Полина Сафронова Древлянка

ДРЕВЛЯНКА
Фэнтези
       Предисловие к роману
Киевские книжники не приложили особых стараний к тому, чтобы прославить утреннюю звезду российского христианства святую равноапостольную княгиню Ольгу. Путанный и крайне тенденциозный рассказ Повести Временных Лет, небольшой рассказ в «Памяти и похвале Владимиру» Иакова Мниха, несколько позднего происхождения легенд, разбросанных по разным летописным сводам редакциям прилежного жития – вот, собственно, и все, что донесла до нас древнерусская письменность из сказаний о великой княгини.
Не будем вдаваться во все перипетии судьбы великой женщины, остановимся лишь на тех годах, которые относятся ко времени, в которое происходит действие романа «Древлянка». Череда мифов о расправе княгини с восставшими древлянами причудлива, и подчас под вполне правдоподобным рассказом может крыться произведение народной фантазии. Хотя в нынешнем веке археологи доказали, что город Искоростень существовал. От него найдено, правда, одно пепелище. Он стоял на скалах высотой с 16-этажный дом и был обнесен мощнейшим частоколом. В те годы взять такую крепость можно было лишь хитростью. Что Ольга и сделала. Выходит,  и легенда о мести княгини за мужа правдоподобна.
Самые большие споры на протяжении долгого времени вызывает год крещения княгини Ольги. В разной литературе они разнятся. Автору данного романа наиболее вероятной кажется следующая версия, выдвинутая историком Г. Г. Литавриным (статьи «Путешествие русской княгини Ольги», «О датировке посольства княгини Ольги в Константинополь» – История СССР.1981, №5; «Христианство на Руси и правление княгини Ольги»).И этот год – 946-й.  После казни киевского князя Игоря, Ольга, тогда еще язычница, вершит суд над древлянами по языческим обычаем (закапывает первое посольство в ладье, второе – сжигает, совершает тризну по мужу, истребляет древлян, пришедших к ней на тризну и сжигает Искоростень).  Этот суд очень кровавый.
Как известно из разного рода источников в Киеве еще в 944 году существовала христианская соборная церковь св. Ильи. И если язычники присягали в верности князю Игорю на мечах перед идолом Перуна, то воины-христиане из варягов (а таковых в то время в Киеве было предостаточно) клялись в церкви. В ней же присягали перед греческими послами  в нерушимости того или иного договора.
Совершив свою языческую месть, княгиня Ольга вернулась в Киев с сознанием исполненного долга. Она должна была чувствовать себя единоличной властительницей Руси. Однако рвавшиеся к власти воины-язычники из окружения Святослава люто ненавидели влиятельную княгиню, горячую сторонницу мира с Византией. Ей напомнили, что она, как верная и любящая жена Игоря должна последовать во след за ним в загробный мир. Причем, чем скорее, тем лучше. Ей просто неприлично оставаться в живых. Ее ум, воля и жажда жизни – все существо княгини протестовало против бессмысленного конца. Да и так ли она нужна Игорю в загробном мире? От христиан она не раз слышала, что место человека в загробном мире определяется не богатствами, знатностью и пышностью похорон, а добрыми делами. Убийц, лжецов и предателей, если они не покаются, ждут на том свете страшные мучения. А совесть, не до конца искореженная языческим фанатизмом, несомненно не раз напоминала Ольге, что ее зверству над древлянами нет оправдания. И стал ей мир казаться мрачным и бессмысленным. Она стала понимать, что истина за христианами. Христианский бог не требует кровавых жертв, напротив, он сам стал жертвой: сошел на землю и принял смерть, чтобы спасти людей от зла и власти сатаны. Христос обещает верующим в него не просто утешение за гробом, а Воскресение и настоящую жизнь. Такой бог и в трубную минуту не оставит.
Есть в христианстве и еще нечто, что подтолкнуло Ольгу креститься – христианский закон запрещает самоубийство, а о нем Ольга подумывала. Она задумалась: сможет ли она остаться в живых, пока у власти люли Святослава? Не погубит ли склонный к авантюрам сын еще совсем хрупкое славянское государство? Но одна она не в силах бороться с воинствующей группой людей. И Ольга принимает решение: она едет в Царьград, чтобы креститься и заручиться поддержкой не только киевских христиан, но Византии. Только так Ольга могла бы сохранить жизнь, спасти свою душу и вернуть власть.
В Византии ставку на Ольгу, как правительницу Руси, не делали, поэтому и приема она ждала не один день. Но опомнились, приняли благосклонно, окрестили, поддержали, в знак особого уважения подарили золотое блюдо, золото и серебро.  Обрадованная таким необычайным  успехом и материальной помощью княгиня Ольга понимала, как сильно повысились ее шансы в борьбе за киевский престол. Она собрала войско из варяг и двинулась на Киев.
Мы не знаем, как произошел политический переворот в Киеве.  Однако, он не вылился в серьезную вооруженную междоусобицу – иначе его следы не исчезли бы в  вовсе из исторических источников, а отношения матери и сына оказались бы безнадежно испорченными. Видимо, дипломатичной Ольге удалось убедить сына, что наживать себе врагов в лице всех киевских христиан и императора  Византии не безопасно. Перед лицом войска, намного превосходящем силой и количеством его дружину, он предпочел уступить. И княгиня Ольга приступила к непростым государственным обязанностям, которые совмещала со служением Благой Вести. 
И еще один момент относительно древлянского князя Мала. Существует легенда, которую предпочитают в г. Коростень (бывшем Искоростени). Она гласит, что князь Мал не погиб во время штурма своего стольного града воинами Ольги Она                сохранила ему жизнь и заточила  в тюрьму в Любече. Древлянин Мал тоже нравился киевской княгине. Они пронесли свою тайную любовь через долгие годы. После  десятилетнего заточения в любецкой крепости, он обрел свободу и, будучи ловким воином, еще послужил ей своим мечом. Хотя в советских                энциклопедических справочниках, где не указана дата рождения Мала, отмечен год смерти - 946-й, т.е. летописный год сожжения и падения Искоростеня.
В сентябре 2005 года в городе Коростень горожане праздновали 1300-летие города. Кульминационным моментом стало открытие памятника князю Малу (скульптор Игорь                Заречный), Почти 10-метровая фигура князя Мала, изготовленная из меди, вознеслась над Ужом (прежнее название реки – Уш).  Мал предстает перед жителями в одеянии,                характерном для древней Руси, опираясь на тяжелый меч.
                Автор

      Часть 1.  Дубич               
       1. Незнакомец
     Из окна своей светелки Преслава с интересом наблюдала за странным всадником, чей конь ступил на деревянный настил моста с противоположной стороны реки. Ночь темна. Луна прячется за облаками, но отсвет от воды немного освещает округу и помогает  получше разглядеть незнакомца и удовлетворить праздное, неприлично растущее  любопытство, но больше приходится полагаться на слух.
    Конь прихрамывал – за полверсты слышно. То ли ногу на буераке подвернул, то ли поранен. К тому же чувствовалось, как он сильно устал – копыта тяжело ударялись о дерево и скользили на мокрых бревнах. Вечерний, теплый дождь, короткий, но сильный,  хорошо промочил древесину, и для коня проход по мосту был настоящим испытанием. Да и с всадником происходило что-то непонятное: он то и дело  сползал  с крупа животного,  но путем нечеловеческих усилий подтягивал свое тело наверх, заставляя себя держаться в седле. И постанывал, да так сильно, что ей издали было слышно.
     Девушка поудобнее устроилась на скамеечке и продолжила свое беззаботное наблюдение. В уютной светелке, расположенной на втором поверхе отчего дома, да за тяжелым бревенчатым частоколом она в безопасности.  Сюда и ретивому с разбегу не допрыгнуть, не то, что этому седоку, плохо державшемуся в седле  на заезженном жеребце.
Дом князя Гордея – отца Преславы, больше походил на терем: красивый, высокий, выстроен в два яруса. На первый вход со двора вел через высокое крыльцо в сени, а оттуда в светлицу. Скудный свет врявался сюда через три небольших оконца. Посреди помещения  стоял тяжелый дубовый стол  для трапезы и пиршеств.
В углу – очаг. Над ним свисал широкий дымоход, сплетенный из ивовых прутьев и обмазанный красной глиной. Пламя освещало угол и возвышение, на котором стояли деревянные фигурки Перуна и Волоса.
Из светлицы  несколько дверей вели в спальни – комнаты самого Гордея, подружек-приживалок и разной челяди. Кухня примыкала к самому большому нижнему помещению без двери. Посчитали, что лишняя она, только помехой будет, и не поставили. Из низа лестница вела на второй поверх, который полностью занимала Преслава. Верхний ярус возвели не над всем нижним жилищем, поэтому он был намного меньше, но Гордеевой дочке и этого достаточно. 
Она обожала этот девичий уголок, на свой лад его обустроила, охорошила, и никого в него не допускала. Даже подругам-переспелкам Параське с Помелкой – и тем не полагалось Это ее мир, запретный для других. В нем нет места даже челяди, поэтому и убиралась в светелке сама.
     Отец Гордей во всем потакал своему единственному чаду, настырному и требовательному. Преслава, лишенная материнской ласки и ее участия в воспитании, этим не злоупотребляла, но пользовалась. Никаких отказов со стороны отца не знала, недостатка ни в чем не испытывала. Ее сундуки и лари были забыты одеждой и украшениями, привезенными отцом из всех иноземных стран, где только ему доводилось побывать. В коллекции имелись и всякого рода изделия славянских мастеров, по-своему изящные и интересные.
Преслава слыла девушкой образованной, и не мудрено: она много читала, была развита и умна не по годам. Дорогущую литературу привозил ей отец от ромеев из Византии. Часто такие покупки заказывал он и своим друзьям, отбывающим за море. Одна из челядниц дома Гордея  была того рода-племени, поэтому с языком проблем не возникало. Особенно девушка любила читать истории, в которых достоверности не так много, зато невидали и выдумки – хоть отбавляй.
     В крепком и добротном Гордеевом доме ее комната  слыла самой удобной: и просторная, как горница, да вдобавок еще и угловая. Угловатость добавляла преимущества. Главное – два окна. Одно, большое, выходило на городище и давало ей возможность созерцать все, что там происходило. В основном жизнь Дубича – второго после столицы древлян Исоростеня - кипела на базаре и центральной площади. У племени бытовал давний обычай – собираться на рассвете на городской площади, чтобы послушать слова старейшин. И Преслава, обладая прекрасным слухом, не пропускала ничего из сказанного людьми умными и наделенными большим жизненным опытом.
 Другое оконце, поменьше, на  реку Ушу смотрело, на мост, перекинутый через водный поток. Это оконце больше привлекало девушку. Отсюда она созерцала другой мир, не похожий на внутренний, царящий в городе. У этого махонького «глазка» она проводила  большую часть своего времени: читала, рукодельничала и мечтала. Внизу, прямо под окном, за частоколом плескалась вода, а вплотную к мощным, почерневшим от времени и воды бревнам примыкали небольшие деревца и кустарники, выросшие здесь в незапамятные времена.  В них девушка прятала свой челн. Часто под покровом темноты на маленькой посудине она отправлялась по воде  в недалекие путешествия. День – время для мужчин. Для девушек отведена ночь. И приличия, и соблазны, и неуемная внутренняя сила буйствуют вволю. А кто что видит? Все пороки сокрыты темнотой.
     Лишь стоило рекам – Днепру и Уше освободиться ото льда и разлиться, как из Киеву и из заморских стран прибывали в Дубич и Искоростень гости, зимовавшие в низовьях Днепра или в Киеве. Еще два года назад, когда  отец ненадолго уехал в Киев с древлянским посольством,  Преслава, оставшись за хозяйку, воспользовалась моментом и пригласила в дом пришлого работника. По  ее просьбе он приладил почти у самой воды удобную балку. С тех пор у Преславы посвилась возможность ускользать из дома незаметно, минуя мамок и нянек. Достаточно лишь сбросить из окна веревочную лестницу, спуститься по ней вниз и по  балке добраться до пристани. Выпорхнула из окна и гуляй себе - не хочу. Благодать!
Сейчас дом жил ночной жизнью. Преслава улавливала легкий перестук, доносившийся снизу. Это Домовой переминался с ноги на ногу у печи. Там каждый вечер девушка оставляла ему еду и питье. По тому, как он причмокивал, понимала, что угощение пришлось хозяину дома по вкусу.
     Княжна сладко потянулась. Аромат цветов, заполнивший комнату, нагонял истому. Трепещущее пламя лампад в деревянных плошках, расслабляло и убаюкивало. Но спать нельзя. Можно прозевать самое интересное.
     Тем временем всадник приближался. Из-за туч показалась луна, и теперь Преслава могла разглядеть незнакомца достаточно хорошо. Воин в богатых доспехах принадлежал к знатному славянскому роду. Русич! Э-ка на! Не частые они здесь гости. Не любят русичи приезжать в глухомань древлянских лесов. Боязно. И, тем более, поодиночке.
     А этот, чудаковатый, решился. Или каким ветром его занесло?
     Преслава усмехнулась. Воин путешествовал без шелома. Не было при нем ни копья, ни меча. Может, потерял  оружие в  неравном бою? А что если вояка не с поля боя плетется, а опился медовухи в какой-нибудь забегаловке или на постоялом дворе? По пьяному делу этот  славный Аника-воин и амуницию всю растерял. Подумала так и тут же остановила свои разнузданные мысли. Нехорошо делать поспешные вводы. Об этом она и в книжках читала, и от мамок с няньками слышала.
     Конь почти добрел до последней балясины моста, когда большая лягушка прыгнула на деревянный настил и тут же плюхнулась в воду. Конь испугался, резко подался назад, встал на дыбы и поскользнулся на мокрых бревнах.
     Всадник попытался удержаться на скакуне, но тщетно: тяжелое тело воина  перевалилось через перилла и упало  в реку. Человек пару раз вынырнул,  но за жизнь не боролся, не барахтался, не греб к близкому берегу, а вскоре и вовсе ушел под воду.
    Преслава заметалась у окошка, засуетилась. На глазах гибнет человек, а она сидит и смотрит. Не в ее это характере.
     Девушка ловко вскочила на подоконник, выбросила за окно лестницу, а сама прыгнула в ушскую воду прямо с частокола. Холодная вода обожгла тело.
     Плавать Преслава научилась раньше, чем ходить или гутарить. Случилась с ней такая оказия. Правильно говорится, что у семи нянек дитя без глазу.
     Вынесли мамки-няньки малышку несмышленую, чадо малое  на бережок Уши, люльку в тенечек  кустарника поставили, к самой воде, от которой, по их разумению, веяло прохладой. Здесь  и яркое летнее солнышко  личика дитятки не опалит и от жары  малышка не взопреет. Поставили и оставили без присмотра.
     Младенчику скучно стало лежать в уединении. Взрослые  в сторонке стоят,  болтают  да сплетничают, обсуждают последние городские новости и на нее внимания не обращают, не агукаются.  Преслава поднялась в люльке, по сторонам посмотрела, и полезла через край своей плетеной корзины. Голова, естественно, перетянула туловище, и она бултыхнулась в воду.
Как и все догодовалые младенцы, лишенная чувства страха, она не закричала. Инстинкт самосохранения, и другой, утробный, еще не забытый, сработали сами собой, и пошла малышка работать ручками и ножками, и поплыла, бороздя у бережка маленькую ушскую заводь.
     Когда тетки-няньки хватились ребенка, начали орать на разные голоса да что есть мочи:
     - Караул! Дитя украли!
     Один мужик с моста заприметил малютку, блаженствующую в прохладной воде, усмехнулся и подошел к орущим женщинам.
     -  Что голосите? – спросил.
     А у тех и слов нет – одно мычание.
     - Да что потеряли? – поинтересовался.    
     - Дитя злыдни из люльки умыкнули! – закричали наперебой кумушки.
     - Уж не то ли…- усмехнулся прохожий и кивнул в сторону реки.
     Мамки-няньки как увидели Преславу, плавающую в Уще, так дар речи потеряли и в обмороки попадали. Лишь одна из них за ребеночком в воду смогла броситься.
      Мужик усмехнулся и изрек:
     - Курицы вы мокрые. Не при дитя вам быть.
     О происшествии Гордею воспитательницы рассказать побоялись, да и мужик своей дорогой ушел. Но молва донесла до отца тайную весть, и он быстро заменил у дочери ее взрослое окружение. Взял двух сироток лет десяти  – Параську и Помелку. Эти оказались ушлыми и расторопными. Они прижились в доме Гордея и так показали себя,  что воевода стал считать холопок за родню, не  делал отличия меж  собой и ими, а с недавних пор девахи стали сидеть за обеденным столом по левую сторону от хозяина.  В барском доме да на хороших харчах подружки выросли, раздобрели, выбились в красавиц, а Гордея пуще  отца почитали.
С того памятного случая присмотр за Преславой усилился. Однако  отец дал разрешение на плавание девочки в реке, правда, под строгим контролем Параськи и Помелки. Юное создание сызмальства привыкло к ушской водице, любило водные процедуры, и подрастая, при каждом удобном случае девушка куналась в речку и плавала столько, сколько ей заблагорассудится.
     Преслава вынырнула и огляделась: воина поблизости не  заприметила. Неужто утоп?  От волнения даже не почувствовала обжигающего холода водицы, не прогретой солнцем. Ей было жаль человека, гибнущего на ее глазах. Она еще несколько раз нырнула, но и под водой русича не нашла.
     Тонкая  льняная рубашка не мешала движениям. Ткань, как вуаль, обволакивала  гибкое нагое тело и сливалось в ним в единое целое.
     Не раздумывая, Преслава поплыла под мост, и там, в темноте, обнаружила чужака, изрядно нахлебавшегося ушской водицы. Она подхватила его за рубаху, выбившуюся из-под кольчуги, и поволокла  к берегу.
     В воде здоровый и крепкий мужик казался легким, почти безвестным, но как только она вытащила его на мелководье, воин тупруж потяжелел -  стал неподъемен. С огромным трудом девушка доволокла его до сухого места  и перевернула на спину.
     Это был достаточно крепкий, рослый и сильный человек. Блики света и воды заструились по его лицу и растворились в  густых светло-русых волосах. Бог создал его в хороший день, потому дал рост, силу, мужественное лицо. Видно, бог не торопился, а ваял с наслаждением. Отсюда и превосходная, ладно скроенная фигура.
     Преслава захотела опуститься на колени, чтобы получше рассмотреть свою речную добычу, но длинный подол рубашки запутался у нее в ногах, и она упала на незнакомца.
    Воин застонал.
     «Хорошо, что жив», - подумала девушка.
     Она сползла с потерявшего сознание славянина и всмотрелась в его черты, словно хотела прочесть, кто он такой, откуда.
     Девушка пристально разглядывала свою добычу, ловя короткие проблески луны. Вскоре тучи медленно, словно нехотя, отпустили из полона  ночное светило, и тогда Преслава  смогла хорошо рассмотреть незнакомца. На добротно изваянном мужском лице увидела свежие  синяки, порезы и ссадины, которые, впрочем, совершенно не портили его красоты. В облике чувствовалась могучая сила воина. Правда, он был немного бледен.
     Щеку и подбородок незнакомца покрывала чуть  заметная светлая щетина. Преслава приложила ладонь на его грудь и почувствовала мощные удары сердца. Вздохнула с облегчением и засмущалась: она не ожидала от себя такой смелости в обращении с незнакомцем. Со своими чувствами справилась быстро. Потрясла утопленника за плечо – в ответ услышала лишь бессмысленное бормотание.
      Тут ее рука нащупала что-то липкое на теле воина и наткнулась на конец стрелы, торчащий из пробитой кольчуги. Незнакомец был ранен.
       Девушка решила оказать ему первую помощь. Да и о себе пора  подумать: промокнув насквозь, она стала замерзать. Дрожа от холода и волнения, Преслава миновала дорогу, ведущую от моста к тяжелым городским воротам, пролезла сквозь прибрежные кусты и по балке добралась до лестницы, которую предусмотрительно выбросила из окна прежде, чем нырнуть в воды Уши, и поднялась по ней в светелку. Оделась потеплей – облачилась в рубаху, платье, сверху набросила накидку из овечьей шерсти. В маленькую ивовую корзиночку собрала все необходимое для раненого:  большой отрез ткани, снадобья, травы и мази. Не утерпев, прихорошилась – на голову набросила легкий, как летнее облако, заморский головной шарф. Не далее как этим летом отец купил его у восточных торговцев. Поверх шарфа -  венец с длинными височными кольцами. Довольная собой, она вернулась  к подопечному.
     Девушка ловко вытащила обломок стрелы из тела раненого, стащила разорванную кольчугу и забросила ее в воду. Рана оказалась не очень глубокой. Она промыла ее, наложила мази и перебинтовала холстиной.
     Преслава чувствовала себя почти богиней: впервые в жизни сильный мужчина находился в ее власти, и она могла делать с ним все, что только желала ее мятежная душа. Превосходство придавало уверенности. Она случайно вдохнула его дыхание и поняла, что чужак не был пьян. Принюхалась к запаху его тела, терпкому и неповторимому. Захотелось потрогать почти безжизненного чужака, погладить. И она воспользовалась моментом и своей властью над ним.
      Преслава  приложила ладонь к щеке незнакомца и испытала удовольствие от прикосновения. Возможность распоряжаться чужим мужским телом, касаться его и не быть за это осужденной,  выпала ей впервые. Кто бы увидел, не поверил. На людях скромная и осторожная девушка без стеснения и робости ощупывает чужака, лежа с ним за кустами ивняка на берегу реки.
    На теле воина поверх старых рубцов – следов былых битв -  прощупывались и новые. Ей показалось, что уставшее израненное тело ожидает ласки и жаждет ухода. Она подчинилась невидимому зову и стала втирать в кожу масло. 
     Ухаживая за незнакомцем, уловила, что ей нравится касаться руками сильного мужского тела. Поэтому и работу свою заканчивать не спешила.
Широкая грудь славянина размеренно поднималась и опускалась. Маленькие завитки на его груди колыхались в такт  движению. Втирая масло, она незаметно подкралась к этому курчавому покрову, провела по нему рукой и ощутила упругость волос и ласковую щекотку на масляной ладошке. Она чувствовала, как боль в его теле постепенно утихает, а ее растирания и поглаживания чужаку приятны.
     Нагнулась, чтобы лучше дотянуться до крепкого мужского плеча и нечаянно уронила волосы на руку незнакомца. И тут же длинные пальцы вцепились в них – Преслава оказалась пойманной. Чуть приподняла голову и встретилась с пристальным взглядом синих глаз.
     Он увидел сквозь туман прекрасное девичье лицо, крупные изумрудные глаза, в которых отражались боль и сострадание. Давно его никто не жалел.
    - Пусти, - потребовала Преслава, потянув голову назад.
        Воин словно не слышал ее. Он подался вперед и приподнял свободную руку, чтобы тронуть незнакомку и понять реальность происходящего. Эта девица казалась ему русалкой из сказочного мира. Хотел, но не смог: боль пронзила тело, и он рухнул на песок, увлекая за собой Преславу.
    - Ты кто? – услышала девушка его низкий голос.
    - Твоя пленница.
    - Пленница?
    - Волосы мои отпусти.
     Только сейчас воин понял, что причиняет девушке боль. Он разжал свой мощный кулак и дал ей свободу.
    Роман не мог не признать, что незнакомка была действительно хороша и поразительно красива. Ее длинные, свободно струящиеся по плечам волосы цветы выжженной на солнце травы отличали славянку смешанных кровей – потомков воинствующих викингов. Ее необычные глаза даже при слабом освещении казались изумрудно-зелеными, а их радужная оболочка была окружена радужным ободком.
      Поверх головного шарфа был надет девичий венец тонкой работы, с которого свисали, путаясь в волосах, височные кольца в виде бубенчиков на длинных переплетенных цепочках. Тихий ветерок играл ее шарфом и чуть подсушенными волосами, а бубенцы тихо позванивали, издавая легкий малиновый звон.
     Роман нахмурился. Ему неожиданно припомнилась маленькая статуя Афродиты-богини любви, которую прошлым летом он видел в одном из богатых домов Царьграда. Ее стройная фигурка, выточенная из мрамора и до блеска отполированная, была удивительно похожа на незнакомку из крови и плоти. Сердце учащенно забилось. Как знать, может и эта грациозная русалка создана природой для любви и неги, для всепоглощающей неземной страсти.
     Преслава встала с песка и увидела еще одну рану на голове воина.
    - Ты можешь меня не хватать, если я вновь приближусь к тебе?
    - Да.
     - Обещаешь?
    - Что ты хочешь сделать?
    - Всего лишь оказать помощь.
Тут он заметил повязку на своей талии, спросил:
    - Это ты меня спеленала?
     - Да. А под повязку положила мази. И тебе стало намного легче. Мази уже оказывают лечебные действия.
    - Ты умеешь врачевать?
    - Самую малость.
    - Что с моей головой?
    - Она сильно разбита. Рана глубокая. От этого ты теряешь сознание.
    -Я был в бою.
     - По тебе видно… Так оказывать помощь?
    - Да.
     И она вновь взялась за благотворительную работу: промыла рану, подцепила пальцами из глиняной баночки большую лепешку мази, похожую на грязь, смешанную с опилками, и шлепнула  на большое место. Потом она слегка прижала ее ладошкой.
    Воин резко вдохнул полные легкие воздуха, давя в себе стон.
     Мазь потихоньку снимало чувство боли, и кожа на голове перестала дергаться и пульсировать. Он ощутил, как сила вливается в его раненое, ушибленное, но все еще могучее тело. Каждый кусочек кожи, каждая жилка жаждали отдыха, затекшую и ноющую спину ломило. Но показывать свою слабость перед женщиной не хотелось. Он старался  спрятаться от взгляда девушки, чтобы не увидела она гримасу боли на его лице.
     - Скажи, где я? – спросил воин.
     - В Дубиче, рядом с Искоростенем.
     - О, мой бог!
     - Что не так? – не поняла Преслава.
     - Бежал я от волка, а попал на медведя.
     - Ты говоришь загадками.
    - Значит, Искоростень.  А ты – жестокая древлянка.
     - Да, – девушка высоко вскинула голову, гордясь своим родом-племенем.- Я древлянская княжна.
     - Тогда почему ты мне помогаешь?
     Преслава разозлилась. Тихая и смирная на людях, при отце и домочадцах она не скрывала своего крутого нрава. Дома ее покладистость как корова языком слизывала. Она требовала, распоряжалась, указывала.  Большой и добротный княжеский дом  держался исключительно на ее энтузиазме. Все в нем было расставлено по ее вкусу, весь уклад жизни строился на ее распоряжениях.
    Привыкшая верховодить и жить по справедливости, она и теперь  не хотела сдерживаться и взбунтовалась. Как смеет он судить о ней, не зная ее? Как смеет обзывать? Да кто он такой! Пришлый и неудачливый вояка, который давно бы захлебнулся ушской водой, если  она вовремя не подоспела на помощь. Эта неблагодарная скотина  успела забыть, что она вдохнула в его тело и жизнь, и силы, промыв и перевязав  раны.
    -  Паршивый вояка! Ты еле сидел на коне, потом свалился  в воду. Чуть не утонул. Я выволокла тебя на берег, оказала помощь. И после этого ты смеешь называть меня жестокой!
     Воин усмехнулся.
    - Неужто чувство сострадания двигало тобой?
    - А что же еще?
     - Древляне не умеют сострадать. Они – звери лютые. И в этом я не далее, как сегодня вечером лишний раз убедился.
    - Мы не худшие из славян.
    - Худшие. Ваши воины  напали  на нас. Напали подло со спины, из засады. Мы всегда идем в бой открыто, лицом к лицу. А вы исподтишка. Подлые и дикие звери.
    - На кого мы напали?
   - На дружину князя Игоря.
   - Пустомельство. Древляне не смеют напасть на Игореву дружину. Кто такую неправду может отвергнуть или подтвердить?
    - Я – один из дружинников.
   - Не верю! Зачем нашим нападать на правителя земли славянской и его воинов? Не верю!
    Преслава, не прерывая перебранки, сосредоточенно продолжала свою работу. Она оторвала широкую полоску от подола рубахи и обмотала ее вокруг головы воина. Теперь все его раны были закрыты.
     - Благодарю тебя,- молвила Преслава.
    - За что?
   - Ты позволил жестокой и дикой древлянке оказать тебе, благородному воину, посильную помощь.
     - Это я должен тебя благодарить…
    - Меня? Недостойную древлянку, лишенную чувств сострадания.
    - Может, я и сужу о тебе по твоему народу, но за помощь большое спасибо. Наклонись. В знак благодарности я тебя поцелую.
     - Твой поцелуй мне без надобности. Да и благодарность от тебя я принимать не намерена.
    - Как знаешь.
    -  Чувствую, придет время, и мы с тобой  встретимся. Долг платежом красен. Может, тогда я  захочу получить с тебя сполна за все мои старания. А пока ты мой должник.
    - Как знаешь, корыстная древлянка.
     Он откинулся на песок и закрыл глаза.
     - Тебе плохо? Сейчас позову подмогу.
     Но отойти от воина Преслава не смогла. Он ловко схватил ее руку в свою и крепко зажал.
    - Не смей! – приказал он, - не зови никого.
     - Почему?
     -  Этим ты убьешь меня.
      И он крепче сжал ее руку.   
    От неожиданной боли девушка вскрикнула.
     - Пока ты причиняешь мне неудобства, благородный киенин.
    - А ты хочешь накликать мою смерть. Спасала для этого? – сказал, но хватку ослабил.
     Преслава отрицательно мотнула головой.
     - Пособи, - попросил Роман, - мне отсюда нужно уйти незаметно.
    - Отпусти мою руку!
    - Пока  тебя держу, я в безопасности.
     - Помогу тебе еще разок.
    - Странно все это…
    - Ты уйдешь в ночь невидимым.
    Он колебался.
     - Мое слово верное, - гордо сказала девушка, - я умею его ценить. А вот ты – вряд ли. Наверное, тебя часто обманывали женщины.
     Тень пробежала по лицу незнакомца.
       - Не тебе судить о жизни моей.
       - Я не сужу, а лишь предлагаю помощь, которую ты никак не можешь принять.
     - Выбора у меня нет…
     - Ах, выбора у него нет! А давай  будем сидеть до самого утра и ждать. Глядишь, от твоих помощь и прибудет.
     - И дождемся лишь моей смерти. Войско князя Игоря полегло на поле брани.
     - Тебе грозит смерть?
      - Если  древлянские вояки обнаружат меня, я погиб.
      -  Тогда почему ты так  нерешителен? Я не знаю таких воинов.
      - Сомневаюсь, можно ли тебе верить.
      - Два раза одно и то же повторять не буду.
       - Хорошо. Всецело полагаюсь на тебя.
     И он отпустил ее руку.
     Преслава потерла затекшие пальцы, подула на них.
     - Если ты неудачник, если тебя обижали женщины, это не значит, что теперь каждой из нас ты должен мстить. И мой род-племя здесь видно не при чем.
    Сказала, а сама отошла чуть в сторону.
   Ее обида не прошла вместе с болью. Ах, эта людская неблагодарность! Никак не хотелось с ней мириться.
    - Где мой конь? – спросил он.
     - Я за ним не следила. Думаю, пошел пастись на заливные луга.
     -Ты дашь мне своего коня?
    - У меня в запасе есть кое-что получше. К тому же тебе не усидеть на коне.
      Она встала, добралась до кустов на реке, где был спрятан  челн, отвязала от крюка веревку, прыгнула в маленькую посудину, и, ловко управляя веслом, причалила к берегу у моста рядом с тем местом, где лежал воин.
       - Ушская вода бежит до Днепра. А по Днепру и до Киева рукой подать.
      - Это средство передвижения как раз по мне, - решил Роман.
     Русич подполз к челну. Девушка помогла ему перевалиться через борт. Она расстегнула брошь-фибулу, движением плеч сбросила с себя накидку и накрыла ею незнакомца. Чтобы накидка не соскочила, скрепила ее борта фибулой.
     Несмотря на обиду, почему-то вновь возникло желание прикоснуться к его телу. Это желание росло внутри ее, теснило грудь, не давало ровно дышать, но Преслава переборола себя.
     - Назови мне свое имя, – попросил он.
     - Зачем?
    - Чтобы помнить. Ты – моя спасительница.
     - А что, без имени забудешь?
    -   Нет.
     - Вот так и помни меня безымянной жестокой древлянкой.
    - Зачем ты так…
    - А ты? Эх, русич, русич, я думала, ты лучше.
     - Жалеешь, что спасала, время на меня тратила, силы.
     - Сожалею лишь об одном, что ты таким неблагодарным оказался.
     - Ты хочешь забрать мою жизнь?
     - Зачем. Она была  в моих руках, но я тебе назад ее вернула.
      - Тогда  давай заключим мировую…
      - Мировую?
     - Да. И  скрепим ее нашим поцелуем.
    - С чего ты решил, что мне будет приятно.
    - А разве нет?
     -  Поцелуй – знак любви. Но меж нами любви не возникло.
      - Загляни в свое сердце. Может любовь в нем зарождается?
     - Ни в коем разе.
     -  Отказываешься от поцелуя?
     - Он не доставит мне ни радости, ни удовольствия.
     - Хочешь считать меня должником своим?
     - Хочу.
     - Что ж, считай. А помощь понадобится, обращайся.
     - Ищи ветра в поле.
   - Думаю, судьба нам еще уготовит встречу. Тогда, при других обстоятельствах, мы с тобой нацелуемся волю.
     - Размечтался…
    - Так имя свое назовешь?
    - Да что тебе имя мое,- Преслава отмахнулась.
    - Как знаешь, а мне скрывать нечего. Я – Роман, воевода киевский. Мой терем в три поверха стоит рядом с Игоревым. Будешь в Киеве, заходи.
    - Непременно.
    - Ты все запомнила?
    -Зачем мне такая память. Только голову засорять.
    - Что ж, я отправляюсь в путь.
     - В добрый час.
     Он оттолкнулся веслом от берега, направляя свое легкое суденышко на быстрое течение реки.
    - Прости, если сможешь…- долетел до девушки его голос из темноты.
     - Давно простила, - тихо проговорила она, -  Вот только неспроста  ты мне сегодня богами послан…
2. Страшная весть
 Уша не торопливо покачала челн на своих волнах, словно раздумывала: принимать или не принимать, и медленно понесла легкое суденышко к своему устью, туда, где сливались ее светлые воды с тяжелыми днепровскими. Чем дальше  уносила река русича, тем сильней в душе у девушки нарастала тревога.
     Древлянка, как могла, отметала причину беспокойства.  Мысль о том, что чужак всколыхнул и потряс воображение, заглянул в самое сердце, мешала сосредоточиться. Сидя у оконца, она поджидала из короткого похода другого – своего любого, и еще час назад все ее помыслы были обращены только к нему. А тут откуда ни возьмись новый человек. Появился  и внес сумятицу в ее мечтания и сложившиеся представления о будущей жизни. Роман… Имя-то какое странное. Не древлянское, и не славянское даже. Но как он мужественен и красив, как притягивает к себе взор и будоражит сердечко. Он совсем другой, не похожий на тех древлянских и иного рода  мужчин, которые жили рядом.  И что самое удивительное, ее любый не идет ни в какое сравнение со странником.
Преслава, как могла, отгоняла от себя ненужные мысли. Еще не хватало: начала сопоставлять чужака, невесть откуда свалившегося на ее голову, с мужчиной, которого она выбрала себе в мужья. Правда, ее мечты никак не сбывались, но время все расставит по своим местам. Однако сейчас чужак брал верх над ее избранником. Этого ей только не хватало.
Ее размышления прервал шум. Из-за  леса с криками поднялась на крыло стая ворон и закружилась над рекой. Кто-то взбудоражил птиц своим присутствием. И Преслава вернулась в действительность. Ее слух  уловил беспорядочное цоканье копыт – приближался небольшой отряд всадников. Из черноты деревьев стали пробиваться огни факелов.
Преслава быстро забралась к себе в светелку, ловко затащила наверх веревочную лестницу, спряталась за косяком окна, притаилась  и приготовилась ждать дальнейшей развязки событий.
От сердца немного отлегло, когда всадники ступили на мост, и она смогла их разглядеть. Свои. Правда, вели они себя очень странно. От сильного возбуждения древляне кричали и размахивали акинаками. Их кони хрипели от быстрого бега и усталости.  Животная дикость и азарт объединяли всадников и коней. Сама необузданная страсть неслась по мосту к Дубичу.
Впереди на взмыленном коне летел князь Мал, правитель земли Деревской и диких лесных племен, статный и молодой красавец. За ним, отступая лишь на холку лошади, несся Васют – души ее зазноба. Она ойкнула, вцепилась руками в подол платья и с силой сжала кулачки. Дыхание перехватило. Девушка  вся была там, на мосту, у ног воронова коня и ее душа витала рядом с конскими копытами, трепеща и замирая в ожидании, что ее поднимут наверх, на круп хрипящего  тяжелого животного, приласкают и приголубят сильные руки Васюта с загрубевшими от меча ладонями.
Сердце застучало, щеки зарделись. Жив и здоров ее любый. И что только по недоразумению она не передумала. Вот и удачная развязка  тревоги. Зря не спала и все глаза проглядела. Дела у милого были, дела. Тут мельком вспомнила о чужаке. Несказанно повезло русичу. Если б не ждала Васюта, сидя у оконца, наверняка его хладным телом сейчас бы рыбы кормились. Видать, в рубашке витязь родился.
Да что она все о чужаке, да о чужаке! Кто он ей? Так, пятая вода на киселе. Тут свой, любимый едет. Он почти рядом. Ах, Васют, Васют!
Преслава влюбилась в Васюта – богатого древлянского князя – как только впервые его увидела. Был теплый день. Она так же, как сейчас, сидела на скамеечке у оконца, вязала и поглядывала на реку и мост, перекинутый через Ушу. По мосту взад-вперед сновали люди, повозки, иногда проносились одинокие всадники. И тут на деревянный настил  чинно вступил отряд из пяти всадников. Копыта коней застучали по бревнам. Всадники ехали спокойно, коней не гнали. Отец по утру говорил, что нынче от ромеев из Византии должен вернуться князь Васют с сотоварищами. На чужбине представители древлян пробыли  последние три года. Все сходилось. Похоже, это тот, кого ждали на Деревской земле.
Девушка полюбила князя не только за его редкую красоту – широкие, крепкие плечи, густые и пышные волосы. И не за жилистые мускулистые ноги, которые сдерживали гонор ни одной норовистой лошади. Ей нравились его живость и кипучая энергия.
Он увидел ее в окне светелки и остановился. Отряд, миновав мост, проследовал в городище, а он все на мосту стоял, сдерживая норовистого коня. По возможности приблизился к ее окну и, смеясь, крикнул:
- Красотка! Не меня ль поджидаешь?!
Преслава покраснела и отпрянула от окна. Так, почти прилюдно, к ней не позволял обращаться никто из незнакомых. Спрятаться – спряталась, но глаза запомнила. Эти черные искрящиеся глаза больше всего привлекли юную прелестницу. В них шестнадцатилетняя девушка прочла пылающую страсть и неукротимое желание, которое чувствовалось во взгляде видного древлянина. И все это предназначалось ей. И эта страсть, и это желание.
 Как тут не полюбить? А первая встреча? Разве она когда-либо сумеет ее забыть.
Веселое цоканье копыт поставило точку в несостоявшемся  разговоре, но ее сердце стало принадлежать всецело и бесповоротно этому князю.
Из другого окна она долго и украдкой наблюдала за красавчиком, пока его лошадь не унесла всадника за высокий частокол, которым был огорожен дом Васюта. Городище имел один большой двор, в центре которого площадка для всякого рода сборищ. И только два больших дома - Гордея и Васюта отделялись от общего пространства изгородью из острых кольев. А Васют пошел еще дальше. Помимо кольев его высокое и большое жилище, вымазанное белой глиной,  окружил и мощный дубовый забор. У каждой хижине в Дубиче - голубятня. Но Васют перещеголял всех. Его, самая высокая и просторная, насчитывала около сотни пернатых.
Ближе к вечеру этого же дня  они встретились в торговых рядах. Соблюдая приличия, он не заговорил, но подмигнул одним глазком и засмеялся. Она стушевалась. И было с чего: этот прищур звал ее вкусить запретный плод, испытать прелесть непознанного.
Он откровенно и бессовестно рассматривал ее: довольно высока, прямой стан, горделивая посадка головы, высоко взметнувшиеся брови, крупные зеленые глаза и пухлые чувственные губы. Но больше всего поражали волосы, волнистые и густые. Все древлянки черноволосы, а эта – белянка. Девица – штучка редкая.  Хороша уродилась дочь у Зариславы. Вся в мать.  Знал он ту. Но что шевелить память. Прочь мысли. Былье травой поросло.
Он скользил взглядом по гибким линиям ее стана, и теплая волна чувственного влечения прокатилась по телу. В ее зеленых глазах он увидел пытливый ум и чувство собственного достоинства. Но еще глубже, на самом дне зеленых глубин, в омуте, разглядел вспыхнувший пожар чувств, который, разгоревшись, может согреть ни одно мужское тело и душу. Этот огонь сулил негу, страсть и непознанное блаженство.
Васют видел, что понравился девушке. Имеющий достаточный опыт в общении с женщинами, он понимал, что с этого момента любим. Шанс необходимо использовать. Нельзя упускать то, что само идет в руки. Женщину, дарившую мужчине любовь, по силе чувств и мере  доставления удовольствия не заменит ни одна, даже самая красивая и темпераментная рабыня.
Утром он повелел дворовым людям все разузнать о девице. Те не преминули наделить его сведениями. Да, дочь Зариславы, единственное чадо Гордея. Брачными клятвами ни с кем не связана. Умна и своенравна, но, главное,  она часто проходит  по тропинке  почти у его дома, проныривает в узкий затаенный лаз, проделанный в частоколе, опоясывающем Дубич, и скрывается в лесу.
 В  узком месте между частоколом и  забором молодец и подкараулил девицу.
- Как звать? – спросил.
- Преслава.
- Имя красивое. А кого ж ты прославляешь, девица?
- Мать и отца.
- И все?
- Разве  мало?
- А того, кому сердце отдано?
Девушка зарделась:
- Я свободна.
- Красавица, подари мне свою любовь, - тихо прошептал он.
- Женись, и ты все получишь, - отозвалась Преслава.
Васют долго смеялся в ответ.
- Почему ты не спрашиваешь меня о родителях? – поинтересовалась девушка, -  Хочешь любви безродной незнакомки?
- Ты – дочь Зариславы.
- Неужели ты знал мою мать?
- Да. Любовался ею. Только у нее одной были такие чудные, как у тебя, волосы. Она – пришлая. Гордей женился на девушке из нижнеднепровского племени. В ее роду были викинги. Ты – в мать.
- Расскажи, что ты знаешь о ней. Мне дорого каждое воспоминание.
- Она была красива.
- Этого мало. Я хочу знать больше.
- Что именно?
- Главное: почему ее убили? Кто это сделал? Отец мне ничего не говорит, да и подружки-кумущки из-за малолетства на такие вопросы ответа не знают, а только цыкают.
Лицо Васюта потемнело, словно туча его накрыла.
- Воспоминания тяжелы для меня.
- Почему?
 - Она была слишком хороша, - прохрипел князь. – Хороша и недоступна. Своей красотой, улыбкой и веселым смехом  манила и звала, а перед носом дверь закрывала.
- Как манила? – не поняла Преслава.
- Видом своим, обликом, нравом зажигательным. Ее зеленые, как весенняя листва, глаза, околдовывали. Ходила легко и грациозно. Казалось, что плывет.
- А я такая?
- Да, - прохрипел Васют, - даже лучше. Ты из крови и плоты. Ты – рядом. А та – только память. Я хочу быть с тобой.
- Женись, - весело повторила Преслава.
- Чтобы доставлять друг другу удовольствие, не обязательно жениться, - он наклонил голову, чтобы поцеловать Преславу. Девушка ловко отскочила в сторону, но и мужчина был не промах: настиг ее, как сокол куропатку.
 Его губы показались ей теплыми и мягкими. На миг она замерла, ошеломленная поворотом событий. Ее еще никто не целовал. Она никогда не ощущала подобного волнения. Неожиданно где-то внутри загорелся жаркий огонь, который вдруг  перегорел в страх. Неужели потому, что не ко времени она вспомнила разные истории о потерянной девичьей чести, о неверных мужьях и брошенных женах?
Она подняла руки и уперлась в грудь Васюта.
- Не надо, - взмолилась она почти беззвучно, когда он на миг освободил ее губы.
- Почему? – прошептал он, целуя ее волосы. – Это очень неплохой способ проводить с пользой свободное время.
- Отпусти меня, - дрожа от страха и теряя возможность сопротивляться, прошептала Преслава.
- Ты мне нужна, и я тебе нужен. Так в чем дело?
Неужели он решил, что она отдастся ему только потому, что крепко его любит?
Васют снова попытался ее поцеловать. Преслава отворачивалась, пыталась вырваться, но он крепко держал ее в своих объятиях. Она чувствовала его губы на своих щеках, на шее. Его дыхание становилось тяжелее. Потом он стал торопливо развязывать тесемки на ее юбке.
Преславу охватила паника. Но все обошлось как нельзя лучше: раздались людские голоса, и Васют, не желая огласки,  нехотя выпустил девушку из своих объятий.
- Ты – вода, которой не напиться, солнце, под которым не согреешься, но меня со всей силой тянет к тебе. И быть тебе моей.
Почувствовав свободу, Преслава осмелела, тем более, что быстро оправилась от слабости и страха.
- Женись, и ты получишь меня.
Васют в ответ только засмеялся.
Ладно, решил Васют, она - не главная его забота. Все само собой разрешиться и с этой долговязой пигалицей. Он полагал, что пока дозволено держать наложниц, ему есть с кем резвиться и утолять свою дикую пламенную страсть. Но и эта будет его лакомым кусочком на заедочку.
     Что ж, пусть смеется, подумала древлянка, придет и ее час. И он захочет на ней жениться. Она точно для себя решила: только он станет ее мужем. Не многим древлянским женщинам удавалось выйти замуж по любви, но Преслава свято верила, что окажется среди тех, кому повезло. Она выйдет замуж за Васюта и с ним  сплетет свои ножки. Это выражение девушка слышала от своих великовозрастных подружек-нянек Параськи и Помелки. Женщины шептались в чулане и хихикали. А она стояла под дверью и, как всегда, подслушивала. «Светиться» на людях древлянской девушке не подобало, а подсматривать, подслушивать, подгладывать – кто ж запретит.
Сплести ноги и юная нимфетка была не прочь. От одной мысли от предстоящего голова шла кругом, а щеки начинали неистово гореть. Внутри, меж грудей, возникал пламенный горячий комочек, который трепетал и пульсировал. И пусть при первом соприкосновении она испытала только страх, все впереди – придут услада, и нега для души и тела. А возникший страх списывала девушка на свою неопытность.
Все чувственные воспоминания пронеслись в голове как один миг. И никакой даже самый храбрый всадник да на ретивом коне за ними не угонится.
А тем временем отряд пролетел по мосту и разделился. Большая его часть во главе с Малом обогнув Дуюич устремилась к Искоростеню, а меньшая под предводительством Васюта остановилась у тяжелых городских ворот. Слуги, видно, уснули, раз не спешили распахивать мощные створки творила перед прибывшими. Сгрудившись в кучу, кони хрипели и рвались вперед. Всадникам приходилось прикладывать немало усилий, чтобы сдерживать их порыв.
  Преслава во все глаза смотрела на Васюта, а он и не думал поворачивать голову в сторону ее оконца. Его зоркий взгляд  разглядел в ночи челн, медленно плывущий в сторону Днепра, и человека  в нем. Он тут же подозвал к себе дружинника Зверюту. Это был настоящий великан, на голову выше далеко не маленького Васюта. Лица его почти не было видно под густой и черной, как воронье крыло бородой, и спасающих до самого подбородка густых, темных и нечесаных волос, подернутых сединой. Этот дружинник был самым сильным и крупным из дреслян. Такого нельзя не заметить.
Васют тут же отдал приказ дружиннику. Князь орал так, что Преслава расслышала.
- Не нравится мне та посудина.
- Похоже, кто-то в ночи хочет ускользнуть от нас.
- Вот именно. Догони и задержи.
Зверюта взмахнул рукой, и через миг трое  всадников соскочили с коней, передали поводья товарищам и, отделившись от отряда, поспешили по тропинке, ведущей вниз по течению руки Уши вслед за убегающим челном.
Наконец-то ворота распахнули. Васют направил коня на прислужников. Одного наградил пинком под зад, другого оплеухой.
- За что? – спросил заспанный служака, размазывая кровь по лицу.
- За верную службу и расторопность! – взревел воевода.
Отряд пронесся почти под окном девичьей светелки в направлении княжеских хором, а двое всадников въехали на обширный, как городище, двор князя Гордея, ее отца, одного из старейшин-древлян. Конские копыта застучали по деревянному настилу, которым  вымощен двор. И тут же   кулаки воинов   заколотили в тяжелую  дверь.
От ударов дом содрогнулся.
- Хозяева, открывайте!
Стук переполошил всех. Такого шума в доме давно не было. К тому же, возбужденные древляне орали, как глашатые на площади.
Преслава слышала, как гостей впустили в переднюю, и поспешила вниз. Она скрылась за большим ларем и приготовилась подслушивать.
Одна из подружек - Помелка заметила притаившуюся в темном углу девушку и цыкнула на нее, присрамила, но Преслава так глазами зыркнула, что та поспешила удалиться.
- Кланяемся тебе, Гордеюшко, - пробасил дружинник Варяжко.
- По поручению князя нашего, Мала, прибыли мы к тебе с поклоном, - добавил Ярилка.
Они сняли шлемы с лохматых начесанных голов и еще раз поклонились Гордею в ноги.
- Милости прошу, -  приветствовал воевода прибывших и пригласил присесть на лавки.
Сел и сам подле гостей.
- С чем пожаловали? – поинтересовался.
- За советом и помощью. Князь наш горяч. Сначала дело сделал, а потом совета просит.
- Что за дело?
- На наш взгляд, праведное, но уж больно не шутейное.
- Не тяните лыко, говорите.
 - Убит всеславянский князь Игорь.
- Кем убит?
- Нами, Гордеюшко, нами. По приказу Мала.
По лицу Гордея прокатилась волна страха.
-  Как? Почему? – недоумевал он.
- Мал повелел убить князя Игоря…
- Да не в бою праведном…
- А казнил…
- Как изменника и гада ползучего…
Серым стало лицо Гордея, желваки по нему заходили.
- Как дело было? – прошептал он.
- Пришел Игорь в который раз на землю нашу древлянскую за данью…
- Дань собрал, домой в Киев отправил…
- Да видно мало ему показалось. И решил он опять поехать на новые сборы. Не одну деревню обошел, совсем амбары опустошил.
- Мал узнал об этом, отряд собрал и следом за князем киевским припустился.
- Не видел я отряда Мала у стен Дубича.
- Он верхом его повел.
- Тайком, значит. Ну, ну…
- Решил Мал, что негоже позволять всякому волку беззаконно грабить древлян…
- И убил Игоря …
- И всю дружину его оставшуюся.
- Человек десять их было.
- Что посоветуешь, Гордеюшка?
-  Как дело поправить?
- Дай ответ Малу.
 -  Боится он, что не простят его в Киеве.
- Что  он сам не пришел? – поинтересовался Гордей.
- Гнева твоего боится.
- Драка состоялась. Чего ж теперь  кулаками размахивать,  - тихо и медленно проговорил Преславин отец.
- Так случилось…
- Мал должен был сначала со старейшинами посоветоваться, а уж потом дело делать. А он все наоборот учудил…
- Дело сделано.
- Как выйти из неприятностей?
- Следует наперво  назначить сходку старейшин, - повелел Гордей. – Пусть прямо сейчас отсылает гонцов в разные края земли нашей.
- Зачем?
- Молва быстрей гонца летит. Наверняка, старейшины об этом узнают,  и уже завтра по полудню лично прибудут в Искоростень  и потребует сходки. Нужно их упредить. Нужно, чтобы наш князь Мал стал зачинщиком сбора. Это пойдет ему на пользу.
- Так  считаешь?
Гордей кивнул.
- А на кой она нужна, сходка эта?
- Следует объяснить древлянам, почему он так поступил. Следует наметить действие наперед в такой непростой ситуации.
- А как выходить будем?
- Пока не знаю. Нужно время, чтобы все обкумекать.
- Ночи тебе хватит?
- Вполне.
- Так значит, советуешь собрать сходку?
- Непременно.
- Что ж, мы так все и передадим князю Малу…
Преслава сидела за ларем и ловила каждое слово, сказанное посланниками. Да и  вслушиваться особо не приходилось: прибывшие – люди горластые. От услышанного ужаснулась. Знала, что Мал жесток и дик. Но чтобы такое посмел сотворить, и подумать не смела. Жалела отца. Видела, кипит весь, но сдерживается. Предательство, ложь и вероломство претили Гордею.
Девушка, несмотря на древлянское происхождение, насилие ненавидела. Ужасалась: велик Мал да жесток. Смерть для Игоря учинил страшную, лютую: привязали истязатели ноги киевлянина к двум склоненным к земле молодым березкам и отпустили. И разорвалось человеческое тело.
Теперь посланники, сидевшие в передней, притихли. В их голоса закрался страх от содеянного. Говорить стали  невнятно, почти шепотом, а вскоре и вовсе ушли.
Гордей, опечаленный вестью, разом осунулся и постарел: плечи повисли, руки, как плети, бессильно лежали на коленях. Поговаривали, что в молодости он был жесток и грозен. Но когда на его пути из Византии встретилась молодая веселая девушка Зарислава и полюбилась своенравному князю, он душой оттаял, помягчел. Он привез нареченную в Дубич  и сделал своей женой. Молодые жили, душа в душу, но счастье оказалось не долгим: через три месяца после рождения дочери Зариславу убили. Смерть матери  была окутана тайной, и до сих пор Преслава так и не знала ни причин, ни подробностей той ужасной ночи. Отмалчивался и отец.
- Подрастешь – узнаешь, - говорил он. – Но я и сам мало что ведаю.
После смерти жены Гордей погрустнел и сник. Будучи молодым, стал седым, как лунь. Однако на мир не озлился и не одичал. И кручину свою развевать не стал: новой жены в дом не привел, наложницы не завел и по доступным девкам не хаживал.
Коротким оказался срок родительской любви, длинной оказалась память. Свои чувства мать унесла в могилу, а отец хранил их в сердце своем. Именно о такой единственной, верной и неповторимой любви мечтала Преслава. Именно такую любовь, по ее разумению, она могла испытать только с Васютом.
Преслава вышла из укрытия и поспешила к отцу. Как раньше в детстве прыгнула на его мягкие колени, прижалась к широкой груди и обвила руками шею самого родного и дорогого ее сердцу человека, пока единственного близкого на этой земле.
Отец удивился и одновременно обрадовался ее необычному поступку. Приласкал дочку, приголубил.
- Слышала, что посланники говорили? – спросил.
- Да. От слова до слова.
Преслава ответила и покраснела. Отец знал о ее любопытстве и ругал за подобные проделки, но обманывать родителя она не смела. Гордей  настолько был потрясен смертью Игоря и жестокостью сородичей, что до очередных нотаций в адрес дочери дело не дошло.
- И что скажешь, дочь?
Гордей, на удивление многих, спрашивал у дочери совета и никогда не перед кем не скрывал этого. Ему было интересно мнение Преславыы по многим житейским  и государственным вопросам, и часто ее ответы он брал не только во внимание, но и воспринимал как руководство к действию. Разговоры с дочерью, обсуждения часто давали ему возможность принять правильное решение.
- Древляне – народ бесшабашный, дерзкий и дикий. Наши сорванцы часто у соседей невест воровали. И дрались, и убивали при этом. Но чтобы поднять руку на всеславянского князя, управителя русских земель – такое впервые.
- Но Игорь пришел за повторным поморьем, - как бы спорил с ней отец, - одного ему оказалось мало. Так он всю нашу землю древлянскую мог опустошить. Как же тогда нашему народу зиму пережить? Будет голод и мор.
- А теперь древлянская земля разорится с нашей помощью. Да, ненасытен Игорь, но на роду нам написано подчиняться Киеву, верховной власти. А что, если рабы Мала взбунтуются и восстанут против него? Кому такое понравится? Начнется смута и война.
- Но сколько чарке по кругу не ходить…
- Игорь ненасытен. Он разорял наш народ. Но удел древлян  - делиться. И с этим приходится мириться. Но мы же взбунтовались. Мы не захотели никакой власти над собой.
- Наш Мал решил разорвать такой порочный круг и разбил дружину Игоря.
- Не разбил, отец. Он уничтожил дружинников и казнил Игоря. Это разные вещи.
- Мал видно посчитал: нет Игоря, нет и податей. Сын его -  Святослав – малолетка. Он за отца не вступится. А другим теперь неповадно будет на наш народ нападать. Мы дадим отпор.
- Нет, отец. За Игоря отомстят. Его смерть нам с рук не сойдет. Киевские князья тяжело объединяли вокруг себя все свободолюбивые славянские племена. Подними сейчас восстание одно из них, так следом и другие потянуться. Поэтому, отец, во имя всего славянского государства, наш народ будет принесен в жертву. На нашем примере Киев покажет, как нужно расправляться с непокорными. Отряды славян придут к Искоростеню и разгромят город. Как велят наши язческие законы… Месть будет ужасной…
- Разгромят? Накосе выкусите, - сказал, как отрезал, отец.- Как называется главный город нашей Деревской земли?
- Искоростень.
- Так. Искростень. А это значит, стены обнесены частоколом дубовым, прямо с корой. Город из коры на стене. К тому же стоит он на острове да на гранитной скале. С одной стороны его река Уша защищает, с двух других – ее протоки. А сзади – болота. И лишь узенькая дороженька, на которой, и двоим всадникам не разъехаться,  через болота ведет к городу. Не гордище, а крепость. Крепость грозная. Да и люди сами себе на уме. Своего не отдадут.  А наш Мал – орешек крепкий. Он хоть и в странной форме, да позаботился о своем народе. Он хочет вернуть нам, древлянам, независимость, отнятую еще князем Олегом. Ишь, киевляне! Губу раскатали. Хотят с нас три шкуры драть. Знают, что земли  Деревские богаты  пушниной, медом. Мы хорошо выделываем кожу, ткем ткани. Есть серебро. Город стоит на перекрестке торговых путей и день ото дня богатеет. Игорь, похоже, почувствовал, что продешевил и еще решил потрясти наших людишек. И тогда Мал позаботился о своем народе.
- Нет, отец! – в голосе Преславы зазвенел колокольчик, и его звон летел по всей просторной комнате, - Нет!
- Не понимаю.
- Мал не заботился о своем народе…
- А о ком?
- О себе. Мы теперь все его заложники перед Киевом.
- Дочка! Да какая личная выгода Малу от смерти Игоря? Уж если не желание спасти свой народ от разорения двигало Малом, тогда только недоразумение.
- Отец! Наш князь завистлив. Помнишь, как прошлой осенью Ольга с Игорем объезжали владения славянские и гостевали в Искоростени?
- Да. Был праздник урожая.
- Что еще помнишь?
- Игорь был велик и важен.
 - А помнишь хоровод, что водили мы вечером у костра?
- Как не помнить! – воскликнул отец. – Ты тогда глаз не сводила со служителя Чернобога Васюта, пакостника, дикаря и ветрилы.
Преслава покраснела. Ей очень не понравились слова отца в адрес ее милого, но она промолчала.
- Вспомни, как в круг вышел Игорь и вывел свою княгиню.
- Она порхала как лебедушка, а он вокруг верным лебедем.
- Помнишь, с какой любовью смотрели они в глаза друг друга?
- Как и подобает супругам, которые произнесли в великий для них день клятвы любви и верности, став мужем и женой.
И Гордей затих. Вспомнил он жену свою Зариславу, вспомнил свадьбу свою. Как хороша была его невеста в красном наряде, какой красивый венок из цветов сплела себе на голову. А он не сумел уберечь ее, любую, от смерти лютой.
Преслава не дала отцу далеко уйти в свои воспоминания.
- А Мал? Что делал Мал? – спросила она.
- Почем я знаю, - отец был обескуражен. – Я видел только тебя и Васюта, этого выродка рода человечьего.
Преславе вновь не понравились высказывания отца относительно любимого, но она не стала отходить от главной темы разговора.
- Вот мы и подошли к основному, - сказала она. – Ты следил за мной, а я любовалась высокородной парой и наблюдала за Малом. На его лице я читала лишь ненависть, которую он испытывал к Игорю. Если бы Мал был тогда один на один с Игорем, то как зверь, набросился бы на него и загрыз.
- По почему? Какой в этом прок?
- Взгляд, которым он смотрел на Ольгу, говорил о причине его ненависти.
- Да как может смотреть на великую княгиню ее подданный? Только с уважением.
- И любовью.
- Не спорю. Любовь может присутствовать.
- Он не просто любил, он желал Ольгу.
- Такого не может быть! – воскликнул Гордей и сбросил с колен дочь. – Ты все придумала!
Преслава прошлась по передней, расшевелила огонь в очаге. В углу нашла сухие дрова, побросала в огонь. Тот ожил и затрещал, пошел легкий гул, и едкий дым устремился ввысь через дымоход. Пламя разгоралось, и в доме потеплело. Из темноты стали проглядываться очертания стен.  Несмотря на теплое время, дом немного подтапливали.
Преслава добавила еще дров. Взметнувшиеся языки пламени, как солнечные блики, рассыпались по ближайшему пространству, высветили часть обстановки и длинные золотые волосы Преславы.
Девушка села на стульчик напротив отца.
- Нет, мой родной, я ничего не придумала. Я просто смотрела и делала выводы. А сейчас из собственной корысти Мал привел наш народ к гибели. И во имя сохранения целостности славянской земли Киев принесет древлян в жертву.
- Почему, дочка?
- Мы убили Игоря, замахнулись на всеславянского правителя. Это бунт. А за нами могут и другие пойти. Южане тоже вольнолюбивы, и ильменцы бойки. Поэтому нас просто придавят, чтобы другим неповадно было.
- И я это чувствую, - тяжело отозвался Горлдей.
- Подумай, ради чего совершил Мал убийство?
- Хочет проучить Киев, хочет, чтобы с нас брали столько дани, сколько нам выгодно, и не возом больше.
- Ошибаешься. Мал и Игорь – давние соперники. Оба Ольгу любили. Игорь просто высватал ее, а Мал остался с носом. Говорили, что он ездил за Ольгой в Киев, но она ему отказала. Вот его дурное самолюбие и не позволяет ему мириться с поражением, с проигрышем в любовном деле. Ради отмщения он устроил эту резню.
- Дочь моя! Как можно! – Гордей встал и заходил по комнате.
- Можно, отец. Теперь при помощи Мала великая Ольга стала вдовой, и путь к ее сердцу и к ее трону свободен. Мал непременно постарается примерить на себя киевский престол.
- Неужели…- недоумевал отец.
- Попомни мои слова. Завтра на сходе он скажет вам много всяких слов, суть которых будет сведена к одному: ему нужен киевский престол. Мотивировать свои действия он будет тем, что если древлянин сядет на славянский трон, то всем древлянам станет жить легче. Наше племя возвысится над другими. И вы, старейшины, станете помогать ему, потому что другого пути у нас нет. Это один единственный вариант, который, если пройдет, даст древлянам возможность выжить и сохранить свой род, свои жизни. Но я в него не верю.
- Неужто, все так…
- Вы, древлянские вожди, пойдете именно этим путем. Вы не станете упускать свой единственный шанс. Чувствую я, отче, что доживаем мы с тобой последние мирные денечки. Больше нам не придется сидеть рядышком и слушать шум Уши. Беда идет на нашу землю здоровенными шагами.
И тут догадка озарила сознание: а ведь  спасенный ею киевлянин из Игорева отряда! Он сам сказал об этом, но она не поверила, не обратила внимание на его слова. Это воистину так. Значит, скоро он будет в Киеве, и Ольга узнает о вероломстве древлян и смерти мужа. И тогда великая беда придет на древлянскую землю. Или нет. Не доплыть Роману до Киева! Дружинник Зверюта с товарищами не даст ему уйти, выловит на погибель его. Неужели она  допустит, чтобы русича убили? Для этого ли она врачевала его раны? Нет. Да и не поймать им Романа. Челн быстр. Человеку за ним не угнаться. Ищи ветра в поле. Киевский воевода будет жить. Она этого очень хочет. И от потаенных своих мыслей, которым не позволяла вырваться наружу, она вздрогнула и зарделась. Что это с ней такое?
Она вновь и вновь прокручивала в голове последние события, понимая, что  если Роман останется жив, значит, погибель ждет и ее, и отца и Васюта. Бежать! Нужно бежать отсюда!
- Отец! – воскликнула девушка. – Пока не поздно, давай уедем на остров к матушкиной родне. Там нас с радостью примут. Там мы спасемся.
- Дочка! Я – древлянский воевода, князь. В самую тяжелую для моего народа годину я не имею никакого права покинуть его. И если участь древлян  решена, если мы все погибнем, то и я останусь со своим народом и разделю с ним судьбу. Она у нас общая. А вот тебя я  отправлю  к родне Зариславы. Там ты и мужа себе найдешь.
- Но, папа…
- Не возражай. Когда меня не станет, ты можешь поступать так, как велит тебе твое сердце и подсказывает разум, а пока, дочка, я даю тебе один наказ: никогда и не при каких обстоятельствах не связывай свою жизнь с Васютом. Черный он человек. Я во многих смертных делах его подозреваю. Не быть тебе с ним счастливой.
- Отец!
- И не перечь. Ты – девочка умная. Пройдет время, и ты поймешь, что не пара он тебе.
-  Оставим эту тему, - предложила Преслава. – Я вижу, что тебя еще что-то тревожит.
- Все одно к одному. Сон мне снился.
- Мама? – вкрадчиво спросила Преслава.
- Да.
- Оно что-то поведала?
- Велела поговорить с тобой…

