросить смертного  -  "Зачем ты живешь?" И тот и другой могли бы остановиться, однако никто с этим не спешит...  Да, смерть неизбежна, но если бы мы только и делали, что думали о ней, у нас не осталось бы времени на то, чтобы жить. 
     -Но в легендах так много говорится о смерти...
     -Они сами и объясняют причину.
     -Разве?
     -Конечно. Достаточно внимательно прочесть хотя бы одну, чтобы понять.
     -Наверно, я невнимательно  читала.  Скажи!  Я...  Мне  нужно  знать!
     -Чтобы смертные не боялись смерти. Зачем же еще?
     -Пугать смертью,  чтобы  убить страх? - это показалось ей настолько невероятно странным,  что Мати чуть было не рассмеялась  и только серьезный взгляд хозяина каравана заставил ее сдержаться.
     -Людям свойственно бояться того,  чего они не знают, смиряясь при этом с неизбежным, если понимают, что оно представляет собой.
     -А почему же легенды не рассказывают почти ничего  о том, что будет после пробуждения от вечного сна? Просто говорят, что однажды это произойдет – и все?
     -Чтобы в вечном сне нам являлись разные образы, воспоминания минувшей жизни. Вместо того чтобы всем снился один и тот же сон – о мире, который будет после пробуждения. 
     -Да... - Мати взглянула на старика с уважением. А она-то думала, что он всего лишь обычный торговец,  не способный думать ни о чем, кроме как о чистоте золота и его количестве. Выходит, Шамаш тогда не случайно спас этот караван…
     -Ни один  человек не знает о смерти больше,  чем тот,  кто подошел к самому краю горизонта и  заглянул своему вестнику в глаза. Тогда,  пять лет назад я о многом передумал.  Смирился...
     -Я тоже должна была бы смириться. Ведь я столько раз могла умереть. Но  почему-то... - она пожала плечами,  качнула головой. Да, она была готова умереть,  если так будет  нужно,  если  этого потребуют от нее боги, и все же...
     -Ты еще слишком молода для мыслей о смерти. У тебя впереди вся жизнь. Даже сам этот разговор, который, уж не знаю почему, мы завели – для стариков.  Давай оставим его. И поговорим о другом. О жизни. Тем более    что... - увидев   кого-то   невдалеке,   он   позвал: - Киш! - привлекая внимание, поманил рукой: - Иди-ка сюда!
     Взглянув на подбежавшего юношу, потом - снова на хозяина каравана, Мати сжалась, ощутив в груди какое-то неприятное беспокойство. Нет, ей не хотелось ни о чем говорить с ними двоими. С каждым по отдельности - ладно,  но двумя сразу... Ей показалось, что она поняла, о чем пойдет речь,  и закрутила головой, нетерпеливо переступая с ноги на ногу:
     -Лучше потом...  После всех этих слов о смерти... - она поморщилась. - Не хочется, чтобы их тень легла на планы, на будущее... И вообще...
     -И вообще,  ты  просто  боишься, - улыбнувшись,  старик лукаво подмигнул ей, - ничего,  ничего, я ведь понимаю: когда речь заходит о том, что только предстоит, всегда чувствуешь себя неуверенно, взволнованно. Но это пройдет. Тем более что в тех случаях, когда решать все равно рано или поздно придется,  лучше делать это сразу.  Поверь  опыту  человека,  прожившего  целую жизнь. Никогда не оставляй решение на потом. Иначе  будешь переживать,  беспокоиться,  ночами не спать, все думать,  думать... А так - и уверенность определенности, и спокойствие принятого  решения.  К  тому же,  ты ведь и так все знаешь, - он перевел взгляд на юношу,  ожидая от него подтверждения  и уловив уверенный кивок, продолжал,-так вот.
     -Если это о помолвке, то...
     -Я так  понимаю,  ты  согласна? - и вновь Гареш в ожидании ответа смотрел не на Мати,  а на Киша,  который поспешно кивнул,  так же твердо и решительно,  как в первый раз.  - А раз так, мы могли бы не откладывать ее.
     -Но... - взгляд девушки испуганно заметался, обратился на юношу, ожидая от него поддержки. Не смея произнести ни слова вслух, она просила его на языке мыслей: "Скажи ему! Что мы решили подождать до испытания!"
     Мати была уверена,  что Киш поймет ее. Ведь понимал же он ее безо всяких слов прежде.  Но на этот раз все вышло иначе. Может быть, потому что юноша был словно снежная крыса змеей заворожен речью хозяина каравана.  Застыв,  затаив дыхание,  он смотрел на старика, боясь даже  моргнуть,  пропустив  в  этот  краткий  миг то главное, чего он ждал.
     Поняв,  что помощи ждать не от кого и  придется  говорить самой, девушка  тяжело  вздохнула.  Ей было очень трудно решиться произнести первое слово, но иного выхода не было.
     -Я... - прохрипела она,  затем,  замолчав, кашлянула, прочищая горло, сглотнула мешавший говорить комок, и заговорила совсем о другом: - Я  очень  признательна вам с Лари за то, что вы готовы удочерить меня, и... И я понимаю, какую честь  вы  мне оказываете,  принимая в свою семью.  Я лишь...  Я просила бы вас, если это возможно, немного подождать с обрядом. Ведь удочерение можно отложить до дня испытания, и... Я очень люблю своего отца.  И мне не хотелось бы,  чтобы мой поступок выглядел как предательство...
     -Не беспокойся об этом, милая, - Гареш тепло улыбнулся, поняв причину ее беспокойства, и одобряя ее верность отцу, - конечно, этот обряд может подождать.  К тому же, от тебя ведь в сущности ничего и не требуется.  Пока  ты не прошла испытание,  ты – не имеющий права слова ребенок.  За тебя  решают  старшие.  В  своей семье - отец. Здесь – я, как хозяин каравана. Так что, я могу все сделать и сам. Мне просто не хотелось, чтобы это произошло против твоей воли.
     -Как это? - Мати смотрела на него растерянно и испуганно.
     -Что "как", дорогая?
     -Вы можете удочерить меня, даже если я не соглашусь?
     -Видишь ли...  Ты ведь понимаешь,  я мог бы не говорить тебе всего этого, но,  думаю,  ты согласишься: за минувший месяц между нами сложились доверительные отношения.  И мне хотелось, чтобы так оставалось и впредь. Так вот... О чем я? Да, видишь ли, девочка,  закон каравана,  как, впрочем, и закон города, дает полноправному право решать за тех, кто еще не обрел собственную судьбу, или кто лишился ее, став рабом, и...
     Девушка перебила его, не дав договорить. Она просто не могла ждать, когда караванщик закончит:
     -И ты? Ты решишь все за меня?
     -Я уже сказал...
     -Да, я слышала. Ты не хочешь, чтобы это произошло против моей воли.  Но ведь это...  Это означает, что такое может произойти. Не по твоему желанию, но может!
     -Мати...
     -Скажи мне! Я должна знать!
     Караванщик взглянул на нее с укором,  качнул головой, словно осуждая за непонятную старику настойчивость,  которая становилась все более и более похожей на детское упрямство.
     -Хорошо, я отвечу. Да. Я поступлю так. Если ты будешь бежать от обряда  даже в последний день.  Тогда мне ничего не останется. Потому что не прошедшая испытания становится рабыней.  А я не хочу, чтобы это случилось с тобой. Не могу допустить, чтобы это  произошло в моем караване.  К  тебе  благоволит сам повелитель небес. Как ты думаешь, что Он сделает с нами, если из-за нас ты станешь рабыней? Да, господин Шамаш - самый милосердный из всех небожителей. Он сам чтит закон и велит делать то же смертным.  Но,  в то же время... Да что мне тебе говорить! Вспомни,  что случилось при нашей первой встрече!  Ведь твое рождение в снегах пустыни было  нарушением  прежнего  закона каравана! Нарушением,  которое произошло прежде, чем закон был изменен! Прежде,  чем мы узнали об этом! И все равно Он был так зол на нас,  что  даже не открыл правды о себе!  Не позволил нам припасть к снегам у Его ног!Что мы узнали о Нем  лишь много позже!  Что мы до сих пор корим себя за то, что случилось тогда! И еще больше - за то,  что не случилось,  но могло произойти!
   -Он простил вас…
   -Да. Но право на прощение - оно как и право на поворот спиной к светилу дается лишь раз.  Мы свое уже использовали.  И  теперь  должны быть особенно осторожны, особенно предупредительны.
     -Я поняла, - опустив голову на грудь, прошептала Мати, - хорошо. Но только, - она вскинула голову, - пусть обряд будет совершен в день испытания! Обещай мне!
     -Ох, Мати, - он вздохнул. - Ты ведь этим только отсрочишь  неминуемое. И будешь волноваться,  беспокоиться, боясь, что в последний миг что-то пойдет не так...
     -Но у меня будет еще немного времени на надежду!
     -Вернуться? - он покачал головой,  видя в такой надежде скорее обман, чем что-то другое.  Однако...  - Если тебе так легче... Так или иначе, - он решил вернуться к тому, о чем говорил до того, как девушка столь резко сменила тему разговора, - ваша с Кишом помолвка…
     -Нет! - вскрикнула Мати, нервно взмахнув руками. - Нет! Нет! - она зажмурилась, зажала ладонями уши, чтобы никого не видеть, не слышать.
     -Мати… - попытался заговорить с девушкой,  как-то успокоить ее Киш.
     Но та, резко оттолкнув от себя его руку, опрометью бросилась прочь.
     -Что это с ней? - озадаченно спросил хозяин каравана юношу. - Мне  казалось, вы двое хорошо ладите, отлично подходите друг другу и вообще, уже обо всем договорились.
     -Мне тоже так казалось...  Дядя Гареш,  я говорил с ней, как ты и просил.  Должно быть,  она просто боится,  и...  И,  может быть, стоит не тревожить ее душу. Пусть она успокоится, свыкнется, в общем,  подготовится.  Все равно обряд помолвки не возможен до тех пор,  пока вы с тетей Лари  не  примете  над  Мати  опеку. Ведь, - на мгновение замолчав, он пожал плечами, - о помолвке объявляют родители.
     -До этого еще так много времени...
     -Вот именно! - воскликнул юноша. - И,  потом, тогда  я уже буду полноправным.  У меня будет время подготовить повозку... Что-то уже определится… Не вести же ее в никуда!
     -Помолвка еще   не  соединение  судеб, - старик  качнул  головой. - Между этими двумя обрядами могут лежать не только дни,  но и годы пути.   В любом случае,  и мы с Лари, и твои родители поможем со всеми  приготовлениями.  Ведь, не забывай, это будет брак по согласию семей.
     -Но я хочу сам! Чтобы это было действительно мое!
     -Так и будет.
     -Нет, дядя Гареш,  ты не понимаешь! –он резко мотнул головой, затем, вздохнув, продолжал: - Для этого я должен все сделать своими руками. Ну... Не знаю, как объяснить...
     -Ты ведь говоришь это не для того, чтобы потянуть время? - караванщик подозрительно прищурился. - У тебя тоже есть какие-то сомнения?
     -Нет! Конечно,  нет! - воскликнул юноша, весь вид которого показывал, что эти слова сказаны не  просто  уверенно,  но  искренне. - Просто... - он прикусил на миг губу, насупил брови. - Ну... Если я к помолвке уже пройду испытание, тогда сам смогу попросить у вас отдать мне Мати. И не понадобится согласия моих родителей...
     -Ты что же, боишься, что они в последний миг передумают? Да никогда!
     -Ну...Они ведь  сперва хотели породниться с семьей Нани...
     -Это не они хотели!  Это Гард с Минти хотели. А точнее - Нани, на поводу которой готовы идти чуть ли не все в караване, лишь бы не  связываться!  Но пока еще я здесь хозяин и будет так, как я захочу!
     -Дядя Гареш, ты ведь знаешь Нани! Если она что-то вбила себе в голову, то найдет способ исполнить задуманное.  Она... Она напомнит кругу, что человек не может договариваться о помолвке сына с дочерью сестры…
     -Что за чушь!  Мати - не нашей крови!  В отношении  приемных детей действуют  совсем другие законы,  когда здесь главное - кровь, не пути!
     -И все-таки...
     Хозяин каравана, устало взглянув на юнца, вздохнул:
     -Ты скажешь, наконец, в чем дело?
     -Ну... - Киш замялся. - Я  уже говорил... - его  глаза   забегали, ища предлог прекратить этот разговор.
     -Ты обещал  Мати, что  у нее будет достаточно времени подумать? Так?
     Старик был мудр. Он много повидал на своем пути. А Киш... Не мог же он солгать хозяину каравана!
     -Да, - он чувствовал себя скверно от того,  что был вынужден признаться.
     -Да, - Гареш удовлетворенный  кивнул.  - И  что именно ты обещал?
     -Что о помолвке будет объявлено в день испытания. Дядя, я не нарушу данного слова! Я не могу, не должен! Нельзя начинать дорогу с обмана!
     -Да, конечно...  Я  и  не собираюсь заставлять тебя делать что-то подобное.
     -И не нарушишь своего слова, да, дядя?
     -Я сдержу его, - проговорил караванщик,  а затем надолго замолчал, о чем-то задумавшись.
     -Так я пойду?
     -Да, Киш, ступай...
     -Дядя....? - ему больше всего  на  свете  хотелось  поскорее отыскать Мати, объяснить ей все, рассказать о решении хозяина каравана и успокоить, однако он медлил.
     -Что, парень?
     -Ты ведь не сердишься на меня за дерзость?
     -Нет. Ты вел себя так, как должен был.
     -Спасибо, дядя, - и, ободренный, он поспешил в ту сторону, куда убежала Мати.
     -Ох, молодость,  молодость, - качнул  головой  глядевший   ему вслед Гареш.  - А ведь когда-то и я был таким, не понимал,  что истина не всегда во благо,  а ложь во зло... Впрочем, на этот раз все можно будет сделать так,  чтобы все было и правдой, и во благо...
     -Что это ты там бормочешь? - к нему подошла Лари, прислонилась к плечу.
     -Да так... Размышляю вслух.
     -Только выжившие из ума старики говорят сами с собой.
     -Ладно, не ворчи.Ты давно здесь?
     -Достаточно давно,  чтобы ноги начали упрашивать меня об отдыхе.
     -Так возвращайся в повозку!
     -Я устала,  но у меня остались силы еще на несколько мгновений. Скажи, пожалуйста, муж мой, что ты только что сделал?
     -А что?
     -Ты дважды дал слово,  которое не сможешь сдержать.
     -Посмотрим! - он усмехнулся, пряча улыбку в усах.
     -Что тут смотреть! - ее глаза глядели на мужа с осуждением. - Ты ведь  понимаешь не  хуже  меня:  госпожа Айя не позволит нам сдвинуться с места, пока не произойдет то, чего Она хочет!
     -И ты уверена, что речь идет о помолвке этих двух упрямцев?
     -Мы ведь уже все обсудили! Или ты видишь другую причину?
     -Нет, но… - караванщик пожал плечами. Было во всем этом что-то… Что-то, чего он не мог объяснить.
     -Хватит сомневаться! Прямо зараза какая-то! Ты сам совсем недавно осуждал помощника за нерешительность, и вот…
     -Ладно, старуха…
     -Ну, в  чем  дело? Что тебя тревожит? Все, что мы делаем – это исполняем волю богини снегов, которая всегда покровительствовала странникам пустыни! Или ты собираешься простоять здесь,  в снегах, до дня ее шестнадцатилетия?
     -Слишком долго...
     -И…?
     -Нам придется поторопиться.
     -С помолвкой?
     -Со всем. С испытанием.
     -Что-что? - старуха подалась вперед,  вся уйдя в слух. Она не жаловалась на глухоту, и, все же, в этот миг не была уверена, что все правильно расслышала.
     -Закон дает нам это право. Перенести испытание на более ранний срок.  Если так будет необходимо.  И тогда никому не придется нарушать данное слово.  Все будут довольны: госпожа, я, ты, Киш и даже Мати. Хотя в первый миг, конечно, она будет думать иначе...
     -Ну, все довольны не будут никогда, - кривая усмешка  коснулась губ старой женщины,  в то время как в глазах застыла замерзшим вздохом грусть.
     "Только младенец и наивный дурачок могут думать иначе. Всегда найдется тот,  кто  осудит, захочет все вернуть назад,  пройти в будущее другой тропой, изменить, переделать..."
     "А ты? - поймала  она  на  себе взгляд-вопрос мужа. - Ты тоже..."
     Лари вздохнула,  чуть наклонила голову,  не в знак несогласия, скорее - задумчивой грусти.
     Когда-то... Воспоминания были так сладки!  И, все же, к этой сладости неминуемо примешивался горьковатый привкус печали,  ведь минувшего не вернуть.
     Когда-то его глаза были золотыми, как луч солнца, сверкавший на самой кромки белоснежных снегов.  Она влюбилась в него из-за этих глаз. Нет,  конечно,  это не была любовь с первого взгляда. Просто... Они родились в одном караване, подходили друг другу по возрасту, их родители дружили, и вообще... То, что они стали мужем и женой - было логичным.  И, все же, то мгновение, когда детская дружба переросла в любовь...
     Сколько бы ни минуло лет,  она помнила все так,  словно  это случилось только вчера.  Помнила и всякий раз удивлялась:  как?  Почему? Так вдруг?  Они шли по снегам пустыни. На горизонте показался город. Душа была полна весельем, а сердце - ожиданием чуда. Что там ждет впереди? Подруги и друзья,  весело переговариваясь, чуть ли не вприпрыжку бежали, петляя между повозками, обгоняя одну, другую, спеша поскорее добраться  до столь желанного оазиса,  обсуждая на ходу, кто что оденет, что будет делать в городе.
     А она почему-то отстала. И варежка, непонятно каким образом соскользнув с руки,  упала в снег.  Она нагнулась, чтобы поднять ее...
     -Берегись! - схватив девушку в охапку, Гареш оттолкнул ее в сторону из-под копыт возникшего словно из-под земли оленя.  Лари покачнулась, растерянная и напуганная, не удержалась на ногах, и они оба полетели в снег.
     Тогда, сидя в сугробе,  она впервые увидела это золото в его глазах. И поняла, что  влюбилась без памяти.
     "Ты моя судьба... - шевельнулись в беззвучном  шепоте  потрескавшиеся, давно  лишившись  алой зари юности губы. - Я буду любить тебя вечно - и в последнем сне грезя воспоминаниями о тебе, и даже в саду благих душ отыщу тебя,  узнаю, чтобы быть рядом в безграничной радости и бесконечном блаженстве!"
