Ночь

         Седая всклоченная ночь дышала ровно и спокойно, как сытый младенец в колыбели. Урчали на тысячи голосов сверчки, царапая смычками свои старенькие потрёпанные скрипочки. Глухо и раскатисто ухал осторожный старый филин. Говорливо перешёптывалась листва то страстно, то приглушённо – испуганно. Сонный ветер что – то шептал на непонятном языке, сладко ворочаясь в своём травяном логове. Ничто не могло потревожить  равновесия седовласой ночи. Звёзды таинственно переливались маленькими огоньками, сверкали зелёными изумрудами и  голубыми топазами, искрились и звали за собой. А кого и куда – не её забота!
        Тьма,  укутавшись дорогим чёрным бархатом,  шествовала степенно через широкие поля и дремучие леса, глухие дворы и заброшенные разбитые дороги. Она обходила свои владенья медленно и важно, заполняя собой каждый уголок.  Огромное свинцовое зеркало реки отражало блеск далёких безучастных звёзд и бледно - жёлтый лик луны. Иногда казалось, что луноликая улыбается грустной таинственной улыбкой. А над водой печально склонила голову тонкая молодая ива и плакала безудержно и тихо, чтобы не одна живая душа не смогла разгадать её печали.
        - Кап – кап! – монотонно падали и шептали слезинки. – Кап – кап! Может быть,  в её ветвях заплутала одинокая душа,  мучается и страдает от одиночества и горя?
         Земля дышала последним августовским теплом,  опьяняя яблочным духом  и сыростью. В воздухе разливался тонкий аромат цветов и разнотравья. Неведомый чародей уже бросил горсть перламутровой холодной росы. Она не заставила себя долго ждать, тут же разлеглась  на всё живое  и неживое.
        А где – то в темноте медленно, но уверенно двигался одинокий путник, очевидно зная каждую рытвину и ложбинку, каждую кочку и выбоину. Нельзя было рассмотреть ни его лица,  ни фигуры. Нельзя было сказать,  был он молод или стар, удручен или весел, красив или чуть краше чёрта. Дух небесный или обычный человек? Какая разница! Ночь и для него была  надёжным покровом и верной защитницей.