3. Отцовский наказ
Гордей замолчал. Он собирал  свои внутренние силы для тяжелого разговора, который откладывал из года в год. Но и в дальний ларь когда-никогда, а залезать приходится.
Дочь смотрела на отца и не узнавала. Она не видела в его глазах того живого огня, который согревал ее все прожитые годы. От яркого пламени остались одни головешки. Да и сам он сидел как в воду опущенный.
Преслава прекрасно понимала его состояние. Она ждала, но  дрожала от нетерпения. Но что такое несколько минут по сравнению с годами неведения. Правда, эти минуты сейчас казались ей вечностью.
Гордей долго кашлял, словно прочищал горло, чтобы слова, которые он хранил в своем сердце, как птицу в клетке, выпустить на свободу. Птица билась крыльями о железные прутья, кричала, но вожделенной свободы никак не получала. Но тут наконец-то со скрипом открылась маленькая дверца и пичужка, еще не веря в свое освобождение, медленно просунула голову наружу и, поняв, что путь открыт, вспорхнула и полетела.
Обрел свободу и голос Гордея.
- Сегодня в мой сон Зарислава приходила. Мы беседовали, сидя здесь, в прихожей,  за столом…
Его губы еле двигались. Каждое произнесенное слово давалось ему с трудом. Фразы, такие привычные и знакомые, сейчас казались ему тяжеленными валунами,  еле-еле соскальзывающими с языка.
Гордей замолчал, вспомнив что-то заветное, далекое и улыбнулся.
- При жизни она больше всего любила  это помещение. И в сон мой пришла  именно сюда. Я сидел за столом, когда она вошла. Присела рядом со мной на лавку, взяла в руки мою чашку, стала из нее пить…
- Отец! – воскликнула девушка. – Нет!
На ее раскрасневшееся лицо словно тень от набежавшей тучи упала.
- Да, дочка. Скоро ты останешься одна.
- Не хочу! Не хочу!
- Что поделать. Покойница попила из моей чашки. Значит, зовет меня к себе. Истосковалась она там одна.
- А как же я?
- Думаю, у нас есть время, чтобы решить твою судьбу. Ты  должна остаться  в надежных руках. И не нужно ехать к родне. Я выдам тебя замуж. Утро вечера мудренее. У меня есть на примете человек. Он не откажется взять тебя в свой дом.
«Как же так? – подумала Преслава, - я хочу жить только с Васютом! Почему он мне по своим меркам судьбу готовит?»
- Отец! Я не хочу выходить замуж просто так! А как же любовь?
- Стерпится, слюбится. Жизнь нам не оставляет выбора.
- Не хочу! Не хочу! - Преслава вскочила и затопала ногами. Она заходила из угла в угол. На душе было тяжко. Но, собрав все чувства в кулак, стиснула зубы и заставила себя успокоиться. – Я свяжу свою жизнь только с любимым!
- Васюту я тебя не отдам. И точка.
- Отец!
- Дочь моя, в конце концов тебе придется выйти замуж. Князь Ром просит твоей руки.
- Это который такой Ром? – полюбопытствовала дочь. – Уж не тот ли высокий, бородатый, что живет на том конце города? Или этот коротышка из дома рядом с нашим?
Гордей покашлял в кулак. Деликатность вопроса его смущала. Вот если б была жива мать. Она по-другому все объяснила дочери, по-женски.
- Сосед набивается.
Преслава озорно сверкнула глазами:
- И ты отдашь меня за этого недоделуха, у которого очень ленивые родители?
- Ленивые? – удивился Гордей. – С чего ты взяла?
- Были б порасторопнее и бойчее, сотворили б что-то более уподоборимое. А так – одно недоразумение.
- Э-коты как о князе говоришь. Не гоже так, дочка. Он хороший и честный малый. Кажется, чувство злобы у него полностью отсутствует. И он, как я вижу, любит тебя.
- Для того, чтобы брак стал благополучным, любовь должна быть взаимной. Именно любовь поддерживает мужчин и женщин в трудные времена. Ты ведь знаешь об этом, отец.
Да. Ему ли как никому другому знать о любви. Он вспомнил  день, когда впервые увидел Зариславу. Гордей с посольством возвращался из Византии. На острове он заехал в дом князя Добрыни, чтобы передать послание от заморских друзей. Там, в саду увидел девушку. Их взгляды встретились. И ее прелестные огромные зеленые глаза широко распахнулись под неистовым взором его серо-голубых глаз. Ее нежные губы чуть приоткрылись от неожиданности, от нечаянно нахлынувших на нее чувств, о которых она раньше не подозревала, и девушка только вздохнула, но он понял, что эта та, о которой он грезил долгими томными вечерами. Меж ними не было произнесено ни одного слова. Он не спросил даже, как ее зовут, но стал действовать: пошел к Добрывне и попросил ее руки. И отец дал дочери свободу выбора, спросил: чего та желает. А она пожелала Гордея – древлянина из сурового, почти северного края. Его взор всего лишь за миг пленил ее душу. Она готова была пойти за него второй, третьей и даже четвертой женой, лишь бы взял. Когда узнала, что станет первой, пуще прежднего обрадовалась.
- Ты станешь моей не только первой женой, но и единственной, - произнес он слова клятвы и ни разу за свою жизнь ее не нарушил. И он увез Зариславу с острова в свой город.
А на слова дочери Гордей ответил:
- Может наш сосед и неказист, но он добр и я не слышал, чтобы кто говорил о нем плохо. Вы, как и мы с твоей мамой, можете стать не плохой парой.
- Но мне он не нравится, - капризничала Преслава.
Отец нахмурился.
- Ели ты думаешь, что я отдам тебя Васюта, ты ошибаешься.
Преслава тяжело вздохнула «Отдам Васюту». Да он, по всей видимости, и не собирается просить ее руки. Хотя порезвиться с ней был бы не прочь. Но она из породы тех девушек, которые созданы для брака, а не для распутства. И только мужу она раскроет свои горячие объятия.
- Ты не поступишь так со мной, папа! – неожиданно воскликнула девушка.
- Перестань кричать, иначе ты не услышишь остального.
Преслава, как рыба, заглотнула наживку. Удивительно, что она надрывается? Будет время и все решится. Она сумеет правильно определить свою судьбу. В крайнем случае, она просто уйдет жить к Васюту.  Он звал. И звал не раз. Правда, не о такой жизни она мечтала. А во всех ее нынешних неприятностях хоть и косвенно, но виноват Мал. Не сотвори он казни жестокой, не убей киянина Игоря – все пошло бы по-другому. Она наверняка добилась бы желанного: приручила Васюта, и он женился бы на ней.
- А еще Зарислава велела отдать тебе ее перстень,- продолжил отец, когда дочь успокоилась.
Он встал, извлек из сундука  резную деревянную шкатулочку, открыл ее, достал кольцо с крупным камнем, полупрозрачным и очень ярким. Отец надел его на палец дочери.
- Как красиво! – радостно воскликнула Преслава, - а камень-то, камень! На Руси такие украшения не делают.
- Это кольцо твоей матери, - торжественно изрек Гордей, - я даю тебе его как оберег. К тому же, время пришло. Храни и не расставайся с ним. И твоя мать из другого мира при помощи этого кольца помогать тебе будет.
- Спасибо, он прекрасен.
- Перстень – работа восточных ювелиров. Наши делают украшения лишь  из металла, а в Царьграде  вставляют  в металл камни. Твоя мать очень дорожила этим кольцом, носила не снимая.
- Отец, а как ты с мамой познакомился.
- В то лето возвращался я из Византии. Остановку сделали на острове.
- И тут ты увидел ее.
- Да. Она шла по тропинке сада,  а мне показалось, что по сердцу моему ступала.
- Так приглянулась.
- Полюбилась. И навсегда.
- А дальше.
-  Сходил я мы к ее родителям, сговорились мы и в Дербскую землю отправились уже вместе.
- Свадьбу играли по нашим обычаям.
- Да.  Все как положено.
- А где ее свадебный наряд?
- Зарислава его вязала и ткала сама, а после свадьбы на  нитки распустила.
- Почему?
- Она так решила. Я не спрашивал.
- Как интересно. Но я не хочу свое свадебное платье распускать на нитки.
Преслава вспомнила дальнейшую судьбу своей матери и подумала, что роспуск платья послужил поводом смерти.
- Я свое буду хранить долгие годы.
- Как решишь, дочка.
- А что еще повелела  мама.
- Она потребовала рассказать тебе все, что я знаю. Я не могу ослушаться.
- Говори, отец.
Гордей не спешил. Казалось, он собирает все свое мужество, чтобы вновь  воскресить в памяти пережитое.
Несмотря на огонь в очаге, Преслава почувствовала вдруг холод, который полз к ней из углов комнаты. Ей бы разогреться, а она застывала.
- В тот год урожай мы собрали на редкость богатый. Зимы не боялись. Сытое брюхо к морозу глухо. Древляне любят праздники. На них и попеть можно вволю, и поиграть на славу. А когда повод есть да еще такой знатный – тем более. Казалось, всяк от мала до велика пришел на полянку за городищем. Больные и хворые – и те притащились. Разложили большие костры – пламя в небо, богатые дары преподнесли богам за помощь, а потом устроили гуляния и хороводы.
- А мама?
- Она веселилась. Бегала вокруг костров, как маленькая девочка, смеялась. Ей нравился веселый праздник. Она и в хороводе выплясывала, и песни пела. А далеко за полночь ее растерзанное тело нашли на опушке леса.
- Убитую?
- Твою мать не только убили. Над ней еще и надругались.
- Кто это сделал? – воскликнула Преслава, - назови мне его имя?
- Я не знаю имени убийцы твоей матери, – отозвался Гордей, - никто ничего не видел.
- Как же так! – Преслава негодовала. – Столько народу гуляло, а никто ничего не заметил.
- Так вот…
- Ты можешь поручиться, что это деяние рук человека, а не зверя лесного или демона потустороннего.
Отец кивнул.
- Похоже, что  – людь, но он хуже нелюди.
Страшная догадка осенила девушку:
- Неужели убийца моей матери – один из нас? Древлянин?
- Убийства у нас совершаются часто, но в основном, убивают рабынь. Кто спросит с древлянина за смерть челяди? А вот на знатную женщину покусились впервые.
- Значит, до смерти моей матери подобное не случалось?
- Никогда.
- А может убийца – пришлый?
- Я тогда опрашивал всех. Никто чужака на нашем празднике не видел.
- Выходит, свой.
- Не пойман – не вор. Нельзя в каждом сородиче врага видеть.
- Но хотелось бы найти вражину и рассчитаться.
- И это предстоит сделать тебе.
- Мне?
- Твоя мать, пришедшая ко мне во сне, сказала, что именно ты найдешь ее убийцу.
- Я? Но как?!
- Ничего не знаю, ничем не помогу. Она просила тебя предупредить: лик ее убийцы черен.
- Не понимаю. Он что, перепачкан в саже? Где ты видел людей с черными лицами?
- В Царьграде мне доводилось видеть чернокожих. Это – мавры.
- Люди с черными лицами? – от услышанного у Преславы глаза на лоб полезли.
- У них не только лик, а вся кожа черна.
- Э-ка невидаль! Выходит, маму убил мавр?
- Не думаю. Зарислава сказала, что лицо убийцы было черным.
- Таких мне видеть не приходилось…
- Да и мне тоже.
- О чем еще она поведала?
- Она просила тебя обходить стороной мужчину с черным лицом и опасаться его. Она напомнила, что в день свадьбы я подарил ей привеску-оберег, который привез из Царьграда.
- Что за привеска? Покажи мне ее немедленно!
- В день смерти Зориславы украшение было на ней, а после убийства оно пропало.
- Как пропало?
- Трудно сказать. Считай, что оно утеряно. Хотя я долго искал его в траве рядом с телом, да все напрасно. Его похитили.
- Неужели маму убили из-за этой безделушки?
- Сердце мне и тогда подсказывало, и сейчас вещует, что убийца взял украшение себе на память.
- На память о чем?
- Думается, он не ради наживы убил Зариславу.
- Тогда почему?
- Эх, дочка! Не все так просто! Когда известна причина, определяется и убийца. Но, увы: все окутано тайной и мраком.
- Как выглядело  мамино украшение?
- Подвеска – размером с яйцо крупной птицы, но не курицы. По ее ободу вьется  витая золотая веревочка. Это как бы туловище змеи. Центр украшения выпуклый и напоминает змеиную морду, а ближе к бокам вправлены два больших и красивых камня – глаза змеи.
- Глаза зеленые?
- Под цвет глаз самой Зариславы.
- Как красива должна быть эта вещица.
- Красота – не главное, что есть в ней. Это украшение с секретом.
- Скорее поведай мне о нем!
- В нем имеется тайничок.
-  Какой?
- Если надавить пальцами сразу на оба глаза змеи, то голова открывается, а под ней – маленькое углубление. В него Зарислава впоследствии вложила прядку твоих волос. Даже не прядку, а пушок.
- Мне кажется, такое украшение – вещь штучная.
- Правильно мыслишь. Я лично заказывал его мастеру в Царьграде и слово с него взял, что он не скопирует изделия.
- А если он обманул?
- Слово мастера, дочка, тверже алмаза. Он его не нарушит.
- Выходит, убийцу мамы можно вычислить по этому украшению?
- Думаю, да.
- Отец, а давай-ка мы вместе начнет искать эту нелюдь. Что нам до Мала и его проблем. Сам дров наломал, сам пусть и разгребает.
- Моя маленькая девочка. Поиск убийцы – дело бесперспективное. И если только какая случайность тебе поможет.
- Но когда мы вместе…
- В течение многих лет мне не удалось раскрыть его имени, значит эта тайна мне не подвластна.
- Она откроется мне.
- Вполне. Но мама предупредила, что убийцу следует опасаться. Этот человек со звериными повадками…. На меня же, скорее всего, будет возложена другая миссия.
Преслава знала, что отец упрям и настойчив. Она понимала, что спорить с ним бес толку. Но если ей не удается отговорить его,  она пойдет с ним рядом шаг в шаг. Как дело сложится, не угадаешь, но защитить отца в трудный момент она сумеет. Это бездействующие обречены на гибель, но она – не чета им. Никто не отнимет отца у дочери. Подумаешь, мама пила из его чашки.
Пожелав отцу спокойной ночи, опечаленная девушка направилась к лестнице, ведущей на второй поверх. Неожиданно из темного угла вылезли простоволосые девки Параська и Помелка, упали ей в ноги и заголосили как оглашенные:
- Ой, матушки, что деиться!
  На толстых коленях они подползли у  ног хозяйки, хватались  за щиколотки и икры, не давали пройти.
-  Ой, матушка! Правда твоя!
- Что ж с нами будет?
- Успокойтесь, бесноватые! – Прикрикнула на них Преслава. – Мне говорили, что подслушивать нельзя, а сами уши развесили, растопырились! А ну вставайте, вставайте! Чего развалились!
Девки разом перестали хныкать и отползли от ног хозяйки.
- Поднимайтесь с пола! Хватит елозить!
Они послушно встали, растирая по щекам слезы и сопли.
- Матушка, помирать-то никому не хочется.
- Идите, умойтесь. Приведите себя в надлежащий вид. Ишь, как распустились!
- Так ведь смертушку почуяли, - прохныкала Параська.
- Помирать-то не охота, - вторила Помелка.
- Тебя батюшка замуж спроводит, а с нами-то что будет? – робко спросила Помелка.- И мы замуж не прочь. Годков-то нам ой как много.
- Мы ж старше тебя на целых  на девять годин.
- Нас все переспелками дразнят.
- Ты уедешь, а о нас кто позаботится?
- Пока рано что говорить. Все так не определено. Но, утро вечера мудренее. Завтра, надеюсь, все проясниться.
- Не бросай нас на погибель, матушка.
- Защити.
- Идите, спите, в случае чего я о вас позабочусь.
- Не обманешь? – прошептала Помелка.
- Припомни-ка хоть один случай, когда я вам что-то обещала, да не сделала? – грозно спросила Преслава.
Великовозрастные девки притихли, взоры в пол уперли.
- То-то…
Сказала, и поднялась в свои хоромы. Прилегла, но уснуть не смогла. Силы неведомые, внутренние так и тянули к окну. Встала, села на скамеечку, уперлась локтями в подоконник и размечталась.
Она представляла, как найдет убийцу матери, как отец поможет ей в деле. Конечно, поможет и Васют. И вновь ее мысли замкнулись на милом друге.
В мире девичьих грез она летала по волнам памяти от одной  встречи к другой. Он и только он владел ее сердцем, умом и сознанием. К нему и только к нему как сизокрылая голубка летела ее душа.
Ей достаточно было увидеть его глаза, чтобы  воля, решимость и смелость исчезали полностью. Они горели страстью и обещали все земные блаженства, которые может испытать человек. Его чуть-чуть приоткрытые губы манили жаром и влагой. Однажды ей захотелось ослепить Васюта своей красотой. Дрожащими руками она развязала ленту, скрепляющую волосы, и они рухнули на спину и плечи мощным водопадом. Он наблюдал за ней из укрытия. Последний ее жест не остался незамеченным. Он произвел должный эффект.
Васют шагнул навстречу, привлек ее к себе и крепко сжал в объятиях. Она испуганно вздрогнула, когда он провел языком по ее разгоряченным губам, а затем прильнул к ней.
Поцелуй оказался сладостным и приятным. Он отозвался легкой дрожью, пробежавшей по всему телу, и на удивление ее самой вновь обернулся страхом, боязнью.
Она решила пересилить себя, побороть это невесть откуда взявшееся чувство, и самой ответить на поцелуй любимого человека. Девушка приоткрыла рот и своим языком прикоснулась к его упругому и горячему. Она захотела ближе почувствовать его массивный торс и мощную грудь и крепко обняла. Все вокруг стало легким и невесомым, все поплыло по кругу, и действительность окунулась в иллюзию.
Она не видела и не чувствовала ничего, кроме сладостного напряжения внутри груди и живота. Это напряжение из двух точек тела расползалось по ней. А за ними, о, ужас, пошел вновь страх, который вначале якобы пропал, заглушился, а теперь обрушился на нее с новой силой.
Васют и предположить не мог, что творится с девушкой. Он лишь заметил, что она скована и безвольна. И его рука заскользила по ее девичьему бедру, легла на маленькую тугую грудь.
Преславу охватила паника. Если она сейчас не остановится, дальше ей придется бороться не только с ним, но с самой собой.
- Довольно! – крикнула девушка и отскочила в сторону.
- Почему! – удивился Васют.
- Я согласна стать твоей женой, а не любовницей.
- Давай разберемся,  подходим ли мы друг другу.
- Сначала – свадьба,  потом – все остальное.
- Много хочешь.
- Ты – не меньше. Мое желание -  малость: стать единственной женой любимого человека.
- Дорогуша, ты забыла: у древлян практикуется многоженство.
- Тогда в числе твоих жен никогда не будет меня.
Васют усмехнулся.
- Твоя глупая мечта о верности супругов заставляет меня думать, что отрицаешь наших богов, наши законы. Тебе ближе какая-то своя, чуждая нам вера.
- У моего отца была одна жена – моя мама. Он хранил ей верность и после ее смерти. Я хочу такой любви. Разве это так много?
Васют усмехнулся.
- Я хочу быть твоей единственной женой. Дай мне обещание, что моя просьба будет исполнена.
- Обещаю…
Но почему-то этому заверению Преслава не поверила.
Неожиданно она услышала голоса и вернулась в действительность. Увидела, как из чуть приоткрытых ворот  города вышли два воина, и отвлекли ее от мыслей о милом дружке. Может, она и внимания  бы  не обратила на мужчин, спешащих по своим делам, но одним из них был Васют. Другой –  Зверюта. Третий – рыжий Ярилка -  размахивал руками, указывал в сторону леса и с силой тянул за собой ее желанного с сотоварищем.
И мил друг решительно шагнул следом за дружинником. Они пошли по берегу вдоль реки.
Серые тучи, обволакивающие небо, рассеялись, появились звезды. К тому же приближался предрассветный час, но темнота все равно быстро поглотила очертания фигур.
«Куда это они направились среди ночи? – подумала Преслава. Что случилось? Уж не на тайное ли свидание торопится ее мил дружок»?
Она хотела знать ответы на все свои вопросы.
Не минуты не раздумывая, девушка накинула на плечи накидку из шерсти, сбросила вниз лестницу, быстро сползла по ней и поспешила том же направлении, что и Васют с дружинниками.

4. Неожиданная встреча
Тело затекло. Пытаясь устроиться поудобнее,  Роман потянулся, закинул ноги на бортик маленькой скорлупки,  плывущей по ушской воде, да неудачно. От проникающей боли застонал, лицо покрылось испариной. Витязь потерял сознание. Но он не провалился в черноту, а лишь отключился от реального мира, в котором плыл по реке в челне.
В мире грез  его второе «я» безболезненное, легкое и невесомое, оторвалось от тяжелого израненного бренного тела и устремилось ввысь. Он почувствовал, что летит. Его поразила скорость передвижения. Так не движутся даже самые большие, сильные и огромные  птицы. Постепенно он начал понимать, что может управлять своим полетом, а значит и этим легким телом.  Он казался себе цветастой прозрачной бабочкой, кружащей среди себе подобных. Опустился к земле поближе, стал  разглядывать яркие и незатейливые цветы
Ему, воину, совершенно не стыдно было чувствовать себя легкокрылым насекомым, - в том мире другим он себя и не представлял.
Но красочная картинка неожиданно сменилась иной, недавно пережитой.
Он видел  князя Игоря, который властным жестом отправил большую часть своей дружины в Киев с огромной поклажей – данью от древлян. Вот он поворачивается к нему, Роману, и, улыбаясь, предлагает:
- Давай еще походим по древлянской земле. Маловато  взяли.
Их десять. Ведомые князем киевским врываются они в древлянскую деревню. Вокруг удивленные лица. Они подплывают прямо к глазам Романа.  Удивление на их лицах сменяется ненавистью и злобой.
Игорь выкрикивает свои требования, – он хочет еще дани. Никто не спешит выполнять указ князя, а лица все скользят и скользят. И тогда славянские воины врываются в древлянские дворы и хватают все, что попадается под руку. Раздаются плач и крики.
Лица, поклажа, звуки – все уносится куда-то вдаль, и наступает тишина. И в этой сплошной тишине на опушке леса стоит отряд Игоря. Неожиданно на них из засады устремляются древлянские воины. Окружают славян. Начинается сеча: сверкают мечи, люди что-то кричат, но никто не нарушает звенящей тишины. Роман слышит каждой частичкой своего невесомого тела это безмолвие.
Он машет мечом, но меч тяжел, не подъемен. И тут что-то большое и грузное обрушивается на его голову, кровь застилает глаза и сознание, и прерывает эту череду видения.
Теперь он парит в красном мареве, где ничего не видно. Постепенно начинает привыкать к красному цвету и ловит на себе чей-то пристальный взгляд.
Кто на него смотрит? Глаза! Вот они! Из красноты появляются и становятся все больше и больше. Не глаза, а изумрудины. Сквозь красноту они проступают все отчетливее и горят все ярче. Зеленый огонь проникает в самую душу. Бархатные ресницы иногда опускаются на эту зелень, и тогда вновь – все красное. Но вот глаза подплывают совсем близко. А в них – жалость и боль, сострадание и участие. Но как-то неспокойно внутри, тревожно и щемяще. Что это?
- К берегу прибило! – слышит он из красного марева гортанный голос,  который и  глаза спугнул, и пелену прояснил.
- Слава богам. Хорошо, что не пришлось в воду лезть, вылавливай. Счастье-то какое.
- Повезло. Даже в малости. Могло течение унести.
- Могло, да не унесло. Выходит, мы  в счастливых рубашках родились.
Роман  отчетливо слышал разговоры: он постепенно  приходил в себя. И сразу нахлынули тяжесть и боль.
- Смотри, похоже воин из русичей, - раскатистый как гром голос прокатился по округе.
- С чего ты взял? – отозвался другой, потише.
«Видно их двое», - подумал Роман.
- Порты, как у киевского дружинника, да и сапоги тоже.
- По портам не определись.
- И все равно видать – воин.
- Воин, а плащом женским укрыт.
- Плащ, наш, древлянский, а воин – чужак. Смотри, он ранен. Повязка и на голове, и на туловище.
- Что делать будем.
-  Васют повелел его выловить, мы исполнили. Щас Дуб вернутся и передаст нам новые распоряжения князя. Ему судить, как поступать с чужаком. Не нам решать судьбы человеческие.
- Да. Мы люди маленькие.. Нам важно не упустить  птичку.
- Это не трудно. Киянин, похоже еле живой.
Преслава перебежала дорогу и нырнула в лес, который начинался недалеко от города. Леса древлянские огромны. Деревья в них растут до тех пор, пока не сгниют на корнях и не упадут на землю под собственной тяжестью. Казалось, что густолиственными макушками они держат на себе само небо, подпирая его от падения вниз. А толщина стволов такова, что и троим не обхватить. Плотно стоят они друг к другу, и меж них может только какой некрупный зверь пробраться. Но у реки лес не так дремуч, - когда-то его сплошняком  вырубали.
Чутье вело Преславу к нужному месту. В лесу она как у себя дома. К тому же там, впереди,  Васют.
Преслава знала в своем лесу тайные звериные тропы. Она  часто ходила по ним. Где в рост шла, где на корточках, а где и по-пластунски приходилось.
Среди этой глуши была у нее заветная проплешина, по которой протекал звенящий  ручеек. Журчит водица в ручейке, словно рассказывает лесным великанам истории разные из других мест принесенные, а Преслава прислушивается к его рассказу, а сама думает о своем, о девичьем. И мечтает.
Открыла она для себя  эту проталинку в глубоком детстве. Пошла по грибы  в лес и заблудилась. Отец с дружинниками и  гриднами с ног сбились в ее поисках, да все бес толку. Гордей лицом почернел.
Может и погибла бы девочка в лесной чаще, да не судьба видно. Огромная черная собака, невесть откуда взявшаяся в этой тьме тараканьей,  нашла ее в глухомани лесной, и на свет  вывела.  Преслава хоть и малолеткой была, а дорогу  запомнила и потом в этот закрытый от глаз людских уголок приходила. Ей нравилось лежать на теплом мхе и мечтать в одиночестве. Только позже она узнала, что именно здесь похоронил Гордей свою жену. Случай или по воле богов она нечаянно пришла именно в это место? А может мама его привела, а потом, обернувшись черной собакой, из чащи и выаела? Мамка, а больше некому, - подумала тогда Преслава и с детства уверовала недюжую в мамкину силу, в мамкину помощь и часто приходила в свой заветный уголок за советом, а то и за помощью. И только ей одной было ведомо, как мамка откуда-то сверху помогает своей дочери.
Преслава подумала о своем тайном уголке, торопясь вниз по реке по еле заметной тропинке, протоптанной не одной парой ног. Чтобы войти в ее лесной мир, нужно повернуть  влево.  Но зачем? Самое интересное произойдет там, где будет Васют.
Преслава торопилась. Она должна обязательно настичь тех, за кем шла. Если по этой тропинке идти долго-долго, то путник попадает сначала в ближайшую к Дубичу деревню с этой стороны реки, а потом можно и к самому Днепру выйти.
Звуки леса, даже ночного, ее не пугали. Она – древлянка – истинная дочь славянских лесов. В детстве ее стращали  рассказами  о всякого рода кикиморах и леших, которые населяли лес, о кознях этой нечисти и их вреде, который они доставляли людям, но сама никогда никакого чудища не видела. Может потому, что в них просто не верила. Лес, даже такой дикий и вероломный, она считала  светлым и чистым местом. И когда при ходьбе ее накидка цеплялась за кустик или веточку, и неожиданно дергала девушку назад, она не пугалась.
Ей  доводилось и на охоту ходить, и не потому, что нужда заставляла, просто интерес был. Отец часто брал девочку с собой на мужские забавы. Она умела выследить зверя, читала следы, и даже подстреливала животное. Попадая в лесные чащобы, Преслава чувствовала себя довольно вольно и радовалась первородной свободе. Лес – это счастье!
Впереди в стене деревьев появилась щель, которая с каждым ее шагом расширялась. Там было относительно светло, потому что ночь потихоньку отступала.
Тут до ее слуха донесся звук мужских голосов, и Преслава стала идти осторожнее, крадучись, чтобы ненароком не наскочить на говоривших. На проплешине у реки она увидела Васюта с товарищами.
Мужчин было пятеро. И один из них, о ужас! -  Роман, незнакомец,  которому она совсем недавно оказывала помощь. Он лежал на песке беспомощный и слабый. Рядом – челн, а чуть в стороне валялся ее  плащ. Славянину не удалось уйти, а жаль. Какую теперь судьбу уготовят ему ее соплеменники?
Преслава подкралась как можно ближе, чтобы не упустить ни одного слова из разговора.
- Хорошо, что челн недалеко уплыл. Течением к берегу его прибило. Иначе не догнали бы, - рыжий махнул в сторону пленника, - этот был без сознания, особых хлопот не доставил.
- Киянин он. Тут все понятно, - отозвался один из друзей Васюта Елизар, которого Преслава хорошо знала.
- Почему киевлянин? – посеял сомнение рыжий.
- Да по морде видно. Такие только в Игоревой дружине и есть, - возмутился Елизар, - высокие блондины.
- Никак не нажрутся. Нашей крови напиться хотели. Стервятники.
- Выходит, он свидетель нашего деяния. А свидетели нам не нужны.
- Убить его и никаких хлопот. Пусть отправляется в мир иной за своим князем и там служит ему верно и преданно.
- Убить никогда не поздно, - отозвался Васют. – Еще успеем.
Он посматривал по сторонам, и никак не мог понять, откуда в его груди появилось чувство тревоги, которое не отпускало от себя. Неужели эта встреча сулит  какую беду? И почему он так стал чувствовать себя только в присутствии этого чужака, а не раньше? Что скрывается за его ощущениями. Где найти ответ.
Внутренний голос никогда не подводил Васюта, и он верил ему как самому себе. Горячий на поступки, Васют сейчас обдумывал каждое свое действие, каждое слово, каждый шаг.
Воин. Красивый русич. Скорее из князей. Был ранен. На туловище повязка, под ней целительная мазь. Ее запах Васют хорошо улавливал среди других запахов. Глядя на воина, было заметно, что раны и на голове и в боку его сильно тревожили. Вялое состояние у противника от головных болей.
- Как твое имя? – грубо спросил Васют.
- Роман, князь киевский.
- Ты из дружины Игоря.
- Князя Игоря.
- Князя Игоря?
- Да.
- Ты видел казнь?
- Да.
- Сколько еще людей осталось в живых из дружины?
- Похоже, я один.
- Если я тебя отпущу, что сделаешь ты?
- Доберусь до Киева, все без утайки расскажу  княгине Ольге. Она должна знать  о вашем коварстве. Ей и решение принимать.
- Нам огласка не нужна.
- Но по-другому я и не собираюсь поступать.
- Кто перевязал твои раны?
- Не знаю, - отозвался Роман.
- Как не знаешь? Правды сказать не хочешь, - не унимался Васют.
- Правда лишь в том, что это была девушка.
- Имя ее?
- Я не получил ответ на свой вопрос. Она не захотела назваться.
- Странно… - тут его взгляд упал на плащ. – Чья это вещь? Кто укрыл тебя? Ее? Не отрицай. Мне нужна правда.
- Дала она. Ночь холодная. Мне необходимо тепло.
Васют поднял с земли плащ Переславы и стал его разглядывать. При тусклом свете зарождающегося утра рыжими гранями блеснула фибула.
Он отколол ее и тихо рассмеялся. Вот и ответ на его волнения. Это он на днях приколол к накидке девицы дорогую вещицу  в знак  внимания. А  она вот как понуждалась его подарком - отдала ценную поделку первому встречному. А может киянин и вовсе не первый встречный? Ах, змея подколодная, двуликая паразитка! Недотрогой прикидывается, а сама…
Девушка  увидела в руке Васюта фибулу и замерла. Редкое византийское изделие. Она так дорожила им, а в пылу неизвестно откуда нахлынувшей на нее жалости и сострадания рассталась с брошью не задумываясь. Что же теперь будет? У древлянки от боязни даже ноги подкосились. Придется уже днем ответ держать. Что она скажет Васюту, как оправдается?
- Все. Хватит речи разводить, - решительно сказал Васют, - мне и так все ясно. Вы привяжите его веревками к дереву, чтобы не сбежал.
- Где веревки взять?
- Да вон их в челне сколько валяется. Пусть пока будет здесь. Не тащить же его в город. А так он сбежать не сможет.
- Что ты надумал? – спросил Зверюта.
- Его дальнейшая судьба в руках  Мала. Ему решать.  Я буду настаивать на казни, - он одарил Романа взглядом, полным ненависти и неприязни, как более удачливого соперника.
Киевлянина поволокли к сосне и связали по рукам ногам – не рыпнуться.
- До утра может не дожить, - засомневался Елизар, - кабы волки не сожрали.
- На все воля богов, - отозвался  Зверюта.
- Твоя правда, - Васют похлопал приятеля по плечу.
Сделав свое дело, древлянские люди удалились.
Преслава дождалась, когда хруст веток затихнет в глубине леса, и вышла из укрытия.
Роман слышал, что рядом кто-то появился, но видеть не мог.
- Кто ты, нечистая сила или зверь лесной? – хрипло спросил он.
Древлянка обошла дерево и предстала перед ним.
- Я спешу на помощь к тебе. Как ты смеешь сравнивать меня с какой-то нечистью.
Преслава была настолько расстроена своим опрометчивым поступком с этой злосчастной фибулой, что никак не могла придти в себя. А тут еще и чужак, которому она оказала  помощь, старается оскорбить. Ей самой до себя. Как сможет она выпутаться из этой непростой ситуации с подарком любимого? Но и этого незнакомого воина оставлять на произвол судьбы нельзя. Сострадание, возникшее в сознании, брало верх над эмоциями. Сейчас она покончит с этим неудачником, воякой непутевым, который не столько ратным делом занимается, сколько в разные истории попадает, а потом отправится к бабке Прискилле, местной ведунье. Может в огне ее очага она найдет ответы на многие неразрешенные  жизненные вопросы.
- Иди мимо с миром. Я не звал тебя.
- Ишь, какой! Хочешь, чтобы тебя волки разгрызли, и твоя смерть легла  на меня темным пятном?
- Что тебе до меня?
- Я лечила тебя, слова заговорные шептала, мази росные накладывала, силу  свою отдавала. А теперь что, все бросить?
- Тебе решать. Я русич, воевода киевский из Игорева отряда. Отпустишь меня, доберусь до стольного града, великой княгине все поведаю. Тогда твоему роду-племени не сдобровать. На что тебе надеяться?
- Только на себя. Не на тебя же, птичка залетная.
- Ты видно, не понимаешь, что произошло.
- Ты мне тоже шибко умным не кажешься.
- Так убей меня. Моя смерть может принести облегчение всему вашему дикому древлянскому народу.
- Шила в мешке не утаить. Все тайное рано или поздно становится явным. О тебя я руки свои марать не буду. Не хочу, чтобы и Васют  твоей кровью обляпался. А что до княгини Ольги, то  я постараюсь от ее гнева укрыться. Может и пройдет беда стороной.
Она вняла нож с пояса и разрезала веревки на руках и ногах Романа.
- Уходи…
Роман поднялся с земли, размял затекшие конечности, пошел к челну, но вернулся.
- Почему ты отпускаешь меня, неразумная древляночка. Ведь я твой враг. Была б ты в моих руках, может не помиловал.
- Ты не враг мне. Да и в руках твоих я не была.   Когда попаду, тогда увидим.
- А коли попадешь?
Она не знала что отвечать. Да и не до ответов ей было. Своя думка прочь не шла. И как она так промахнулась с фибулой?
А Роман смотрел на девушку и вслушивался в ее голос. Он, чистый и звонкий, журчит как ручеек,и светел, как ясное небо. В каждом звуке колокольчик звенит, переливается.
Киянин рассматривал ее в упор. Личико белое, черты лица безукоризненные. Брови тонкие, вздернутые, придают лицу выражение удивления или насмешки. Скулы гордо подняты, губы пухлые.
Роман поймал себя на том, что рассматривая девицу, постоянно возвращался взглядом к ее глазам. Он заставил себя отвести взор от зеленого омута. Знал он такие обманные места, где  под изумрудом скрыта  вязкая трясина. Засосет, не выберешься.
Будь он проклят в ту минуту, когда позволил себе погрузить свой взгляд в глаза этой целительницы. Похоже, она колдунья или ведьма, раз с одного взгляда приворожила.
Он воспользовался ее замешательством и как клещ вцепился своими сухими шершавыми губами в ее мягкий и пухлый рот, который от неожиданности раскрылся, провел языком по ее губам и глубоко вошел внутрь.
Что случилось с ней в тот миг, она так и не смогла объяснить. Почему вместо того, чтобы оттолкнуть нахала, обвила его широкие плечи своими руками и притянула к себе. От прикосновений и поцелуев дрожь пронзила оба тела.
Движения языка у нее во рту пробудили неведомые чувства и желания. Девушка выгнулась навстречу его ласкам, плотнее прижалась к его торсу и инстинктивно задвигала бедрами.
- Боже мой! – простонал Роман, задыхаясь от нахлынувшего желания. От губ к телу прокатилось тепло. А он не чувствовал ничего, кроме странного жара в сердце, во всем теле.
Он вновь и вновь водил языком по ее девичьим губам, мягким и теплым, проникал во влажный рот.
Преслава наклонила его голову к себе, обвив ее руками, и теперь уже сама бесстыже целовала совсем чужого мужчину.
Она чувствовала запах его влажного тела и своей мази. И никогда в жизни ей еще не было так хорошо. Она понимала, что стоит на пороге чего-то неизведанного и восхитительного.
Роман оторвался от ее губ и теперь целовал шею и подбородок. Его рука обнажила ее грудь, пробежалась по ней по кругу, и теплые пальцы нежно сжали сосок.
Преслава издала глухой стон и затрепетала от желания.
Его руки устремились вниз и подняли подол рубашки. Тут  Преслава, сообразив, что происходит,   решительно оттолкнула Романа и воскликнула:
- Нет!
Самосохранение, как вода, погасило огонь страсти.
- Почему? – прохрипел киевлянин. - Ты только что сама целовала меня. Что тебя остановило?
- Не прикасайся ко мне. Не знаю, что со мной происходило, а ты этим воспользовался.
- Я даю тебе маленькую передышку, но потом возьму свое то, что ты мне с такой радостью отдавала. И запомни: я сильнее тебя и упрямее. И не заставляй меня прибегать к силе.
- Как ты неблагодарен! Воспользоваться моей слабостью.
Она отступила на шаг назад, а он понял ее движение как призыв, прыгнул к ней, и, тяжело дыша, прижал руки к ее дрожащим бедрам.
- Древляночка! Во сне и наяву меня преследуют твои глаза. Я хочу тебя… - нежно проговорил он. – Ты спасительница моя и искусительница. Я буду нежен с тобой и ласков. Ты только доверься.
Но пришлось жаждущему любви разомкнуть объятия и отпрыгнуть в сторону: нож Преславы заостренным концом впился ему в бок. Роман  с насмешливым удивлением поднял брови. Похоже, у этой древлянки есть характер и смелость.

- А ты опасна, древляночка. Но я укрощу твои звериные повадки. Рано или поздно ты будешь моей. Придет тот час. Мы связаны одной вечеркой. Тебе от меня не уйти.
- Еще как уйду.
- Это временная передышка.
- Оставь меня, - прошипела Преслава.
Он зажал ладонью новую кровоточащую рану в боку, оставленную ножом на  теле, поднял плащ, бросил его в челн и вытолкал посудину в реку. С трудом забравшись в легкую скорлупку, уселся поудобнее.
Ему было очень нехорошо. Болели раны на теле, но больше беспокоила дума, которая кровоточила как рана и доставляла страдания. И зачем только на его пути встретилась эта древляночка? Он никак не хотел признаться сам себе в том, что никогда ни одной женщины, ни вольной, ни невольницы,  не желал так сильно и страстно, как эту зеленоглазую своенравную  дикарку, которую повстречал при трагических обстоятельствах. Что-то предсказывало ему, что эта встреча в их жизни не последняя.
Когда челн достиг почти середины реки и попал в быстрое течение, Преслава услышала голос чужака:
- До скорой встречи, древляночка!
- До скорой, - тихо отозвалась она.
Преслава ругала себя на чем свет стоит. Как она смогла   так распуститься. К тому же, столько проблем за одну ночь навалилось на ее слабые девичьи плечи. Кругом беды и заботы. О них надо думать, а она целоваться с чужаком принялась, и чуть было дел не натворила. Какой стыд. Какой позор. Кто она для него? Цветочек дикий: сорвать, измять, истоптать. А она любви жаждет, большой и красивой, до самоотречения, до самозабвения. И такая любовь ждет ее только с одним человеком – Васютом, единственным мужчиной на земле, которому она предназначена.
Но почему поцелуй этого киевлянина в отличие от поцелуя дорогого ее сердцу Васюта так незабываем и сладок?

5. Ведьмино пророчество
Много неразрешенных, неотвеченных  вопросов скопилась в голове у девушки. Они свились в один огромный моток, как нитки, и за какой конец не потяни – клубок не размотается. И только один человек на этой земле поможет ей разобраться в себе и окружающих ее событиях последнего времени.
Уйдя в свои мысли, медленно пробиралась по лесу Преслава. Она шла к дому колдуньи,  проскальзывая сквозь завесы веток, ловко обходила завалы и валежины. Шла и боялась. Про бабку Прискиллу говорили, что она умеет оборачиваться змеей, может пакости насылать на человека и болезни. Но охота пуще неволи. Там, у магического огня, она постарается найти ответы на все свои вопросы.
Дом бабки стоял в дремучем лесу. Чуть заметная стежка через выворотни вела к ее жилью.
Эти места местные девки и бабы стороной обходили. В дебри забирались немногие и по надобности. Одни хотели узнать у колдуньи будущее, другие - достать зелье приворотное, тайное.
Войдя под сень ветвей, Преслава сразу оказалась в мире, где царил холод и влага. Она поежилась. Одежда  впитала в себя воду и запахи дремучего леса. Шла тихо и бесшумно, но чуткие птицы, дремавшие в ветвях деревьев, иногда тревожно вскрикивали.
Тропинка нырнула в сторону и вывела девушку на поляну. Интересно, кто подсек здесь достаточно много деревьев, а потом выжиг их, освободив тем самым место для дома. Земляничная полянка была не маленькая, и днем солнце гуляло по ней вволю.
Преслава разглядела избушку, сложенную из бревен, почерневших от времени. Низкие венцы утопали в зарослях папоротника. Из трубы, несмотря на теплое время года, вился сизый дымок.
У перекосившегося порога на перевернутой кадке сидела колдунья и тихо посмеивалась. Тощая седая старушка, укутанная во всякого рода тряпье, похохатывала звонко, как девчонка. Ее  седые нечесаные волосы развевались по ветру. Глаза  старушки сверкали черным живым блеском. Сама махонька, щупленька. Ни девка, ни бабка.
Сколько ей  лет, никто не знал.  Старожилы и те не помнили. Отец говорил, что  она, наверное, родилась старухой.
- Доброе утречко, бабушка, - приветствовала ее Преслава с поклоном. Поклонилась в пояс, как князю или родителю.  - Утро только занимается, а ты на ногах.
- Здравствуй, девица, - бабка продолжала посмеиваться, - а я встала ни свет, ни заря да тебя поджидаю.
- Меня? Как ты догадалась, что я  иду?
- Знак  был.
Ее уставшие глаза быстро пробежались по Преславе. Девушка почувствовала легкое покалывание во всем теле, но оно быстро прошло.
- А как он  приходит, этот знак.
- Ко всем по-разному. Ты девочка проворная, к тебе он тоже приходить будет.
- Когда?
- Всему свой срок. Спешка не нужна.
- Знаешь, зачем я иду к тебе.
- Догадки догадками, а слова словами. Говори.
- Последние события не радостные. Тревога в душу  засела.
- Ты о большой древлянской беде говоришь?
- Ты откуда знаешь… - и, спохватившись, добавила – ах да!
- Большая беда с Малом пришла.
- Что будет, бабка Прискилла, - воскликнула тихо девушка.
- Все наше племя свободолюбивое и беспокойное, не признающее ничьей власти будет истреблено.
- Так и я считаю. Неужели никто не спасется?
- В живых останутся единицы.
- Так все же уцелеть можно.
- Некоторым удастся.
- А я буду в числе избранных? А мои родные и близкие?
- Разом за всех сказать не могу. Ты – спасешься.
- Тогда веди меня скорей к огню. Я будущее  знать хочу.
- Не боишься заглядывать в тайны неведомые.
- Что мне боязнь? Отцу снился сон, что пьет из его чашки моя умершая мама.
- Сон плохой. К печали.
- Говори  внятнее: к смерти.
Бабка лишь головой кивнула.
- И еще: сегодня ночью я узнала некоторые подробности о смерти моей матери. А ты мне что-то сказать можешь?
- Я знаю сущую малость. Зариславу убил один мужчина, так что круг твоих поисков будет узким.
- Отец дал мне наказ - найти убийцу.
- По-другому и быть не могло.
- А что еще ты знаешь?
- Путь твой будет тернист. И только любовь поможет тебе в делах твоих.
- Ты говоришь запутанно и неясно.
- Как могу. Ты сама почему-то не хочешь разобраться со своими мыслями, к моей помощи прибегаешь.
- Так все переплелось, что и концов не найти. Помоги мне, бабка Прискилла.
- Хорошо, следуй за мной, - ответила старуха и вошла в дом.
У покосившейся двери Преслава в нерешительности остановилась. Появилось чувство боязни. А ну вдруг как увидит она один ужасы. Что делать тогда?
Вспомнились ей рассказы о колдунах и ведьмах, которые заманивают непорочных девушек в подземное царство к злой Марене.
Но прочь страхи! Преслава собралась с духом, отбросила все ненужные сомнения и, пошире отворив узкую набухшую дверь, переступив в темноте несколько каменных ступеней, очутилась в хижине. Здесь было темно и душно.
Дом был очень удобен для жизни, хоть и низок. Маленький топчан для отдыха и сна, стол, два стула и большой очаг, сложенный из камня. Несмотря на неурочное время, в нем пылал огонь. Дым уходил в круглое отверстие на потолке. Через прореху виднелось черное небо и тусклые звезды.
От очага исходило тепло, которое давало жизнь. Стены дома увешаны травами и цветами. Многие из них Преслава знала. Сама готовила мази, настои, отвары для лечения, сама лечила. Интересно, а умеет ли бабка вызывать дух умерших? Вот увидеть бы маму и расспросить ее об убийце. Как было бы просто. Об этом и бабку спросила.
- Сходи на могилку к матери, - посоветовала Прискилла, - посиди там, подумай. Может, какой ответ  матушка на твои непростые вопросы и даст.
Преслава согласно кивнула.
Старая женщина почувствовала напряжение Преславы и пригласила ее присесть на лавку у очага. Села и сама.
Неожиданно на их головами раздался шорох. Страх тут же сковал Преславу. Тело похолодело, волосы встали дыбом.
Преслава вскинула голову и уперлась взглядом в хищные медовые глаза.
- Изыди, - проговорила она дрожащим голосом. Сердце бешено забилось в груди.
Огромный черный кот недовольно мякнул и скрылся за балкой, напоследок мотнув здоровенным пушистым хвостом.
- Не бойся его, - успокоила бабка, - он безвреден. Лучше на огонь смотри.
- Пора? – поинтересовалась девушка, успокаиваясь.
 - Да. – Бабка протянула Преславе чашу с горячим напитком, от которого исходил аромат.
- Что это?
Присцилла усмехнулась:
- Зелье, а не отрава. Оно поможет тебе узнать много интересного. Пей.
Преслава отхлебнула глоток. Настойка была вкусная и приятная. Не торопясь, принялась  пить.
- Бабка Прискилла, а скажи, откуда ты в наших краях появилась, - поинтересовалась она.
- Из Византии.
- Имя у тебя странное.
- Обычное, византийское.
- Ты из ромеев?
- Да.
- А в какого ты бога веришь.
- В христианского.
- Что это за бог такой? – удивилась Преслава.
- Это тот бог, моя маленькая девочка, который несет людям свет и истину.
- И в Византии все христиане?
- Почти.
- А разве наши боги не несут нам света и истины.
- Нет, девочка. Ваши жестоки и требуют от народа жертвоприношения.
- А кто может стать христианином?
- Любой, кто примет в церкви обряд крещения.
- Церковь, это что такое?
- Большой дом с круглыми куполами вместо крыш.
- Ты сама крестилась, или тебя принудили это сделать?
- Я крестилась по доброй воле.
- Ты ж колдунья! – удивление Преславы росло. – Христиане – колдуны?
- Я не колдунья, а знахарка.
- Но ты видишь за пределами человеческого видения.
-Это у меня от мамы. Сушить цветы и готовить снадобья, отгонять хвори она меня научила. Что изготавливаю, то меняю на еду. Этим и живу.
- Ты ж ворожишь!
- Да. Кому что хочется узнать, с тем разными методами и занимаюсь. И я могу заставить человека заглянуть вперед, в свое будущее. Каждый в данном случае может только сам для себя видеть.
- Ты ж привораживаешь, зельем любовным опаиваешь.
- А как  без зелья приворотного. Человек должен во что-то верить. Хочешь, я и тебе зелье дам.
- Нет. Тут уж я как-то сама… Давно ты живешь в нашем крае?
- Давно. И он стал мне родным. Я приехала сюда еще совсем юной девушкой, такой, как ты сейчас.
- Почему?
- Я любила одного красавца-древлянина. Он и привез меня в эти края. А после его смерти мне некуда было идти, вот я и осталась.
- Он был воин?
- Нет.
- Его убили? – тихо спросила Преслава.
- Он умер от болезни.
И на глазах старой женщины появились слезы.
- Прости меня. Я тешу свое любопытство, а тебе причиняю боль.
- Не следует меня жалеть. Много лет меня никто ни о чем не расспрашивал. Каждого интересовал только он сам. А ты обо мне  заговорила...
- Тяжело жить одной.
- Тяжело, но в этом есть и преимущество. Мной никто не правит, не руководит, меня никто не унижает, меня только боятся.
- Да, у большинства наших мужчин жены как рабыни. Здесь тебе можно позавидовать. Ты избежала подобной участи.
Преслава давно осушила чашу и только сейчас почувствовала, что напиток разлился по всем внутренностям, согрел тело и расслабил. А голова сделалась легкой и невесомой.
Бабка Прискилла заметила, что девушка готова к восприятию ее искусства. Она встала, встряхнула в подвернутый подол юбки несколько листочков и веточек от различных растений и присела к огню.
- Смотри в самую середину очага, - приказал она, - думай о том, что узнать хочешь.
Преслава выполнила наставления колдуньи и уставилась в огонь.
Бабка подула на угли. Искры и пепел взметнулись к потолку.
- Смотри! – требовательно приказал бабка Прискилла, и бросила в пламя горсть сухой травы и цветов.
Из огня вырвалось облако дыма и тут же развеялось по жилищу.
И Преслава увидела своего отца, стоящего на носу большой ладьи. Ладья скользила по воде. И вдруг солнце над головой отца закрыла большая черная туча, которая все росла и росла и превратилась в камень огромных размеров. А ладья не по воде уже шла, а посуху. По траве густой и зеленой. И упал этот огромный камень на ладью и на отца, и вдавил в землю и судно и всех людей, которые там были.
- Нет! – в ужасе закричала Преслава и отпрянула от очага. – Нет.
- Смотри! – вновь приказала старуха и бросила еще в огонь цветы и траву.
Новое облако дыма поднялось от углей, и в красном мареве Преслава увидела новую картину. Она стоит средь широкого поля, а рядом с ней Васют. Она тянет к нему руки и никак не дотянется. А он друг начинает подпрыгивать и с каждым разом все выше и выше. И там, в вышине, неожиданно  превращается в большую черную птицу. Птица сильная и крупная. Она прямо на глазах Преславы все растет и растет, и  широко размахивая крыльями, начинает кружить над девушкой, все ниже опускаясь к ее голове,  норовя клюнуть в самое темечко или выклевать глаза. Преслава в ужасе бежит от нее, а птица уже рядом, уже близко. Еще миг… Но тут на помощь к девушке приходит неведомая сила: чья-то сильная рука хватает птицу за ноги и бросает ее в речной водоворот, который и утягивает здоровенную страшилу на дно.
Преслава в испуге отпрянула от очага.
- Смотри! – последовал новый приказ бабки Прискиллы, и Преслава видит комнату, которая ей хорошо знакома. Это светлица в доме Васюта. Здесь бывала она много лет назад, будучи маленькой девочкой, когда отец посетил его дом по своей надобности, а ее тогда с собой прихватил.
У окна видит она стол, а на нем, о, ужас! ее фибула. Она красуется перед ней как живая, поворачиваясь  сбоку на бок,  словно манит и зовет к себе, притягивает.
 Преслава подходит к столу и берет украшение. И тут опять чья-то тяжелая волосатая рука тянется к ней. А меж пальцев зажата привеска ее матери. Крупные зеленые камни, похожие на глаза, сияют светом и добротой. И тут рядом появляются такие же глаза, только ярко-синие, сапфировые, и огонь вспыхивает с новой силой, и поглощает все изображение. Все горит, все пылает. И мелькают в этом огне знакомые лица, родные места. И ее дом объят пламенем. Все рушится и плавится и сгорает в огне.
Преслава в изнеможении отпрянула от очага.
- Не хочу! Больше ничего не хочу! – и закрыла лицо руками.
- Ты увидела все, что хотела? – спросила колдунья.
- Этого достаточно. Так страшно.
- Жизнь, она тоже страшная.
- Но я не все поняла из увиденного.
- Со временем разберешься. И не торопись кому рассказывать. Тебе и самой дано  понять увиденное.
- Неужели это правда? – спросила девушка. – Я не хочу в подобное  верить!
- Это твое дело верить или нет. Но я тебе скажу следующее: никогда еще увиденное в этом огне не было обманом. И тебе советую лучше разобраться в пережитом: хорошее принять с радостью, а плохого поостеречься.
- Разве от судьбы можно уйти?
- Можно смягчить удар, который она готовит. Если предупреждена, уходить от удара легче.
- Значит, мне нужно искать это самое смягчение.
- Выходит, что так.
Она заплатила за работу бабке Прискилле и вышла из низкого дома.
Расцветало. Как незаметно пролетело время. Словно в заколдованном царстве побывала.
Сбросив оцепенение, Преслава поспешила к своему дому. Еще немного и она заберется в теплую постель и сможет подумать и поразмышлять об увиденном. Только сейчас, под утро, Преслава ощутила тяжесть во всем теле. Вечер и ночь выдались на редкость тревожными.
Она подошла к высокому бревенчатому частоколу, нырнула в одной ей знакомый тайный лаз, спрятанный в кустах, и очутилась в городе. Путь к ее дому лежал мимо высокого забора. Она замедлила шаг. И вовсе не из-за боязни этой громадины, полностью лишенной привлекательности. За этим самым высоким в Дубиче забором, господствующим над всеми строениями, стоял дом Васюта.
Радость от предстоящего отдыха сразу померкла. Грянет день и придется держать ответ перед Васютом за утрату его подарка. И что делать? Предстоящая встреча ее пугала.
Она прошла еще вперед и остановилась перед высоченными дубовыми воротами и изо всех сил толкнула их, но тщетно.
Преслава вздохнула, но не ушла. Она принялась тщательно исследовать  ворота.
Хоть и высоки, а перекладины достаточно широки и часто набиты. На них спокойно уместится нога.
И, не дав себе времени на размышление, она, задрав юбки, через пару минут сидела  верхом на заборе.
Забравшись наверх, огляделась. По двору, переваливаясь с боку на бок, ходили толстые обжорные куры, гребясь в мусоре, покудахтывали. Лишь крупный нервный петух, врываясь в тихо живущий гарем, вносил смуту. Отберет себе курочку в стае, напрыгнет на нее. Она крыльями замашет, закудахчет. И все тут же бросаются в рассыпную с шумом и гамом. Словно не петух решил исполнить свои супружеские обязанности, а какой-то чужой стервятник прилетел на поживу.
Несмотря на раннее время дом оживал. В нем слышались приглушенные голоса, неожиданно громко заплакал ребенок.
Наверное, она совершает самую большую глупость в своей жизни, но когда пройдено пол пути, да притом еще подъема, назад совершенно не хочется возвращаться. Она должна объяснить все Васюту и именно сейчас.
Преслава гордо расправила плечи, но потеряла равновесие и рухнула вниз, хватаясь руками за воздух.
Приземление оказалось мягким – она попала в кучу конского навоза.
Целую минуту Преслава лежала неподвижно, прислушиваясь к звукам и принюхиваясь к зловонию конского помета.
Потянулась – руки ноги цены, значит невредима. Ссадины и царапины не в счет – это мелочь.
Преслава осторожно встала и стряхнула с себя налипшую грязь. Когда она поняла, насколько пострадал ее внешний вид, решительность сменилась унынием.
Но отступать  поздно, и Преслава нехотя пошла к дому, тем более, ей показалось, что она слышит чьи-то голоса.
Преслава почти обошла дом, когда увидела распахнутое окно. И не долго раздумывая, девушка подтянулась за наличник, поставила ноги на завалинок и села на подоконник. Подобрав юбки и поджав ноги, она перемахнула через свое сидение, впрыгнула в комнату и замерла: прямо перед ней стояла незнакомая женщина.
- Ни ня тя… - пропищала незнакомка на каком-то непонятном Преславе языке.
Гордеева дочка ничего не ответила и принялась разглядывать маленькую и хрупкую как статуэтка желтолицую косоглазку. Так вот она какая, чужестранка. Смуглая кожа, овальное лицо, щеки розового оттенка, длинные густые черные волосы, сплетенные в тугие косы и подвязаные лентами.  Не раз доводилось слышать Преславе, что в доме Васюта живет девушка-рабыня необычайно красоты, и вот теперь ей удалось воотчию увидеть ее. Помимо всего прочего женщина была молода и сказочно красива незнакомой дальнесторонней красотой.
Несколько мгновений Преслава пребывала в оцепенении, не веря своим глазам. Она ожидала увидеть все что угодно, но не это. Неожиданная встреча застала Преславу врасплох.
Женщины долго рассматривали друг друга, интуитивно понимая, что они соперницы.
Преслава со стыдом осознавала свои недостатки: рубаха и накидка в грязи, волосы перепачканы и растрепаны, а вонь, которую она издавала, не поддается никакому  описанию. Одним словом Кикимора, да и только.
А эта, напротив, была просто милашка. Широкая газовая юбка закрывала ноги, а из-под нее подтарчивали только носочки атласных туфелек. Грудь прикрыта таким же газовым шарфом, а плоский живот гол. Весь ее облик говорил о превосходстве, и Преслава это хорошо понималла. С упавшим сердцем древлянка подумала, что ее соперница безупречна.
Но Преслава не собиралась сдаваться.
Она прошлась по комнате и спросила:
- Где Васют?
- Си ню ся, - пролепетала чужестранка.
- Сю, сю, - передразнила древлянка, - немтыря бестолковая. И как только ты изъясняешься…
Ей хотелось сказать своей сопернице что-то обидное и злое, но тут она увидела на столе у окна ту самую злосчастную фибулу, ради которой карабкалась сюда, и замолчала.
Не долго раздумывая, Преслава схватила в руки вещественное доказательство своей беспечности и можно сказать вероломности, метнулась к открытому окну и выпрыгнула во двор. Распугав кур, цепляясь за все, что было складировано во дворе, она с грохотом пронеслась по двору. Шуму-то наделала!
Карабкаясь на ворота, услышала громкий писклявый душераздирающий вопль женщины, с которой она так и не познакомилась.
Дом Васюта тут же ожил, но поздно. Преслава легко перескочила через ворота и птицей полетела к своему жилью.
Ноги и руки ее тряслись, дыхание вперемежку с нервной дрожью били тело, но девушка ликовала: что теперь в укор сможет ей сказать мил дружок? А ничего. Накося, выкуси…
     Мандраж отступал с каждым приближением к своему дому. Возникшее желание скорее помыться теперь заполнило все ее сознание. Древляне ленивы. Им лучше чесаться, чем мыться. Но княжна не из их числа.
     Невзирая на ранний час девки-чернавки хлопотали во дворе.
     – Ба, матушки, откуда так смердит? – заткнула нос пальцами, проверещала Помелка, – дышать нечем!
    Тут она увидела Преславу и всплеснула руками:
       – Батюшки! Да это от тебя так несет. Чем ты воняешь? Куда вляпалась? 
       Она разглядывала замазанную навозом рубаху Преславы, перепачканные в помете ноги и руки, и удивленно спросила:
     - Где тебя носило?
     - Давай, дорогуша, без лишних вопросов, – забубнила Преслава. Ей было стыдно за свой внешний вид, и она решила скрыть неудобство за грубоватостью. – И нечего приставать. Разложи-ка во дворе костерок да воды нагрей. Вымоюсь, пока батяня не проснулся да такой меня не увидел.
    Откуда ни возьмись появилась Параська – примчалась как на воздусьях. Ощущение такое, словно за углом притаилась, подглядывала. А помощь понадобилась – она тут как тут.
Помелка и Параська  окинули взорами Гордееву дочку, маленько похихикали и приянялись за дело. Через минуту все закрутилось. Чернавки принесли дрова, разложили во дворе. Молодые, сильные девки быстро развели огонь. Над костром подвесили большущий котел, из сарая выкатили огромную бочку.
     Ожидая, пока вода согреется, Преслава устроилась на бревнах и стала думать свою невеселую думку.
     Она осознавала,  что Васют начинает не вписываться в образ красавца-жениха, коим она себе его представляла. Не добр ее милый, жесток и мстителен. Ублажает свою плоть с рабынями. Порочен ее избранник, порочен и груб. Нет ласки в нем, нет доброты. Неужто отец прав? Неужто не того мужчину наметила себе в мужья древлянская княжна?
     Стала сравнивать Васюта с отцом. И ее мил дружок в этом сравнении сильно проигрывал. За кажущейся суровостью просматривались в Гордее нежность и любовь к ней, его дочери. Да и к людям отношение не хуже.  А от жениха только холодом веет. Словно и не человек он вовсе, а каменное изваяние. Идол.
     Преслава вздохнула. Тяжело, ой как тяжело ей придется. Поди, исправь такие пороки.  Но она терпеливая и упорная, и с такой задачей справится.
      - О чем задумалась, княгинюшка? – поинтересовалась Помелка.
       Девушка не ожидала вопроса и вздрогнула.
      - Что так пугаешься, детонька? – сокрушалась Помелка. – Я хотела лишь сказать, что вода готова.
Преслава быстро скинула одежду, забралась в бочку и погрузилась в горячую воду с головой. Горячая вода согревала озябшее тело.  По коже побежала волна неги и блаженства. Вынырнула, и вновь ушла под воду. Девушка ощутила, как вместе с грязью с ее тела слетают холод и беспокойство. Вздохнув полной грудью холодный воздух, потянулась. Остывшая вокруг тела вода смешалась с горячей. А мамки-няньки все подливали и подливали кипяточек.
-Тебя помыть? – спросила Параська.
- Давай спинку потру, – предложила Помелка.
- Все сама, – ответила Преслава. – Разлеживаться не буду.
 Но девки не послушались. Лыковой мочалкой с  мыльником они принялись растирать ее шею и плечи. Тогда она чуть привстала, и трудолюбивые помощницы  взялись за ее спину и руки.
Отдавшись на минуту неге и расслабленности, она встала.
Ледяной водопад обрушился ей на плечи, спину и грудь, заставив испуганно вскрикнуть. Ее глаза распахнулись.
- Вы что делаете, – выкрикнула она, оборачиваясь.
Перед ее взором оказалось дно широкого деревянного ведра. И тут же ее плечи укрыл большой кусок мягкой ткани. Параська и Помелка  стали до красна растирать ее тело.
Она выбралась из чана. Вода разморила девушку, и она поняла, что очень хочет спать. Тело и душа требовали покоя.

6. Сходка
Не крики петухов, торжествующих победу над уходящей ночью разбудили под утро уснувшую Преславу, а горластые древляне. «Начинается, - подумала она, - засуетились».
Она нехотя выбралась из теплой постели, подошла к окну и выглянула на реку. Утренняя заря властвовала над обновленным миром, сверкающим в каплях росы. Солнце только  окрасило лес с той стороны реки и просветлило ушскую воду, но воздуха еще не прогрело. Он оставался холодным, как металл.
Обычно в это время Преслава была на ногах. Она или ухаживала за своими цветами и травами в садочке у дома, или ловила рыбу из кустов, в которых совсем недавно прятался и ее челн. Преслава – отменная рыбачка, и ее богатого утреннего улова хватало на всех жильцов и обитателей большого дома, включая челядь, кошек и собак.
Преслава потянулась и поймала себя на мысли, что ей не хватает петушиного пения. Она тяжело вздохнула: видно все с этого дня пойдет на перекосяк.
Древлянка достала таз, кувшин и освежилась водой с замоченными в ней лепестками цветов. Прибрала свое ложе, надела чистую льняную рубаху, натянула через голову теплое платье из мягкой шерсти и привела в порядок роскошные волосы: заколола их деревянным гребнем. Она повернулась к зеркалу и задумчиво всмотрелась в него. Все называли ее красавицей, а, сравнивая с другими благородного происхождения древлянскими девушками, так просто обворожительной. Да, сейчас она хороша, не то, что прошедшей ночью. Красивая ткань мягко облегала холмики ее рудей, изгибы талии и бедер. Чтобы еще больше подчеркнуть тонкую талию и крутые бедра, повязала тонкий кожаный поясок.
Преслава взглянула на себя более пристально. Она слишком высока для девушки, не то, что та, похожая на бронзовую статуэтку – невысокая, тонкая. Но и ее тело безупречно.
Она критически оглядела свою грудь: круглые, твердые и полные полушария. Она знала, какое значение мужчины придают этой части тела женщины, и с удовольствием отметила, что грудь хороша. Талия тонкая, бедра стройные.
Теперь предстояло пристально и критически осмотреть свое лицо. Скулы высокие, нос прямой, губы полные. Но самое лучшее – ее глаза. Крупные изумруды, которые в зависимости от настроения сменяли окрас от светлого до насыщенного зеленого. В такие глаза не заглянуть невозможно.
Параська, стоя на лестнице, заглянула к Преславе на второй поверх. Подкралась тихо, как вор Игнашка, и Преслава,  занятая собой, ее приближения не услышала.
Параська немного понаблюдала за Преславой и тихо проговорила:
- Слеп твой Васют, раз не замечает такой красоты. Давно б сватов заслал, а он все телится. Неужто не хочет обладать этаким богатством?
Преслава отвела глаза от зеркала и протяжно вздохнула.
- Да, Парася, когда в доме у мужчины есть такая красавица-наложница, другие просто не нужны.
- Но он не женится на ней, - последовал ответ. - На рабынях не женятся.
 Параська осмелела и поднялась на одну ступеньку повыше.
- Если б любил, женился. Я знаю случай…
- Это откуда ты что знаешь, сидя дома? – пропыхтела Помелка, поднимаясь по лестнице на поверх и тесня подругу, - Не случай ее, Преслава. Она наговорит кучу бочек.
- Как не верить. Вы ходите по базару, знаете, кто о чем говорит. Вам доступны все городские новости.
- Я знаю потому, что интересуюсь, - парировала Параська, - а ей, - она толкнула подругу в бок, отчего та чуть с лестнице не слетела,  - все безразлично. Она не слышит даже того, что над ее ухом говорят.
Помелка ойкнула и стала спускаться вниз.
- Пойду по добру, по здоровому, а то, чего доброго, зашибешь или уронишь. И костей не собрать будет. Буйная ты, какая-то….
Бубня что-то себе под нос, Помелка скрылась в проеме пола.
- А что еще говорят в народе? – зашептала Преслава. Ей не терпелось узнать все городские новости из первых уст.
- Много чего, - интриговала хозяйку Параська, а сама совсем забралась наверх, плюхнулась на пол, а ноги в проем свесила. Поерзав немного, нашла удобную позицию и замерла.
- Не тяни лыко, говори, - Преслава изнывала от любопытства.
- Про отца твоего говорят, что он человек порядочный.
Преслава разозлилась.
- Ты нарочно испытываешь мое терпение. Знаешь, каких новостей я жду, та все ходишь вокруг да около. Еще одно-два таких слова и я тебя с лестницы спущу.
Параська поняла, что до нельзя подогрела интерес Преславы и с бухты-барахты выпалила:
- А Васют бахвалится, что соблазнил тебя.
Преслава покраснела, вскочила со стула и топнула ножкой. От гнева брови сошлись к переносице, глаза позеленели.
- Не может быть! Врешь ты все! 
Параська быстренько соскользнула на лесенку и почти кубарем скатилась вниз, а на ходу выкрикнула:
-Я всегда говорю правду!
Оставшись одна, принялась размышлять об услышанном. Неужели и вправду Васют так может говорить? Это ж не честно. Она мимоходом  посмотрела на себя в зеркало и не узнала. Лицо покраснело, нос вздернулся, подбородок подрагивал. Невольно отметила, что и в гневе она прекрасна. Преслава плюхнулась на маленький стульчик и сама себя вслух спросила:
- Как же так можно?
Но ответа ей никто не дал.
Подошла к другому окну, распахнула раму, и в светелку ворвался громогласный шум необузданных людских голосов и истошные крики толпы, стремящейся подавить собственный страх дикими воплями.
- Как мог наш князь поднять руку на киевского Игоря?
- Где были старейшины?
- Куда они смотрели?
- Почему в древлянской дружине не нашлась хоть одна умная голова?
- Почему никто не остановил Мала?
Подъезжали старейшины из ближайших древлянских городов: многие прослышали про  страшную новость. Преслава видела страх на хмурых лицах. Простой люд валом валил за князьями. Ждали прибытия Мала. Прошел слушок, что тот уже на пути к их городу из Искоростеня.
- Мала к ответу!
- Пусть Мал скажет!
- Мы просили его принять княжение, надеясь на жизнь праведную, а он что учудил.
Занятые своими мнениями, приезд верховного древлянина люди прозевали. Мал пробрался сквозь группу князей и окружающую их княжескую дружину, и неожиданно  впрыгнул на земляной вал. Древлянский правитель оделся для выхода к своим подданным нарядно и пышно. Толпа хлынула вперед. Каждому простолюдину хотелось не только услышать новости из первых уст,  но и поглазеть на Мала.
С чуткостью, свойственной выходцу лесных чащоб, Мал улавливал настроение толпы. Способной на самые низменные побуждения, присущие человеку, живущему по звериным законам, он понимал, что его народ не на его стороне.
Мал поднял руку. На  площади воцарилась странная тишина, которую никто из собравшихся древлян не посмел нарушить.
Рядом с правителем стал  Васют. Как только Преслава увидела своего любимого, так зарделась от радости и гордости за выбранного ее сердцем мужчину. Гой, хорош! Даже сам Мал ему не чета. А ночные мысли о неблаговидных поступках Васюта куда-то улетучились.
- Древляне! Вы судите меня? - раздался зычный и вкрадчивый, но чуть охрипший голос Мала. Он уже выходил на площадь в Искоростени и объяснял людям свой поступок. Теперь вот настала очередь и дубичей. - А как я должен  был поступить?
Толпа колыхнулась, вслушиваясь в речь князя, выбранного ими для правления на древлянской земле. Задние перестали наседать на передних. Поодаль за спиной Мала стояла его верная дружина. В лучах восходящего солнца холодным блеском сверкали острия копий в руках дружинников, свершивших прошлой ночью свой скорый и жестокий суд. Если поднялась рука древлянского правителя на великого киевского князя, то при расправе со своей непокорной челядью, осуждающей его поступки и деяния, ничья  рука воинов из  верной древлянской дружины не дрогнет. Достаточно только знак подать.
- Вы знаете, что Игорь с дружиной один раз уже обошел нашу землю и получил дань. Было так? – вопрошал Мал.
- Было, так было… - раздалось несколько голосов.
- Правда твоя.
- А знаете ли вы о том, что эту собранную дань повезла в Киев княжеская дружина?
- Знамо дело, - отозвались люди.
- Как не знать…
- А ведомо ли вам, что сам Игорь с частью дружины остался на нашей земле.
- Откуда…
- Как вы думаете, для чего?
- Может, захотел поохотиться в наших богатых зверем лесах и чащобах?
- Может, решил рыбки половить в Уше. Наша река мала, но рыбой богата.
- Может, на травке хотел полежать, расслабиться да медовухи из лесного медка испить?
- Да, медок у нас славный…
Предположений много, но не одного верного.
- Нет и нет, - закричал Мал, - решил он еще по нашей земле походить, еще чего пособирать. Мало ему показалось. Подо вчера походил, а вчера еще разок захотел, а завтра пару раз лишних захочется. Зверю только палец в рот сунь, так он руку всю отхряпает.
- Что-то мудрено ты говоришь…
- А что тут мудреного? – держал ответ Мал. - Собрал Игорь с дружиной одно поморье и пошел следом за другим. Мы узнали об этом, выследили князя и казнили, чтоб ему не повадно было.
- Вот что может сделать дикарь, пользующийся неограниченной свободой…
- Не может сдерживать своих порывов, а во власти сидит.
Мал был грознее грозовой тучи. Речи сородичей были ему не милы.
- А правильно княжечка наш поступил, - сказал кто-то в толпе и прослезился. Настолько сильно был этот человек под впечатлением от сказанного верховным правителем, - он поставлен над нами, чтобы за нас думать и решать.
И тут настроение толпы изменилось. Заговорили доселе молчавшие.  Мысль, высказанная одним древлянином, пришлась некоторым по вкусу.
- Князь один, а нас как грязи в степи.
- Князю не подчиниться – последнее дело.
- А Игорь-то хорош! Совсем обобрал древлян.
- Передыху от Киева нет.
- И поделом Игорю. Сам нарвался.
Но слышались и другие высказывания. Они пробивались сквозь нарастающее одобрение толпы.
- Что теперь с нами будет?
- Киев силен и нам не чета. Пришлет дружины, и вмиг сомнут нас количеством.
- Месть Киева будет страшна.
Люди, впечатленные услышанным, были ошеломлены. Мал вслушивался в каждую фразу и ловил настроение древлян. Он понимал, что сородичи раздосадованы, но чаша весов потихоньку склоняется в его сторону.
И Мал расхохотался.
- У страха глаза велики. Месть страшна. А вы подумали, кто мстить-то будет?! Малолеток Святослав, который еще и в седле сидеть не может. Ольга? А она хоть и княгиня, а баба. Какой с бабы прок? Ей сейчас одно – по быстрому оплакать мужа да замуж идти. Разве баба государственные дела может решать? Нет. Вот и придется ей мужа подыскивать. А далеко ходить не надо. Жених на примете есть.
- Кто он?
- А я! – Мал гордо выставил вперед ногу. – Чем я не жених?
- Но ты убил ее мужа!
- А что с того! Кстати, она об этом не знает и не узнает. Из дружины Игоря живым не ушел никто. Она вдова. Ей опора нужна. И она с радостью примет мое предложение. Я стану верховным князем, и древлянская земля зацветет богатым цветом. Этот брак всем сулит выгоду. К тому же следует помнить, что победитель является наследником побежденного. Так что готовьтесь: снаряжаем ладью. Через пару дней в Киев отбудут самые знатные древлянские князья. Они сообщат Ольге о вдовстве и посватают за меня киевскую княгиню. Я сяду на княжеский престол, и вся славянская земля под нами ходить будет. Все нам дань понесут.
Преслава горько усмехнулась. Что ж! События развиваются, как она  и предполагала.
- Возглавить  посольство я попрошу уважаемого нами князя, мудрого и выдержанного Гордея. Он не раз представлял наши интересы, и мы никогда не оставались в накладе.
Гордей сделал пару шагов вперед. Все ждали, что он скажет. Гордей был настоящим воеводой – умным, опытным, всепобеждающим. В бой поднимался первым и уходил последним. Одинаково хорошо владел большим двуручным мечом и акинаком. Мог спокойно держать оружие и в правой, и в левой руке. Его уважали, любили, с его словом считались.
Преслава замерла. Не ослышалась ли она. Но все было именно так.
Ее отец вышел вперед, поклонился Малу, поклонился народу и промолвил:
- Благодарю тебя, Мал, за честь, мне оказанную. Мы сосватаем за тебя Ольгу.
Общее ликование толпы поразило Преславу. Неужели она из племени глупцов и тугодумов?! А отец! Он что, не понимает, в какую авантюру вовлекает его Мал?!
Преслава видела Ольгу. Киянка решительна и крута. Она будет мстить за убитого мужа, и месть ее будет страшной. Как слепы все, собравшиеся на этой площади, как незряч ее отец! Разве можно принимать желаемое за действительное?! Разве можно так заблуждаться?!
Вечером за трапезой отец объявил ей и девкам – Помелке с Параськой -  что через пару дней отбывает  в Киев. Пока там не знают, что стало с  Игорем, нужно не упустить момента, обогнать людскую молву и прибыть первыми. Важно правильно подать  Ольге плохую новость. И тогда удастся ее сосватать. Куда ж ей деваться!
- Отец,  ты заблуждаешься, - выкрикнула Преслава, - нам, древлянам, все одинаково плохо: от нас Ольга узнает о смерти мужа или от кого другого. Мы, древляне, его убили, на нас и гнев  падет.
Но отец на этот раз не прислушивался к словам дочери. Честь быть послом очень льстила самолюбию Гордея. А то, что он еще и сватом будет у великой Ольги, добавляло немало чванливости. Он ликовал и радовался как малое дитя.
- Я решу все, - твердил Гордей, - от моего визита зависит процветание древлянской земли и твое будущее, дочка.
- Ты умрешь первым, отец!
- Я не позволю тебе…
- Кто отнял у тебя ум? Я объяснила тебе сегодняшнее действо. Так все вышло. Мои слова праведными оказались. Не нужно тебе ехать в Киев. Откажись. Давай уедем отсюда. Спасаться надо, отец, спасаться, пока не поздно.
В глазах Преславы заблестели слезы. Она чувствовала, что может потерять отца, и готова была расплакаться от бессилия.
- Никогда! – Гордей был непоколебим. – Не гоже древлянскому князю покидать свой народ в тяжелую годину и прятаться от ответственности, как последнему трусу! Мне оказана великая честь – сватать за нашего Мала киевскую Ольгу, престольную княгиню. На меня все надеются. От моего умения зависит сейчас жизнь всех древлян. И я должен решить вопрос правильно. Нам не нужна война. Не каждому выпадает такая честь примирять и сватать, и не каждому такое по плечу.
- Тогда я поеду с тобой! – воскликнула Преслава. – Если  не могу остановить тебя от безумной затеи, то хоть  под моим присмотром будешь. И отговорить меня тебе не удастся.
Против этого Гордей не возражал. Ему нравилось, что дочка будет рядом под его присмотром.