     "Значит, ты не стала бы ничего менять, если бы боги дали тебе такую возможность?"
     "Мне бы  хотелось... - она игриво улыбнулась. - Конечно,  мне бы очень хотелось прожить еще одну жизнь!  Может быть,  в ней я была бы еще счастливее! Но только рядом с тобою!"
     "И, все же, несмотря на это, ты считаешь..."
     -Те, чей союз благословлен небожителями, не будут знать несчастий. Боги позаботятся об этом. Конечно, повелительница снегов не богиня любви, но госпожа Айя знает, что такое истинное,  сильное чувство. И Она не станет играть на нем. Она... Наверное, эта девочка, Мати ей действительно очень дорога.  И богиня хочет, чтобы она была счастлива.
     -Ты думаешь, Киш - тот жених, которого богиня искала для нее по всей земле?  Не Хранитель,  не полубог  -  Творец  заклинаний, а простой караванщик?
     -Обычная жизнь порой слаще чудесной.  И на пути воина  можно познать куда больше счастья,  чем во дворце Хранителя.  Если это именно тот путь, для которого рождена…
     -Но сама Мати не понимает этого.
     -Она еще совсем ребенок!  Что она знает? Да я более чем уверена, что малышка без памяти влюблена в бога солнца!  В блеске же Его ареола разве ж разглядишь человека!  Что с ней стало бы в том караване?  Не жена, не мать, даже не жрица. Никто.
     -И то верно... Господин слишком правильный, чтобы...
     -И не говори...  У других богов от смертных родился не один  ребенок. Но только не у Него!
     -А жаль... Это был бы великий Творец заклинаний!  Если бы...
     Они замолчали, задумавшись, каждый о своем.
     -Да-а...
     -Да-а... - одновременно вздохнув, протянули они. - Может быть...
     -Может быть...
     -Что ты хотел сказать?
     -Что ты имела в виду?
     -Я первая спросила.
     -Ну... Может, Он еще передумает?
     -Что?
     -Если Он все-таки придет за ней...  Ведь Он позволил ей влюбиться в себя, и... Может быть... Госпожа Айя скрыта от Него плащом Губителя, а эта девочка...  Забота и опека предполагает что-то, какое-то чувство...
     -Она Ему не безразлична - это несомненно. Но вряд ли госпожа Айя позволит, чтобы что-то такое случилось. Она слишком сильно любит Своего божественного супруга, чтобы не сгорать от ревности.
     -Кто знает...
     -Любая женщина скажет тебе: можно делить все, что угодно, но только не сердце мужчины! Либо все, целиком, либо ничего!
     -Но госпожа не ненавидит девочку. Наоборот, Она покровительствует ей.
     -Вот это странно...  Если только... - задумавшись,  старуха на миг замолчала.
     -Что "только"?
     -Как-то, в разговоре со своими спутницами по повозке,  девочка упомянула, что она - Творец заклинаний. Нани еще потом всем рассказывала, смеясь…
     -И ты поверила! Великие боги, Лари! Да это было...
     -Что? Шутка?  Кто посмел бы так шутить? Во всяком случае, не та, которая знает о богах не только из легенд.
     -Но если это правда...
     -То она может быть дочерью богини снегов.
     -Боги! - глаза старика округлились. В них перемешались и ужас, и восхищение, душа была полна благоговейным трепетом.
     -То-то и оно... Ты только представь, каково Ей!
     -С одной стороны, супруг... С другой - дочь... А ведь еще в драконьем городе подозревали, что девочка – дочь богини снегов….
     -Единственная! Одна за целую вечность! Легенды говорят, у Них с господином Шамашем не было своих детей. А Ему Она не изменяла никогда прежде...
     -Как же сильно Она должна ее любить!  Да,  теперь мне все ясно.
     -Так давай,  делай,  что должен! Ради чего Она привела к нам Мати, чего Она от нас ждет?
     -Полубог! Истинный Творец заклинаний!  О-о! - ошарашенный тем, во что он вынужден был поверить, караванщик стер со лба испарину.
     -Ну что ты окаменел? Не стой ледяной куклой!
     -Постой, подожди! Не так быстро! Мне нужно подумать...
     -О чем!  О чем тут думать!  Мы должны торопиться!  Пока  все спокойно. Ты ведь не хочешь, чтобы караван оказался в самом сердце бури!
     -Мы и так...Лари,  тут нельзя спешить.  Боги...  Пусть уж лучше Они как-то сами во всем разберутся.  Смертным лучше держаться в стороне, чтобы не нажить не нужных врагов
     -Как тебе, интересно, это удастся?
     -А вот как. Подождем. И если господин Шамаш не придет за девочкой, значит... Значит, Он согласен, что та судьба, которую госпожа Айя выбрала для малышки, наилучшая.
     -И сколько ты собираешься ждать?
     -Немного… Но немного  подожду...
     -И кто будет решать,  сколько это - немного? - усмехнувшись, она  качнула головой и устремила взгляд на пламень костра...
     Время... Время - это та же дорога. Только еще более странная и непредсказуемая. Так что порой кажется, что не ты идешь по ней, а она по тебе.  Ведь даже когда ты стоишь на месте, ты продолжаешь путешествовать, и порой - даже быстрее, чем когда бежишь вперед. И еще.  Если на тропе пусть всего раз,  но можно повернуться и пойти обратно, то на дороге времени -никогда.  А как хочется!
 
Глава 17
     ...-Снежные духи, лунные тени и призраки мрака! - Гареш выплевывал слова, словно проклятия и только присутствие жены, сидевшей у одного с ним костра,  удерживало его от более смачных ругательств,  вертевшихся на языке. Конечно, жена - свой человек, привыкший прощать. В конце концов, сами боги велели ей терпеть супруга. И, все же... Есть слова, которые при женщинах не принято произносить. Самому потом стыдно будет. Сказанное же звучало недостаточно весомо,  поэтому для значимости он с силой стукнул кулаком  по ноге и, поняв, что переборщил, поморщившись, крякнул.
     Дремавшая, опустив голову  на  грудь,  старуха,  вскинулась, взглянула на мужа слезившимися глазами, недовольно проворчала:
     -Ну что ты шумишь,  старик? - она зевнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони. - И сам не спишь, и другим спать мешаешь.
     -Да спи,  спи,  кто тебе не дает? - сказав это, караванщик замолчал, но ненадолго.  - Это просто невозможно! - но сам он никак не мог успокоиться.  Раздражение просто  переполняло  его.- Десять дней! Мы стоим на месте вот уже десять дней!
     -Не стой,  кто тебе мешает идти? - не открывая глаз, пробормотала старуха.
     -Как кто! - возмутился хозяин каравана. - Как будто сама не  знаешь! Да богиня снегов,  вот кто! Пока стоим и не думаем уходить - пустыня спокойна и чиста,  словно глаза младенца.  Но стоит пусть хотя бы мысленно сказать себе: "Все, пора в путь", как начинается метель. Да такая сильная,  что за пологом небо просто смешивается с землей и перестаешь видеть не то что ушедшего вперед дозорного, но собственную руку, даже если подносишь ее к самому носу.
     -И что?
     -Как что! Нет, она еще спрашивает: "что"! Да мы здесь погибнем!  Караван должен идти вперед! Нам нельзя вечно стоять посреди снегов! Или Она именно этого хочет от нас - чтобы мы замерзли, стали Ее ледяными слугами?
     -Ты прекрасно знаешь,  чего Она хочет!  И мы обязаны исполнять волю богини, потому что горе тому, кто станет  дожидаться времени, когда небожитель напоминает о долге!
     -Да... - задумчиво протянул караванщик,  затем - тяжело вздохнул: - Видно,  придется... - провел  ладонью  по  бороде,  приглаживая. - Наверное...
     -А почему так грустно?  В конце концов,  от нас не требуется никакой жертвы! Ничего, кроме того, что произойдет и так.
     -Да... Произойдет... - его взгляд устремился на огонь и  замер, следя за движением языков пламени,  словно надеясь разглядеть  за ними картинки грядущего.
     -Или ты не хочешь принимать в свой караван Творца заклинаний? Испугался ответственности? Ноша не по плечу?
     Гареш поморщился. Да, все верно. Конечно, старуха права. Какой смысл  противиться?  Судьба она и есть судьба.  И,  все же... Что-то удерживало его от этого, казалось бы, единственно верного  и  возможного шага. Если бы он понял, что - ему стало бы легче. А так... Сомнения мучили его. И раздражали.
     -Ладно, - наконец, приняв решение,  он поднялся. - Пойду.
     -Куда?
     -Отдавать распоряжения.  К  обряду испытания нужно готовиться.
     -Решился! Слава богам! Ну наконец-то!
     -У меня нет выбора.  Я не могу допустить,  чтобы с караваном случилась беда. Мой долг перед караваном - мое предназначение.
     -Да при чем здесь долг... - начала караванщица,  но, поймав на себе его укоризненный взгляд,  качнула головой. - Ладно,  не важно. Давай, делай, что собирался.  Закончим  со всеми обрядами - и в путь.  Город уже заждался нас…
     ...Медленно кружась,  снежинки падали на щеки.
     Над полуденной пустыней не бушевали  ветра  метели,  нагоняя из-за горизонта  мороз.  Все вокруг было наполнено солнечным светом, который  крошился на осколки,  однако же не уменьшаясь от того,  не ослабляясь, а, наоборот, становясь сильнее и ярче.
     Душа девушки пылала огненной  водой, и тонкая плоть-лампа, светясь, нагрелась. Ее щеки были так горячи! И  ничего удивительного,  что коснувшиеся их снежинки стали таять,  а  Мати,  застыв с закрытыми глазами и скрещенными у груди руками,  представляла себе,  что это слезы покатились по ее щекам,  и от этой мысли становилось легче на душе...
     Она никогда  бы  не  подумала,  что  будет так рада слезам. Прежде они казались ей не только знаком слабости, но и источником боли, такие  соленые  и горькие.  Теперь же она к немалому своему удивлению поняла:  слезы - они как лекарство призваны  врачевать, неся облегчение.
     "Они всегда помогали мне... - думала девушка. - А я, неблагодарная, презирала их, ненавидела, гнала прочь. Я считала их знаком слабости, не понимая, что они помогали мне быть сильнее... И вообще... Они так нужны мне сейчас, настоящие слезы! Не эти  -  капельки талой воды,  придуманные, и потому не могущие по-настоящему помочь… Но, должно быть, я тогда выплакала их все… Или же  просто разучилась плакать,  заставляя себя стать сильнее, чем была когда-то... Я выросла...  Но я  хочу оставаться  ребенком!  Потому что... Потому что ребенку не надо ничего решать,  за него это делают другие. Не надо выбирать, отказываясь от чего-то ради другого, не надо терять,  чтобы найти, даже не зная точно, найдешь или нет, не надо...  Не надо быть взрослой!  Великие боги, если бы Вы спросили меня:  "О  чем  ты мечтаешь больше всего на свете?" Я бы сказала - навечно остаться десятилетней девочкой.  Такой,  какой меня навсегда запомнил Шамаш. Такой... Наивной, чистой, беззаботной, смелой... Тогда моя жизнь была просто замечательной, полной приключений и настоящего,  искристого чуда,  в которое не  просто верится, но хочется верить. Я хотела бы быть вечной девочкой.  Такой,  какой была когда-то, до встречи с повелителем небес, госпожа Айя... Она отдала свое детство ради того,  чтобы стать взрослой,  я же...  Я так не могу! Я хочу, чтобы все навсегда осталось таким, каким было  прежде! - ее губы расплылись в  улыбке, когда  перед глазами предстала картинка...  Образ из памяти  - ее собственное отражение в водах сказочного мира,  подаренного ей Шамашем  на одиннадцатилетние. - Ребенок не создаст тех проблем, которые... Причиной которых могла стать я...  И Шамаш, и госпожа Айя... Я могла бы быть с Ними рядом...  Быть Их приемной дочкой...  Это было бы так замечательно - кружить по ледяным залам  со  стайкой  ледяных девочек-ветерков, лепить из снега человечков, вставляя им в грудь ледяные сердца, зажигая огненной водой  души! Мне было бы легко называть госпожу Айю матерью...  Я... Ведь даже отец, когда узнал, что я - Творец заклинаний,  а,  значит, наполовину богиня, решил, что Она - моя настоящая мать.  А Шамаш...  Он бы рассказывал мне сказки, оживляя их... И я была бы самой счастливой девочкой на свете!..."
     "Так в чем дело?" - прошуршало что-то рядом.
     Мати испуганно вздрогнула:
     -Кто здесь? - она испуганно огляделась вокруг, ища если не человека,  то призрака, духа, но не увидела никого, кроме собственной тени, которая…
     "Великие боги, - сердце  девушки  забилось  со  страшной   силой. - Неужели я говорю с ней?"
     "А даже если так, что тут такого?"
     "Это безумие! Только больной снежным поветрием говорит сам с собой так, как говорил бы с кем-то другим! Я больна!..."
     "Вот еще! - ей послышалось презрительное фырканье, в то время, как усмешка  растянула ее собственные губы,  хотя в этот миг Мати меньше всего хотелось смеяться. - Ты здоровее всех живых! Ведь ты небесных кровей!"
     "Это не избавляет меня от болезней.  Я часто хворала, пока была маленькой..."
     "Так или иначе, безумие не говорить с самой собой, а не отвечать на собственные вопросы! А еще большее безумие - лишать себя мечты, особенно когда можешь ее исполнить!"
     "Я могу  вновь стать девочкой?" - ее сердце билось все быстрее и быстрее,  в висках стучало,  а тело била бешеная  дрожь. Неужели все,  о чем она только мечтала,  но что всегда казалось ей невозможным, действительно произойдет?
     "Конечно!" - услышала она в ответ,  и губы Мати уже были готовы зашептать молитву благодарности.  И все же...  Сомнения не покинули ее  душу, внося в нее смуту.
     "И что я должна сделать для того, чтобы моя мечта исполнилась?"
     "Снять браслет".
     "Что?!" -  ужас Мати был так силен,  что девушке показалось  - пламень охватил  ее  с головы до ног так,  словно она забралась в гигантскую лампу с зажженной огненной водой.
     "Только и всего!"
     "И ты тоже... - она чуть не задохнулась от возмущения.  -  Как же так? Ведь ты - это я и…"
     "Вот именно:  я это ты!  И мне не безразлично, что я получу, если от всего откажусь! Чужой караван, который, старайся не старайся, никогда не станет родным. Этот шут Киш…"
     "Он хороший человек".
     "Он слабак!  А ты всегда мечтала о ком-то  сильном, на кого можно будет опереться!"
     "С чего ты взяла?"
     "С того,  что знаю тебя лучше,  чем ты сама!  Потому что  не боюсь взглянуть в глаза правде!"
     "Но если я сниму браслет, то потеряю все!"
     "Да почему?!"
     "Так сказал Шамаш..."
     "Будучи во власти демонов Курунфа?"
     "Что?" - девушка нахмурилась,  наклонив  голову,  с  сомнением глядя на свою тень.
     "Вот то-то и оно!"
     "Но... Но...  Что же тогда..." - она растерянно опустила руки, готовая усомниться в чем угодно, особенно в том, что так страстно хотела назвать неправдой.
     "Сними браслет - и все закончится.  Не будет  этих  метаний, мук, боли,  сомнений. Ты будешь счастлива, ведь твоя мечта исполнится".
     "Но... Но ведь Курунфом властвуют демоны… Они, а не боги исполнят мою мечту!"
     "Курунф   - не обитель зла, как ты упрямо убеждаешь себя.  И он не принадлежит демонам".
     "Но разве не они…"
     "Мечты исполняют те, кого просят.  Если кто-то готов за мечту продать  душу демонам - что же, его право".
     "А если я попрошу госпожу Айю?"
     "Она откликнется на твой зов. И исполнит то, о чем ты мечтаешь. Потому что в глубине своей сущности хочет того же".
     "Было бы так здорово..."
     "Подумай, подумай об этом!  Потерять все или  все  получить: неужели выбор не очевиден?"
     "Не знаю..."
     "Да что тут сомневаться!"
     "Но Шамаш... Он не стал бы просить кого-то исполнить мечту..."
     "Он - бог. Но бог, облаченный на дороге снежной пустыни в человеческую плоть, а посему в то же самое мгновение и человек.  Он может,  так же, как ты сейчас, обратиться к самому себе, и сам исполнить свою мечту! Сам!"
     "Это безумие!"
     "Вот и помоги Ему остановиться! Ведь для того, чтобы твоя мечта исполнилась, Он  должен  быть прежним.  И быть рядом с тобой. Ведь так, маленькая Айя?"
     "Да..."
     "И, значит, с Ним все должно быть в порядке. И что в этом плохого?"
     "Значит... - ее рука нервно выщипывала волоски их шубы. - Если я попрошу, чтобы не демоны, а богиня снегов исполнила мою мечту..."
     "Я уже сказала тебе!  И не вижу необходимости повторять!  Но если ты так хочет, если это тебя успокоить - да. Да! А теперь перестань, наконец, раздумывать, стоя на месте! Делай шаг! Пока тебя не заставили сделать его совсем в другую сторону!  Прими решение, или его примут за тебя! На твою беду!"
     "Все, что я должна сделать,  это снять браслет...  Но ведь я не в Курунфе!"
     "А где же еще!"
     "Но..." - удивленная и  растерянная,  она  огляделась  вокруг.
      Повсюду, куда бы она ни бросала свой взгляд,  царила снежная пустыня, окружавшая своими бесконечными просторами одинокий островок - шатер каравана.  Она не видела ни стен города,  ни вознесенного высоко в небеса острием копья священного храма.
     "Ты не там ищешь! Сюда! Смотри вниз!"
     Мати послушно опустила глаза на снежный полог, растелившийся у ее ног. В первый миг все, что она смогла разглядеть, было неясное очертание ее  собственной  тени,  однако уже через несколько мгновений, когда она присмотрелась...
      Ветер -  несильный,  мечтательно задумчивый кружил над самым снегом, касаясь его крылом,  рисуя... Нет, скорее даже не рисуя - вырезая будто по мягкой кости…
     "Стены города... - ошарашенная,  прошептала Мати. - А вот и врата... Открыты нараспашку, словно приглашают войти..."
     "Так оно и есть".
