Мировой кризис

        Петров, мучаемый мировым финансовым кризисом, ехал в трамвае и думал о том, что ему завтра есть, как платить за квартиру, и о том, что у него заласнились хорошие брюки. Петров устал постоянно думать о самом насущном. Его душа хотела рассуждать о вечном. Петров вдруг вспомнил князя Андрея Болконского, который любил порассуждать о том, о сем. О третьем, десятом. Как начнет про небо или про дуб страницы этак на две. Не меньше. О всяком мелочном не рассуждал. Например, о том, отчего у него дырка на носке в одном и том же месте, как у Петрова. Или от чего у него может дурно пахнуть изо рта. Сразу видно – князь!
Петров подумал, что он не читал «Войну и мир» от начала до конца. 4 тома Толстого – это невыносимо много! Петров смотрел кино. Бондарчука. Смотреть кино Петрову нравилось больше, чем читать. Кино это не 4 тома. В кино серии. Первая, вторая, третья… Сидишь на диване, жуешь бутерброд с колбасой и запиваешь горячим чаем. Вот это жизнь!
Но жизнь омрачалась финансовым кризисом. И еще каким: мировым! Да, Петров чувствовал, что в мире все взаимосвязано. Но не чувствовал внутренней связи ни с Толстым, ни с Болконским. Душа Петрова лежала в другой плоскости, мучаемая и терзаемая элементарными желаниями иметь деньги на еду, жилье, новые сапоги Ивановой и билет в театр, чтобы на 2 часа театрального действа оторваться от безжалостной действительности.