Прежде, чем начать еду, Гордей разломил лепешку и бросил в огонь. Согласно старого поверья, под очагом жили духи предков, всех, кто ушел с этой земли. Чуры тоже требовали своей доли.
Преслава посмотрела на огонь, видела, как упал на угли кусок лепешки. Туда же отец плеснул и ложку похлебки. Под жидкостью огонь на миг притих, пламя колыхнулось, угли зашипели, а затем вновь разгорелся.
- Боги приняли твою жертву, Гордеюшка, - проговорила Параська.
- Вкусим же и мы…- подхватил Гордей.
- И за это будет нам мир и добро, - закончила Помелка.
Сильный раскат грома расколол полуденную тишину. Преслава вздрогнула. Она не боялась гроз, но внутреннее напряжение, длившееся второй день, дало о себе знать. Хмурое лицо Васюта постоянно возникало перед ее взором. Взгляд, которым он наградил девушку после сходки, просто пугал. Она понимала, что любимый догадывается о том, кто вероломно проник в его дом и украл фибулу, но был бессилен что-либо доказать. И от этого бессилия он стал сущим зверем: рвал и метал, метал и рвал.
Но вот трапеза окончилась. Слуги убрали со стола, Преслава достала игральные кости, доску. Вошла чернавка и тихо запела: «Летят утки в небе синем…»
Преслава немного поиграла.
- С тобой не интересно, - надулась Помелка. – Ты все время выигрываешь.
 - Твоя правда, - согласилась Преслава.
Она еще немного посидела, послушала песни девушки, а потом взяла пустой кувшин и пошла за водой к источнику.  А девки и воевода Гордей продолжали азартно играть и с одинаково горящими глазами и приоткрытыми ртами  метали на доску фишки.
Преслава вышла за забор, обогнула дом и оказалась у родника, который бил тут же, в крепости. Она наполнила кувшин и уже повернулась к дому, когда в вечерней тиши из тени от деревьев выступил Васют и преградил ей путь. Преслава вздрогнула и от неожиданности выронила кувшин. Он упал, на подол рубахи Преславы и на ноги выплеснулось изрядное количество воды.
- Ты испугал меня. Следишь за мной?
 Васют усмехнулся.
- Напои водой, красавица.
- Подходи к роднику, пей.
- А я из рук твоих, прелестница, хочу водицы испить. Позволишь?
- Преслава нагнулась, подняла сосуд, из которого почти наполовину вытекла вода.
- Бери, пей.
Он поднес кувшин ко рту. Преслава наблюдала, как его чувственные губы обхватили край чаши. Пил, стараясь не проронить ни капельки. Он припал к кувшину с холодным напитком, пил долго и жадно, но не напивался. Прозрачные струйки вытекали из сосуда и текли по подбородку. И только запрокинув кувшин вверх дном, с последней каплей
почувствовал утоление жажды. И перевел дух.
- Спасибо, - поблагодарил Васют. – Из твоих рук вода медом кажется.
Он подался вперед и потеснил Преславу к стене сарая.
- Побудем минуточку наедине.
- Мне пора домой.
-Куда спешишь. Я хочу оказать, какой страстью к тебе пылаю.
- Женишься, тогда показывай.
- А вдруг ты как лягушка холодная. И мне придется отсылать тебя обратно к отцу. Давай уйдем от лишних хлопот.
- Отпусти, - Преслава уперлась в грудь Васюта одной рукой. В другой она держала кувшин.
- Покажи мне, как ты сводишь с ума, - настаивал Васют, еще плотнее прижимая тело девушки к сарарю.
Увернуться не удалось. Васют попытался поцеловать древлянку. Негодуя, насколько это возможно, Преслава занесла вверх правую руку и обрушила тяжелый глиняный кувшин на голову любимого. Тот охнул, обмяк и упал, растянувшись у ее ног.
- Убила, - в ужасе прошептала Преслава, невольно выпуская из рук орудие убийства, - ой, мамочки, убила…
С таким воплем она влетела в трапезную своего дома.
- Кого убила? – удивилась Помелка. Ей везло, и она никак не хотела прерывать игры.
- Васюта.
- Где? – поинтересовалась Параська. Она не поверила сказанному. Девчонка все выдумала.
- Опять приставал? – крякнув, спросил воевода. – Наслышан я о его нападках. Веди нас туда, дочка.
Девахам не хотелось прерывать игры. Но что тут поделаешь. Дело-то не шутейное.
Преслава привела домочадцев к месту событий и обмерла от неожиданности: Васюта у родника не было. В траве валялся лишь кувшин, пустой и целехонький.

7. День грядущий
После позднего утреннего завтрака Преслава  поднялась к себе в светелку и принялась смотреть на воду реки. По мосту то и дело сновали люди, проезжали воины на конях, на телегах тащили поклажу. Каждому свой путь, у каждого свое дело.
Пора! Она открыла маленький мешочек и вытащила из него лепешку. Погладила, пошептала над ней заговорные слова и, размахнувшись, бросила  в водоворот реки почти на самую стремнину. Маленький всплеск – словно рыбка играет – и Бог реки принял от нее подношение, заглотил. Значит, легкой должна быть водная дорога посольства к Киеву. Боги Уши и Днепра не дадут в обиду древлянскую ладью, пронесут на водах своих, сохранят и судно, и людей.
Преслава, как и все ее сородичи, верила, что есть на свете боги добрые и злые, и что жертвой можно купить у добрых богов счастливую жизнь. О злых богах также не следует забывать. Их надобно задабривать, и тогда они с тобой не будут враждовать.
Сделав свое маленькое, но очень важное на ее взгляд дело, Преслава открыла окно и посмотрела на городскую площадь. Над городом витал запах жареного мяса.
Голодное брюхо к подвигу глухо, - решил Мал и далраспоряжение: готовить в огромной трапезной палате пышное столование. Сам же в Искоростень отбыл.
На западной стороне города пылали огромные костры. Гридны медленно поворачивали над ними исполинские вертела с тушами баранов и телят, а рядом на маленьких вертелах по пять-семь тушек на каждом крутились ощипанные куры, гуси, перепела  и куропатки. Над крепостью стоял устойчивый пахучий запах. Он лез в ноздри и летел далеко за дубовый частокол, окружающий город. Где-где, а в Дубиче знали толк в еде. Как, впрочем, знали его и в Искоростени, и в других древлянских городах и деревнях, - короче, на всей Деревской земле.
Маленькие пацапны и пацанки оседлав голые ивовые прутики носились рядом в надежде, что и им что-то перепадет. Если ни мяса шмот, то чашка ухи или краюха ароматного, свежеиспеченного хлеба, а то и то и другое. Как сложится.
Готовую еду на больших блюдах гридни таскали в большой общий дом, где чаще всего пировали всем миром,  или расставляли на столах, установленных в стороне от площади. Здесь будет столоваться простой люд. Столов черыте. Длинные, сколоченные не наспех. В Дубиче не впервой устраивали всеобщее столование. Был бы повод, а погулять, пображничать древляне любили.
Принимать участия в столовании Преславе не хотелось – были дела поважней, хотя девки и бабы за столы садились и от мужиков не отставали – пили и ели вволю.  Ни кем не замеченная,  древлянка тихо выскользнула из дома. От реки девушка пошла к лесу. Там, в его глубине, на зеленой опушке насыпан маленький могильный холмик, а рядом с ним растет ракита. Под этим холмом у ракиты покоится ее мать.
Здесь, вдали от водоворота городской жизни, она свободно предавалась своим размышлениям, погружалась во внутреннее созерцание, и находила  там что-то ранее невиданное и непознанное. В полной тишине она наблюдала за окружающей ее природой, вслушиваясь в ее звуки, и разговаривала со своей матерью. Но сегодня, перед разговором, она должна набраться сил. Ей предстояло совершить в своей жизни что-то очень, большое, значимое, нужное.
Она остановилась у огромной корявой сосны, редкими лапами уходящими далеко в небо, обвила обеими руками ее могучий шершавый ствол и крепко прижалась к нему телом. Казалось, девушка и дерево слились в единое целое. Губы ее беззвучно шевелились, переплетая какие-то имена с известными ей словами. Закончив чтение, древлянка ударилась о дерево лбом, оцарапала его острой корой, отчего на коже проступила кровь, и замерла.
Через некоторое время запела на одной высокой надрывной ноте, издавая один звук. Монотонная песнь становилась все громче и громче. Девушка отстранилась от дерева, теперь с исполином она  соединялась при помощи рук. Постепенно ее тело стало раскачиваться из стороны в сторону, набирая амплитуду. Гортанный звук сменился другим, более мягким. Он постепенно стихал, уходя внутрь. И тело перестало вибрировать и раскачиваться. Преслава разомкнула руки и рухнула в траву.
Принимая от сосны живительную силу, утомилась. Пополнение внутренней энергией немного истощило тело. Требовалось время для отдыха. И она забылась в коротком сне.
Пробуждение оказалось легким. Все внутри ликовало и пело. Хотелось жить и творить. Преслава встала, поклонилась сосне и обратила свой взор на последний приют матери. Девушка верила, что при ее появлении у скорбного холма с небес к ней устремляется дух Зариславы, и они общаются.
- Здравствуй, Зарислава, - приветствовала девушка могильный холм и поклонилась ему. - Я – дочь твоя. Пришла к тебе поговорить, поведать о жизни, помощи у тебя попросить и проститься. Кто знает…
Она присела на траву возле холма.
- Я была у бабки Прискиллы, на огонь смотрела. Ничего хорошего увидеть не удалось. Вокруг кровь, пожар и разорение. Я многого не поняла. Ты приди ко мне, подскажи, помоги разобраться в событиях и в самой себе.
Преслава прикрыла глаза и погрузилась в размышления. Постепенно впала в транс. Неслышные голоса шептали ей тайны, звезды говорили на своем древнем, как мир языке.
А в Дубиче полным ходом шло всеобщее столование. На площади на столах было выставлено изысканное угощение. Все в изобилии. Ешь – не хочу. Пирующие древляне пили мед и брагу. И игры нехитрые устроили. Парни боролись, девушка хороводились, пели песни и Перуна прославляли.
Но народ гущевался не только на площади города, но и во всех  питейных заведениях. Людей  видимо-невидимо. И богатые вельможи, и бедный люд пили в два горла, словно предчувствуя, что грядет время, когда не очень-то и разгуляешься. От выпитого и личной дурости многие хорохорились не в меру. Стучали себя в грудь и заходились от собственной значимости, памятуя о той миссии, которую на них наложили старейшины и правитель.
Васют к общему веселью не присоединился. Сидел в большой зале своего дома, гадал о будущем и в настоящем пытался разобраться. Зеленел от злости.   Он не сомневался, что Преслава - эта пигалица проникла под утро в его дом и выкрала фибулу. Больше просто некому.
Не предотвратившую кражи китаянку наказали по первое число. Отодрали девку плетьми, как сидорову козу, а потом бросили на забаву дворовым мужикам. Она орала долго и отчаянно, то хрипела, то стонала. Но Васюту было все равно: нем он к чужим страданиям. Стоял, смотрел, усмехался. Останется ли китаянка в живых – его не интересовало. На миг лишь вспомнил о тех блаженствах, которые доставляла ему в часы утех дорого купленная рабыня. Что девка для него? – оплаченные минуты удовольствия. Для того они и рождаются на свет, чтобы мужиков ублажать создавать им уют, радость и тепло. Правда, они еще и продолжательницы человеческого рода, но это его меньше всего заботило.
Его женщины менялись как день и ночь. Ни к кому он не испытывал ни чувства привязанности, ни любви. Но что-то новое зародилось внутри его черной души. Это новое вспыхнуло в момент встречи с Преславой, когда вернулся он их далекого похода. И каждая очередная  встреча добавляла новых искр. Имя этому чувству, вызывавшему в душе пожар, было страсть. Много лет назад он испытал подобное. Правда, во времена безусой юности чувство то было незрелым и робким, а теперь оно щипало и жгло изнутри, а значит – было сильнее. И лики у женщин, к которым он испытывал страсть, были одинаковы. Мать и дочь. Это настоящий рок.
Васют возмущался: яблоко от яблони не далеко укатилось. Меньшая такая же гордая, строптивая и не покладистая. В женском теле – неукротимый дух. Сильно кочевряжится. К тому же (а это бесило Васюта сильнее всего), посмела в дом его проникнуть и украсть фибулу. Хотя воровку видела только китаянка, которая языка не знала и мало что могла объяснить, он не сомневался – фибулу украла именно Преслава, и злился пуще прежнего. Выходит, эта золотоволосая княжна над ним просто посмеялась, поиздевалась и из рук вывернулась. Поймай ее, этой ночью он мог бы иметь все то, что так давно хотел заполучить, но она как песок просыпалась сквозь пальцы. Птичка сама залетела в его клетку, покружила в ней, склюнула и упорхнула. И захлопнуть дверцу не смог никто. Все спали и Преславу проворонили, а пуще всех - немтыра заморская. Выходит, все его планы корова как бы языком слизала. Он считал, что утраченный девушкой его подарок вновь поможет завоевать ее сердце, приблизить ее к себе – и не те. Облом.
Он встал, прошелся по зале, налил себе кубок крепкого вина, привезенного из-за моря, залпом осушил,  выглянул в окно и оторопел: Преслава поднырнула под частоколом и выползла в крепости. Похоже, возвращается из леса от могилы матери.
«На ловца и зверь бежит!» – подумал Васют.
Он выскочил во двор, пролетел через ворота, и опрометью кинулся наперерез девушке. Место встречи специально подгадал безлюдное, скрытое от посторонних глаз кустами и деревьями.
Преслава шла по дорожке, занятая своими мыслями, и не сразу увидела Васюта. От неожиданности даже охнула и отступила на шаг назад.
- Неужто напугал? – рассмеялся Васют.
- Есть немного, - переведя дух, призналась Преслава.
- Откуда идешь?
- От мамы. На могилке была. Скоро в путь. Отец берет меня с собой в Киев.  Может и не судьба нам с мамой в последствии встретиться. Может, и не вернусь сюда.
- Выходит, прощалась.
- И прощалась, и советовалась.
- А как же покойница советовать может, - усмехнулся Васют.
- Ночью она придет ко мне и даст ответы на вопросы, которые я ей задаю.
- И о чем ты у нее спрашивала?
- Это личное.
- А обо мне вопросика не было.
- Мое  дело… Ты почему оказался здесь?
- Прогуливался. Вижу,  идешь. Решил подождать. Может поговорим, - Васют не хотел признаваться девушке, что нарочно вышел сюда, - что встрече не рада?
- Неправильные выводы делаешь. Я всегда радуюсь тебе.
- Почему так холодна со мной?
- Ты не давал мне обещания жениться. Я должна быть сдержанной.
- Что слово! – Васют усмехнулся. – Я могу тебе дать его и не сдержать.
Девушка возмутилась:
- Поступок недостойный князя. В древлянском роду подобного среди вельмож не случалось. Ты  не гринд какой-то без рода-племени.
Васют хотел ответить что-то веселое и ласковое, но в складках ее платья увидел  злосчастную фибулу, которая не далее, как под утро исчезла со стола в его доме.
- Подарочек мой носишь, - констатировал он, дотрагиваясь до украшения.
Преслава отстранилась.
- Что упало, то пропало. Не тронь.
- Тебе люб мой подарочек?
Щеки девушки зарделись.
- Еще как люб.
- Ты не расстаешься с ним?
Преслава зыркнула на возлюбленного и неожиданного ответила:
- Как можно…
- Носи, носи, - процедил сквозь зубы Васют.
- Почему сегодня такой недобрый? – спросила Преслава и рассмеялась.
Кровь прилила к голове и как кипятком обожгла лицо Васюта, но он сдержался.
- Слуги непослушные, рабы тупые…
- Стоит ли их в строгости держать?! Лаской большего можно добиться. Ласковое слово и зверю приятно.
- Ну изволь! – Васют возмутился, - слуг и рабов ласкать – это не для меня. Поди ж ты, какой пример подает Гордей, благодетель наш.
- Живет, как душа велит, - отозвалась Преслава.
Васют залился: что ни слово, вежде девка на высоте, а он, древлянский князь, мужчина,  теряется перед ней, слов не находит верных. Это его еще больше злило и раздражало.
Васют схватил руку Преславы, зажал в своей, как в клещах.
- Правильные вы очень… - процедил сквозь зубы.
- Пусти, больно! – закричала Преслава, пытаясь вырваться из плена.
Вид бьющейся девушки, как и трепыхающейся птицы, раненой на охоте, разжигал желание. Он любил ощущать, как из его рук рвется девушка или птица. Результат в любом случае  один: жертва сдавалась, а он – победитель, повелитель и хозяин. Как приятно скрутить голову пернатой твари и бросить к своим ногам, повергнуть. Что остается от щебетуньи? Ничто – кусок мяса и ворох перьев.
Да и с девушкой почти так. Только в первый раз она вырывается из объятий и трепещет в руках. Сломлена воля и получено все, к чему стремится любой мужчина – ублажение собственной похоти. В другой раз девка  сама жмется к нему, ползает у ног, - но разве это ни одно и тоже?! Девке как и птице тоже не мешало бы свернуть шею.
- Что ты делаешь, Васют! Отпусти! – крик Преславы вернул его к действительности.
Он ослабил хватку, но пальцы не разжал.
Преслава никак не могла высвободить своей руки. Почему-то помимо боли она испытывала еще и неприятные ощущения. Как-то странно. Вот тот, на берегу, русич-незнакомец Роман, тот тоже больно хватал ее за руки, даже и сейчас кисть побаливала, но что-то приятное для себя почувствовала она в том удержании. Преслава поймала себя на мысли, что начинала нервничать, сравнивая этих мужчин.
- Отпусти немедленно! – вновь воскликнула Преслава.
- Что ты добиваешься от меня?
Преслава не спешила с ответом. Она смотрела в глаза, сияющие ярким огнем, и медлила.
- Ты сама-то знаешь, что хочешь получить? – усмехнулся Васют.
- Конечно, я говорила, - сказала Преслава не очень уверенно.
- Я о себе так скажу:  люблю всякую новую девушку, которую встречаю на своем пути. И до поры до времени она мне интересна. В преданность  не верю. Я не испытывал и не испытываю никаких чувств к особам вашего пола, кроме как желание. Желание обладать. Я никогда ни одной из вас не давал обещаний. И не дам… Хотя… может и дам, но выполнять не буду.
- Как это ужасно. Тебе должно быть стыдно.
Васют рассмеялся.
- Меня никогда не мучило чувство вины.
- Но почему?
- Мужчина – хозяин положения, хозяин жизни. Женщина – предмет его утех, его раба и послушница.
- Нет! – воскликнула Преслава, - люди должны быть равны!
- Все? И раб, который работает на хозяина ровня самому хозяину?
- Нет, - тихо отозвалась Преслава, - Женщина  и мужчина – ровни.
- Женщина выше раба, но мужчина – выше женщины. И он может взять силой то, что желает.
- Нет.
- Да, милашка, да. Я хочу тебя и возьму.
С последней надежной Преслава воскликнула:
- В жены?
- Нет. Для получения удовольствия. Взаимного. И я не буду Васютом, если ты не станешь моей женщиной. Лучше сама доверься мне и нам будет хорошо, безумного хорошо.
- Нет.
- Я заласкаю тебя. Ты на волне чувство нырнешь в невиданные и неведомые глубины. Испытай со мной это чувство. Иди ко мне.
Голос мужчины обволакивал девичье сознание, но при этом что-то темное и непонятно промелькнуло в его черных глазах. На миг Преслава вспомнила, что она непроизвольно вздрогнула, когда впервые увидела его такой взгляд. Но все быстро прошло, словно и не было. Осталась лишь улыбка.
Васют почти завладел девичьим телом и уже праздновал победу: в душе ликование и восторг от предвкушения удовольствия, но его вожделенным помыслам не суждено было сбыться. Сверху ему на голову упала толстенная зеленоватая змея. Она опоясала кольцом шею мужчины.
Васют оттолкнул от себя Преславу, вскочил на ноги и оторвал змею от тела. Но она в мгновенье ока прошмыгнула меж пальцев рук, свернулась кольцом, распрямилась, взвилась в воздух, сверху упала ему на грудь и вонзила зубы в руку Васюта. Тот попытался перехватить ее, но змея упала на землю, нырнула в высокую траву и была такова.
Васют осел на землю. Лицо побелело, глаза закатились.
Преслава упала пред князем на колени, подняла рукав рубахи и посмотрела на змеиный укус. На смуглой коже древлянина ближе  к локтю чернели две крошечные ранки. А вокруг них набухая расплывалось красное пятно.
Преслава накрыла укус ладонью. Она почувствовала, как яд пытается разлиться дальше по телу, дойти до сердца и убить ее ненаглядного.
Девушка фыркнула. Нет, она не позволит злым силам отнять  у нее мужчину, в жены к которому она сама себя предназначила.
Преслава медленно стала приподнимать ладонь над вздутием, вытягивая яд наружу. Из маленьких ран по капелькам стала выходить темная жидкость. Ее ладонь тут же онемела. Тяжесть поползла к локтю, от него к телу. Вскоре весь правый бок словно отнялся. Силен яд. Похоже, что примешана к нему колдовская сила.
Васют почти терял сознание. Его била крупная дрожь. Тело покрылось холодным потом.
Остатки яда никак не выходили.
Преслава шептала заклинание и сжимала пальцы. Кожа на руке Васюта сильно вздулась и лопнула, как созревший нарыв, брызнуло темно-зеленым ядом. И рана тут же сделалась чистой и красной.
Из кожаного мешочка, прикрепленного к поясу, Преслава достала снадобье и тряпицу. Быстро обработала рану, перевязала тряпицей и позволила себе улыбнуться:
- До свадьбы заживет.
- Вы ведьма, - отозвался Васют.
- Это вместо благодарности, усмехнулась Преслава, - и на том спасибо.
Она не обиделась на милого. Как можно. Его  жизнь чуть не угасла из-за какой-то злющей змеи. И неизвестно, окажись она на месте Васюта, как сама повела.
Когда беда миновала, она позволила себе расслабиться и проиграть в сознании момент нападения змеи на Васюта. Чем дольше она пересматривала в сознании тот момент, докапываясь до каждой мелкой детальки, тем больше убеждалась во мнении, что необычно зеленого цвета змея с яркими зелеными глазами была ей знакома.
Неожиданно до укрывшейся в кустах парочки долетели приближающиеся людские голоса. Преслава посмотрела на оправившегося от болезни жениха, поняла, что ему больше ничего не угрожает и шмыгнув в кусты, перебегая от дерева к дереву, пустилась бежать к родному очагу.
Васюту ничего не оставалось, как уйти восвояси. Он чувствовал себя зверем, у которого отняли добычу.
Дома девки собирались по грибы и ягоды.
- Пошли с нами, - пригласила Помелка. – Что дома сидеть будешь. Погода-то какая. Чудо!
Параська в знак согласия только головой кивала.
- А что, и пойду, - решила Преслава и взяла кошелку.
Стражники широко распахнули ворота, и Преслава в окружении баб и девок вышла из крепости. У всех в руках кузовки и плетенки. Женщины направлялись в ближний лесок на сбор грибов и ягод. До леса недалеко, но вокруг частокола место голое, что твоя коленка. Трава и кусты сведены начисто, чтобы лазутчики не проникли. Но это «с лица», а сзади лес подходил к крепости поближе. Да и кустов там было предостаточно.
Девки шли радостные, наперебой песни тарабанили. Сбор ягод и грибов не труд изнурительный, а развлечение в повседневном однообразии.
Преслава в сопровождении Памелки и Параськи направилась в сторону от реки. Грибы в этом году уродились на редкость. Заходишь в лес, обнаруживаешь свою делянку,  и только успевай срывать.
Неожиданно до слуха девушек донеслось конское ржание. Подружки на это и внимания не обратили, а Преслава насторожилась. С чего б это одинокому коню по лесу бродить. Остановилась, стала внимательно вглядываться в кусты. Так и есть – чужак или несколько. В кустах на солнце блеснуло что-то яркое, пронзительно светлое. Не иначе, как меч дает отблеск.  Но потом успокоила себя: похоже, привиделось или почуялось. Она видеть не видела, что за деревьями  мирно пощипывали траву три оседланных коня, а чуть в стороне, согревая брюхами землю, лежали три всадника – половца и стерегли добычу.
Каган взглядом указал на коней. Воины и он сам разом вскочили и птицами влетели в седла.
- Отсечем от ворот, - велел он. – Ходу.
Половцы повернули коней в сторону распахнутый ворот крепости и послали в галоп. Деревья расступились. Всадники вылетели на простор. Земля летела под копыта и исчезала под брюхами коней. Эти воины удачно миновали ловушки древлян, словно не понаслышке знали о них.
Коган радостно заметил, что бабы их не видят, и еще не всполошились. Беспечно рвут орехи на опушке леса, собирают здесь же с краю  грибы.
Конский топот огласил округу. Преслава резко обернулась. Увидев всадников, заорала что было силы:
- Беда. Спасайся, кто может!
Девки и бабы ринулись врассыпную. Одни бежали к воротам, другие ломанулись в лес, а Преслава, бросив кошелку, налегке летела к спасительному лазу, задрав сарафан выше колен. Памелка и Параська неслись следом. Краем глаза Преслава видела, как несколько девок сумели проскочить в ворота.
А вот и спасительный лаз. Она нырнула в него как в воду, ужом проскочила под частоколом и оказалась внутри  града племен древлян. Следом за ней также ловко проскочила и Параська. А Помелка замешкалась – жадность обуяла – кошелки с грибами не бросила. Девушка – лучшая из древлян собиральщица. Когда у товарок только два-три грибка болтаются на дне лукошка, у нее уже вся наполнена с верхом. Бросать такую корзинку девушка не захотела - жадность попутала. С трудом пропихивала ее в лаз, лезла следом. Когда голова показалась на землей, Памелка ощутила, как чьи-то крепкие руки схватили ее за лодыжки и потянули назад. Подруги увидели ее вытаращенные от ужаса глаза. Рывок, и дикий нечеловеческий крик раздался уже за частоколом.
В мгновение оценив обстановку, Преслава змейкой проскользнула следом. Очутившись за частоколом, увидела, как всадник ловко подхватил Памелку поперек туловища и затащил ее на круп коня, несмотря на яростное сопротивление девушки. Очень мешала корзина, с которой Памелка никак не хотела расставаться. А что беречь. Грибов-то в ней осталось самую малость.
Памелка тихо вращала зрачками, но ничего вокруг не видела. Неожиданно до нее дошел смысл происходящего. Этот вонючий, страшный всадник увезет ее через степь в свою весь и сделает рабыней. И так завезет, что не узнает она обратной дороги. И будет Памелка прислуживать ему, его жене и детям. А они будут пинать ее и бить за самую малую оплошность. В доме Гордея Памелка жила на правах  если не члена семьи, то близкой родственницы, ела-пила за одним столом с хозяином, а там быть ей подневольной, жить с ошейником на шее, прислуживать всем, а то и ублажать хозяина. И такая дикая тоска на нее напала, что девушка завопила дико и протяжно как волчица. И этот вой болью отозвался только в душе Преславы.
Раздумывать древлянской княжне не пришлось. На нее несся разгоряченный всадник на гнедом коне. Как и все печенеги, этот был небольшого роста, бритым лицом. На нем блестела кольчуга-безрукавка, на солнце играли пластины доспехов. Мускулистые руки оставались голыми. Преславе показалось, что и кольчуга была надета на голое тело. На поясе болтался короткий скифский меч-акинак, удобный в ближнем бою. Потому-то и взяли печенеги такие мечи на вооружение.  Он один из залетной троицы не имел добычи. Но Преслава не собиралась становиться курицей, которую легко сцапает коршун.
Она подхватила с земли большую длинную ошкуренную палку, похожую на рогатину, и, изловчившись, ударила ею в грудь всадника, который уже тянул к ней свои захапистые руки. Раздался странный глухой звук. Половец не рассчитывал на такую самооборону и вылетел из седла. Он упал, стукнулся головой о камень и потерял сознание. Его конь, было испугался, рванулся, но, почуяв отсутствие седока, резко остановился, словно наткнулся на невидимое препятствие и замер. Преслава в мгновение ока вскочила в седло, схватила повод, ударила пятками в бока животного. Конь дернулся, рванул с места как выпущенная из лука стрела. Ее оттолкнуло назад встречным ветром. Преслава чудом удержалась в седле, поводья не выронила и бросилась в погоню за убегающими всадниками. Пролетая мимо ворот Дубич, увидела, что дружинники уже седлают коней, готовые придти на помощь. Вот только успеют ли. А ей нельзя терять ни минуты.  Пока что похищенную соплеменницу преследовала она одна.
Проскакав с полверсты, оглянулась. Из ворот крепости в помощь к ней несся отряд всадников. То Зверюта с личной дружиной – сыновьями. Все двенадцать богатырей с ним. Один к одному. На подбор. Хотя в личную дружину набирались только богатыри из родни.
На душе стало спокойнее. Расстояние меж ней и похитителями сокращалось. Она легкая и невесомая, движениям коня не мешала. А те, впереди на двух конях сами не богатыри, но у каждого пленница. И коням тяжелее двоих выдерживать.
Неожиданно Преслава подумала: вот догонит она похитителей, а дальше-то что? Висит на седельном крючке короткий акинак, да что с того. Биться им она не умеет. Но зато умеет другое. Она вытащила меч из ножен, и когда до похитителей образовалось расстояние не более трех крупов лошади, она превстала над седлом на стременах и занесла руку с мечом за спину, а потом что есть силы бросила его. Пробив кольчугу, меч угодил печенегу точно меж лопаток. Он захрипел и камнем упал на землю. Нога его запуталась в стремени. Конь испугался, начал убыстрять бег, унося Помелку в неведомую даль. То тут Памелка смекнула, что если и дальше она будет лежать поперек крупа лошади как куль зерна, то попадет в руки если не убитому, то кому-то другому. Приложив массу усилий, что для ее упитанного тела было обременительно, она перевернулась, перебралась в седло и натянула поводья. А с кошелкой так и не рассталась. Заглянула на дно, а там ни одного грибка не осталось.
- Э-ко напастье, - проговорила девушка вслух.- Все растеряла.
Только тут она догадалась натянуть поводья.
- Тпру, - приказала Помелка коню, и тот нехотя остановился.
Тут рядом с ней оказалась Преслава. Не слезая с коней, девушки обнялись и заплакали.
- Я навеки твоя должница, - ревела в голос Помелка.
Преслава только головой кивала.
Они оторвались друг от друга, когда отряд древлян пронесся мимо, подняв копытами клубы пыли. Древлянки решили догнать последнего посетителя и отвоевать него добычу.
- Догоняем, - крикнула Преслава и пустила коня вслед.
- Едем домой, - засопела Помелка.
- Домой не стоит, - кричала на ходу Преслава. – Догоним своих – будем под их защитой. Отравимся одни в Дубич, неизвестно еще на кого нарвемся.
Преслава старалась догнать дружину древлян. Помелка тяжело вздохнула и пришпорила коня. Они галопом неслись по широкой, пробитой телегами дороге, пролетели редкий лесок. Мимо замелькали избушки.
Ноздри уловили запах гари. Конь недовольно фыркнул, но с галопа не сошел, продолжил свой бег, оставляя за собой бесчисленное множество саженей дороги. Выскочили в долину. Преслава. не сдержалась,  вскрикнула. По ту сторону пастбища со сбившимися в кучу испуганными коровами, горел здоровенный сарай. Черные столбы дыма взмывались в небо. Было видно, что люди стараются изо всех сил не допустить перехода пламени на добротный высокий дом в три поверха, где два верхние – деревянные. И воды не жалели.
Дом с надворными постройками с трех сторон от чужих посягательств защищал высокий обрывистый берег реки, а с дороги – стена из толстых бревен.
Ворота закрыты: пока народ занят тушением пожара, как бы какая беда с другой стороны не прилетела. Поэтому двое часовых со стены не позволяли себе глазеть на борьбу с огнем, а зорко всматриваются вдаль – не пылит ли дорога.
Печенег  понесся с холма, отряд старался не отставать, а Преслава с Помелкой  летел за отрядом. Стражники признали хозяина и распахнули перед ним ворота.
Следом за похитителем древляне ворвались на широкий двор мощеный камнем и окружили хозяина. Преслва, управляя конем ногами, въехала следом и остановилась. А тут и Помелка подоспела.
Древлянка огляделась. По бокам различной высоты постройки – сараи и жилые дома, а впереди – роскошный дом. Скорее не дом, а терем.
Ворота тупруж закрылись. Лязгнули зсовы. Помелка забеспокоилась, а Преслава внутренне напряглась, но дружинники были сдержаны. Хозяин спрыгнул с коня, два подбежавших половцап сняли девку с лошади. Увидев своих, она обрадовалалсь, бросилась было к ним, но слуги, верные хозяину, преградили ей дорогу.
В мусоре греблись куры, квохтал петух,  и только цокот копыт нарушил устоявшийся покой. Народу во дворе – один-два и обчелся. Все тушили пожар.
Хозяин увидел, что его прислуга чинит припятствие пленницы, дал знак, и ее пропустили к своим. С криком и ревом она бросиласьв объятья Помелки. Обнявшись, девушки тут же отошли и встали за спинами спешившихся дружинников, укрылись,  как за мощным щитом.
Хозяин был очень успуган – в глазах страх, руки подрагивали, но он пытался сохранить свое достоинство.
- Мы девку заберем, - голосом, не терпящим возращений, сказал выступивший вперед Зверюта.
Грозный вид мужика напустил еще больше страха на оседлого печенега.
- Разойдемся с миром, - предложил он, кивая головой, - забирайте девку.
Он очень боялся, что эта группа решительных и нахальных древлян учинит погром в его владении. А он и так терпел убытки. Пожар унесет много добра.
По знаку Зверюты Помелка и спасенная древлянская девушка с визгом и плачем не веря в спасение, как две заблудшие овцы ринулись к воротам.
Всадники вкочили на коней, двое подхватили девок и кинули сзади себя на крупы лошадей. Те обхватили своих спасителей за мощные талии и вцепились в них мертвой хваткой.
Гордая Преслава с прямой спиной шла ровным шагом. В ней чувствовалось напряжение. Хотелсь поскорее уехать с этого недружелюбного двора, но она не спешила. Размеренно подошла к коню и молниеносно взлетела в седло. Конь дернулся, рванул с места как выпущенная из лука стрела.
Хозяин ахнул. Он понял, что принадлежащая ему лошадь будет теперь пастись на чужих древлянских пастбищах. Подумал, но ничего не сказал. Если эта его единственная потеря в этом неудачном набеге, то ничего страшного нет. Могло быть и хуже.
- Трогай! – приказала Преслава.
И, подчиняясь ее команде, дружина древлян направилась к воротам, которые по приказу хозяина тупруж пред ними распахнули. Вывехав за пределы владения, Зверюта предложил:
- Может пошуткуем здесь маленько?
Преслава кивнула головой.
- Разошлись миром, и будет. У нас нет потерь.
- Но мои ребятки готовы помахаться и всех печенегов завалить.
- А ну их к Ящуру! – бросила Преслава и, пришпорив коня, с гиком погнала к дому. Следрм за ней припустились дружинники.

8. Дары богам
Полная луна низко повисла над Дубичем. В зарослях папоротника прятался заяц и принюхивался. Он хотел спуститься к водопою и окунуть свой шершавый язык в прохладные воды Уши, но доносившиеся из леса голоса смущали его. Там, в чаще, веселились и смеялись люди, распевали хвалебные песни богам и дары приносили.
Близко от кустов с притаившимся зайцем у небольшой просеки возвышался небольшой шалаш. Тусклый огонек лучины мигал сквозь просветы из немудреного строения.
По другую сторону шалаша в кустах прятался человек. Он также прислушивался к ночным звукам, как и заяц, но не прохлада воды манила его. Он силился услышать или увидеть, что происходит в шалаше.
Одетый во все черное его силуэт сливался с ночной темнотой леса. Даже лицо незнакомца было скрыто от случайных взглядов черной маской из кусков кожи и куриных перьев.
Он поднялся, бесшумно выскользнул из своего укрытия и осторожными и короткими перебежками побежал к шалашу. Первым его увидел заяц, скорее даже почуял, и стремглав бросился наутек от беспокойного места. Незнакомец услышал шорох от бега зайца и на миг замер, но, поняв, кто нарушил тишину ночи, пробрался к самому шалашу.
 Внутри под наскоро уложенными хвойными лапами на шкурах лежали двое. Разглядеть лица невозможно, свет был настолько тусклым, что практически их не высвечивал.
Две фигуры, разметавшиеся на шкурах в шалаше, были обнажены. Утомленные бурными часами любви, они  погрузились в глубокий сон. Женщина грациозно обвивала одной рукой шею своего возлюбленного, ее голова покоилась на его груди, а одной ногой она придавливала к земле его жилистые и длинные ноги. Мужчина лежал на спине, и его голая шея под подбородком была открыта, сквозь кожу резко выделялся кадык.
Нож незнакомца скользнул под кадык лежащего  мужчины, и слабый звук протеста раздался в шалаше. Жизнь покинула тело. Женщина сквозь сон почувствовала что-то неладное, вскочила. Его тело соскользнуло с ее руки, и она увидела глубокую рану на шее и темно-бурое пятно от крови, разлившейся на груди мужчины.
Женщина все поняла, она подняла глаза и увидела другие, смотрящие на нее из мрака. Она закричала, но вопль не был долгим. Убийца бросился вперед и зажал ей ладонью рот.
Небольшие усилия, и слабое женское тело подмято под сильное мужское. Но даже придавленная, женщина не переставала сопротивляться. Она пиналась, царапалась, била кулаками насильника. Но ее активное сопротивление и яростный отпор еще сильнее распаляли мужчину. Он хотел ее, эту соблазнительную женщину.
Пыл страсти сошел с него быстро. Он сполз с тела женщины и убрал ладонь с ее рта.
- Убийца! – закричала жертва. – Насильник! Боги покарают тебя!
Этот голос, пронизывающий и возмущенный, вернул мужчину из забытья в действительность. Он приподнялся на локте и посмотрел на женщину. Сейчас он увидел ее лицо,  глаза и в ужасе отпрянул.
- Не то, - с досадой произнес он, поднял с земли нож и вонзил его в грудь женщины.
Встал, посмотрел на безжизненное тело и вышел, на ходу повторяя:
- Какая досада… Не то…
Несмотря на ночной час все жители Дубича собрались на лесной  опушке. Высоченные костры пылали по всей поляне. Гридни жарили мясо, медленно поворачивая огромные вертела с тушами телят и баранов. Челядные девки брызгали печеные туши квасом, для сочности и вкуса.
Воздух пропитался запахами жаркого, подгоревшего лука и каши с топленым салом. Кабанов и домашнюю птицу жарили с листьями и травами, а вдоль реки в здоровенных котлах варилось варево. Аромат густой ухи разливался по округе.
Древляне в большинстве своем толпились у костров и невольно сглатывали слюни. Они знали толк в стряпне и любили поесть.
Здесь же на поляне было и малое требище: широкий жертвенный камень с канавкой для стека крови. Рядом вбиты огромные колья. Стоят в ряд, как забор. На них вырезанные лики богов.
О богах пока забыли. Главное – предстоящий пир. Подготовка к нему шла не шуточная.  Дети ощипывали дроздов и куликов, опаливали и обмывали крошечные тушки, натирали травами и насаживали на палочки. На них и жарили, поливая маслом.
Преслава, захваченная общим ажиотажем, и думать забыла о своих бедах. Неожиданно ее взгляд упал на капище, и настроение испортилось. Этот колышек с затупленным концом вызывал в душе чувство омерзения. Она терпеливо относилась ко всем богам, любила смотреть на их лики, вырезанные на столбах, но это жертвенное место ненавидела. Чувствовала к нему необъяснимую злость.
Ночной мир пах  полевыми травами, лесными смолами. Крупные звезды смотрели на приготовление древлян к пиршеству, а многие снизу отражались в ушской воде.
В ночной тиши даже тихие голоса слышны отчетливо, можно понять, где и о чем говорят. В основном, о предстоящей поездке древлянского посольства в Киев, но слышны и личные разговоры. Где жаркие, страстные, где нежные и задушевные.
- Жертву, - сказал кто-то в толпе, и голоса подхватили:
- Жертву! Жертву!
Крепкие мужики тупруж стащили в кучу десятка полтора сухих стволов и сучья поменьше. Кладку заложили перед фигурой Перуна.
Из толпы вышел волхв. Ему подали петуха, подвели барана и козу. Он поднял петуха под головой, сотрясая им воздух, заголосил, и резко опустил птицу на жертвенную колоду. Замахнувшись широким топором, отсек голову птице. Та же участь постигла барана и козу. Туши убитых положили на верх клади.
Колоду подожги с четырех сторон.  Огонь занялся сразу, сушняк вспыхнул дружно и мощно. Пламя победно гудело, свиваясь в огненные жгуты. Огонь поднимался ввысь и с ревом и гулом подбрасывал над кладкой верхние поленья и охваченные пламенем туши.
Мал отступил от кострища, повернулся к жертвеннику спиной. Лицо стало красным от жара. Он торжественно вскинул вверх руки и заорал во весь голос:
- Перун, прими нашу жертву!
И тут же далеко за лесом ударила молния. Видно Перун подошел к древлянам совсем близко. И древляне заорали на все голоса, радуясь первому проявлению внимания к ним со стороны бога.
Наконец-то началось долгожданное пиршество. Кто стоял за огромным, сбитым из жердей столом, кто трапезничал, сидя на земле. Царило всеобщее веселье, слышались шутки, смех, радостные крики. Наперебой поднимали кубки с хмельным лесным медом и брагой, провозглашали здравицы великому князю Малу и пили за успех в предстоящем деле женитьбы. Обглоданные кости швыряли тут же. На мослы наскакивали псы и дрались до смерти за пищу. К звукам веселого праздника прибавлялось их грозное рычание и визг.
Когда все насытились  вволю, к самому большому костру, разложенному в центре поляны, вышел Мал. По его лицу бегали блики от огня, и жаркое пламя опаливало лицо. Он поднял руки вверх и закричал:
- О, Перун! О, защитник и опора наша! Услышь глас мой к тебе взывающий! Ты видел, отец наш небесный, какой страшной несправедливости мы подверглись! Ты видел, как пострадал древлянский народ от алчности Игоря! Именем твоим мы вершили праведный суд. С именем твоим мы делали многие дела наши. О,  могущественный небожитель! Спошли на нас благодать земную! Помоги нам в деле нашем! Покажись лицом своим. Дай нам знак, что слышишь нас. Дай не сбиться нам на пути к Киеву. Помоги дела наши свершить, как задумано. Дай удачи нам в нашем деле. Помоги нам, о, великий Перун!
И все в один голос, как в общей молитве закричали:
- Помоги!
- Пошли удачу.
-  О, великий Перун!
- Не оставь нас в деле нашем!
- По-мо-ги!
И увидели древляне на небе облако в виде всадника, скачущего на белом коне. Поднял он меч высокого в небо и рассек все облака и грянул гром.
Вопль благодарности прокатился над лесом.
- Пошли дождя!
- Дождя!
- Пусть будет дождь! – кричали люди.
- Сохрани наши жизни.
- Защити пологом своим наш народ от бед и напастей.
- Стань источником жизни земной!
- Пошли дождя.
- Пусть этот дождь будет ответом нам.
- Воды, воды! – кричали древляне.
Люди бросились к костру и запрыгали вокруг с криками и ликованием. И полетели в огонь подношения и дары богам, а особенно Перуну великому. И пожирал огонь эти дары.
- Внял Перун просьбам нашим! Принял подношения! – закричал громче всех Мал. – Дело будет праведным. Дело будет удачным! Вперед, на Киев!
 И взявшись за руки, закружились древляне вокруг костра в неистовом хороводе. Они взметали вверх соединенные руки и кричали:
- Дождя! Дождя!
Пламя костра все ниже и ниже оседало к земле. Топливо прогорало.
Самые отчаянные парни и девушки стали прыгать через еще высокое пламя. Те, кто перепрыгнул, смеялся и ликовал. Перун перенес через огонь, значит в беде тебя не оставит.
Преслава не сидела в стороне от общего веселья. Она разбежалась, высоко подпрыгнула, перелетела через огненные жарящие языки пламени, и попала прямо в крепкие и надежные руки Васюта.
Преслава рассмеялась:
- Что хватаешь, как свое! Ишь, ручки загребущие!
Лицо Васюта почернело от злости, желваки  на скулах заходили. Хотел ответить что-то обидное и злое, чтобы девка знала свое место и понимала, кто хозяин положения, кто верх держать должен, но сдержался и ответил весело, с шуткой:
- Раз само богатство в руки прыгнуло, так почему б не поймать…
И не дав ей опомниться, князь понес легкую девушку за большие деревья и кустарник, дальше от поляны в лес.
Она обвила свои руки вокруг крепкой мужской шеи и доверчиво прижалась к пышущему жаром телу.
Мимо них дальше в лес пробежала ни одна парочка, также опьяненная темнотой, костром и воздаяниями богам.
Там, в глуши деревьев под покровом ночи сольются двое в великом, земном таинстве на усладу себе и в радость богам. Древляне верили, что соединение мужчины и женщины в ночь благодати несет для каждого из них счастливую дальнейшую жизнь.
Лес потихоньку наполнялся криками людей. Вопили от боли и удовольствия. И эти крики сливались в один общий стон.
Не захотелось Преславе участвовать в этом неприятном для нее действии, в общей оргии. И она стала вырываться из рук Васюта. Но он крепко держал свою добычу и не желал  выпускать.
И тогда Преслава укусила милого друга. Укус пришелся в шею. Он был настолько силен, что Васют от боли разжал свои крепкие объятья, и девушка выскользнула из его рук.
- Что ты делаешь? – вскричал Васют.
- Не хочу так!
- Сегодня ночь любви и благодати. Даже наши отцы где-то в лесу, под покровом деревьев, совершают этот древний обряд.
- Я не хочу сливаться с тобой в общем экстазе. Это очень личное. Это для двоих.
- Но все отдаются друг другу. Одна ты против.
- Я лучше уйду…
- Ты не хочешь быть вместе со своим народом?
- Я с нашим посольством отбываю в Киев. Надеюсь, что мое участие поможет послам и нашему народу.
- Боги призывают нас к единению.
- К чему?
- Они требуют соития между мужчиной и женщиной во славу им.
- Нет. Так считаешь ты и некоторые люди. Наши боги такого требовать не могут.
- К чему  ты призываешь?
- К союзу между мужчиной и женщиной. К взаимопониманию между ними.
- Этого хотят не боги. Этого хочешь ты.
- Если боги хотят творить безумие, разврат и надругательство, нужно заменить этих богов на других, и тем, другим, поклоняться.
Васют сделал новую попытку поймать Преславу, но девушка ловко отскочила в сторону.
- Не тронь меня! Не прикасайся!
- Но почему? – удивился Васют.
- Ты сегодня опьянен не любовью, а вином, вином страсти. И появилась лишь одна жажда – обладать. Где понимание, где любовь? Я не хочу тебя такого!
- Ты отказываешься от меня? – удивленно спросил Васют, не веря произнесенной фразе. Он считал, что рано или поздно, но он сможет склонить девушку к тому, о чем мечтал сам. И она примет его условия.
- От такого - да… - выдавила Преслава.
- Я не переменюсь. И уйду. Если я уйду, то уйду навек. Тогда пеняй сама на себя. Не смогла ты ни встретить мужчину как следует, не принять. И нет в тебе любви ко мне. Когда женщина любит, она отдает всю себя мужчине, не думая о последствиях.
Преслава тяжело вздохнула:
- Что ж. Я отпускаю тебя.
И она вернулась на поляну.
Вокруг костра древляне водили ритуальный хоровод. Топнув два раза, замкнутое людское кольцо закрутилось вправо. Танцующие опустили к земле сомкнутые  руки  и склонились к огню, потом, выпрямившись, еще раз топнули и закружили влево. Теперь они простирали  вверх руки и протяжно кричали:
-Дождя! Дождя!
- Удачи! Удачи!
Мощно прогрохотал гром. Тучи налились тяжестью, припали к земле. Угольно-черная махина была сильней яркого пламени костров. Вокруг потемнело. И только молнии, сверкающие в недрах тучи, на малое время освещали пространство.
С востока надвигалась на поляну черная стена. Преславе показалось, что в коротких вспышках небесного огня она видит яростно бьющие с неба мощные водяные струи, словно великие небесный бог доит сразу десятки тысяч коров. Стена медленно и неотвратимо двигалась к поляне. Ударил холодный ветер, пропитанный водяной пылью.
Ливень обрушился с грохотом. Преслава вместе с девушками и женщинами завизжала что есть силы. Холодные струи так сильны, что, казалось, люди попали в водопад. От шума и напора бьющей в землю воды ослепла и оглохла.
Придя в себя, многие древляне кинулись к лесу, чтобы под мощными лапами елей укрыться от стихии. Но были и те, кто остался. Они остервенело прыгали под ливнем и хохотали как сумасшедшие. Бог, по их мнению, дал им знак на удачу.
Мужчины во всеобщем ликовании сорвали с голов шапки из бараньих шкур и побросали их высоко вверх. Раздался радостный рев, хохот. Шапки падали вниз как мягкие снежные комья. Каждый подбирал свою, отряхивал и почти одновременно они полетели вверх вновь. Преслава вяло смотрела на всеобщее веселье. Безумцы, чему радуются. Она сердцем чует беду. Истинно, пир во время мора.
- Бежим к шалашу! – кто-то схватил Преславу за руку и потянул за собой.
Следом за ними целая толпа кинулась к рукотворному укрытию в глубине леса.
- Куда вы?       - крикнул дружинник Ярилко. – Шалаш - не бездонная бочка. Все не влезут.
- Кто первым добежит, тот и укроется, - отозвалась девка Малашка.
Азарт борьбы, азарт первенства охватил Преславу. Она, обгоняя всех, первой ворвалась в легкое строение и замерла. Даже сквозь шум дождя  услышала стон.
Бежавшие сзади напирали и пропихивали девушку вперед. Она оказалась в середине шалаша.
Картина, которую она увидела, заставила ее содрогнуться. Кровь, кровь, кровь… И два обнаженных безжизненных тела в этой крови.
Девушка была еще жива. Она посмотрела на Преславу с облегчением. Казалось, она кого-то поджидала, чтобы сказать что-то очень важное, необходимое, и еле вымолвила:
- Маска… Черная маска…
И боги взяли ее к себе.
Сообразив, что случилось, древляне закричали от страха, запричитали. Послали за Малом и старейшинами.
Верховный князь заглянул в шалаш и, на удивление многих, вымолвил:
- Если боги взяли себе две этих жизни, значит так надо. От этого наше предприятие станет еще удачливее.
И, стоявшие за Малом древляне, загоготали и заулюлюкали. Им было все равно: люди ли убитые лежат или бараны и овцы, которых принесли в жертву.
- Как же так? – тихо спросила Преслава у отца. – Как можно?
Гордей сурово молчал. Лишь в первую минуту, увидев растерзанную пару, он не смог сдержать тяжкого стона.
- Кто они? – спросила Преслава.
Из толпы ответили:
- Дворовые князя Мала.
- За что их?
- Неведомо.
Преслава прижалась к отцу, понимая, о чем он думает и переживает.
- Все повторилось? – спросила она.
- Прошлое словно вернулось ко мне…
- Я слышала последние слова умирающей.
- Какие?
- Маска. Черная маска.
- О! – простонал Гордей.
- Думаешь, это тот же оборотень?
- Без сомнений.
- Эта девушка, умирая, сообщила мне имя своего убийцы. Выходит, черный лик его – всего лишь маска.
- Тебе будет очень трудно,- прохрипел отец. – Оборотень меняет личину. Лица снять нельзя, а маску – можно.
- Но когда-то он все же надевает ее…
- Надевает. Но перед тем, как совершить убийство.
- И он - один из нас. Это бесспорно.
- Будь осторожна, дочка…
И отец погладил дочь по мокрым густым волосам.
Неожиданно Преслава почувствовала на себе чей-то неприятный пристальный взгляд. Она резко обернулась, и успела перехватить его. Дружинник Зверюта понял, что застигнут  врасплох. Он резко развернулся и скрылся в толпе соплеменников. Неужто это он? – подумала девушка. Неспроста, видно, имя ему дали такое - Зверюта.

9. Кукла Калина
Весь следующий день прошел в сборах. Путь дальний и сборы долгие. К тому же приходилось отбирать самое необходимое. Отец повелел уложить все в один ларь. Преслава попыталась протестовать, но он был непреклонен. Места мало. Главное, разместить на ладье дары – меха да утварь всякую. А что для себя – то впричесочку.
- Платьев много не набирай. Парочку – и будя. И для меня не более.
Ослушаться не смела. Смолчала. Зашумит, так ее и вовсе могут в доме оставить. А подобного поворота событий Преслава допустить не могла.
Параська и Помелка притихли, ходили как в воду опущенные. А среди дня не выдержали, заголосили:
- На кого ж ты нас покидаешь!?.
- Мы без тебя пропадем!..
Преслава посмотрела на ревущих теток, вспомнила, что видела у Присцилы огонь, пожирающий дома и лица, и поняла, как следует  поступить в отношении почти родных ей девок.
- Батька! – крикнула Преслава, посматривая на ревущих толстушек, - приди к нам. Посоветоваться с тобой хочу.
- Что стряслось? – пробурчал Гордей. Он вышел в залу в широченных мужицких портах и широченной и длинной до колен груботканой рубахи.- Поспать было собрался…- сказал, оправдываясь за свой внешний вид.
- Тятя! Мы уезжаем…
- Ну да.
- Мы уезжаем, а тетушки остаются.
- И что с того. Не на всю жизнь едем.
- Пока нас не будет, они останутся совсем одни без твоей защиты.
- Ишь, что удумала! – воскликнул Гордей. – С собой в Киев эти кошелки тащить хочешь?
- Да нет же, нет, - засмеялась Преслава.
- Что тогда?
Тетушки-кошелки стояли, переглядывались и сами ничего не понимали.
- А не отправить ли их на остров на родину моей матушки?
- Это еще зачем? – недоумевал Гордей, а девки-переспелки переглядывались и хлопали зенками.
- Так ты сам решил, что мне замуж пора идти.
Гордеюшка кивнул. Он никак не понимал, куда клонит дочь.
- Ты хотел отправить меня в мамкины края.
- Да…
- Тогда пусть первыми туда поедут тетушки. Обживутся и мне встречу приготовят.
- И то верно, - всполошился Гордей. – в наших краях покоя нам теперь не видать как своих ушей, а там места тихие да и народец помягче да поспокойнее. Пусть едут.
- Ой! – заголосила Параська с Помелкой. – Как же мы в дороге одни?
- Да не одни вы будите! – Гордей взял ситуацию под свой контроль. – Конюх Демидка с вами отправится да огородник Ананий. Глядишь, там вас кто замуж возьмет. А то засиделись в глубоком девичестве.
Тетки взоры потупили, раскраснелись.
- Да мы не прочь…
- Вот и ладненько. Завтра поутру и отправились. Я отдам распоряжения.
Параська и Помелка упали на колени и поочередно принялись целовать руки Гордея и Преславы. Пока всех порций поцелуев не отдали, от рук родни не оторвалось.
- Гордеюшка, – с замиранием сердца спрашивала Помелка, – а какова она, дорога наша дальняя?
- Ты много путешествовал, много видел, скажи нам, любезный, – вторила Параська.
Слова нянек чем-то польстили Гордею. Он кашлянул в кулак, приосанился.
- Дорога трудная. Вначале по звериной тропе через лес пойдете.
- Там страшно?
- Там звери дикие?
- Не на прогулку чай, матушки, собираетесь.
- А где труднее всего будет, Гордеюшка?
- К каким испытаниям готовиться?
- У Днепровских порогов страху натерпитесь.
- Что это такое? – зашептали девки-пересидки в оин голос.
- Место есть на Днепре. Реку камни перегораживают, а по ним вода несется.
От ужаса у воспрашащих глаза из орбит вылезли.
- Не поеду я, – заверещала Помелка, – будь что будет, не поеду.
- И я останусь, – лепетала окаменевшим языком Параська.
- Да, – пояснил Гордей, – самое тяжелое препятствие на вашем пути –Днепровские пороги.  Там, где река делает большой и крутой изгиб к востоку, на протяжении семидесяти верст его пересекают огромные отроги Авратынских возвышенностей. Они-то и заставляют реку делать этот изгиб.
- Семьдесят верст! Я не выживу! – ужасалась Милка.
- Если постараться, все хорошо будет, - успокаивал их Гордей. – К тому же ребята – и Демидка, и Акакий – люди опытные. Не раз через пороги переходили. Дело знают.
- А что еще ты знаешь про эти пороги, Гордеюшка, рассказывай, – просила Помелка.
- На изгибе реки Авратынские возвышенности принимают самые причудливые формы. По берегам Днепра высятся огромные скалы и горы, а сами берега – сплошные отвесные утесы. Они-то и перекрывают огромную реку, сжимают ее русло. Русло загорожено малыми каменными островками и широкими грядами камней с заостренными или закругленными макушками, выступающими из воды.
- Это и есть порог?
- Если гряда перегораживает русло от берега до берега – вот это и есть порог. Гряды, перегораживающие проход судам, называются заборами. На порогах вода несется со скорость сто пятьдесят саженей в минуту.
- Батюшки-матушки, – удивлялась Параська, – и сколько ж таких порогов?
- Ровно семь. Но наши лодки легки...
- И они проскакивают пороги?
- Нет. У порога все выбираются из лодок, высаживаются на берег, а гребцы шестами проталкивают свои лодки, выбирая у берега такие места, где меньше камней. А перед самыми опасными лодки выволакивают на берег и тащат их волоков. Тут нужно внимательно смотреть в Степь. Именно здесь поджидают путников печенеги.
- И убивают?
- Всяко случается. Чаще всего берут в рабство.
- Не хочу быть рабыней! – заверещала Помелка.
- Не хочешь – не будь.
- Как же избежать беды? – спросила Параська.
- Следует быть очень внимательными, несмотря на усталость.
- А где ж облегчение? Придет оно?
- Миновав пороги, вы попадете в лиман. А дальше остров Елевферия. Там-то и конец пути вашего.
- Неужто сдюжим?
- Волков бояться – в лес не ходить. Сдюжите.
 Преслава позволила себе расслабиться. Кот Балагур, учуяв ее настроение, устроился рядом. Кончиками пальцев она почесала его под подбородком. Кот снисходительно и лениво принимал ласку, мурлыкал, щуря глаза.
- Хороший мой, – говорила Преслава, – на кого ж я тебя оставлю. Тетки на остров подаются, я с батяней в Киев. А ты с кем.
 - А с нами, - неожиданно предложила Параська.
 - И то дело, вторила ей Помелка. – Зачем же котика бросать.
 Балагур, словно почуяв, что говорят о нем, замякал отрывисто и тихо. Чаще всего именно так подзывал он к себе соседских кошек.
- Вот это правильно. Вам следует взять с собой Балагура, - обрадовалалсь Преслава.
Кот вновь замурчал, одобряя решение людей.
- Скоро и ты, дружок, отправишься в путешествие. Как твоя кошачья жизнь сложится? Доберешься ли ты до острова?
Балагур мурлыкал.
- Глупый и беспечный, ты даже представляешь, какая трудная дорога ожидает тебя впереди.
С собой в дорогу Преслава решила взять куклу.
Каждая древлянская девушка умела делать кукол, будь то обрядовые, игровые или обереги. Как бы Преслава не храбрилась, но дальняя дорога ее пугала. Среди мужского посольства она одна – не с кем по-девичьи поговорить по душам, не кому излить свои тревоги и печали, свои размышления высказать. И решила девица соорудить себе куклу-оберег, чтобы была она и за подружку, и за советчицу.
Мастерить куклу – дело не хитрое. Каждая древлянка таким мастерством владела.
Преслава пошла на задний двор. Из хлева взяла охопку соломы и уселась с ним прямо на землю у частокола. Теперь можно и к изготовлнию куклы приступить.
Из охапки девушка выхватила горсть соломин, подровняла их и почти неуловимым движением скрутила в жгут, который сложила пополам. Послышался хруст соломы. Это Преслава перетянула нитью чуть ниже сгиба соломенный жгут – и голова куклы готова. Заготовку положила на колоду и ножом перепилила лишнюю солому. Вот и определен рост куклы.
Преслава из охапки взяла новый соломенный пучок, но поменьше и потоньшеперевязала его нитками у концов и вставила пониже шеи будущей куклы поперек основания. Это ручки. А под ними еще опоясок сделала. Юбочку расправила, низ украсила пелтеночкой, приготовленной заранее. Вот и готова кукла - девица-красавица.

. Кукол древляне делали безликими, считали, что злой дух может с такие вселиться, но Преслава, вопреки принятым канонам, нашла три маленьких уголька. Два из них стали глазками, а один – ротиком и носиком одновременно. Теперь ее кукла стала не слепой и не немтырной. С такой и поговорить за удовольствие. Такая и мир увидит, и впечатлением поделится.
Долго любовалась Преслава на свое чудо рукотворное. У Памелки с Параськой лопнуло терпение поглядывать за хозяйкой из-за хлева, не выдержали девки, на свет вылезли.
- Чегой-то это у тебя? Покажь!
- Кукла. – Преслава гордо на вытянутой руке подняла соломенное изваяние вверх. – Оберег она мой и подружка. С вами я расстаюсь, но хоть она у меня останется.
Параська недоверчиво посмотрела на Преславу.
- А разве такие подружки бывают?
- А чего нет.
- Так она ж никакая!
- Соломенная!
- Ничего подобного, - горячо спорила Преслава, - она выдержанная и умная.  Что бес- толку языком-то молоть. Придет время, куколка заговорит.
- Я слышала, что такие куклы в трудное время помогают.
- На то они и обереги.
Помелка с Параськой в такие чудеса не верили, но замолчали. А что и впрямь кукла заговорит?
- А имя ты ей придумала? – вкрадчиво спосила Помелка.
Преслава растерялась:
- Об этом я как-то не подумала.
Она огляделась кругом, словно искала помощи, увидела куст калины, растущий недалеко от хлева, улыбнулась и уверенно прогооврила:
- Калина. Ее имя будет Калина.
Девки переглянулись.
- Такого имени у людей мы что-то не слышлаи.
- То у людей, - уверенно ответила Преслава. – А это – кукла.
Легкое дуновение ветерка зашевелило соломку на юбке куклы. И Преслава посчитала соломенный шорох хорошим знаком. Похоже, новой кукле имя пришлось впору.