     "Смотри, смотри! - в  какой-то  миг  ей  показалось,  что она разглядела на главной улице города маленькую  фигурку,  и  сердце сжалось от страшной боли. - Отец! Он ждет меня!"
     "Да. Он любит тебя. Но! Как ты думаешь, он простит тебе предательство?"
     "Я... Я совсем не... Я не хочу..."
     "Но ты собираешься отказаться от него!  Чтобы пройти испытание в чужом караване".
     "Я... - девушка опустила голову на грудь.  Она уже столько раз думала об этом... - Если ты - это я, ты знаешь. Я делаю все, что могу!  Я жду,  оттягивая неотвратимое все до последнего мига.  Но потом...  Как я смогу помочь отцу, если умру?"
     "Тебе не нужно умирать! Сними браслет! Если  не ради этой мечты – ради другой! Пожелай оказаться в том Курунфе, в который попали твои родные!  И  спасай их,  сколько твоей душе угодно! Если ты этого хочешь!"
     "Я... Я не знаю..."
     "Ты сомневаешься!  И знаешь,  почему? Потому что боишься! Ты боишься  решать! Ты хочешь, чтобы за тебя решали другие!"
     "Если ты - это я, то хочешь того же!"
     "Да! Я  хочу,  чтобы  решила ты!  Но если ты не можешь… Отдай это право мне!  И вместе, вдвоем, мы, наконец, сделаем то, что должны!"
     -Я... - Мати обхватила  себя  руками за плечи,  с силой сжала. -  Я не стану снимать браслет! - замерзшими  губами прошептала она.
     "Что?!"
     Девушка вздрогнула.  Ей показалось,  что этот возглас дрожью прошел по снегам, стирая все образы и блики.
     -Таково мое решение!
     "Ты... Ты только что совершила самую главную, самую страшную ошибку в своей жизни! - голос, который еще мгновение назад заполнял собой весь мир между небом и землей, стал слабеть, сжимаясь, рождая при этом чувство,  словно это вся бесконечная пустыня стискивается в одну крошечную снежинку. - Ты будешь жалеть об  этом  вечность! Даже дольше! Все закончится. Исчезнет мир, а ты будешь жалеть о потерянной мечте!  Всегда!  Начиная  с  этого  самого  мига!" - эти слова,  звучавшие как проклятья,  заставили Мати вздрогнуть, вскинуть руки, закрывая ладонями лицо, будто пытаясь таким образом заслониться.
     "Нет!" - в ужасе кричало ее сердце,  готовое разорваться  на части.
      Тень осталась. Но она больше не была живой, говорящей, вновь из хозяйки превратившись в бессловесную рабыню.
     "Все верно, - с безразличным спокойствием текла мысль. - Я  поступила так,  как должна была. Это была не я. Это был кто-то из демонов.  Один из демонов Курунфа,  обернувшийся... назвавшийся моей тенью, чтобы обмануть меня, вынудить подчиниться. Потому что... - на миг  она  умолкла,  почувствовав, как полнятся слезами глаза, затем упрямо мотнула головой,  прогоняя  сомнения. - Потому  что  был уверен, что  я  не  смогу  противиться голосу своего сердца!  А я смогла! - она даже почувствовала некоторую гордость  за  себя. - Надо же, впервые в жизни я проявила такую твердость, приняв первое в своей жизни настоящее решение.  То, от которого зависит  все мое будущее.  То,  которое лежит в начале тропы моей собственной судьбы. Теперь я не боюсь испытания!  Если  я выдержала это,  выдержу  и все остальное!  Вот только... -  голова склонилась на грудь,  а с приоткрытых губ  белым  облаком соскользнул вздох. - Это последнее, прощальное проклятие...  Демоны ведь мастера проклятий.  И я уже чувствую на себе его действие. Я всегда буду мечтать о том,  что могла бы иметь,  жалеть о том,  что потеряла, и... И как ни буду я пытаться ощутить хотя бы вздох счастья,  мне никогда не быть счастливой! Ну что же...  Такова,  наверно,  моя судьба... – она готова была с этим смириться. Потому что была уверена: "Это продлиться недолго.  Моя жизнь будет коротка. Я только спасу свой караван, выведу его из-под власти Курунфа,  а потом... Самоубийство - страшный грех. И, думаю, он перевесит подвиг спасения. На моей душе будет вина. И боги смерти не наградят меня, а накажут... Что может быть страшнее для смертного кары забвения? Пустоты бездны, в которой нет ни снов,  ни чувств,  ничего...  - набрав полную  грудь воздуха, она  со  свистом  выдохнула,  словно его сцеживая сквозь неплотно сжатые зубы. - Но только это освободит меня от  проклятия. И позволит обрести покой..."
     -Мати! - окликнул ее кто-то издалека.
     Она обернулась. Так медленно, словно для каждого движения ей требовалась целая вечность.
     К ней от полога шатра бежала Инна.
     -Фу... - она запыхалась. - Я так и знала,  что ты здесь!  - едва успев отдышаться, сообщила она радостно. - Хотя Нани и уверяла,  что ты забралась в какую-нибудь складскую повозку, сосешь кусок сахара и дрожишь.
     -Почему дрожу?
     -Выходит, со  всем остальным ты согласна? - девушка прыснула в варежку от смеха.
     Мати только пожала плечами, поморщившись. Ей не нравились ни переданные Инной слова Нани,  ни все эти смешки и пересуды,  ни более всего - что ее зачем-то искали и нашли.
     "Зачем? - спрашивало ее сердце,  замирая от  страха. – Что еще случилось?"
      -Что молчишь? Ну да ладно! Не важно! - Инна махнула рукой. Она торопилась и потому говорила быстро, не особенно дожидаясь ответов, которые, собственно, были ей не нужны.  Ей нужна была Мати. - Пошли скорее!
     -Куда? – девушке не  хотелось  возвращаться  под  шатер, и она стала упираться, когда караванщица схватила ее за руку в нетерпении  и потянула за собой.
     -Так ты ничего не знаешь!
     -Чего я не знаю? Да не хочу я ничего...
     Одна упиралась, вторая тянула, и при этом ни одна не особенно слушала другую.
     -Пошли! Пошли скорее!  Послушай! - наконец,  ей надоело волочить за собой упиравшуюся чужачку и она выплеснула на нее все свое накопившееся возмущение. - В конце концов,  кому это все  нужно?  Мне или тебе?
     -Ну... - Мати нервно дернула плечами.  Может  быть,  в  другое время она бы опустила голову,  оставляя свое мнение при себе,  но  в этот миг она решила:  "А почему собственно я  должна  молчать? Она пришла ко мне,  не я к ней.  И вообще, после того, что случилось, мне уже все равно!" - Мне не нужно ничего!
     Инна даже растерялась, остановилась, воззрилась на нее широко распахнутыми глазами,  непонимающе моргая. А на приоткрывшихся губах застыли, так и не сорвавшись, обернувшиеся молчанием слова.
     -Мати! - к ним подбежал Киш. - Слава богам, отыскалась! А то все уже волноваться начали!
     -С чего это вдруг?
     -Решили, что  ты убежала из каравана!  Гареш даже хотел отправлять на твои поиски дозорных,  позвал их...  Они и  успокоили, сказали, что ты стоишь возле шатра.  И не собираешься никуда уходить. Хвала богам!
     -Она могла бы! - подозрительно прищурившись, прошептала Инна.
     -А ты тоже хороша! - быстро повернулся к ней Киш. - Вместо того, чтобы вести ее назад,  как тебе велели,  встала рядышком, завела разговор. Ну  вот  что вы за существа такие,  девчонки:  вам бы только поболтать! - он пытался пошутить,  разрядив улыбкой висевшее над землей напряжение, но его никто не понял. Хотя услышали.
     -Да ни о чем мы не говорим!-зло глянув  на  него,  процедила сквозь стиснутые зубы Инна.-Будь моя воля,  все бы уже давно были под шатром,  в тепле и безопасности! И я вообще никуда бы не пошла, если  бы  знала,  что эта дура начнет упираться упрямой оленихой!  Я что, должна надрываться, таща ее на себе?!
     -Пошли, Киш, - Мати  поджала губы.  Ее глаза почернели,  в них читалось: "Куда угодно!  Хоть в Курунф,  хоть в саму Куфу! Только бы не оставаться здесь, с этой... Да лучше бы уж я попала в какой угодно, самый черный,  самый безжалостно-жестокий город, не знавший ничего  о возвращении Шамаша,  обо мне...  Тогда бы,  стоя на грани конца и страха, я бы сняла этот демонский браслет, и все! И ни о чем бы не думала! Не сомневалась бы даже, правильно поступила или нет! Какая разница? Ну, не выдержала испытание, и все! Кто бы ждал, что я выдержу его, такое трудное? И ни о чем бы не жалела. И все бы закончилось,  так и не успев начаться. А тут... Ну сплошные мучения! Великие боги, разве же я заслужила все это? Чем? Ну чем, скажите мне!"
     -Я... Я  хотел  тебе  сказать... - стоило им отойти от Инны на расстояние, достаточное,  чтобы та не могла услышать их разговор, начал Киш.  Его  движения были скованны,  а голос нервозно напряжен. - Я сам ничего не знал до сегодняшнего утра,  и... Но все равно, прости меня,  Мати,  я должен был предупредить... Найти способ все разузнать...
     -Это все неважно...
     -Нет, Мати, важно! - резко одернул ее юноша.
     -Пойдем...
     -Подожди! - продолжал упрямо стоять на своем Киш, и девушка,  не ожидавшая от  него такой настойчивости,  остановилась,  повернула  усталостью лицо:
     -Ну что  еще? - спросила  она,  хотя с ее губ были готовы сорваться совсем другие слова - "Как вы мне все надоели!" Но это было бы невежливо. В конце концов, разве он не о ней заботился?
     -Ты должна знать.
     -Хорошо. Должна.  И  узнаю.  Когда придет время.
     -Тогда будет поздно что-то изменить!
     -А почему ты уверен, что я захочу?
     -Я знаю тебя!
     -Ну да, конечно.
     -Не смейся, Мати, это все очень серьезно.
     -Я и не смеюсь. Но, право же, я не хочу ничего знать раньше времени!  Пусть  все идет как идет, - она улыбнулась ему.  И хотя ее глаза были печальны, в них было больше покоя, чем во всем окружавшем караван мире.
     -Мати! Да пойми ты наконец! Они решили провести обряд испытания прямо сейчас!
     -Кто - "они"? - спросила девушка с  долей  интереса,  но  скорее участливого, чем искреннего.
     -Хозяева каравана!  Ты должна  будешь пройти испытание уже сейчас!
     -Только я?
     -Нет. Я  тоже.  Но я и сам хотел этого!  Я давно готов,  а ожидание... От этой неопределенности только хуже!
     -А почему ты думаешь,  что я не готова? Может быть, мне тоже хочется, чтобы все осталось позади. Пойдем.
     -Мати, перестань! Я совсем не шучу!
     -Я и не думаю, что ты шутишь.
     -Ты что, не понимаешь:  если ты вернешься в шатер,  то уже не сможешь уйти!  Дозорные не позволят тебе!  Тебя заставят. В общем, если хочешь, нам нужно бежать прямо сейчас...
     -Я не собираюсь никуда бежать. Киш, пусть произойдет то, что должно произойти.  Я хочу, наконец, узнать свою судьбу, заглянуть ей в глаза. А бежать... - поморщившись, она качнула головой. - Мне ли не знать,  что это глупо, бесполезно и ни к чему хорошему не приведет, - девушка тяжело вздохнула, а затем вдруг неожиданно улыбнулась ему - спокойно и кротко. - Ну что, пошли?
     -Мати... - Киш даже попятился от нее,  не узнавая. - Что вдруг с тобой случилось? Это из-за Инны, да? Она тебе что-то сказала?
     -Что она могла мне сказать?  Она всего лишь простая караванщица.
     -Конечно, та,  с которой говорят небожители, может позволить себе не слушать смертных, но душа... Я знаю, что такое обида, какой она может быть тяжелой и жестокой...
     -Да, все это так, но не сейчас. Все дело во мне. И только во мне.  Я,  наконец,  поняла, что нельзя до бесконечности стоять на месте.  Если собираешься жить дальше,  нужно идти вперед.  И... И Гареш прав.  Да будет на все воля госпожи Айи. Пойдем. А то я уже начинаю думать,  что дело не во мне,  а в тебе.  Боишься, что они возьмут да и объявят о нашей помолвке прямо сегодня?  Ты как там, еще не передумал? - она пыталась пошутить - довольно неуклюже,  но, все же, это возымело свое действие.
     Киш смущенно улыбнувшись,  покраснел, словно горизонт на заре, кашлянул, прочищая горло. А затем, приняв ее игру, подмигнул.
     -Не передумал,  - его движения стали свободнее, Мати даже показалось,  что  он вздохнул с облегчением.  Действительно,  шутка всегда была его стихией, в которой он чувствовал себя солнечным  лучом  на снегу, - впрочем,  ты не радуйся,  у меня еще остается время. Вот возьму в последний миг и передумаю. Убегу в снега...
     -Ну уж нет! - она схватила его за руку. - Я тебя не отпущу!
     -Не станешь же ты меня тащить силом! Фу! Все скажут, что это ты берешь меня в свою повозку, а не я тебя!
     -А тебе не все равно, что говорят другие?
     -Как тебе  сказать... - тот  сделал вид,  что глубоко задумался. - Это очень серьезный вопрос. Подобное можно  счесть  за  оскорбление.  Не хотелось бы начинать свою взрослую жизнь с драки... Впрочем, все ведь так просто решается, - он сделал шаг к девушке, перехватил ее руку: - Вот и все. Теперь я поведу тебя, а не ты меня. Как и должно быть.
     -А мне что теперь, упираться что есть силы?
     -Было бы неплохо.  А то ведь люди могут усомниться в твоей  скромности. Я же приму сомнения за оскорбление и...
     -И бросишься на обидчиков хорошо если с кулаками,  а то и  с мечом.
     -Меч - это, конечно, замечательно. Кулаки - тоже неплохо. Но у меня есть куда более грозное оружие.
     -Что? Копье?
     -Язык. У  тебя еще не было возможности убедиться в этом,  но можешь не сомневаться - он острее самого хорошо наточенного  разделочного ножа.
     -Да, смертельное оружие, - хмыкнула Мати. - После его применения за остальным рука уже сама потянется.
     -Ну, тут уж как сложится.  Всякое бывает.  Всякое может случиться...
     -Мне все понятно. Так... Что же мы с этим будем поделать?
     -"Будем поделать" – ну ты и сказанула!
     -Я еще не так умею.
     -Не знал, не знал.
     -Это дело поправимое... - она с головой ушла в начатую ей игру и очень быстро  успокоилась.  В конце концов,  что может быть легче, когда видишь в жизни только игру? - Так, где там моя коса? Конечно, по такому случаю ее нужно было бы переплести. И ленту подобрать получше, побогаче, да кто ж знал...
     -Хочешь, чтобы  я  тащил тебя за волосы? - его бровь чуть приподнялась.
     -А что, будет очень поучительно. И никаких сомнений, кто в нашей повозке будет хозяином, а кто - скромной спутницей.
     -И, стало  быть,  для  драки не будет причины.  Что верно то верно. Вот только что скажут на это боги?
     -А что боги? Разве не Они дали смертным обряд помолвки?
     -Но тянуть за косу,  словно какую-то рабыню,  дочь одной  из небожительниц....  Это как-то...  слишком.
      -Ну,  - поразительно, но в этот раз она была готова даже из этого сделать шутку. - Даже если я и дочь  богини,  то непризнанная. Никто ведь не присылал ко мне вестников, которые бы объявили мне, а заодно и всему свету: Мати, ты - вот такая и сякая.
     -И все же...
     -Хорошо, можно обойтись и так... Тем более, что мы уже пришли.
     -Как пришли? - притворно удивился Киш. - Уже?
     -Все, хватит,  - она пихнула его локтем в бок. - Перед испытанием не принято смеяться.
     -Ну да,  смех может призвать демонов, которые, видя, как нам весело,  захотят все испортить. И некоторые люди тоже решат не отставать и поспешат внести свою монету...  И совсем не  золотую, как это могло бы показаться.
     -Это точно!
     Миновав повозку  внешнего  круга,  Мати и Киш вошли в сердце шатра, устроенное на подобие торговой площади города, только, разумеется, без прилавков и вороха товара на них.
     -А вот,  наконец, и они! - успокоенный их приходом, хозяин каравана потирал руки,  словно  торговец  в  предвкушении выгодной сделки.  - Надеюсь, - продолжал он, с настороженной внимательностью поглядывая на Мати, - вы знаете,  по какой  причине  нынче  караван собрался на круг и почему вы здесь? - Гареш встал рядом с девушкой,  готовый, в случае чего, поддержать ее, или, что вернее – удержать, будучи уверен, что она попробует сбежать, узнав, в чем дело.
     Однако ничего не произошло. Она восприняла известие даже слишком спокойно. И караванщик надеялся - не потому, что все еще верила в чудо.
     -Да, мы знаем, - между тем кивнула Мати, отвечая на его вопрос. 
     -Вот и отлично! - улыбнувшись, проговорил он. - Все это несколько необычно,  ведь и ты,  и Киш еще  не достигли совершеннолетия... Прежде чем начинать,  я хотел бы все вам объяснить. Чтобы вы не сомневались, не беспокоились по поводу причин происходящего, не допускали даже мысли о том, что это неправильно или, тем более, незаконно. В общем, успокоить.
     -А мы и не беспокоимся! - поглядывая на подругу, проговорил Киш, однако не то чтобы его голос звучал очень уверенно.  В  конце  он вообще дрогнул, выдавая неуверенность. Да и как  можно быть в чем-то уверенным, когда явь стала настолько невероятна, что скорее походила на сон, чем на реальность?