8. В пути
Утром в просторной комнате большого и высокого дома Васюта собрались представители посольства. У всех лица хмурые, задумчивые, голоса приглушенные.  Велись последние разговоры перед предстоящей поездкой. Обдумывали, как лучше преподнести княгине Ольге печальную весть. На прощание с послами прибыл сам Мал из Искоростеня.
- Что в ступе воду толочь, - неожиданно сказал Гордей.- лучше выйти и посмотреть, как идут приготовления к дальней дороге.
Мал кивнул. Гордей как всегда говорит слова истины.
Старейшины встали и вышли за городище, прислушались.
Дубич кипел. Из домов и сараев выбегали дворовые, гридны, тиуны. Тащили меха, узлы, катили бочки, волокли лари и сундуки. Шум и гомон стоял над городищем. Подводы одна за другой шли и из Искоростеня. В районе главного города земли Деревской Уша не судоходна: валуны и скальные выступы из воды могли пропустить меж себя только маленькие лодки. Большие и быстроходные лодьи отправлялись исключительно из Дубича. Здесь Уша плавно несла свои полные воды.
       Суетный гвалт на реке, где велись последние приготовления перед дальней дорогой, не мешал понять, что день ожидался быть хорошим. С той стороны, куда несет свои воды Уша и впадает в могучий Днепр, веял теплый низовой ветер. Небо вверху было чистым. Птицы проснулись и весело перекликались меж собой, а это предвещало тихий и теплый день.
Преслава посмотрела в сторону правителей земли Древской, залюбовалась.
На валу стояли старейшины – цвет древлянского рода. А впереди – достойные среди равных. Это они первыми выходили на валы, когда за Ушей появлялся враг. Это они водили людей на чужую рать, они чинили суд. А позже среди достойных определили верхового. Выбор пал на Мала: молод, храбр, безрассудно горяч, но они, старейшины, рядом и не дадут молодому князю сделать неверный шаг или принять опрометчивое решение. Да вот ошиблись.
Вот ее подружки-переспелки Помелка да Парська простились с родиной и отбыли в неведомые края. Ревели как белуги. И из ее опечалиных глаз выпало несколько слезинок, а из груди вырвался тихий стон. Жизнь, такая привычная и налаженная, давала трещину. Первое расставание в ее жизни. И так хотелось верить, что не обернется это расставание потерей.
- Пора, дочка, - тихо сказал отец.
Преслава окинула взглядом свой родной город Дубич, посмотрела на окошко своей светелки, тихо вздохнула, и одинокая крупная слеза скатилась по ее щеке. Но она быстро справилась с собой. Нельзя расслабляться и давать волю чувствам. Она не имеет на это никакого морального права.
      Девушка осторожно спустилась по мосткам в лодью, прошла на корму, где для нее был приготовлен уголок. Там был сбит помост и покрыт мехом. На нем можно не только сидеть, но и лежать. А дощатые загородки защищали княжну от ветра и волн. Был сделан и навес сверху на случай дождя. А от любопытных глаз девушку могла укрыть занавеска. Она опробовала ее: то сдвинула, то раздвинула, и осталась довольна.
      Преслава заняла свой уголок – села на помост, накинула на плечи шаль, на ноги – меховую душегрейку и притихла.
       Наконец все подарки для знатной киевлянки были уложены на лодье. На берегу поняли, что наступили последние минуты перед отъездом. Мал по очереди обнимал земляков. Начал с Гордея, по старшинству, потом Васюта, а следом всех других  знатных вельмож, отбывающих с миссией в Киев.
        Пришло время и  высоким древлянским мужьям  взойти на борт лодьи.
      - Ну, - сказал Мал. - В путь!
     - В путь! – вторил ему Гордей.
    - Отплывают! – раздались возгласы на берегу.
   Корабельщики подняли якоря, кинули на берег веревки, которыми судно удерживалось на быстрой воде Уши, распустили паруса. Они тяжело поднялись на мачтах, затрепетали от воздуха, надулись.
  Съежившись в уголке лодьи, чтобы не мешать гребцам, Преслава думала о том, что ждет ее впереди.
  Васют, красуясь, встал за руль, гребцы ударили веслами по воде, и груженое до краев судно нехотя отчалило от берега. Дул верхний ветер, и лодья  побежала вниз по Уше.
Разрезая острым носом водную гладь, оно двинулось вперед и к центру реки, где воды были более быстроходными. Оставляя позади себя рябой, похожий на рыбью чешую след, устремилась к устью Уши.
На берегу, где в молчании следили за отправлением лодьи, зашевелились, задвигались. Минутное оцепенение прошло. Некоторые побежали вперед, размахивая руками и шапками, а то и просто сломленными на берегу ветками деревьев.
- Удачи вам! – кричали. – Перун и Дажбог с вами!
Преслава смотрела, как быстро убегает от лодьи берег, как уменьшаются стоящие на берегу фигурки соплеменников. Вот и прощальные крики перестали быть слышны, и только эхо, утопавшее в лесных чащобах, доносилось до нее легким гулом.
С обоих сторон раскинулся простор Уши, по небу плыли белые перистые облака, отражающиеся в водной глади. Эти невесомые легкие хлопья провожали судно в неведомую даль, а Преслава с любопытством и боязнью  смотрела на открывающейся ей мир. А как иначе. Она впервые покинула родной берег. Раньше ей не удавалось так далеко уйти от родного городища, где знала она каждый дом. Каждый кустик, каждую тропочку в ближайшем за частоколом лесу. Иногда, сидя у оконца и вглядываясь в даль, она пыталась представить. Что там, за лесом дремучим, грезила побывать в местах невиданных. И перед ее туманным взором оживали  рассказы отца, складывались в картины. Но представлять и видеть – вещи разные.
    Навстречу древлянской лодьи выплыло из-за извилистого поворота реки маленькое суденышко. То древлянские купцы возвращались из Киева.
   - Куда путь держите? – крикнули.
- На кудыкину гору, - пробурчал себе под нос Гордей.
Васют услышал слова воеводы, усмехнулся, а в ответ купцам выкрикнул:
- В стольный град Киев!
- Зачем? – не унимались любопытные.
- С миссией,- гордо выкрикнул Васют.
- Какой? – недоумевали купцы.
 Но ответа не услышали. Лодьи разошлись. Каждая шла своей дорогой.
По обе стороны реки тянулся дремучи лес. Лиственные породы деревьев попадались редко, больше сосны да ели.
Неожиданно по правую сторону Преслава увидела деревеньку. Она славно вынырнула из-за леса. Домишки, где глиняные, а где срубленные, теснились друг к дружке. Крыши некоторых домов сверкали свежеструганным тесом, на других уложена свежая дранка.
На пригорке поодаль от реки столпились жители деревни. Похоже, все от мала до велика собрались на одном месте и что-то горячо обсуждали. Они не сразу приметили лодью, причалившую к их берегу. Похоже, рыбным промыслом в деревне не занимались: лодей не видно, лишь пара лодок, укрытых в тростниках била о берег Ушская водица.
Преслава одной из первых спрыгнула на берег. Очень не терпелось узнать, что за сборище такое, праздник какой али суд праведный.
Как молодая козочка Преслава взлетела на пригорок и остановилась как вкопанная. Зрелище, открывшееся ее взору, поражало и пугало. Ко вбитому в землю колу была привязана молодая и очень красивая женщина. Пряди ее иссиня черных вьющихся волос развевались на ветру. В крупных глазах, обрамленных длинными и острыми, как стрелы, ресницами застыл испуг.
Порванная во многих местах тканая рубаха с трудом прикрывала тело. Сквозь прорехи в одежде кровоточили раны и сверкали синяки. У ног девицы были сложены бревна, меж которых пропихнут валежник и ветки сухого кустарника. Даже несмышленышу стало б понятно, что собирались сотворить с красавицей деревенские. Гневом и ненавистью пылали их лица.
- Что тут у вас происходит? – спросила Преслава.
Этот вопрос интересовал и подошедших древлян.
- Что тут происходит? – выкрикнул Гордей, выходя вперед.
Деревенские были настолько увлечены своим занятием, что не заметили пришлых. Крики и гомон разом прекратились, и все обернулись на голоса. Деревенские насторожились. Чего ждать от прибывших воинов, вооруженных мечами и луками? И даже присутствие среди них девушки не сколько не успокоило.
- Кто вы? – спросил крупный седовласый мужик, выступая вперед. Шапка на нем кожаная, лисим мехом оторочена, рубаху подпоясывал пояс, шитый золотой нитью. В руке посох, навершие которого украшала голова птицы с огромным клювом. Преслава удивилась: пернатых, похожих на эту, ей видеть не приходилось. Да и есть ли такие в природе?
Похоже, этот с посохом и есть старейшина деревни.
Преславе не понравилось, что мужик на сожжение принарядился как на праздник.
- Ведьма она, - сказал старейшина, кланяясь в пояс.
Голосок у мужика писклявый, неестественный, никак не соответствовал его грозному виду. Несмотря на трагизм положения, Преслава не сдержалась, чтобы не рассмеяться.
- Ведьма? – удивился Гордей. – Кто она? Откуда? Что такое сотворила?
- Пару месяцев назад пришла к нам чуть живая. В плече стрела. Видно за зло ее наказали. А мы и знать не знали. Вылечили. А она на доброту нашу злом отплатила.
- И что же она вам учинила, люди добрые?
- Мор напустила. Птица одна за другой начали дохнуть, куры нестись перестали.
- И с чего вы взяли, что это ее рук дело?
- А чье ж еще? – из толпы вышла вперед осмелевшая баба. – Я сама видела, как эта ведьма кормила птицу домашнюю, зерно им сыпала, а сама все чего-то нашептывала. Не иначе, как мор напускала.
- А ты чего скажешь? – обратилась Преслава к приговоренной, и все как один посмотрели на женщину, привязанную к столбу.
- Невиновная я. Наговоры все это.
- А зерно сыпала? Сыпала. И слова заговорные шептала, - не унималась вздорная баба.
- И сыпала, и шептала…
- Вот видите, видите, - баба пошла по кругу, заглядывая в глаза каждому, и деревенским, и пришлым.
- Не ведьма я, не колдунья. Я видела, что на птицу мор напал, и старалась вылечить всех, не допустить падеж.
- Отец, - Преслава посмотрела на Гордея, - Позволь мне выкупить ее.
Гордей молча согласился, опустив веки.
- Сколько вы за нее хотите? – спросила древлянка.
Деревенские не ожидали такого поворота событий, заспорили, засуетились.
- Я б и даром отдал, - сказал свое слово старейшина, - лишь бы убралась она из наших мест… Но собрание жаждет выкупа. И мы продаем ее вам за десять монет.
Преслава облегченно вздохнула. Гордей отсчитал в раскрытую ладонь старейшины звонкую рыжую монету и дал знак одному из своих гребцов развязать приговоренную.
Девушка сошла с костра, потерла затекшие ноги и руки, освободившиеся от пут, и упала ниц перед Преславой.
- Я обязана тебе жизнью.
Древлянка смутилась.
- Да будет тебе, встань.
И  бросилась поднимать девицу с земли.
- Ты не раба и не слуга мне. Ты свободна, как ветер.
В глазах девушки смешался восторг и недоверие.
- Я могу лететь, куда хочу?
- Да.
- Спасибо. Знай, если тебе потребуется моя помощь, позови, и я тут же явлюсь. Прощай!
Она ударилась оземь, обернулась большой черной птицей и, каркая, полетела к лесу. А к ногам Преславы упало черное перо из крыла вороны.
Преслава нагнулась, подняла перышко и убрала в заветный кожаный мешочек, прикрепленный к поясу, где лежали ее самые нужные, самые редкие снадобья.
Ворона давно скрылась за верхушками деревьев, а деревенские, застыв на месте, так и продолжали смотреть вдаль, разинув рты. Почти так же глупо выглядели и люди из посольства древлян. Гордей первым вышел из оцепенения и приказал древлянам занять свои места на лодье. И судно вновь понеслось по водам к Киеву.
После полудня судно древлян вместе с ушской водой впало в великий Днепр. В том месте, где малые воды Уши вливались в бурные днепровские, бурлил черторог. И лодья, носом разрезая кипящую волну, чинно вошла в водовороты и устремилась вниз по могучей реке, оставляя за собой покрытый пеной след, похожий на борозду.
Ниже, набрав воды впадавшей в него реки, Днепр успокаивался и уже до самого Киева плавно катил свои полные воды. А по его темным и спокойным водам весело  скользила древлянская лодья.
Судно – гордость Гордея, его трофей, отвоеванный у викингов. Пригодно, правда, только для плавания по рекам, но зато вмещает немалый груз, гребцов и пассажиров. Изящный округлый борт совсем ненамного выступает из воды. Скамьи для гребцов, сбитые из сосновых досок,  наглухо соединены с судном. Никакая речная качка не опрокинет ладьи.
Преслава перегнулась через борт и опустила руку в холодную безмятежную воду реки. Хотела под скамью вытянуть ноги, чтобы полностью ощутить негу и блаженство, но нет. Там лежали тюки и короба, а в них – серебро, золото, драгоценности, меха и всякая другая ценная утварь, приготовленная в дар невесте княгине Ольге да пожитки гребцов и посольства.
Гордей взял с собой только двенадцать гребцов – посольство древлян многочисленно, подарки велики – всем не разместиться. Учитывая, что вёсельников мало, Гордей использовал каждую возможность для их отдыха при любом удобном ветре, чья сила беспредельна и мощна, не то, что человеческая, хотя и многократно умноженная. И привалы делал часто.
Со своего места Преслава могла наблюдать, как поворачивалось кормило, повинуясь умелой руке кормчего. Ладья попала в мощный глубокий поток, рулевое весло нырнуло ниже линии киля. Парус поднялся вверх. Он распрямился и наполнился свежим ветром.
Днепр бережно, как люльку, качал ладью на своих волнах. Не зря Преслава принесла дар богу воды, не зря сделали дары богам и все древляне.
Девушка опустилась на днище и разлеглась на теплой медвежьей шкуре. Посмотрела на небо. Над темными водами Днепра всходили звезды. Их неяркое свечение отражалось в матовой глади вод.
Легкое движение ветра освежило лицо и руки. Волосы, словно живые, зашевелились, затрепетали. Они щекотали, ласкали лицо и шею. От тишины, от нежного прикосновения и легкого покачивания, Преславу разморило, и, блаженно отдыхая, она стала любоваться Васютом.
Ветер улегся, и мужчины вновь взялись за весла.
- Размяться, что ли, - засмеялся Васют.
 Раздевшись до пояса и бросив рубаху рядом на лавку, он обнажил загорелую спину. Плюнул на ладони, взялся за весло и заработал. Когда греб, мускулы на руках и спине играли от избытка сил, а спина сразу же заблестела от пота.
 «Он  к веслу сел не затем, чтобы поразмяться и сбросить лишнее напряжение, а передо мной покрасоваться. Смотри, дескать, девка, какого молодца теряешь», - подумала Преслава.
И ему удалось зачаровать ее.
 Как он красив,  Васют. Как ей хотелось прижаться к этой упругой спине, замкнуть свои руки в замок на его груди, а потом целовать и лизать этот решительно выступающий вперед подбородок, эту мощную жилистую шею. Она представляла, как Васют, упрямый, дикий и неуравновешенный лесной кабан – вдруг станет ласковым, мягким и податливым. И они поплывут по другой реке – реке нег, блаженства и обостренных чувств. Но для путешествия по заманчивым волнам он должен сделать самую малость – жениться на ней, и тогда весеннее буйство страстей и неистовых желаний, водовороты и впадины ощущений испытают они вместе.
Но он не решиться. Да и сам недавний свет ее очей соткан из предательств, вероломства и лжи.
Пришел вечер. На небе звезды стали гореть более ярко.Причалили. На ночлег расположились на пологом берегу Днепра. Разложили костры. Красные блики побежали по суровым лицам, играли на оружии, лежащем рядом.
Преслава очень хотела, чтобы мил друг сидел рядом. Глядишь, и отношения наладятся, но он предпочел компанию мужчин и расположился у другого костра.
Будущее волновало всех, и разговоры вели только о предстоящей встрече в Киеве; о чести, которую им по званию оказать должны, о княжеском приеме. От гордости и величия аж в речах заходились. И настолько велика у древлянского посольства была вера в успех, что никаких других мыслей в свои головы просто не допускали.
Похоже, только один человек среди чванливых мужиков размышлял трезво и разумно – Преслава. Она ставила себя на место Ольги, а Игорем представляла Васюта. Да если бы какой-то Мал отнял жизнь ее ненаглядного, она бы показала себя, глаза бы ему выцарапала, в пучине утопила, в огне бы сожгла..
Все рассчитывали на триумф. Умные и знатные люди и вдруг превратились в глупцов, младенцев по разуму. Неужели беды не чуют. А Преславе даже мерещились стаи ворон, кружащихся над ладьей.
Преслава вспомнила ведьмино пророчество и сжалась в комочек, как от холода. Чтобы оно означило? Как избежать беды!
На тепло костра и запах пищи стали подходить жаждущие и любопытные. Посыпались вопросы:
- В Киев?
- В Киев, - отвечали.
- А зачем?
- Свататься.
- Кого за кого?
- Нашего Мала за киевскую Ольгу.
- Так княгиня мужа имеет… - недоумевали. Молва о смерти Игоря сюда еще не докатилась.
- Игоря нет. Убили его.
- Выходит, Ольга вдова?
- Выходит.
- А матушка согласна?
- Так для этого и едем в Киев. Сговориться.
- Ну, в добрый час.
И грелись путники у больших древлянских костров, и кушали горячую пищу. Благодарили хозяев и желали исполнения задуманного.
Больше всего Преславу поражал отец. Умный и осторожный, казалось, он совсем рехнулся. Свято верил в свою миссию и успех, считал себя великим и мудрым. Как уберечь ей отца, такого горячего и твердолобого. Не хочет он внемлить ее словам и предостережениям, ох, не хочет! Первый раз за всю жизнь не понимал отец дочь.
Преслава дождалась, когда лагерь уснет и пошла вверх по реке, чтобы укрыться в кустах от любопытных глаз.
Над рекой повис туман. Он плыл над Днепром, не касаясь водной глади. Преслава улыбнулось: наверное, боялся намокнуть. Зато на берег наезжал смело. Плотный, как молоко, он накатывался с реки на прибрежные кусты, поглощая их в себя, а на некоторых ветках висел хлопьями пены. Веяло прохладой и сыростью.
Деревья подходили к самой воде, а ветви большой плакучей ивы полошились в днепровских волнах как белье.
Девушка нашла у воды широкий массивный камень и сбросила на него свою одежду. Совершенно нагая она неслышно ступила в воду. Почувствовала легкое покалывание, но не отступила. Желание искупаться было так велико, что Преслава не дала себе ни минуты на размышление. Присев, погрузилась с головой. Сделала прыжок под водой и камнем пошла вниз – берег оказался обрывистым.
Под водой открыла глаза, увидела черные норки. Сунула в одну из них руку, и тут же почувствовала клешню. Ловко перехватила добычу, вынырнула, швырнула рака на берег и вновь скрылась под водой.
Места здесь необжитые, дикие, поэтому и раки все как на подбор – крупные, матерые. Не сходя с места, натаскала их несколько десятков.
Выбралась на берег, собрала всех в большую шаль. Они пытались расползтись в разные стороны, но древлянка ловко стянула добычу в шали двумя узлами. Раки шевелились в ловушке, но выбраться не могли.
Потом она долго плавала и плескалась, освежая тело и волосы, ощущая негу и чистоту. Как это хорошо, когда испытываешь состояние свежести.
Взяла свое платье. Принялась тереть его и выполаскивать. Потом, на берегу, она наденет чистое, заранее припасенное, а это вместе с тяжелым узлом с раками возьмет с собой. Завтра оно высохнет на ветру.
После купания Преслава почувствовала себя счастливой. Как это важно, не пахнуть и после ополаскивания переодеться в чистое.
И тут она внезапно почувствовала опасность. Девушка быстро выбралась из воды, оделась и стала осматриваться, замерев в ожидании.
Она боялась кричать. Ей не хотелось звать на помощь, и будить лагерь. На ладье она была единственной женщиной, сама напросилась в этот путь, чтобы быть рядом с отцом и защитить его в случае опасности, и ей никак не хотелось стать обузой для мужчин, которым нужен отдых после тяжелого дня. Она понимала, что мешала всем даже лишь тем, что она женщина.
И тут Преслава увидела виновника ее тревог. Это был зверь. Он сидел не далее как в пяти аршинах от нее. С виду вроде собака, но Преславе никогда не доводилось видеть таких огромных и мощный пород.
Собака издала грозный рык, и девушка испугалась. Ее не прельщала перспектива быть разорванной этой псиной.
Собака продолжала рычать. К леденящему душу звуку добавился странный шорох, исходящий из кустов. Не меняя положения тела, девушка посмотрела на новый звук и увидела незнакомого мужчину. Он тут же выскочил из кустов и повалил ее на землю.
Она вскрикнула, увидев над собой заросшее щетиной лицо и алчные глаза. Но в следующий миг собака схватила обидчика за горло  и отбросила в сторону на несколько шагов. Он не кричал, видно умер сразу. Преслава отвернулась, она не могла смотреть, как зверь, повинуясь инстинкту, рвал тело на части и вскоре превратил его в кровавое месиво.
Преславе никогда не доводилось видеть убитого подобным образом человека. В желудке возникли спазмы, с которыми она долго не могла справиться.
А собака, заскулив, подползла к ней, и положила свою огромную голову на ее колени.
Это животное только совсем недавно спасло ее честь, а может и жизнь, и теперь доверчиво лежало рядом. Преслава совсем не боялась этого мощного, сильного и кровожадного существа. Она погладила голову собаки и тут же отдернула руку, испачкавшись в крови.
- Иди, поплавай, - приказала она.
Собака не повиновалась.
 - Я даю тебе имя. Ты будешь Дарой. Можешь со мной остаться. Я благодарна тебе за спасение, - говорила Преслава, - но я велю тебе искупаться. Брысь!
И Дара заспешила к Днепру.
Она вскоре вернулась. С нее капала вода, но шесть была чистой. Стояла, отряхивалась и сбрасывала с себя воду.
- Пошли со мной, - позвала девушка.
В лагере Преслава хотела  покормить собаку, но та  не была голодна. Она  умела добывать себе пищу.
Девушка и животное легли спать у угасающего костра, еще хранившего тепло, и прижались телами друг к другу.
Преслава почти засыпала, когда услышала, как кто-то тихо окликнул Васюта. Чья-то черная тень проскользнула мимо костра. Собака приподнялась с земли и шесть на ее холке вздыбилась.
- Тт-сс-с! – приказала Преслава, и животное улеглось рядом.
Ветер поменял направление, и теперь до девушки донеслись отдельные фразы разговора. Говорил один из гребцов, которого все называли Вислоухим. Преслава хорошо определила его по голосу.
- Деревня рядом…
Девушка подползла ближе к соседнему костру, чтобы лучше расслышать речи мужчин. Среди них Васют, а она должна знать, что он будет говорить, что делать.
Вислоухий выхватил из остывающего котла большой кусок мяса и, обжигаясь, принялся его есть, отрывая от целого малую часть.
Преславу чуть не стошнило: слюни и жир текли по губам на бороду гребца. Он напоминал животное: глаза горят, зубы рвут мясо, а сам он рычит от удовольствия.
- Я все разведал… - давясь, прошипел древлянин.
- Там тихо? – поинтересовался Васют.
Вислоухий, занятый трапезой, лишь кивнул.
Князь Ратмир, близкий друг Васюта, тоже сидел у костра и все время непристойно повизгивал.
- Женщины как? – поинтересовался Васют.
- Хороши, - отозвался гребец, прерывая на миг свое занятие. Рабыни чудные. За пару монет нам дадут порезвиться.
- Поделятся, - загоготал Васют.
- Хорошо бы, - вторил Ратмир, - эта Гордеева пигалица крутит своей задницей перед глазами, того и гляди введет в искушение. Так и хочется разложить ее на земле и своим телом в песок вмять. Если б не Гордей…
- Убавь пыл, - промычал Васют.
Преславе с трудом хватило сил, чтобы сдержаться, не вступить в разговор и слушать подобные непристойности.
- Ну, нажрался, - Васют пнул ногой гребца. Тот усердно закивал. – Тогда веди.
Все трое встали и двинулись в сторону леса. Преслава, крадучись, следом.
Чуть просеку миновали, показалась деревня. Преслава сначала уловила ее запах, и лишь потом увидела маленькие глиняные домишки. Девушка сразу же заметила, что они сильно отличаются от древлянских строений. Домишки были не деревянными, а слепленными из глины или облепленные глиной так сильно, что и бревен не видно. Крыши крыты соломой. Вокруг домов – заборы из переплетенных прутьев. Колья утыканы глиняными горшками, а меж них висят расшитые полотенца.
Троица, не стучась, ввалилась в крайнюю избу. Преслава подкралась к окну этого дома и заглянула внутрь.
Просторная комната в деревенской мазанке без излишеств. В комнате большой длинный стол и широкие лавки. Одна у окна обернута шкурой бурого медведя – видно в доме жили охотники. Местные за столом едят-пьют. Одеты в простые длинные рубахи, без портов. Перед ними глиняные чашки с хмельными напитками да на чаше кусочки ржаного хлеба, обжаренного на огне.
Пью, видно, давно. Захмелели. Сидят не ровно, говорят не связно.
Помутневшими глазами выпивохи смотрели на незваных гостей, перекинулись парой фраз, пригласили к столу. Пришлые не заставили себя долго ждать, опустились на лавку рядом с хозяевами. От питья не отказались. И вскоре все стали бражничать.
Внутри было тепло. Древлян разморило. Они сбросили одежду, а вскоре и разулись. На некоторых телах в области спины и груди заблестели капли пота. Они пили, смеялись и шумно разговаривали.
«Баня что ли это?» - подумала Преслава и повела плечами. Ей и самой не помешало бы ощутить на своем теле обжигающий и бодрящий пар знаменитой древлянской баньки.
Местные принимали дубичей как хороших знакомых. Ратмир насыпал в ладонь толстого мужика с отвислый животом,  видно хозяина, горсть денег, тот засмеялся и похлопал подателя щедрого куша по плечу. Он щелкнул пальцами, и тут же в комнату ввели двух молодых рабынь.
Хозяин самолично снимал с каждой рубаху и подталкивал к гостям. А те рассматривали их, щупали и обменивались впечатлениями.
Ратмир облюбовал самую маленькую рабыню и подтолкнул ее к лавке, разложил во всю длину на гладкой дубовой скамье и на глазах у всех присутствующих овладел ею.
Другие, и древляне и хозяева, словно опасаясь, что опоздают, последовали примеру Ратмира.
Понимая, что рабынь на всех прибывших не хватает, ввели сонную сенную девку. Увидев сборище, девка побледнела. Руки, как плети, упали вниз. Ее растопыренные глаза бегали  от одного древлянина к другому. Зрачки от страха стали белыми. Девку трясло, как в лихорадке.
Вислоухий положил ей на ладошку монетку и сжал в кулак. Девка понимала, что ей заплатили.  Она пискнула, откинула денежку и поспешила к выходу.
Мужики захохотали, тут же вернули беглянку, сорвали одежду и подтолкнули к Вислоухому, оплатившему услуги. Он пощупал ее и потребовал:
- Ублажи, красавицал.
Вислоухий повернул девку, наклонил над лавкой.
Преслава перевела взгляд на Васюта. Он стоял, посмеивался, но не спешил укрощать свои желания.
А комната превратилась в пристанище служителей Ния. Менялись партнеры, приемы и методы, а Преслава не уходила, все смотрела и смотрела.  Даже испариной покрылась. Ей было важно увидеть, как поведет себя Васют, образ которого ей пока не удавалось выдавить из сердца.
А тем временем к Васюту подвели высокую смуглянку, и у Преславы перехватило дыхание: ее недавняя гордость и любовь, ее мечта и радость, ее надежда и опора, Васют обнял красавицу и впился своими жадными губами в губы девицы.
Оторвавшись от губ, древлянин подхватил девушку на руки и отнес на лавку.
Она лежала на широкой скамье и не шевелилась. Ее глаза были закрыты, а Васют принялся ублажать себя с покорной рабыней, привыкшей к подобным отношениям.
Как же он мог так поступить! – ужасалась Преслава. Он же должен мечтать только о ней, древлянской княжне, и только ей дарить всю свою нерастраченную любовь. Видать правильно она поступила, что отвергла его.
 Слезы медленно накатились и стали давить, гнев и стыд переполняли сердце. Она ударила кулаком по слюдяному оконцу и бросилась прочь от позорного места через бурелом и бурьян. Почему такой жестокой пытке подвергалась ее любовь?
Ранним утром ветер наполнил новой силой отдохнувшие паруса быстроходной ладьи, и она весело заскользила по водам Днепра вперед к Киеву.
Преслава сидела у борта и думала свою думу. Ее взгляд был незрячим. Глаза смотрели не на дрепровскую воду, в вглубь ее самой.
Дара лежала рядом, уткнувшись носом в ее колени.
Когда производили посадку на ладью, Дару брать не пожелали, но Преслава вступилась за собаку, а животное так оскалилось и издало грозный рык, что сомнения больше ни у кого не возникали.
Неожиданно взгляд девушку привлек кусок черной ткани, полощийся на волнах. Волны лизали прибрежный песок и купали кустарник, словно отмывали его от береговой грязи. На одни из кустов постоянно набегала густая черная накидка. Она обхватывала куст, потом распадалась на мелкие ленточки, и при новом движении волны все повторялось.
Преслава заинтересовалась: сколько это может продолжаться? Ждать долго не пришлось. Накидка зацепилась за куст и натянулась, и днепровская волна не смогла оттащить ее за собой. Под отхлынувшей от берега волной Преслава увидела лицо смуглянки. Глава ее были как и прежде закрыты, но теперь уже навсегда. Но даже в этой воде утопленница не утратила своей привлекательности.
Ужас сковал тело девушки. Неужели это дело рук Васюта?

 Киев
  1. Невольник
Преслава не спала, всматривалась вдаль. Там, за вырубленными лесами, выжженными пашнями, жилищами людей и горами, покрытыми деревьями должен находиться Киев.
И вот, наконец, показались стены Горы. Засверкали на солнце крыши княжеских теремов. К стенам горы жались дома поскромнее – боярские. Дальше – жилища дворовых людей – ремесленников, холопов. Еще ниже, на предградье, виднелись хибарки и землянки черных людей – чади.
И за крутыми киевскими стенами жили люди. У берега стояли лодки и выдолбленные челны. Отсюда ходили паромы к левому берегу. Отсюда шел гостинец – путь, по которому и прибывали к Киеву на конях купцы, богатыри и заморские гости.
Приближение большого города Преслава почувствовала сразу. Днепр у Киева шумел по особенному – он гудел. Волны, тяжело набегая на берег, стучали мокрыми камнями, образовывая белые гребешки пены. Пена шипела и лопалась. Отступая, волны утаскивали с собой не только водоросли, песок и мелкую гальку, но и ворочали огромные прибрежные валуны.
Лодья замерла у причала из толстых бревен. Причал огромен. На таком пара древлянских деревень вольно разместится. На причале царила всеобщая суета и гвалт. Громыхали повозки, снующие взад и вперед, ящики, кованные железом с пряностями и маслами, драгоценными камнями и золотом выгружались из трюмов кораблей и рождали буйные фантазии в душе юной девушки, первый раз в своей жизни отправившейся по воле судьбы в далекое и непредсказуемое путешествие. Заморские запахи, а некоторые из них были до умопомрачения неприятны заставляли зажимать нос. Дюжий паромщик деловито покрикивал на всех, размещая лодьи у причала.
-Куда прешь! – орал, - задницу судна разверни! Не одни вы тут!
Преслава ощущала, что воздух здесь не просто сырой и влажный, а весь пропитанный мельчайшей водяной пылью.
С противоположного берега через Днепр к Киеву шел паром. На нем, рядом с людьми и поклажей, стояли кони и домашний скот. Тут же телеги и подводы.
Мужики вместе с паромщиком тянули канат, и похожий на плот паром двигался через реку плавно и неспешно.  Огромные тяжелые волны нападали на него, но массивное груженое сооружение даже не качалось. Пугали волны лишь ребятишек, сидящих на плоту. Они вскрикивали, а самые маленькие прятались в мамкиных юбках.
Преслава встала, держась за борт лодьи, и посмотрела на город.
Вот он, Киев, град на семи холмах! Дивный город из высоких теремов, башен, роскошных хоромов, окруженный исполинской стеной. Но в обозначенных рамках городу уже тесно: он рос и расползался. За стену вышли и дома, и склады, и амбары.
От такой невидали и величия у девушки голова пошла кругом и язык онемел. Такие города разве что в сказках бывают.
Лучи солнца освещали стены великолепного княжеского терема. Первый ярус его сложен из белого камня, а два верхних – из массивных бревен. Блестит же золотом на солнце многослойная крыша из желтой меди.
Ворота в город раскрыты. И по мосту, перекинутому через ров, спешил народ – кто куда: одни в город, другие, наоборот, из него.
Послов тут же на причале встречали – обычай таков.
- Все, как положено, - тихо проговорил кто-то из сватов.
- Кто вы? Что за люди? – спросили.
- Пришли мы из земли древлянской, - выйдя вперед, произнес Гордей, - просим встречу организовать с великой княгиней Ольгой.
- Встречу… Это можно.
- Благодарствую… Мы и подарки с собой везем.
- Отдыхайте пока, люди добрые. Осмотритесь. Мы же княгине о вас доложим. Думаю, к вечерку изволит вас принять, - заверил встречающий.
- Ждать, так ждать, - согласился Гордей.
Преслава тут же подлетела к отцу, попросила:
- Позволь пройтись по земле и  красотами невиданными полюбоваться.
-    Можешь на базар сходить, прикупить, что душа пожелает.
- Хорошо.
- Деньжат возьми.
- У меня с собой есть немного.
- А если что стоящее и дорогое облюбуешь?
- Гонца к тебе пришлю с весточкой.
Преслава сбежала по сходням с покачивающейся у длинного деревянного причала лодьи и сладко потянулась. Что ни говори, а земля, она и есть земля. Когда твердь под ногами, чувствуешь себя  надежнее и увереннее. Дора прыгнула следом и тут же затерялась в толпе.
Самое оживленное место в этот ранний час располагалось с левой стороны от города сразу же за глубоким рвом, в котором плескалась днепровская водица.
- Что там? – спросила Преслава у первого встречного, спешащего в том направлении.
- Невольничий рынок, - отозвался тот.
От изумления у Преславы глаза на лоб полезли. Надо ж: невольничий рынок. Неужели такое возможно? Решила сходить туда непременно и все рассмотреть.
А с рынка уже гнали купленных рабов. Некоторые покупатели спешили за товаром ни свет, ни заря, чтобы поспеть к открытию. В начале выбор больше, не то, что к шапошному разбору.
Подойдя поближе, Преслава поморщилась. Ее поразил запах – спертый, тяжелый. Пахло немытыми телами, нечистотами и ко всему этому примешивался сладковатый запах крови. Если  не ветерок с Днепра – задохнулась бы.
Что происходило на рынке, обнесенном высоченным частоколом, увидеть нельзя, пока не войдешь на его площадку. Небольшие ворота распахнуты настежь – в них и вошла. Ее толкали со всех сторон- покупателей много, но она хотела взглянуть своими глазами на продажу живого товара. Почему-то сюда ее тянуло больше, чем к красивейшим домам Киева. С чего бы это?
Рабов расположили рядами. Кто был привязан к кольям, кто валялся на земле, стреноженный по рукам и ногам. Одни держались гордо, широко расправив плечи, открыто смотрели в глаза покупателей. Другие уже не имели сил сопротивляться своей участи. В их глазах светились смирение и покорность. Каждый, видно, просил своего бога, чтобы ему попался хороший хозяин.
Преслава медленно шла меж рядов. Рынок хорошо охранялся. На каждом шагу стояли молчаливые и грозные стражи с бичами.
Живой товар был рассортирован по трем категориям: женщины, дети, мужчины. Было много хорошеньких девушек, согнанных сюда с разных мест. Одни привлекали внимание желтоватым цветом лица, другие раскосыми глазами и невероятно черными и длинными волосами. Были и очень высокие девушки, и очень маленькие.
Женщин активно выбирали, щупали, за них торговались. Убирать комнаты, делать любую черную работу – на это существовали жены или женщины низкого происхождения – в зависимости от достатка семьи, а вот для утех и забав покупались рабыни – заморские иностранки. Ублажать себя с причудливой красавицей считалось верхом совершенства и изыска.
Детей  немного, и их почти никто не брал. Ребенок есть как мужчина, а работает как малец. А девчонка? Сколько она должна съесть провизии, прежде чем созреет для ублажения своего господина. Если плохо кормить – неизвестно что вырастет. Поэтому покупатели предпочитали готовый товар.
Преслава была в ужасе от увиденного, но покидать рынок не спешила. Что-то удерживало ее в этом грязном скопище.
Большую площадь занимали мужчины-рабы. Здесь и покупателей толпилось побольше, и выбор был побогаче и разнообразнее. Преслава  бродила по рядам, не всматриваясь в лица. Неожиданно она почувствовала на себе пристальный взгляд. Поискала вокруг и заметила яркие синие глаза, устремленные на нее. Увидела и обомлела. На земле, среди жалких рабов лежал Роман, князь киевский, дважды ею спасенный.
- Ты? – воскликнула Преслава. В ее голосе было столько удивления.
Когда оторопь прошла, проговорила:
- А ты мастак попадаться в плен. Древляне – люди плохие. Так как насчет сородичей? Киевские работорговцы продают своего господина – это ли не дикость?!
- Пришла посмотреть на мое унижение? – проговорил он. В  глазах злость и  смятение. Смирения нет, нет и страха.
-  Больно надо. Я приехала в Киев с древлянским посольством. Мы будем сватать Ольгу за нашего Мала.
Роман усмехнулся:
- Хороши, ничего не скажешь. Сначала мужа Ольги убиваете, а потом ее руки просите. Сумасшедшие.
- Что взять с дикого народа, - парировала Преслава. – Но ты. Похоже, забыл, что до своего возвышения Киев платил дань Искоростеню, а не наоборот.
- Былое травой поросло. Времена меняются. Не удержали вы свою власть над нами, теперь приходится подчиняться.
- Да уж…
Преслава смотрела на валяющегося в пыли человека, и ей  вновь захотелось помочь ему, сдернуть путы с его рук и ног, разгладить рубцы от веревок, пошептать известные ей слова и снять боль. Но она тут же вспомнила свое унижение, которому подверг ее этот самодовольный князек, и краска злости окрасила ее лицо.
Он попытался встать, но путы на руках и ногах не давали даже пошевелиться.
- Как ты попал в плен?
- По вашей милости, - сквозь зубы процедил Роман.
- По моей? – от несправедливости и обиды Преславе захотелось заплакать. – Неблагодарный раб! Твое место здесь!
-  Что ты знаешь о моем месте? – бросил Роман.
-  Несправедливый,  подлый и злой. Ты неблагодарен и лжив. Ты не князь! Твое место в этой грязи!
Преслава говорила горячо и возмущенно.
- Древляне – дикое племя. А кто же славяне? В отличие от вас мы не отправляем на невольничий рынок своих князей!
- Ваши люди продали меня в рабство. Деньги за меня получили, - с негодованием воскликнул Роман, - ненавижу!
- Наши? Да ты что-то путаешь.
- Вот, погоди, освобожусь, отомщу, как есть отомщу. Узнают древляне месть князя киевского Романа.
Преслава не испугалась и не обиделась.
- Так что ж сидишь? Беги, освобождайся. Ты, спасенный мной, похож на паршивого мерина. Я получаю удовольствие, видя тебя ползающим в этой грязи, и восторгаюсь твоим падением.
- Почему? – Роман удивился. Он не понимал Преславу.
- Месть!
- Всего за один безвинный поцелуй ты готова издеваться над человеком?
-  Не я загнала тебя на этот рынок. Не я стреножила. Наверное, твой бог воздал тебе по заслугам твоим.
- Бог накажет тебя! – прохрипел Роман.
- За что меня наказывать? Да я тебе дважды давала жизнь, спасала от смерти. А ты издеваться надо мной вздумал. К тому же твой бог  слеп и бесчувственен. Он не видит твоих мук.
- Видит, раз тебя привел. Ты мне поможешь.
От негодования Преслава закашлялась. Самоуверенный паршивец. Да как он смеет. Но когда злость схлынула, она поняла, что вояка прав. Несмотря на явную ненависть, другое чувство, запрятанное глубоко в душе,  велело ей  что-то предпринять, как-то  помочь князю.
Она коснулась сжатого кулака Романа и ощутила внутреннее вздутие от усилий мышц. Он пытался разорвать путы, но веревки не лопались, а только сильнее впивались в тело.
Звериное рычание вырвалось из его горла. Он рванулся пытаясь освободиться. Веревки впились так, что брызнула кровь.
- Не делай этого, - повелела Преслава. – Жди.
- Эй! – позвала она грязного толстого коротышку, - я хочу купить этого оборванца. - И она указала рукой в сторону Романа.
Коротышка угодливо засмеялся.
- Я вижу, вы из тех, кто любит крупных рабов. Такая особь способна  доставить много удовольствия.
Преслава тут же ответила: она выхватила плетку из рук торговца, взмахнула ей, и кроваво-красный рубец выступил на щеке продавца.
- Сколько просишь? – потребовала назвать цену.
Гнев жег ее изнутри, но она заставила себя держаться сдержанно и гасила пламя, которое вспыхнуло в глубине.
Купец охал, потирал щеку и, несмотря на боль, продолжал подобострастно улыбаться. Он быстро прикидывал в уме цену, нужную ему за раба да сверх того еще и за ущерб, причиненный этой строптивой покупательницей. Прикинул и назвал.
- Ты получишь ее, - не торгуясь, согласилась Преслава.
Коротышка радостно захихикал и закивал головой.
- Иди к древлянской ладье на пристань. Найдешь князя Гордея. Передашь от меня записку, - и она написала несколько строчек на маленькой берестянке.
Радостный толстячок поспешил за деньгами. Он улыбался всю дорогу, пока бежал к ладье.
Преслава вынула из ножен кинжал и присела перед Романов на корточки и усмехнулась. Она чувствовала свое превосходство и власть над мужчиной.
- Тебе доставляет удовольствие мое унижение, - хрипло спросил он.
Если  не веревки, наверное,  удушил бы себялюбивую древлянку. Растерзал и вывалял в грязи. Но тут же возникло другое чувство и вытеснило предыдущее. Он не сможет  доставить ей горестей, переживаний и боли. Всякий раз, когда на его пути попадалась эта гордячка, ему хотелось дотрагиваться до ее тела, гладить его и целовать в губы.
- Почему тебе доставляет удовольствие мое унижение? – хрипло переспросил он.
- В отместку.
- За что?
- Я помогаю тебе, а ты меня обижаешь.
- Мой поцелуй так неприятен?
- Не в поцелуе дело,  в отношении ко мне.
- И чем плохо мое отношение.
- Ты видишь во мне рабыню, а не человека. Ты когда-нибудь имел рабов?
- Я воин. Что взято в плен – моя добыча.
- Как же ты распоряжался этой добычей, христианин? – Преслава явно насмехалась над князем, но он не понял.
- Как и положено.
- Положено? А что в твоем понятии «положено»? Где норма?
- Кого-то оставлял для себя. В доме много работы. Кого-то продавал.
- Да, правду говорят люди: у палки два конца… А ты никогда не интересовался, что стало с рабами тобой проданными.
- Нет.
- Я думаю, твой бог поставил тебя на колени, чтобы ты почувствовал и испытал на себе рабскую участь. Сладко ли тебе сейчас, раб?!
- Нет, - тихо выдавил он из себя.
- Что ты делал с девушками, которых брал в плен?
Спросила и зарделась.
- Что и все.
- Ты их насиловал. Брал против воли и желания. Имел их как бездушный товар. Унижал и оскорблял. А среди них могли быть девушки княжеского рода, гордые и неприступные. Ты втаптывал в грязь  их достоинство, удовлетворял с ними свою похоть. Так  хотел поступить и со мной. Но никакой завоеватель не отнимет у человека, если тот не сдасться,  самое ценное – его честь. А у женщин – достоинство. Алчный и жестокий завоеватель!
Гнев переполнил Преславу, и она поднялась. И вовремя. Радостный торговец, размахивая руками, бежал к ним.
- Он – ваш, - задыхаясь, проговорил купец.
Преслава взмахнула кинжалом и избавила  руки Романа  от пут. Он выхватил у нее холодное оружие, и сам перерезал веревки на ногах. Не поднимаясь с земли, несколько мгновений он смотрел в глаза девушки, словно пытался понять, что с ним случилось.
- Ты очень хороша, древляночка. Ты, сама не ведая того, манишь меня. Я буду твоим мужчиной.
- Но пока ты мой раб. Помни об этом. Я выкупила тебя из кабалы и грязи. Ты не сможешь уйти от меня. Невидимые нити уже связали нас.
И,  не дожидаясь ответа, пошла прочь с рынка, на который попала по велению неведомой внутренней силы. Теперь ее влек Киев – город величавый и знатный. Несколько человек стражи стояли у моста, несколько у ворот.
Относительно своего желания прогуляться по Киеву девушка никого не предупредила, боялась, что отец навяжет ей сопровождение,  – только сама себе госпожа и хозяйка.
Она вошла в открытые массивные ворота. В лицо ударил аромат свежеиспеченного хлеба. Подошла к пекарне, выбрала себе маленькую булочку на меду.
- Приятного аппетита, - пожелал булочник, принимая плату за пахучее сдобное изделие.
Преслава лишь головой кивнула в ответ. Ее зубки уже вгрызались в горячую хлебную мякоть, обжигающую десна и губы. Невольно отметила, что подобной вкуснятины древляне не выпекают. А жаль.
     Она шла дальше по улице, уплетая за обе щеки свежеиспеченную булку. Пожалела, что две не купила. Эта быстро закончилась.
. По обе стороны увидела мастерские гончаров. Подошла, потрогала горшки отменные и разные. От изобилия глаза разбежались и голова пошла кругом. Большие и маленькие, высокие и низкие, почти плоские, похожие на чаши, с выпуклыми краями или расписные были удивительно хороши. Держать такие в хозяйстве – одно удовольствие. Перед обратной дорогой непременно купит несколько. То-то все удивятся!
      Миновала убогие жилища и землянки, где за частоколом росли разные овощи.
      - Что это? – спросила у прохожего.
      - Княжеские огороды, - пояснил тот.
      Внезапно людская волна подхватила ее и вынесла к высокому деревянному идолу, перед которым горел огонь.
      Люди кричали, спорили, размахивали руками. Преслава поняла, что это бог Волос, а перед ним горожане и приезжие ведут торги.
     Волос- бог торговли. Заморские гости подходили к нему со страхом. Перед ним на сложенным из камня жертвеннике горел огонь и жадный до подарков бог ежедневно поглощал свои жертвы. Рядом землянки жрецов бога. Денно и нощно суетились они, поддерживая огонь в жертвеннике, подкладывали в него преподношения. То, что поценней – меха, богатые ткани и прочую красоту уносили в жилища. Там у них был целый склад добра. И это добро шло на продажу. Тем при Волосе и кормились.
     А еще били в бубны и играли на дудках. Требовалось, чтобы Волос слышал торговцев и помогал им в делах насущных.
      Здесь же продавались различные украшения, благовония, ткани. Среди этих торговцев, греков и аравийцев, вертелись боярские да воеводские жинки да дочки. Каждой хотелось принарядиться, приукраситься. Но не только ради новых  нарядов, румян и масел спешили они на торг. Им хотелось себя показать, вот и наряжались девицы в лучшие платья, украшали себя драгоценностями. И на других хотелось посмотреть. А особенно на дружинников или вельмож знатных, которые сопровождали на торг сестре и матерей.
      Преслава остановила взгляд на освященном огнем боге, и ей показалось, что его пустые глазницы смотрели на нее. Стало неприятно. Она передернула плечами и выбралась из плотной толпы.
     Прошла немного вперед – пошли кожевенные ряды, а за ними  - кузнецкие, ремесленные. Над жилищами мастеровых людей возвышались  добротные терема городской знати, искусно срубленные с богатыми убранствами. А за ними, ближе к центру города, хоромы в три-четыре поверха. И оконца  - не чета древлянским – большие и светлые.
- Что это? – спросила у паренька, праздно прогуливающегося у одного из домов, - особая натяжка бычьих пузырей?
- Ты о чем? – не понял малый.
- Об окнах. Что в них вставлено?
Парень удивленно посмотрел на древлянку.  Она не ожидала такого оценивающего взгляда и зарделась.
- Стекло это.
- Где добывают такое? – несмотря на робость, поинтересовалась.
- Привезено из Византии. Там его льют.
- Они что, из воды? – изумилась.
- Нет. Из песка. Стекло – это такой камень. Сначала песок расплавляют, как жир, потом очищают и льют в тонкие пластины.
- Истинное чудо! – воскликнула Преслава.  - Чудо и красота!
Парень посмотрел на нее как на дурочку. Нашла чему удивляться. Он, привыкший ко всему, что его окружало с рождения, не замечал рукотворной красоты, а принимал как должное. Это для нее - все новшество невиданное.
- Тебе не понять, - решил он.
- Не понимаешь, пока не вникаешь. Разберусь, - ответила девушка уверенно и гордо и пошла любоваться главным строением города – княжеским теремом, который даже с Днепра был виден.
  Терем величав и красив. Три поверха со светлицами и горенками. Вокруг дома деревья растут. Высоки, да только два первых поверха закрывают. А двор. Так плотно вымощен камнями, что земли не видно. Через такую мощь и трава не пробьется.
Преслава невольно вспомнила слова Романа, который как бы невзначай сказал, что его терем стоит рядом с Ольгиным. Невольно посмотрела в сторону и тут же поняла – вот он.
Терем ничем не уступал соседнему: так же высок, широк и искусно сложен. В окнах – невиданное доселе стекло. Правда, одно отличие все же нашла. На Ольгином крыльце стояли в карауле шесть стражников, на Романовом лишь двое.
Особенно поразил Преславу вековой дуб. Корни этого могучего старого дерево настолько мощны, что своей силой чуть приподняли крыльцо Романова терема над землей. Исполин своей тенью закрывал полдвора хозяина и  малую часть Ольгиного. Наросты, трещины, наплывы покрывают все его тело, словно  бородавки. Преславу передернуло. Неприятным показался ей дуб. Ствол в шесть обхватов, а кора старческая, больная. О старости свидетельствуют и корявые, кургузые ветки. Таких деревьев в древлянских лесах – видимо – невидимо. Но на них и внимания не обращаешь, а тут – один посреди города. Как же не разглядывать и как же не оценивать.
Дуб явно мешался, но рубить  под корень его никто не собирался. Видно кто-то из пращуров посадил его здесь, и дерево стало почитаемым.
Преслава  посмотрела налево от Ольгиного терема и удивилась: там, где когда-то  стоял дом, остались одни головешки. Чье-то жилище сгорело дотла.
Посмотрела и охнула.
       - Эко невидаль, – услышала Преслава за своей спиной.
       Оглянулась.
       Сгорбленная старушка размышляла словно сама с собой, но при этом и Преславе давала кое-какую информацию.
       - Почему невидаль?
       - Лето в том годе жаркое было. Солнце все высушило. Искорка – и полыхают деревяшки. Хорошо, огонь не перекинулся на соседние дома. И терем княгини Ольги отстояли.
      Сказала, и пошла своей дорогой. А Преслава все стояла, смотрела и  дивилась. Вокруг суетился разный люд: иноземные купцы, заморские гости, лилась чужая речь. Интересно, аж жуть.
- Любуешься чужими хоромами? – раздался за ее спиной голос Васюта.
 От неожиданности она вздрогнула.
- А ты все еще боишься меня, - усмехнулся Васют. – Раз боишься, значит уважаешь.
    Преслава оправилась от испуга и спокойно ответила:
    - Город очень красивый. Смотрю и  любуюсь.
    - Раньше ты предпочитала любоваться мной.
   - Твоя красота перед этой меркнет.
   Васюту ответ строптивой девчонки не понравился. Но он усмехнулся: пусть пташка порхает и радуется жизни. Все временно. И шейка у пичуги тоненькая, хрупенькая. Такую и свернуть не долго. Но разговор повел о другом:
    - Здесь недалеко есть местечко, где изделия ткачей продаются. Пошли, я куплю тебе платок. Сама выберешь по усмотрению своему.
    Преслава не отвечала.
    - Здесь рядом и лавка ювелира. Можешь колечко какое хочешь выбрать.
   - Зачем мне твои подарки раз любви нет?
   - Почему нет? – засмеялся. – В моем теле все так и бушует.
   - Пусть твой огонь бушует в стороне от меня.
   - Неужели разлюбила?
   - Остыла. Я сейчас больше похожу на костер, который водой затушили. Пламя уже сбили, а жар еще остался.
    - Так ты идешь за подарками?
   - Нет
   - Как знаешь… Смотри, как бы жалеть не пришлось, - и растворился в толпе.
   Преслава опечалилась. Гулять по городу больше не хотелось. А виной тому Васют. Раньше он одним своим появлением заставлял ее сердце биться и трепетать, а теперь оно молчит. События только нескольких последних дней все круто изменили. Неужели такое возможно?

2. Благодарность
Роман не долго приводил себя в порядок – время поджимало. Однако вымылся тщательно. Домовые девки крутились вокруг него, умащивая тело маслами, наносили мази на раны. Но их прикосновения  не доставляли того ни с чем не сравнимого удовольствия, которое довелось испытать ему на берегу Уши, когда гордая древлянка врачевала его раны. Вспомнил о ней, и невольно застонал.
Девки в ужасе замерли, подумав, что причинили господину боль и неудобство.
- Продолжайте, - пробурчал он.- Чего остановились.
Те бросились исполнять приказ.
Он облачился во все чистое и довольно улыбнулся, чувствуя покой и блаженство в душе. Никогда еще ему не было так хорошо.
Стражники столпились перед дверьми в княжеский терем - Ольгины хоромы охранялись тщательно. Охранники были рослые и крупные, в панцирях, а сквозь прорези шлемов поблескивали глаза. Один вид наводил страх на прибывающих.
Однако перед Романом почтительно расступились. Лишь самый тучный, видно старший, спросил:
- К княгине?
- К княгине.
В  тереме шли приготовления к трапезе. Запахи вкусной еды с самого утра тревожили и будоражили домочадцев и ранних гостей. Все гадали: что сегодня подадут к столу: жаркое из телятины или перепелов на вертеле, медовуху или сбитень. А княгиня не спешила выходить, задерживалась. И никому не было ведомо, что пока Киев спал, Ольга бодрствовала. Ходила туда-сюда по спальне. То к столу подойдет, то к окну. А за окном темно, а маленькая свечка на столе потрескивает, пламенем играет. И чудилось Ольге, что треск этот не к добру. К тому же не выходило из головы вчерашнее происшествие, случившееся за обедом. Ключница Ярина, наливая вино из корчаги в ее кубок, пролила напиток на белое платье княгини. Шелк тут же впитал в себя влагу, и на платье расплылось кровавое пятно.
Присутствующие за трапезой загудели, послышались тревожные возгласы. На Ярине лица не было.
- Я нечаянно, - оправдывалась женщина, упав перед правительницей на колени и целуя ее руку.
- Вино пролито…  к счастью, - изрекла Ольга, но подумала совсем другое. Пятно на платье очень встревожило ее.
 «Это недобрый знак, знамение, – подумала она. – Не к добру случилось подобное, не к добру». И почти всю ночь колобродила по спаленке, все думку думала. Какая беда ее ждет, что должно случиться. И выжидала, и к утренней трапезе в обеденную плату выходить не спешила.
Тем временем Роман вошел в нижний зал княжеского терема и тут же увидел Харитона, приближенного княгини Ольги.
- Рад видеть тебя, Роман. Будь жив и здоров. Надеюсь,  откушаешь с нами?
- Спасибо  за дружеское приглашение, но, к сожалению, не до еды мне. Я принес дурные вести.
Лицо Харитона нахмурилось, брови сдвинулись к переносице, а глаза посерели. Губы стали тонкими. Кончики рта повисли.
- Известие о нашем князе?
Роман не спешил с ответом. Он считал, что первой о случившемся должна узнать Ольга.
- Что притих? Скажи, я прав? – наседал Харитон. - Ты был с княжеской дружиной, когда Игорь уходил за поморьем. Недавно дружина прибыла с богатой данью. С Игорем остались юнцы да человек пять опытных воинов. Говорили, что Игорь захотел еще по древлянской земле походить, добра пособирать. Что с князем? Говори, Мане нужно знать.
- Убит он, - отозвался Роман.
- Кто злодеяние совершил?
- Мал.
- Как  это произошло? Как убили князя?
- Скорее, его не убили, а казнили, - и Роман рассказал о том, что знал.
- Пойдем к Ольге, - потребовал Харитон. И повел Романа за собой по широкой лестнице на второй  ярус.
У одной из дверей приказал ему подождать, а сам открыл дверь в помещение и вошел внутрь.
Ольга прихорашивалась, готовясь к утренней трапезе.
Харитон натужно покашлял, обращая на себя княжеское внимание.
- Что надо, говори.
- К вам человек. Просит принять его с глазу на глаз.
Ольга не удивилась. Каждый день  принимала она посетителей с просьбами. Ей ведали о своих нуждах и просили ее ходатайствовать перед князем о заступничестве. Главное, просили смягчить приговор для осужденных.
Она согласилась выслушать прибывшего, встала и пошла в горницу. Но едва завидела Романа, задрожала, села на скамью и прижалась спиной к стене. Лоб ее взмок, лицо побелело.
Харитон поспешно закрыл дверь, а сам остался в коридоре.
Роман подошел к столу, налил в кубок воды и поднес Ольге.
Княгиня пригубила.
- Присядь… В ногах правды нет.
Роман подчинился. Он сидел в присутствии княгини и не чувствовал себя неловко - на Руси так принято. Роман оценивал такое положение дел. Хорошие у славян законы, не то, что на Востоке или Западе. Там правила жесткие – так просто не рассядешься. А стоять приходилось иногда часами. Ноги гудели, казалось, еще немного и они зазвенят как натянутая тетива лука. И  проклинал он чужие законы.
- Так значит, не на пустом месте приметы. Знаки даны верные. Неужто Игоря  в живых  нет… - Ольга нашла в себе силы выговорить эту фразу.
- Да.
- Я хочу знать все.
И Роман поведал княгине о смерти ее мужа.
- Широкой дороги ему в мире ином… А что предпринимают древляне? Говори.
- Древляне посольство снарядили к тебе. Стоят  под воротами Киева.
- Что надобно им?
- Пришли тебе новость сообщать и свои условия ставить.
- Условия! – Ольга топнула ножкой и швырнула кубок. Он ударился о стену и застучал по полу.
Роман знал о подобных выходках княгинюшки, но и глазом не повел. Что бы он сделал, если  потерял жену. Даже представить сложно.
- Главное: они будут сватать тебя за древлянского Мала.
- За Мала? – воскликнула Ольга.
Как глуп Мал. Неужели убрав Игоря с дороги своей, он рассчитывал на ее согласие. Она помнила, как в прошлом году он долго увивался вокруг нее, выживая момента, когда княгиня останется одна. И дождался.
- Я люблю тебя! Эта любовь затмила мой рассудок. Я не владею собой. Страсть сжирает меня.
- Зачем ты говоришь это, - перебила Ольга, - я замужем.
- Твое замужество не помеха. Хоть изредка мы можем видеться наедине.
- Да как ты смеешь…
- Люблю тебя! Люблю так, как никто никогда тебя не любил. Даже Игорь.
- Нет.
- Полюби и ты меня, Ольга.
- Князь! Ты злоупотребляешь моим вниманием. Я – замужняя женщина.
Она развернулась и пошла прочь от Мала.
- Ты можешь статьи вдовой! – крикнул ей вдогонку древлянский князь.
Ольга отогнала от себя неприятные воспоминания. Разные мысли приходили, по-разному на лице ее отражались. И не выдержала Ольга, поддалась женской слабости и заплакала. Из груди вырвались судорожные рыдания.
Роман не мешал женщине немного облегчить свою душу, ждал.
Но очень скоро княгиня справилась со своими чувствами, собралась с силами и приказала:
- Позови ко мне Асмута и Свенельда.
Вельможи тут же явились.
- Зачем ты призвала нас, княгинюшка? – спросил Асмут. - Час неурочен для бесед.
Ольга никогда не вели государственных дел до завтрака, и это приглашение очень удивило  самых приближенных ее лиц.
- Неужто стряслось что? – ужаснулся Свенельд.
- Великая беда стряслась, други мои. Касаема она не только меня, но и всей земли славянской.
- Так говори, княгинюшка, не тяни, - попросил Свенельд.
- Убит наш Игорь. Убит вероломно. Нет у Руси стольного правителя. Некому править нашей землей.
- Как так? – ужаснулся Асмут.
- Почему? – негодовал Свенельд.
- Говори! – приказала Ольга, и Роман в который раз за это утро поведал о великой беде.
- Да как Мал, зверь лютый, мог руку на Игоря поднять!?
- Почему не подчинился, почему самоуправничал?
- Да это  бунт…
И горестное молчание заполнило комнату.
Ах, Игорь, Игорь, вот и привело тебя твое корыстолюбие к смерти.
- Поговорили, и будет. Не об этом сейчас печаль моя, - сказала Ольга, - кто землей славянской править будет? Как не допустить, чтобы не развалилась она без правителя на мелкие княжества. Слух быстро распространяется.
- Значит Святослава, мальца Игорева, надобно на престол ставить, - посоветовал Асмут.
- А кого ж еще. Все как положено. За его именем сами править будем, - высказался Свенельд.
Ольга напрягла свой недюжий женский ум и поразмыслила: момент критический, а малолетка не указ. За его спиной все может случиться. А вдруг кто из ближнего окружения смуту пожелает устроить, на княжеский престол сесть вздумает. Что сделает малолеток? И приняла решение.
- Спасибо вам за поддержку. Но скажите, кто отомстит за Игоря, мужа моего и князя вашего?
- Святослав подрастет и отомстит…
- А время уйдет. Сейчас нужно вершить правосудие. И это сделаю я. Сама отомщу Малу, сама разберусь с диким народом, пока тот по лесам не разбрелся.
- Что?
- Как, матушка?
- Я беру на себя правление Русью. Сейчас и только сейчас нужно мстить. Нужно стереть с лица земли этот ненавистный народ.
- Опомнись, Ольгушка!
- Что мне опоминаться! Сегодня древляне подняли руку на престол киевский, а завтра другие придут. Подобное повадно.
- Ты настолько любила своего мужа, что готова придать гибели весь древлянский род? – спросил Асмут.
- Личная месть –  не главное. Посмотрите с другой стороны. Древляне – племя свободное, вольнолюбивое, не желающее признавать власти Киева. Они постоянно угрожают нам смутами и непослушанием.
- Да, тут ты права, - согласился Асмут.
- А если простить их, они еще что придумают поперек Киева, других за собой поднимут. Хотя б Ильменских. Что будет на славянской земле? Раздор и шатания. И никогда Руси не подняться с колен. Жаждущих покорить нас вокруг множество. Далеко за примером ходить не надо.
- Ты решила пожертвовать одним народом во славу других?
- Во славу славянского государства непокорное племя древлян посягнувшее на святую святых необходимо полностью истребить, чтобы другим неповадно было.
И поведала Ольга о своем плане.
- А после завтрака и посольство примем.
- Какая ты мудрая и хитрая, княгинюшка! – воскликнул Асмут.
- Только бы вы, верные подданные, не оставили меня в делах праведных, - изрекла Ольга, - у меня вся надежда на вас.
После полудня в княжеском тереме приняли и древлянское посольство.
- Прошу прощения, что ждать вам заставила, люди добрые, - сказала Ольга.
Послы зачванились, закуражились. От одной только мысли, что станут скоро правителями земли русской, засядут в этом великолепном тереме, в этом наикрасивейшем городе, голова пошла кругом.
- Ждать мы не любим, - сказал кто-то из послов, - и уйти можем.
Но Ольга на столь дерзкие речи и бровью не повела.
- Поведайте мне, зачем вы пришли, друзья мои дорогие.
- С делом, княгиня, - ответил Гордей.
- У нас дело к тебе важное, великое, - вторил ему сотоварищ.
- Так не томите.
- Вдовой ты стала, Ольга. Мужа твоего мы убили, так как грабил он нас и теперь мы замуж выйти должна за князя нашего, Мала. Так закон велит.
От негодования Ольга аж задохнулась, но вида не подала.
- Что ты молчишь, отвечай, - торопили древляне.
- Так я думаю, - сказала Ольга, - мужа не воскресить, а о вашем предложении поразмыслю. Не гоже княгине одной жить. Не женское это дело – страной править.
- Так что скажешь!
- Давайте до завтра подождем, - молвила Ольга, - обдумаю все как следует, обмозгую. А завтра устрою посольству прием великий. Поутру  пошлю за вами вельмож  самых знатных с дружиной. А вы скажите им, что ни на конях, ни пешком идти не хотите. Пусть они вас на лодье  несут прямо к терему моему. Чтобы все видели, какие дорогие гости ко мне пожаловали.
- Чуешь, Гордей, куда баба клонит? – прошептал один из послов.
- Чую.
- А представляешь, что  завтра будет?
- Представляю.
- А когда Мал на престол сядет?
- И подумать страшно.
Пьяной, шумной компанией возвращались послы в свою ладью. Уж и разговоров-то было. Всяк себя хвалил, всяк общей удаче радовался.
Преслава не усидела и побежала навстречу.
- Все хорошо, дочка! – крикнул ей отец.
- Ой ли? – тихо отозвалась Преслава. Боль, возникшая внутри,  росла и множилась. Не к добру это, ой не к добру. Стала расспрашивать, требовала подробностей. Гордей радовался, что Ольга спокойно приняла известие о гибели мужа, благосклонно приняла предложение.
- Подробнее, как она сказала и что?
- Ах, дочь моя! Неужто ты не веришь.
- Отец, изложи подробности.
Гордей покачал головой, не одобряя Прславины приставания, но все же поведал о речах княгини Ольги.
- Она сказала, что речи наши ей любезны, что мужа не воскресить. А вас завтра я хочу почтить перед людьми своими. Как тебе такой поворот событий?
Преслава оторопела.
- Отец, опомнись! Ритуал свадебной игры затеяла с вами Ольга. Он до хорошего не доведет.
- Что так? – не понимал Гордей. – Какой ритуал?
- Жених получает невесту, только отгадав ее загадку, а в противном случае лишается головы. И загадку она произнесла. «Почтить» - по-славянски означает и «честь оказать» и «отомстить» или «убить».
- Какая ерунда! – негодовал Гордей. – И везде ты одно плохое видишь. Ну что ты за человек такой! Что еще тебе не так?
- Что еще говорила Ольга.
- Велела завтра не идти к ней пешкой. Дескать, требуйте, чтобы вас на лодье прямо несли.  Это ж обычная часть обряда сватовства, когда сваты, дабы обмануть злых духов, приезжали ни пешком, ни на лошади, ни днем ни ночью.
- И вы в буквальном смысле все поняли?
- Конечно, дочка.
Приставания Преславы раздражали Гордея. Несмышленая еще в делах государственных, а туда же – учить вздумала.
- Отец, лодья – это традиционная погребальная принадлежность…
Но говорить дальше отец дочери не позволил. Он топнул ногой и приказал замолчать.
- Прекратим наши споры. И больше от тебя я подобных слов чтобы больше не слышал!
Бубня что-то себе под нос, Гордей отправился на древлянскую лодью, чтобы разделить успех с соплеменниками.
Преслава заскучала. Просто сидеть в лодье – с ума сойти можно. И она подалась в город. Там, в Киеве, ее ждали чудеса невиданные, диво-дивное, на которые смотреть – не насмотреться. Этот город – иной мир, и когда еще раз удасться его увидеть.
Но войти на сей раз в Киев девушке было не суждено. Из-за ворот вынырнул отряд всадников. Кони понесли дружинников к ближнему леску, куда Преслава проводила их взглядом. Следом за немногочисленным войском выбежала ребятня да девки и мужики, причем разных сословий.  Пуститься в путь за мужчинами Преслава врят ли бы решилась, но когда представительницы нежного пола подались за воинами, что ж ей раздумывать. И она поспешила следом, стараясь не отставать от толпы.
У ближнего лесочка дружинник  спешились, а любопытные сгрудилисб чуть в сторонке от них. Преслава тоже нашла себе место поудобнее: и вперед не лезла, и могла спокойно наблюдать за дейтвиями молодых мужчин.
С какой целью пришли к лесочку дружинники, понятно стало, как только они приступили к воинским занятиям. Скучные и тяжелые упражнения Преславу не интересовали, и она собралась было уйти, да задержалась, сообразив, что здесь может произойти что-то интересное. Тем более, что к отряду присоединился Роман. Он подъехал на вороном коне, спешился и о чем-то заговорил с воеводой, возглавлявшим отряд.
Воевода отдал какие-то распоряжения, и Преслава поняла, что среди дружинников будут проведены состязания в стрельбе из лучка. На дальнем расстоянии поставили боком пень-колоду, истыканную стрелами. Похоже, не в первый раз служила она мишенью в поединке.
В хоже состязаний Преслава отметила, что лучники в дружине киевской плохенькие. Да любой древлянский пацан-малолетка стрелял лучше, чем эти вояки. Она презрительным взглядом окинула состязующихся. Отметила, что дивиться тут не на что, как почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она оглядела зевак, и взор ее выловил из кучки любопытных романа, князя киевского. А тот только этого и добивался, привлекая к себе внимание древлянки.
Увидев, что она заметила его, он демонстративно вышел вперед, взял киммерский лук и колчан со стрелами у одного из дружинников и встал на исходную позицию.
Роман приследовал одну цель – добиться внимания древлянки к своей персоне. И это ему удалось. Любопытная дось диких лесов не посмела уйти с ристалища и внимательно наблюдала за воином, ввязавшимся в состязание.
Ему очень хотелось себя показать с наилучшей стороны и не ударить перед древлянкой лицов в грязь. Он не только может тонуть в водах Уши или быть проданным на невольничьем рынке, он лучший из воинов, богатырь. И это ему сейчас предстояло доказать. Пусть знает наших.
Роман перекинул через плечо ремень колчана так, чтобы стрелы находились у левого бедра. Вскинул наизготовку лук, дернул двумя пальцами тетиву и отпустил. Воловья жила коротко загудела.
Не глядя Роман выдернул из колчана оперенную птичим пером стрелу, чуть наклонил лук, привычной рукой нашел прорезь на стреле, вложил в нее тетиву, отведя ее почти к уху и отпустил. Стрела прошелестела опереньем и вонзилась в сердцевину колоды – в яблочко.
Толпа загудела.
Довольный собой и впечатлением, которое он произвел на собравшихся за туточный выстрел, князь крякнул от удовольствия, победно посмотрел по сторонам, приосанился.
Из толпы раздались голоса. Князя хвалили, подбадривали, называли добрым молодцем и самым метким стрелком в Киеве.
- Кто бросит вызов князю Роману? – выкрикнул воевода.
Толпа в миг затихла. Дружинники опустили глаза в землю, стушевались. Похоже, тягаться с Романом было некому.
Какая неведомая внутренняя сила заставила Преславу сделать шаг вперед, она и сама толком не поняла. Но она его сделала и громко воскликнула:
- Я!
И дружинники, и зеваки повернулись на голос и загалдели. Тут же возник спор среди любопытных. В успех выскочки, именно так тут же окрестили девицу киевляне, никто не верил.
- Что ж, попробуй, - воевода неохотно вложил в руки девушке тяжелый лук и стрелу.
Древлянка встала на исходную позицию, взглядом окинула расстояние до цели, отметила, что оно не слишком велико, а «яблочко», в которое следует попасть, намного здоровее, чемглаз белки. Промахнуться по такой мишени? Да просто смешно! Но не говори «гоп», пока не перепрыгнешь…
 Целилась Преслава долго. Руки стали затекать. Наконец натянув тетиву до предедла, отпустила. Стрела взвизгнула и унеслась к мишени, и через миг чмокнула, попав точно в маковку, в стрелу Романа, торчащую из деревянной колоды. От удара княжеская стрела раскололась надвое.
На миг воцарилась звенящая тишина. Было лишь слышно, как кузнечики стрекочут. Обстановку изменил чей-то голос из толпы:
-Попала!
И любопытные бросились к колоде, чтобы воотчию убедиться меткости незнакомки. А вдруг в этом выстреле какой-то подвох кроется. Дружинник кинулись следом, и только Роман не спешил к мишени. Он с интересом смотрел на девицу и улыбался. Хороша! А стреляет лучше любого воина. Сколько ж в этой девице разных достоинств.
 А Преслава смутилась под взглядом киянина, стушевалась. Развернувшись на пятках, прочь побежалал. Нырнув в толпу, слилась с людским потоком. Отвечать на чьи-либо вопросы ей не хотелось. Но гордость переполнянла все ее сознание. Вт она какая, ловкая и меткая.
В полудня и до позднего вечера древляне провели в гуляньях, а к ночи уснули мертвецким сном. Одна Преслава не спала. Она куталась в шерстяное одеяло, старалась угреться и задремать, но не получалось. Неожиданно среди привычных  звуков уловила  неясный шорох, который медленно, но верно приближался. Хотела открыть глаза и посмотреть, да не успела:  огромная шершавая рука закрыла ей рот и все лицо. Ее тело оторвали от ладьи и понесли.
Напрасно она хотела кричать, вырывалась. Ее силы были ничтожно малы, усилия никчемны.
Ее посадили на лошадь и повезли, но руки с лица  не сняли.
Роман пришпорил коня. Сердце защемило. Преслава билась в его руках как горлица в силках. Испуганная, униженная, прижатая к его твердому как дерево  телу,  она и представить не могла,  что находится под защитой и самом безопасном сейчас для нее месте. Он знал участь, которую определила княгиня Ольга для древлянского посольства, и не мог оказаться безучастным к судьбе девушки. Она трижды спасала его. Должен и он отблагодарить ее добром за добро. Но Преслава этого не знала.
Неожиданно чужая жесткая и шершавая ладонь освободила ее лицо. Преслава увидела  Романа. Большие блестящие глаза, полные ужаса встретились с его холодным надменным взглядом. Ни сочувствия, ни жалости не увидела в них Преслава. От возмущения задохнулась.
- Да как ты посмел выкрасть меня, раб вонючий! Кто тебе право такое дал?
- Ты будешь со мной столько, сколько нужно, - заверил  Роман.
Она поняла, что киянин  хочет учинить над ней жуткую расправу. Но за что? В чем она перед провинилась? От обиды и безысходности заплакала и затихла.
Ехали достаточно долго. От неудобного сидения на коне ныла поясница, от страха щемило сердце.
В душе у Романа все клокотало и взрывалось. Как сказать этой гордой и спесивой древлянке, что своим похищением он спасает ее от неминуемой гибели? Те, другие, что остались в ладье, обречены. Месть Ольги справедлива и праведна. Но он не мог допустить, что среди разборок правителей погибнет и эта ни в чем не повинная девушка. Участь древлян решена. Дело лишь во времени. Но она должна жить. Хотя бы потому, что молода. Хотя бы потому, что женщина, которая трижды спасала его. В том, что запала эта древлянка в его сердце, не хотел даже и думать. Ему, человеку женатому и порядочному, не приставала распылять себя на стороны. Но мысль о девушке и желание обладать ею были настолько сильны, что напрочь переворачивали все условности.
Оправившись от испуга, девушка попыталась вырваться, но не смогла. Воин держал ее железной хваткой.
- Ты забыл, что я - Преслава, княжна древлянская, - гордо вскинув голову, закричала девушка.
- Забыл? Да я просто не знал об этом. Ты не говорила.
- Теперь говорю. Я – Преслава, княжна древлянская.
- Приятно познакомиться.  А я Роман, князь киевский. Что из этого!
          -   Ты -  раб трижды мною спасенный. Без моего участия ты давно бы утонул в Уше, или болтался на веревке у Искоростеня, или тебя забили б плетьми.
- Сейчас мы поменялись местами. Теперь пленница ты.
- Остановись! Куда ты везешь меня! Где твоя честь. Как можно воровать девушку от отца.
- У меня свое понятие чести, красавица.
Сколько были в пути, Преслава не помнила – Ощущение времени и пространства пропало. Когда сильные руки сняли ее с лошади и посадили под дерево на мох, она поняла, что путь окончен.
- Мы с тобой здесь одни. Лес черен. Люди далеко. И эту ночь нам придется провести вместе. Иди ко мне. Обожги жаром тела своего. Обними, поцелуй, как тогда, на берегу. Не сдерживай своих порывов. Пусть они вырвутся наружу.
- Оставь меня…
- Я могу взять силой то, что когда-то так любезно мне предлагалось
- Древлянки не покорны. Они  защищаются!
- Я сделаю с тобой все, что захочу. Ты – жалкая древляночка, дитя подлого и жадного народа.
- Отпусти меня, пожалуйста, - взмолилась Преслава. – Я должна честь свою, свою девственность отдать только мужу. Прошу тебя…
И девушка заплакала.
Роману стало жаль беззащитное создание. Он опустился рядом с ней на землю и принялся успокаивать. Мужчина гладил своей шершавой ладонью ее мягкие длинные волосы, ее лицо и руки.
Постепенно Преслава пришла в себя. Касания этого человека были ей крайне приятны. И она отозвалась на его ласки и, выгнувшись, прижалась к нему телом.
И тело мужчины услышало призыв разбуженного тела женщины. Он поцеловал Преславу. Она ответила. Он покрыл горячими поцелуями ее шею, подбородок, провел рукой по волосам. Он расстегнул ее платье, провел  дрожащими пальцами по горячему телу. Девушка издала глубокий стон и затрепетала от желания. Ее руки заметались по телу Романа. Его ладонь ласкала ее ногу, коленку, а потом и бедро. Не успела девушка опомниться, как он потянул вверх подол  ее платья.
- Нет, - закричала Преслава. Страх погасил огонь вспыхнувшей страсти.
А мужчину было не остановить. Он шарил по ее телу руками, стараясь возбудить новыми ласками, но тщетно. Преслава кусалась, царапалась, била ногами. Она поминамала намерения киянина. Но она слишком невинна, чтобы он так жестко мог поступать  с ней. Древлянские девушки чаще выходят замуж девственницами, хотя в их племени добрачные связи не возбраняются. Но она княжна, а не какая-нибудь чернавка. Не ей ли блюсти закон.
Она изловчилась, вырвалась из жадных рук и резко вскочила на ноги, но зацепилась ногой на высоко выпирающий из-под земли корень дерева и упала. Стукнулась головой о ствол дерева,  потеряла сознание. И черный полог повис над ней.


3. Подруга
Только поздним утром Преслава пришла в себя. Спросонья не сразу поняла, где находится. Вспомнив события вечера, опечалилась. Она  вскочила с земли и бросилась к просвету  меж деревьями. Выбежала на открытое пространство, огляделась и удивилась. Вот он, Днепр, почти рядом. Неужто Роман кружил на одном месте, гонял лошадь по кругу, чтобы дорога показалась ей достаточно длинной? Зачем?
Девушка побежала к пристани. Сердце стучало так, что вскорости заболело. Волнение в душе росло и как снежный ком, летящий с горы, преумножалось: она не видела древлянской ладьи на причале. Неужто и вправду древлянское посольство понесли на прием прямо в ладье? Э - ка невидаль!
Она вбежала на бревенчатый настил и остановилась. Ей стало неуютно и зябко. Преслава почувствовала себя парализованной. Руки, ноги скованы, язык застыл. Так плохо ей стало, что даже жить не захотелось.
Она чувствовала себя такой несчастной, такой потерянной. Словно вся душа ее опустошилась. Да боль в теле напоминала о пережитом. Особенно ломило спину.
Собственные мысли давили, мутили сознание. Чтобы не совершить необдуманного поступка решила пойти к людям, побродить по Киеву, а там и отец вернется.
Она зашагала в сторону городских ворот и смешалась с людской толпой. Шла, посматривала на горожан и приезжих гостей,  прислушивалась к разговорам. У группы мужиков и баб остановилась. Явно говорили о древлянском посольстве.
- Вы слышали, какой почет оказала наша Ольгушка гостям непрошеным, сватам спесивым? – спросила одна женщина у собравшихся.
- Нет, - ответили ей.
- А что такое, говори.
- Не томи.
- В городе живете, а новостей не знаете, - смеялась вещунья.
- Это ты, сорока, везде успеваешь, а мы – люди деловые.
- То-то и видно…
- Да что спорить, - вмешался в разговор конопатый мужик, - не томи. Ведай.
Преслава почувствовала что-то неладное. Страх сковал тело. Душа ушла в пятки.
- Княгинюшка наша пригласила к себе этим утром древлянских сватов на почетное столование…
- Вот нелюди. Сначала князя нашего Игоря убивают, а потом у вдовицы руку просят.
- И матушка их еще принимает.
- Пинка б им под зад, а не почетное столование.
- Да погодите вы, курицы. Дайте послушать рассказ, а не ваши мысли.
-  Понесли их к княгине прямо на ладье,-  продолжила сорока. -  Как они кривлялись, в лодке сидючи, как веселились. И не сразу поняли, что вместе с лодьей опустили их наши мужики в глубокую могилу, которую за ночь служивые люди выкопали.
- И что дальше-то?
- Ольга пришла к ним, склонившись к яме, спросила: хороша ли вам чсеть?
- А они?
- Ответили: горде Игоревой смерти. Так живьем всез и закопали. Ни один не спасся.
- Неужто так и было?
- Поделом им. Думали, что без ответа их зверство останется.
- Ох, и люта наша матушка, ох и мстительна!
От услышанного Преслава вошла в ступор. Перед глазами  взметнулось красное марево.
- Отец! О, нет!.. – и  потеряла сознание.
Очнулась под чьим-то забором. Страшно хотелось пить. Встала и с трудом добрела до ближайшей избы. Во дворике стояла пожилая женщина.
- Бабушка! – позвала она старушку. – Попить не дадите?
К черепушке с водой припала с жадностью. Пила и не напивалась. Живительная влага вернула ее к жизни. С восприятием действительности вернулась и боль утраты. Вспомнился отец. Припомнила и увиденное на жарких углях в доме колдуньи. И сон отца. Все. Никого у нее не осталось. Не смогла она судьбу перебороть. Не выполнила  той миссии, которую взяла на себя, отправляясь в Киев с родителем. Прозевала, проспала. И виной всему раб паршивый, князь киевский Роман. Будь она рядом с отцом, не допустила бы подобной участи для него. А теперь вот совсем одна. Некуда голову преклонить.
От горечи заплакала. Никогда еще она не была так беспомощна и одинока.
Поблагодарив старушку, пошла куда глаза глядят. По дороге обнаружила, что персненек с пальца кем-то был снят, а мешочек с деньгами срезан с пояса. Лишь котомку с мазями и снадобьями, да куклу не тронул воришка. И что теперь ей делать без денег и знакомых  в чужом городе? Как выжить? Где голову приклонить? С горя заплакала. Под чьим-то высоким крыльцом расположилась, укуталась в плащ и уснула.
- Дуклида! Вернись, мерзавка! Убью!
Именно от этого грозного рыка Преслава проснулась. Она чуть высунулась из-под крыльца и принялась наблюдать.
Дверь корчмы «Дикая лошадь» с шумом и писком распахнулась, и девушка лет шестнадцати выскочила из помещения, споткнулась о порог, упала, повредив ногу, распласталась перед ступеньками во всю свою длину. Не поднимаясь из пыли, тяжело и прерывисто дыша, она обернулась на дверь, из которой слышались умопомрачительные выкрики и пьяный рев.
- Дуклида! Иди сюда! – раздалось за дверью, но уже ближе к выходу.
Мальчишки, игравшие на улице, услышали пьяные голоса и звук упавшего тела. Они увидели девушку, валявшуюся на земле, и поспешили разбежаться по домам.
Приближающийся пьяный рев заставил незнакомку подняться с земли.
В корчме опрокинули скамью и на пол полетели керамические горшки.
В конце улицы Дуклила увидела Искоя и Прота, кормчих, завсегдатаев заведения «Дикая лошадь», принадлежавшего ее отцу, который орал за дверью и крушил все на своем пути.
Встреча с кормчими не сулила ничего хорошего. Не раз они задевали ее и смеялись, а то и под юбку норовили залезть.
Дуклида огляделась и быстро, насколько позволяла ей ушибленная нога,  нырнула под порог крыльца. Грязь облепила ноги и платье, вонь ударила в нос, но Дуклида терпела.
Кормчие прошли. Теперь их грязные сапоги были на уровне ее глаз.
- Эй, Антипа! Чего разорался!?
Отец вышел на крыльцо.
- А… Это вы… - раздался его голос, - блудницу мою не видели.
- Нет. Мы еще недостаточно выпили, чтобы на девок пялиться!
- Очень жаль. Вот если поймаю…
- Что она натворила?
- Жениха этой дурехе подобрал, а она за него замуж идти не хочет.
- Кто жених? – поинтересовался Иской. – Девчонку действительно пора выдавать замуж.
- Жених хорош! – Антипа прищелкнул языком. – Сам Мстислав посватался.
- Мстислав… - прикинул Прот. – Что-то я его не помню.
- Это не тот, что в прошлом году трех рабынь изморил?
- Да, да, - подтвердил Прот, - вроде он.
- Какое мне дело до рабынь, - заревел Антипа, - раба и есть раба. К жене отношение другое.
- Погоди, так сказывали, что и четыре жены его уже померли. Бил он их и морил голодом.
- Что морил, что бил? Понаслушались! Слабые они были, больные. Вот и померли.
- Антипа, так жених для твоей девки староват, - вновь возразил Прот.
- Как это староват! – загремел Антипа. – На пяток лет постарше меня будет.
Кормчие захохотали.
- Ну, так сами женитесь на ней, - рявкнул старик, - мне б ее с рук спихнуть.
- Пожалуй, нет, - отозвался Иской, - своенравная твоя девка, спесивая. Пусть кто другой ее объезжает. Прямо дикая лошадь, впору к названию твоей корчмы. Не с нее ль табличку писал?!.
И мужики расхохотались.
- Артипа! А ты гостей-то принимаешь? – поинтересовался Иской. – Мы ведь к тебе шли горло промочить.
- Гостям всегда рады, - отозвался Антипа и распахнул перед кормчими дверь.
Мужики тяжело ступали по ступенькам, и Дуклида испугалась, как бы прогнувшиеся и заскрипевшие по их весом доски не проломились.
Еще долго сидела Дуклида под порогом и прислушивалась к тишине. Она и ведать не ведала, что под такими же порогами чуть поодаль сидит такая же девушка и со страхом наблюдает за разыгравшейся ссорой.
«Кажется, опасность миновала» – подумала Дуклида и высунулась из-под крыльца.
И тут распахнулась дверь корчмы, и сильная рука схватила ее за волосы и подняла на ноги.
Девушка вскрикнула. Она увидела над собой отца.
- Ты мечтала, чтобы я ушел, - показывая оскал зубов заорал отец, - а я здесь.
- Отпусти, папа, - молила Дуклида, визжа от боли.
- Ах ты дрянь! Против отца хотела идти, слову моему не подчинилась.
Он дернул девушку за волосы, словно встряхнул, размахнулся свободной рукой и отвесил пощечину, а потом нанес удар в живот.
От ужасной пронизывающей боли девушка на миг потеряла сознание и стала оседать вниз. Отец отпустил ее волосы, и она упала,  ударившись лицом об угол порога.
Пришла в себя и увидела, как отец, тяжело передвигаясь, спускается к ней по ступенькам. По его облику, по его горячим глазам девушка поняла, что на этот раз она будет убита. Не имея сил подняться, Дуклида поползла вперед. Она уже чувствовала около своей головы сапог родителя и почему-то посмотрела в его глаза. То, что дальше увидела, просто поразило ее.
Откуда ни возьмись, за спиной отца выросла незнакомка с огромным поленом в руках. Она подняла это полено и с силой обрушила на голову Антипы. Тот крякнул и осел на землю.
Преслава, а это была она, схватила Дуклиду за руку, приподняла, прижала к себе, поставила на ноги, и они, что есть силы побежали по улице в сторону реки, спотыкаясь о кучи мусора и прочий хлам.
Только у Днепра на деревянном настиле пристани они остановились, разжали руки и сели на теплые доски.
Слезы навернулись у Дуклиды на глаза. Она запрокинула голову и зажмурилась.
- Ах, отец…
Рука спасительницы легла на ее затылок и ласково погладила волосы.
- Тебе жаль своего мучителя?
- Нет. Мне жаль себя. Я столько вытерпела этих побоев и унижений.
- Теперь все закончилось.
- Закончилось. С этого момента я вольна и свободна. А что мне делать с этой свободой? Нет у меня ни крыши над головой, ни денег, ни куска хлеба.
- Тут мы с тобой равны. Я со вчерашнего дня ничего не ела. У меня тоже нет крыши над головой и средств на пропитание. Я совершенно одинока в этом мире. Мое имя – Преслава. Я – древлянка, дочь гонимого народа. Моего отца сегодня по утру убила Ольга, княгиня киевская.
- А меня мама называла Дудачкой, - проговорила Дуклида, и слезы вновь покатились по ее щекам. Отплакавшись, обтерев лица, они стали думать о будущем.
Дуклида решительно встала и протянула руку Преславе.
- Пойдем. Я кажется знаю, где мы заработаем деньги… И прошу, называй меня Дудачкой. Так меня все зовут.
Она наткнулась на вопросительный взгляд Преславы и засмеялась.
- То, о чем ты подумала  не для меня. Хоть я девушка из корчмы, а дорожу своей честью и берегу ее. Мы идем на петушиные бои.
- Петушиные бои? – удивилась Преслава. – Я никогда не слышала о подобных развлечениях. Древлянской княжне не подобало наблюдать подобные игрища.
- Забудь о том, что было. Думаю, его уже не вернуть. Пора позаботиться о будущем. У меня есть чудесный боевой петух, и он нам прекрасно заработает на обед.
Преслава была очень рада знакомству с этой девушкой. Ее смех, ее веселая речь говорили о боевом и решительном характере юной киевлянки.
- За петухом мы будем вынуждены вернуться в корчму? – опасливо поинтересовалась Преслава.
- Нет, - рассмеялась Дуклида и смущенно добавила, - у меня есть жених. Петух у него.
- Если есть жених, нужно обменяться обетами, отпраздновать свадьбу и жить вместе.
Сказала назидательно, а у самой на душе защемило, заскребло. Васют? Она считала его своим женихом. Неужто, он в сырой земле лежит  рядом с отцом?  И подругу только приобрела, а новая разлука не за горами. Выйдет девушка замуж и останется Преслава совсем одна-одинешенька. Да, поистине время потерь.
- Нет, нет, - горячо возразила Дуклида, почувствовав состояние Преславы, - мы с Лотом не можем быть вместе. Он не совсем свободен. Работает на хозяина. Еще год ему остался.
Лота нашли, как и ожидалось, у кузницы. Он не работал, а отдыхал. Развалившись на траве у колодезного сруба, подставлял солнцу красивое лицо, обрамленное светлыми кудрявыми волосами. Преслава осталась в стороне, чтобы не мешать встрече влюбленных. Она наблюдала за бойцовым петухом, который, связанный, сидел в кожаной сумке, подвешенной на гвозде под крышей сарая. Петух и впрямь был бойцовым – уж очень громко кричал. То ли битву предвкушал, то ли сидеть было неудобно.
Дуклида подкралась к своему жениху и закрыла его глаза маленькими шершавыми ладошками.
- Дуклида! Как ты напугала меня.
Он вскочил на ноги и заключил подругу в свои объятия.
- Как я соскучился по тебе, - прошептал Лот. Но когда увидел лицо девушки, улыбка, игравшая на его щеках, померкла.
- Что случилось? – участливо спросил он.
Дуклида подавила в себе слезы.
- Все в порядке. Просто я хочу взять петуха.
- Но твое лицо…
- Не  хочу об этом.
- Как не хочешь? Да у тебя синяк на пол лица и ссажины на щеках. Что случилось?
Дуклида отмахнулась гот расспросов.
- Мне нужен петух, - решительно заявила она.
- Он твой и ты можешь забирать его когда захочешь.
Лот приметил Преславу и поинтересовался:
- Ты не одна?
- Да… А тебя хозяин не взгреет, что ты прохлаждаешься и не делаешь работу.
Лот засмеялся.
- Хозяин ушел в корчму опрокинуть стопку-другую. Охота мне в пекле торчать в такую жару. Еще наработаюсь. Вот вышел проветриться… А где ты была столько дней? Я без тебя скучал.
Он обнял девушку, потянулся губами к лицу.
Дуклида выскочила из объятий и отскочила.
- Отстань. Так нельзя. Тебе отрабатывать еще год. Только тогда мы поженимся.
- Поженимся? С чего ты взяла, что я жажду соединиться с тобой на всю жизнь? – красивое лицо Лота исказила гримаса злобы.
- Тогда что тебе от меня надо? – тихо спросила Дуклида.
- То, что ты так щедро раздаешь всем посетителям корчмы.
От возмущения дыхание перехватило. В его глазах она видела только желание. Как он сейчас был похож на всех мужчин – посетителей «Дикой лошади», что каждый день приставали к ней с непристойными предложениями и тянулись к телу липкими грязными руками.
- Твои глаза, твоя фигура – они сводят мужчин с ума, заставляют их терять голову. Почему ты щедро раздариваешь себя всем, а мне даже малой малости не достается.
Он поднял руку, сжал кулак, но Дуклида ловко отскочила в сторону и побежала прочь со двора мимо Преславы. Древлянка быстро сдернула с гвоздя сумку с орущим петухом и бросилась следом.
- Как он мог подумать, что я торгую собой? Как посмел? – причитала и стонала Дуклида. – Кто право ему такое дал обвинять меня в том, что я не совершала! Да если б я занималась этим промыслом, давно жила бы в своем доме в окружении хороших вещей.
Они сидели на пристани и смотрели в реку.
- Мужчины вообще плохо разбираются во всем, что касается женщин – резюмировала Преслава, думая о Васюте. В мыслях она цеплялась за него, как за спасительную соломинку.
Солнце медленно опускалось, освещая паруса и лодки, и подкрашивало темную воду в свои цвета. Над головами девушек с криками носились птицы. На берег набегали волны, колыхали водоросли и переворачивали их с боку на бок. Несколько рыбаков направили к берегу свои лодки с небольшим уловом.
- Человек – самый страшный зверь на земле, - сказала вдруг Преслава, - опасайся людей.
Дуклида закивал в ответ.
- Как бы не было тяжело и больно, а кушать хочется. Пойдем. Пора.
Она подняла с настила сумку с притихшим петухом и побрела в сторону постоялого двора с прибрежной корчмой «Птичка певчая».
Преслава пошла следом.
Постоялый двор удивил Преславу. Таких заведений у древлян не существовало. Сложенный из больших и добротных каменных глыб, он поражал великолепием. Словно это не временный ночлег для путников с питейным залом, а дворец богатея. Тут и колодец, и коновязь. К главной постройке примыкают кузница и пекарня. Запах свежеиспеченного хлеба кружил голову – того и гляди сознание потеряешь. Рядом с пекарней чувство голода усиливалось и становилось невыносимым.
В корчме собрались почти все люди с побережья: завсегдатаи и зеваки. На сегодня объявлены петушиные бои. Это захватывающее зрелище, доставляло удовольствие и давало возможность заработать не только владельцам петухов, но и зрителям, которые делали ставку на птиц.
Помещение просторное, длинные дубовые столы ровными рядами пересекали всю площадь. Рядом – лавки. Посреди корчмы круглый массивный стол.
– Что это? – полюбопытствовала Преслава, локтем толкая подругу в бок и указывая глазами на заинтересовавшее ее сооружение.
– Ристалище.
- Что? – глаза Преславы от удивления расширились.
- Место боя петухов.
- И когда они начнут драться?
- Чуть позже.
Удовлетворенная ответом, Преслава принялась глазеть по сторонам, разглядывая помещение. На стенах – чащи светильников, заправленные бараньим жиром, издавали приятный запах. Он плавал в воздухе, смешиваясь с ароматами, доносившимися из кухни. Тройка шустрых парнишек шныряла меж столами с подносами, заставленными мисками с едой и глиняными крынками с напитками.
В корчме не многолюдно, но посетители все прибывали и прибывали. Подруги выбрали стой стол и утроились на краешке скамьи.
К ним подлетел толстый, но шустрый мужчина неопределенного возраста – хозяин заведения и поинтересовался:
- Есть будете?
- Поели б...- неуверенно ответила Дуклида.
- В долг не дам! – взвизгнул толстяк.
Дуклида подняла над столом сумку с петухом и встряхнула ею. Спящий петух проснулся заголосил, но после очередной встряски затих.
- На бои пришли? – глаза хозяина засверкали алчным светом, но он сумел справиться с эмоциями и заявил: Петух победит – будете есть...
Дуклида тяжело вздохнула, а Преслава опечалилась. Странно, ее желудок зависел сейчас от какого-то щипанного, дохлого петушка мирно спящего в сумке.
- Но он всегда побеждает, – нерешительно возразила Дуклида.
- Э...– засомневался хозяин, – и на старуху бывает проруха.
Древлянка взметнула длинными черными ресницами. На её лице мелькнуло нечто вроде испуга и разочарования. Пухлые губки недовольно сжались. Ожидаемый обед мог не состояться.
А хозяин сорвался с места и побежал меж столов. Рядом с отдельными посетителями – завсегдатаями останавливался, и что-то шептал им на ушко. И собравшиеся загудели.
Преслава настороженно обвела взглядом корчму. Повсюду звучали голоса. Отдельные посетители колотили кулаками по столу, требуя ускорить исполнение заказа. Казалось, дело идет к драке.
- Какую новость раздает хозяин посетителям? – поинтересовалась Преслава.
- Сообщает, что мой петух сегодня будет биться.
- И что с того?
- Мой петух знаменитый. Много боев провел на ристалище и почти все выиграл.
-Какой же смысл ставить на такого петуха, если победа его предрешена?
- Больше ставят на поражение...
- Почему? – Преслава очень удивилась.
- Многие считают, что боевой запас моей птицы исчерпан. Но они ошибаются. В этом сокровище силы недюжие заложены. Такие рождаются один на тысячу.
Преслава только кивала. А что еще оставалось делать: верить подруге и надеяться на щипанную птицу.
Вечер обещался быть интересным.
- Петушиные бои – это благородная дуэль, - поучала подруга Преславу,  - Обманное движение, наскок, укол.  И противник лежит поверженным.
- Может случиться. Что сегодня вы угодите в суп, -  засмеялась Преслава, поглядывая на петуха.  – От арены до кастрюли всего один шаг.
Тем временем посетители заведения сделали ставки. Среди участников боев кинули жребий. Петуху Дуклиды  достался первый бой.
Когда Дуклида извлекла из сумки птицу и поставила на стол, Преслава обомлела. Этот хоть и агрессивный, но битый и щипанный петух был к тому же одноглаз и прихрамывал на одну лапу. Его разлапистый хвост висел как мокрое опахало. Невзрачное существо, да и только.
Соперник, с которым предстояло бороться Дуклидиному петуху, был более впечатляем. Он походил на настоящего воина: перышко к перышку, компактный, защищенный перьями от случайных порезов и скользящих ударов. У него широкие плечи, мощная шея, мускулистые, вооруженные шпорами ноги.
Да, плакал их ужин.
Преслава дернула приятельницу за рукав.
- У нашего петуха совершенно нет шансов, - прошептала древлянка. Она с сожалением смотрела в сторону кухни, откуда исходил чудный аромат от съестного.
- Не волнуйся. Он постарается.
- Делайте ставки, - объявил трактирщик, - первая пара: Одноглазый и Красавчик.
- Одноглазый наш? – поинтересовалась Преслава.
- Да. На боях  каждый петух обязан иметь кличку. Раньше я звала своего Дикой, но после потери глаза к нему прилипла кличка Одноглазый. Я спорить с народом не стала.
На деревянный поднос посыпались монеты. Преслава прислушалась и удивилась: выигрыш прочили Одноглазому.
- Наш петух очень известен? – поинтересовалась она у хозяйки пернатого сокровища.
- Достаточно известен, - взволнованно прошептала Дуклида, - ни в одной битве победы одерживал. Возможно, он заработает нам не только ужин, но и постель.
- Победитель получит двадцать монет, - объявил хозяин заведения, и Преслава удивленно посмотрела по сторонам, но все спокойно: ведущий ничего не перепутал. Значит эта драная птичка может принести им целое состояние.
- Приготовиться! – прозвучала команда.
Противник был толст, высок и азартен. Он сразу же ринулся в бой, огласив помещение пронзительным криком. Одноглазый бросился навстречу с гортанным воинственным кличем.
- Нападай! – завопили зрители, и Преслава не поняла, какого петуха подбадривала публика.
- Вперед, задира!
- Бей его, бей!
- Вперед, бесплодное племя!
- Почему бесплодное? – поинтересовалась Преслава у подруги.
- Боевые петухи как старые вояки мало на что пригодны кроме боя. И кур они топчут без души.
- Надо же! – удивлялась Преслава. Сколько ж  она еще не знает.
Петухи тем временем сошлись в середине помоста, взъерошились, попрыгали, устрашая друг друга. Каждый пару раз долбанул противника, и они разбежались на исходные позиции. Бойцы кричали, взъерошились, били лапами.
-  Разведка боем закончилась, - пояснила Дуклида. - Сейчас начнется настоящий  поединок.
Петушки еще немного потоптались на месте и, как по сигналу, рванулись навстречу друг другу. На середине поля брани сцепились в один пернатый ком. Полетели пух и перья, пролилась первая кровь.
При виде крови Преслава почувствовала себя нехорошо и отвернулась. Смотреть на петушиную резню она не могла.
Сколько прошло времени, древлянка не представляла. Из оцепенения ее вывел шквал аплодисментов, смешанный с гулом одобрительных голосов.  Когда разобралась, что победил Одноглазый, сама захлопала в ладоши: браво! У них будет ужин!
Но какой ценой! Петуха было не узнать. В победной драке он потерял растопыренный хвост и половину перьев. Ощипанный Одноглазый больше напоминал тушку для приготовления  куриного жаркого, чем бойца.
Дуклида сияла от радости. Девушки встретились взглядами, в которых был восторг, ликование и чувство собственного достоинства, словно не петух одержал верх над противником, а они.
- Победа наша! – Воскликнула Дуклида. – Пойду заказывать еду.
- А наш кормилец? Куда его?
- Петька отдыхает, хотя пребывает в полной боевой готовности и жаждет новых поединков.
- Ему нужно восстанавливать силы.
- Они у него вовсе не потеряны.
- Зато полностью потеряно оперенье.
- Это восстанавливается! – и она побежала на кухню.
Вскоре Дуклида принесла две деревянные тарелки, на которых в соку лежали печеные куры. Какой был запах! Умопомрачение. И девушки как по команде впились зубками в сочное аппетитное мясо.
За соседними столиками пили, если, веселились. Вскоре бои будут продолжены, а пока шел обмен мнениями.
Когда первые теплые кусочки пищи попали в желудки, они заурчали. Это внутреннее мурлыканье передалось и девушкам. Теперь можно есть спокойнее и даже прислушаться к разговорам за соседними столами.
Еда из блюд быстро перекочевала в желудки голодных девушек. Дуклида заказала рыбу. Она бросила на стол две серебряные монетки. Хозяин ловко схватил  кругляшки, тщательно, по привычке, осмотрел их со всех сторон и расплылся в улыбке:
- Вы получите самую лучшую рыбу, которую только что выловили в Днепре. И мясо.
Исчез, и тут же к столу девушек подскочил  человек из челяди, стер стол, застелил чистой тканой скатертью.
Подали рыбу.
В корчме на  подруг внимания не обращали несмотря на то, что они только вдвоем сидели за столами  среди множества мужчин. К ним не пытались приставать, не заигрывали, просто бахвалились друг перед другом своими боевыми и любовными победами, пили вино из кубков, ели от пуза, а потом затянули песняка. Песню так же неожиданно оборвали, как и начали, заспорили, потягались в силе на локтях и неожиданно вернулись к обсуждению петушиных боев. Подруги отчетливо слышали, о чем гутарили за соседним столиком.
Говорили обо всем: о делах, о плохих хозяевах, о женах, политике и улове. Но одна новость оказалась для Преславы главной: княгиня Ольга собирается и дальше мстить древлянам.
 Есть  расхотелось.
- Ты что не жуешь? – удивилась Дуклида. Сама она от пищи не отрывалась: откусывала рыбу, обгладывала косточки и отбрасывала их в сторону. - Когда еще придется так вкусно отобедать.  Насыщайся. Не каждый день такую вкуснятину потреблять будем.
- Дуклида,   я  вынуждена тебя покинуть, - печально проговорила Преслава, - мне нужно прибыть в Деревскую землю раньше  Ольги. Только так я смогу предупредить своих и защитить их от уничтожения.
От удивления Дуклида даже жевать перестала.
- Что сделать?
И Преслава поведала ей всю историю.
- Ты, как и твой отец, пытаешься возложить на себя великую миссию. Но, увы! Куда тебе тягаться с княгиней. У нее быстрая дружина, а ты?
- Я пойду…
- Как жаль. Мне так было хорошо с тобой, - Дуклида о чем-то задумалась и продолжила: - Ты девушка богатая, родовитая, хоть и кошелек твой на сегодняшний день пуст. Не с руки тебе одной путешествовать. Тебе нужна служанка, спутница. Возьми меня с собой. Вдвоем веселее и сподручнее. В Киеве меня ничто не держит. А если отец захочет меня искать, то найдет и тогда точно убьет. Зачем жить и прятаться. Я и от бед защитой твоей стану и от неправильных поступков огорожу.
- Но я не знаю, что ждет меня впереди…
- Этого не знает никто.
- У нас нет ни лодки, ни лошадей. Путь будет трудный.
- И пусть. Я иду ради своего народа.  Тебе это зачем?
- Тобой движет желание сохранить свой народ, жажда отмщения за смерть отца. Ты идешь на правое дело. Но и я тоже за правое. Я хочу чувствовать себя человеком. Не девкой, чьей судьбой может распоряжаться всяк, кому не лень, а хозяйкой судьбы своей. Я буду искать лучшую жизнь. И никто не посмеет меня бить и унижать, презирать и продавать. Страшнее того, что я пережила, ничего в жизни нет.
- А смерть?
- Что бояться смерти. Каждый из нас в свой час уйдет с этой земли. Чужой жизни никто не проживает. Так ты берешь меня с собой?
- Конечно, беру, но не служанкой. Мне не нужна безропотная и исполнительная спутница. Я мечтаю о верной и преданной подруге, которой у меня никогда не было.
Дуклида порывисто вскочила из-за стола и обняла Преславу:
- Спасибо тебе за дружбу.
Древлянка ответно сомкнула руки на спине киевлянки.
- Эй, – позвал Дуклиду один из гуляк за соседним столиком, – эй!
Девушки разжали объятия и обратили внимание на немытого, обросшего мужика. Дуклида грубовато спросила:
– Что тебе?
– Петушка не продашь?
– Вот еще.
-  Зачем девке боевой петух? Его ж учить надо, заниматься с ним. Тебе не по плечу, а я смогу.
Брови Дуклиды сошлись на переносице, губы сжались – разозлилась.
-  А этого, кто по-твоему учил? Ты что ли им занимался?
И пренебрежительно усмехнулась.
- Так сколько хочешь за дрань колченогую? – не унимался мужик.
- Тебе не потянуть, – отмахнулась Дуклида.
- Даю десять монет.
- Заткни их себе, знаешь куда...
- Что? – взревел оскорбленный покупатель, поднимаясь над столом – да я тебя в порошок сотру! Да я...
- А за сто? – неожиданно всех раздал голос за спиной Дуклиды. Она обернулась.
- Перед ней стоял крепкий рослый мужик в портах и рубахе. По виду не определишь, кто таков: сред, челядь, купец...
- Откуда у тебя такие деньги? – уусмехнулась Дуклида.
- По виду моему не суди. А деньги есть, – и он кинул на стол перед Диклидой мешочек с монетками, – считай.
Дуклида растерянно посмотрела на Преславу, склонилась к ней и прошептала:
- Я до ста не считаю.
- Разберемся, – отозвалась древлянка и зашептала: – Неужели ты продашь кормильца?
- А то. Мы отправляемся в путь. Петух не нужен, а вот деньги пригодятся.
Преслава согласилась. Она взяла мешочек, прикинула рукой его вес и высыпала на стол серебро. Наблюдавшие за этой сценой, ахнули от удивления. По корчме пошел шепоток, ближние задвигали лавками, приближаясь к месту событий. Задние поднялись, со своих мест и нависли над сидящими.
- Такие деньги за петуха.
- Серебро-то настоящее.
- Да этот петух мужику монетки быстро отработает.
- Девки, вас обдурить хотят.
Дуклида было заволновалась, но Преслава попробовала на зуб  некоторые монетки и заверила окружающих в их подлинности.
Она принялась считать кругляшки, складывая их стопками по десять в каждой. Закончила пересчет, улыбнулась:
- Все точно.
Дуклида быстро убрала выручку в мешочек, приколола его к поясу, поднялась, сняла к крючка сумку со щипанным кормильцем и протяну новому хозяину.
- Владейте.
Петух вряд ли что понял. Он устал, истратив все свои силы в смертельном бою и не шелохнулся, глазом не повел, ни кукарекнул.
Незнакомец так же неожиданно исчез, как и появился, унося с собой сумку с победителем-петухом.
Неожиданно  Дуклида  сказала:
- Ты посиди. Я скоро приду.
И действительно, вскоре она вернулась довольная и сияющая.
- Я сняла комнату, - засмеялась Дуклида, - правда, там только одна кровать, но думаю, нам это не помещает. Перед дальней дорогой следует достойно отдохнуть.
- Как хорошо, что я тебя встретила, - воскликнула Преслава, - что  я делала, если б не ты. Пропала…
- Ты меня не встретила, а спасла, - пояснила Дуклида.
Девушки по крутой скрипучей лестнице поднялись наверх и прошли в отведенную им комнату. Комнатушка как комнатушка, простенькая без изысков с ложем, столом и длинной дубовой лавкой. Здесь их ждала чистая постель и таз с водой. Все как и положено за одну серебряную монету.
Уставшие и разморенные, но сытые и довольные, подруги легли на кровать и провалились в пустоту сладкого обволакивающего сна.

4. Безумная ночь
Преслава проснулась среди ночи от непонятного звука. Открыла глаза, прислушалась, но ничего не увидела. Она с наслаждением потянулась на кровати, зарылась лицом в подушку, провела рукой по льняной простыни и в ужасе вскочила: Дуклиды рядом не было.
«Откуда этот неясный звук? Дуклиду украли?» - подумала Преслава.
Она посмотрела в окно: темнота чуть рассеялась – близилось время рассвета, хотя луна еще господствовала в небе и освещала комнату серебристым цветом.
«Где же Дуклида? Что могло случиться? Что ей предпринять?» – задавала сама себе вопросы древлянка.
Она встала с кровати, протерла глаза, убрала с лица упавшие волосы, осмотрела комнату и улыбнулась -  напрасные страхи: свернувшись клубочком и, закутавшись в одеяло, у окна на полу спала Дуклида. По тому, как она лежала, Преслава поняла, что она сладко спит, ей хорошо и удобно.
Преслава усмехнулась: привычки менять тяжело. Она  вновь легла, почти  заснула, когда услышала приглушенный смех у двери комнаты.
- О, дорогой… не здесь… да, да… о-о-о… - женщина тихо и блаженно постанывала, а мужчина спросил:
- Здесь?
- Да, да… и ниже…
Преслава услышала, как в двери повернулся ключ, и съежилась от страха. Она смотрела в темноту расширенными глазами.
Дверь приоткрылась. На пороге комнаты стояли мужчина и женщина. Они вошли, закрыли дверь и прислонились к ней.
Взявшись за ворот рубахи, женщина потянула к себе мужчину, он осыпал ее поцелуями.
Преслава лежала тихо, боясь пошевелиться, и не знала, как поступить.
- О, дорогой! – послышался женский шепот, - скажи, что ты скучал по мне!
- Очень скучал…
- Скажи, что ты любишь только меня одну.
- Только тебя!
- Я самая лучшая и красивая.
- Ты самая лучшая…
- А почему не сказал, что самая красивая?
- Самая красивая.
- Ни одна женщина не сравнится со мной.
- Ни одна, - растягивая слова, проговорил мужчина, - они все ужасны…
Он стал более решительно ласкать подругу: впился в ее рот своим, прижался бедрами. Одна ее рука нежно гладила его спину, а другая - шею.
Преслава от волнения взмокла. К горлу подкатился ком, и даже сглотнуть стало невозможно. Вспомнила, как подглядывала  за Васютом по дороге в Киев. Но там было все не так: мужчина получил от женщины что хотел. Просто брал. Здесь совсем другое – объятия ласки, поглаживая – и женщина берет себе большую часть от общего удовольствия.
Лунный свет освещал пару, и Преслава могла разглядеть, как длинные пальцы мужчины скользили по телу женщины. 
Преслава, наблюдая за происходящим, вся взмокла. Тело ее полыхало. Губы горели. Она с трудом сдерживала стон, рвущийся из горла. Она боялась пошевелиться и надеялась, что любовники уйдут. Понимая, что не должна подглядывать, закрыла глаза, но тут же открыла – она жаждала увидеть дальнейшее.
Мужчина поднял ее и понес к кровати. Женщина обвила его голову руками и жадно прильнула к губам.
Любовники приближались, а Преслава не знала, что предпринять, но когда на нее упали два тела, она закричала от боли.
Женщина, как ужаленная, выскользнула из-под мужчины и пронзительно закричала.
- Елена, замолчи! Ты разбудишь весь Киев!
Всем своим телом даже через одеяло мужчина чувствовал, что под ним лежит женщина, и не торопился вставать. А Преслава  онемела
- Ты кто такая? – спросил мужчина, не освобождая ее от груза своего тела.
- А, так это женщина, - зашипела Елена, - вот почему ты на ней разлегся.
- Перестань орать и зажги свечу, - распорядился мужчина и спросил, обращаясь к Преслава. – Кто ты такая?
- Пожалуйста, встаньте, вы мне делаете больно, - попросила девушка.
- И долго ты собираешься лежать на ней?! – истерически хохоча, спросила женщина. – Пора подниматься!
Мужчина подчинился, нехотя встал с кровати.
Он нелепости ситуации Преслава задрожала всем телом: ни когда истинная княжна не могла бы попасть в такую переделку. Неужели жизнь заставит ее забыть о своем происхождении.
В комнате стало совсем тихо. Женщина зажгла свечу. Она успела привести себя в порядок. Елена была хороша: золотоволоса, голубоглаза, белокожа, а ее нарядная одежда очаровала Преславу. Древлянка такой не имела.
Один вопрос неуловимо возвращался в сознание юной княжны: почему эта женщина одетая как богатая и родовитая княгиня, а не уличная девка, пришла в дешевую ночлежку на встречу с мужчиной.
Преслава испытывала и крайнюю неприятность от взглядов Елены, которая при свете свечи бесцеремонно ее разглядывала.
- Ах, друг мой! Тебе, я вижу, очень хотелось порезвиться с простушкой!
- Дорогая, я ничего не могу понять: я снимаю номер, а здесь…
- И понимать нечего: снял номер, привел девку, а потом забыл о ней…
- Кто девка?! – Преслава резко вскочила. Одеяло соскользнуло и оголило ее плечи. – Я – княжна!
- Княжны по постоялым дворам не валяются, - отозвалась женщина, - потаскуха!
- Сама ты кто? – разозлилась Преслава. – Сама ты где?
- Я пришла сюда со своим мужем, - чеканя каждое слово проговорила Елена. – Новая обстановка придает остроту ощущений, разжигает страсть. Когда твои нервы оголены, в этом есть своя непередаваемая прелесть… Хотя ты должна это знать. Тебе ж, муженек, не советую попадаться больше на глаза. Я давно не жила с тобой, и впредь не собираюсь, - она резко повернулась на пятках и выскочила из комнаты.
- Почему ты все время вмешиваешься в мою жизнь? – спросил мужчина. Преслава посмотрела в его сторону и чуть не скончалась от ужаса: перед ней стоял Роман, ее насильник, ее раб.
Пока она раздумывала, что ответить, он бросился догонять свою жену.
Преслава кинулась за ним следом, захлопнула дверь и быстро повернула ключ в замке. Машинально подошла к окну и посмотрела на улицу.
От хлопка входной двери содрогнулось строение. Это Елена выбежала во двор. Она подскочила к крытой повозке, стоящей у входа, прыгнула в нее, и повозка покатилась.
Преслава собиралась отойти от окна, но в тени деревьев приметила мужчину, который поджидал колымагу. Когда повозка поравнялась с ним, он прямо на ходу впрыгнул внутрь. Что-то в повадках мужчины показалось Преславе знакомым. Но что? Преслава долго ломала голову, но понять не могла.
 Повозка доехала до высоких домов и остановилась. Преслава рассчитывала увидеть, как сейчас из нее выдворят непрошеного гостя, но ошиблась. Произошло что-то непонятное: женщина и мужчина сошли вместе и направились, обнявшись, к двухверхому дому, а повозка покатилась дальше.
Неожиданно хлопнула входная дверь, и девушка от испуга подпрыгнула. На улицу выбежал Роман. Он увидел далеко вдали уезжающую прочь повозку и бросился за ней следом.
Преслава пыталась сообразить, но не могла: почему женщина, жена Романа ушла в этот дом вместе с незнакомым чужим мужчиной. И кто он?
Дуклида во сне сладко зачмокала и повернулась на другой бок. К удивлению Преславы она спала. Вот сурок!
Что за жена у Романа? Почему все не так, как должно быть.
Преслава не долго думала над поставленными вопросами. Она привыкла всегда разбираться во всем сама и сама находить ответы на непонятные вопросы. Девушка оделась, подошла к двери, открыла ее и спустилась вниз по лестнице.
Она вышла на улицу и устремилась к высокому  дому, окутанному в предутренний туман. Окна хранили тишину и молчание. Она обошла дом с тыльной стороны. Наверху в одном распахнутом настежь окне на втором ярусе заметила тусклый свет от мерцающей одинокой свечи.
«Только здесь может находиться та странная парочка, - решила Преслава. – Что они там делают? Какие сети сплетают?»
Привычным движением Преслава сбросила обувку и, несмотря на свою длинную рубаху, проворно вскарабкалась на высокий карниз.
Это окно выходило в сад, и мало кто мог увидеть в тени мощных деревьев под покровом ночи девушку, слившуюся с домом.
Она заглянула внутрь. Горела свеча, бросая отсвет на красивую мебель и персидские ковры. На полу, на коврике, сжимая друг друга в объятьях, белели два обнаженных тела. Она отчетливо видела их силуэты, но не могла разглядеть лиц, - тень поглощала их.
Девушка всегда понимала, что подглядывать неудобно, но хотелось найти ответ  на ранее поставленные вопросы, да и любовная сцена притягивала ее взгляд, как магнитом. Она  искала себе оправдание и не находила.
Преслава  даже себе боялась признаться, что завидует этой женщине, которая отдается любви со всей страстью и  искренностью. Скорей всего в ту злополучную ночь, когда Роман увез ее с ладьи, она сама стала женщиной, но не испытала при этом ни радости, ни блаженства, ни разделенного понимания. И ее мужчина был не любовником, а насильником.
Двое разжали объятья. Теперь они  лежали рядом, отдыхали. Было видно, что страстный поединок отнял у них много сил.
- Я изнемогаю… - прошептала женщина, и Преслава перестала сомневаться: это действительно  Елена.
Стоять на карнизе было неудобно, но девушка мученически терпела. Желание увидеть  лицо страстного любовника жены Романа заставляло ее мириться с неудобствами.
Женщина встала с ковра. Древлянка видела ее безукоризненную округлость груди с лиловыми сосками, изящные линии живота и талии. Хороша, но что с того. Ее насильник и раб, князь Роман, имел неверную вздорную жену. И Преслава позлорадствовала, что распутная Елена косвенно, но отомстила своему мужу за бесчестный поступок по отношению к ней, к Преславе, но радости не испытала. Наоборот, возникло чувство жалости и сострадания к киянину. Он, видно знал об изменах жены и считал, что все женщины гулящи, продажны и доступны. И к ней, к Преславе подошел с этими мерками.
Елена протянула руку, взяла яблоко с маленького изящного столика и вонзилась в него зубками. Раздался звук лопающейся корочки.
- Друг мой, - проурчала Елена, - я хочу рассказать мужу о нас с тобой. Я решила оставить его. И  мы навсегда сможем быть вместе…
- Дорогая, твой муж богат, а ты – как перекати трава.
- Я подобно красивому цветку расцветаю на удобренном поле. И этим моим полем теперь будешь ты.
- Насчет удобренности поля, моя дорогая, ты заблуждаешься.
Мужчина встал, обнял женщину за талию. Он стоял спиной к окну, и Преслава видела только его спину.
Его руки скользили по телу женщины, провели по бедрам, груди, приблизились к шее. Его пальцы гладили ее чувственный подбородок, пробегали от виска за ушко и вновь пришли на шею. Он сомкнул кольцо пальцев на хрупкой шейке, зажал как тисками и с силой надавил. Раздался хруст костей, да такой отчетливый, что и Преслава его услышала.
Елена уронила яблоко, захрипела. Она слабо попыталась разжать стальное кольцо его пальцев, но бес толку. Вскоре ее душа оставила бренное тело.
Мужчина оттолкнул  от себя безжизненную Елену. Она  упала на пол. Наклонился, поднял надкусанное яблоко и положил меж ее грудей.
- Теперь ты невеста неба, - прошептал он.
Убийца встал,  его лицо попало в полосу света, и Преслава закричала от неожиданности и ужаса: на лице убийцы была маска из черной кожи и перьев. Похоже, этот человек в черном, с черными волосами и глазами – сам Чернобог, который пришел в этот мир и принял образ человека. Она тут же она вспомнила убитую в шалаше девушку, которая поведала ей  о черной маске, и страх сковал ее по рукам и ногам. Она заглянула в глаза человека в маске и закричала во весь голос. Ей показалось, что она знала эти глаза, видела, даже догадывалась, кому они принадлежат, но поверить в это было выше ее сил.
Убийца усмехнулся, понимая ее смятение, и медленно двинулся к окну. Тут Преслава ожила: она кубарем скатилась вниз, ободрав живот и руки о бревна, а, падая, разбила в кровь колени, но это ее ни на миг не остановило у страшного дома. Девушка бросилась бежать.
Маске хватило несколько секунд, чтобы одеться и выскочить за девушкой следом через окно: но ее уже и след простыл. Он увидел на земле маленькие изящные туфельки. Он знал эту обувь, и никаких сомнений у него  не осталось.
- Дурочка, ты еще пожалеешь об этом…
Преслава во весь дух летела к гостинице. Сердце прыгало и рвалось наружу. Главное – убежать. Она не сомневалась, что убийца видел ее, узнал. и теперь будет искать всякий удобный момент, чтобы убить. А умирать ей сейчас совершенно не хотелось.
Когда чья-то мужская рука поймала ее на бегу, она заорала во все свое горло, и попыталась вырваться. Ей показалось, что убийца сейчас сожмет свое страшное кольцо и на ее шее.
- Что с тобой? – спросил Роман тихим спокойным голосом, который немного успокоил Преславу. – Почему ты бежишь, дрожишь и в голос орешь?
- Только сейчас убили твою жену. Я это видела.
- Где? – спросил Роман после некоторого молчания.
- В том доме. Иди. Наверху. – Преслава указала в сторону строения.
- Ты видела убийцу?
- Я видела, что это был мужчина.
- Ты его узнаешь?
- Нет. Он был в  маске.
Преслава не сочла возможным выдать киевскому князю свои сомнения и предположения. А вдруг как это ошибка? Нельзя распускать язык. Тогда всем будет хорошо, а ей – в первую очередь. Пока она молчит – она жива.
- Мне кажется, ты что-то скрываешь от меня, - колючий взгляд киянина пронзил насквозь.
- Чем болтать со мной, лучше поспеши в дом. Может убийца еще там.
- Не будь так наивна. Если он видел, что есть свидетель и кто-то знает о происшедшем, он давно скрылся.
- Там убили твою жену. Тебя ее смерть совершенно не волнует?
Роман тяжело вздохнул:
- Нет.
- Почему?
- Ты видела, что предшествовало убийству?
- Да. Любовная сцена.
- Это нормально по отношению ко мне, как ты считаешь?
- Нет.
- Вот ты и ответила на свой вопрос. Мой бог вознаградил меня за долгое терпение и прибрал мою женушку. Я свободен от брачных обетов. Слава богу!
- Но ты женился на ней…
- Я плохо ее знал. А она оказалась одержимой дьяволом. Ей всегда нужно было менять мужчин, обстановку, место.
- Но ты любил ее именно такую?
- Я любил ее совсем другую, а этой, продажной и падшей, просто не видел.
- А чем ты отличаешься от нее, насильник и развратник? Чем?
- Ты о чем? – не понял Роман.
Но Преславе больше не хотелось с ним говорить: слишком много пережито за последнее время. Она побрела в сторону ночлежки. Надо успокоиться и хоть немного поспать. Похоже, ожидается трудный день. Но как она двинется в путь без обови? Вот проблема…
Роман стоял на коленях и смотрел сверху вниз на бело-розовое как снег в лучах восходящего солнца тело своей жены, когда-то таинственно прекрасное. Казалось, что душа еще живет в нем. Князю не верилось, что он неожиданным и трагическим образом обрел свободу, о которой страстно мечтал все последнее время. Неужели случай помог ему избавиться от этого исчадия ада, ведьмы во плоти, худшей из жен, которая теперь мертва.                Порок, бросивший ее в крайности жизни, ее же покарал. Но, несмотря на полное безразличие к своей когда-то горячо любимой и желанной жене, он чувствовал себя совершенно одиноким, уставшим и опустошенным. Еще несколько часов назад, случая шепот Елены о прелестях, которые может сулить их примирение, Роман почти поверил, что сможет все вернуть на круги своя, восстановить их брак, спасти от разрушений и начать все сначала. Он заставил бы тогда себя забыть новое чувство, вспыхнувшее в его груди, удавить в самом зародыше. Но, как видно, не судьба.
Ни разу, начиная с восемнадцати лет, когда он научился доставлять женщине удовольствие, он не оставлял ни одну из них неудовлетворенной. В первые близкие отношения с Еленой, доставляли ему радость наслаждения и чувство гордости: его жена уверяла, что он именно тот, к которому она стремилась ни один год своей жизни. Но уже через несколько дней Елена стала скучать. Ей хотелось чего-то необычного, неизведанного, нового. И как не старался Роман, чтобы то-то изменить в их близких отношениях, будь то способ доставления удовольствия или место, Елена еще больше скучала, и поглядывала по сторонам в поисках нового и неизведанного. Вскоре она стала не только поглядывать, но и бродить от дома к дому, доставляя себе и многим мужчинам истинное наслаждение в интимной жизни.
В начале Роман пытался что-то изменить, потом махнул на жену рукой. Возникшее чувство непонимания росло и ширилось, и переросло в безразличие. Он не мог разорвать свой брак – клятвы нерушимы, но и жить с ней не хотел.
Он чаще стал уходить с дружиной в походы, чтобы подольше не быть дома. Получив обиду от женщины, он на весь мир ополчился и стал ненавидеть весь женский род. Желания свои молча гасил в себе, не прибегая даже к услугам рабынь. Потому, что близость с женщиной считал не только праздником тела, но и души. А душа была черна. О зеленых глазах, которые первый раз увидел у реки Ужи, старался забыть. Не к лицу князю и воину, женатому человеку, морочить голову девчонке. Но древляночка жила в нем, хотя даже себе он не желал в это признаться. А ее поцелуи жгли его губы.
Он поднялся с пола и посмотрел на безжизненное тело. Его женщина, когда-то безумно им любимая, валялась у его ног. Теперь она лежала тихо и спокойно. Больше никогда она не доставит Роману никаких хлопот. Предоставленная сама себе, Елена как собака сорвавшаяся с цепи, и почуявшая свободу, носилась по всему Киеву от дома к дому, от корчмы к корчме, от амбара к сараю, купаясь в разврате и разгуле, и вот пришла к финишу. И нет ни любви, ни страсти, ни безразличия, которые эти два безумных года объединяли семью.
Прошлые обиды и ссоры, предательства и распутства, сразу отошли в прошлое, а на первое место вышла их встреча, самая первая, чистая, без обмана и фальши.
Елену сбросили с варяжского судна прямо посредине Днепра ближе к вечеру. Она молча боролась с волнами, понимая, что получила шанс выжить. Переругав и перессорив всех на лодье, начиная с кормчего и заканчивая хозяином, люди схватились за ножи и сабли, но быстро пришли в себя и выкинули за борт виновницу, которая дарила себя каждому. Она и не ждала для себя иной участи, но по-другому жить не могла.
Несколько мощных гребков – и варяжское судно уплыло вниз по течению.
Волна от судна накатилась на ее голову, угрожая утащить под воду, и что-то острое толкнуло  в бок. В ужасе она стала отталкивать от себя невидимое черное, нападавшее на нее, но вскоре поняла, что это лишь ствол дерева, с которым она столкнулась в воде.
Она схватилась за одну из ветвей, чтобы немного легче было держаться на воде, и отдышалась. Ее нежное тело, побитое и исцарапанное, ныло от холодной воды.
Елена оглянулась назад и обмерла: прямо на нее накатывалось большое гребное судно. Чтобы не быть смятой ее корпусом, отплыла чуть в сторону. Первое весло разрезало воду прямо перед ее носом.
- Помогите, - закричала она.
С судна, похоже, ее заметили и подняли весла.
Она решила забраться на ствол дерева, чтобы быть виднее, но зацепилась рубашкой за его острые сучья. Когда рванулась, вскарабкиваясь на бревно, рубашка с треском порвалась и вновь затащила ее под воду. В борьбе с течением, деревом и собственным телом, она полностью потеряла свою легкую нехитрую одежду.
Подняв фонтан брызг, Роман вошел в воду недалеко от Елены. Он легко вынырнул: на нем были лишь полотняные штаны, которые почти не сковывали движения, и быстрыми сильными гребками приблизил себя к Елене.
- Я твой спаситель, красавица! – весело крикнул он.
Роман обнял рукой женщину за талию и притянул к себе. Она отпустила бревно и обхватила его тело руками и ногами.
В течение минуты они смотрели друг на друга, борясь с течением.
С ладьи наблюдали за действиями князя.
- Эй, Роман! Кого ты там выловил? – крикнул один из друзей.
- Ребя, да баба-то голая! – ахнул один их гребцов.
И гребцы с противоположной стороны ладьи позавидовали своим собратьям, которые наблюдали за спектаклем. Подобные сцены в изнурительном тяжком пути и каторжной работе вносили свои определенные радости, веселили и забавляли.
- Роман, ты случайно не неязву поймал?
- Проверь, есть ли у нее хвост?
- Тащи скорее сюда эту красотку, мы ее разыграем.
- Роману первенство, он ее выловил!
Елена была не прочь от подобного розыгрыша. Ей льстило, что мужчины меряются силой друг с другом, тянут жребий, совершают бесшабашные поступки, чтобы получить один поцелуй, одну ночь любви. Но она была вынуждена сдерживать свои эмоции: любовь к подобного рода развлечениям бросила ее в бездну вод, из которой она еще не выбралась. И Елена крепче прижалась к телу спасителя.
- Ослабь хватку, - прохрипел Роман, взволнованный прикосновениями женского тела, - мы можем утонуть.
- Бросьте веревку, - приказал он, и с судна тут же кинули веревочный конец. Он обвязал его вокруг талии Елены и затянул.
- Тяни, - скомандовал князь, и Елена почувствовала, что ее тянут к судну сквозь потоки воды. Две пары рук выдернули ее из Днепра и перенесли через перила. Они развязали веревку, а сами пощупывали ее талию и бедра.
Елена тихонько отталкивала эти руки, хотя жаждала чувствовать их на своем теле как можно дольше. Но тогда можно вновь очутиться в холодной воде, а второй речной битвы ей не выдержать.
Наконец, достали и ее спасителя.
- С вами все в порядке, - поинтересовался он.
- Спасибо. Вы спасли мне жизнь.
- И получил от этого удовольствие. Тебе лучше пойти со мной, - добавил он, - лучше одеться.
Он внес ее в маленький «чердачок» и положил на прогретую за день лохматую шкуру медведя. Он ощущал рядом теплое живое тело, гладил его и испытывал лишь чувство переполняющего его восторга.
В Киеве они скрепили свои отношения, дали клятвы и, видит бог, Роман не нарушил своего слова, даже когда держать его было невмоготу.
Слух об убийстве быстро распространился по побережью.
Посмотреть на мертвое тело собрался народ.
Роман дал указания относительно обряда погребения и вышел вон.
На крыльце дома остановился и задумался. Зачем -то решил обойти дом. Под одним из окон увидел женскую обувку. Понял, кому она принадлежат. Поднял  с земли.
Настроение – убийственное. Не хотелось никого видеть.  Даже своей смертью его жена опозорила его.Нет, пожалуй, есть один человек, с которым хотелось поговорить. И  он направился к «Птичке певчей».
Стук в дверь подбросил задремавшую тревожным сном Преславу почти на пол метра над постелью. Ее сердце бешено забилось. Неужели убийца выследил ее?
- Кто там? – запинаясь и еле ворочая языком спросила девушка.
- Роман, - послышалось из-за двери.
Преслава нехотя поднялась. А что, если это не он? Одна чушь в голову лезла. Она посмотрела в сторону Дуклиды и удивилась: подружка безмятежно спала.
Девушка открыла дверь и облегченно вздохнула, когда увидела киевского князя.
- Чем обязана? – спросила нехотя.
- Впусти, - попросил Роман, и, не дожидаясь согласия, вошел.
Он сел на край постели, бросил к своим ногам ее обувь,  и просил:
- Почему именно ты оказалась в этом черном доме?
- Случайно…
- Объясни.
- Ты подозреваешь меня, - догадалась Преслава.
- Ты – единственный свидетель. Я хочу знать правду.
- Ну… просто когда вы ушли, я выглянула в окно и увидела Елену, которая садилась в повозку. Потом повозка поехала. Но тут же в нее вскочил какой-то мужчина…
- Ты что-то не то говоришь, - остановил Роман, - зачем ей нужно  было садиться в повозку, когда отсюда до дома, где ее убили,  пешком легко дойти.
- Что она думала, я не знаю. Предполагаю, что Елена не собиралась задерживаться в этом доме. Она куда-то еще ехала. Планы спутал мужчина, который вскочил в повозку.
- А почему ты пошла следить за ними?
- Но я…
- Почему ты следила?  Я бы никогда не узнал, что  Елена убита. Убийца мог спрятать следы своего преступления. Почему ты следила?
- Не знаю…
- Знаешь, но говорить не хочешь.
- Мужчина показался мне знакомым.
- Так, так, - Роман встал и заходил по комнате, дошел до окна и удивленно остановился у спящей на полу Дуклиды. – Это еще что такое?
- Это моя подруга Дуклида, - гордо ответила Преслава, - сейчас она спит.
- Что спит, сам вижу, - и удивился, - неужели она все это время  спала?
Преслава утвердительно закивала головой.
- Да, удивительно… Но ты мне не ответила, кто тот мужчина?
- Не знаю. Просто показалось. И потом, я не видела его лица. Всего лишь маска.
- Что-то ты от меня скрываешь? Или хочешь продать информацию? Что хочешь:  денег, лошадей, любви? Что?
Этот наглец так и не изменился: он вновь попытался ее обидеть.
- Я могла  ничего тебе не говорить. Тело твоей жены убийца бы спрятал. А тебе так и пришлось бы жить в неведении. Твое достоинство было бы унижено и растоптано женщиной. Брошенный мужчина – это плохо, это давит на самолюбие. Цени, я в который раз возвращаю тебе тебя,
Неожиданно она вскрикнула:
– Я под окном оставила свою обувь. Он ее видел.
Роман засмеялся:
- И что с того? Обувь. Он видел твое лицо, всю тебя. Зачем ему твоя обувь? Не по ней же он тебя разыщет.Ты забываешь, что в маске был он, а не ты.
- Значит, мне угрожает опасность?
- Не бойся, - заверил Роман, я защищу тебя от чужих. Только доверься. И обувка твоя теперь при тебе. Кому она нужна? Не тому ж чужаку в маске?
Проснулась Дуклида. Увидела перед глазами крепкие мужские ноги и от испуга закричала:
- Что здесь происходит?
- Все, что могло произойти, уже произошло. Доброе утро, подружка!