     -Позволь мне все-таки продолжать, - старик  строго  глянул  на юношу,  чье  волнительное напряжение он понимал,  однако при этом отнюдь не одобрял той сумасбродной  дерзости,  которая  позволяла прерывать хозяина каравана да еще и в столь ответственный момент.  Тем более что произносимое говорилось не столько для Киша, сколько для Мати,  от которой, в отличие от рожденного в своем караване,  он ждал не столько послушания, сколько понимания. - Так вот. Закон,  единый в этом вопросе и для города, и для каравана, говорит,  что обряд может быть проведен до срока, если на то будет воля богов. В том, что сейчас как раз такой случай,  не усомнится никто в караване, не просто остановленном  в  снегах самой госпожой Айей,  но удерживаемом на  месте,  словно в ожидании чего-то очень важного.  Мы, - он развел руками, показывая, что имел в виду не только себя и своих помощников,  но всех свободных караванщиков,  - считаем, что речь идет о вас двоих. Почему о вас. Ведь испытания ждут и другие. Потому что боги выбирают для своего участия только самые важные из важнейших событий.  А  для  вас в этот единственный день должны соединиться несколько обрядов.  Для Киша два,  для тебя, Мати, три - удочерение, помолвка и испытание. Ты согласна с таким нашим выводом? - он и сам не удивился своему вопросу. Ведь не собирался ни о чем спрашивать, да и было как-то уже поздно для вопросов. И вот… Словно кто-то его за язык потянул. Не то демон, не то дух-помощник.
     -Вы меня спрашиваете? - подняла на караванщика несколько  озадаченный взгляд девушка.  - Я ведь еще не прошла испытание и,  значит,  не имею права голоса, - напомнила она.
     -И, все же.  Как ты думаешь, мы правы, предполагая...
     -Старый, ты что?! - нахмурившись, нервно зашептала ему на ухо Лари. - Что ты творишь! -но было уже поздно останавливаться. Подумав несколько мгновений, Мати проговорила, отвечая на вопрос хозяина каравана.
     -Раз госпожа Айя остановила караван, значит, этому есть причина. Что-то должно произойти. Если вы считаете, что пришло время обрядам - что же...
      -А ты сама как считаешь?  Госпожа Айя ничего не говорила тебе? Не присылала Своих слуг, чтобы они донесли до тебя весть? Если не наяву, то, может быть, во сне?
     -Я уже  несколько ночей не вижу снов.  Словно все они закончились, или их развеяли ветра.
     -А до этого?
     -Да, было несколько... - она не сразу начала  свой  рассказ. Первой  ее  мыслью,  такой же резкой и упрямой,  которой еще совсем недавно видела она себя,  было - "С какой радости я должна рассказывать! Сны  - они мои!  Только мои!" Нет,  Мати не собиралась, не хотела открывать кому-то,  тем более - всем  сразу  свою душу. Но спустя несколько мгновений...  Ее плечи поникли,  взгляд померк, упорство сменилось смирением. Караванщики имели право знать ее сны.  Потому что во сне боги говорили с людьми. А когда решение смертных исходит из предположения воли небожителей, каждый намек бесценен. - Мне снилось многое такое,  во что  меньше всего на свете хочется верить. И следующий сон спешил отвергнуть предыдущий.  Я почти уверена, что большинство из них были придуманы... - она хотела по привычке назвать повелителей сновидений по имени,  но в последний миг решила, что тем, кто слушал ее в этот миг со всем вниманием, на которое были способны,  это могло показаться неуважительным.  И поэтому назвала его: - Обманщиком. Но вот все ли - не знаю.
     -Расскажи, - попросил старик,  в то время как все  остальные молчали, не решаясь вымолвить и слова.
     -Мне приснилось, что мой отец мертв, - проговорила она ровным, бесцветным голосом,  достаточно громким,  чтобы его услышали  все вокруг.
     -Ой, бедная! - всплеснув руками,  охнула Лари.  Ее глаза  наполнились сочувствием  и  сопереживанием.  И не только ее.  Караванщики тихо, чуть слышно зашептались, вздыхая и качая головами.
     -Я понимаю - это был только сон,  но... Но это было тяжело - пережить такое. Даже не наяву.
     -Говорят, - вкрадчиво промолвил Гареш, - есть такая примета: видеть во сне смерть к долгой жизни.
     -Да, дочка, верно, - поспешила поддержать мужа Лари. Подойдя к Мати, она приобняла ее за плечи.
     -Хорошо, если так, - девушка смотрела куда-то  в  сторону,  не мигая, толи действительно безразличная ко всему, толи - прячущая за этим безразличием свои истинные чувства. - В общем,  в одном сне мне сказали,  что он мертв, во втором - он призраком пришел ко мне...
     -А зачем? - во власти любопытства спросила старуха,  а затем, устыдившись, поспешно зашептала: - Нет, нет, не отвечай. Прости меня, дочка.
     -Он хотел, чтобы я сняла браслет.
     -Тот самый браслет? - Гареш наклонил голову.  Он тоже думал об этом. "Не гоже носить вещь Губителя. Даже если она призвана защищать..." Хозяин каравана,  да и не только он,  вынужден был признать, что чувствовал себя неуютно рядом с тем,  на чем стоит  печать Врага.  И сейчас, по его мнению, было наилучшим временем для того, чтобы от избавиться от этой вещи. - Может быть,  тебе  действительно будет лучше... - начал он, но Мати не дала ему договорить.
     -Нет! – она резко вскинула голову. В ее глазах была такая решимость и твердость, что хозяин каравана не стал с ней спорить. Во  всяком случае,  не в этот день. "Ладно, - не вышло сразу - Гареш не видел ничего такого в том, чтобы отступить.-На время..."
     -Может быть, - мягко  продолжал он, - тогда ты расскажешь о других снах?  Дочка, я понимаю, как тебе тяжело вспоминать о дурном, тем более говорить,  но...  Милая, это может оказаться очень важным.
     -Да, конечно... Тем более, что рассказывать осталось немного. И самое худшее уже позади.  Потому что к тому времени, как пришла пора нового сна,  я уже поняла,  что все, увиденное мною – только сон... А когда знаешь, что спишь... Даже если не в силах изменить сон, если мысль об этом просто не приходит в голову,  все равно - на душе много спокойнее. И тише...
     -Сон есть сон, - согласно закивали люди. Им это было понятно.
     -Сон есть сон... - повторила девушка,  потом - толи вздохнула, толи зевнула,  и,  решив,  что достаточно ходить вокруг да около, продолжала. - Ко мне приходила золотая волчица...
     Хозяин каравана встрепенулся.  На какое-то мгновение ему подумалось - "неужели наяву? Неужели мы пропустили появление священного зверя?"  Но уже через несколько мгновений он понял: - "Нет.  Девочка имеет в виду сон. Что ей приснилась волчица", - и успокоился.
     -Она, - между тем продолжала Мати, - говорила,  что я должна их спасти.
     -Кого? - не поняли люди.
     -Моих родных. Мой... Тот караван, из которого я родом.
     -Но он под защитой повелителя небес!
     Мати с силой сжала губы.
     "Я расскажу все о себе. Но ни слова о Нем! - решила она, памятуя,  как набросились на нее девчонки за всего  лишь  маленькую снежинку правды  о  боге солнца.  Теперь Мати думала: - Может быть, они и правы. Не случайно же только летописцу небожители позволяют записывать легенды. Летописцу, который избран Ими. Этому должна быть причина. Как и тому,  что в жизни дней много больше, чем в легендах..."
     -Эта волчица... Ашти - не совсем обычное создание.  Она была рождена не в снегах,  а в караване... - Мати так спешила увести разговор подальше от бога солнца,  что даже не заметила, как нарушила одно из правил Шамаша,  которым почти все в караване пытались следовать. Конечно,  ей не следовало говорить о другом,  тем более о священном звере,  в жизни которого лишь немногим меньше таинственности, чем в существовании самих небожителей.
     -Да, и ее роды принимала сама госпожа Айя! - глаза людей  восторженно сверкали. Еще бы, когда еще удастся поговорить о священном звере с той, которой он отдан в служение!
     -Вместе с госпожой Нинтинуггой! - о, все они прекрасно знали легенды нового времени!  И считали,  что могут пересказать их ничуть не хуже летописца.
      Но Мати мягко прервала их:
     -Я знаю, - напомнила она, - я была там.
     -Да, верно, - смущенно  пробормотали  чужаки.  Они даже как-то сникли, чувствуя, что самая лучшая часть истории заледеневшей веревкой ускользает из их рук.
     -Порой мне кажется, - продолжала девушка, - что  Ашти  привязана к каравану столь же сильно, как горожанин к своему оазису. Они с Ханом защищают его...
     -Такова воля госпожи и господина!
     -Значит, - напомнил,  возвращая Мати к разговору, Гареш, - золотая волчица являлась к тебе затем,  чтобы сказать - "Ты  должна вернуться..."
     -Да, - кивнула девушка.
     -Но... - он поджал губы,  свел брови, раздумывая, когда не был готов к такому повороту событий.  Окажись это правдой, многое изменилось бы... Да что многое - все!
     "А что если, - вдруг пришла ему в голову мысль, - девочка именно  поэтому так  спокойна?  Потому что знает,  что ничего не произойдет? Никто ведь не пойдет против воли богини, - вообще,  все было  довольно логично.  За исключением одного. - Вот только тогда непонятно, зачем госпожа Айя остановила наш караван.  Если  только... - он скосил взгляд на жену,  нервно повел плечами,  уловив в ее глазах те же мысли. – Если только не хотела, чтобы мы прогнали девочку. Как когда-то стая золотых волков прогнала Шуллат и Ханиша, возвращая их в караван…"
     Гареш прекрасно понимал,  что должен сделать следующий шаг в своих размышлениях,  однако не мог.  Кто прав? Лари с ее свадебными предчувствиями, или… Да и девочка, ведь всего несколько мгновений назад она  говорила, что большинство снов,  пришедших к ней, были от Обманщика. Что если и этот сон тоже?
     "Если так, получается, - он стоял, покусывая губу, - что Обманщик хочет подставить нас. Одурачить, заставить выгнать  ту,  к  которой  благоволят  величайшие  из богов. Да... - он тяжело вздохнул. - Не было проблем,  да ветра надули... И что теперь делать?"
     -Вот такие дела... - пробормотал он.
     Конечно, хозяину каравана следовало бы самому во всем разобраться, но... Но, право же, он не видел никакого решения.
     -Ладно, - Гареш решил  -  раз дорога вперед не видна,  значит, не пришло время и идти.  Будем ждать. - Священный зверь... Он ничего больше не говорил тебе? - спросил он Мати,  надеясь, что ответ на все его вопросы где-то совсем рядом.
     -Ашти? Многое...
     -Так расскажи.
     -Я... Хорошо, - кивнула девушка, - но я сразу хочу предупредить, что не знаю,  она ли говорила со мной. Это мог быть кто-то  другой, явившийся в ее облике. Я... Со мной так уже бывало.
     -В городе дракона, - кивнул Гареш.
     -Это хорошо, когда не нужно ничего объяснять… Все и так все знают… - пробормотала Мати, добавив про себя: "Хотя на самом деле ничего хорошего в этом нет..." - Ашти сказала, что я должна немного подождать,  что скоро все изменится. Когда я пройду испытание,  у меня появится возможность одолеть демонов Курунфа.
     -Подожди, ты ведь сказала, что, по словам зверя, должна покинуть наш караван... - все окончательно запуталось. - Получается...
     -Да нет,  все  логично, - поморщилась  девушка. "Если бы!" - в этот миг ей были нужны сомнения.  Потому что они давали бы надежду. А  так... - Она  ведь говорила,  чтобы я ушла из каравана после того, как пройду испытание.
     -Ну... - караванщики смотрели  на  нее оценивающе,  совсем как работорговцы, думающие не о рабыне, а лишь о том, как бы ее повыгоднее продать. - Если все так... - для них после этих слов все решилось - окончательно и бесповоротно.  Наилучшее решение всех проблем - пусть девчонка пройдет испытание, став полноправным человеком, способным самостоятельно решать свою судьбу,  а потом уходит на  все четыре стороны.  И никто из небожителей не осудит их, если что выйдет не так,  потому что это будет не их ошибка,  а ее  сознательная воля.
     -А ты сама что думаешь о всем этом? - спросил Гареш девушку. В отличие от  своих  спутников,  ему все это нравилось все меньше и меньше. Потому что было слишком сложно.  А  сложный  вопрос  не  может иметь легкого решение.
     Мати пожала плечами.
     -Не знаю.
     -Но ты что-нибудь решила для себя?
     -Конечно. Пусть  все  идет  как идет.  От своего будущего не убежишь, чужого не догонишь.  Все равно, что бы я ни делала, то, что должно случиться, произойдет. И вообще, если сопротивляться,  будет только хуже.  Так что...  - она наклонила голову, вздохнула. - Будь что будет.
     -Так сказала золотая волчица?
     -Так учит жизнь.  Что же до Ашти... - Мати улыбнулась, впервые за весь их разговор. - Она велела мне позвать метель. Как будто я - сама повелительница снегов, которой послушны ветра! - еще мгновение назад  обычная  теплая  улыбка,  навеянная воспоминаниями о подруге, померкла,  стала бледной и грустной, а потом и вовсе обратилась усмешкой. Если бы это ни было так больно, она бы, наверно, рассмеялась над самой собой.
     Гареш и Лари переглянулись.  Вообще-то... Если девочка действительно дочь госпожи Айи,  ей подобное под силу.  Вот только... Когда же все началось?  Прежде, чем Мати увидела этот сон или уже после? Что было в начале: тропа или караван?
     А Мати,  не замечая ничего, ничьих взглядом, ничьих вздохов, даже того,  как сильнее сжалась державшая ее рука Киша, не слыша, как он зашептал ей на ухо: - Не бойся ничего!  Я не оставлю тебя одну!  Мы уйдем вместе! – продолжала:
     -Еще Ашти очень разозлилась,  когда узнала о  помолвке.  Она сказала, что этого не должно случится.
     -Нет! - резко вскинул голову юноша.  Его  глаза  горели  решимостью настаивать на своем.  Во всяком случае,  до тех пор,  пока  боги сами не заставят его отступиться. - Ты  говоришь  так,  потому что боишься!
     -Это не удивительно... - попыталась поддержать девочку,  ободрить ее старуха, но Киш не дал ей ничего сказать.
     -Но это не правда! Мати! - он затряс ее за  плечи, вынуждая признаться.
     -Я не знаю, - сорвалось с губ у девушке.
     -Так или иначе, это был только сон!
     -Да. Мой сон. А меня учили управлять снами. Какой бы бездарной ученицей я не была, Шамаш - хороший учитель. И что-то у меня получается.  Во всяком случае, тогда,  когда я  знаю, что сплю. Я хотела увидеть Ашти - и она пришла. Я хотела, чтобы она сказала мне, что я вернусь в караван, и она сказала...
     -Значит, ты хочешь пройти испытание? - старуха  тепло  улыбнулась ей. О да, именно о такой дочери она всегда мечтала - искренней, доброй,  робкой и такой невинной, не только в жизни, но даже в мыслях.
     Девушка кивнула.
     -Наверно, я достаточно повзрослела, чтобы стать взрослой.
     -А как же помолвка?
     Она только тяжело вздохнула.
     -Мати, если все дело... - Киш, еще мгновение назад такой решительный и резкий,  поддался ее настроению,  сник,  отступил чуть назад, хотя, при этом,  не отпустил ее руки,  в результате -  даже  мягкостью своей   вынуждая   девушку   сделать   шаг  себе  навстречу. - Отец, - он повернулся к одному из дозорных,  стоявших  за спиной хозяина каравана - седоволосому,  широкоплечему человеку с изрезанным морщинами лицом и широкими сильными  ладонями.   - Пожалуйста, повремените с помолвкой!
     Мужчина молчал,  нахмурившись.  Было видно,  что он не хочет менять принятого  решения.  Однако,  если таково желание богов... Кто пойдет против небожителей, кроме отступника? Вместо него заговорила его жена -  невысокая толстушка, выглядевшая куда моложе мужа,  моложе даже своего возраста:
     -Конечно, сынок!  Раз  богиня снегов считает,  что сейчас не время, - она улыбнулась,  подбадривая и вместе с  тем  -  смущенно: - Может быть,  для этого Она выбрала другое место. Какое-нибудь особенное,  чудесное, - она  рассмеялась  -  несколько нервно, пряча в этом смехе вздох облегчения - какая мать позволит своему сыну уйти в снега,  навстречу с демонами Губителя?  А ведь ему пришлось  бы  отправиться  вслед за этой несчастной девочкой, если обряд будет совершен. - Гареш? - она повернулась к хозяину каравана.
     Тот прицыкнул,  со свистом выдул воздух сквозь стиснутые зубы, наконец, глянул на жену.   
    Лари качнула головой:
     -Это не правильно, - ее слова...  каждый  мог  воспринять  их по-своему, ведь она не пояснила,  с чем именно была не согласна.
     Гареш кивнул.
     -Вот и хорошо, - облегченно вздохнула мать Киша.- Раз так, нашему сыну еще рано проходить испытание…
     -Нет, - резко прервал жену дозорный.
     -Что?-она, удивленная, воззрилась на него.
     -Решение было принято. И мы не станем его менять.
     -Верно, - вновь кивнул Гареш.
     -Но ты только что сказал... - метнулась к нему караванщица.
     -Нельзя менять путь, по которому уже идешь.
     -Нет! - вскинулась женщина,  чувствуя, что теряет сына.
     Но она была одна против всех.
     -Обманщик именно на это и надеется.
     -Я не хочу...! - сжав кулаки, она резко взмахнула руками, словно что было сил стучась в невидимую дверь небесного дворца.
     -Мама...! - губы юноши дрогнули. Он чувствовал себя готовым на подвиг, на все,  что угодно, лишь бы доказать, что он - не слабый маленький маменькин сынок!
     -Все, что должно случится, непременно произойдет, - хмуро глянул на жену дозорный.
     -Ты никогда не думал о нашем сыне!...
     -Вот как?
     -Ты...
     -А что если это его судьба?
     -Гареш,  мой муж всегда был помешан на вере,  но ты-то разумный человек!  Лари,  скажи ему!  Ты ведь женщина, мать, ты должна понимать...
     -Если, - прервал их  голос  девушки, - в  моем  сне  был хотя бы вздох правды, помолвки не будет.
     -Ты не сможешь отменить ее! - все взрослые повернулись к ней.
     -Я и не стану.  Если мой  сон  -  правда,  Ашти  скоро  будет здесь, - она смотрела  прямо  перед собой,  в то время как всех остальных ее слова заставили  занервничать, закрутить головами, в поисках золотых волков.
     -Значит, - в обращенных на нее взглядах караванщиков перемешалось множество чувств,  начиная со страха и заканчивая вызовом, в котором читалось  возбужденно-нервное:  "Мы  что,  напрасно  боялись?!" - Если волки не  прибегут,  значит,  сон  был  от  Обманщика? - "Да, удобно же устроилась эта чужачка! И что бы ни случилось, она ни при чем!"
     -Наверно, - развела руками девушка в движении полном безнадежности, словно в ее душе не было ни одного мгновения  веры  в  то, что так и произойдет.      
     -Выходит, мы  должны подождать... - проговорил Гареш,  скрестив руки перед грудью.
     -И сколько,  интересно?! - нетерпеливо  воскликнул  кто-то  из мужчин.
     -Сколько нужно, - хозяин каравана болезненно поморщился.
     -То есть,  ты  собираешься распустить круг,  назначить новый сбор на более поздний срок и пока отправить всех в  снега,  чтобы мы, упаси нас боги,  не упустили появления священных зверей? - продолжал настаивать тот же молодой голос. Дерзость его речей, обращенных к хозяину каравана,  имела объяснение: это ведь был его сын.
     -Да, Гур, - Гареш тяжело вздохнул,  устало закрыл глаза,  мысленно шепча молитвой: "Великие боги, только Вы знаете, как же мне надоело с ним спорить!" - Именно так. Тебя это чем-то не устраивает?
     -Почему же? - фыркнув,  невысокий рыжеволосый мужчина с цепким взглядом карих, вечно   оценивающе прищуренных глаз, повел плечами, не то расправляя их,  не то -  сбрасывая  невидимую  глазу  пелену. - Все прекрасно.  Вот только...  Скажи на милость,  а что нам делать, если волки, хотя все тут и сомневаются, что это случится, все таки придут? Что тогда?
     Старик не сразу ответил. И вовсе не потому, что ему нечего было сказать.  Просто на какое-то мгновение он разучился говорить, звуки никак не хотели складываться в слова. Чувство, что подкралось к  нему,  незваным гостем… Это был необъяснимый,  панический ужас. Ведь снежные волки - не миленькие домашние  собачки,  размером чуть больше крысы.  Он никогда в своей жизни не видел ни одного из них, но из легенд, из рассказов горожан, которым довелось встретить одного из тех, которые шли в караване повелителя небес, знал:
     "Если этот зверь поднимется на задние лапы,  то спокойно положит передние на плечи мужчины,  становясь с ним одного роста.  Его пасть полна острых,  как ножи, зубов, а челюсти столь сильны, что способны перекусить хребет оленя. И вообще... Да, легенды нового мира показывают их добрыми и верными созданиями,  но ведь это когда речь идет о спутниках повелителя небес, супруга их повелительницы! Но есть и другие легенды. И снежные истории. Никто не поднимет руки на священного зверя,  но сам он...  Сколько караванщиков были покалечены золотыми волками? А сколько вообще лишились своих жизней?  Что будет, если кому-то из стаи не понравится обращенный  на него взгляд?  Или движение в направлении  подруги покажется угрожающим?  Или... Да мало ли что может случиться! Ведь рядом не будет бога солнца,  чтобы заставить зверей остановиться,  убедить, что караванщики им не враги... А эта девочка… - караванщик скосил взгляд на  Мати, стоявшую на месте, не шевелясь, точно став  ледяной статуей. – Она так молода и наивна…"
     -В любом случае,  нам нечего бояться, - сглотнув подкативший к горлу комок,  успокоил он начавших взволнованно  перешептываться,  обсуждая слова Гура, спутников.
     -Мне так не кажется, - резко возразил отцу сын.
     -И что ты предлагаешь? Приготовить мечи и копья?
     -Нет! - едва услышав эти слова и почему-то сразу поверив,  что подобное возможно,  вскрикнула  Мати,  глаза которой наполнились ужасом, в котором  растаяло  все  спокойствие,  все  безразличие. Сперва заметалась ее душа, засуетился, перескакивая с одного лица на другое, взгляд, потом - она заспешила: - Я... Я лучше подожду ее за шатром.  Так будет правильно. Действительно. Волки не любят шатер
      -Замечательно! - одобряюще кивнул Гур.- Что ж.. - он хлопнул ладонью себя по ноге, словно скрепляя сделку. - Как и следовало ожидать, боги сами избрали испытание для той, в которой есть частица их сущности.
     Караванщики  насторожились. Обращенные на сына хозяина каравана взгляды стали внимательнее.
     -О чем это ты? - Гареш нахмурился.
     -Если она на самом деле Творец заклинаний, то должна входить не в круг людей, а сонм небожителей. Не люди, а боги совершат над ней обряд. Они и назначают испытание.
     Мати сразу поняла, что имел в виду караванщик, выпрямилась, чувствуя небывалый прилив сил.
     "Все верно! Он прав! Испытание! Вот что имела в виду Ашти! Не обычное испытание!"
     -Призвать золотых волков… - Гареш пожевал губами.
     Гур кивнул, а потом добавил:
     -Не слишком трудно, верно? Для той, которая столько лет была связана со священным зверем узами дружбы.
     -Да… - соглашаясь, наклонил голову караванщик. Остальные согласно закивали. Все верно: особая судьба приходит в особом испытании.
     -Что вы такое говорите! - и лишь Лари, в отчаянии и непонимании переводя взгляд с мужа на сына, всплеснула руками. - Вы хотите, чтобы она ждала волков в снегах пустыни? Одна против целой стаи? Безоружная маленькая девочка?!
     -Золотые волки не тронут меня! - Мати не была уверена, что снежные охотники придут, но уж в том, что говорила – не сомневалась ни на мгновение.
     -И до каких пор ей ждать?
     -Пока те не прибегут, - спокойно пожал плечами Гур.
     -Да? А если волки далеко? А в снегах ведь холодно! Она замерзнет!
     -Это дочь  госпожи Айи замерзнет?!  Тебе самой-то не смешно, мать?
     -А если...
     -Что если?  Ну что если?  Ты сама призывала меня ей  верить! Хорошо, я согласен.  Давай верить.  Только тогда во всем.  Нельзя же принимать на веру лишь часть целого,  правильно? Или все или ничего!
     -Он прав, Лари, - поддержали его караванщики.
     -Но девочка... Одна в снегу...
     -Испытание не бывает легким, - Гур с вызовом взглянул в глаза матери.
     -Да, - с этим было трудно спорить, - но чего ради она вообще должна идти в снега?
      -Мама, ты что, не слышала, о чем мы говорили все последнее время? - устало поморщился Гур.
     -Она здесь, чтобы войти в круг людей, которые и собрались, чтобы совершить обряд! Но  я не вижу ни одного бога! Где Они? Где Те, которые готовы ввести ее в свой сонм?
    И тут вдруг, словно в ответ на ее слова, под купол шатра ворвался порыв ветра – холодный, дикий, недовольный тем, что его разбудили.  Диким оленем промчался он по воздушной дороге над головами смертных.
    Лица всех тотчас обратились вверх, головы запрокинулись. Это был знак. Тот, который все только и ждали.
    Караванщики закивали. У них больше не осталось сомнений, что они поступают правильно, следуя воле повелительницы снегов.
    -Да...- вздохнула старуха, которая, наверно, единственная была недовольна  всем происходившим. Она считала, что люди совершают ошибку, однако она знала, что сказать, что сделать, чтобы остановить это безумие. А теперь, после того, как был дан знак, поняла, что ее и слушать никто не станет. Время ушло.    
     -Все в порядке, - пришла на помощь старой женщине Мати. Она улыбнулась Лари, потом - Гарешу,  благодарная им за помощь, поддержку, которой она не ждала от чужаков,  тем более - людей этого каравана,  несмотря на те дни,  которые она уже прошла его дорогой, и даже – те годы, которые,  может быть, она будет вынуждена пройти. - Я подожду за пологом. И не беспокойтесь обо мне. Со мной все будет в порядке. Ведь я родилась в снегах. Здесь  мой дом.
     -И все же... - Гареш и сам не знал, почему, но, несмотря ни на что, у него тоже были некоторые сомнения. Не по поводу обряда, с этим все было понятно. Вот только… Ему не хотелось отпускать ее одну.
     "Мало ли что может случиться.  Госпожа Айя вручила моим заботам Свою дочь.  И я должен оберегать ее от всех опасностей до тех пор, пока не придут Ее слуги.  Только передав ее им я буду свободен от долга. Пока же, если что-то пойдет не так... Небожители не простят мне ошибки, даже самой маленькой! Но с другой стороны… - это противное, вредное "но", без которого почему-то ничего не обходилось! – Я не должен мешать девочке проходить испытание, назначенное для нее богами… Как же все сложно!"
    И поэтому когда стоявший рядом с Мати юноша сказал: - Я тоже пойду!, Гареш схватился за эти слова, решив: "Вот оно!"
      Эти двое должны были пройти испытание одновременно. Таково было решение людей. Но теперь он думал – не только людей, но и богов.
      -Я тоже пойду! - между тем повторил Киш, видимо, по затянувшемуся молчанию решив, что караванщики его не услышали. Голос  юноши звучал решительно и твердо, такими же были и его движения, когда, сделав шаг вперед, он встал перед Мати, между ней и караванщиками, словно заслоняя ее от них.
     -Нет! - вскрикнула Мати. В ее глазах был страх, причину которого она сама не понимала.
     -Я же говорю не о помолвке, а о… И вообще, я уже все решил! Мы вместе вошли в круг для обряда, и вместе должны пройти испытание! -он был готов настоять на своем, и не важно, что против ее воли.
    -Это не правильно, - качнула головой девушка.
     -Да! - схватилась за ее слова мать Киша. - Послушайте ее! Она – Творец заклинаний! И знает, что говорит!
    -Нет, пока не пройдет испытание, - качнул головой Гареш. Он понимал, какие чувства движут женщиной. Однако все уже было решено. Поздно что-либо менять. Да и зачем?
    Сати, с нескрываемой злостью глянув на хозяина каравана, жалея лишь о том, что не может одарить таким же взглядом стоявших за всем происходившим богов, бросилась к сыну, обхватила, удерживая. - Не пущу!
    -Но мама!
    -Женщина, - Гареш нахмурился. - Ты не можешь идти против воли богов! Никто не может!
    Собравшиеся согласно закивали. Все, кроме Сати и Лари.
    -Я знала, что все этим закончится! Знала! – первая из них была близка к истерике. - Но Киш, он не может идти! Испытание Творца заклинаний слишком тяжело для простого смертного!
    -Богам виднее… - нахмурился караванщик, глядя на нее с осуждением.
    -Но….
    И тут налетел еще один порыв ветра, такой же холодный и безумно-дикий, будто являя собой новый знак.
   -Что ж... - теперь у хозяина каравана не оставалось никаких сомнений. - Ладно, расходитесь   все, - Гареш   взмахнул   рукой,    распуская круг. - И да будут милостивы к нам боги!
     Людей не нужно было уговаривать. Конечно, любое чудо завораживает, привлекает к себе внимание, все необычное вызывает любопытство. Но от одной мысли о богах и том испытании, которое Они могли послать, становилось не по себе. Ведь за чудом всегда лучше наблюдать со стороны.  Особенно зная, что оно все равно не  осветит тебя своим пламенем. Разве что обожжет.
       Что бы там ни было, через несколько мгновений рядом с Мати остались лишь те, кто не просто сочувствовал ей, но был готов помочь не на словах, а на деле.
     Лари тяжело вздохнула, прошептала:
     -Не правильно все это! Нужно по-другому! Не так!
     -А что мы можем? Такова воля богов… - проговорил Гареш, прекрасно понимая, что его слова не успокоят жену.
     -Все в порядке, - Мати пододвинулась к ней, заглянула в глаза. - Все будет хорошо!
     -Хорошо бы… - она вновь вздохнула, добавила: - Я буду молиться за тебя, милая, - а потом, смирившись с тем, что случилось, заговорила уже громче, решительнее: - Ну ладно. Пойдем, милая. Надо потеплее одеться. И поесть. Хорошенько поесть, чтобы не проголодаться до вечера.
     -Мне тепло, - девушке совсем не хотелось возвращаться в повозку невест, - и есть совсем не хочется.
     -Конечно, не хочется! – хмыкнула Лари. - Понятное дело  -  когда так волнуешься...
     -Я не волнуюсь.
     -Это тебе  только кажется.  А на самом деле - волнуешься.  И отсутствие аппетита – тому подтверждение.
     -Когда я волнуюсь, то, наоборот, постоянно что-нибудь жую.
     -Значит... - она собиралась сказать что-то вроде "раз  на  раз не приходится",  но умолкла, услышав, что ее спутница в это время говорила своему сыну:
     -Не отпущу!
     -Но мама! Неужели ты не понимаешь! Я должен!
     -Ничего ты не должен! Ты еще не прошел испытание! А, значит, у тебя нет своей судьбы, своей тропы и уж тем более  своего долга!
     -Но...
     -Сати, - не выдержав,  вмешался в их разговор ее муж, - все уже решено.
     -Решено?! - зло окрысилась на него женщина. – Я ничего не решила!  А  он  мой сын! Сын, который все еще идет по моей тропе, не забывай этого!
     -Твоя тропа - это моя дорога. Я  - глава  семьи.
     -А ты решил, да? Решил?…
     -Не я, - хмуро глянул на жену Арк. - Боги.
     -Да что боги… - начала она, но Лари остановила ее.
     -Не надо, Сати. Так ты только хуже сделаешь, настроив против нас, а, значит, и их, - она качнула головой в сторону молодых людей, - небожителей.
    -Что ты понимаешь!
     -Я все понимаю. Понимаю, что ты чувствует, будто боги забирают у тебя ребенка. Наверное, я сопротивлялась бы судьбе так же, как и ты, если бы речь шла о моем сыне.  Но... -она вздохнула, качнула головой. - Но раз боги хотят…
     -Я изменю судьбу!  Не отпущу его! И все! И ничего вы тут не сможете поделать!
     -Боги…
     -Мне нет дела до Них! Где Они, где? Пусть придут, пусть скажут мне, глядя в глаза!
     -Мама! - Киш смотрел на нее с ужасом,  не узнавая  ее,  всегда такую спокойную и рассудительную.
     -Только слепая материнская любовь может оправдать такие слова!
     -Слепая?!
     -Ты не сможешь ничего сделать…
     -Смогу! К демонам все!
     -Опомнись! - воскликнула Лари, а затем, подойдя к той, которая была не просто ее подругой, но и сестрой, обняла за плечи.
     -Отпусти! - Сати попыталась  вырваться,  но жена хозяина каравана удержала ее:- Успокойся!-прижалась, делясь своим теплом.  - Все будет хорошо! С ним ничего не случится!
     -Ты обещаешь мне? Клянешься жизнью своего сына?
     -Обещаю и клянусь.
     -Хорошо, - она вздохнула с некоторым  облегчением. - Как  же  ты уверена, что  ничего  не случится,  раз можешь давать такую клятву!
     -Уверена. Конечно, уверена!
     -Но почему?!
     -С нами уже раз случалось чудо!
     -Оно случилось не с нами, а с караваном спутников бога солнца,  нас же только коснулось,  словно  ветер  крылом.
     -Ты жалеешь об этом?
     -Когда-то жалела.  А теперь - нет!
     -Я вот тоже, - она зашептала ей  в  самое ухо. - Потому что могу заглянуть в глаза девочки,  вся жизнь которой чудо.  И,  глядя в них, вижу, как она несчастна. Имея многое, мечтаешь еще о большем. А большего боги уже не дают... Но, кто знает, может быть, небожители не продавали чуда нам потому, что хотели отдать просто так нашим детям.
     -Да... - Сати вздохнула. - Если это действительно его судьба... Не обретя ее, он просто не сможет жить. Ладно.  Я отпущу сына.  В конце концов, Арк будет рядом...
     -Слава  богам! - облегченно  вздохнув,  Киш расплылся в довольной улыбке,  за что был тотчас вознагражден  хмурым  взглядом матери, которая уже собиралась подкрепить его поучением, но, посмотрев на Мати, решила промолчать, лишь качнув головой.
     -Ну все, - Лари взяла девушку за плечо, - пойдем собираться.
     -Я и так готова.
     -Не хочешь возвращаться в повозку невесты?
     -Не хочу, - вздохнув, призналась та.
     -Ну вот  что, - Сати хлопнула в ладоши,  привлекая внимание к  себе, - Мати, пошли-ка с нами.
     -Как? - девушка даже растерялась.
     -А вот так - просто.  Мне же что одного кормить, что двоих. Да  и кофточку потеплее тебе подберу.  У тебя ведь небось и нет ничего.
     Лари улыбнулась:
     -Я собиралась отвести Мати в свою повозку, - довольно хмыкнув, она потерла нос. - Но так даже лучше... Помощь нужна?
     -Да что уж там, сама справлюсь. Ты только... Вот, - быстро подойдя к девушке,  она, не спрашивая, забрала из рук  Мати варежки, которые та сняла, сама уже забыла когда. - Смотри, - женщина натянула одну на руку. Варежка была старая, штопанная-перештопанная.
      -Да, не гоже в таких в снега, - понимающе кивнула жена хозяина каравана.
      -У меня нет других, - испуганно смущенно прошептала Мати. - Я...  Я носила их аккуратно, но они все равно порвались.
      -Потому что  старые  совсем.  Вот  и  рвутся, - бросила на нее быстрый взгляд мать Киша. - Это ведь не те,  что  тебе  дал  Гареш?
     -Нет... - она втянула голову в плечи.
     -А что с теми случилось?  Да не дрожи,  никто тебя не ругает.
     -Я... Я их потеряла.
     -В дороге?
     -В повозке.
     -В повозке?! - женщина  нервно рассмеялась. – Как!  Нет,  не отвечай, мне и так все ясно. "В повозке потеряла!"
     -Ладно, Сати, сейчас не время для выяснений, - махнула рукой Лари. - Потом. А пока я подыщу для нее что-нибудь более подходящее.  Ты же постарайся заставить нашу девочку поесть.
     -Накормлю. Можешь не сомневаться. Пойдем, милая, - потянула она за собой Мати. - Киш! - взмахом  свободной  руки  позвала  она  сына. - Идем! У нас не вечность впереди,  чтобы разбрасывать мгновения  в разные стороны словно снежинки!  Если,  конечно,  ты не решил остаться в шатре.
     -Нет!
     -Ты куда это? - заметив,  что тот направился совсем  не  в  ту сторону, в которую шла сама, нахмурилась Сати.
     -В повозку холостяков.
     -А есть? Кто тебя там накормит?
     -Мне нужно собраться. Там нужные вещи.
     -Ладно, - женщина махнула рукой,  не став выяснять,  что сын имел в виду под этими "нужными вещами", - ступай.  Только быстро! И сразу к нашему костру! Понял?