5. Очередная потеря
Преслава и Дуклида шли рядом по берегу Днепра к причалу.
В воде шелестели от ветра стебли тростника. Тростники  были зеленые, их початки не созрели и не разлопушились, и белый легкий пух  не витал в воздухе.
Дуклида посмотрела на подругу. Преслава то и дело дотрагивалась до своих глаз, почесывала нос, словно от этого могла бы почувствовать себя выспавшейся.
Дуклида улыбнулась:
- Как хорошо, что мы живы, и самое худшее осталось позади. И эта безумная ночь. Впрочем, ее только ты пережила.
- Какая черная полоса  свалилась на меня. Отец убит, совсем чужая мне женщина убита. Нет и Васюта.
- Васют? Кто такой? Я о нем ничего не слышала… - удивилась Дуклида.
- Когда  мне  рассказывать.
- Так начинай, говори.
- Позже, позже… У нас еще будет время.
- А этот, сегодняшний? Он тебе как?
Преслава отвернулась, чтобы Дуклида не заметила выступивших у нее на глазах слез. Каждая встреча с Романом доставляла ей неприятности, причиняла боль.
От причала отошли две ладьи, их весла врезались в воду, и на берег набежала большая днепровская волна. Девушки отскочили и успели подобрать подолы платьев, не замочив их.
Волна всколыхнула и диких уток, которые взлетели в небо. Их было так много, что на минуту они почти заслонили солнце. От их крыльев ветер погнал песок.
- Как хорошо на свете жить! Эта река, эти птицы! - восторгалась Дуклида, - сейчас мы договоримся с хозяином какой-нибудь ладьи и отправимся в путешествие. Скоро я увижу твой родной город – Дубич, а может и главный город земли Деревской - Искоростень.
- Меня страшит встреча с ними, - сказала Преслава.
- Надейся на лучшее, худшее само придет…
С Дуклидой нельзя не согласиться. Разве такой встречи ждали древляне в Киеве? Разве за смертью ехали? Девушка постоянно гнала от себя мысли об отце. Жаль, что его не воскресить. Но светлое чувство памяти о дорогом человеке будет жить в ней вечно. Она жалела своего гордого, красивого и любящего отца. Какая смерть! Вместе с отцом вспоминался и Васют. Но о его смерти не думала. Этот ловкий, увертливый, хитрый древлянин не примет смерти ради долга и во имя верховного князя Мала. Чем больше Преслава думала о Васюте, тем больше осознавала, как сильно отличался он от ее отца. Ни  гордости в нем нет, ни чести. Но о мертвых или хорошо, или никак. И эта черная маска. И глаза человека под ней. Смятение, страх, ужас.  Маска… неужели та самая маска… из Дубича?
Неожиданно послышался тихий свист. Девушки огляделись по сторонам и оцепенели: из-под моста выскочил Антипа, схватил Дуклиду, зажал ей рукой рот и поволок под мост. Для своего возраста он был достаточно проворен и силен. Он бросил девушку в лодку, в которой на веслах сидел Лот, бывший жених Дуклиды, впрыгнул следом. Лот налег на весла, и лодка отчалила.
Дикие крики огласили утреннюю тишину. Дуклида вопила из лодки с ужасом и страхом, Преслава – от беспомощности и бессилия с берега.
Преслава понимала, что времени почти нет. Единственная возможность спасти Дуклиду – прыгнуть в лодку. Она бросилась по песку на мостик, пробежала по нему и с разбегу сверху вниз сиганула на маленькое суденышко. Но гребец оказался ловчее. Движением весла он завернул лодку, и Преслава полетела мимо цели, упала в воду. Когда  всплыла, удар весла по голове заставил ее погрузиться в днепровскую водицу. Она пошла на дно, коснулась ногами песка и тело начало раскачиваться из стороны в сторону.
Преслава не чувствовала, как чья-то мощная рука схватила ее за красивые длинные волосы, потянула наверх. Кто-то барахтался рядом с ней в воде, обхватил за талию и начал подгребать к берегу.
Роман был уверен, что она уже мертва. Ее стройное тело оказалось тяжеловатым, безвольным, а лицо – белым, безжизненным. Он вытолкал ее на берег, выбрался сам. Приложил палец к шее. Пульс бился. Больше он не ощутил ничего.
Нет. Она должна жить. Он схватил ее за плечи и принялся трясти, думая, что этим вдохнет в нее жизнь. Он сжал ее лицо ладонями, приник к посиневшим губам и стал вдыхать воздух в ее легкие.
«Не умирай!» – разнеслось по округе.
Он наполнял ее воздухом, разводил и сводил руки, нажимал на грудь. И не на минуту не ослабевал своих усилий. Он не хотел мириться с тем, что потеряет древлянку. Даже сейчас в этот трудный час, видя безжизненное тело, он жаждал его, но живое и горячее.
И вдруг ее голова качнулась, она кашлянула, и вода хлынула изо рта, из носа. Преславу начало рвать. Роман не дал ей возможности захлебнуться, помог втянуть воздух в легкие.
Девушка закашлялась. Дыхание становилось все ровнее и вскоре восстановилось.
Он погладил ее по спине и плечам, зарылся лицом в  волосы.
- Древляночка! Девочка моя! Как я боялся потерять тебя.
- Роман?
И отшатнулась от него, отскочила.
- Где Дуклида? Что с ней?
- Ее увезли.
- Я  не сумела спасти подругу, не сумела остановить похитителей.
Слезы хлынули из ее глаз.
- Зачем ты прыгнула в воду. Нужно было позвать кого-то на помощь. Теперь лодка ушла далеко, не догнать.
- Роман, ты знаешь эти места. Куда могли повести мою подругу? Я не должна ее потерять. Ты не спас моего отца, так помоги мне не потерять  Дуклиду…  Слишком много потерь…
- На этот раз, девочка моя, помогу. Не обвиняй, что не помог всем древлянам с ладьи. Долг превыше всего. Но тебе жизнь я сохранил.
Роман приподнялся и поглядел по течению реки. Маленькая лодочка, на которой увозили Дуклиду,  казалась просто точечкой, плывущей по воде, а вскоре и вовсе растаяла в дымке.
- Думаю, их путь лежит до острова.
- До острова? Это город такой?
- Остров он и есть остров.
- Это далеко?
- Вниз по течению Днепра за порогами. Там будет решаться судьба твоей подруги.
- Почему там?
- На острове есть невольничий рынок. Оттуда, чаще всего, отправляют рабов в Византию.
- Дуклиду могут продать в рабство? – ужаснулась древлянка.
- Вполне вероятно.
- Я плыву на остров! – Преслава решительно вскочила с земли.- Дуклиде понадобиться моя помощь.
- Можешь рассчитывать на меня.
-Ты о чем?
-  Я поеду с тобой.
Преслава так обрадовалась обещанной помощи, что в знак благодарности прильнула к широкой мужской груди и тут же щекой прислонилась к массивному металлическому предмету.
- Ой, что это?
Роман засмеялся:
- Да так себе. Вещица простая.
- Оберег?
- Нет.
- В память о ком-то? – осторожно спросила девушка. Она вспомнила Елену и почувствовала ущемление в груди.
- Понравилась вещица, вон и ношу. Посмотреть хочешь?
На шее Романа висел шнурок из тонкой бычьей жилы… На таких шнурках женщины обычно носили свои украшения, а у христианина Романа  может быть крест. Она видела несколько нательных крестов, знала, какими они бывают. Похоже,  о край или острый угол и укололась ее щека.
- Хочу посмотреть, - потребовала  Преслава.
Роман залез рукой под рубаху, снял с себя вещицу и протянул ее Преславе на вытянутой руке.
Одного взгляда хватило девушке, чтобы понять, что этот оберег принадлежал ее матери. Золотая змея скосила на нее свои яркие зеленые глаза.
Сердце древлянки оборвалось, перед взором поплыли красные круги. Она огляделась по сторонам, пыталась найти защиту,  теперь уже от Романа, но вблизи никого не было.
Сердце не хотело верить, что рядом с ней убийца ее матери. Она гнала от себя эту мысль, но ярким подтверждением его поступка служила редкая вещица, зажатая в  кулаке.
От одной этой мысли, навалился страх. Неужто он облачился в маску и убивает. А потом все у нее допытывался, не видела ли она лица убийцы. И не мстить он собирался за свою жену, а боялся за себя. Не выдаст ли его древлянка? Но те глаза? Они совсем другие. Черные, как уголья. Да были ли они! Может это ее воображение.
-Нравится? – спросил он.
Она лишь кивнула.
- Тогда дарю. Носи на здоровье.
Роман встал.
- Жди меня здесь. Я соберу провизию, найму лодку, и мы с тобой отправимся по реке на поиски твоей подруги.
Когда он скрылся из виду, она повесила мамино украшение себе на шею и поспешила уйти от причала. Роман не должен найти ее. И побежала, побежала вдоль берега Днепра, подальше от Киева и Романа.
Вдалеке показался лес, и Преслава бросилась к этому спасительному лесу. Гордая древлянка, жительница лесных чащоб, она под сенью деревьев найдет себе защиту. Вскоре зеленые ветки стеганули по ее лицу, и она скрылась в зеленой чаще. Теперь никакой Роман ей не страшен. Лес охранит ее, защитит и накормит. Здесь она не пропадет.
Славянская земля богата городами. Но они малы. Вокруг стен – голые места и небольшие пашенки с козью задницу, а дальше – леса, огромные чащобы, с реками, озерами и болотами. В лесах разбойники не дремлют. Но она знала, как надо пробираться от весей к весям, как следует красться, чтобы  не быть замеченной ворогами.
Преслава старалась идти вперед как  можно быстрее, но далеко от реки не отходила. Если остров на воде значит и идти надо вдоль реки по ее течению.
Она шла целый день и практически не делала привала. Если Роман вздумает ее догонять, то будет на коне. А пеший конному не соперник.
Ближе к вечеру раздались первые раскаты грома. Они проделали не малый путь, прежде чем дойти до ушей Преслава.
Скоро дождь, а может, и гроза нагонит ее – ветер дул именно с той стороны, где гремело.
Преслава закрыла глаза и глубоко вздохнула. Ей очень не хотелось промокнуть. В лесу есть где спрятаться, но остаться совершенно сухой не удастся.
Она прошла достаточно много, и дорога стала даваться ей тяжело – с трудом передвигала свои уставшие ноги. Как ей мечталось от темноты и дождя найти достаточно сухое место и устроиться на ночлег.
Неожиданно раздался волчий вой. Преслава вздрогнула и прижалась спиной к дубу.
Вой повторился слишком близко, но она поняла, что голодная стая преследует вовсе не ее, и обрадовалась: она беззащитна против стаи, не вооружена.
Она прислушалась к звукам и услышала радостный волчий вой. Девушка облегченно вздохнула – стая наесться и ей не будет нужна новая жертва.
Она собралась продолжить путь, но вдруг услышала сковавший ее душу яростный человеческий крик.
- О, нет! – прошептала девушка.
Раздалось гневное рычание, злобное и разочарованное. Она поняла, что путник жив и побежала в сторону голодной стаи и дикого крика, сбивая в кровь о сучья и камни и без того израненные уставшие ноги.
Вой усиливался, и Преслава спешила все быстрее и быстрее.
Чем она сможет помочь,  не знала, но бежала  навстречу голодной стае и быть может своей гибели.
Вдруг все стихло. Преслава остановилась и прислушалась, определяя место сражения или гибели человека.
- Где они? – прошептала Преслава. – Куда  идти?
И, как будто, давая ориентир, из темноты раздался злобный вой, и она шагнула на голос. Сквозь деревья увидела огонь горящего костра.
Преслава  обрадовалась пламени – огонь поможет отогнать разъяренных и голодных животных. И удивилась: почему тот, что кричал, сам не смог воспользоваться огнем.
Она приближалась очень осторожно. У костра увидела меч, шелом и жарившуюся на вертеле рыбу. Почуяв запах и увидев еду, Преслава чуть не потеряла сознание – оказывается, она давно голодна.
Небо пронзила стремительная вспышка молнии. Преслава вздрогнула, потом медленно и шумно вздохнула. В болотной жиже на той стороне маленькой в пять шагов реки провалившись почти по пояс стоял мужчина, высокий и широкоплечий. Он был порядком измучен. Тело напряжено, мускулы надуты. Вокруг него на безопасном расстоянии от копья бегали разъяренные волки.
Преслава подошла к костру и вытащила из самой его середины горящую головешку. С нею она шагнула в воду.
Она успела сделать три шага, когда услышала его хриплый голос:
- Стой. Дальше нельзя. Здесь болотистый берег.
Внезапно с яростным воем один из волков рванулся на человека.
Воин взмахнул копьем, отогнал хищника и при этом провалился в трясину еще глубже.
Двое волков, предпринимая отвлекающий маневр, поползли навстречу человеку, а третий, крадучись, подобрался к нему сзади и вцепился в обнаженное плечо. Все случилось так быстро, что Преслава даже предупредить не успела.
Мужчина застонал, но резко повел плечами и сбросил хищника в трясину, а двух ползущих навстречу тварей отогнал копьем.
У девушки пересохло во рту. Ноги тряслись от усталости и страха. Ей бы сейчас лук и стрелы. Она  смогла бы расправиться со свирепыми разбойниками. Но оружия нет, зато в руках ярко горящая головешка. Как же она о ней забыла.
Пренслава сглотнула слюну. Размышлять некогда.  Свора готовится к решающей атаке, а из раны мужчины сильно идет кровь и скоро он начнет слабеть от ее потери.
Преслава рванулась в сторону, обходя гиблое место, и выскочила на берег, крутя факелом, как косой.
Несколько зверей лязгнули зубами и кинулись на девушку.
Она кружила факелом направо и налево, вертелась вокруг своей оси, не давая зверям приблизиться к ней со спины. И вот уже один с перебитой шеей, другой с выжженными глазами, третий с раздробленными ребрами скуля, валялись на земле. Сломленные натиском, оставшиеся в живых волки, трусливо поджав хвосты, бросились наутек.
Она долго наблюдала за бесславным бегством врагов, боясь их возвращения. Когда обернулась – удивилась: вокруг валялись множество волчьих трупов. Что-то дрогнуло внутри. Она чувствовала себя разбитой и измученной. Вся взмокшая от пота, Преслава присела на землю, учащенно дыша.
Отдышалась и обернулась, посмотрела на мужчину. Он стоял неподвижно, провалившись в черную жижу почти по грудь.
Девушка испытывала чувство гордости и радости: она спасла жизнь человеку, и отогнала волков. Хотя, жизнь еще нет. Предстоит  вытащить его из трясины. Сможет ли она?
Одно было ясно: она не оставит человека в беде.
Отдохнув немного, девушка поднялась, чувствуя себя намного лучше, и медленно обошла трясину по берегу.
Взглянув на пленника болотца, нахмурилась. Он был недвижим и невменяем: видно потерял сознание, но держался из последних сил и не падал.
- Эй, человек, - крикнула Преслава, - смотри, не усни!
Воин встрепенулся, словно пришел в себя и простонал:
- Помоги…
- Сейчас, только не спи.
Она огляделась по сторонам и увидела сваленную недавней грозой сосенку. Ветки были свежие, зеленые. Она наломала  несколько охапок и бросила их в грязь, в болотную жижу между берегом и потерпевшим.
Она аккуратно наступила на настил: он держал ее над трясиной.
Сделала один, потом два осторожных шажка: настил чуть осел, но не провалился. Человек был почти рядом с ней, и она протянула к нему свои уставшие, натруженные руки, покрытые жуткими несмываемыми пятнами древесной смолы, копоти и крови.
- Держись! – приказала она. Их руки соединились, но живой силы в его ладонях она не почувствовала, лишь вялость да отрешенность.
- Соберись с силами, - приказала вновь, - пора выползать, - и потянула воина на себя.
Не тут-то было: болотце крепко держало свою добычу, а добыча утратила силы сопротивляться.
- Без твоей помощи я не смогу тебе помочь, - говорила Преслава и тянула его к себе, но безрезультатно.
- Тогда оставайся и пропадай! – сказала девушка и хотела уже высвободить свою руку, как почувствовала: что его пальцы вцепились мертвой хваткой в ее кисть.
- Так-то лучше… Теперь напрягайся и будем выбираться.
Внезапно тело воина пришло в движение, собралось до предела человеческой выносливости. Преслава уловила этот момент: она отступила на шаг назад, потом еще на один. Мышцы и мускулы во всем ее теле напряглись и на его, пожалуй, тоже. Их ноздри раздулись, глаза расширились, жилы на руках и шее собрались в тугие жгуты. Всю свою силу и энергию они вложили в один мощный рывок. Его тело вытянулось над сжиженной грязью и медленно стало выползать из болота. Преслава отступила еще на шаг. Ее жилы были так напряжены, что, казалось, не выдержат и лопнут. Но она не прислушивалась к собственным мыслям, не поддевалась панике, а лишь добросовестно выполняла свою работу по спасению человека.
Болотце начало сдаваться, тело человека все выше поднималось над трясиной, а ветки стали глубже входить вниз. Дюйм за дюймом приближалось мужское тело к этим зеленым веткам. Он уже почти выбрался из трясины.
- Напрягись! – хрипло скомандовала Преслава. – Нужен последний рывок.
- Угу, - промычал он.
Они вложили остаток сил в последнюю попытку и рванулись.
Воин выскочил из грязи с триумфальным выкриком, разнесшимся по округе. Она вздохнула с облегчением, отступила назад, освобождая ему место на ветках, оступилась и упала, увлекая его за собой. Сверкала молния и она увидела широко раскрытые глаза незнакомца.
- Кто ты? – спросил он.
Преслава попыталась пошевелиться, но тяжесть тела мужчины не давала ей сделать это.
- Я буду признательна, если ты отпустишь меня, - прошептала Преслава, - к тому же ты потерял много крови, и я не смогу оказать тебе помощь, лежа так.
- Куда ты так торопишься? – тихий вкрадчивый голос совершенно не сочетался с его крупной фигурой, - еще можно полежать. Тебе разве неприятно.
Она услышала тихий легкий смешок.
- Совершенно нет, - возмутилась Преслава, стараясь оттолкнуть кулачками его мощную лохматую грудь.
- Выпусти меня, - выдохнула Преслава, и ее голос утонул в раскатах грома.
- Куда ты спешишь? – поинтересовался он, но встал, поднял ее и поставил на ноги. – Ночь длинна. Мы все сможем успеть.
Она высвободилась из его объятий и направилась через речушку к костру, который как магнитом тянул к себе теплом. О сухой мягкой одежде она и не мечтала. Где ж ее раздобыть в дремучем лесу.
- Ты обещала лечить меня, - раздался его голос совсем рядом.
 Ей так не хотелось убирать от огня озябшие руки. Девушка  промокла насквозь и  продрогла. Но долг  выше ее личного удобства. Она оторвалась от костра, сорвала несколько травинок, отщипнула лепешку мха. Водой  омыла рану, наложила листья и мох, повязку, используя для этого чистую и сухую рубаху. Рана оказалась не такой глубокой и тяжелой, как ей казалось раньше. Этот человек спокойно обошелся бы и без ее помощи.
И тут совершенно неожиданно она вспомнила другого незнакомца, которому так же оказывала помощь, будучи в Дубиче. Эх, Роман, Роман…Думала,  хороший человек, а он оказался убийцей ее матери. Вот и помогай таким. Как это было недавно. Неужели и вновь спасенный окажется ее врагом?
А мужчина тем временем разглядывал ее высокую стройную фигуру с налившим на нее платьем, обрисовывающим каждый изгиб тела и волосы, поблескивающие золотом в бликах костра.
Она почувствовала его взгляд и подняла голову. На лицо упали первые капли дождя.
Он тоже почувствовал на себе первые дождинки, оторвал взгляд от девушки и вытащил из кустов котомку. Вытряс ее. На его колени вывалился целый ворох сухой одежды. Чистую льняную рубаху он протянул древлянке.
От радости она чуть не подпрыгнула. Так хотелось переодеться в сухое.
Она быстро забежала за куст и сбросила с себя все мокрое. Натянула рубаху. Она была такой мягкой и теплой, так ласкала тело. А ее длина прикрывала девушке колени.
Она вышла из укрытия, быстро прополоскала в воде свою грязную и мокрую одежду  и развесила ее на кустах. Заметила, что незнакомец тоже переоделся. На нем была такая же рубаха, как и на ней. Костюм  добавлен штанами из грубой шерсти. Голова раскрыта, и ветер трепал его темно-русые волосы.
Дождь потихоньку начинал расходиться.
- Жаль вновь промокнуть, - сокрушалась Преслава.
- Не думаю, - сказал он, приподнял девушку с земли и отнес ее в низкий и узкий шалаш. Сооружение предназначалось явно одному. Вдвоем они вряд ли смогут разместиться.
От того, что эту ночь она проведет в дремучем лесу в шалаше с очередным незнакомцем, привело ее в ужас. Сколько  можно!
- Поешь, - предложил он и протянул ей на большом листе лопуха запеченную рыбу и большой кусок свежей лепешки.
Она радостно улыбнулась и поблагодарила хозяина за пищу.
Дождь вовсю хлестал по земле, а в укрытии было тепло и сухо. Она ела вкусный хлеб и обворожительную рыбу, и мир в этот миг казался ей добрым и ласковым.
Он ждал, когда она закончит трапезу, и не задавал вопросов.
А дождь все расходился и расходился.
Когда она стряхнула с рубахи хлебные крошки, незнакомец спросил:
- Ты кто? Расскажи о себе.
- Почему это я должна что-то о себе рассказывать! Я сама о тебе ничего не знаю.
- Я Ратибор. Вятчина – моя родина. Следую  в Византийские земли. Хочу взглядом ее окинуть, так ли она хороша, как говорят. А еще невесту высвободить. В рабство ее продали, а я ей обещание давал. Не могу я слова своего не держать.
- Я следую в том же направлении. Выручаю подругу.
- Ты едешь до Византии.
- Нет. Остановлюсь раньше, на острове. Там в полоне моя подруга Дуклида. Ее необходимо освободить из рабства.
- И отомстить?
- Нет. Отомстить я должна другой женщине. Этой – помочь.
- Месть? – удивился Ратибор. – Что-то я не припоминаю, чтобы девицы занимались подобным делом. У них другая участь на этой земле. Месть – дело мужчин.
- Мужчин в живых нет. Есть – женщина, и я отомщу.
- Ты какая-то мудреная. Я не все у тебя понимаю… Но пусть будет так… Ложись, пора отдыхать.
- Я хотела бы спать одна, - заявила Преслава.
- Ты выгоняешь меня на дождь? - сухо спросил он.
- О, нет! – поспешно ответила Преслава.
- Тогда тебе самой хочется мокнуть под дождем? Если так, пожалуйста. Шалаш только один.
- Понятно, - вздохнула Преслава и, с трудом собрав крупицы спокойствия, легла на мягкое пушистое одеяло, накрылась другим, таким же мягким и теплым и закрыла глаза.
Он лег рядом, вытянулся вдоль ее тела и накрыл себя краешком верхнего одеяла. Их тела соприкоснулись, и Преслава вздрогнула.
- Спи спокойно, - заверил Ратибор, - я не трону тебя. Я верен своим клятвам, - сказал и тут же уснул.
Преслава последовала его совету и примеру.
Роман был очень разочарован, не обнаружив на берегу Днепра древлянки. Он не знал истинных причин ее побега и много всяких думок передумал. Может, не дождалась, одна в путь отправилась. Или просто боялась его, князя киевского, боялась, что вред ей причинит?  Он вспомнил, как девица испугалась при виде украшения. Испугалась и одновременно обрадовалась. Что бы это значило? – задавал себе вопрос Роман и не находил ответа. Его может дать только настырная древляночка. Но одна думка все другие перевесила. Скорее всего, девушку похитили и повезли на остров на торги.
Много времени на то, чтобы принять единственно верное на его взгляд решение Роману не понадобилось. Он прислушался к голосу своего сердца и утвердился в своем выборе. Киянин понимал, что не сможет жить без Преславы. Не сможет спать, ни есть, ни пить. С того дня когда там, на берегу Уши у стен Дубича, с той первой встречи, когда непокорная древлянка спасла его от неминуемой гибели и оказала первую помощь он не находил себе места.
Мысли о Преславе не покидали его, а ее нежное лицо постоянно виделось ему наяву и во сне. Глаза Преславы – изумруды, нежные, сияющие, не давали покоя, а чары оказались нерушимыми. Избавить от любовной лихорадки его могла только Преслава. Похоже, наложила целительница на него не только лечебные мази, но и заклинания, и душа Романа обречена метаться как птица в силках с раскинутых колдуньей сетях.
Именно колдуньей. Так он думал о девушке, приворожившей его. А как иначе. Без Преславы Роман по настоящему сходил с ума. Но утро вечера мудренее. Днем следует уладить дела, предупредить княгиню Ольгу о своем решении и отправиться в путь.
 Так все и сделал. Рано поутру он пришел на берег Днепра.
Пока договаривался с лодочниками, его увидели княжие дружинники, подошли.
- Неужто собрался в путь дальний? – поинтересовался Владимир.
- Да, - односложно ответил Роман.
- Княгиня Ольга послала? – спросил Мирослав.
- Нет. Личные дела.
- Личные? – удивился Мирослав. – Уж не втюхался ли ты в какую-нибудь девицу или вдовицу?
Роман нахмурился и грубовато ответил:
- Я сказал: дела личные.
- А она хороша?
- Похоже, что так оно и есть, - смеялся Владимир, - Девица сети расставила, а наш охотник в них угодил. Я прав, Роман?
Роман повернулся спиной к товарищам, прыгнул в лодку и отдал указание лодочнику:
- Трогай.
Лодочник налег на весла, маленькое суденышко подхватила Днепрвоская волна и устремила вниз по своему течению.
- Удачи тебе, Роман!
- Да уж, - пробурчал киянин, - вашими молитвами.
Пробурчал, но в удачу верил. Куда ж ей деваться, древлянке этой, коль вслед за подругой отправилась. Только на остров. А там они непременно встретятся.

6. В кипящей воде
Утро выдалось солнечным, день сулил быть жарким.
Наскоро перекусив, Преслава и Ратибор отправились в путь. Из кустов при их приближении выпархивали птицы, а белки, летающие над головами, верещали при каждом их шаге.
Преслава шла тихо – ни веточка ни хрупнет, ни сучок не хрустнет. Ратибор, напротив, пер как медведь сквозь бурелом.
Вышли на какую-то тропку, тонкую, непробитую. По такой явно мало ходили, а уж тем более ездили. Не заплутали, не сбились с пути? В душе тревога. А вдруг.
Преслава улыбнулась. Странные сомнения.  Она, жительница лесов, могла сливаться с ним как зверь, он – городской житель, леса не знал. Не его стихия. Это он сомневаться должен.
- Следует выйти к Днепру, – посоветовала Преслава.
- Сам знаю. Хотя, почему бы не пойти по суше?
- У днепровских порогах нам по суше не пройти.
- Пороги? Какие пороги?
   - Днепровские. Сама там не была, но отец говорил, что место, где Днепровская вода падает вниз со скал.
  Глаза Ратибора  от удивления округлились.
    - Сколько живу на свете, о порогах не слыхивал.
  - И в Царьграде не был?
   - Не-а… Страшусь я их. Давай по суше пойдем.
- Ехать в Царьград можно разными путями, скажем, по Днепру, как ездили обычно купцы и гости. Можно и пеше, но по той стороне реки. По воде же быстрее и вернее.
- А мимо водопадов никак?

   - Только миновав пороги, можно выйти к острову. По берегу нам не пройти. Кругом горы и скалы. Вот только где взять лодку?
 - Я знаю место. Совсем недалеко от сюда.
  - Чья посудина?
     - Моя.
   Преслава удивилась:
     - Откуда она у тебя?
    - Я на ней от Киева плыву.
     - А в лес зачем забрел?
- Решил поохотиться, подкормиться да заблудился. Нечаянно набрел на шалаш. А тут волки.
В голосе прозвучала досада.
Лес закончился, дорожка свернула за холм. Послышался характерный шорох – это  днепровские волны катают по берегу гальку и камни. И йодистый запах воды, смешанный с запахом протухших водорослей.
А вот и величавый и могущий Днепр. Он вынырнул из зелени леса неожиданно и очаровал, околдовал, удивил путников. Чуден Днепр,  что тут скажешь.
Неожиданно Преслава увидела,  как мимо в трехпарной лодке вниз по Днепру проскочил Роман и отпрянула за кусты. Долго  не высовывалась, все боялась, что князь приметит ее. Когда лодка превратилась в маленькую невидимую точку и растаяла на горизонте, они  продолжили путь. Новый знакомый плелся за ней следом, он был рад маленькой передышке.
Ратибор всецело полагался на Преславу. Девица не промах, в лесу как в хоромах ориентировалась. С ней и спокойнее,  надежнее, и к тому же веселее.
Преслава свою думку думала,  представляла, как Роман вернулся на берег реки и ее не нашел. От злости зашелся. И злость эта, похоже, била в нем  фонтаном. И надо же - даже вслед за ней погнался, чтобы расправу чинить. Поймай, попробуй!
Лодка, управляемая тремя гребцами, быстро бежала по течению реки, а Роман, сидя на носу, вглядывался в прибрежные кусты. Зачем? Думал узреть девушку. И так хотелось ему увидеть древлянку, что на миг  показалось – вот она на берегу. И действительно,  в хвое что-то витало, пряталось и тихо двигалось. Сердце шевельнулось в груди.
Из-за поросли вышла женщина с длинными светлыми волосами. И тревога, и внутренне беспокойство сразу улеглось, словно от этой женщины исходили тепло и спокойствие.
«Преслава здесь? Хотя, что за бред. Так далеко ей не уйти, - размышлял Роман. Он поморщился и вновь посмотрел в хвои. Девушки не было.
«Всего лишь видение, - подумал Роман, - пот до чего может довести воображение». И он отвернулся от берега.
Пытался думать о чем-то другом, не выходило. Перед глазами стояла только одна красавица-древлянка.
Она походила на неземное существо с блестящими изумрудными глазами оттененными светлыми волосами. Слишком хороша, нежна и красива для своего варварского племени. Он вспомнил, как склонялся над ней, не понимая, что делает, а внутренний голое его требовал: «Беги! Прячься. Иначе будет поздно!»
А он не хотел бежать. Эта девушка притягивала его как магнит, и ничего он не мог с собой поделать. Аромат цветов, исходящий от ее тела опьянял и дурманил. И хотелось одного: дотронуться до ее губ,  поцеловать. И не осознавая, где находится, стал все ниже и ниже клониться ко дну лодки, ожидая нежного поцелуя, но огромным усилием воли разорвал невидимое притяжение и поднялся. Сопровождающие его люди наблюдали за князем, и он не мог позволить себе так расслабляться.
Лодку, спрятанную в прибрежных кустах, нашли быстро. Ратибор вставил весла в уключины, путники забрались в легкое суденышко, и Днепр понес их на своих волнах. Мужчина изредка вспоминал о веслах, лишь  в том случае, когда легкое как скорлупка суденышко начинало сносить в сторону или тяжелые днепровские волны старались пригнать его  к берегу.
   Преслава притихла. Она слушала шум воды, а сама вновь и вновь погружалась в воспоминания о тех счастливых днях, когда еще был жив отец. Она хорошо осознавала невосполнимость утраты. Мягкий, нежный, самый родной человек. Вспомнила, как он играл с ней. Они смеялись, кувыркались и катались в такой же высокой, зеленой сладко пахнущей траве. Но та трава осталась далеко позади в прошлом.
Темные скучившиеся облака закрыли солнце. Ветер стал холодным, пробиравшим до костей. Она поежилась, поплотнее запахнула накидку. Душу  рвало на части. Хотелось реветь во весь голос, но она боролась сама с собой, пытаясь  подавить внутри готовые прорваться наружу тяжкие рыдания, и ей это удалось. Но со слезами не справилась. Они потекли по щекам из-под плотно прикрытых век.
 Двое в лодке заметили, что вздыбленные спины волн ближе к порогам утрачивали высоту, но приобретали скорость. Гряда за грядой, они налетали на каменные глыбы и скалы и бешено вскипали на них.
Неистовый ветер рвал простенькую насквозь промокшую одежонку Преславы, нес за плечи копну длинных пшеничных волос, забивал брызгами глаза. Вцепившись за корму, цепенея от страха, она то проклинала жуткие ненавистные пороги, то молила богов о помощи в их преодолении.
Разъяренные волны с остервенением перекатывались через лодки, устремлялись к другому борту, окатывая путников и грозя унести за борт. Днепр бурлил на порогах, ревел, стремясь вырваться на свободу из стесняющих его поток крутых скалистых берегов.
У первого порога Ратибор ловко подогнал хлипкое суденышко к берегу, сам  соскользнул из лодки и поплыл, держась рукой за борт. Сзади обрушилась волна. Она подтолкнула суденышко ближе к берегу. Рабибор нащупал ногами дно и потащил лодку с Преславой к суше. Девушка спрыгнула на твердую поверхность и помогла путнику вытащить посудину на  маленькую песчаную полоску, куда не забегали бурные волны.
Ратибор  выбился из сил, тяжело дышал и оценивающе озирался по сторонам. Но к характерному шуму воды не добавился никакой посторонний звук. Он успокоился и потащил лодку по берегу. Преслава как могла, помогала.
У самой бурной стремнины перевели дух. Ноги усталости подкашивались. Чтобы не упасть, она присела на мокрый песок. 
Неожиданно раздались громкие голоса, мощью своей перекрывающие шум воды. И из-за скал на них стремительно надвигалась лодья. Мужики, накрытые промасленными звериными шкурами, стояли у борта ладьи. Вода стекала по их облачениям.
Ладья рассекала кипучие воды. Ее как легкое перышко трепал водный бурный поток Днепра. Судно сильно раскачивалось из стороны в сторону. Его несло к берергу. Боясь быть раздавлеными мощной громадиной, Ратибор и Преслава отбежали в сторону.
Наконец ладья причалила к берегу. Путники высадились на твердую поверхность. Преслава видела, как все мужики купцы и рабы встали у борта судна и поволокли его по берегу волоком. Преслава огляделась. Кругом пустынно и уныло. Вдали не пылит земля: значит, печенегов поблизости нет.
В огромном, высоченном мужике, покрытом лохматыми звериными шкурами, она усмотрела вожака. Подошла к нему, спросила:
- До острова не возьмете.
Тот оценивающе посмотрел на девушку, окинул взглядом ее спутника и скорлупку-суденышко, усмехнулся и предложил:
- Возьмем. В тягость не будите.
- Спасибо, - поблагодарила древлянка.- а как тебя величать?
- Власий я, купец ромейский.
Преслава кивнула. Называть своего имени не стала. Купцу она по ненадобности.
Наконец ладью столкнули в воду, погрузили пожитки, забрались на корму,  и судно понеслось вперед к следующему порогу.
 Присев у борта на скамейку, Преслава вздохнула с облегчением.
- Рано дух переводить, - серьезно сказал главный, – мы еще не миновали всех порогов.
На волнах судно трясло, как пушинку. Преслава боялась, что при очередной встряске просто вывалится за борт, влекомая водным потоком и крепко держалась за поручень. Страшно, аж жуть. Сердце Преславы билось часто и взволнованно.
Лодья то ныряла носом вниз, черпая тяжелую холодную воду, то вздымалась ввысь.. На палубе, пропитанной водой насквозь, не было ни одного не только сухого, но даже спокойного места. Лодья черпала воду не только носом, но и всеми своими боками.
Слева по крутому берегу Днепра тянулись горы, а справа – величественно великая дикая вольная Степь. Кочевники-печенеги да другие перекатные племена шныряли по Степи в поисках богатой добычи. Охотники, зарившиеся на чужое добро, караулили купцов у великих порогов, но не брезговали и другой добычей. Иногда, миновав самый трудный участок пути, славяне расслаблялись и засыпали. Беззащитные ладьи днепровские волны подгоняли к берегу и печенеги с остервенением набрасывались на легкую добычу. Быстро разбогатеть – мечта каждого.
На караваны, идущие по Степи, набрасывались редко. Хорошо охраняемые, неприступные и ощетинившиеся копьями, они вызывали уважение и даже наводили страх. Но когда охраны оказывалось маловато, алчные удальцы, рассчитывая на свою силу, ловкость и везение, потрошили купцов и возвращались к своим шатрам с богатой добычей – повозками, до верху набитыми товарами.
Приводили и пленников. Лишние руки никому не помешают. Правда, чаще всего рабов продавали в заморские страны. В ход шел любой живой товар.
Степь – поле битвы, где правит закон силы да горячие ветра, носящиеся по степным просторам из стороны в сторону за могучими воинами и их конями.
Власий стоял у борта ладьи и смотрел с прищуром вдаль. У глаз морщины. Пробираясь с караваном по степи, или, как сейчас, продвигаясь вниз по Днепру у порогов, его зоркий взгляд всегда устремлялся в пространство вплоть до самого горизонта. Не пылит ли степь, не сверкает ли металл.
Наконец-то миновали пороги. Уставшие, измотанные трудным переходом, мужики стали валиться  с ног и потихоньку засыпать. И тогда он, как коршун налетал на дремавшего и стегал плеткой. Провинившийся вскрикивал и брался за весла. И не обижался. Тут не до обид. Сон может привести к смерти.
Наконец-то вдали показалась узкая полоска земли.
- Остров, - радостно крикнул кто-то, и гребцы сильнее налегли на весла. Там, на острове их ждал хороших обед и отдых.






ОСТРОВ
1. Прибытие
Лот и Антипа прибыли на остров затемно. Дуклиде не удалось даже сориентироваться: что, где и как. Похитители сразу  поспешили на рынок. Несмотря на позднее время, их там ждали, как, впрочем, ждали любого торговца живым товаром.
Невольничий рынок острова был разделен на несколько секторов. Женский оказался богаче и изящнее, чем киевский. Здесь продавали красавиц для услады в восточные гаремы. Кто возьмет туда битую, стеганную, запуганную замарашку? Для показа на островном  рынке хорошеньких женщин холили, лелеяли, приводили в надлежащий вид. Даже тело маслами умащали. Чем товар ярче и краше, тем и цена выше. Поэтому и Дуклиду, когда везли в лодке, старались не поранить. И на днепровский порогах ее как хрупкую чашу выносили на сушу, а потом также бережно погружали в лодку. Дуклида – товар, у которого есть цена. 
Как договорился Лот с Антипой, для Дуклиды навсегда останется загадкой. Но ощущение того, что эти два человека оказались близкими родственниками по подлостям душ своих, не оставляло сомнений. Дуклида  знала, что подобные связи  сильнее, чем родственные.
Причалив к берегу, бывший жених снял киянку с лодки, поднял на руки и отправился с ней к прибрежному сарайчику.  Лот нес девушку очень бережно, и ей на миг показалось, что они вновь жених и невеста, также любят друг друга, и очень счастливы. Но осознание действительно вытеснила ненужные грезы. Он не жених, а грязный работорговец, а она – его товар, за который Лоту не терпится получить как можно больше денег. Ему и папеньке – второму лаптю из пары.
Очень болело бедро. Именно этим местом она ударилась о борт лодки в момент похищения. У двери, ведущий в сарай,  Лот поставил ее на ноги,  и боль возросла. Девушка застонала, а два работорговца, озабоченно переглянулись.
Девушка посмотрела по сторонам и увидела много закованных в железо измученных и истощенных женщин. Они валялись на земле прямо у стен сарая. «Меня эти скотины, по крайней мере, не заковали, - подумала Дуклида, - наверное, боятся попортить кожу и хотят взять за меня как можно больше».
Антипа поспешил распахнуть створки двери, Лот вновь поднял Дуклиду. 
Ее внесли внутрь маленького сарая и закрыли дверь. После яркого уличного света, оказавшись в темноте, Дуклида не  смогла быстро сориентироваться. Через маленькое оконце под потолком свет практически не проникал, оно было забито досками, а через решетчатую и дырявую как решето крышу несколько слабых отблесков от костров  пробивались в темноту.
На земляном полу не было даже охапки соломы, присесть  негде. И Дуклида легла на земляной пол. Хотелось полежать в тишине и спокойствии. Своей дальнейшей судьбы она не знала, но предполагала. Но что она сможет изменить? Практически, ничего, но Дуклида не сдавалась и верила в свою путеводную звезду. И пусть Антипа тихо шепнул Лоту, что утром состоятся торги и ее продадут какому-нибудь похотливому старцу, Диклида была начеку. Она все равно сбежит и обретет свободу. И не важно, из сарая или от человека, который ее утром купит. В неволе ей не жить.
Утром на островную твердь ступил Роман. Тут же на берегу купил себе гнедого коня и отправился на поиски девушки. Он шнырял по острову, объездил его вдоль и поперек, исколесил и облазил все самые укромные уголки, не пропустил ни одной распродажи рабов, но Преславы не находил. Да, не везет, так не везет – опечалился он. Червь сомненья вгрызался все глубже и глубже в сознание. И почему он решил, что девица непременно должна отправиться на остров? Самоуверенный болван. Вполне допустимо – она могла остаться в Киеве. Однако уезжать с острова не спешил, а отправился на постоялый двор. Решил немного пожить здесь, внимательнее осмотреться.
Хозяин постоялого двора встретил нового постояльца радушно. Каждый вновь прибывший гость сулил ему доход. А ради этого самого дохода и держал мужик свое заведение.
        - Как поживаете, мой друг! – обратился он к Роману, который въехал на коне во двор.
        - Прекрасно, – ни сколько не смущаясь, ответил Роман.
Он спешился, отдал повод подбежавшему мальчишке и еще раз огляделся по сторонам.
         - Надеюсь, будет куда пристроить лошадь.
 - Туда, – указал хозяин в сторону коновязи. – Там вполне надежное укрытие и ветром не продувает.
Мальчишка тут же повел коня под навес, а Роман проследовал за хозяином вглубь дома.
После сытного обеда киянин расположился на отдых в небольшой, но уютной спаленке. Не разуваясь, завалился на топчан и прикрыл глазаз, но вдруг дверь неожиданно распахнулась  и на пороге появилась дочка трактирщика. Одеяние ее было простеньким, как и подобает подобного рода отроковицам, а вот головное украшение из тонкой сетки, украшенной жемчужными подвестаками, спускающимися на лоб, стоило не одну монетку. Искусное изделение заморского мастера придерживало легкое головное покрывало, из-под которого выбивались вьющиеся светлые волосы. Похоже, девица была искусна в делах любовных, и какой очередной искуситель отведав вволю ее ласки, вознаградил юную прелестницу за оказанную ему сладострастную услугу.
Не говоря ни слова, улыбаясь, она подошла к ложу князя и присела на краешек. Роман смотрел на девушку с удивлением. Чем-то юная красотка напоминала ему Елену, еьбзвременно погибшую его жену.
А девица, широко улыбаясь, представилась:
- Бузина, дочь хозяина. Пришла скрасить твое одиночество.
- Пришла так пришла, - пробурчал Роман, который был совсем не прочь вкусить кусочек от сладкого пирожка.
Среди дня Роман впустился вниз, в корчму и нашел хозяина. Поинтересовался, не доводилось ли ему видеть девицу и описал облик Преславы.
- Не, – почесал мужик за ухом, – такая у меня не останавливалалсь, такой девицы видеть не довелось – но совет дать могу.
- Совет?
- Угу. Ты сильно суетишься, волнуешься. А сядь где на улице на лавку, оглядись, посмотри, глядишь что и увидишь.
Роман усмехнулся. Совет странный, однако он им воспользовался. Выбрал людное местечко, запасся терпением и приготовился ждать. Пока безрезультатно сидел, дал  волю памяти. И перед его внутренним взором предстала целая вереница образов. Вернее, образ один, моменты разные. Он увидел ее губы – плотно сжатые в язвительной усмешке, то мягкие, приоткрытые, когда он целовал эти уста. Волосы, развивающиеся на ветру, тонкую лебяжью шейку, и огромные зеленые глаза – омуты. Понимая, что эти образы вызвали в его душе бурю чувств, Роман разозлился и выругался. Злость и ярость перемешались с желанием. И зачем он рванул вслед за ней, подвергая свою жизнь опасности? А виной всему влечение. Как вспыхнуло оно тогда на берегу Уши, так и не угасало. Скорее, разгоралось с новой силой.
Преслава и ее спутник высадилсь на земную твердь и одновременно потянулись, разминая тела. Блаженство-то какое! Не забыли поблагодарить ромейского купца Власия, оказавшего им неоценимую услугу.
Преслава обвела взглядом гавань, полную различных драхм и людей, песчаный берег Возле каменного причала наряду с лодьями покачивалось несколько диковинных  – драккаров.
- Странные судна,- проговорила  Преслава.- Носы с украшениями.
- Да. Узкие носы драккаров украшены резными изображениями драконов. Оттого и название такое.
- И чьи они будут.
- Викингов.
- Мудрено-то как…
 Остров от края до края заполонили пестро одетые люди, яркие шатры, раскачивающиеся среди домишек, тянутся до самого горизонта, всюду лавки с товаром, у пристани множество людей и суденышек, слышен рев скота, пригнанного на продажу, крики погонщиков.
Не остров, а сплошная ярмарка.
А среди этого разнообразия возвышаются каменные гряды. Одни уползали в сторону и прятались за такими же каменными исполинами, другие уходили в реку. Недалеко от берега над скалами шумел листвой вековой дуб, перед которым приносили жертвы те, кто счастливо миновал пороги. Древлянка не приминула поспешить к старомуц дереву. Она подошла к дубу, отвесила низкий поклон, поблагодарила богов за помощь в пути,  сняла с головы ярко-красную ленту и повязала на ветке исполина. Привязала, а сама желание загадала:
- Прими от меня подарочек, дуб- великан и помоги в делах и задумках моих.
И дуб зашелестел листвой, и, как показалось Преславе, в знак согласия склонил ветку, с подвязанной на ней лентой к земле.
Роман сидел себе на пенечке у воды, поглядывал по сторонам, внимательно наблюдал за прибывающими. В затею не верил. Каково же было его удивление, когда  в толпе он увидел Преславу. За размышлениями и воспоминаниями чуть было не проглядел ее. Она шла, поднимаясь на пригорок решительной легкой походкой,  и чувствовала себя в чужом месте среди незнакомых людей  свободно и уверенно – как рыба в воде.
Ко вновь прибывшим – Преславе и ее стпутнику - подбежала веслая девица и представилась:
- Бузина, дочка хозяина постоялого двора. Вам не нужна комната?
- Нет, - ответила Преслава.
Надув губки, девушка тут же потеряла интерес и новоприбывшим, отошла в сторонку.
- Эй, Бузина, - окликнула ее Преслава, которая решила расспросить девчонку о своем дедушке, но та прикинулась, что не слышит, и не отозвалалсь.
Роман решил не показываться древлянке, а понаблюдать за ней, проследить, где та остановиться, и осторожно двинулся следом, мысленно благодаря хозяина постоялого двора, который дал ему дельный совет.
Преслава настолько увлеклась своими целями, что не заметила в толпе Романа. Она крутила головой по сторонам, пытаясь понять, куда держать путь, а потом  посмотрела на спутника.
– Где искать деда?
Ротибор удивленно пожал плечами.
Да, на этого горе-витязя, как всегда, нельзя положиться, - подумала девушка. Поборов робость, решительно шагнула в людской поток. Ратибор – следом. Он боялся отстать. И они смешались с толпой: вновь прибывшая на остров пара мало чем отличалась от временных и постоянных обитателей острова.
Толпа вынесла пару в ряды хлебопеков. Тут Преслава чуть сознание не потеряла. Ароматы свежевыпеченного хлеба сводили с ума, слюни как у собаки струились с губ – еле успевала сглатывать, а желудок сводило до рвоты. Хотелось залететь в первую попавшуюся лавку, схватить сдобную лепешку и проглотить не разжевывая.
У лавки оружейника Преслава остановилась. На широком столе  мастера лежали искусно выкованные мечи, ножи различных размеров.
Глаза Преславы заблестели. Даже о еде забыла. Древлянка всегда восторженно смотрела на оружие, осознавая, у кого оно в руках - тот и хозяин положения и держит верх над теми, у кого его нет. Даже с палкой защатой в ладоним,  с обструганной гибкой веткой дерева чувствуешь себя  увереннее. И перед оружием, имеющимся у противника, враг пасует чаще.
Оружейник засуетился перед предполагаемыми покупателями, стал нахваливать товар.
- Что вас интересует? – полюбопытствовал.
- Вы местный? – поинтересовалась Преслава.
- Продавец не ожидал подобного вопроса и на минуту растерялся, но ответил коротко и лаконично:
- Да.
- Где дом воеводы Добрыни?
Оружейник чуть склонил голову в знак уважения к известному на острове человеку и его предполагаемым гостям.
- Вверху на пригорке.
И для верности указал рукой направление движения путников.
Преслава окинула взглядом косогор и попыталась угадать дом деда. Каким он должен быть? Высоким? Широким?
- Там не один дом. Который из них?
- С большими дубовыми воротами. Видите?
- Да.
- Туда и путь держите.
Преслава поблагодарила мастера и пошла по извилистой дорожке, отходившей от главной островной дороги.  Ротибор поплелся следом.
Прошли мимо каменных, нескладных домишек. Уроженка лесного края не переставала удивляться: в привычном ей мире строили из дерева.
Из-за домов как стайка воробьев выпорхнули девушки. Ратибор покосился, плечи развел, голову вскинул. А молодухам не до приезжего: свои тайны куда важнее. Посплетничать да посудачить, милое дело. Подумаешь киянин – какая невидаль! Тут они сотнями ходят.
Разочарованный витязь сник. Оказаться незамеченным не очень-то приятно.
За маленькими домишками показались добротные, большие.
- Доченька! - неожиданно услышала древлянка оклик из кучки людей, столпившихся у обочины, и оглянулась. Сомнений не было – звали ее.
К ней спешил седой, но еще крепкий дед. Какой старый, подумала Преслава. У древлян столько не живут.
- Доченька! – старец обнял девушку и прижал к широкой груди, – Зарислава...
Преслава нежно обняла старца, прошептала:
- Деда. Какое счастье, что я встретила тебя. Деда…
- Дочушка, Зарислава.
Говорил Гордей Преславе, что дед ее – могучий лев, одним ударом мог перебить хребет могучему животному, сокрушить дюжину храбрых молодцев, разогнать стаю волков. И действительно перед ней стоял тот же лев, правда стареющий и седой, с еще прекрасной фигурой, поджарый, подтянутый, с плоским животом и раскинутыми плечами. И обнял, так обнял. Аж дыхание перехватило. На глаза слезы навернулись. Но не от боли. Вспомнился отец. Если он и обнимал свою дочь, то так же крепко, уверенно, словно с любовью хотел передать ей силу.   
- Деда, я – Преслава, дочка ее. Ты нас путаешь...
- Понимаю, - дед кручинился, - но как вы, девочки, похожи. Вижу, ты цела? Пойдем в дом. Как бабка-то обрадуется!
Кот Балагур издали приметил свою любимую хозяуц. Распушив хвост и вскинув его трубой, он истошно вопя, чинно пошел навстречу. Но на полпути не выдержал, прыснул бегом, со всего маху прыгнул на подол платья хозяйки и, перебивая лапапми, цепляясь за ткань костями, стал карабкаться вверх. На плече девушки було его излюбленное место. Вот и сейчас при помощи древлянки он вскарабкался на плечо, потерся носом о щеку девушки,и, поудобнее устроившись, прижался к шее. Так его Преслава и в дом внесла.
Роман со стороны наблюдал за встречей внучки и деда.  Он видел, как дед провел древлянку и ее спутника к высокому терему, открыл пред ними ворота, и троица зашла во двор.
Терем с каменным подвалом, каменным фундаментом для конюшен, амбаров, пристроек. А во дворе – садик с цветами. Получился не хуже, чем в самом Царьграде. Вокруг дорожки, посыпанные золотым песком. Да, болгат и знатен дед Преславы.
Видно, здесь девица и заночует, - решил Роман и направился к постоялому двору. Что сидеть под чужим забором? Утро вечера мудренее. Завтра он встретит ее и поговорит. А пока следует отдохнуть. Да и проголодался он за день-то.             
     - Вылитая, вылитая  Зарислава, – причитала бабка, обнимая внучку и поглаживая ее по голове. Маленькая, щупленькая, но удивительно расторопная, она сновала вокруг внучки взад и вперед. Внучку очень удивили бабкины глаза- яркие, зеленые. Они не выцвели с возрастом и не потеряли былой привлекательности. Видать, глаза – это признак их рода, - такая мысль мелькнула в голове Преславы.
     - А то...– вторил дед. – Когда увидел в толпе нашу красавицу, глазам своим не поверил. Обомлел,  но со столбняком справился. Она, думаю, наша кровинушка.
- Наконец то к нам приехала, нужду нашу скрасить. Как же тебя одну Гордей отпустил в такое далекое и опасное путешествие?
Преслава нахмурилась, глаза потемнели. Занервничала, оправила медный обруч, что прижимает волосы на лбу, затеребила пряди волос.
- Погиб отец. Теперь я сама себе голова.
Дед с бабкой с расспросами не полезли; всему свое время.
– А где тут постоялый двор? – вмешался в разговор молчавший доселе Ратибор. – Дочку вашу сопроводил, пора и самому определяться.
Старики переглянулись.
– В нашем доме места для всех хватит.
– Неудобно стеснять.
– Никакого стеснения. Дом просторный.
– Да, хоромы царские и по размерам, и по убранству. Богатый дом.
– Все для доченьки нашей старались.
Дорогих гостей тут же пригласили к столу, застланному красивой скатертью, вышитой петушками да курочками, расставили посуду – ложки, ножи. Дома даже к праздничному столу у Гордея подавали пищу в деревянных или  глиняных мисках. И ели деревянными ложками. А тут – роскошь великая - в залу вбежали отроки и расставили по столу чашки и миски из серебра, кубки того же металла украшали драгоценные каменья.
Вчетвером расселись у приборов. Ноздрей достиг волшебный запах тушеного мяса, тут же появились слуги и начали выгружать на пустые тарелки большие куски говядины.
Выжидать больше не было сил. Ратибор схватил жирный кусок в обе руки, вцепился в него зубами и заурчал от удовольствия. Преслава положила себе на тарелку кусок мяса и очень медленно, несмотря на безумный голод, порезала оковалок ножом на мелкие части. И лишь после проделанной процедуры отправила в рот маленький кусочек.
Мясо оказалось сочным, таящим во рту, сок пошел вниз к желудку, и нега полилась по всему телу. Она ела с удовольствием, быстро, но степенно, не теряя своего княжеского достоинства.
–  Э-ко,  как вы изголодались, – посочувствовал дед.
- Видно давно не питались, - вторила ему бабка.
 - Да перебивались кой чем, – с набитым ртом сказал Ратибор. После поедания двух кусков мяса, он почувствовал себя снова сильным и бодрым. Хотелось плясать и петь, петь и плясать...
- Как вам наши блюда? – поинтересовался старик.
Ратибор, чревоугодник, проглотил очередной кусок, ответил вежливо:
- Спасибо, кухня прекрасная, стряпухи прекрасные.
- А тебе дочка?
- Очень вкусно.
- Неужели? Но ты почти ничего не ела.
В его голосе Преслава уловила разочарование.
–  Не откушаете ли вы нашего винца? – поинтересовалась бабка.
–  С удовольствием, – проурчал Ратибор.
Преслава только головой кивнула.
-Деда, а что я Параськи с Помелкой не вижу? Неужто не доехали.
- Тута они, - махнула рукой бабка, - куда ж им деться.
- Девки на рынке торг ведут, - пояснил дед.
- Значит добрались в целости и сохранности?
- А то как же.
- А спутники их?
- Тута они, при нас. Тоже робят.
- Деда, а где у вас невольничий рынок? – спросила древлянка.
Дед не ожидал такого вопроса и удивился:
- Зачем тебе рабы? Ай прикупить хочешь?
- Моя подруга не по своей воле в рабство попала. Высвободить ее надобно.
- Высвободим, внученька, высвободим. Говори, куда идти, и мы ее выкупим.
- За помощь спасибо, но вначале было бы не плохо найти ее. Так где у вас рынок?
- Рядом с причалом. В начале с плохим товаром, а чуть поодаль – роскошный. Думаю, ищущий обрядит… А теперь, гости дорогие, после сытного обеда пора и баньку принять.
- Что? – не понял. Ратибор.
- Баньку принять, – повторил дед и крикнул, – Эй, девки коридорные. Готовьте-ка воду.
- Мы, княже, в банях не моемся, – встав из-за стола, гордо заявил Ратибор.
- Конечно, – усмехнулся дед, – вы моетесь два раза в своей жизни, – когда рождаетесь и когда умираете, а то и один, приняв смерть на поле брани, кто ж вас обмывать будет, так грязными и закапывают.
Преслава встала из-за стола, поклонилась дедам за хлеб насущный, отошла в сторонку, притулилась у стенки и стала наблюдать за действиями девок. Они внесли прямо в светлицу огромный таз, вкатили бездонную бочку. В нее стали таскать ведра с горячей и холодной водой. Одна девка пробовала рукой воду, требуя то влить кипятка, то ледяной из ключа. Принесли терки, шерстяные рукавички, скребки.
- С ума сойти, – возмутился Рватибор, – меня будут лошадиными скребками чистить.
- А как же, - усмехался дед.
- Мы, княже, моемся прямо в днепровской водице или в озерах.
- А мы в банях.
- Дурь, сущая дурь. Построили домики из бревен лишь для того, чтобы мыться. Какие заблуждения, – и демонстративно вышел, в сердцах захлопнул за собой дверь.
Преслава тихо  усмехнулась.
Тем временем в таз девки лили смешанную воду, добавляя туда же цветов и трав.
- Купайся, дочка, – сказал дед, и они с бабкой вышли из светлицы. Одни девки при Преславе остались.
Она разделась и осторожно заступила в таз одной ногой, потом другой и присела. По телу побежала нега. Как хорошо и приятно в теплой нежной воде, окунувшись по самую шею. А тут и челядьницы со всех сторон накинулись на нее, терли, скребками и рукавичками. Преслава чувствовала, как грязь и пот отступают, а по телу побежали волны  блаженства. Знают эти девки, видно, свои какие-то особые секреты.
А полотенце-то, полотенце. Лохматое, легкое, ласкает тело и убаюкивает. Дали новое и чистое платье, да такое красивое, что Преслава невольно ахнула. Ну и ну! Чудеса да и только.
Девки кликнули мужиков. Те вынесли таз, бочку и ведра. Подтерли пол, и домашней бани как не бывало.
Преславу проводили в отведенную ей светелку. В комнате  прорублены два окна. Почти как дома, – подумала Преслава и взгрустнула. Но особо переживать – времени нет. Нужно оглядеться и начать искать Дуклиду.
Преслава подтащила лавку к окну, взобралась. Оно выходило на хозяйский двор. Сюда вели несколько дверей из подвалов. Оттуда выкатывали бочки с вином и хмельным медом. Не спросила, а интересно: наверное, дед занимается виноделием. Не возможно же одной семье, какой бы большой она не была, столько употреблять.
Преслава поднялась на мысочки. Двор окружал очень высокий забор-частокол, а что там дальше-неведомо.
Она оглядела комнату, присмотрела короб и поставила на лавку. Вновь забралась на верхотуру и выглянула. А там, за забором – простор невидимый, лесок, вдали озеро. Завтра она непременно в нем искупается, а пока стоит выглянуть в другое оконце. Оттуда вид оказался более интересным. Дорога, базар, купеческие лавки. У постоялого двора увидела Роман. Вздрогнула. И этот тут как тут. Следует быть поосторожнее.
Хотела устремить свой взгляд дальше, да остановилась.
Из конюшни выбежала молодая девка. Похоже, она караулила Романа.
Преслава узнала Бузину – этакий толстозадый цветочек. Издавая почти поросячий визг, девка бросилась на шею киянина, повисла на нем, как куль.
Роман похлопал ее по неприлично оттопыренной заднице, потом расцепил ее руки и опустил на землю. А она все хваталась и хваталась за его рубаху.
Как репейник, - подумала Преслава. Не гоже девке так набиваться. Корова. Настоящая корова. Такой бы быка поздоровей да помощней. И ничего другого не надо.
И она устремила свой взгляд вдаль. Там, вдали углядела невольничий рынок. Это то, что нужно. Она, сытая и мытая, свободна. А вот подружка ее где-то там, в неволе томится.
 Вечерело, но откладывать в дальний ящик поиски киянки Преслава не хотела. Ее возмущало, что Дуклида, как вещь,  будет выставлена на торги.
Древлянка ловко спрыгнула с лавки, открыла дверь и вышла в прихожую. Рядом – покои Ратибора. Девушка заглянула к товарищу и позвала напарника:
- Выходи. Пойдем Дуклиду искать.
Тот нехотя поднялся. Трудный путь, борьба за выживание и вкусная еда разморили Ратибора. Сейчас бы отдыхать, раскинувшись на мягких, пуховых перинах,  а эта неугомонная девица вновь его куда-то тащит. Но что поделаешь, надо. Отрываться от древлянки ему никак нельзя.
Они по возможности тихо спустились по лестнице, прошмыгнули по  передней комнате и вышли во двор. Миновав его, на улицу.
– Пойдем по дороге вниз, – сказала Преслава, – я из оконца видела, что эта дорога ведет на невольничий рынок.
Солнце зашло за горы, и бесплодные холмы на востоке тут же почернели, но на открытом пространстве острова еще было достаточно светло.
Преслава от деда узнала, что рынок Риган-Рус – названный в честь его владельца – купца Уруса -  один на острове, поэтому зона поиска сужалась до минимума. Здесь и предстояло искать Дуклиду.
Сориентировалась быстро, а потом уловила уже знакомый «аромат», который нельзя спутать ни с каким другим. Этот мерзкий въедливый запах был хорошо знаком ей еще по Киеву. Как лисица, выискивающая добычу по запаху, так и Преслава шла на все усиливающуюся крепкую вонь, Ратибор, как тень, следовал за ней. У него была уверенность, что эта девушка приведет его к проданной в рабство невесте. Увидев грязный рынок, испугался, скопище чумазых людей ползающих в грязи, привело его в ужас. Неужели его хорошенькая пухленькая невеста вот так валялась на земле, в этом гадюшнике? Собственные мысли ему не понравились, и он еще ближе придвинулся  к Преславе – не потеряться бы в чужих местах.
Увидев грязное скопище тел, Преслава поняла, что Дуклиду здесь искать нечего. На вялой небойкой распродаже несмотря на позднее время все еще шла торговля больными, несчастными, измученными рабами, которых  жаль выбросить – за них заплачены деньги, но и в хозяйстве они  не нужны. Для гладеньких, хорошеньких, чистеньких девочек должен существовать другой рынок.
- Где продают молоденьких и хорошеньких девушек? – спросила Преслава у седого пожилого мужчины, встретившегося на их пути.
Прохожий смерил с ног до головы древлянку, прищелкнул языком, усмехнулся:
- Любишь миленьких девочек?
Преслава поняла, о чем спрашивал прохожий. Она покраснела, жар прилил к лицу, но  сдержала свои эмоции, рвущиеся наружу, и кокетливо с улыбочкой ответила:
- Да.
- Иди вперед, красавица. Через пару домов второй Риган-Рус. Там ты куколку  себе подберешь, - и зашагал прочь, причмокивая языком и покачивая головой.
- За мной! – срывая зло на Ратиборе,  рявкнула Преслава.
Она пошла в указанном направлении. Воин послушно поплелся следом.
Преслава надеялась на чудо, но его не произошло. Она обошла все вокруг, но  Дуклиду не увидела. И от отчаяния, от бессилия девушка закричала:
- Дудачка, Дудаша!..
Дуклида услышала отчаянный  крик подруги, обернулась и отыскала глазами Преславу. Радость расперла ее грудь, слезы хлынули из глаз. Она была счастлива. Подруга не бросила ее в беде, нашла. В то, что ей помогут, сомнения не возникало. Она вырвется из кабалы.
- Я тут! – заорала она что есть силы.
Как раз в это время Лот и Антипа делили деньги за проданный товар, цокали языками и радовались удаче. От неожиданности они вздрогнули и рассыпали монеты по земле. Бросились собирать добычу.
- Ты знаешь, кто купил тебя? – кричала Преслава.
Покупатели усаживали Дуклиду в повозку, но она вырвалась из их рук, побежала к подруге, выкрикивая на бегу:
- Меня везут к купцу Урусу.
Двое мужиков, прислужников купца, поймали дочку трактирщика, погрузили в повозку и повезли в неизвестном направлении.
- Проследи, - приказала Преслава Ратибору. – Тебя здесь ждать буду.
И воин немедленно бросился исполнять приказание.

2. Изгибы судьбы
Урус, богатейший из купцов, торговал мехами и украшениями. Он точно умел распределять взятки и знал что, где, кому требуется. Урус редко брался за покупку живого товара, но когда подворачивался интересный вариант – не брезговал. Он хорошо знал вкус византийского богача Паши, и, увидев на торгах Дуклиду, понял, что у него намечается выгодное вложение денег. За такую куколку алчный до любви коротышка выложит кругленькую сумму. И хозяин прикупил киянку и распорядился разместить товар в приличных условиях.
Дуклиду привели в маленькую, чистенькую, свежевыбеленную комнатку. Там стояли кровать, стульчик и небольшой стол, на котором чадила свеча. Крохотное оконце украшала занавеска, а с другой стороны плотная плетеная ивовая решетка.
Разглядывая свое новое временное жилье, девушка гадала: какая участь ее ожидает. Она думала о свободе и глотке вольного воздуха, но больше всего хотелось есть. Вскоре это желание вытеснило все остальные, тем более что чувствовался с кухни аромат крепкой похлебки.
За дверью раздались шаги, и запах еще ближе подкрался к девушке, соблазнял и дразнил. Рот наполнился слюной, как у собаки.
Челядник открыл дверь, внес в комнату миску с похлебкой, хлеб и ложку. Он молча поставил все на стол и удалился. Лишь дверь закрылась за человеком, Дуклида бросилась к столу.
Ложку за ложкой ела девушка горячую пищу и ощущала тепло внутри себя и сытость. От этого ощущения закружилась голова. Стало жаль себя. Как смели самых два близких человека на этой земле – отец и жених – продать ее в рабство? Сколько  они за нее получили?
Она встала, походила по комнате, подошла к окну, а потом к двери. Одного лишь взгляда на дверь было достаточно, чтобы понять -  она не заперта.
«Дважды в одном месте удача не приходит» - подумала Дуклида и толкнула творило, которое тут же открылось.
Неужели ей счастье привалило! Бог не оставил ее в беде. Прочь отсюда, вперед, к Преславе.
Она тихо выбралась из комнаты, прошла по коридору, и выскользнула на улицу.
Уже было темно. Дуклида молила бога, чтобы эта темнота спрятала бы ее от зорких глаз слуг этого дома. Она жалась к строению и пробиралась вперед.
Тут она услышала говорок. Говорили не громко. Похоже, шепчущихся в темноте было двое. Они, крадучись, подходили все ближе и ближе.
Неужели воры? Хотя, что ей до воров. Пусть и так. Не ее же умыкать будут. Но, скорее, это люди купца. Они ее схватят и вернут на прежнее место. Нет. Глотнувшие свободу,  не сдаются. Пусть она в ловушке: сзади купец и его слуги, а впереди незнакомые люди, оно она проложит себе путь к счастью.
Киянка согнулась, скрючилась, прижалась к стене, превращаясь в невидимое существо. Девушка услышала, как один из ночных гостей сказал:
- Надо войти в маленькую дверь – мне так объяснили.
Они почти вплотную подошли к Дуклиде. Пленница сообразила, что в молниеносности натиска она сможет одержать победу и вырваться из окружения. Дочь трактирщика прыгнула на первого человека, ударила его кулаком в лицо, укусила за руку. Тот в ужасе завопил.
- Замолчи, - зашипел его спутник, - всех разбудишь.
Но было уже поздно. Из-за дома бежали люди, много людей.
Дуклида отпустила свою жертву и кинулась наутек.
Ратибор и Преслава, а это были они, замешкались и потеряли драгоценные секунды. Тяжелая рука опустилась на спину Ратибора, но он освободился от цепкого захвата и бросился бежать.
Чья-то сильная рука схватила Преславу за загривок. Она размахнулась и погрузила кулак живот своего противника в надежде нанести удар и отбиться. Но не тут-то было: охранник крякнул, завопил от боли, отпустил ворот,  но, извернувшись, крепко ухватил девушку за подол платья. Древлянка с ужасом поняла, что не выиграет этой битвы. Противник был сильнее, но она продолжала бороться,  вцепившись  зубами в руку сильного мужчины. Охранник застонал и ослабил хватку, но тут второй мужчина схватил ее за горло и сжал. Ей пришлось сдаться. Один из прислужников купца Уруса обхватил ее одной рукой за плечи, а другой – под колени, поднял к своей груди и понес в дом с такой легкостью, как будто она ничего не весила.
Девушку занесли  в беленую комнату, положили на одер и удивились: беглянка, да не та. Переглянулись. Что скажет хозяин? Так бы могли утаить от хозяина бегство рабыни, но тут недогляд налицо. Следует доложить. Поспешили за Урусом.
Недоумение и страх охранников быстро сменились радостью. Стоило купцу увидеть у себя белокурую красавицу вместо чернявой, он зашелся от восторга, захлопал себя руками по бедрам и расхохотался. Да за такую ягодку Паша отвалит вдвое больше. И купец представил, как отсчитывают ему золотые монеты.
- Обмен недурен, - заявил он, и слуги облегченно вздохнули. – А теперь все вон. Я поговорю с красулей.
Преслава осталась наедине с Урусом.
- Тебе волнует твоя дальнейшая судьба? – вкрадчиво спросил купец.
Девушка молчала, но в ее глазах Урус заметил живой интерес.
- Если б ты знала, как высока твоя цена. Ты просто  находка, - размышлял вслух хозяин. - Ты стоишь много драгоценней камней и золотых монет. Кто ты?
Преслава не издала ни звука.
- Молчишь! Ну, молчи… Скоро ты будешь ворковать у Паши, ублажая его своим щебетанием, - купец расхохотался, - будешь ласкать его угристое корявое тело, целовать волосатую грудь и жирные слюнявые губы.
От ужаса древлянка отступила на шаг назад.
- Не шарахайся! – Урус начал смеяться пуще прежнего. - И в уродстве можно найти кристаллик хорошего. Говорят, что Паша может доставить женщине наивысшее удовольствие, и его рабыни дерутся между собой, лишь бы быть в чести у господина. Там, в его хоромах, ты будешь завоевывать себе место под солнцем. Смирись и готовься. Тебя отсюда никто не выпустит. – И крикнул, - ей, лодыри!
В комнату ввалились охранники.
- Если эту девку украдут ли, убьют ли, али сама убежит, не сносить вам голов ваших, не жить на этом свете. Из-под земли достану. Беречь ее как с златом чашу.
Он оглядел еще раз Преславу с ног до головы, прищелкнул языком и вышел. Слуги поспешили за ним.
И тяжелый железный засов заскрипел снаружи.
Дуклида бежала от дома купца Уруса как сумасшедшая и так быстро, что пятки сверкали. На одном дыхании  миновала три улицы. Каждый шаг все ближе подталкивал девушку к долгожданной свободе и независимости. Если удастся убежать, она будет порхать по земле вольным ветром и жить, как велит бог.
Но ее преследовали.
Тот, кто догонял, с каждым шагом становился все ближе.
Впереди завиднелся лесочек.  Дуклида припустилась к нему. В темноте  леса спрятаться легко.
А тот, сзади все ближе и ближе.
Еще рывок и девушка окажется за спасительными деревьями, но не судьба: она споткнулась о корень торчащего из земли дерева или камень и со всего разбегу упала на землю и еще пару метров проскользила вперед на пузе.
Преследователь не понял, что она упала, и споткнулся об ее ноги. Он рухнул сверху на девушку и придавил бы совсем к земле и расплющил, если  во время не подставил свои руки, чем и смягчил удар.
Не давая преследователю придти в себя, девушка вцепилась в его лицо своими острыми коготками и начала рвать кожу на щеках; больше всего досталось носу.
Незнакомец был силен. Он схватил ее руки, поджал под свою грудь и ногами придавил ее ноги к земле, чтобы не брыкалась.
- Остановись, сумасшедшая, - прохрипел он, задыхаясь своим дыханием и, постанывая от боли, - я не враг. И не ловлю тебя вовсе.
- Ты меня не отправишь вновь в рабство, - задыхаясь под тяжестью мужчины, проговорила Дуклида.
- Нет, - я твой друг.
- Тогда отпусти меня, - девушка под ним забарахталась.
- А ты не побежишь?
- Да нет, же, нет…
Мужик встал и присел рядом. Он и ей помог сесть.
Некоторое время они разминали свои кости, потирали ушибы и ссадины.
- Ты Дуклида? – спросил воин.
Девушка разглядела его: молодой, красивый, интересный. Если б видела, что так хорош, не убегала.
- Откуда ты знаешь мое имя? – спросила.
- От Преславы.
- Где она? – киянка вскочила и схватила незнакомца за плечо. Хватка оказалась такой сильной, что он от неожиданности вздрогнул.
Дуклида поняла, что причинила боль, и поспешила загладить свою вину самым прямым образом: погладила плечо.
- Да говори, что молчишь, - повторила она.
- На твоем прежнем месте, - сказал мужчина.
- Откуда знаешь? – недоверчиво спросила Дуклида. Она считала, что Преслава, такая сильная и опытная, никогда не попадает в плен или в рабство.
- Своими глазами видел.
- Видел, и не помог.
И тут Ратибор схитрил. Ему никак не хотелось показать себя перед незнакомкой с отрицательной стороны.
- Мне представилась ситуация так:  Преславу возьмут в полон, об этом узнает ее дед и выкупит, - И пояснил: - Ее дед богатый и известный на острове человек. А если ты убежишь и затеряешься, то Преслава, так может случиться, никогда тебя не разыщет. Вот я и припустился в погоню за тобой.
Подобное объяснение пришлось по душе Дуклиде.
- Твоя правда. – И спросила: - Ты местный?
- Нет. Иду в царев град.
- Зачем?
- Невесту мою в рабство угнали. Хочу найти ее и освободить.
Сообщение о том, что Ратибор совершает переход в спасения невесты, Дуклиду больно царапнуло. Вот если б ради нее. Этот человек ей явно нравился. Что-то в его облике располагало к себе, давало уверенность, не оставляло в душе сомнений. Надо же: спасая ее из плена,  воин в первую очередь подумал о ней. Как лестно. Еще никто и никогда о ней не думал. Из мужчин…
- А как с Преславой познакомился?
- Она спасла меня от волков, когда пробиралась через лес к острову по твоим следам. Если  б не Преслава, мои кости и сейчас обгладывали  бы дикие звери. Дальше мы держали путь вместе. Сейчас живу в доме ее деда.
- Ты знаешь мое имя, а свое скрываешь. Сглаза боишься?
- В этом нет тайны.  Я – Ратибор. Воин из Киева.
- И я киянка.
- Вижу. Только жительницы Киева так грациозны и красивы.
Такие льстивые слова нагнали в душу девушки неожиданное тепло, и она  склонила голову на плечо воина в знак благодарности. Как он все правильно решил. Теперь ей не страшно одной.
- О, моя бедная подруга… - прошептала Дуклида. – Ради меня ты пожертвовала своим покоем и благополучием. Ты такая добрая, такая сильная, такая преданная…
- А ты  решительная, - неожиданно сказал Ратибор.
Дуклиде понравилось, как киянин говорит ей почти ласковые слова, и она спросила:
- А еще какая?
- Чудесная, хорошая, самая желанная…
Наскоро произнесенные слова  удивили  самого Ратибора. Откуда они? Почему он произнес то, что берег для той, другой, ради которой собирался в дальний путь? Не потому ли, что эта живая и горячая сидела рядом, а та, другая - мираж. Да и жива ли? Он чувствовал горячее тело молодой девушки, ловил ее прерывистое дыхание. Она, бесспорно, влекла и манила. А у него так давно не было женщины. 
Дуклида просто растаяла как кусок льда на солнце. Она плотнее прижалась к воину и заглянула ему в глаза, запрокидывая вверх лицо. Во взгляде читался призыв и страсть, и Ратибор нежно поцеловал девушку.
Она выгнулась ему навстречу, но он прервал свой и без того короткий поцелуй.
- Целуй, меня, целуй, - молила Дуклида.
- Я дал слово, что найду свою невесту, вытащу из плена и женюсь на ней.
- Это будет, - шептала Дуклида, - а сейчас я с тобой. Я не помешаю ни тебе, ни твоей невесте… Ты сказал такие слова, что голова пошла кругом… Ну же…
- Дуклида…
- Ты молчи и не говори ничего. Ничего  не обещай. А та, другая, в обиде не будет. Ведь только ей ты отдашь свои клятвы, а мне отдай сегодня свою любовь…
- Я не…
- Молчи, - девушка закрыла ладонью его рот. – Целуй меня, целуй…
И не в силах больше сдерживаться и получив одобрения на все свои действия, которые могут произойти, Ратибор прильнул к губам Дуклиды.
Сердце девушки затрепетало, щеки покрылись багрянцем. Больше всего она боялась, что это человек догадается, какую власть он имеет над ней. Сейчас она была душой раба перед ним.
Он крепко сжал ее талию, а она прижалась к его груди. Не отрываясь друг от друга, они ловили устремленные на себя взгляды.
Огонь неимоверного желания, которого не испытывал он никогда прежде, разгорался со стремительной быстротой. И ничто не могло его потушить. Он был бессилен перед этим влечением, был рабом его. Она была тем запретным манящим плодом, который так хотелось вкусить.
И не раз за эту теплую ночь они радовали себя своими взаимными касаниями. Ближе к утру устроились ночевать на сеновале. В единственное окошко с трудом пролезла бы кошка.
- Ночевать будем здесь, - велела Дуклида.
- Но окошко такое маленькое.
- Ничего, просунемся.
И, действительно, они пролезли на сеновал.
- Мы будем спать рядом, обнявшись?
- Угадал. Но если будешь храпеть, я тебя выгоню на улицу.
- Чья б мычала, твоя б молчала, - пробурчал воин, – бабы иногда храпят почище мужиков. Как кони.
Дуклида задохнулась от негодования.
- Я могу не храпеть, а сопеть, когда простыну.
Несмотря на усталость и пережитое, сон к Дуклиде не шел. Хорошо Ратибору, спит как убитый.
Она лежала, прикрыв глаза, и думала.
Становилось прохладно. Ее плечи зябко подергивались, и она зарылась поглубже в сено.