     -Понял, - кивнул Киш уже на бегу.
 
Глава 18
      Киш напряженно вглядывался в снега, силясь разглядеть хоть что-нибудь на бескрайних просторах пустыни. Но нет, их белоснежное покрывало было чистым, словно безоблачное небо, которого никогда не коснется ни нога человека, ни лапа зверя.
      Юноша чувствовал себя неуютно, не представляя, что делать дальше. Идти вперед? Но куда? Где искать снежных волков?  И вообще ему не хотелось слишком уж удаляться от каравана. И так шатер, оставшийся за спиной,  уменьшился до размеров кукольного домика, притулившегося к горизонту.
      -Даже охотники не уходят дальше в снега, - пробормотал он.
      -Тебе никогда прежде не приходилось покидать караван? – скользнув по спутнику задумчивым взглядом, спросила Мати.
      -Почему же? - Киш храбрился, считая, что если покажет хотя бы тень своего страха девушке, та еще сильнее испугается. Нет, пусть не в своих, но хотя бы в ее глазах он будет  решительным и отважным. – Я ходил с отцом на охоту. И не раз.
         -Да, конечно, - Мати кивнула, казалось бы – с пониманием, однако в ее затуманенных глазах покоя не прибавилось.
         -Ты сомневаешься во мне? – это был не простой вопрос, а своего рода словесная ловушка. Скажи Мати "да", она Мати оскорбила б юношу недоверием. А Киш достаточно узнал спутницу, чтобы понимать: она никогда не сделает ничего подобного. Сказав же «нет», она должна была хоть немного поверить в него, убедить себя в этом и успокоиться.
         Прикусив губу, Мати молчала, глядя в окружавшую ее со всех сторон белизну снежной пустыни, ничего не замечая, ни на что не обращая внимание, ничего не видя, за исключением пустоты.  Прошло какое-то время, прежде чем она проговорила:
         -Если я в чем и сомневаюсь, так это в том, что все происходит действительно так, как должно быть.
         -Как это? Ведь боги сами своим знаком подтвердили…
         -Когда губы молчат, глаза закрыты, а тело неподвижно, как ты отличишь "да" от "нет"? - девушка качнула головой, отвечая на свой вопрос: - Никак, - а потом еле слышно прошептала: –И вообще, это не правильно.
        Какое-то время они стояли в полной тишине.
       -Мати... - когда молчание стало в тягость, заговорил Киш, спеша наполнить морозную пустоту тишины облаком дыхания и звуком голоса.
     -Что? - с неохотой отозвалась девушка.
     -Я хотел спросить...
     -Спрашивай. Не бойся, за спрос не убивают.
     -Шутишь?
     -Что  мне еще остается?  Лучше смеяться, чем плакать.
     -Да... А ты могла бы убить?
     -Это и есть твой вопрос? - скривив губы  в  усмешке,  караванщица взглянула на него свысока, как обычно взрослый смотрит на наивного ребенка.
     -Нет, - Киш смущенно пожал плечами, - хотя, было бы любопытно узнать... Ну, нужно же мне заранее подготовиться, если ты все-таки согласишься стать моей женой...  Муж должен знать, чего ждать от жены. А то, может быть, ты какая-нибудь...
     -Не бойся,  не припадочная, - она спешила все перевести в шутку. Ей  было невыносимо даже думать о том, что  именно  таким и будет ее будущее - самая обычная жизнь замужней караванщицы, у которой и времени-то  свободного нет, чтобы подумать о чем-то другом,  кроме своей семьи.
     "Нет! Даже если так оно и будет, то будет только потом! Сейчас - все иначе. Пока еще... Пока... А потом - это будет потом!"
     -Я имел в виду другое, - рассмеялся парень.
     -Так о чем ты хотел меня спросить, Киш?
     -Ну… Что мы будем делать дальше? Станем ждать волков здесь или отправимся за ними в снега?
     -Здесь мы никого не дождемся. 
     -Почему ты так уверена, что они не прибегут? Ты могла бы позвать их.
     -Нет! - резко бросила ему Мати, словно хлестнула воздух плетью наотмашь. - Я не стану их звать, даже если от этого будет зависеть наша жизнь! - она смотрела на Киша в упор, глаза в глаза. - Ты слышишь? Ни ради тебя, ни ради себя!
      -Хорошо, хорошо! - не понимая, почему та вдруг так разволновалась, караванщик поднял руки, показывая, что сдается. – Я ведь ничего и не говорю…
       -Вот и молчи! - процедила сквозь зубы девушка, после чего отвернулась в сторону, оставляя юношу гадать, что это вдруг на нее нашло.
       Киш никогда прежде не видел Мати такой – напряженной, взволнованной, резкой. Прежде неуверенная и робкая, здесь, в снегах она вдруг преобразилась, будто напившись силой ветров и стойкостью мороза. Хотя, он должен был признаться себе, что прежняя – слабая и беззащитная – девушка нравилась ему больше. Рядом с той он чувствовал  себя уверенным, рядом с этой – терялся.
       Прошло довольно много времени, прежде чем юноша решился заговорить вновь:
       -Почему ты не хочешь позвать волков? Все было бы так просто…
       -Испытание не бывает простым! И вообще, не нравится – уходи! - она махнула рукой за плечо, указывая на далекий шатер каравана. - Я не звала тебя с собой!
        -Ты же знаешь, я не могу, - побледнев, белее снега, негромко проговорил Киш, в душе которого все вдруг похолодело от того мороза, которым сквозило от  слов и поступков Мати.
        И та, словно почувствовав это, оттаяла:
        -Прости меня, - девушка взглянула на него с печалью и сочувствием. - Я веду себя так, словно ты в чем-то виноват передо мной. На самом же деле все наоборот.
        -В происходящем нет ничьей вины. Просто такова воля богов.
        -Но если б меня не было, ничего б не случилось… - она качнула головой, не скрывая боли в глубине глаз, а потом заговорила вновь: - Я не могу позвать волков не потому что мне этого не хочется, скорее наоборот – я только о том и мечтаю, чтобы они поскорее пришли и увели меня домой!
     -Ты, все-таки, хочешь вернуться в свой караван...
     -Ты осуждаешь меня за это?
     -За верность?  Нет,  конечно... - замолчав на некоторое время,  он прикусил  губу. - Знаешь... Мне очень нравится эта твоя черта.  И... И когда все свершится, когда твоя судьба будет определена,  я надеюсь,  ты будешь  так же  верна и ей.
     -Конечно, Киш.  Какой бы она ни была. С того самого мига, как я загляну ей в глаза, и до самой смерти.
     -Спасибо.
     -За что ты благодаришь меня? - она удивленно взглянула на него.
     -За то,  что ты такая,  какая есть. За то, что ты есть у меня... Мати...
     -Да, Киш?
     -Я тебе, наверное, уже надоел своими расспросами.
     -Да нет,  все в порядке. Тем более что когда нам еще удастся поговорить вот так,  наедине, без чужих ушей за пологом.
     -Здесь холодно, - он зябко поежился, кутаясь в полушубок. - Не простудишься?
     -Никогда! Я все-таки караванщица, а не неженка-горожанка.
     -Ты - спутница бога солнца.  А рядом с Ним теплее, чем в оазисе.
     -Это тепло больше для души, чем для тела.
     Он вытянул руку, осторожно коснулся выбившейся из-под шапки и трепетавшей теперь у щеки золотой прядки ее волос.
      -Ни следа изморози…
      -Я ведь говорю: мне не холодно. Я привыкла к снегам.
      -Да, конечно, как ты можешь замерзнуть, если ты - дочь госпожи Айи.
     -Знаешь, ты бы не очень сильно мечтал о том, чтобы взять в жены полубога. Это ведь все только домыслы да фантазии. А на деле мой отец – хозяин каравана, моя мать – самая смертная из смертных, потому что уже очень давно спит вечным сном… И вообще, лучше поменьше мечтать о чуде, чтобы потом не пришлось разочаровываться, обнаружив, что жизнь состоит не столько из них, сколько  из обыденности…
     -Я не разочаруюсь  в тебе, Мати. Никогда! - Киш ничуть не сомневался в этом. Ведь он был влюблен, всей душой, всем сердцем и не в бестелесного призрака, а в реальное, живое существо из плоти и крови. - Мне не нужна целая жизнь каких-то неведомых чудес. Достаточно одного – тебя.
     -Какой же ты все-таки смешной!
     -Смейся, смейся. От смеха становится легче на душе.
    -Я не хочу тебя обидеть…
    -Это совсем необидно. Наоборот, я счастлив, что могу подарить тебе хотя бы несколько мгновений радости… Мати, - и, все же, он не мог не вернуться к тому, главному разговору, не закончив который юноша не считал возможным отправиться в путь. – И, все же, почему…
    Она посмотрела на него вымученным взглядом несчастных глаз, поджала на миг, словно от резкой боли, губы, однако на этот раз ответила:
    -Если я позову их сейчас, то введу в круг беды. А я не хочу подвергать их жизни опасности. Прости меня, Киш, конечно же, это жестоко по отношению к тебе, но Ашти и Хан мне слишком дороги.
    -Я понимаю, - какие тут могли быть обиды? Ведь речь шла о священных зверях, которым, следуя законам снегов, умирающий от голода должен был отдать последний кусок хлеба, а то и собственную руку. - Вот только с чего ты взяла, что здесь им что-то угрожает? Гареш свято чтит законы. Если тебя испугали его слова о мечах и копьях, то это были всего лишь…
     -Слова. Я знаю. Нет, Киш, дело совсем не в нем. И не в караване. И даже не в нас с тобой. Дело в этом проклятом Курунфе! - одно упоминание о демонском городе причиняло боль, заставляя душу стонать и плакать. - Если я позову волков, то они тоже окажутся в его власти! А демоны только о том и мечтают, чтобы завладеть духами слуг госпожи Айи! И Лаль тоже! Он будет мучить их, и… - ее дыхание перехватило, и девушка замолчала, чувствуя, что не в силах больше вымолвить и слова.
      -Прости меня. Если бы я знал, что этот разговор причинит тебе столько боли, то никогда не начал бы его.
       -Однако раз уж первое слово было сказано… Что еще ты хотел узнать, Киш?
        -При чем здесь Курунф? Ты ведь сейчас совсем в другом месте! Уж точно за дни, а может быть – и за бесконечность от города, о котором ты постоянно говоришь, но которого нет ни на одной карте снежной пустыни!
         -Что же, - она горько усмехнулась, - он мне приснился? 
         -Нет! - он испугался: если Мати решит, что он сомневается в ее искренности, то, не дай боги, замкнется в себе.
         -Даже если это сон… - спустя несколько мгновений молчания, задумчиво продолжала девушка. – Мне уже раз приснилось, что я призвала волков. А потом появился Лаль и показал Курунф, лежавший в снегу под моими ногами. Я чувствовала себя так, словно… Словно я сама отдала их во власть демонов.
     -И ты боишься, что если позовешь волков, сон исполнится наяву? - спросил Киш, не спуская с подруги внимательного взгляда сощуренных глаз.
     -Не знаю... - она вздохнула, качнула головой, снова вздохнув, повторила: - Не знаю... Может быть….
     -Но ведь это был только сон!
     -Сон, за которым стоит небожитель... - Мати не считала себя вправе успокаиваться. - Видя,  что я не подчиняюсь ни приказам, ни мольбам, он разозлится. Да он уже зол. И ищет способ побольнее ранить меня. Отсюда все эти сны: и об отце, и о надежде... Даже не знаю, что больнее - терять то,  что было когда-то или то,  чего уже никогда не будет...
     -Не отчаивайся.  Если ты действительно хочешь этого, волки придут и без твоего зова. И отведут тебя в твой караван.
     -Нас.
     -Что?
     -Ты ведь пойдешь со мной? Ты обещал.
     -Конечно, - он улыбнулся. - Честно говоря,  я боялся, что ты забудешь об этой своей просьбе.
     -Но почему я должна забыть?
     -Ты ведь сказала, что боги против нашей помолвки.
     -Может быть, это только мой страх. А на самом деле все иначе. Так или иначе…
     -Так или иначе, зачем буду  нужен я, когда рядом - священные волки? Они защитят тебя лучше, чем кто бы то ни был. Они...
     -Они... - при воспоминании  Ашти  и  Хане  добрая мечтательная улыбка коснулась губ девушки. - Они самые замечательные создания на свете!… Но они - не люди.
     -А это важно для тебя - чтобы рядом был человек?
     -Да, - уверенно кивнула она.
     -В самом деле?  Ты говоришь это не просто  для  того,  чтобы утешить меня?
     -Я говорю так,  потому что так оно и есть... Киш, я стараюсь совсем не  врать.  И  не важно,  во благо эта ложь или во зло.  В крайнем случае - лучше уж промолчать.
     -Да, конечно, - понимающе закивал юноша, - повелитель небес запрещает людям лгать.
     -Шамаш не запрещает и не разрешает. Он... Он просто поступает так,  как считает нужным. Остальные же стараются следовать Его примеру.
     -Ведь Он - бог солнца!
     -Он... Сейчас речь не о Нем.
     -Тебе почему-то неприятен этот разговор?
     -Мне просто тяжело, больно вспоминать, думать о том, что я никогда больше Его не увижу... – ее голос сорвался.
     -Мати! Что ты!
     -Не надо,  не успокаивай меня! – она потерла глаза. -  Лучше сразу, одним махом взять - и отрезать прошлое. И не важно, что это часть тебя. Лучше так - с размаху, раз и навсегда. Потому что... Если надеяться... Тогда  все  будет  так  же,  но при этом жутко больно, словно тупым ножом пытаешься отпилить руку!
     -Да почему ты так уверена…! Вспомни! Обманщик не властен ни над чем, за исключением снов, и то не всех! Он не сможет вмешаться в реальную жизнь! Он только пугает! И, значит,  ничего плохого не случится, если ты позовешь волков, а они…
     -Нет, - качнула головой Мати, упрямо поджав губы.
     -Что же тогда? Сдашься? Вот так просто? А как же испытание?
     -Может быть…Может быть в этом оно и состоит: удержаться от искушения.
     -Ничего не делая? – в душе он не был согласен с этим, зная, что порой бездействие хуже самого плохого поступка. Но что он мог сказать той, которая привыкла ждать беды как раз  от своих действий? - Но тогда мы просто  замерзнем, и все!
      -Не обязательно…
      Только теперь Киш заметил, что его спутница не спускает пристального взгляда немигавших глаз с горизонта.
     -Чего ты ждешь?
     -Знаешь, о чем я мечтаю? – оставив вопрос собеседника без ответа, спросила она.
     -О чем?
      -Ошибиться.
     -Как это? – тот даже растерялся.
     -Сон, в котором ко мне пришли снежные волки. Я думаю, что он был придумал Лалем. Но если я ошибаюсь, если он просто поймал его за хвост, приснившись мне в миг пробуждения... Тогда мой сон был от Матушки  метелицы.  А, значит, Она пришлет за мной своих священных зверей.
     -Это было бы замечательно! - обрадованный, воскликнул Киш, в то время как девушка лишь чуть заметно наклонила голову.  - Ты так не считаешь? – заметив это, спросил он. - Но, великие боги, почему?!
     Мати молчала.
     "Он не поймет, если я скажу правду, - она с сожалением взглянула на спутника, - ведь все, что нужно ему, всем в этом караване, чтобы считать испытание пройденным, это увидеть золотых волков. Они придут – и чужаки будут счастливы. А я… Ведь для меня их приход будет означать еще и то, что госпожа Айя на самом деле хочет, чтобы я осталась в этом караване. И  жила обычной жизнью, забыв обо всем остальном. Ведь волки могут лишь напомнить мне о прошлом, однако не помочь вернуться в него. Я сама упросила Шамаша сделать так,  чтобы они не смогли подойти к Курунфу.  Они не отведут меня домой. А сама я никогда не найду дороги. Хотя…" - у нее в голове возникла какая-то пока еще неясная мысль… Что-то во всем этом было, какая-то надежда все таки оставалась… Вот только как найти среди бесконечности путей тот один,  который мог привести ее в единственное желанное будущее?
     -О чем же ты грустишь, звездочка ясная? - заглянув в глаза девушке, мягко спросил караванщик.
     -Сама не знаю, - она поежилась, втянула ладони в рукава.
     -Замерзла? - заметив это,  спросил  караванщик. - Иди  ко   мне.
     Мати подошла, прижалась к груди, позволив юноше себя обнять. Хотя ей  было  совсем  не  холодно. Только ноги начали чуть-чуть стыть.
     "Не удивительно - так долго стоять на одном месте,  да  еще по щиколотку в снегу. Вон Киш постоянно переступает с ноги на ногу. И правильно. Нужно двигаться!"
     Она сорвалась с места, пробежала несколько шагов, прежде чем Киш удивленно окликнул ее:
     -Что случилось? - он насторожился, огляделся. Ему даже показалось, что Мати увидела волков и бросилась им навстречу,  но их нигде не было видно.  "Должно быть, ей показалось...»
     А девушка между тем вернулась к нему, взяла за руку, потянула за собой.
     -Пойдем!
     -Куда? Никого же нет! Тебе показалось...
     -Да! Мне показалось! Что я начала замерзать!
     -Я согрею тебя, - он взял ее ладони,  поднес к  губам,  подышал, делясь своим теплом.
     -Нет, не надо!  - та отстранилась, но сделала это так мягко, чтобы не обидеть. - Ты ведь тоже замерз!
     -Ты ошибаешься. Мне тепло.
     -Отчего же  у  тебя  зубы стучат?  Киш,  ты просто не хочешь признаваться! И я даже знаю, почему. Все вы мужчины такие - стремитесь выглядеть  всесильными и всемогущими, чтобы показать – мы можем положиться на вас.  Рядом с вами нам будет тепло,  хорошо и безопасно. Но на самом деле,  вы - не каменные.  Пойдем. Нам нужно двигаться. Только так мы согреемся.
     -Можно разжечь костер.
     -Нет. Идем. Не бойся. Мы не потеряемся в снегах. Если все правы и мы здесь во исполнение воли небожителей, Они сами выведут нас на нашу дорогу, когда все будет позади.
      -Да, - кивнул юноша, - все верно… Если наш путь и путь каравана не совпадают… Тогда мы не найдем своей судьбы до тех пор, пока стоим здесь! – он выпрямился, поняв, что, наконец, обрел не достававшееся звено.
     Мати тоже оживилась. Те несколько шагов, которые она успела сделать, помогли ей понять: "Вот он, ответ! Курунф – это не путь! Это место! Туда входят, чтобы остаться навеки! А остаются, когда останавливаются! Если же двигаться… Все время двигаться, переходя с места на место, из сна в сон…" - она начала понимать. Сколь бы ни были ужасны ее сны, в них было ее спасение, не в браслете! Браслет – он защищал ее только от демонов, но не от самой себя! А ведь мечта – она была внутри нее, и, значит…
      -Вперед! - Киш был вполне счастлив. Его просто переполняла жажда движения, пришедшая на смену столь долгому бездействию.
      Он сделал несколько шагов - нетвердых из-за сильной боли  в  замерзших  ногах, которые еще мгновение назад ничего не чувствовали, словно превратившись в куски льда.  Движение вернуло в них жизнь.  Но вместе с ней пришла  и  боль.  Ему даже пришлось опустил голову,  пряча лицо в воротник, чтобы Мати не увидела,  как он морщится. Это было бы знаком слабости.  А ему нужно было быть сильным.  Особенно сейчас. Нет, у него оставалось времени на это - слабость,  боль и все такое прочее. Пусть болит потом.  Киш  заставил  себя  двигаться  быстрее.
     Однако уже через несколько мгновений он понял, что они идут не достаточно быстро.
     -Нужно попросить у дозорных оленей. Тогда мы успеем...
     -Киш, - она остановила его, коснувшись ладонью груди, - ты забываешь: я не дозорный. Никто  никогда не учил меня скакать верхом.
     -Это просто! В конце концов, возьмем одного рогача. Ничего, мы легкие, выдержит.  Ты сядешь впереди, я позади, буду тебя держать и управлять оленем...
     -Не надо.
     -Но почему?! Неужели ты боишься?
     -Это не важно - боюсь я или нет.
     -Что же тогда...
     -Важно, что олень испугается волков.
     -Да... - наклонив голову,  караванщик задумался. - А он может... В  нем  может проснуться голос диких предков... Ведь снежные волки охотятся на рогачей...  Охотник и добыча... Ты права. Лучше оставим эту затею. А то мало ли что... И вообще, я говорю ерунду: мы не можем вернуться назад. Повернувшись спиной к дороге испытаний, мы провалим его.
     -Вот именно, - сама она даже не подумала об этом. Хотя теперь, когда услышала, поняла: Киш прав. Впрочем, для нее это было неважно: она же не собиралась возвращаться.
     -Тогда пойдем? - он протянул ей руку,  предлагая опереться,  ведь, несмотря на  снегоступы,  было тяжело идти  по  снегу, который скользил, где-то проваливался, где-то - замирал, жесткий, как камень.
     -Пойдем, - Мати не нуждалась ни в чьей  помощь.  Она  чувствовала снег, лежавший под ногами, всей душой, заранее зная, каким должен быть следующий шаг.  Но она не могла отвергнуть протянутую руку.
     Сперва они о чем-то переговаривались, убыстряя шаг шутками и улыбками, ободряя друг друга улыбками, потом замолчали, погрузившись в какие-то свои размышления.
      На Мати  вновь  нахлынула та недавняя волна настороженности, нервозности,  словно в ожидании нечто жизненно важного  для  нее, которую, заставившую девушку дрожать сильнее, чем от самого лютого холода, Киш давеча принял за озноб. Но ведь ей на самом деле не было холодно. Словно было что-то помимо одежды, что согревало ее.
     "А действительно,  есть! - ее рука коснулась груди, где под покровами одежды таился магический талисман и тотчас ощутила исходившее от камня тепло. - Странно, - это ее немало удивило, - Шамаш далеко, а камень греет так,  словно Он совсем  рядом. Может быть... - пришедшая ей в голову мысль заставила Мати, нахмурившись, надолго задуматься,  сведя черные стрелки бровей. - Почему же я раньше не поняла! - та мысль,  которая пришла ей в голову, став просто откровением, одновременно несказанно обрадовала и так же  сильно  разозлила. - Талисман! С его  помощью не только Шамаш может найти меня, но и я Его! Если бы я сразу же ушла в снега, как только попала в этот караван!  Я бы не замерзла - камень не позволил бы мне. И не заблудилась - он бы указывал мне путь.  Как в детской игре - "горячо - холодно"!  А я,  дура...  Ну, чего я ждала?!  Почему так долго не вспоминала о нем? Словно у меня не было другого подарка, кроме браслета Эрры!  Все мысли - только о  браслете!  Словно наваждение! Словно кто-то все это время затуманивал мне разум!"
     Но теперь, когда все точки и черточки начали складываться в узор…      
     Мати замедлила шаг.
     -Что-то не так? - Киш обернулся к ней, взглянул, удивленный, не понимая, что ее задерживает. Казалось бы, все было решено и, раз так, останавливаться сейчас было бы непростительной ошибкой.
      Она шла так медленно, что, казалось, еще чуть-чуть и остановится.
       -Ты устала?
     А она все молчала, глядя себе под ноги, словно там был рассыпан не снег,  а слова,  среди которых - и те, что она никак не могла отыскать,  не зная,  как после всего,  что было сказано до этого мига,  объяснить юноше,  что она должна идти  в снега, а он - возвращаться под купол шатра к незавидной жизни раба, ведь чтобы выжить ему нужно было отказаться от испытания, к которому он не был готов и в котором не будет храним.
     "Он не поймет меня! - эта мысль мучила ее, не давая покоя, омрачая радость.- Решит, что я отсылаю его назад, потому что хочу отделаться, избежать помолвки. И вообще… Ведь я сама просила его быть со мной рядом! Из-за меня он оказался здесь! Всего несколько мгновений назад обещала, что не брошу, и вот, когда дорога испытаний открылась… Как ему сказать, что он не может идти со мной по этой дороге? Меня согреет талисман, а он просто замерзнет в снегах!" - ее душа металась, не находя покоя.
     -Мати! - дыхание обожгло щеку, а резкий крик резанул слух.
     "Зачем он  кричит? - она болезненно поморщилась. - Словно что-то перекричать пытается.  Неужели мои мысли?  Вот бы он смог  прочесть их!  Тогда  мне не пришлось бы ничего ему говорить...искать слова..."
     -Метель! Она усиливается!
     -Метель? - девушка огляделась.  Вокруг кружили ветра,  поднимая  в воздух снег, швыряя его в лицо, словно крошечные кинжалы. "Но при чем тут метель? - Мати растерянно глядела вокруг и никак  не  могла взять в  толк. - Она ведь больше не нужна!  Зачем задерживать караван, если я все равно его покидаю?  Она теперь будет не помогать, а мешать мне,  замедляя шаг". - Прекратись! – крикнула она.  Ее голос звучал твердо,  даже резко, давая понять, что это не просьба, которую можно выполнять, а можно и нет, не заклинание – длинное и витиеватое, а краткий приказ - холодный и властный - нарушив  который ослушник жестоко поплатится. И ветра, подчиняясь ей, поспешили уползти в свои норы. Снег лег на землю, застыв покровом, сверкавшим под лучами яркого солнца чистым золотом.
     -Чудо! - прошептал Киш.  Его глаза смотрели на Мати с восхищением, граничившим с обоготворением.
     А та даже не заметила этого.  Оглядевшись вокруг,  она удовлетворенно кивнула:
     "Так-то лучше".
     Все случившееся она восприняла как  должное. Хотя, задумайся она… Ну с чего она решила, что метель послушается ее? Да, прежде ветра  выполняли ее просьбы.  Но это были именно просьбы, не приказы.
     -Метель подчинилась тебе!  Ты... – заворожено проговорил Киш. - Ты действительно дочь повелительницы снегов! 
     Мати взглянула на него с усталым сочувствием.  В  ее  глазах грусть мешалась с жалостью.
     Она вздохнула:
     "Он готов  преклонить  передо  мной колени.  Словно я – сама госпожа Айя!  Но я - обычная караванщица. Потому что иначе мне не пришлось бы искать дорогу в снегах.  Достаточно было  бы  закрыть глаза -  и  перенестись  за многие дни пути.  Я даже не настоящий Творец заклинаний, ведь тогда госпожа Айя услышала бы мою молитву и помогла... А если бы я была Ее дочерью - Она вообще не позволила бы, чтобы со мной случилось что-то подобное,  понимая,  какую боль  все это мне причиняет. - Мати качнула головой, не то осуждающе, не то с неприятием, а может – и так, и так.  -Во всяком случае, теперь я понимаю Шамаша, почему Он не хотел, чтобы в нем видели бога. А ведь Он - настоящий небожитель,  не то что я. Вообще-то, надо признаться, я мечтала - вот было бы здорово увидеть на коленях Нани и Инну.  Но не Киша. Не друга.  Не того, кто не безразличен. Потому что... Только что я потеряла друга,  который был мне нужен,  и вместо него получила служителя.  И что теперь? Что дальше?  – она уже думала о том, чтобы найти способ уйти, не простившись, убежать, едва караванщик отвернется. - Но мы ушли уже далеко от каравана. И метель, сколь краткой она бы ни была, успела замести следы. Он сам не найдет дороги назад. И замерзнет в снегах. Нет, так нельзя. Вот если бы прибежали волки, тогда, может быть..."
     И тут  с губ застывшего рядом с ней караванщика сорвалось полное ужаса и восхищения:
     -Великие боги! Смотри! Священные звери госпожи Айи! Я вижу их! Они бегут к нам!
     -Киш, стой на месте и не двигайся! – быстро приказала она.
     -Но... - он-то как раз собирался броситься им навстречу, спеша сократить разделявшее их расстояние.  Наверно,  караванщик не стал бы ее слушать, решив на этот раз поступить по-своему,  отнеся  странное поведение своей спутницы к страху перед мечтой, которая стала обретать исполнение. Но пальцы Мати крепко держали его за рукав, не давая сдвинуться с места.  Нет, конечно, он был сильнее худенькой девчонки, но боялся, что, если рванется, она не устоит на ногах и упадет. А  ведь она - полубог.  С ней нужно вести себя почтительно. И все же... Его душа разрывалась на части, мечась от Мати к золотым волкам,  не зная,  кого слушать - госпожу Айю, приславшую за ними своих слуг, или Ее дочь.
     -Замри! - развернув юношу к себе,  она поднялась на цыпочки, чтобы заглянуть ему в лицо,  уверенная, что так - глаза в глаза ей будет легче его убедить. - Страх может заставить их напасть!
     -Но я не боюсь их! -  воскликнул Киш. - Это правда! Ну почему ты мне не веришь?
     -Я ничуть  не  сомневаюсь  в  тебе, - качнула она головой,  не скрывая тоски во взгляде. - Но дело в другом. Не в тебе. В них! Неужели ты не понимаешь: волки сторонятся людей. Большинство из них знает людей только по их запаху, по следу на снегу!
     -Но священные  звери не могут бояться обычных смертных! - смешок сорвался с его губ,  хотя уже через мгновение Киш стиснул зубы, понимая,  что сейчас не подходящее время для смеха. Да и смеяться над священными зверями - не приведи боги! Все знают, что это может очень плохо закончится.
     -Все незнакомое пугает!
     -Ты сама  рассказывала -  снежные  волки хранят память предков! Должен же хоть кто-нибудь из них  когда-нибудь  встречать  людей! Хотя бы... Да, в легендах о Гамеше! Вспомни, ведь у него тоже были спутники-волки!
     -Я говорю правду! - не выдержав, воскликнула Мати. Ее лицо запылало, в глазах зажглись алые всполохи - искры костра. И она  продолжала, распаляя свой гнев:
     -Я лучше,  чем все остальные смертные вместе взятые знаю золотых волков!  Я слышу их мысли!  И сейчас я чувствую страх! Тот, что исходит от стаи! Они боятся! Может не людей, не знаю! Это ничего не  меняет!  Потому что они все равно набросятся на первого, в ком увидят угрозу! - она собиралась  сказать еще...  Но,  удивленная,  замолчала: вместо того,  чтобы отступить назад,  караванщик, наоборот, вышел чуть вперед, становясь между Мати и спешившими к ней от горизонта волками, заслоняя ее от них.
     -Ты что, не понял, что я тебе сказала?
     -Понял. Волки могут быть опасны!
     -Для тебя!
     -Для тебя.
     -Да они же мои друзья!
     -И слуги госпожи Айи,  твоей божественной  матери, - понимающе кивнул Киш,  однако при этом не сделал и шага в сторону.  А между тем время уходило. Еще несколько мгновений бесполезного спора – и волки окружили  их  со всех сторон,  при этом взгляды рыжих глаз, обращенные на караванщиков, были отнюдь не доброжелательными, полные настороженности и затаенной злости.
     Чувствуя себя неуютно под этими взглядами,  Мати  поежилась, нервно дернула плечами,  открыла рот,  чтобы что-то сказать, но в последний миг опомнившись, с силой стиснула губы.
     "Ашти, Хан! - на  языке мыслей закричала она. - Остановите стаю! Скажите... Скажите им,  что этот человек не опасен! Он  почитает  священных волков и не сделает им ничего плохого!" - она сжала ладони одну в другой,  сложив их как в знаке мольбы, чувствуя, что руки начинают дрожать.
     Волки молчали, застыв на своих местах, не приближаясь, однако и не отходя. Они выглядели настороженными, затаились, словно не зная, что им делать: напасть на тех, в ком видели опасность, или повременить, подождать, что будет дальше, храня себя от ошибки. Но и страх, и неуверенность проявлялась у них одинаково: спины ощетинились, губы раздулись, обнажая острые кривые клыки. Они пугали, небезосновательно считая: когда тебя бояться, собственный страх уходит, ведь для него остается меньше причин.
     И в какое-то мгновение даже Мати почувствовала, что начинает их бояться. Этот страх был полон растерянности и удивления. А еще от него веяло холодом.
     "А что если это совсем другие волки? С чего я взяла, что это стая, с которой Шамаш оставлял Хана и Ашти? Почему я вообще решила, что все происходит так,  как я того хочу, а не просто само по себе? Я... Как мне только в голову пришло поверить,  что я действительно способна управлять метелью и волками!  Даже если я - дочь госпожи Айи,  мне все равно не могут быть подвластны Ее слуги!"
     И тут...
     Вперед несмело,  осторожно ступая вышла молодая волчица,  отличавшаяся от всех остальных необычайно светлой, не солнечно-рыжей, а лунно-золотой шерстью.
     "Мати?" – остановившись в шаге от девушки неуверенно спросила она.
     -Ашти! - Мати так обрадовалась, что была готова скакать, хлопая в ладоши. - Ашти! Ашти! Наконец-то! Я так ждала тебя! Ты и представить себе не можешь, как я счастлива, что ты здесь, со мной!
     "Мати, это действительно ты?" - волчица все еще выглядела неуверенной, не решаясь подойти.
     "Конечно, я! Кто же еще!"
     "Ты как-то странно пахнешь, - Ашти недовольно повела носом, - не собой. Чужими".
     "Не удивительно! Я ведь целый месяц жила в чужом караване! И эта одежда. Она не моя. Мне ее дали".
     "Да... – волчица, наконец, приблизилась к ней,  коснулась носом руки, лизнула, затем - узнав, закрутилась, завертелась, норовя лизнуть хозяйку в лицо. - Это в самом деле ты!"
     "Ну конечно  я! - обычно  Мати  не позволяла подруге так себя вести,  особенно на людях.  Но сейчас она просто млела,  чувствуя себя совершенно счастливой. - Кто же еще?"
     "Сперва нам показалось, что это госпожа… А потом, когда мы увидели людей…"
     "Нет, - девушка даже обиделась, поджала губы, отвернула от Ашти лицо,  а потом и вовсе оттолкнула от себя  волчицу, - это  всего лишь я! А теперь, раз ты пришла не ко мне, почему бы тебе не уйти?"
     "Мати, - та потерлась  о ее руку,  скульнула,  подняла глаза - такие грустные, такие несчастные. - Мати, не сердись на меня, пожалуйста!" - казалось, она вот-вот заплачет.
     Девушка вздохнула,  наклонилась к подруге,  коснулась  рукой головы:
     "Как я могу на тебя сердиться!  Ведь ты - моя золотая волчица! Ты и представить себе не можешь, как я тебя люблю! - она обхватила ее за шею, прижала к себе. - Прости, что оттолкнула тебя! Я... Я просто столько всего передумала за то время, что была здесь одна..."
     "Это все я..."
     "Это я виновата..."
     Поймав себя на том,  что говорит те же слова, что и подруга, девушка улыбнулась.  Ей стало легко и тепло на сердце оттого, что в снежной пустыни есть существо,  которое так хорошо ее понимает, чувствует то же, что она сама.
     "Ты такая добрая, Мати... - Ашти уткнулась ей носом подмышку и замлела в объятиях.   Это было еще одно ее отличие от Шуши - та  не  особенно любила тепло человеческих рук.  Нет, конечно, ей нравилось, когда подруга чесала ей лоб или гладила живот,  но вообще-то  она  была недотрогой.  Ашти же не просто принимала ласки,  но напрашивалась на них, подставляя то бок, то шею, порою даже лапой подводила руку  к  тому месту,  которое у нее особенно чесалось.  - Ты ведь не сердишься на меня?  Я оставила тебя одну так надолго, убежала в стаю  и  носилась в ней по снегу в свое удовольствие..."
     "Что ты,  моя прелесть! Ты не бросала меня! Это ведь я упросила  Шамаша  сделать так,  чтобы вы с Ханом не могли вернуться  в караван, пока тот находится во власти Курунфа! Я не хотела, чтобы вам угрожала беда!"
     "И все равно я должна была быть с тобой рядом! Но я даже не думала о тебе! Я... Сама не знаю, как это случилось,  почему, но... Прости меня, Мати, я очень-очень тебя люблю и никогда больше не покину!" - подняв умильную  рыженькую  мордочку волчица взглянула на подругу такими несчастными глазами,  что девушке показалось,  что она вот-вот расплачется вместе с ней. Зажмурив  ставшие  мокрыми глаза,  она уткнулась в густую золотистую шерсть, от которой исходил густой ореховый запах дикого зверя.
     "Ты ни  в  чем не виновата, - зашептала девушка,  успокаивая и ее,  и себя, - наверно,  это Шамаш затуманил вашу память,  понимая, что иначе вы,  даже несмотря на Его запрет, станете нас искать... Ничего, теперь все хорошо. Мы рядом, мы вместе..."
     "Ты ведь не прогонишь меня?"