3. Ласковые сети
И потянулись длинная, бесконечная ночь. Однако, Преслава верила, что деда высвободит ее из плена. А по-другому и быть не могло.
Думая свою думку, потеряла счет времени. Из забытья ее выводил скрежет засова на двери. Очередной лязг запора сулил что-то новое.
Дверь открылась, на пороге показался высокий, статный, мужчина лет тридцати. Возраст не велик, но его лицо уже прорезали глубокие морщины, а подбородок хранил отпечаток ножа или сабли – рассечен ровно пополам. Однако, несмотря на шрам, украшавший его лицо, он оставался по-своему красивым.  Его волосы, как смоль, большими крупными кольцами струились по плечам. Длинный прямой нос, яркие серые глаза, бегущие вразлет брови и маленькие черные усики отражали всю природную красоту молодого мужчины. Похоже, лет десять назад по нему сходила с ума не одна местная девица. Да и сейчас местные красотки не прочь покувыркаться с ним в сене.
Голова незнакомца гудела от похмелья, а бессонная ночь только усугубила болезненное состояние.
Он окинул девушку долгим оценивающим взглядом, рассмеялся и сказал:
- Разве Паше под силу укротить такую резвую кобылицу? Этому лысому ненасытному дьяволу нужны лишь покорные рабыни. Такие ягодки для других!
- Спаси меня! – воскликнула Преслава, простирая руки к незнакомцу.
- Да, милочка, да. Я тебя спасу. Ты не достанешься Паше. Мы с тобою сладко проведем сегодняшнюю ночку. Ты позабавишь меня. А порченый товар отец не повезет Паше.
- Я не товар. Я – древлянская княжна! – воскликнула Преслава.
- И что с того. Я тоже не с помойки. Разреши представиться: сын купца Уруса и тоже купец. Зовут Тарием. Как тебе мое имя?
Преслава ничего не ответила.
- Напрасно ты, дорогуша, хвалишься своим происхождением. Княжны еще дороже ценятся на восточном рынке. Даже потерявшие девственность стоят немало. Иди ко мне, моя ягодка, - и он пошел к девушке.
Преслава поняла его намерения и в ужасе отпрянула. Но далеко отступать было некуда: комнатка маленькая, и ее спина уперлась в стену.
- Противник отступил и принял осадное положение, - засмеялся Тарий, - ты не знаешь, но долго держать осаду я не люблю и быстро перехожу в атаку, штурмуя недоступные крепости!
- Пожалейте меня, - взмолилась Преслава, - отпустите! Сжальтесь надо мной!
- Почему наши желания не совпадают? Я хочу жарких поцелуев, крепких объятий и дальнейшего блаженства. Давай окунемся вместе в вихрь страстей… - он подошел к Преславе, обнял ее и прильнул к ее губам.
- Нет! – закричала девушка. Ее руки взметнулись, острые коготки впились в лицо красавца и пробороздили на его великолепии глубокие следы.
Он отскочил, дотронулся руками до щек и увидел на своих пальцах кровь. Преслава очень глубоко оцарапала его кожу. Она чувствовала под ногтями инородную ткань, и было неприятно.
- Ах ты дрянь! – завопил насильник и ударил девушку по щеке.
Удар был настолько силен, что Преслава отлетела к стене и осела на пол.
- Ты не хочешь быть со мной, но ты не достанешься и Паше. И твой нрав будут укрощать другие… Эй, там! – крикнул он в открытую дверь, - ко мне!
Вошли пять человек из охраны.
- Она – ваша, - небрежно бросил сын Уруса. – Делайте с ней что хотите, а я понаблюдаю.
- Но господин, - робко проговорил один охранник с взъерошенными и жесткими, как проволока волосами, - отец ваш не одобрит.
- Кто ваш  хозяин? Я приказываю, - завопил молодец, и гнев испортил его  изрядно изуродованное лицо.
Преславу окружили плотным кольцом. Кто-то дернул ее за плечо. И тут же чьи-то громадные руки обвили ее со спины и сомкнули колько на животе. Преслава в ужасе закричала, дернулась, но вырваться из цепких лап не смогла. Тот, кто ее держал, громко засмеялся. Отозвались и другие.
Она подошли ближе, и каждый старался ее облапать. Она стряхивала с себя бесстыдные похотливые пальцы, выгибалась и приседала, и стала бить ногами людей, что стояли впереди.
Одной ногой попала в улыбающуюся рожу и выбила зуб, другому попала в пах.
Стражники заорали. Один держался за разбитый нос, другой, от боли присел, зажимая разбитое место.
Она чувствовала, что чьи-то руки парализуют ее движения. Кто-то схватил ее за запястья и оттянул назад и стянул шнурком. В ее рот попытались засунуть вонючую тряпку. И в знак протеста, переполненная ужасом, бессилием и злобой Преслава завопила громко и истерично.
И вдруг как по волшебству, нападение остановилось, и крепкие объятия разжались. Насильники перестали шуметь, и отошли в сторонку.
В дверном проеме стоял Урус.
- Эй, стража! – заорал Урус кому-то в коридор. – Быстро сюда!
Как по волшебству в каморку вбежало человек десять. Стало тесно, и под натиском прибывших Преслава отступила к стене. Она стеснялась своего вида. Не подобает древлянской княжне стоять перед простолюдинами в изодранной одежде, растрепанной и невменяемой. Преслава вздохнула. Раньше такого с ней не случалось. Раньше такого воспитанная девушка себе не позволяла. Подумала и тяжело вздохнула. Что говорить. То было раньше.
- Этих пятерых в карцер! – приказал Урус.
- О, мой господин! – взмолился один их насильников и упал на колени перед хозяином. – Пощади!
- Это ваш сын нам повелел, - упали в ноги другие, - пощади!
- Господин у вас один – я. За непослушание будите наказаны. Увести.
Когда все ушли, Урус обратился к сыну.
- Малой! Я не велю тебе приходить сюда. Запомни. А сейчас уходи.
Тарий безропотно побрел к двери, но с порога посмотрел на Преславу. Она увидела этот взгляд и поняла, что красавчик не смирился и не простил. Им еще предстоит встреча.
- Ты ввела в искушение даже моего избалованного женщинами сына. Какой  редкий товар! Ты манишь мужчин. А еще ты воспитана, манерна, красива. У тебя есть характер. Светлые твои волосы приведут Пашу в безумие. Представляю, сколько мер золота я смогу за тебя взять. Испортить такой товар я не позволю даже собственному сыну.
Он обошел девушку, вновь оценивающе осмотрел ее и выкрикнул:
- Воды и новых одежд… И ты предстанешь перед своим господином во всей красе.
Дом купца Уруса отошел ко сну. Уснула и Преслава. Только голову на подушку положила, а толчок в бок разбудил девушку. Чья-то крупная тяжелая рука зажала рот. Большое грязное тело покрыло сверху ее хрупкое и тонкое. Скрутили по рукам и ногам – не рыпнуться, не вырваться.
- Дрожи, куполка! – раздался голос из темноты.
 Преслава узнала его. Тарий – сын Уруса. Опять он.
 - Я пришел вершить свой суд. Держу  слово. Пришло время платить долги, - и он  протяжно засмеялся.
- Несите ее, - отхохотавшись, распорядился малый.
Преславу подняли и длинными темными коридорами понесли сначала по дому, а потом стали опускать вниз.
Пахнуло сыростью и гнилью. Впереди засветился огонек факела. Рядом с огнем у двери подвала остановились, тяжело открыли отсыревшую покосившуюся дверь и впихнули в подвал.
- Тут твое место. Кричи, стучи, проси и моли – пощады не будет. Да и кто услышит тебя.
Один из охранников воткнул в укрепление на стене факел, и перед ее носом дверь захлопнули.
Преслава огляделась. Было сыро, в полах и со стен сочилась вода, но небольшой топчан у стены был сух. Соломы или какого одеяла на нем не было. Стоял запах плесени и мышиной мочи.
Преслава подошла к топчанчику и села. От обиды хотелось плакать. Но девушка не раз себе говорила, что утро вечера мудренее, поэтому и прилегла на доски и вытянулась во всю свою длину.
На душе стало спокойно и хорошо. По телу пробежала волна блаженства, словно и не была она в этом вонючем подвале, а лежала в чистых светлых хоромах на пуховиках. Наверное, огонечек от горящего факела не стене веселил душу. Спасибо охраннику, что оставил его здесь.
На удивление самой себе и недругам своим, наперекор природе человеческого существа,  Преслава уснула.
Она увидела себя в потоке, вытканном из мельчайших частиц света. Частицы наскакивали одна на другую, вспыхивали маленькими огоньками, кружились в хороводах, и при этом световом сиянии куда-то вперед сквозь эти светящиеся блестки двигалась Преслава. Она летела, плыла, порхала в водовороте сверкания и кружения, и не пугалась ни этого безмерного пространства вокруг, сотканного из мельчайших нитей. Она словно знала путь, по которому плыла, знала, куда движется. Не было ни страха, ни удивления, ни боли.
И вот в этом мелькающем свете она стала различать легкие и пушистые создания, сотканные из более плотного света.
Откуда-то сверху навстречу ей устремились знакомые до боли силуэты. Преслава засмеялась и бросилась навстречу своему отцу. Он окружил ее, обволок своим мягким легким пухом, и девушке, как в детстве, стало уютно, хорошо и тепло.
Но рядом стояло другое невесомое создание, так похожее на нее самою. Мама. Они улыбнулись и протянули навстречу друг другу свои руки. От этих невесомых и пушистых рук матери исходило тепло и какое-то блаженство. Радость и покой переполнили сердце Преславы.
- Ты зачем здесь? – спросила Зарислава.
- Я – к вам.
- Твое время еще не пришло, детка.
- Я не насовсем, мама, - и от произнесенного вслух слова «мама» стало еще теплее на душе, спокойнее. – Просто хочу на вас посмотреть.
- Что же на нас смотреть, дитятко!
- Рада, что вижу вас рядом. Наконец-то, вы соединились. Вам хорошо друг с другом. Теперь мне нечего за вас беспокоиться. Вы обрели счастье.
- Нам хорошо вдвоем, - заверила Зарислава.
 И Гордей подтвердил слова жены жестом головы.
- Прости меня, мама. Я нашла твоего насильника и убийцу, но еще не рассчиталась. Но он не уйдет от меня. Прости меня, отец! Я не отомстила за твою смерть. Но киевская Ольга понесет наказание достойное ее деяний. Я разыщу ее и отомщу. Дай только время.
- У каждого живущего на земле свое начало жизни и свой уход, - сказала мама, - нельзя наслаждаться местью и предаваться поискам. Нужно жить. А что суждено тебе испытать, само придет. Если дано тебе карать – карай, если дано найти – ищи. Но помни: можно прожить всю жизнь и не жить вовсе.
- Мщение, дочка – это грех, - сказал отец, - прости виновного.
- Никогда, - с жаром воскликнула Преслава.
- Прощение – чувство для очень высоких духом людей. Научись прощать! – сказал отец.
- Я покараю всех виновных – вскричала Преслава.
- Карать – привилегия богов, - заверил отец, - постарайся просто жить. Не запятнай кровью рук своих.
- Я найду, - заверила родителей дочь, - найду виновных в ваших смертях. Но вы скажите своему Богу, чтобы он помог мне покарать их.
- На все воля божья…
- Вы очень непонятно говорите. Я плохо понимаю ваши речи.
Она огляделась по сторонам. Сквозь тени и блестки, словно что-то искала и не находила.
- А где  Васют? – удивленно спросила девушка.
- Его нет среди нас.
- Он не пришел еще в этот мир, девочка моя, - ласково сказал отец.
- Тогда где  он?
- Ищи его среди живых…
- Но и среди живых его нет.
На миг она вспомнила черные глаза, смотрящие на нее из-под черной маски, и ужаснулась: неужели тогда она подумала правильно. То был Васют. И в этом нет никакой ошибки.
- Его место у Чернобога, -  взревел отец.
- Значит, разминулись наши пути.
И сразу другой мир окружил девушку, мир Васюта. Она спрашивала себя, любила ли его. И пыталась ответить, попыталась разобраться.
Когда жила в Дубиче свет клином сошелся на нем. Васют – солнце и свет в оконце, песня под вечер, зорька ясная. Все он. Другие просто не было. Весь мир – Васют. Но перед дорогой в Киев, события в стольном городе – все изменило в сознании девушки.
Любил ли он ее? Любил ли кого-либо вообще? Никогда Преслава не слышала, чтобы Васют страдал по какой-то древлянской красавице. А то, что имел женщин и удовлетворял с ними свою похоть, она не только знала, но и видела своими глазами. Увиденное привело ее в бешенство и негодование. И все равно даже тогда девушка верила, что придет такой яркий, такой светлый и долгожданный день, когда Васют поймет, что на этой земле нет женщины краше и лучше Преславы, и полюбит ее. Они возьмут друг друга за руки и никогда не разомкнут их, - сольются навечно.
Преслава поймала себя на мысли, а хочет ли она сейчас встречи с человеком, который не хотел жениться на ней? И не смогла ответить.
А  Васют стоит рядом. Он стоит рядом, тянет к ней свои руки и никак не дотянется. А руки все длиннее и длиннее. И уже не руки простираются к девушке, а большие сильные крылья. И сам Васют уже не человек, а сильная крупная птица. Она поднимается в воздух, все выше и выше и камнем падает на Преславу. Огромные черные крылья накрывают девушку, и мощный сильный клюв и когтистые лапы впиваются ей в тело. Он раздирает ноги, руки, подкрадывается к лицу и норовит выклевать глаза.
 Преслава в ужасе закричала и проснулась.
Она открыла глаза и онемела. Полчища крыс окружили ее. Они лезли на Преславу, кусали тело.
Девушка вскочила на топчан и стала подпрыгивать и пинать то одну, то другую. Но их было все больше и больше. Они лезли и лезли.
В ужасе Преслава заметалась по комнате, но ничего поделать не могла. Словно пчелы на мед наскакивали крысы на Преславу, и начинали рвать ее прекрасное молодое тело.
Крик огласил подвал.
Эти твари сейчас сожрут и растерзают ее и не останется ничего от девушки, и не увидится она ни с Дуклидой, ни с дедом и бабкой. И не отомстит она за смерть отца, и не найдет убийцу матери.
Самая зловредная алчная крыса поползла по ее туловищу. Она подползла к шее и примерялась зубами к артерии. Преслава схватила эту зловредную тварь поперек туловища и отодрала от себя.
Мысль о спасении пришла сама собой. Она поднесла эту кровожадную пищащую крысу к огню горящего факела и подожгла живую.
Крыса воспламенилась и в ужасе завизжала протяжно и тонко.
Когда огонь объял всю шерсть этой гадости, девушка выпустила ее из своих обожженных рук.
Горящая тварь бросилась за помощью к своим собратьям прямо в центр полчища.
Кровожадные твари увидели объятую пламенем приятельницу и в ужасе ринулись прочь. Места было мало, щелей было мало. Не все могли быстро выбежать из подвала. Началась крысиная давка. Грызуны сами давили друг друга, а многие из них воспламенились. Огонь быстро перекидывался с одного животного на другое, и вскоре почти все полчище горело или тлело.
Началась всеобщая паника.
Горящие и кружащиеся по комнате шары превратились в единое огненное месиво. Запахло гарью и паленым мясом.
Преслава начала задыхаться.
Многие крысы видно смогли выскочить через щели из подвала и устремились в дом. Послышались людские крики, и над головой Преслава раздался топот множества ног.
Гарь быстро вышла через щели в стенах и потолке. В подвале стало легко дышать. И несмотря ни на что, Преслава подошла к топчану, растянулась на нем и уснула.
Сон был сладок, но не долог. Преславу толкнули в бок, и она открыла глаза.
- Вставай, - приказал охранник, - хозяин зовет.
- Где я?
- Совсем память обронила. Ты у Уруса.
-Это помню.  Ночь на дворе или день? - протянула Преслава.
- Утро в полном разгаре, - пробасил охранник. – Вижу, ты счет времени потеряла.
Зачем это я ему понадобилась, – думала девушка, плетясь следом за сопровождающим.
Ее привели в большую горницу. Посреди залы стоял богато сервированный стол, за которым сидели четыре здоровых бородатых мужика. Один из них –  Урус. Другие ей не были знакомы.
Она остановилась в дверях и ожидала дальнейших указаний.
Урус увидел древлянку, захохотал, тяжело поднялся со своего места, отягощенный хмельными парами, медленно подошел к девушке, легонько стукнул ее по спине и представил:
- Последняя княжна древлянского рода. Единичный экземпляр!
Все гости повернулись в ее сторону и принялись разглядывать девушку как товар, причем редкий и единичный.
- Почему я последняя. Нас – много, - гордо вскинув голову, возразила Преслава.
Мужики захохотали.
- Потому, что последняя, - рыжий и конопатый купец поперхнулся пищей и смехом, - уникум!
- Мои друзья, купцы, - резюмировал Урус, - они все знают.
- Что все? – спросила девушка. – Пусть объяснят, почему я – последняя.
- Потому что больше никого нет, - хохотал лысый как коленка купец.
- В ногах правды нет, - спокойно сказал седой и сгорбившийся гость. И все замолчали, внемля его спокойному голосу. Видно был он средь них старшим. – Пусть девица присядет к столу.
Друзья попытались поспорить.
 – И никаких возражений, - седой жестами остановил всех. – Она не только равная среди равных, а выше нас происхождением своим будет. И пусть считается у Уруса товаром. Мы – купцы – цену товара знаем, хорошую вещь ценим и почитаем. Мы и с алмазами дело имеем, и с яхонтами. Мы редкие камни на груди своей везем. И ей место рядом с нами.
- Но она сейчас переживает не лучшее для себя время, - не унимался рыжий.
- И наши пути бывают непроторенными и опасными. И мы можем в плен попасть или к ворогу лютому. Так давайте не будем сами лютовать над себе подобными. Колесо – оно круглое. И под него можно угодить…
Урус подтолкнул Преславу к столу, и девушка присела на скамеечку.
- Ешь, пей, - распорядился хозяин, - и речи наши слушай.
Преслава есть-пить не стала, а к речам приготовилась. Очень тревожно на душе. Неужели новые беды обрушатся на нее?
- Я – Вит, - сказал лысый, - водил караваны из южных земель в ваши леса. Мне знаком древлянский народ. Тебе ведомо, что ваш князь убил киевского князя Игоря?
- Да,  - проговорила Преслава.
- Ой, умора! – захохотал рыжий. – Ихний Мал – шальной дурак. Сначала убивает киевского Игоря, а потом к его вдове сватов посылает. Обхохочешься до коликов в животе.
- Клеопа прав, так оно и было.
- Да, - отозвалась Преслава, - я с древлянским посольством приезжала в Киев. Мой отец был послан Малом на сватовство. Все посольство княгиня Ольга казнила. Она живьем закопала всех вместе с ладьей, – и по щекам девушки побежали слезы.
- Что было, то прошло, - сказал Клеопа, - время нынче суровое, смутное.
- Как дальше дело шло, знаешь?
- Нет. Новости из Деревской земли сюда доходят плохо.
- Купцам все новости ведомы. Мы их тебе сейчас и расскажем, - в разговор вступил седовласый Алфей. – Ольга не только закопала лодью с первым посольством, похоже, княгиня решила извести весь древлянский люд…
 - Я так и думала… - прошептала Преслава.
- Матушка и дальше лютовала. Она потребовала к себе новое посольство из всех оставшихся знатных особ мужского пола. «Окажите мне честь великую, - просила она древлян, - а уж я вам за все отплачу сполна». И отплатила.
- Она помыла новых послов, - Вит покатился от смеха.
- Как помыла? – не поняла Преслава.
- А почему все есть пить перестали? – вмешался Урус. – Гуляйте вволю, гости дорогие, бражничайте.
Хлебосольный хозяин дал новые распоряжения, и на стол принесли с пылу с жару горячее мясо.
- Разговоры от нас не уйдут, - заверил Урус, - а мясо остынет.
И купцы принялись есть. Они хватали огромные шмоты горячего мяса, обжигали пальцы текущим жиром, но острыми своими зубами отхватывали от жаром пышущего вкусного мяса куски и жевали их
Преслава не устояла перед искушением – что вид, что запах так и манили – и взяла кусочек. Ожидания ее не обманули. Мясо, соблазнившее ее, было на удивление вкусным, и Преслава съела целый ломоть.
Урус налил ей в кубок медового вина и она с удовольствием осушила содержимое.
По телу разлилось тепло. Тело окунулось в негу и удовольствие. Пища и медовое вино разморили и всех купцов. Они помягчели телами, похоже, и души их маленько пообтаяли.
 - Пришло время поведать тебе, что было дальше, - покашливая, проговорил Алфей.
- Так что же случилось со вторым посольством? – спросила Преслава. – Как понять вас? Почему  их помыли?
- Послы прибыли в полдень. День был жаркий. Дорога разморила людей. Весь цвет древлянского народа сошел с мостка к Киеву. Не было среди них только Мала. Он ждал ответ в Искоростени. К послам княгиня Ольга послала самых почитаемых своих приближенных. С ними передала и предложение: до визита к ней в баньке дорогим гостям  попариться, грязь дорожную с себя смыть. И приезжие зашли в приготовленную для них баньку…
- Всех помыла княгинюшка, - хрипло проговорил Вит.
- Как? – ничего не понимала Преслава.
- Она повелела поджечь баню со всех сторон, как только послы вошли в нее, - выкрикнул Клеопа.
Они посмотрели на Преславу и встретились с ее глазами, полными ужаса.
- Кто выпрыгнуть умудрялся, того назад запихивали, - добавил Креопа.
- Ведьма! – выкрикнула Преслава. – Ее место в преисподней.
Сердце Преславы застучало чаще. Тело трясло, холодный озноб прокатился по коже, волосики дыбом встали.
- Это еще не все, - продолжил Алфей. – Говорят, она собирается идти с дружиной на древлянскую землю. Вроде бы, совершить тризну по мужу. Только тризной одной, пожалуй, эта кровопийца гне обойдется.
- Она будет вновь истреблять древлян, - добавил Урус.
Что будет с Искоростенем, с Дубичем?  Не сдобровать древлянам. Не оставит в покое Ольга ее народ. Изведет. Вот как повела себя. Предупредить бы своих, да не успеет.
- Ей не взять Искоростеня! – воскликнула Преслава.- Могучие стены защитят жителей города от княгини Ольги и ее воинов! Если что ей и достанется, так это мой родной Дубич.
- Деточка, ты не знаешь своей княгини. Она мудра и хитра. Она обязательно что-то придумает. И если не мытьем, так катаньем возьмет  Искоростень, а людишек поубивает.
- Кровь, кругом кровь, - простонала Преслава.
Она вспомнила ее красивый зеленый город и людей, с которыми жила рядом. Жила…

Неожиданно девушке стало дурно. Голова закружилась, к горлу подступил ком тошноты и она потеряла сознание.
Древлянка слыхом не слыхивала и видом не видывала,  как к Урусу прибыл ее дед, потребовал выдачи своей внучки и объяснений. Дела быстро уладили, и уже к полудню Преслава лежала в своей постели в доме деда, а вокруг суетились Преславка с Помелкой. Именно они вызвались ухаживать за княжной, и никого в ее покои не впускали. Разве что деда с бабкой да Дуклиду. Даже Ратибору вход в светлую светелку древлянки был заказан.
Перенесенное потрясение оказалось столь серьезным, что Преслава полежала в беспамятстве всю зиму. Она не видела не первого снега, ни скованного льдом Днепра. Лишь с приходом весны пришла в себя. Но с ложа до наступления тепла подниматься ей не позволяли.
 
4. Пир
Многих девушек продавали в рабство купцы, иных брали в полон. В чужие страны живой товар доставлялся караванами, речным или  морским путями. Одних судьба закидывала в Персию, других в Византию, третьи доставлялись в дома Европы.
Кто только не попадал в рабство. Спросом пользовались красотки из любых краев. К славянкам – особый подход. Они хороши собой, работящи и, в большинстве своем, послушны. Их брали не только как рабынь для черной работы или наложницами для удовлетворения прихотей, но и женами. Выкупит богатенький мужичок девушку на рынке и введет ее в дом полноправной хозяйкой. Но такая участь доставалась, увы, не многим. Лишь избранницам судьбы выпадал случай.
Ратибор обшарил практически все возможные и невозможные места, где могли что-то знать о его невесте, но безрезультатно. Он почти изверился, но когда видел преданный и покорный взгляд любящей его Дуклиды, вновь набирался сил для новых поисков. Ему начинало казаться, что ищет он свою бывшую невесту только для того, чтобы забрать у нее свои клятвы и отдать их другой. Иначе он не мог.
Дуклида неотступно следовала за Ратибором. Любовь давала ей недюжие силы и терпение. Она надеялась на свое счастье и след в след ходила за воином, чтобы успеть поймать яркую птицу удачи за хвост именно в тот момент, когда она будет взлетать. То, что это произойдет, Дуклида не сомневалась.
Жарким майским утром Ратибор отправился на базар присмотреть себе нож. Дуклида тут же выбежала за ним следом и шла,  не отставала ни на шаг. Казалось, что она была прикреплена к своему поводырю. Ее голова, по-славянски повязанная платком, закрывало пол лица: и щеки, и подбородок и губы были спрятаны от палящего солнца. Торчали из-под платка лишь одни глаза. Девушка берегла свою светлую кожу. Она верила, что рано или поздно Ратибор освободиться от клятв и скажет ей заветные слова, от которых голова пойдет кругом. И тогда она предстанет перед ним во всей красе.
Ратибор привык к Дуклиде, как к своей одежде или необходимой в жизни вещи. И он даже в мыслях не допускал, что может расстаться со своей красавицей. Вот только прошлое мучило и тянуло. И не было душевного спокойствия. Ему стало казаться, что Зорянку он ищет скорее по привычке, нежели по необходимости. Но он мечтал об определенности. Но, добравшись так далеко, до самого острова, бросать поиски не хотелось, а совершать вояж в Царьград – тем паче. Когда вспоминал о Царевом граде, настроение его ухудшалось. Поиски утомляли, а путешествие тем паче, страшило. Он мечтал осесть на острове, заняться торговлей, жениться. Но Ратибор – человек слова. Дал клютвы – держи. Поэтому не останавливался. Он бы и под зиму ушел в Византию с любым торговым судном, но некстати заболела Преслава, и он счел своим долгом остаться на острове до ее выздоровления.
Но, как гласят славянские пословицы: «На ловца и зверь бежит» и «Ищущий да обрядет», ловец и зверь встретились на рынке. Он шел, шел, поднял глаза от земли и увидел Зорянку. Его бывшая возлюбленная, с которой он обменялся клятвами в верности и любви, стояла у лотка с зеленью и торговалась.
Ратибор остановился как вкопанный. Глазам своим не верил. А вдруг как обознался? Он столько времени находился рядом с невестой своей на одном острове, а встретится не доводилось. А тут опрометью такая удача. Он бросился к свое избраннице. Дуклида не отстала.
Воин подбежал к Зорянке, обнял, стал оглаживать ее руки, голову и причитал:
- Это ты… Нашлась…
Девушка от неожиданного натиска вздрогнула. Она не сразу узнала Ратибора, и чуть было крик не подняла. Думала, что это налетчик, непонятно откуда взявшийся, нападает на нее с целью ограбления. Когда горячка от неожиданной встречи улеглась, и бывшая невеста успокоилась, он все никак не мог поверить в свое счастье.
«Нашел, я ее нашел! - кружило в голове. – Но как взять свои клтвы назад?»
Он отступил на шаг, чтобы со стороны посмотреть на свою красавицу и обомлел: явно не девичий живот сильно оттопыривал ее платье.
- Что такое? – воскликнул бывший жених. – Как это?
Девушка не потупила взора, не покраснела, а гордо вскинула голову и почти по слогам произнесла:
- Я вышла замуж!
- Да как ты могла? – воскликнул Ратибор. Он никак не ожидал найти бывшую невесту в интересном положении.
- Все просто.
- Мы же с тобой дали клятвы друг другу.
- Дали. Но когда это было. Все быльем поросло.
- Ты меня предала! Ты клятву свою нарушила.
- А что мне оставалось делать. Я не могла что-либо изменить… - тихо проговорила Зорянка.
- Ты должна была бороться, убежать, наконец!
- Пробовала. Не получилось.
- Делить с кем-то ложе удобнее и проще.
- В том аду, из которого я вышла, мне дали шанс на приличное существование, и я им воспользовалась.
- Ценой предательства.
- Если бы ты видел рабство и плен, никогда бы не смел разговаривать в таком тоне… - и она заплакала.
- Ну, ну, - бывший жених смягчился.
- На невольничьем рынке среди толпы голодных и больных девушек, измученных дальними переходами и скудной пищей, один богатый человек заприметил меня и выкупил. Он привел меня в свой дом и сделал ни наложницей, ни прислугой, ни рабой. По его совету я приняла христианство. Теперь мое имя Елена. А потом мы с ним обвенчались в церкви по христианским обычаям и теперь я ношу под сердцем нашего ребенка…
- Да…
- Смирись. Так сложилось. Сначала я была благодарна мужу за его честный поступок, а теперь люблю его, люблю безгранично и преданно. Тебе спасибо. Мне приятна твоя верность. Но ты сам в себе запутался, - она улыбнулась, - оглянись назад. Твоя судьба стоит сзади тебя. И что еще хочу сказать: я бесконечно благодарная тебе. Ради своих клятв ты бросился в такой путь.
Девушка отошла на шаг и поклонилась бывшему жениху в пояс.
- Счастья вам, друзья мои. Простите, если в чем перед вами виновата, но не по злому умыслу, а по стечению обстоятельств я так поступила. Посмотрите в глаза друг другу. Вы уже обрели себя. Прощайте…
И она скрылась в толпе за спинами людей.
Ратибор оторопело смотрел на толпу, не соображая, что его невеста ушла насовсем. Ее для него больше нет, и не будет. На душе стало пусто. Силы на жизнь ему давала уверенность, что он найдет девушку, и поиск занял все его представление о жизни, а тут вдруг все оборвалось. А как же он? Что будет дальше? В душе смятение и страх.
Дуклида подошла сзади, прислонилась щекой к его руке. Она поводила рукой по его спине, успокаивая и жалея.
Ратибор с трудом повернул голову и посмотрел на девушку. Сколько в ней преданности, сколько любви. И все это она отдает ему, не требуя ничего взамен. А он? Он все ищет, искал…
Воин обнял преданную спутницу, и они пошли прочь с базара.
«Неужели я иду в обнимку со своим счастьем?» – подумал Ратибор.
«Вот оно, сбылось!» – ликовала Дуклида.
Дуклида вывела Ратибора из людской толчеи, усадила на травку перед весело журчащим ручейком, и сказала:
- Теперь ты свободен и от клятв, и от обещаний.
- Да, - промямлил Ратибор.
- Ты волен распоряжаться собой и своими поступками.
- Да, - заверил воин.
- Я помогала тебе в твоих устремлениях. Пришла пора помочь мне. Ты готов?
- Да. Теперь я свободен и готов произнести все клятвы, но только тебе. Я прошу тебя стать моей женой.
Дуклида улыбнулась.
- Я согласна…
Преслава шла на поправку также быстро, как слегла. Ее первым шагам радовались как первым шагам ребенка. Особенно ликовал дед. И повод-то какой! Внучка оправилась от болезни и пережитого. По такому случаю стоит закатить пир на весь мир.
Как-то вечером дед пригласил внучку присесть рядом с ним на лавку под развесистой ивой.
- Деда, ты хочешь мне что-то сказать, улыбалась девушка, усаживаясь рядом.
Она узнала своих деда с бабкой совершенно недавно, но её сердце наполнилось любовью и нежностью к родителям матери. Обретая этих людей, она поняла, насколько счастлива.
Дед обнял девушку за плечи, прижал к себе, и она доверчиво положила голову на крепкое мужское плечо.
- Жизнь так повернулась, дочка,  отец твой погиб. И те слова, которые должен он сказать тебе, выпали на мою долю.
Преслава встрепенулась.
- Что это за слова такие тайные?
- Замуж тебе пора выходить дочка.
Преслава улыбнулась.
- Замуж? За кого?
- Али никого не приметила?
- Был один. Древлянин. Васютом звали. Но он погиб вместе с отцом. А другого нет.
- Надо чаще бывать на людях,  на других посмотреть, себя показать.
- Как? На улице походить.
- Зачем.
- Не спеши деда. Всему свое время.
- Боюсь, кабы твое не ушло.
- Я хочу сама выбрать себе мужа.
- Выбирай, никто не неволит. А я пир устрою по случаю твоего выздоровления. Самые знатные юноши будут приглашены. Смотри, приглядывайся. Может, кто и понравится. Ты не против пира?
- Нет, деда. Я праздники люблю.
И девушка обняла своего могучего льва.
- А знаешь, пока ты в немощи прибывала, к нам постоянно наведывался бравый молодец. Он из Киева. Назвался Романом. Интересовался твоим здоровьем.
- Это просто знакомый, - отмахнулась Преслава. Рассказывать деду историю с мамкиной привекой и своими сообращениями по поводу Романа ей не хотелось.
В дом к деду зачастили особи мужского пола. Преслава усмехалась. Дед решил всерьез заняться поисками жениха для своей внучки.               
Преслава любила отдыхать в саду под мощным дубом. Вот и сегодня поутру она  сидела под деревом  за сколоченным столом из наструганных досок и перебирала травы, собранные по росам этим ранним утром.
Чуть шаркая ногами, к ней подошла бабушка.
Девушка встрепенулась.
- Иди сюда скорей, – подскакивая от нетерпения на скамейке, просила древлянка.
- Иду, моя хорошая.
Бабушка подошла, тихо присела рядом.
- Смотри сюда, – велела Преслава, – вот одолень-трава, сила-трава, шестилистник, слабительный … А есть такие травы, значения которых я не знаю. Наверное, в нашем крае они не растут … Хотя бы вот эта. Что такое?
Она выбрала из кучки одну веточку и покрутила ее меж пальцев.
- Это, деточка, сон-трава.
- Съешь и спать будешь?
- Да, непременно.
Преслава захохотала.
- А мы проверим, – быстренько сунула веточку в рот, прожевала и проглотила.
- Бабуль, и когда я усну?
- Очень скоро, – та улыбнулась.
- А пока расскажи о другой травке, – и она выбрала из кучки другую веточку.
 - Эта трава веселит лучше хмельного, настроение поднимает.
Но Преслава не услушала дальнейших бабушкиных объяснений.. Веки ее сомкнулись. Дыхание углубилось. Уронив голову на руки, сложенные на столе, она уснула.
Несколько месяцев к ряду  Роман бродил по пристани, но Преславы  не встретил. Много времени провел, сидя в сторонке у дома Добрыни. Стражники его приметили, насторожились, но потом пообвыкли. Может отбыла куда с острова? Сколько людей опросил – все  бестолку. Из разговоров узнал, что никакая ладья последние дни ни в Византию, ни в Киев  не отправлялась. Значит, Преслава должна быть у деда. Но почему она не выходит из дома? Может случилось что. Роман мужился в догадках и предположениях.
Пока было тепло, он проводил ночи в стоге сена недалеко от городской пристани. Боялся девицу проглядеть.К тому же Бузина надоела хуже горькой редьки. Приставала, цеплялась, не давала прохода.
Лежа в сене, киянин  смотрел на яркие звезды в небе, а видел Преславу. Она улыбалалсь.  Ее зеленые глаза сверкали и манили. Он старался не смотреть на соблазнительный образ, вылепленный из сознания, но не мог отказаться от удовольствия видеть ее. Внутри росло желание, и сдерживаться становилось все труднее и труднее. Но вызванный сознанием образ всего лишь фантом и погасить жаркого костра желания он не сможет. И от этого на душе стало еще муторнее.
Однако, Преслава не выходила из дома. И он решился. Спросил напрямик у кого-то из работных людей: где, дескать княжна. Тогда-то и узнал о ее болезни. Опечалился. От дома его не погнали, и он стал ежедневно наведываться к княжеским хоромам и справляться о Преславе. Узнав, что пришла в себя и пошла на поправку так обрадовался, что целый день из корчмы не выходил, бражничал. Событие-то какое радостное!
Гулять, так гулять, решил дед. Начались приготовления к празднику.
Терем, по его подсчетам не сможет принять всех приглашенных. А погода добрая, и столы вынесли во двор, несколько наскоряк  сколотили, а к ним – лавки, из подвалов выкатили бочки с вином, своего приготовления и доставленного из стран заморских, выносили закуси.
Гости прибывали к назначенному часу. Роман, наблюдая картину приезда молодых людей с родителями к дому князя Добрыни, подбоченился и пошел к дубовым воротам. На этом празднике он будет не последним гостем. Прошел в сад, выбрал местечко поближе к хозяину, уселся на лавку. И тут он увидел Преслава. Она тихонько вышла из сеней, прошла к праздничному столу и села по левую руку от деда.
- Что ж, гости дорогие, приступим к пище насущной.
Основная работа кипела на кухне.
На кухне работали умело – ни суеты, ни крику. В помещении жарко. Исполинские котлы кипели – в них булькал наваристый бульон и огромные куски мяса шевелились как живые, всплывая наверх, переворачиваясь и нехотя ныряли, а их место занимали другие. В огромных медных чашах нарезанные овощи ждали своего часа, готовые в нужный момент влиться в кипящее варево. На огромных сковородах шкварчала и шипела яичница, рядом жарились крупные отбитые куски мяса, на других фыркала рыба. Ни чада, ни гари, ни копоти. Все неприятные запахи вытягивались наружу через дымоход.
Рядом мыли посуду в широченной бадье. Горячую воду порциями черпали из чана, стоящего на плите, а холодную добавляли из деревянных кадок, стоящих у стола. В кипяток постоянно добавляли холодную водицу для сугрева, а кадки наполняли водой из колодца, которую в небольших ведрах таскал на кухню щуплый, но жилистый юркий парнишка.
Казалось, ворох грязной посуды никогда не кончится. Служки то и дело оттаскивали в зал, где шло пиршество и оттуда до кухни долетали здравницы, блюда с едой, а назад волокли уже пустые.
От горячей воды у малого заходились руки – вот-вот волдырями пойдут. Нет-нет, да опускал он их по самый локоть в кадку с холодной водой и испытывал при этом облегчение и блаженство. Эти чувства отражались на его лице. Другой пацаненок в бабском фартуке споласкивал посуду в холодной водице, а третий насухо протирал ее и расставлял рядами по бесчисленным полкам прибитым к стенам.
Казалось, ее царствию – посудному водовороту не будет конца. Но и он наступил.
Придти в гости к деду на острове считалось за честь.
А он, радушный и довольный, угощал всех. За столами плечом к плечу сидели бояре и купцы, старшины торговых рядов, заморские гости. Все как равные среди равных.
Дед закатил пир на весь мир.
Вино лилось рекой. Пили за двоих, ели за троих. Первые блюда подносили старейшинам, и те, довольные, покрякивали. Дедам подобное почитание льстило.
Но особо внимательно дед присматривался к молодым. Намечая жениха для внучки. Его взгляд остановился на сыне боярина Тита молодом Дарии. Имя у малого славное – Дарий. Такому богатырем быть, мечом махать, ворога от стен города отгонять, а этот телом хил, для жаркой схватки не гож, но зато разумен и степенен. Но сила и ловкость, не доставшиеся телу, ушли в голову и в проницательных серых глазах усматривался недюжий ум.
Близ Дария Никита восседает. И этот сынок боярский. Крупен, даже на пиршество пришел, облаченным в кольчугу. С мечом богатырь никогда не расставался, но амуниция не мешала ему плотно покушать и изрядно наклюкаться. Хотя, кинь клич и вызови его на поединок, враз протрезвеет и так скрестит меч с противником, так покажет свое великое боевое умение, что тому не поздоровится.
Хорош и Тарий, сын купца Уруса, человека знатного,  на острове уважаемого. Этот хитер, как лис. Себе на уме. И пьет в меру, и ест не от пуза, а по надобности. А взгляды на Преславу бросает хищные, алчные. Если б не народ, набросился бы и растерзал. У всех гостей от выпитого языки развязались, буровят кто что может, а этот себе на уме лишнего не сболтнет.
Славич, сынок местного купца, на Преславу косится, зыркает из-под бровей, по сторонам взглядом шарит, пытается определить, кто из гостей на девушку засматривается. Соперники ему ни к чему. Самому есть чем поживиться. Невеста не плоха, да наследница богатая. Дед долго не протянет – годы не те, и он сможет стать владельцем всего того, чем дед безраздельно владеет. А что еще надо добру молодцу? Не мечом же махать во поле чистом да басурманов разгонять. На острове жизнь спокойная, размеренная и вольготная. Ни то, что в Киеве, где живешь как на вулкане. Да и насытился он свободой. Девок бесчисленное множество перепробовал, подгребая под себя каждую. Пришло время остепениться. А там видно будет. Приестся молодуха – челядниц доступных видимо-невидимо. Они плоть его насытят и укротят.
Рядом Ратибор. С ним Преслава прибыла на остров. Но его в расчет брать не следует. Этот для подруги внучки приготовлен. Ишь, как сидит. Пьет и ест мало, а глазами так и зыркает. Если б не гости, схватил бы Дуклиду в охапку, да уволок за сарай.  И то правда. На Ратибора обрушивалась  невозможная, почти животная страсть. Он ни на минуту не отводил взгляда от Дуклиды, боялся, что она упорхнет от него как голубка и скроется в синем небе далеко под облаками. Поди. потом, свищи.
А Преслава наблюдала за собравшимися и усмехалась. Да, нашел дедулька женихов. Умора.
Неожиданно она увидела Романа и вздрогнула. И этот здесь. Он нашел ее. Нарочно дразнит ее и показывает свою силу. Ну, погоди, вероломный. Мы еще посчитаемся.
Сославшись на недомогание, Преслава ушла в свои покои.
- Как тебе пир? – поинтересовался дед у внучки на сон грядущий. – Не приглянулся ли кто?
Преслава лишь рукой махнула.
- Киянин силен. Он - прекрасная пара для такой умной и смелой девушки, как ты. И нет более достойного мужа для тебя, чем этот славянин. Он – твоя судьба. Вы красивые и сильные люди и у вас будут чудные дети. Им, вашим детям, приумножать и защищать славягскую землю. Смотри на Романа. Он любит тебя.
Сказать или не сказать, кто он, этот Роман? Посмотрим, как ты после этого заговоришь, деда. Однако, расстраивать старика не захотела и сказала совсем другое:
- Мужчины не умеют любить. Не любви они ищут в женщине, а наслаждения.
Утром дом князя Добрыни загудел как пчелиный улий. Темной ночью беда стряслась, а к утру о ней узнали. Хватились,  Помелки нет. Похоже, опять украли. Только вот неясно, кто.
- Если супостат, то жаль девку, - молвил дед, а коли мужчина стоящий – быть ей счастливой.
- Как же так! – в голос орала Параська.
- Только настоящий мужчина способен похитить девку с чужого двора, – продолжил свои размышления дед, кояком поглядывая на внучку.- У вас, у древлян, да и у нас, варягов,  такие мужчины в почете. Чужой двор – потемки. Нужно выбрать ту, что по нраву придется, выследить, выждать время да похитить и так ловко, чтобы комар носа не подточил, чтобы никто ничего не заприметил и тревогу не забил. От таких решительных и ловких мужчин всегда рождаются сильные  дети.
- Разве приятно, когда тебя крадут и тащат, - трещала Параська. – Представь, Преслава, найдется ухарь и тебя со двора умкнет неизвестно куда.
От возмущения Преслава пошла пятнами.
- Я княжна. Нас не воруют. Мы сами решаем свою судьбу. Мы не просто ягодники. У нас есть ум и знания, и мы можем выбрать для себя самое лучшее.
Тут Преслава вспомнила Васюта. А ведь она душой кривит. Ни знаний, ни ума ей не хватило, чтобы сделать правильный выбор. Жила по велению сердца и промахнулась. Но она никогда и никому в этом не признается даже самому близкому человеку. А о мертвых или хорошо, или никак.
Среди дня волнения улеглись. Вернулась Помелка, да не одна, а с кожемякой, крепкий высоким парнем. Упали они в ноги Добрыни, прощения попросили и благословления.
На радости такой Добрыня благословил Помелку.
Радоваться бы да веселиться, что все обошлось хорошо, но тут Параська заревела в голос:
- Всех замуж взяли. Одна я, что обсевок.
- И тебе жених найдется, - засмеялся князюшка, успокаивая девку. - Гляди, как на тебя садовник наш, Ананий зырится. Неспроста все это.
- А что, я ничего… - стал переминаться с ноги на ногу Ананий.
- Что ты все ходишь вокруг да около, глядишь на девку и облизываешься. Не пора ли показать свою решимость? – поинтересовался дед.
Неожиданно Ананий в два прыжка полетел к Параськи, схватил ее в озапку и выкрукнул:
- И я женюсь.
Все рассмеялись, а Параська покраснела и чуть слышно проговорила, почти как пропела:
- Согласная я…

5. Лакомый кусочек
После званного пира Роман усердно следил за Преславой. Куда б она не шла – он тут как тут. Попытался с разговорами пристать, но она таким взглядом его одарила, что он тут же отпрянул. Теперь наблюдал за ней тайно, надеясь, что для объяснения представится удобный случай.
 Вот и теперь теплым почти летним утром Преслава прошла мимо, скорее не прошла, а прошмыгнула как уточка по тихой глади пруда. Поднимаясь в гору, чуть приподняла юбку, чтобы не наступить на подол. Роман нежным взглядом проводил мелькнувшие под юбкой стройные ножки. Как вор, прячась за кустами и перебегая от одного к другому, он продолжал следить за ней.
Из-за скалы показалось озеро.
Огибая каменную громилу, она пошла быстрее – дорога понижалась. Чуть-чуть, и озеро отрылось перед ней во всей своей красе: широкое с гладкой, как слюдяное окно, поверхностью. Оглядевшись по сторонам, она стянула через голову длинную до пят рубаху, бросила на ракитовый куст. Без предварительной разведки, прыгнула с берега в воду. Тело, как лезвие ножа в масло, вошло в воду без брызг и шлепков. Под водой была долго, вынырнула почти на середине пруда и поплыла. Вода под ней бурлила и пенилась, а она резала поверхность пруда мелкими саженками и вновь ушла под воду. По лягушачьи раздвигая толщу воды, с шумом вынырнула у самого берега. Вышла, на мокрое тело надела рубаху. Она тут же прилипла к мокрой коже, обрисовав стройную девичью фигуру.
Она и знать не знала, что Роман давно без стеснения наблюдает за ней. Хотел нагнать, поговорить. Почему она так неожиданно сбежала от него в Киеве, а увидев на острове, шарахается как от прокаженного. Что он ей сделал? То жалась к его телу, полностью на него полагаясь, и тут же предательски сбежала, оставив его в недоумении. Странные перемены.
На пологом берегу  почти у самой воды развернулся специфический базар – здесь продавали коней. Преслава всегда мечтала иметь коня, но увы – пока желание оказывалось невыполнимым. Она и сейчас не сможет купить это крупное и мощное животное – куда с ним, но удовлетворить свое любопытство потолкаться среди четвероногих красавцев право имеет.
А на базаре было на что смотреть; высокие и широкогрудые, с тонкими стройными ногами и глазами, огнем горящими, они просто завораживали. Такие могут скакать без устали. Очень выносливые. И масть гнедая или как смоль – черная. Так хотелось каждую из них погладить по очереди.
- Небось хочется на коняге посидеть? – услышала она за своей спиной тихий голос.
Обернулась.
То продавец коней.
- Хочется, - ответила и улыбнулась.
- Так садись.
Она взошла на приступочек. Продавец взял в замок свои руки: соорудил нечто похожее на стремя, и подсадил девушку на круп коня.
 Устроившись в седле, древлянка расправила подол рубахи, взяла у продавца повод.
- Но! – приказал хозяин, - и кобыла пошла медленным шагом. Копыта цокали по каменному настилу.
Душа Преславы ликовала и пела. До чего же это здорово – кататься на лошади. Она и предположить не могла, что у нее после длительной болезни это получится.
Накатавшись вволю, она спрыгнула с крупа коня.
- Спасибо, - поблагодарила хозяина и протянули ему несколько монет.-      
- За что? -  удивился он, забирая деньги.
- За доставленное удовольствие, - объяснила Преслава.
Неожиданно она услышала пронзительное ку-ка-ре-ку. Замерла на миг, пронзительно засмеялась, чем вызвала удивление среди окружающих ее людей, и поспешила на голос. Часть базара была отведена под торговлю птицами, а среди них – петухи. Но эти кочеты совсем не были похожими на Дуклининого Петьку. Тот щупленький голенастый, с маленьким гребешком и не слишком развитой бородкой, а эти – крупные, мускулистые.
- Петушком интересуетесь, - заметив в глазах Преславы удивление, полюбопытствовал услужливый продавец.
- Есть немного.
на обошла вокруг клетки с птицами, приметила одного, полюбопытствовала:
- Петушки бойцовые?
Продавец на миг опешил, а потом уверенно закивал головой:
- Боевые, еще как боевые.
Какой толк выйдет из таких, не шибко проворных и, как ей на первый взгляд показалось, ленивых кочетов, она не знала, но приценилась.
- Пять монет, – запросил покупатель, внимательно наблюдая за реакцией девушки.
- Сколько? – удивленно спросила девушка.
- Пять монет.
Что за цена? Странная цена. Вон в Киеве за Петьку дали аж сто. Похоже, эти петушки бракованные.
Продавец понял, что слишком задрал цену и тут же тихо прошептал:
- А три.
- Три? – Преслава еще больше удивилась. -  Он у вас что, больной?
Продавец запрыгал на месте. Ему показалось, что покупательница вот-вот уйдет, и почти заголосил:
- Две … Две монеты. Меньше не могу.
Преслава еще раз прикинула возможности выбранного ей петуха. Сможет ли Дуклида выдрессировать его? Тайна за семью печатями.
Продавец запрыгал вокруг девушки и что-то быстро-быстро заговорил, но Преслава его не слушала, а все прикидывала: две монетки. Да что этот сможет сделать за две монетки? Но все же склонилась в сторону покупки: если обучению не поддастся, пойдет в суп. А может, дед с бабкой оставят его жить в курятнике при птичьей стае. Время покажет.
- Беру, – сказала Преслава и положила в протянутую ладонь продавца деньги. Тот радовался как ребенок, – торговля пошла.
Вдвоем они упаковали стреноженного петуха в сумку. Выглядывая из новой обители, петух подмаргивая то одним, то другим глазом оглядел округу и заголосил.
- Ну что, Петька, пошли-ка мы к дому.
Увидев петуха, Дуклида зашлась от восторга. Она долго целовала и обнимала подругу, благодарила, а потом ушла с ним на задний двор. Ей не хотелось тратить время даром.
Петуха посадили в клетку, и Дуклида стала внимательно наблюдать за повадками голосистой птицы. Что из него выйдет, она и сама толком не знала. Это порода была ей не ведома.
- Засиделаь я на острове, - сказала задумчиво Преслава. - А пора и честь знать.
Дуклида дивилась:
- Чегой-то тебе неймется?  Живешь в тепле и сытости при деде с бабкой.
- Я не сдержала слова, данное отцу. Я не отомстила вероломной княгине Ольге за его смерть. Пора мне собираться и подаваться в Киев.
Ни Преслва, ни ее подруга Дуклида, увлеченная петухом, знать не знали и ведать не ведали, что разговор их подслушивает Лот – глаза и уши соподельника Антипы. Всеми правдами и неправдами втерся он в доверие к дворой девке, прислуживающей в доме Добрыни, ублажил ее как мог, речи жаркие произнес, к новому году жениться обещал, а та дура поверила. А еще он приказал девке держать их свяхь в тайне, а то не ровен час, найдутся  завистники и разлучат пару. А недакекая девка боялась этого пуще неволи и держала язык за зубами.
За домом князя Добрыни алчная парочка негодяев давно пригляд имела. Деньги, вырученные за Дуклиду, подходили к концу, а жить-то на что-то надо. Вольная жизнь казалась Лоту манной небеной и была намного слаще, чем та, преждняя, когда приходилось гнуть спину в кузне.
Тихими теплыми вечерами за кружкой хмельного напитка соподельники мечтали вновь умыкнуть Дуклиду, но Ратибор следовал за ней по пятам. Однако, алчные негодяи не сомневались: будет и на их улице праздник. Наступит тот долгожданный момент, когда можно будет изловить пташку и продать. И вновь в их карманах будет звенеть звонкая монета.
Они и покупателя определили, такого же мерзавца, как и они сами – Тария. Только он сделал совсем иной заказ.
Узнав, что нужная им девица решила отбыть в Киев, и тогда плакали их денежки, Лот известным ему ходом покинул княжеские хоромы и поспешил к постоялому двору. Там его ждал Антипа и горячая еда.
- Время не ждет, - сказал он прямо с порога нетерпеливом другу.
День прошел в хлопотах. Ближе к ночи Преслава вышла в сад. Хотелось подышать свежим воздухом, отдохнуть.
Несмотря на теплый вечер, плавно переходящий в ночь, Преславу охватила внезапная дрожь. Она подняла глаза и на освященной луной стене увидела свою тень, а чуть поодаль еще две, принадлежавшие, явно, мужчинам, которые подкрадывались к ней.
Здесь, в саду деда, рядом с ней кто-то был. Внезапно она почувствовала на своем теле чужие руки, пытавшиеся схватить ее, и рванулась в сторону. Кто-то смачно выругался, и Преслава поняла, что все происходящее это не плод ее воображения.
Стараясь увернуться от рук нападавшего, Преслава отпрыгнула к кустам, и тут же наскочила на второго, невысокого, кряжистого.
Мужчина обхватил девушку своими огромными ручищами, прижал к себе. В нос ей ударил запах пота смешанный с вонью рыбы. Как испуганная куропатка она стала отбиваться. Однако хватка мужских рук не ослабела. Неожиданно грубая мозолистая рука зажала ей рот. Не теряя времени даром Преслава вцепилась зубами в вонючую ладонь. Раздался стон – нападавший отдернул руку. Преслава глубоко вздохнула, набрала полные легкие воздуха, чтобы закричать как можно громче, чтобы позвать на помощь, но ей в рот тут же засунули какую-то тряпку, и крик застрял внутри груди, не вырвавшись наружу.
Изловчившись, она ударила коленкой в живот одного из нападавших. Тот охнул, согнулся, но жертвы не выпустил. Вырваться не удалось, но Преслава была не из тех, кто  падает в обморок при первом признаке опасности или сдается без борьбы. Она еще сильнее ударила мужика коленом в пах, и в тот же миг поняла, что свободна. Попыталась бежать, но ей на голову второй человек тут же надел мешок.
Отчаяние и страх переросли в ярость. Но она была бессильна что-либо сделать: ее связали толстой веревкой по рукам и ногам.
Преслава, спеленанная в кокон, чувствовала себя отвратительно. Путы не давали возможности двигаться, а неизвестность пугала. Ее мозг лихорадочно работал, рисовал картинки того, что могут с ней сделать похитители.
Она перестала сопротивляться. Хватка тут же ослабла.
Преслава понимала со всей ясностью, что выхода из схватки у нее нет – победа досталась разбойникам.
- Давай поспешим.
- Да, пора убираться.
На миг Преслава остолбенела. Она узнала голоса нападавших и не могла в это поверить. Лот и Антипа. Как они посмели?. Хотелось выть от бессилия. Ох, как коварны и вероломны мужчины.
Ее подняли, перекинули через широкое плечо и понесли вниз. Она беспомощно болталась на мужском плече из стороны в сторону, как петух, которого несли в ощип. Все ее сознание протестовало против насилия, но чем она могла выразить свой протест? Ей оставалось только извиваться и стонать.
Внезапно она почувствовала, что летит. От страха дыхание перехватило, из горла готов был вырваться дикий крик, но тут последовал глухой удар, и Преслава поняла, что упала на кучу соломы. И тут же сверху на нее еще навалили сухую траву.
Запахло лошадью, кучер прикрикнул на животное, сказал «но» и повозка медленно покатила. Похитители, как она поняла, шли рядом.
Преслава с отчаянием понимала, что надежды на спасение у нее практически не осталось. И все же надежда умирает последней.
Перестук деревянных колес на вымощенной дороге, стал казаться ей отголоском ее бешено колотившегося сердца. На каждой выбоине повозка подскакивала и ноги Преславы, под которыми не оказалось соломы, больно бились о доски дна. При каждом новом ударе она стала постанывать. Похитители это заметили и, не останавливая повозки. подпихнули под ноги солому. Девушка поняла, что берегут ее тело. Ведь от ударов вся она будет в синяках и кровоподтеках. А это видно не входило в планы похитителей.
Неожиданно Преслава услышала отдаленный стук подков о камень. Навстречу им кто-то скакал. А значит, ее обязательно спасут. Но это не входило в планы похитителей. Толчок, и повозка съехала с дороги и через какое-то время остановилась.
Всадник пронесся мимо, и повозка вновь задвигалась.
Преславе показалось, что едут они целую вечность. Эту вечность хотелось  чем-то заполнить, и она принялась размышлять: почему Роман схватил ее. Каковы его намерения? Что за всадник проследовал мимо? Может это Ратибор? Наверное, он искал ее. Чья она пленница? Что ее ждет впереди?
Кучер сделал резкий поворот, и повозка покатилась вниз к реке.
Запахло водой и тиной.
Ехали не долго.  Один из похитителей что-то сказал кучеру. Повозка остановилась. Заскрипели открывшиеся ворота, и повозка въехала на чей-то двор. Преславу сняли с телеги, подняли и куда-то понесли. В помещении ее стали развязывать. Сняли мешок. Представшие перед ней мужчины произвели на нее ужасное впечатление.
– Вы? – выдохнула она, освободив рот от кляпа. – Выходит, я не ошиблась.
Перед ней стояли ее похитители – Антипа и Лот.
– А вот и наша красавица, – услышала Преслава еще один знакомый голос и от ужаса оцепенела.
Нет, только не это …
Она обернулась, увидела Тария, следы своих ногтей на его лице, которые донельзя его обезобразили, и ужаснулась. Сын купца Уруса то краснел, то бледнел, кадык его дергался. Преслава никогда не видела, чтобы цвет лица мог меняться с такой скоростью. Кровь то приливала, то уходила неведомо куда, и Тарий становился похожим на покойника.
- Попалась, птичка, - зловеще сказал он.
- Зачем я тебе? – воскликнула Преслава.
-  Я умру, если ты уйдешь в руки другого.
Она все поняла. Ее не собирались убивать. Она предназначалалсь для утех и забав этого господина. При такой мысли по телу девушки разлился ледяной холод, бешено застучало сердце. Но без борьбы она не уступит себя этому негодяю. У нее на языке крутились десятки оскорбительных слов, но она не выплеснула наружу свои эмоции. Успеет еще.
Тарий кинул Лоту увесистый мешочек с монетами.
- Можете идти. Вы хорошо сделали свое дело.
Похитители поклонились господину в ноги и поспешили покинуть помещение.
- Пошли, - приказал Торий.
В дверном проеме появились двое охранников. И под конвоем трех мужчин она покинула помещение. Процессия пересекла небольшой зальчик. Сын Уруса открыл дверь в крохотную комнатку, скорее похожую на чулан, поставил свечу на стол.
– Отсюда тебе не убежать, детка, -  заверил он.
Преслава огляделась. Узкое ложе, стул, стол, кувшин с водой. Под потолком маленькое окошечко. Но оно настолько мало, что через него не протиснуться. Вот она - её тюрьма.
- Да, отсюда убежать сложно, - сказал Тарий охранникам. -  Но все равно за ней надо следить.  Девица – ловкая штучка и не вызывает доверия.
- Как ты мне надоел! Хуже горькоцй редки! – в сердцах бросила Преслва.
Наглый Тарий приосанился:
- Видно, пути-дорожки у нас с тобой сошлись в одну. Вот и будем вместе плыть до самого Царьграда.
- До Византии? – удивилась девушка. – Но зачем?
- Там я тебя, лакомый кусочек,  продам на невольничьем рынке за самую мизерную плату, чтобы досталась ты какому-нибудь нищему броядге. Вот уж он над тобой поиздевается и отомстит тем самым за меня.
- Нет! Это выше моих сил! – воскликнула Преслава.
- Посиди тут, - сказал сын купца и вышел, закрыв снаружи на тяжелый засов.
Преслава слишком устала. Как только мужчины вышли, и заскрипел засов, она разулась, опустилась на кровать, довольная тем, что над ней не издевались и не унижали ее достоинства, свернулась калачиком и уснула.
Утреннее пробуждение оказалось не радостным. Преслава приподнялась на узком ложе,свесила вниз ноги и  взяла в руки куклу.
- Подружка моя, Калина, подскажи, что делать мне в беде моей? Как отсюда выбраться?
Глаза-угольки куклы неожиданно засветились ярким светом. Преслава испугалась и отбросила от себя куклу. Калина улетела в угол, но ее глаза продолжали светиться. Из глаз пошли лучи. Они шарили по комнате и неожиданно остановились на самой Преславе.
Девушка отодвинулась в уголок. И лучи переместились за ней. Они четко указывали на кожаный мешочек, подвешенный к поясу.
Преслава сняла мешочек с пояса.
Неожиданно глаза куклы Калины потухли.
- Почему ты указала на этот мешочек? – спросила Преслава куклу. – В нем – мое спасение?
Но Калина молчала.
Преслава опустила пальцы руки внутрь мешока. Они коснулись чего-то мягкого, пушистого. Девушка отдернула руки, и заклянула в мкешок. Увидела черное перышко, подаренное ей спасенной девушкой – черной вороной и успокоилась. Она совсем забыла о подарке.
Интересно, чем это перышко может помочь ей? Неужели с его помощью можно избавиться от Тария?
Как перо действует, Преслава недоумевала. Она трясла его, бросала на землю, топнула по нему ногой, требуя к себе Ворону, но птица под ее светлые очи не лететла.
В сердцах Преслава бросила перо вверх, и оно, кружась, попало на пламя свечи.
- Нет! – выкрикнула девушка, но было уже поздно: перо горело.
Преслава наклонилась, подняла с пола Калину и закрепила ее к поясу.
- Похоже, я сделала что-то не так…
Непонятно откуда нахлынуший порыв ветра загасил свечу, и Преслава услышала :
- Звала?
Подняла глаза и вздрогнула: перед ней стояла спасенная девушка - Ворона, облаченная во все черное.
- Да, - быстро справившись с растерянностью, ответила Преслава.
Заскрипел тяжелый засов. Дверь распахнулась. В комнату вошел Тарий.
- Ва! - Удивился он, завидел в коморке Ворону, - Что тут происходит? А эта как сюда попала?
 Не получив ответа, рассмеялся:
- И эта чернявая для продажи сгодится.
- Он тебе жить мешает? – спросила Ворона. – Чем я могу помочь тебе?
- Унеси отсюда этого человека, да так далеко, чтобы он больше мне на глаза не попадался.
Ворона усмехнулась:
- Зачем уносить? Сам полетит
Тарий ничего не понимал, и от своего непонимания распалялся как пустой котел на плите.
- Да вот я вас…
Ворона сняла с плеч  черную легкую накидку и подбросила вверх. Почти невесомое покрывало плавно перещалось по воздуху и опустилось на голову Тария, полностью окутав его фигуру.
- Что происходит? – крикнул Тарий. – Кто ты такая?
- Я – повелительница вороньей стаи, в птицу тебя превращаю…
- Нет! – завопил Тарий нечеловеческим голосом.
 Древлянка молча наблюдала за тем, как руки и тело Тария покрылись вначале  легким пушком, а потом и черными перьями. Пальцы рук меняли свою форму и становились тоньше,  а конечности уменьшались. Руки стали широкими вороньими крыльями, а ноги – птичьими лапами.
Страшный стон, похожий на вой, вырвался из горла Тария, а вскоре он сменился на отчаянное карканье. Так может кричать лишь птица, попавшая в силки. Он воспарил под потолок, вылетел наружу через маленькое оконца, истошно каркая на лету, отчаянно протестуя против нынешнего своего обличия.
Преслва облегченно вздохнула: одним недругом стало меньше.
- Спасибо, - сказала древлянка и обернулась. А волшебницы-Вороны и след простыл.
Преслава, увлеченная своим спасением, не заметила Бузины,  которая смотрела  в коморку через окошко с улицы и все видела.

6. Любовный напиток
Базар и пристань – самые людные места на острове, где жизнь кипела вовсю. Преслава постоянно ходила на берег Днепра и смотрела на суда и корабли, которые шли из варяг в греки и обратно. Здесь, на пристани, люди сновали, беседовали, передавали друг щдруггу последние новости, которые удавалось узнать в разных странах и городах.
Преслава подходила к кучке спорящих, беседующих и ссорившихся воинов, людей, челяди и купцов, чтобы краем уха уловить последние сообщения с Древской земли. Но оттуда не было никаких вестей.
Однажды она увидела огромную толпу, подумала, что любопытные слушают рассказ иноземного гостя и поспешила пробраться в самый центр. Каково же было ее разочарование, когда она увидела, что в середине круга деруться на ножах два малого, а толпа зевак смотрит на их битву и подбадривает то одного, то другого напутственными криками. Подобное хзрелище ее не прельщала и она хотела было уйти, но тут произошло самое страшное: один резвый воека вонзил к грудь другого свой острый кривоватый нож. Поверженный тут же упал на землю.
Толпа отпрянула назад и тут же нахлынула вперед с новым напором. К тяжелораненому никто не подходил и первой помощи не оказывал. Все считали, что он умирает и ждали той минуты, когда его душа отлетит в мир иной.
Древлянка разозлилась. Ну что за люди! Стоят и смотрят как умирает человек.
- Разойдись! – крикнула она своим звонким голосом, отогнала самых любопытных от лежащего в пыли и грязи малого и опустилась перед ним на корточки. Жизнь еще теплилось в молодом горячем теле.
Преслава достала свой заветный мешочек, который всегда был при ней, пошептала над раной, остановила кровь, наложила мази, а поверх их – тугую повязку. Закончив лечение, приказала:
- Отнесите его в помещение.
Весть о том, что малый, одной ногой заступивший на тот свет, выжил и пошел на поправку, быстро разлетелась по острову, как и молва о знахарском искусстве Преславы.  К дому кнзя Добрыни потянулся народ. Просьбы у всех разные: кого хворь одолевала, кто поранился, а раны никак не затягивались, кто перхал, да так сильно, что казалось кишки вот-вот через рот вылетят.
Как и все девушки, Бузина мечтала о счастье. Как и все девушки, Бузина хотела выйти замуж. И жениха для себя определила – киевского князя Романа, постояльца двора. Но мечты - мечтами, желания - желаниями, а  чаяния Романа никак не сопоставлялись с ее намерениями. Он не отвечал на приставания, а вскоре и вовсе стал прятаться от нее, избегать. Понимая, что одной не справиться с поставленной задачей, она решила прибегнуть к помощи Преславы. Дочь трактирщика посчитала: если у древлянской колдуньи и подруги из богов, видать, и сама она не проста. Значит и ей, Бузине, не родовитой девушке с острова на Днепровских водах, эти боги могут улыбнуться. И знак был дан свыше.  Неспроста ж рано утром отец погнал ее к купцу Урусу за партией вина. Не случайно, плутая по широкому и просторному двору купца с множеством надворных построек, она подошла к маленькому оконцу, заглянула внутрь и увидела чудеса, которые ее напужали до беспамятства. Она долго думала, как повернуть увиденное во благо себе, Припомнила все случаи, о которых рассказывали постояльцы двора, в основном, купцы. А уж им ли не знать о чудесах, которые творятся в мире.
От этих заморских гостей наслушалась Бузина о всяческих тайных приворотных зельях, которые помогают влюбленным в делах любовных. С их помощью можно расставить силки и загнать парня в сети, из которых ему никогда не выбраться. И такое зелье для нее сможет изготовить Преслава. С этой просьбой она решила обратиться к девушке из далеких Деребских земель.