     "Нет! Скорее наоборот, - она тяжело вздохнула, - я не смогу  отпустить   тебя,   даже   если  ты  захочешь  уйти,  если  станешь очень-очень просить,  потому что...  Ашти,  я не смогу  без  тебя жить! Ты... Ты словно часть меня!"
     "Я никуда не уйду, - горячий шершавый язык коснулся щеки,  скользнул к носу,  - никогда!  Потому что ты – больше чем моя часть, ты - весь мой мир".
     "Но со временем тебе захочется найти свою стаю, как Шуши..."
     "Нет. Твой караван - моя стая. В другой я чувствую себя всего лишь гостьей. Пусть почетной, всегда желанной, но не своей".
     "Ты - священный зверь госпожи Айи.  И если Она призовет  тебя..."
     "Я приду на Ее зов.  Но лишь затем, чтобы сказать: "Госпожа, Ты сама передала меня той,  которую я почитаю почти так же, как и Тебя..."
     "Ашти! Это слишком! Так даже думать нельзя, не то что говорить богине снегов!"
     "Почему? Разве  это  не правда?  Разве не ты с самого начала решала, жить мне или нет и не твоим словом я жива?"
     "Да, но..."
     "Если так, моя жизнь принадлежит тебе".
     "Но твой дух..."
     "Мой дух согласен с таким выбором разума. Я хочу, чтобы ты никогда больше не была одна, не чувствовала себя одинокой. Что бы ни случилось! И так будет! Клянусь тебе своим перерождением!"
     -Мати! - тихо окликнул ее Киш.
     Только теперь вспомнив,  что она не одна,  девушка  поспешно выпрямилась, стряхнула с одежды снег, смущенно улыбнулась:
     -Прости! Я так обрадовалась встрече с подругой, что обо всем забыла!  С тобой все в порядке?
     -Мати... - он выглядел усталым, но совершенно счастливым. И уже собирался сказать что-то вроде: "Теперь, когда волки пришли, испытание осталось позади, мы можем возвращаться в караван…"
     -Подожди, Киш, - прервала его девушка,  - несколько мгновений, - она присела на корточки возле снежной охотницы.
     "Ашти, волки стаи...  - она глядела на них  с  настороженной опаской. – Я чем-то разозлила стаю? Волки злы на меня за то, что я была так дерзка,  что  возомнила себя ровней госпоже Айе,  которой подчиняется метель? Что я должна сделать, чтобы заслужить их прощение?"
     Подруга скосила взгляд на своих сородичей,  на ее морде появилось такое ехидно-веселое выражение,  что Мати не сомневалась  - если бы волки умели смеяться,  сейчас Ашти хохотала бы безудержно - звонко.
     "Что-то не так?  - девушка чувствовала себя  неловко. - Ашти,  пожалуйста,  скажи им... Скажи, если я провинилась в чем-то в их глазах, пусть они накажут меня. Но только меня!  Мне бы очень не хотелось,  чтобы из-за меня пострадал кто-то другой, ты..."
     "Да попробовали  бы  они хотя бы рыкнуть на меня!  - волчица гордо выпрямилась,  откинула голову назад,  выпячивая грудь. - Я - избранная!"
     "Избранная? - она никогда не слышала ни о чем подобным,  полагая, что если в стае и существуют различия, то только по возрасту и положению в семье. - Я знаю,  есть вожак стаи, есть мать стаи, но избранная..."
     "Та, которую госпожа выделяет среди других подобных!"
     "Как посвященная у людей огня?"
     "Ну... - она наклонила голову, но не в знак согласия, а сомнения. - Да, наверное.  Я не знаю, что это значит - быть посвященной. Да и избранной тоже.  Я еще слишком молода, неопытна. Но я полноправная избранная! Как и Хан. Он тоже избранный. Господина Шамаша".
     "А он где?"
     "Кто? "
     "Хан". 
     "Ну... - волчица потерла  лапой  нос. - Когда  мы услышали зов… Это ведь не ты звала нас?"
     "Нет! - мотнула головой девушка, которая тотчас поспешила с объяснениями. – Только разве что во сне…"
     "Это было уже потом, когда я уже бежала к тебе, - в золотых глазах стоял вопрос: - И почему, интересно, ты не позвала меня сразу же,  как только все началось?"
     "Я не могла! Шамаш сказал, чтобы я звала вас с Ханом только когда беда, исходящая от Курунфа, останется позади".
     "Очень глупо с Его стороны! - недовольно проворчала волчица. - Ведь мы – не просто слуги, мы еще и стражи. Кто, как не мы, должны защищать вас от бед?"
     "Он сделал лишь то, о чем просила его я".
     "Я так и поняла, - фыркнула Ашти. - Неужели бы я осмелилась на самом деле назвать повелителя небес глупцом!"
     "Вот как? – вместо того, чтобы надуться, обидевшись, Мати лишь грустно улыбнулась подруге. - А меня так называть, значит, можно?"
      "Конечно", - задорно ухмыляющаяся рыжая морда волчицы наклонилась в подобии кивка.      
      Мати глубоко вздохнула. Ее душу наполнил покой наслаждения от сбывшейся надежды. Однако в  излучинах глаз продолжали теплиться, чуть дыша, опасливые огоньки вечного ожидания беды.
     "Ашти…"
     "Что? "
     "Я очень рада, что ты здесь, со мной, но… Но, все-таки, я предпочла, чтобы ты была в безопасности. Я не переживу, если с тобой что-то случится!"
      "Все «я» да «я»! - недовольно заворчала на нее волчица. - Какая же ты эгоистка! А как же я? Ты подумала о том, смогу ли я жить, если с тобой будет что-то не так? Смогу ли, умерев, хотя бы подумать о новом рождении?" - ее глаза, не мигая смотревшие на подругу, были полны слез.
      Всхлипнув, Мати упала рядом с ней в снег, на колени, прижалась, спрятав лицо в мокрой рыжей шкуре.
      "Прости меня! – Она думала о ней. Всегда и только о ней одной. Но не так. Иначе. А, может быть, волчица была в чем-то права. Ведь жизнь – это еще не все. Есть нечто большее. - Ну, - она немного отстранилась от волчицы, зачерпнув пригоршню снега, смыла с лица так и не пролившиеся слезы. - Так что, все-таки,  тебя привело ко мне? " 
     "Госпожа".
     "Богиня снегов?" - удивленно взглянула на нее девушка. Она-то все это время была уверена, что именно Айя удерживает ее вдали от каравана и всего, что было так или иначе с ним связано.
      "Да, - кивнула волчица. - Она велела мне отыскать тебя.  А Хан… Ты ведь понимаешь: даже если бы она послала к тебе и его, он все равно отправился бы другой дорогой. Как я не представляю для себя возможным оставлять тебя одну в беде, так он не желает оставлять одного бога солнца".
      "Я понимаю", - девушка пробежала холодными пальцами по мягкой, шелковистой шкурке снежной охотницы, от которой исходило даже не тепло – жар.
      "Ты ведь не сердишься на Хана? "
      "Нет! Конечно, нет! Он поступил так, как должен. И… Я не знаю, как, но обязательно найду способ объяснить все госпоже Айе"
       "Не надо, - Ашти ткнулась носом девушки в плечо, лизнула горячим шершавым языком щеку, - если понимаешь ты, то и она тоже…"
       "И что теперь? "
      Волчица взглянула на нее с удивлением. Весь ее вид говорил: "Я пришла к тебе. Все. Дальше решай сама".
      "Решай сама…" - вздохнув,  Мати качнула головой. Что она могла решить?
      Девушка огляделась вокруг.
      Киш стоял  в нескольких шагах позади. Юноша выглядел довольным и счастливым. Собственно, а почему  бы нет? Для него испытание закончилось. Оставалось только вернуться в караван, а там…
       На его губах была улыбка, глаза блестели. Он думал о том, что дома его ждет праздник. Вот будет весело! …А главное, он, наконец, стал взрослым, обрел свой путь. И очень скоро у него будет семья.
      Поймав на себе взгляд Киша, смысл которого не понял бы только слепец, девушка, смущенно покраснела, прикрыла глаза, словно пытаясь от него спрятаться. Нет, это была не та судьба, которую она для себя хотела.
      Потом Мати взглянула на волков.
      Они окружали ее со всех сторон плотным кольцом. Одни лежали, обратив взоры немигавших рыжих глаз, в которых больше не было ни тени страха или ярости, на стоявшую в центре их круга. Другие сидели, время от времени поглядывая через плечо, на оставленных стаей в стороне дозорных.  Эти последние не приближались, даже не глядели в сторону девушки. Все, о чем они думали, о чем беспокоились, была безопасность стаи.
      Мати не понимала, почему волки не уходили, чего ждали. Может быть, знака от госпожи Айи. Не находя ответов вокруг, девушка повернулась к Ашти.
      "Ты сможешь привести меня к Хану? " - спросила она подругу.
      "Конечно! "
      "Но ведь метель замела все следы…"
      "Ну и что? - Ашти гордо выпрямилась, откинув чуть назад голову. - Подумаешь, следы! Запах сохраняется и под снегом. К тому же, он есть не только на земле, но и в воздухе, в дыхании ветра. Так что, не сомневайся: куда бы ни побежал дядя, я найду его! Идем! "
      Но Мати, вместо того, чтобы порывом ветра сорваться с места, вздохнув, качнула головой, не спеша сделать следующий шаг.
      "Почему ты медлишь? " - волчица смотрела на нее с непониманием.
      "Как бы мы ни старались, что б ни делали, нам не удастся найти Курунф, - еще мгновение назад радостно-возбужденная, она опустила голову на грудь, плечи поникли. - Шамаш закрыл его от вас…"
       "От нас, но не тебя!"
       "Я не знаю, как найти то, чего на самом деле нет. И пока я не пойму, все будет бесполезно…" - она повернулась спиной к снежной пустыни, лицом обратившись к тому горизонту, за которым скрылся шатер каравана.
       "Вот и все… Все…" - глаза девушки погасли, в душу пробралась холодная, безликая пустота.
       И тут вперед вышла старая волчица, в шкуру которой  рядом  с  золотой  нитью была вплетена серебряная прядь седины.  Должно быть, это была мать стаи.
       "Не сдавайся,  - проговорила она, глядя на девушку глубокими мудрыми глазами существа, которое не только познало все в этом мире, но и смогло заглянуть за границы мироздания. - Не отступай. Нужно идти вперед, даже когда дороги не хватает и для одного шага".         
        "Я не знаю...  Я уже ничего не знаю...  Не понимаю..." - девушка замотала головой, отгоняя от себя тени наваждения.
        "Успокойся. Все будет хорошо. Мы будем рядом с тобой, помогая и защищая".
         "Почему? Почему вы готовы помогать мне? Ради Ашти? "
         "Ради нее. Ради тебя. Ради самих себя".
         Мати свела на миг брови. Она не поняла, что имела в виду волчица. Однако переспрашивать не стала. Главным было другое: она была не одна в снегах пустыни.
        "Спасибо!" - Мати подняла руку,  собираясь  погладить  снежную волчицу, но в последний миг остановилась,  не решившись. Это было бы слишком фамильярно. И потом, кто она такая? А это - мать стаи. К тому же, другие волки могли увидеть в ее жесте угрозу и  напасть.
         "Я  заслужила наказание, - думала она, - но пусть оно настигнет меня не сейчас. Потом. Когда от меня не будут зависеть жизни других. Пока же это так, я не могу себе позволить умереть!"
     "Только не гони нас, - продолжала старая  волчица. - Потому  что даже если ты сделаешь это,  мы не сможем уйти. Но нам не хотелось бы делать что-то против твоей воли".
     "Спасибо!" - губы девушки дрогнули.  Она не ожидала услышать этих слов. Но именно они стали лучшим лекарством для ее сердца, наполнив его верой в собственные силы. Она и представить себе не могла, что кто-то может быть столь бескорыстным. Ведь даже люди, прежде чем помогать, оговаривают условия, хотя они  - одной крови.  А тут - волки. Не просто чужие - другие.
      Мати подняла голову.  Обвела взглядом собравшихся вокруг нее снежных охотников,  подолгу задерживаясь на  каждом звере. В глазах всех - и стариков,  и недавних щенков - она видела одно и то же - понимание,  признание,  и еще - нечто  неуловимое,  далекое - тень узнавания и почитания.  С чего бы это?  Хотя, конечно,  если она на самом деле дочь госпожи Айи, в ней, ее чертах должно быть что-то от матери. Может быть, в этом все и дело. Они помогают ей, потому что такова воля их повелительницы. Однако если и так, что в этом плохого? Ничего.
       Караванщица подняла голову,  чтобы взглянуть на горизонт, который растворился в ярком солнечном свете, стерся без следа дыханием ветров, словно его не было вовсе. Никаких границ. Никаких расстояний. Все – лишь один миг и один шаг.
       "Ладно, - наконец, она приняла решение. - Ты права, мать, - она с уважением взглянула на старую волчицу, - нужно идти вперед.  А зачем, куда и как – это вопросы для тех, кто не хочет ничего делать".
        Она вновь огляделась вокруг, но на этот раз ее взгляд был совсем другим – не скучающе-мечтательным, а резким, ищущим.
        "Только прежде нужно разобраться с тем, что остается позади. Чтобы ничто не задерживало, не тянуло назад".
        -Киш, - негромко окликнула она юношу.
        -Да! - с готовностью отозвался тот, двинулся к девушке, но, наткнувшись на хмурые взгляды и предупреждающе недовольное ворчание волков, остановился.
        "Пропустите его", - попросила Мати снежных охотников, и те, пусть с неохотой, но поднялись со своих мест, расступаясь перед чужаком.
        "Ему здесь не место", - недовольно рыкнул огромный мощный волк, в котором без труда угадывался вожак стаи.
        "Ты прав, - соглашаясь  с ним, а вместе с ним и со всей стаей, кивнула Мати. – Ему пора возвращаться".
        "Он ушел далеко от своего костра, - наклонил голову золотой охотник. - Ему будет трудно найти дорогу домой… Ты ведь хочешь, чтобы он дошел? "
        "Конечно!" – а как же иначе! Не могла же она оставить умирать в снегах того, кто оказался в них из-за нее! Никогда! И хотя снежный охотник ничего не говорил об этом, само предположение ранило ее душу.
        "Я не хотел тебя обидеть, - заметив это, виновато пригнулся к снегу вожак, - лишь предложить: я мог бы послать кого-нибудь из стаи, чтобы они довели сына огня до его шатра".
        "Это было бы замечательно! - глаза девушки зажглись радостью. - Спасибо тебе! - она была искренне благодарна золотому волку. Однако… Ее глаза все еще глядели на окружавший ее мир с опаской: - Но с ними все будет в порядке?"
        "Ты беспокоишься о моих детях? - снежный охотник смотрел на нее с уважением. - Так, словно это твои щенки? Ашти говорила правду: ты удивительное существо. Доброе и внимательное. Для нас будет честью служить тебе. Что же до проводников… Не беспокойся. С ними ничего не случится. Они осторожны и не подойдут к чужакам ближе, чем позволит безопасность".
        "Спасибо тебе", - улыбнувшись, она кивнула волку, принимая его помощь, а потом повернулась к Кишу.
        -Иди сюда, не бойся!
        Тот осторожно, обходя священных зверей госпожи Айи на почтительном расстоянии, приблизился к Мати.  Его глаза горели восхищением. Еще бы, оказаться в легенде!
        -Пора возвращаться…
        -Да! - кивнул Киш. Он считал так же. Да и не было никакого смысла дальше оставаться в снегах пустыни, пустых и холодных. Время испытания закончилось. Впереди была жизнь. А жизнь невозможна вне каравана. Во всяком случае, он не видел для себя другого пути.         Единственное, чего он не понимал, это почему Мати вздыхала, отчего ее глаза смотрели на него с такой грустью, словно прощаясь навсегда.
        -Что ж… - она на миг прикусила губу. Всегда тяжело поворачиваться спиной  к своему прошлому. Кажется, что лишаешься частицы себя. А когда в этом прошлом остается человек, к которому сердце успело привыкнуть…  Но нет, лучше не затягивать. Пусть все закончится как можно скорее. - Прощай. Волки отведут тебя к каравану.
       -Э! Тпру! Не так быстро! Подожди, подожди! Ты что же это, считаешь, что я вот так возьму и уйду, оставив тебя одну в снегах?! - он был готов возмутиться, разозленный не столько тем, что девушка подумала, что тот может с ней так поступить, сколько тем, что она решила с ним расстаться в тот самый миг, когда должна была соединиться на всю жизнь. – Это невозможно! - он бросился к ней,  собираясь схватить за руку, чтобы увести силой, если та не готова идти сама. Но караванщик не успел сделать и шага, как перед ним оказалась пара больших рыжих волков. В глазах, движениях зверей была нескрываемая угроза, словно они предупреждали чужака: "Замри! Ни шагу больше! Иначе…"
       -Иди! - закричала Мати. – Уходи!
       -Нет! Никогда! Если ты… Если не хочешь возвращаться, что ж, ладно, я пойду с тобой!
       -Ты не можешь! Ты замерзнешь в снегах!
       -Ты могла бы сделать так, чтобы…
       -Нет, Киш! Прости меня! Прости, но тут наши пути расходятся. Навсегда! И не спорь со мной! Это не мое решение! Это воля госпожи Айи! Я уже сказала, что Она против нашей помолвки, и… - она говорила, говорила, понимая, что только половина ее слов – правда, однако остановиться уже не могла. - Уходи же! Ты ведь видишь, как мне тяжело!
       -Вижу, - кивнул караванщик. Он все понял. Но понял по-своему: "Она хочет быть со мной. Любит меня. Но не может пойти против воли госпожи Айи, своей великой Матери. Ведь даже смертные родители могут помешать помолвке, что уж говорить о небожителях…"
        Так или иначе, ему ничего не оставалось, как смириться.
        -Я тоже буду всегда любить тебя, - прошептал он, взглянул на Мати, стремясь запомнить, навсегда сохранить в своей памяти ее образ, хотел подойти, чтобы обнять, поцеловать на прощание, но волки не подпустили его к ней. А потом и она, вздохнув тяжело-тяжело, даже как показалось ему – с каким-то надрывом, повернулась и зашагала прочь, с каждым новым мигом все убыстряя и убыстряя шаг, словно стремясь как можно скорее оставить прошлое позади.
       Прошлое… Каким бы плохим оно ни было, ему не сравниться с полным страхов и сомнений будущим.

Конец 6 книги