С чувством глубоко страха переступила Бузина порог богатого дома. Но что страхи по сравнению с ее желанием.  Она хотела испытать земное человеческое счастеь и надеялась, что с помощью приезжей колдуньи, а именно таковой она считала Преславу, ее тайные мысли обратяться в явь.
Бузину проводили в ближнюю горницу. Она огляделась: ничего особенного. Помещение как помещение. Нет ни змей, ни сов, ни черных котов – атребутов колдуньи. Даже на миг засомневалалсь: а на ту ли волшебницу она ставку деалет? Но тут же погнала все сомнения прочь. Сама наблюдала ха искусством колдуньи и не по слухам, которые бывают приувеличенными, знала о них.
Преслава вошла тихо, что даже дверь не скрипнула и спросила:
- Что ты хочешь от меня, девица?
Застигнутая врасплох, Бузина вздрогнула, но смогла взять себя в руки.
- Помоги мне стать женой князя. Мне, простой девушке.
Преслава обомлела. С подобными просьбами к ней никто не обращащлся.
- А что сама?
- Не получилось, - нисколько не смущаясь проговорила Бузина. – Я набивалась, да только он отверг предложение стать моим суженым. И я с мольбой взываю к твоему искусству: помоги!
Преслава удивилась. С подобными просьбами к ней еще никто не обращался.
Почувствовав сомнения в душе древлянки, Бузина простонала:
- Я хорошо заплачу.
И чтобы не быть пустомелькой, достала из складок платья кожаный мешочек, развязала его и выложила на стол прекрасный перстень с зеленым камнем. Одного взгляда было достаточно Преславе, чтобы понять: вот он, материнский оберег, пропавший в Киеве в то трагическое утро, когда она потеряла отца.
 С замиранием сердце Преслава схватила камень и надела его на палец, поднесла к глазам, залюбовалась.
Бузина перевела дух. Хитрая девица понимала, что подарочек пришелся по душе колдунье, и она не откажется помочь ей обрести желанное счастье и выйти замуж за князя. И пусть Роман не чета ей. При помощи волшебницы из далеких непроходимых древлянских лесов  она станет княгиней.
Оторопь и удивление, парализовавшие и поразившие Преславу, прошли быстро. Она сняла перстень с руки, положила на стол и спросила:
- Откуда у тебя вещица?
Нисколько не смущаясь, Бузина призналась:
- Один заморский гость подарил. Вот так высоко он оценил мое умение в делах сладострастных.
Преслава не хотела делать приворотное зелье, но желание вернуть материнское украшение взяло верх над всеми остальными эмоциями.
- Хорошо, я помогу тебе…
- Спасибо, - Бузина упала на колени и принялась целовать подол платья ворожеи.
- Но…
Бузина на миг замерла и, не поднимаясь с колен, спросила:
- Ну что там еще?
- Мне придется поколоть твой палец и взять немного крови.
- Всего-то, - заказчица поднялась с пола и присела на лавку у стола. – Я каждый день чищу рыбу и колю руки. Этим меня не испугаешь. Но как тебе удаться добиться согласия на брак с князем моего сердца?
- Это мое дело. Я приготовлю зелье. Твоя задача: подмешать его в питье избраннику и проследить, чтобы тот все до капли выпил. Результат неприметно скажется. Ты готова?
Бузина кивнула. При разговоре с Преславой она прятала взгляд, старалась смотреть куда-то в сторону. У пришлой  глаза колдуньи. В них нельзя прямо смотреть. А так и до беды недалеко.
Преслава взяла маленькую плошку, присела у стола напротив девушки и протянула к ней руку. Та послушно дала свою. Преслава зашептала заговорные слова, и на пальчике Бузины образовалась маленькая ранка, из которой засочилась кровь.
 Три капли Преслава отправила в чашечку, дунула на ранку, и она тут же затянулась. Бузина со страхом затаив дыхание следила за действиями колдуньи.
Преслава сняла с пояса свой заветный мешочек, с которым никогда не расставалась, кинула в плошку несколько травинок, капнула из пузырьков только ей известную жидкость, все это перемешала палочкой, шепча слова заговорные, слила снадобье в чистый пузырек, закрыла его деревянной пробкой и протянула девушке.
- Держи! Напоишь любого, и он твой навеки.
- Спасибо. – Бузина с радостью прижала к груди волшебное зелье.
- Как суженого-то звать? – поинтересовалась Преслава, нанизывая на пальчик материнский персненек.
- Роман, князь киевский, - гордо ответила девушка.
Преслава оторопела, но виду не подала. Как же странно судьбы людские сплетены меж собой. И позлорадствовала: пусть этот человек, убивший ее мать, будет наказан. Хотя бы тем, что попадет в руки неугомонной и своенравной девицы, жадной до плотских утех. С такой за жизнь нахлебаешься. 
Приготовив приворотное зелье, Преслава отправилась на базар. Она чувствовала, что скоро предстоит ей дальняя дорога. А в пути понадобиться маленькое, но действенное оружие – нож – лучший друг любой девушки, ее защитник и опора.
Пустынная дорога вела на берег Днепра. Наползающий из реки туман укутал плотной пеленой прибрежные скалы, одинокие деревья. В тишине слышны шуршания волн, одна за одной набегавшие на покрытый галькой берег. Но по другую сторону от Днепра, там, где располагался островной базар, ярко светило солнце.
Девушка поднялась на пригорок, взад – вперед медленно блуждала меж лавок оружейников, выбирала нож, держала в руках ни одно лезвие, но по душе не находила.
Продавцы наперебой расхваливали свой товар – булатную сталь, да все не то. Что она сама намеревалась купить, сама не знала, но чувствовала, как только лезвие ножа ляжет на ее ладонь, она поймет – вот он нужный ей экземпляр, тот, что надо.
– А на заказ кто берется выковать нож? – спросила.
Продавцы сникли. Эта девица товар не купит, раз о заказе заговорила.
Один нехотя вышел вперед, махнул рукой в сторону и, растягивая слова, проговорил.
- Холм видишь.
Преслава кивнула.
- За ним кузня стоит. Дымок идет, видишь.
- Да.
- Думаю, там тебе сделают то, к чему стремишься. Родственные души, как-никак.
В чем продавец видит родства ее души с душой кузнеца, не поняла, да переспрашивать не стала. Увидит мастера, сама поймет и во всем разберется. Поблагодарив за добрый совет, устремилась в указанном направлении.
Кузню нашла быстро. Над крышей кузни вился дымок и раздавался мерный стук молотка.
Дернула дверь. Та заскрипела. Преслава окинула помещение взглядом и заприметила кузнеца. Тот обернулся, и Преслава опешила: перед наковальней с мечом в руке стояла крупная, простоволосая девица, одних с ней лет. Девица тяжело дышала. Ее могучая грудь вздымалась как волны на Днепре в бурю. Голые плечи и руки, мощные, красные, овеянные жаром печи. Безруавку из шкуры непонятного животного на груди скрепляли кожаные шныры. При дыхании они то натягивались, то ослабевали. Рядом с ней Преслава выглядела мелковато.
Преслава смотрела на девицу опасливо и почтитетльно. Меч в ее руке был так огромен, не каждый воин поднял бы такой двумя руками. Лишь могучий богатырь мог их замахнуться да, похоже, сама кузнечиха.
Так вот в чем единение. Обе девицы.
Преслава обшарила кузню взглядом и вновь вернулась к девице.
- Ты кузнец?
- Да, – гордо ответила девушка.
Так гордо, словно кузнечное мастерство являлось самым высоким, самым ценным, самым нужным среди прочих других ремесел, и она в совершенстве им владела.
- Мне нужен нож.
- Их на базаре полно, – безразлично ответила девица.
- Мне нужен тот, какой я хочу.
- И в чем его особенность?
- На моем ноже должны стоять два лезвия. Причем не какие-то прямые, а волнообразные.
Откуда пришла к ней мысль о ноже с двойным неровным лезвием, объяснить не могла. Откуда-то из глубин сознания выплыло желание, оно утвердилось, окрепло и Преслава неожиданно поняла, что должна, просто обязана владеть таким ножом.
- Сделаешь?
- Чудной нож. Такие никто не заказывает.
- Сделаешь?
- Зачем он тебе?
- Сделаешь? Или такое тебе не под силу?
- Золотые руки девка имеет, - неожиданно услышала она за своей спиной. – В дверном проеме стоял старый, седой мужчина, похоже, подмастерье. - Ее кузнь одна из лучших на острове. Равных ей нет.
- Батя, шел бы ты, - предложила девица, и человек тут же скрылся. Видно большое влияние на него имела оружейных дел мастерица.
- То отец мой, - пояснила. – И не думай, что он преукрасил мои заслуги. Все так и есть.
- Так сделаешь мне нож?
- Постараюсь … Но возьму дорого.
-За ценой не постою. Соответствовал бы желанию да по сердцу пришелся.
 - Завтра поутру приходи за заказом.
Преслава кивнула и вышла за дверь. Хорошо, что утром. Утро, оно мудрее вечера. И работу принимать будет легче.
Утром, принимая заказ, восторгалась. Да, действительно, люди не врали. Нож оказался необыкновенным.  Она быстро расплатилась с кузнецом и поспешила к лесочку. Не терпелось опробовать покупку.
Девушка бросила нож. Она десять лет тренировала руку и глаз. Такой удар никогда не минует цели. Если минует, значит, не древлянка его наносила.
Зелье, хранимое в пузырьке под поневой, жгло ляжки Бузины. Ей хотелось поскорей опоить избранника, но подходящий момент никак не наступал. Завидев в дверной проеме Романа, Бузина ахнула и руки к груди прижала. Похоже, сегодня свершится чудо, и Роман полюбит ее. Надо лишь зелье приворотное ему в питье подлить. Казалось, сами боги помогали бедной девушке: киянин подошел к столу, за которым хлопотала дочка трактирщика, поздоровался, шлепнул рукой по ее толстому заду (Бузина знала: это хороший знак), и попросил еды и вина.
Ласточкой полетела Бузина на кухню, подцепила из котла лучший кусок прожаренной баранины, кинула в миску, посыпала зеленью и наполнила вином кубок. Осторожно посмотрела по сторонам – не видит ли кто, - достала из складок поневы заветный пузырек и вылила его содержимое в кубок. Сердце бешено стучало, руки тряслись.
Неожиданно возня у дверей привлекла ее внимание. Двое постояльцев выясняли отношения. Один, что в красной рубахе похожий на хазара со всего маху смазал по лицу бородатого коротышку да так сильно, что тот отлетел на три шага, распахнул спиной дверь и покатился в придорожную грязь.
Чем там дело кончилось и с чего началось, ей так и не суждено было узнать. К столику, за которым стояла дочь трактирщика, подскочил шустрый Лот, схватил кубок с зельем, приготовленный для Романа, и залпом осушил его.
- Хорошо-то как! – сказал он, вытирая рукавом рубахи губы.
На миг он замер и вздрогнул. Душа молодца, посмотревшего совсем другими глазами на трактирную деву, которую он раньше просто не замечал, потянулась к прелестнице, и чары, подобные невидимой паутине, стали окутывать сознание Лота. На миг ему показалось, что без Бузины он просто жить не сможет.
Бузина не сразу поняла, что произошло. Когда же до нее дошел смысл содеянного Лотом, она закричала как смертельно раненая свинья, прыгнула на Лота, вцепилась в его волосы и стала трепать из стороны в сторону. Вой стоял страшный.
От боли взвыл и ничего не понимающий Лот. С криками о помощи он носился по корчме, пытаясь сбросить с себя безумную девицу, которая ни за что, ни про что  вцепилась в его плоть.
Бражничавшие мужики еле сумели оторвать взбесившуюся девку от в кровь исцарапанного парня. После внезапного нападения Лот не досчитался и волос. Вырванные из головы, они клоками летали по земляному полу.
Невесть отчего обезумевшую Бузину закрыли в кладовке: пусть в себя придет, утихомирится.
Об истинной причине внезапно вспыхнувшей ярости у довольно улыбчивой и покладистой девки никто не догадывался. Она же всем сердцем возненавидела Лота, который пусть и случайно, перевел реку ее судьбы в другое русло.

7. Решение
Погода испортилась. Ветер то завывал, дуя в трубу, то свистел. Со двора донесся шум. Большая хозяйская собака дремала у ног хозяйки, положив морду на лапы. Собака зарычала. Девушка спала чутко, проснулась.
- Тихо, – промолвила Преслава, положив руку на голову животного, – скорее всего, к деду кто-то приехал.
Она ласково гладила собаку, но животное не успокаивалась. Оно прислушивалась, двигала ушами, принюхивалась. Собачий инстинкт позволил ей следить за тем, что происходило вне дома. Поведение животного заинтересовало Преславу. Неужели гость среди ночи?
Через некоторое время в ее светелку постучали.
- Войдите, - разрешила девушка.
Вошел человек из дворовой челяди. Видно, он волновался. Дворовый поклонился и молвил:
- Тут пришел один … древлянин.
- Древлянин? Не может быть? Ты что-то путаешь? Ты в своем уме. Что ему угодно?
- Просит встречи с вами.
- Древлянин … Странно…Зови.
Преслава не верила в приход древлянина. Как он сюда добрался? Зачем? Как нашел её. Откуда знает ее имя? Скорее всего, очередной жених стремится предстать перед ее очами.
Она вошла в рабочую горницу одновременно с дедом. И вскоре пред их очами предстал и ночной гость. Он был высок и могуч. Брови, изогнутые природой, придавали пришлому гневный вид, словно прибыл он на остров ни с миром, а решил объявить войну всем островитянам, и в первую очередь князю Добрыне и его внучке. Густая лохматая борода и пыль, густо покрывавшая его щеки и лоб, прямой, но перебитый на хребте нос, придавали лицу злобное выражение. Но глаза оказались ясными, добрыми. Они несколько смягчали первое впечатление. Латы плотно прилегали к его мощному телу, тяжелый меч, кольчуга – все, говорило о том, что перед ней воин. Причем древлянин. Преслава хорошо знала этого человека,  ни раз видела его: он приезжал к отцу из Искоростяня. Это Кремень – дружинник князя Мала.
Войдя в чертоги княжеские, путник из дальней стороны с достоинством отвесил поклон сначало деду - по старшинству, а затем и Преславе – по званию.
- Многих лет жизни вам и процветания, - молвил он.
- И вам того же, - с достоинством ответил потомок викингов.
- Какая нужда привела вас в нашу скромную обитель? – поинтересовался дед.
- О цели своего визита мне велелно говорить наедине с княжной.
- У меня нет от деда секретов, - выступив на шаг вперед, произнесла Преслва.
Древлянин почесал бороду, пломялся с ноги на ногу. В его голове мысли роились и бегали, обгоняя одна другую. Он кряхнел, сопел, пыхтел, и с трудом вынес свое решение:
-Будь по-вашему.
- Перед разговорами надо бы хлеб-соль отведать. Прошу к столу, - предложил дед.
Древлянин-чревоугодник улыбнулся:
-Это можно.
Что-что, а еда – первое дело. Остальное не убудет. От баньки с дороги гонец отказался.
Долгое время Кремень мел подчистую все, что приносили с кухни, забыв, похоже, об окружающих и цели своего визита. Он неоднократно поднимал кубок за здравие хозяина, его внучки и всех домочадцев. Желал мира гостеприимному дому, процветание рода и благополучия. Ел аккуратно. Не мычал и не чавкал, нахваливал стряпуху за необыкновенно  сочного поросенка и свежеизжаренную курочку, которая еще час назад мирно греблась в навозе под окнами хозяйского дома.
Князь Добрыня засомневался: в состоянии ли будет гонец говорить о деле. Преслава лишь улыбнулась на призывный немой вопрос деда и чуть заметно кивнула. Она хорошо знала возможности своих соплеменников.
Наконей Кремень насытился, отодвинулся от стола, обтер рукой усы и бороду, и ясным осмысленным взглядом (это после целого-то бочонка медовухи) посметрел на Преславу.
- Пора и о деле говорить, - молвил он.
-  С чем прибыл? – тут же спросила едвушка. Ей не терпелось поскорее узнать о цели визита соплеменника.
- Я Кремень из Искоростеня, народом до тебя посланный. Мне так и сказали: ехай до Гордеевой дочки, проси ее.
- Просить? – удивилась пуще прежнего Преслава. – Но о чем  можно меня просить? Что я могу? Листочек, оторванный от дерева, ветром гонимый.
- Доходили ли до тебя известия о жуткой мести, которую учинила нам княгинюшка Ольга за смерть своего мужа Игоря? – поинтересовался пришлый.
Преслава сникла. Невольная слеза затмила взор. Вспомнила батюшку, соплеменников и так тоскливо стало, словно стая кошек по душе заскребла.
- Она убила все наше посольство. Людей вместе с ладьей закопали в глубокую яму.
- Это все, что ты знаешь?
- После того печального события я покинула Киев и прибыла на остров. Здесь мне купцы рассказали, что  Ольга потребовала от нас еще одно посольство, дабы подтвердить предложение первого.
- И мы снарядили… Мал так радовался. Он думал, что княгиня принимает его предложение. Стал таким важным, надутым, как гусак. Гордость распирала его. И мы отправили в Киев весь оставшийся цвет земли Деревской.
Кремень недобро усмехнулся и продолжил:
- Второе древлянское посольство княгинюшка в бане сожгла. Говорила, не устали ли вы с дороги, гостюшки дорогие? Не изволите ли баньку принять? Изволили. А она, хитрая и коварная, приказала все двери подпереть, а потом «красного петуха» пустила.
- Какие страдания выпали на долю нашего народа. А все Мал. Его необдуманный поступок. Глупец.
- О мертвых или хорошо, или никак, – сказал воин.
- И Мал убит? – всплеснула руками Преслава.
- Вскорости после этих посольств княгиня самолично прибыла в Искоростень, но ее в город не пустили. На кургане она справила тризну по мужу, а потом сказала древлянам, что простила их… 
- Дальше что… - прохрипела Преслава.
- В знак примирения попросила собрать с каждого двора  по паре голубей. Наши обрадовались, что наконец-то их страдания заканчиваются, и Ольга сполна отомстила им за смерть мужа. Они исполнили ее просьбу. Воины Ольги привязали к лапкам птиц трут, а ночью подожгли его и отпустили птиц.
- О! – простонала Преслава. – Не может быть.
- Каждая птица летела к своему двору. Короче – город сгорел. Нет нашего Искоростеня. Нет и Дубича. И его Ольга уничтожила.
Преслава замерла. Она словно птица мвсленно летала по своему дому и видела все знакомые ей углы. Этого дома больше нет. И Ушская волна бьется не о стенку жилья, а о горелые колья. Нет и города ее, цветущего и нарядного. И вишня, что росла у крыльца, тоже сгорела. Под этой вишней она часто сидела с отцом. Они пили чай и разговаривали о жизни. Ничего нет. Но самое главное: Ольга отняла у нее прошлое. И тут в сознании вспыхнула одна мысль, которая смогла разгореться в яркое представление. Месть. Преслава должна отомстить. Нет, она не смирится с Ольгой, ее самой злейшей противницей, отомстит. Отомстит и за смерть отца, и за сородичей, и за красивые города Дубич и Искоростень.
Тяжко было на душе у Преславы. Чудилось, что стоит она у обрыва, а назад дороги нет. Все отобрала у нее Ольга: и отца, и город, и дом и народ. Сколько же бед принесла ей незнакомая княгиня киевская, сколько горя и ненастья. Разве сможет выдюжить худенькая молоденькая княжна древлянская, разве справится с горем своим. Куда ей до Ольги, могучей и сильной. Ну, нет! – подумала Преслава. – Мы с тобой потягаемся: кто кого. Принимай мой вызов, киевская Ольга. Я доберусь до тебя, но не спущу тебе крови людской и крушения всего, что было у молодой девушки! Внутри все негодовало. Месть. Есть святая и праведная месть, которая поможет ей выжить, найти Ольгу и убить. Она рассчитается сполна. От руки юной княгини погибнет Ольга лютой смертью.
- Быстро Олюшка усмирила непокорных древлян, посягнувших на киевского князя и его престол, - размышлял вслух молчавший доселе Ратибор. Он стоял в дверном проеме и слышал все речи гонца.
- Жестока матушка и коварна, - вторий ему Кремень. – Не всякий мужик такое удумает и исполнит.
- Люта, ой, люта, словно и не баба вовсе, - отозвался Ратибор.
- У нее была цель: отомстить за мужа, и отвадить всех желающих от посягательства на киевский престол, - резюмировал Кремень, - и ей это удалось…
- Путем уничтожения целого народа…
- Да, чтобы впредь неповадно было.
- Вот такие дела. Она сделала свое черное дело и  убралась восвояси.
- Поговаривают, что после визита в Деревскую землю Ольга отправиться в Византию. Кровь, пролитая ею, гнетет ее.
- Когда это случится?
- А кто ж знает…
- Мимо острова ей не проплыть, - прошептала Преслава. – Придет время, и мы встретимся…
- Кто из наших уцелел после пожарища, ушли в леса. Там собрались вместе, постановили: Искоростелю быть. Мы его заново будем отстраивать.
- А Дубич?
- Думаю, и его. Сил бы хватило.
Преслава встрепенулась. Значит, ее Дубич не канет в лету. Он, как птица Феникс, возродится  из пепла.
- Это хорошо, – одобрила она решение своих соплеменников.
- И вот тут, княжна, главное. Уполномочили меня люди отправиться к тебе с визитом и передать народную просьбу: стать воеводой над нами. Возьми власть в свои руки. Ты из княжеского рода-племени, умна, справедлива. С тобой древлянский народ поднимется.
- Я женщина, – удивилась Преслава, не веря словам гонца. – Разве нет среди вас достойного мужчины?
- Мужчины есть, но они не так родовиты.
- И что с того?
- Мы хотим  супротив верховной Ольги видеть женщину.
- Не пущу, ни в жизнь не пущу, – топнул ногой Добрыня, доселе молчавший. - Искоростель отнял у меня дочь. Из-за супостата Мала погиб мой зять Гордей. А теперь вы хотите прибрать к рукам и мою внучку. Не бывать этому! – и он топнул ногой еще разок для пущей убедительности.
Собеседники растерялись. Они не ожидали такого решительного отпора и не знали, что говорить.
А дед не унимался:
- Отправляйся-ка ты, дорогой друг, восвояси и скажи своим сородичам, что Преслава дала категорический отказ. Она обрела родню, новый дом и ничего в своей жизни менять не будет.
- Как же так … – гонец наконец обрел дар речи, – такая честь …
Дед не дал ему договорить:
- Время позднее. Ты переночуй у нас, отдохни с дороги, перекуси, а завтра можешь отправляться назад … Эй, девки, – дед хлопнул в ладоши, – дорогому гостю постель застелите.
     Откуда ни возьмись, появились прислужницы, и стали быстро исполнять наказ деда.
    Гонец и Преслава переглянулись. Девушка улыбнулась и подмигнула древлянину. Он понял это, как добрый знак.
Поутру следующего дня Помелка вбежала в дом взволнованная, раскрасневшаяся. Ей хотелось выплеснуться, поведать домашним, столпившимся около стола, новость, да не могла никак отдышаться. Ее крупные ноздри (под стать мясистого носа) раздувались, сочные губы подрагивали, щеки то втягивались внутрь, то раздувались подобно шарам.
-  Там Ольга, – наконец-то выдохнула она.
Преслава  на миг замерла, осознавая услышанное, и спросила:
- Какая Ольга?
- Княгиня киевская. Говорят, в Византию едет, к ихнему царю.
Преслава недобро усмехнулась. Зеленые глазища метнули молнии.
- А зачем? – полюбопытствовала.
- Грехи замаливать. Так в народе говорят. Душегубка.
- А что еще знаешь?
- Едет княгиня на большом судне. Корабельщики мне поведали, что Ольга отправляется в Царев город для сложных переговоров. А чтобы не предстать на чужбине княгиней без рода-племени прихватила с собой родственниц-посестрин да несколько жен князей киевских. Знатные женщины так возрадовались, что бросились наряды себе справлять. Каждой хотелось убранством своим затмить попутчицу.
Решение встретиться с княгиней Ольгой пришло сразу, и Преслава рванулась с места, на ходу набрасывая на плечи платок. Она горлицей выпорхнула за дверь, пролетела через двор и кинулась по городской улице к пристани.
На причале царила всеобщая суета и гвалт. Громыхали повозки, снующие взад и вперед, ящики, кованные железом с пряностями и маслами, драгоценными камнями и золотом выгружались из трюмов кораблей.
- Где судно княгини Ольги? – спросила у первого подвернувшегося под руку портового человека.
- А вон, отчалило, - махнул тот рукой на большой корабль под парусами. – Теперь ее не догнать. При попутном ветре-то. Ты что, отстала?
Но Преслава настолько была огорчена ответом, что не удосужилась даже поблагодарить человека за сообщение. Не повезло, так не повезло. Княгиня ускользнула от нее прямо из под носа. Ну, ничего.
Она всматривалась в удаляющийся корабль, и ей показалось, что на корме стоит князь Роман. Обрадовалась: еще одной неприятностью стало меньше. Не долго думая, приняла решение. Она отправиться в Царьград, разыщет Ольгу и отомстит за ее подлые дела.
Неожиданно у одного из судов увидела купца Уруса. Тот руководил погрузкой товара. Поспешила навстречу.
- Доброго утречка вам, - приветствовала торговца.
- И вам не хворать, - усмехнулся в усы Урус.
- Собираетесь в дальние края?
- Само собой. Жизнь наша такая. Постоянно в пути.
- А на сей раз куда путь прокладывается.?
 - В Царьград. Везу товары невиданные, меха, меды разные, изделия кованые… - он прищурился и с интересом посмотрел на девицу, - А что это тебя так интересует? Уж не навредить ли мне хочешь?
- Вред пользы не принесет. С просьбой я к вам.
- Это с какой такой просьбой? – удивился купец.
- А возьмите меня с собой?
В ожидании ответа секунды показались вечностью, а нервы натянулись до предела.
- И в качестве кого?
- В любом, кроме товара.
Урус засмеялся.
- Дорогуша, бывают ситуации, когда товаром быть лучше и выгоднее, чем человеком.
- Это как? – не поняла Преслава.
Место на любом корабле очень дорого стоит. Ты готова за себя заплатить?
Преслава сникла:
- Нет. У меня своих денег нет, а деда не даст. Ему не захочется по доброй воле отпускать меня от себя. А без денег взять не можете?
- А какая мне выгода? – хохотнул купец. – Ты займешь место, на которое можно поставить тюк с мехами, например, или с кожами. Почему я должен упускать свою выгоду?
       И Преслава приняла решение: она будет рядом с Ольгой в Царьграде и убьет ее. А для этого ей требуется лишь одно: попасть в город на море. И поедет она в далекую страну Византию в качестве… товара. Свое предложение она озвучила Урусу. Тот усмехнулся:
- Так возьмете? – наседала Преслава.
- Пожалуй да, - крякнул купец. – Кажется мне, что в Царевом граде ты принесешь мне немалую выгоду. Самым главным сокровищем любой страны, любого народа и любого мужчины являются женщины. Все подвиги – ради них, все золото мира к их ногам. Эти райские жар-птицы, сидящие в золотых клетках,
созданы для поклонения, увеселения и радости. О них грезят мужчины и во имя их скрещивают свои мечи
на поле брани. Ты – одна из них… Слышала, наверное, о Робии с сорокааршиннымн волосами, которой завидуют все девушки. -  Он перевел дух. Еще никогда ему не приходилось так долго говорить. - Она – красавица, но главное ее достояние – волосы. Утонуть в их водопаде мечтает каждый мужчина. Ходят слухи, что по ту сторону гор в районе шелкового пути в бедной семье родилась девочка. Когда она появилась на свет, то своей красотой затмила солнце. Взрослея, она все хорошела. Из далеких стран едут богатые люди полюбоваться ею, а молодцы не перестают свататься… А ты не попытаешься сбежать от меня, как только мы прибудем в Царев град?
- Вы сможете продать меня, но с одним условием…
- Условием? – удивился купец.
- Да. И оно следующее: я дам вам возможность совершить сделку. Но как только вы поличите за меня деньги, я свободна и могу убежать от своего нового господина.
- Эко как ты шустра? А не обманешь?
- Даю  княжеское слово, что не попытаюсь сбежать от вас, а от него убегу,  - сказала она ровным голосом.
Он кивнул, принимая. Урус знал, что княжеское слово, как и купетческое, тверже металла.
Преслава была очень благодарна купцу Урусу. Она доберется до Византии, а для этого ей необходимо быть послушной, не перечить Урусу. И пусть она пока рабыня и наложница, и пусть ее собираются продать какому-то Паше, она затаится, и все снесет, но задуманное исполнит -  свершит акт возмездия.

Царьград
1. Море
Море нахлынуло на ладью мощными волнами. Судно затрепетало  как мотылек у огня, но, преодолевая преграду, ринулось вперед. Да и днепровская вода, идя наперекор водной стихии, проталкивала его вперед. Воздух был светел и чист, как в лесу, но обладал другим сумасшедшим запахом, отличным от запаха смол, трав и дикого меда.
Их огромный корабль приподняло как щепочку к небесной выси, а потом море низвергло его вниз. У Преславы душа замерла. Но он казалось из самой пучины вод, задрав нос к верху вновь понесся ввысь.
- Кто так правит, – бурчал Урус, не к кому не обращаясь. – Не может уйти дальше в море.
Говорил, хотя знал, что русы ходят по морю недалеко от берега. Так надежнее. Если идти поперек, быстрее, но тут бабка надвое гадала. Сильный шторм как яичную скорлупку раздавить корабль. В случае надвигающейся беды со стороны разбушевавшейся стихии можно причалить к берегу, и переждать в уютной бухточке. Но и здесь следует держать ухо востро. Береговые разбойники не дремлют и могут напасть на купеческий корабль. Печенеги  так и шныряют вдоль берега  в ожидании легкой добычи.
- Нельзя, Урус, нельзя, - заверял купца мореплаватель, услышав его роптания. – Сам знаешь… Нужно идти, строго держась берега. Море знавало смельчаков, рванувших напрямки, да что с ними стало? Сгинули бесследно в пене волн, ушли на корм рыбам.
Преслава посмотрела по сторонам.
И действительно по правому борту вдали, почти у самого горизонта различила в мутном мареве маленькую полоску земли.
От путешествия по воде дрожали ноги. Одни купцы бражничали, а что еще делать, другие, страдающие морской болезнью, лежали пластом в трюме и изредка поднимались на палубу. Это случалось в то время, когда корабль причаливал к пристаням маленьких городов, чтобы пополнить запасы воды и продовольствия. Преслава и сама бы не отказалась от такого удовольствия. Думала, ступив на твердь земную, уйдет дрожь с ног, но её не пустили. Не дай бог потеряется или украдут.
А жаль.
У Преславы замирало сердце, но не от судьбы, которую ей предстояло испытать, а от того дикого восторга, который распирал грудь при виде этой бескрайней сини.    И даже скорее не сини, а земли, лежащей далеко в стороне. К тому же, она и представить не могла, что воды может быть столько.
Преслава намертво вцепилась в поручень, стараясь удержаться на ногах – корабль то карабкался на макушки огромных волн, то падал вниз, в пучину ревущих мутных вод. Ледяной ветер обжигал лицо и забирался в складки плаща, а соленые брызги давно промочили одежду насквозь.  Паруса на мачте трепетали в любую минуту были готовы сорваться и улететь в неведомые дали.
Жестокий шторм бушевал с самого утра, но к обеду море успокоилось. Шторм стих также неожиданно, как и начался. И Преслава, переодевшись, вновь  вышла на палубу.
Она всматривалась вдаль. Неожиданно из-за горизонта вынырнул белый парус. Преслава обрадовалась: они не одни в этом бескрайнем неспокойном море.
Рабы и многие купцы сидели в трюмах и боролись с морской болезнью. Преслава слышала, что море непредсказуемо и изменчиво, и сейчас ей предстояло убедиться в этом.
Море, ласковое и умиротворенное, нехотя качало корабль. И чудилось, что судно вовсе не бежит по морю, а стоит на месте. И только по некоторым ориентирам на берегу можно судить, что судно плавно движется вперед.
Преслава не раз слышала, что есть такие моряки – викинги, которые умеют водит корабли по звездам и в любую погоду. Они не придерживались береговой кромки, а шли напролом. И смельчакам всегда сопутствовала удача.
Пережив шторм, люди заскучали. Развлечения ради наровили подшутить над Преславой – неопутной девушкой, которая впервые отправилась в путешествие по морю. Пугали ее разными морскими змеями, говорили, что из морских глубин высмаривает он девушек красивых и неопытных. Подойдешь близко к борту, и Чудо-юдо выпрыгнет из вод, схватит и уволокет на дно морское.
- И съест? – ужасалась Преслава.
- Нет, замуж возьмет, - хохотали мужики.
Девушка не раз слышала рассказы о чудище морском, но представляла его плохо. Теперь, увидев море, осознав его ширь и глубину, она догадывалась, каких размеров может достигать страшный обитатель морей. Такой и корабль заглотнет, не подавится, не то, что ее, хрупкую девушку. И Преслава не знала, верить в их сказки,  нет ли, и поначалу  старалась держатьсмя подальше от борта судна.
Преслава чуть в сторонке от борта на помосте и  смотрела на прозрачные волны, смотрела, и не могла наглядеться. Было видно, как в морской глубине проплывают большущие рыбы. Таких размеров рыбы в Уше не водлись.
Синее небо, неправдоподобно чистое, прозрачное, вознесловь высоко-высоко вверх. Ни облачка, ни тучки. А корабль скользит по легким волнам, и тянется за ним пенистый след, который чуть погодя растворяется в водной глади.
Здесь не встречаются ни галки, ни грачи, ни вороны. Лишь невиданной красоты птицы порхают, да чайки нет-нет, да своим гортанным криком нарушают прозрачную тишину.
 Птичий мир окрашен в яркие, сказочные тона. Похоже. Что в этих краях обитают лишь волшебные Жар-птицы, оперенье которых горит на солнце и переливается яркими красно-оранжевыми красками.
Судно подошло очень близко к берегу, так близко, что Преслава увидела морское дно, где меж оранжевых камней лежали крабы, а вокруг их сновали маленькие разноцветные рыбки.
Неожиданно с прибрежного куста взлетела большая зеленая птица с длинным хвостом и, тяжело размахивая крыльями, полетела к кораблю. Она села на борт судна, и, тяжело дыша, выкрикнула:
- Прррривет!
Преслава отпрянула.
- Что испугалась?  - засмеялся Урус. – Попугаев не видела?
- Птица? Попугай? А говорит по нашему.
- Попугаи это могут, если их обучать.
- Но они говорят на нашем языке.
- Что тут удивительного. Похоже, птица отстала от какого-нибудь корабля.
- А можно ее взять с собой?
- Можно-то оно можно, - согласился Урус,  - да вот только захочет ли попугай с тобой путешествовать.
 Преслава поняла, что следует заручиться расположением попугая, и спросила у умной птицы:
- Ты чей будешь? Как тебя звать-величать?
- Петррруша! Петррруша крррасивый!
- Очень красивый, очень…
- Налей чаррройчку! – неожиданно выкрикнул попугай, и все, кто услышал его просьбу, покатились со смеху.
- Этот из наших будет.
- Ишь, чарочку ему подавай.
- Что ж, иди….
Попугай словно понял, что его напоят, слетел с бортика, спикировал на сундук и заходил по его поверхности взад-вперед.
- Давай-давай! – требовал он. – Побыстрррей!
Но похмелить птицу не спешили. И тогда он замахал крыльями и истребовал:
- Налей чарррочку! Налей чарррочку!
Наконец ему поднесли в маленькой посудине хмельной напиток. Он окунул в него клюв и принялся наслаждаться медовухой.
- Хорррошо! – протяжно произнес птичий пьяница, взмахнул крыльями, забился под лавку и прикрыл глаза.
- Что это с ним?- не поняла Преслава.
- После спиртного ко сну потянуло, - объяснили девушке.
- Он не умрет?
- Этот попка – наш человек. К спиртному привычный.
Словно понимая, что говорят о нем, попугай из-под лавки тиъхо проговорил:
- Петррруша хороший, - и успокоился.
 Ветер иногда стихал или менял направление. Тогда хозяин, моряки и даже купцы натягивали парус по иному, и корабль мчался по волнам пуще прежнего.
Многие купцы, сберегая жденьги, грузились  на судно с половинной платой. За это в плавании они помогали корабельщикам  с натягиванием паруса, вычерпывали воду, сменяли гребцов на веслах, а также выполняли всякую иную работу.
В минуты отдыха играли в гости. Были среди игроков такие ловкачи, что постоянно выигрывали, и неудачливые партнеры никак не могли взять в толк, отчего они все время проигрывают, а их деньжата как снег на солнышке таят и уплывают в чужие карманы.
Некоторые так и сидели с открытыми от удивления ртами и никак не могли поверить в происходящее. А некоторые купцы так входили в раж, что прямо в море проигрывались в пух и прах, теряли свои товары, а некоторые даже с одеждой и сапогами расставались и прибывали в Царев град в исподнем. Такие азартные пьяницы нанимались в Византии на поденную работу, чтобы подзаработать деньжат на обратную дорогу4. Иногда на родину таких «заводных» везли из жалости. В плавании на корабле они отрабатывали еду и дорогу денной и ножной работой.
Преслава с интересом наблюдала за игрой, сама любила покидать кости, но к мужикам не лезла. А один, приметив в ее глазах интерерс, неожиданно поинтересовался:
- Не присоединишься ли ты к нам, девица?
Преслава посмотрела на Уруса, словно спрашивала его разрешениея: можно? Нельзя? Он ответил вопросом на вопрос:
- А продуться не боишься?
Преслава чуть усмехнулась, сжала губки и отрицательно мотнула головой:
- Ну, смотри, девица. После нюни не распускай. Сама приняла решение.
А что смотреть? Преслава знала толк в этой игре, сама умела мухлевать. Не единожды Помелка и Параська – ее напарницы в игре, удивлялись: как это ловко у нее получается?
Она присела к игровому столу, топчанчику, сколоченному из досок, взяла в руки стакан, кубики, оглядела их со всех сторон, хитро улыбнулась и предложила:
- Начнем.
Она потресла стаках, повертела туда-сюда, выкрикнула: «Две шестерки!» и высыпала «кости» на стол. Кубики нехотя перекатились с бока на бок, и замерли.
Игроки не могли поверить в чудо: девица действительно две шестерки.
И денежки с игрового стола плавно покатились в ее мешочек. Вскоре он был настолько полон, что игрунья еле смогла его завязать.
- На сегодня хватит, - сказала Преслава и приколола мешочек к поясу.
- Обчистила всех, - удивился купец Урус, - поглаживая бороду.
В последующие дни к игровому столу ее больше не подпускали.
На третий день плавания Преслава сидела и грелась под лучами солнца на палубе корабля, наблюдала, как острый мыс судна режет высокие волны, и бегут от него за корму пенные полосы. Она смотрела на воду, чтобы не показать уныния и растерянности, которые можно было прочитать в ее глазах. Ладья легко покачивалась на волнах, с шелестом разбивавшихся о ее борта. Крики осипших чаек, носящихся над заливом,  смешивались с говором людей.
Монотонная картина. Наблюдая ее, она начала дремать, и сквозь дрему в сознании возникали иные видения, которые стали ее тревожить и время от времени неожиданно появляться после посещения ею лесной избушки ведуньи Присциллы.
Солнечный свет померк в ее глазах, и из темноты постепенно стали выступать какие-то тени. Еще немного, туман в сознании рассеялся, и Преслава увидела, как их судно причаливает к берегу, а из-за скал и укрытий к нему с боевым криком бегут воины, их лица яростны. Они размахивают мечами, круша направо и налево все, что попадется под руку.  И под эти удары попадают все мужчины, которые плывут на этом судне.
Преслава неожиданно для себя закричала. Гребцы, сидевшие на веслах, вздрогнули и посмотрели на девушку со страхом и удивлением. Глаза Преславы были подернуты дымкой, взгляд сумасшедший. Она сидела на палубе и мерно, как маятник, раскачивалась из стороны в сторону.
Урусу тут же доложили о странном поведении его наперсницы. Он подошел к девушке, взял за руку.
- Что с тобой? Что случилось? Ты всех испугала.
Преслава медленно возвращалась к реальности. Раскрыла глаза, непонимающе посмотрела по сторонам и негромко проговорила:
- Нам нельзя причаливать к берегу.
- Ты с ума сошла!
- Я все видела.
Вокруг собрались свободные от работы мореплаватели и купцы.
- Что ты видела? – поинтересовался самый старший из торговцев.
- На том месте, где вы часто останавливаетесь, чтобы пополнить запасы воды и провизии, устроена засада. Половцы захватят ваше судно и разграбят, а нас всех убьют. Никто не уцелеет.
- Как ты узнала об этом? Уж не ветер ли тебе нашептал в ушко? – усмехался ей в лицо убеленный сединой капитан – бывалый моряк, много повидавший на своем веку.
Преслава молчала. Доказывать что-то глупцам. Которые ни во что не верят – себе дороже.
Но они не отставали, и она пояснила:
- Я мало чего смогла рассмотреть в деталях, но общая картина и так ясна.
Урус недоверчиво посмотрел на Преславу, но спорить не стал. Он отдал распоряжение, и судно пошло курсом вдоль берега. Паруса поймали попутный ветер, и кораблик весело заскользил по спокойной глади моря.  Неожиданно почти все обитатели корабля услышали:
- Человек за бортом! Человек за бортом!
Купцы и моряки тут жен стали вглядываться в водную гладь в направлении, которое указывал смотрящий. И действительно, впереди по курсу судна Преслава увидела большую тяжелую балку, а на ней человека, терпящего бедствие. К тому же он был ранен. На его лице Преслава сумела разглядеть запекшуюся кровь. Увидели человека за бортом и остальные члены экипажа и торговцы.
- Убрать паруса! Поднять весла! – раздалась команда.
Мореходы беспрекословно исполнили требование капитана, судно сбавило ход, а вскоре и вовсе встало. Лишь морские волны теперь имели над ним власть.
Через борт в воду полетел конец толстой веревки. Потерпевший нашел в себе силы, чтобы обвязать себя за талию и мореходы без особых усилий подняли его на палубу.
Преслава протиснулась сквозь толпу любопытных, окруживших выловленного из волн человека. Она увидела спасенного. Одного взгляда ей было достаточно, чтобы понять: нельзя терять ни минуты.
- Ему ничем не помочь, - сказал кто-то из толпы.
- Он ни разу не шевельнулся. Жив ли? – засомневался Урус.
Преслава присела на корточки рядом с пострадавшим, у ног положила свою заветную сумку с лекарствами, с которой не расставалась ни при каких обстоятельствах и, неожиданно для всех, приказала:
- Все по местам. Разойдитесь. Чего сгрудились.
Этот приказ вывел из оцепенения и Уруса. Он кивнул капитану и тот громко выкрикнул:
-Паруса распустить! Весла на воду!
Сбившиеся было в кучу моряки и купцы нехотя разошлись. Кто занялся кораблем, а кто просто присел у борта судна. Гребцы налегли на весла, паруса вновь поймали гуляющий по морю ветер, и судно продолжила свой путь. Все как и прежде. Словно и не было этой остановки.
Мужчина лежал неподвижно и был еще жив, но сомнений не вызывало, что  искра жизни в нем угасает. Он был так бледен, и дышал так редко и с трудом, что многие засомневались, удастся ли ему выжить.
Купцы от нечего делать смотрели на море. Те, кто находился вблизи от спасенного, превратились в слух, улавливали каждое слово. Любопытные, что говорить! Да и от скуки ради. Пойманный в волнах внес в монотонную жизнь обитателей судна некое разнообразие.
Но Преславе некогда было скучать. Она достала нож и разрезала пропитанную кровью и водой одежду. Потребовала горячей воды. Ей тут же принесли кувшин кипятка. Преслава порылась в сумке, достала нужную травку и покрошила ее в кипяток. Пока отвал настаивался,  стерла с лица незнакомца засохшую кровь и грязь, осторожно обработала рану  и смазала ее мазями. Потом  дала человеку выпить приготовленный из трав напиток, толк в которых она знала с самого детства. Занимаясь потерпевшим, девушка не переставала шептать над ним заговорные слова.
Вместе с жидкостью в человека вливалась жизнь. Он открыл глаза, обвел всех затуманенным взглядом. К нему постепенно возвращалось сознание и вскоре он уже сумел отвечать на интересующие опросы. Спрашивал, в основном, Урус.
И вот что поведал потерпевший:
- На нас напали два дня назад. Напали внезапно. Мы только причалили к берегу, сошли на сушу. Судно наше разорили, разграбили и подожгли. Людей кого убили, кого в полон взяли. Похоже, я один и спасся.
Все с уважением и опаской посмотрели на Преславу. Оказывается, она была права: их поджидали в засаде. Но, убегая от волка, можно попасть в лапы медведя. Избежав одной беды, узнали другую:  у них на корабле ведьма. Страсть-то какая. И каждый про себя подумал: чур меня.
От нечего делать Преслава слонялась по палубе, похаживая вразвалочку взад и вперед измеряя шагами длину и ширину судна. Неожиданно на горизонте далеко-далеко впереди, там, где воду и небо расчерчивала лишь тонкая полоса, она заметила золотые вспыщки.
- Что это? – воскликнула девушка, указывапя рукой вдаль.
Один из корабельщиков, голый по пояс, в коротких штанах, черный как гловешка от палящего солнца, нехотя окинул взглядом горизонт и небрежно бросил:
- Уже скоро…
- Что скоро? – нетерпеливо спросила преслава.
А он в ответ:
- Царев град это. Прибываем.
Царьград. Господин всех городов. Сколько читала о нем Преслава, сколько рассказов переслушалал. О таких чудесах порой ведали ей очевидцы, что диву давалалсь. Иногда не верила: привирают, поди.
Трудно представить себе города больше Искоростеня, а увидев Киев, обмерла. Неужели этот больше и богаче столицы вотчины славянских князей? Да быть такого не может!
Преслава с жадностью всматривалась в горизонт. Там, как чудо света, словно из пучин морских поднимался город. Башни из белого камня с куполамииз чистого золота, белые стены крепости.
- Не верится… Вот насмотрюсь, так насмотрюсь… А ты?
Корабельшик сверкнул белыми зубами.
- А я отосплюсь. Потом в кабак и к девкам…
Слова человека потрсли Преславу. Как можно спать и гулять, когда неведомые чудеса ждут впереди. Нет. Она насмотрится, налюбуется, найдет княгиню Ольгу, отомстит за смерть рода своего. При этих мыслях Преслава нщупала рукой в складках платья двухлезвенный нож – оружие мести.
Мачта поскрипывала, ветер гудел в парусе, судно весело бежало навстречу с прекрасным.
Душа Преславы ликовала и пела. Чуть дыша, она всматривалась в вырастающие на глазах огромные башни, показазлся порт.
На судне суетились. Хозин возбужденно давал указания, рабочие метались, исполняяих. Неожиданно рядом с ухом Преславы раздалось непонятное движение и что-то когтистое и тяжелое опустилось на ее левое плечо.
- Петррруша гуляет, - раздалось над ухом.
Преслава улыбнулась. Попугай проснулся и приготовился к высадке на берерг. По его разумению лучше всего это сделать, сидя на чьем-то плече. Но все бегали и суетились, и лишь Преслава стояла как вкопанная. Ее плечо и выбрала птица – здесь спокойнее.
Царьград раскинулся перед Преславой. Лежал, как на ладони.
Увидела огромные здания с золотыми верхами.
- Что за невидаль такая? – спросила у кормчего.
- Это храмы византийского бога, почитаемого христианами.
- Силен видать бог христиан.
- Да не слабее нашего Перуна будет.
- Мы для Перуна такой красоты не возводим. Наш бог, видать, скромнее. А может, мы бедны или жадны?
- Ребята поговаривали, что в городе этом камни самоцветные прямо на дорогах валяются. Брешут али правда? – размышлял один из рабочих. Видать, первый раз в Царьград приехал.
- Бери и горстями уноси, - рассмеялся Урус.
- Не верю!
- Прибудем и сами все увидим, - пробурчала Преслава.
Жадными глазами Преслава смотрела то на берерг, то на своих спутников.  Рулевоцй умело вел корабль меж таких же кораблей и судов больших и маленьких, под парусами и без них. Отовсюду слышалась разная речь.
Одним из первых Преслава спустилась по сходням на берег. И шага сделать не успела, как слышала:
- Плати за вход в город.
Рядом с ней стоял толстый человек в богатой одежде, чуть в стороне от неговооруженные стражники.
Преслава оглянулась на Уруса. Тот сказал:
- Пропустите девицу. Я за нее заплачу.

2. Ходовой товар
Дорогу от гавани до городской стены миновали быстро, несмотря на людскую скученность. Народу как на базаре. Все спешат, снуют. Кто пеший, кто конный. И кони такие разные: есть вислоухие и невысокие, есть огромные с двумя горбами на спине.
- Какие странные лошади, - вслух размышляла Преслава, - В наших краях такие не водятся.
Урус усмехнулся и пояснил:
- Это не кони вовсе. Те, что пониже, - ослы, а двугорбые – верблюды.
Преслава не нашла слов для ответа, настолько была поражена.
Городские ворота распахнутыв настежь. Процессию, возглавляемкую Урусом, пропустили без платы за вход. Преслава удивилась: похоже, этого человека здесь знают и почитают.
Урус ехал впереди. Кивком головы он указывал Преславе на дворцы и дома, говорил, чьи они, рассказывал. Он ежегодно бывал в Царьграде, знал, что и где. Преслава вертела головой по сторонам, разглядывая высоченные белокаменные дворцы и палаты да так, что шея заболела.
Нет величественнее и великолепнее города, нет равного ему на земле обетованной. Царь городов – Царьград.
Архитектура, роскошная и боголепная, ослепляла иностранцев. Везде сверкало золото и серебро, блестели драгоценные каменья и мозаичная живопись.
Дворцы  сводили с ума, фонтаны манили прохладой и красотой.
Такого чуда Преславе не доводилось никогда видеть. Она и представить не могла, что простой человек своими руками мог сотворить все это. Сколько ж она еще не знала и не видела на этом белом свете! Хорош ее Искоростень, богат Киев, но великолепнее Царьграда нет города. Чуден, венценосен, поражает воображение и вселяет надежду. Она должна найти здесь свое успокоение – отомстить за народ истребленный, за отца и память детства.
В сопровождении стражников она шла по улице, разглядывала строения и восторгалась. Сердце, остывшее и похолодевшее, от мук и утрат отогревалось при виде дивных чудес и она начала улыбаться и домам, и прохожим, и яркому солнечному свету.
Все это великолепие, дворцы и храмы, дома и парки, принадлежат знатным и богатым господам.
Неожиданно попугай, въехавший на ее плече в город, дал о себе знать. Он забепокоился, захлопал крыльями. Преслава ссадила Петьку на толстую ветку дерева, отцепив от своей рубахи его когти. Птица тут же устроилась поудобнее на суку, прикрыв один глаз, другим посмотрела по сторонам, улавливая реакцию, но ее не последовало, и тогда она  прикрыла веко и уснула.
Неожиданно Урус умолк, словно кляп в рот вставили. Из-за поворота выплыли легкие носилки, окутанные в ткани из красного газа. По обе стороны носилок топали воины, богато разодетые, словно вельможи. Впереди носилок на белом коне восседал высокий крепкий мужчина достаточно немолодой. Преслава была сражена наповал. Но особенно ее поразили шеломы воинов, украшенные пышными перьями. При каждом их шаге перья вздрагивали и протяжно дрожали. Новый шаг – и все повторяется вновь. А еще богатый наряд главенствующего всадника и его роскошные одеяния вызвали у Преславы чувство восторга и удивления. Золото, везде золото. Подпруга, стремена, узда – сияли манящим желтым блеском. Бесчисленные цепочки, кольца, браслеты, пряжки – тоже золотые. Наглядное богатство, бьющее в глаза.
Любопытство распирало Преславу. Кто там, за ярко-красным газом? Принцесса, королева, царица?
Наверняка кто-то из них. Подобная роскошь мало кому по карману. А за счет государственной казны такое себе позволить может правящая особа или лицо, очень близкое к василевсу или находящееся с ним в близком родстве.
Неожиданно нежная ручка с тоненьким пальчиками унизанная перстнями с огромными камнями проскочила сквозь складки шторки нежного газа и раздвинула их. Преслава увидела черноволосую красавицу. Она удивленно посмотрела на Преславу. Что во мне такого удивительного, подумала древлянка? Несмотря на княжье происхождение, одета скромно. И что с того? Таких, как она, полным полно.
Иноземная красавица не долго разглядывала Преславу: занавеска опустилась, ручка с тонкими пальчиками пропала, славно миг, мираж. Вот она была, и нету.
Носилки проплыли мимо, а Преслава все продолжала смотреть им вслед.
Многочисленные покрывала, в которые  закутана древлянка,  стали мешать и затруднять дыхание. Преслава прибавила шагу.  Урус и вся его свита едва поспевали за быстро идущей  госпожой. Они то и дело  переглядывались. Что нашло на женщину? Такая спокойная и вальяжная, она вдруг превратилась в резвую серну и заспешила так, словно впереди ее ждало спасение от чего-то неведомого.
У большого двухэтажного дома,  чуть вдвинутого в глубину широкого двора,  Урус подал знак, и процессия остановилась. Неожиданно кованные решетчатые ворота гостеприимно распахнулись, челядь высыпала во двор, кланяясь в пол хозяину. Преслава отметила явный перебор в подобострастии перед господином.
Она прошла в двери, распахнутые слугами перед прибывшими,  и воскликнула от восторга.  Прихожая широка, а под ногами толстый ковер диковинного узора. Ноги, как во мху, по щиколотку утопают в мягком ворсе. Даже сквозь обувку Преслава чувствовала мягкость и благодать, исходящую от ковра.
Везде ярко. Свет разный. Через разноцветные стекла с улицы он один, а от светильников  в темных углах – другой. И запах… Благовонные масла, сгорая в светильниках, окуривают помещение ни с чем не сравнимым ароматом. От него не только легко дышится, но и тело чувствует себя вольготнее. Не то, что лучина в ее древлянском доме, где гарь и копоть.
Великолепие дома поражало. Не то что стены, а  даже дверь была украшена не только золотом и серебром, но и драгоценными камнями. Увидела и те, что в перстень ее были вставлены, и на матушкиной подвеске, и много других и разных, диковинных. Некоторые величиной с перепелиные яйца. Дымчатые, зеленые, фиолетовые и красные, сказочные…
Преслава вбежала в переднюю комнату, сорвала с себя все покрывала, мельком оглядела диковинную красоту и пошла за прислугой в отведенную для нее комнату. Посреди ее нового пристанища стоял огромный дубовый стол. На нем  посредине величавый светильник  и две вазы с боков.
 Она выпила стакан напитка, прилегла на диван, устланный лохматым ковром, и постепенно стала успокаиваться.
- Баня готова, госпожа.
Она лежала в мягкой ароматной воде. Приятно сидеть  среди пены и цветов. Вместе с грязью вымывалась и злость из ее тела. Вода снимала усталость, наполняла бодростью и весельем. Даже о своем положении перестала думать. Свою судьбу она выбрала сама. Миссия ее высока и почетна. И необходимо отбросить все наносное, что может повредить выполнению планов и сосредоточиться на методе достижения цели.
- Моя госпожа,  вынуждена вас побеспокоить.
Преслава очнулась от своих мыслей и повернулась к девушке, стоящей у двери.
- Ты кто? – спросила.
- Я буду вам прислуживать, госпожа, - сказала смуглянка, - мое имя Фатима. Господин Урус распорядился убрать вас.
- Что?
- Уложить волосы, одеть. Сегодня вас будет смотреть ваш жених господин Паша.
- Кто?
- Жених. Если вы понравитесь ему, он на вас женится и возьмет в свой гарем. А я и не сомневаюсь. Такая красавица не может не понравиться.
- Куда возьмет?
- В гарем, госпожа.
- Мы так не договаривались!
Преслава вздохнула: она, древлянская княжна, одна из жен в гареме. Ну и судьба! Разве о таком девичьем счастье она мечтала? Правда,  тут же успокоила себя. Выполнив взятую на себя миссию, она улизнет от Паши. Древлянки – дочери лесов. Они, как звери, хитры и коварны, пронырливы и мудры. Она, как лиса охотника обведет Пашу вокруг пальца.
- Приступай.
Фатима жестом пригласила девушку встать, набросила на нее кусок мягкой ткани,  подвела к хрустальному зеркалу и усадила на низкий пуфик. Она стала аккуратно расчесывать длинные тяжелые волосы Преславы и причитала:
- Ай, красота! Ай, водопад! Ай, благоухание и свежесть!
Быстрые пальцы Фатимы вплели в волосы невесты цветок розы.
- Ты обо всем знаешь в этом доме, скажи, мой жених урод?
Фатима не долго думала с ответом:
- Он не красавец, но обаятелен и мудр. Ни одна девушка не сможет устоять перед его чарами. Он – как факир. С ним забывается весь белый свет, и только мир чувств правит балом и ты летишь в неведомые волшебные миры на волнах сладостных ощущений.
Преслава удивленно посмотрела на служанку.
- Ты летала с ним по волнам ощущений? – спросила она.
- Велика честь оказаться в спальне с господином Пашей. Разделить с ним ложе – честь посланная свыше.
- Что я должна надеть на сегодня? – спросила Преслава, явно недовольная уклончивым ответом служанки.
- Я все принесла, - сказала Фатима, - мы можем приступить. Пожалуйста, встаньте.
Не успела Преслава подняться с пуфика, ловкие руки девушки засновали по ее телу, делая над ним пасы и обволакивающие движения. Меж пальцев и рук струилась легкая ткань, которая очень скоро оказывалась на девушке. Фатима быстро одела Преславу.
- Посмотрите, какой вы стали, - сказала служанка и показала жестом на зеркало.
Преслава взглянула  и не узнала самою себя. Э-ко превращение! На нее смотрела обворожительная яркая красавица в восточных нарядах. Длинная газовая юбка имела разрез от самой талии, а под ней виднелись  легкие шаровары. Кофта оказалась совсем малюсенькой и еле прикрывала грудь. Плечи были оголены. Но какой свежей и прекрасной показалась Преслава самой себе.
- Как вам? – поинтересовалась девушка, и хитро улыбалась. Она видела, какой эффект оказал на чужестранку дивный наряд и считала себя причастной к такому преображению.
- Хорошо… А я могу подышать воздухом? – спросила Преслава.
- Конечно, - сказала служанка и поспешила раздернуть один ковер на стене. За ним была дверь из хрусталя и дерева. Через нее девушки вышли на балкон.
Послышался плеск воды в фонтанах и журчание ручейков, бегущих по мраморным каналам.
Воздух был пропитан запахами жасмина, олеандра и других цветов. Преслава в общем благоухании не смогла распознать  запахи знакомых растений, и принялась вдыхать в себя прохладу и свежесть.
- О, как вам нравится, госпожа, наш неземной рай? – увещевала Фатима. – Вы, должно быть, в пути умаялись, в банях разомлели, теперь мечтаете о покое и неге. Скоро придет наш господин, и вы предстанете перед ним во всем своем великолепии.
- Он придет сюда? – заинтересованно спросила Преслава.
- Да. Купец Урус сообщил господину Паше о своем прибытии.
- Он придет за тем, чтобы увидеть меня?
- Да. И оценить. Купец Урус, моя госпожа, запросил за вас слишком большую цену, он уверил господина Пашу, что вы того стоите.
На балкон вышли два стражника, что-то сказали рабыне на ее языке, и Фатима удалилась.
- Иди за нами, - приказал стражник Преславе.
Ее привели в незнакомую комнату и закрыли дверь.
Когда Преслава осталась одна, она сразу  подбежала к двери нажала на ручку. Дверь не открывалась. Девушка нахмурилась, подергала еще сильнее, но это не помогло.
Она бросилась к другой двери и ее подергала – тщетно. Ее заперли в этой красивой, хорошо обставленной комнате, устланной яркими ворсистыми коврами. Ковры даже стены укрывали. Здесь хоть кричи, не кричи, никто и не услышит.
И почему так бывает, что всегда чего-то человеку не хватает. Есть роскошь и уют, но нет свободы. Птица в золотой клетке не может быть счастлива.
- О! – в отчаянье воскликнула Преслава. – Что мне делать?
На помощь звать бесполезно – люди рядом, а толку-то. И пусть слышна и музыка, и голоса людей, ей не поможет никто. Только она сама сможет вытянуть себя из этого плена, но вот как. Где-то здесь, в этом городе Ольга и древлянка должна выполнить обещанное – отомстить за свой истребленный народ.
Девушка бесцельно бродила по комнате, оглядывала все углы и искала выход для себя. И нашла.
В одном углу почти под самым потолком она увидела небольшое слуховое окно. Оно было достаточно маленьким, но и девушка худенькая. Окошко – это путь к свободе. Во всяком случае, оно давало надежду. И Преслава не могла не воспользоваться заманчивым шансом.
Ножом для фруктов она покромсала нежный пушистый ковер на стене и проделала в нем дырки. Хватаясь за прорези руками и вставляя в них ноги, девушка потихоньку поднялась вверх, на ходу готовя себе ступеньки для нового подъема.
Вот и спасительно окно. Очень мало, но все же путь.
Она приподнялась чуть выше окна, втянула в себя живот и просунула в отверстие ноги. Извиваясь, вибрируя телом, вытянулась, как змея, она подвинулась далеко вперед. Когда ее бедра коснулись рамы, она застряла. Преслава попыталась протолкнуть себя дальне, но поняла, что для ее крутых бедер это окошко очень узко, а значит ей не протащить себя.
Девушка подалась вперед, хотела вернуться в комнату, и еще раз попробовать, но по-другому – все бес толку. Она плотно застряла в этом узком окне, таком соблазнительном, но таком обманном.
Преслава никого не могла звать на помощь – не тот случай. Она старалась что-то сделать сама: извивалась, вытягивала ноги, крутилась – бесполезно. Ей не удавалось сдвинуться ни на йоту, ни в одну, ни в другую сторону.
Поза ее тела, застрявшего в окне, была настолько неудобна, что ноги потихоньку начали отсыхать, а руки налились синцом. Ее голова, опущенная вниз, тянула к полу. В глазах помутнело, – кровь прилила к голове.
Со двора раздался какой-то шум, и Преслава хорошо различила шаги, которые приближались к ее болтающимся ногам.
Девушка замерла. Она не знала, кто идет, друг или враг. И если б на пятках были глаза, то видела бы, а так…
Большая тяжелая рука легла на ее ягодицу и девушка в панике задергала ногами. Вся ее одежда, собравшись на пупке, свисала внутрь комнаты, а там на улице болтались ее почти голые ноги. Газовые шаровары – разве это одежда.
Чужая рука нежно и ласково погладила ее по бедру и заскользила по ноге,  вернулась назад  и шлепнула по ягодицам.
- Забавный способ убегать из женской комнаты, - услышала она приятный мужской голос.
- Помогите мне, - попросила Преслава, - сжальтесь.
- Беглянкам не помогают, их наказывают.
Мужчина хлопнул в ладони и тут же отдал распоряжения на  родном  языке.
Двери комнаты открылись и несколько черных рабов, вошли в нее, поклонились княжне. Двое из них подставили к стене лестницы и нежно подхватили ее под руки. Миг –  девушка стояла на полу и поправляла свои юбки.
Рабы так же бесшумно вышли, как и вошли.
- Это окно – ловушка. Оно специально сделано для таких беглянок как ты, - услышала Преслава знакомый голос и обернулась на него.
Тот, кого увидела девушка, привел ее в ужас.
Человек был мал ростом, горбат и хром. Его огромный нос, занимал почти все лицо. Из усов, бороды и лохматой шевелюры только нос и торчал. На груди его блестела золотая цепь, а пояс сплошь  усыпал драгоценными камнями. Этот  широкий в плечах мужчина средних лет с седыми волосами был ей противен.
От парализующего ее стража отступила на шаг.
Человек усмехнулся.
- Другой реакции я   не ждал. Ты не первая…
- Надеюсь, что не последняя, - с жаром выкрикнула Преслава.
- И я надуюсь… - отозвался страшила, и в его глазах засверкали лукавые искорки.
Преслава поглядела в его глаза и замерла. Такой красоты глаз видеть не приходилось. Они были медового цвета и горели особым сверкающим огнем. Нужно быть слепой, чтобы не заметит этого сияния.
- Кто ты? – спросила девушка.
- Твой будущий господин и хозяин Паша. Завтра я заплачу за тебя деньги, и ты станешь моей.
- Никогда – в страхе воскликнула Преслава. - Я никогда не стану вашей.
- Станешь,  - усмехнулся Паша, - сама позовешь меня.
Девушка спорить не стала. Его глаза так звали и манили, что внутри ее зрело желание бежать на этот желтый огонь.
То ли от желания, то ли от того, что стояла она вся в паутине вывалянная, девушка засмущалась и принялась отряхивать платье.


3. Из огня да в полымя
Не в первый раз посещал Роман Константинополь. Этот град, славившийся своей красотой, был хорошо известен князю, но все равно не переставал поражать его великолепием. Город колдун, город маг, город кудесник. Таким он знал его и любил. Но если раньше Роман прибывал сюда с князем Игорем, то сегодня сопровождал княгиню Ольгу. Однако, срзу после прибытия всех ждало разочарование. Флот киевлянки встретили недоверчиво, держали в гавани. Не то, что во дворец, в город не пускали.
Славяне томились на судне, от безделья глазели на прибывавшие и отчалившие корабли. Среди вновь прибывших Роман увидел Преславу. Тут же дал задание дружиннику проследить, где остановится сия процессия. Узнав адрес, самолично направился к дому купца Уруса, расположился на каменной лавке у фонтана и принялся наблюдать за домом. Роман – человек терпеливый. Часовые ожидания его не изнуряли, не выводили из равновесия. Это умение не раз его выручало.
В течение дня ни в дом, ни из дома никто не выходил. Он словно вымер. Но Роман чувствовал, что за этими стенами мечется Преслава, девушка, ради которой он хотел жить и совершать свои подвиги, девушка, которая вошла в его жизнь как яркий луч солнца и согрела душу его.
Ожидание не было напрасным: в одном из окон на миг замерло личико его возлюбленной.
На ловца и зверь бежит, - говорили иногда славяне. Так оно и вышло. Купец Урус прибыл к  дому в ярком палантине. Он с трудом выбрался из носилок и размял затекшие ноги.
Через миг воин был рядом с купцом, развернул его и бросил на стену дома. Урус крякнул и замер: острый кинжал впился в толстую шею.
- Не убивай! – прохрипел Урус. – Что хочешь от меня!
- Где пленница, где Преслава? – спросил князь.
- Здесь, в  доме. Но она не пойдет с тобой, не покинет меня. Слово древлянской княжны тверже алмаза.
- Веди меня к ней! – приказал Роман.
Они вошли в роскошные покои. Почти с порога Урус выкрикнул:
- Салим, ко мне.
Чернокожий слуга появился как из-под земли, скрестил руки на груди и принялся ожидать дальнейших приказаний хозяина.
- Приведи древлянку.
Приказание купца выполнилось быстро. Не прошло и пяти минут, как в покои пришла  Преслава.
Роман смотрел на нее и не мог насмотреться. Сама утренняя заря вошла в комнату и осветила своим светом все темные углы.
Увидев Романа, девушка отступила на шаг назад. Вот он – убийца ее матери.
- Почему ты убегаешь? – не понял Роман. – Где радость встречи?
- У вас своя судьба, князь киевский, - у меня – своя.
- Я освобожу тебя из рабства! – выкрикнул Роман.- Освобожу, как освободила меня ты!
- Нет, - запротестовала Преслава – пока я не перешла в руки Паши, я не сделаю ни одного шага к бегству. Я слово дала.
- Но зачем? – недоумевал Роман.
- Я не обязана объяснять незнакомому человеку свои поступки,- холодно и надменно ответила Преслава. Теперь, когда ты все спросил, я хочу вернуться к себе. Прошу больше меня не беспокоить.
И девушка вышла из комнаты.
- Вот видишь, - засмеялся Урус, - девчонка не захотела с тобой идти.
- Нет! Ты, низкосортная тварь и не понимаешь цены княжеского слова.
Он подошел к купцу и потряс его за шиворот.
- Но я все равно освобожу ее, чтобы мне это не стоило. И если не удастся здесь, то из другого дома Паши.
- Это невозможно! – воскликнул Урус. – Там такая охрана. Туда не войти.
- В каждом доме есть потайной ход.
Только солнце стало закатываться за горизонт, господин Паша, восседавший на игривом жеребце, прибыл к дому, где гостил  Урус. Даже стучать не пришлось: двери дома тут же отворились. Процессия, сопровождающая господина, состояла из конного отряда вооруженной охраны и невольников, доставивших к купеческому дому пустой палантин. Именно в нем предполагалось доставить пленницу в другой дом хана.
Роман, предположивший в начале, что нападет на Пашу и отобьет у него возлюбленную, напрочь отверг эту идею, как бесперспективную: и себя подставит под чужие мечи, и Преславу не освободит.
Расчет, видно, произвели быстро. Преслава в сопровождении Паши вышла на улицу и села в крытые носилки. Рабы подняли паланкин, и процессия направилась к дому хана.
- Как чувствует себя моя красавица! – засмеялся Паша, отодвигая в сторону тяжелую габардиновую ткань.
- Чудно! – гордо ответила Преслава. – Теперь я свободна от слова.
- Что это дает тебе? – засмеялся Паша.
- Свободу. Я обрету ее. И напрасно ты мне не веришь. Охраняй меня хоть сотней рабов, привяжи к столбу, выколи мне глаза, - убегу.
Паша засмеялся в полный голос и опустил занавес.
- Пробуй, воля твоя! До полуночи у тебя еще есть время! Беги.
- И убегу! – раздалось из-за покровов.
Южная ночь, черная как смоль и жаркая как огромный костер, опустилась на город мгновенно. Легкий ветерок настолько слаб, что листья вековых финиковых пальм даже не шелохнуться. Небо цвета оникса усыпано звездами, сверкающими подобно драгоценным камням.
Процессия вошла в небольшой дврик, вымощенный мраморными плитами. По углам двора били фонтаны. Они выбрасывали струи вверх, и легкий ветерок донес до Преславы мельчайшую водяную пыль. Она приятно охолодила кожу. Невесомые капельки тут же высыхали на ее горячей коже. По двору вышагивали диковынные птицы, вызывавшие восхищение.
Они остановились перед дверью. Створки пошли в стороны, и процессия вошла в залу.  На мягких диванах сидят старцы в дорогих халатах, мужчины помоложе. . В центре зала был фонтан. Прозрачные струи искрились на свету и рассыпаясь на крупные брызги,  падали в глубокую мраморную чашу. У фонтана танцевали полуголые девушки.  Преславу усадили на низенький мягкий стульчик и отдельно стоящего миниатюрного столика с одной-единственной резной ножкой. Она огляделась. По другую сторону от двери на таком же стульчике сидела девушка, смотревшая на нее из-за палантина. Увидев знакомое лицо, Преслава успокоилась.
Мужчины о чем-то беседовали, занятые сами собой. Звучала музыка, и никому не было дела до нее, новой рабыни гарема Паши.
Безмолвные, черные как головешки рабы внесли в комнату подносы с едой. Принесли мясо, блюдо риса с изюмом и неведомые ей фрукты: грозди пурпурного и желтого винограда, инжир, финики, абрикосы и персики.
     Легкая довольная улыбка промелькнула на лице Преславы, и она протянула руку, чтобы оторвать одну сочную маленькую ягодку винограда, но тут же ее отдернула.
Неожиданно раздался пронзительный вопль, заставивших всех вскочить на ноги. Мужчины непроизвольно схватились за кинжалы. Преслава повернула голову и на миг остолбенела. Невольница Паши красавица Фиона встала и подошла слишком близко к горящим в подсвечнике сечам и пламя, опалив газовый шарф, молниеносно перекинулось на одежду. Девушка с безумными воплями металась по залу, словно огненная птица. Ее юбка и шаровары полыхали.
В миг оценив обстановку, Преслава вскочила, не раздумывая сдернула с дивана покрывало и бросилась к горящей девушке, сбила на пол и накрыла тяжелой тканью. Перевернула на спину и окончательно сбила пламя.
Подбежали мужчины. Раздалась чужая речь. Слуги помогли Фионе освободиться от сгоревшей одежды. Девушка стонала от боли.
- Принесите мою сумку, - приказала Преслава невесть кому.
Паша тихо повторил ее приказ, и, как по мановению ока, перед не поставили ее набор из трав и мазей.
Преслава осмотрела ожоги и поняла, они не опасны для жизни. Кожа, покрасневшая на обоих ногах от лодыжек до бедер, постепенно покрывалась волдырями. Они дулись на глазах. Наложницу била мелкая дрожь. Пострадавшая постанывала.
Преслава извлекла из сумки баночку с жиром, добавила к нему лишь ей знакомую жидкость и осторожно смазала воспаленные места на теле Фионы, намотала лоскуты.
- Все обойдется, - сказала она. – Сейчас тебе необходим покой и отдых.
Паша расценил последние слова древлянки как приказ, тихонько хлопнул в ладоши, и рабы тут же подхватили страдалицу на руки и отнесли на лежанку.
- Я не забуду твоей доброты, - прошептала Фиона.
- Сейчас я приготовлю тебе питье. Оно облегчит боль и поможет уснуть.
Неожиданно Преслава почувствовала, что за ней наблюдают. Она резко повернула голову и встретилась с взглядом Паши, исполненным благодарности и уважения. Он оценил решительные действия древлянки и ее умение врачевать. На Востоке высоко ценили целителей, а в способностях девушки Паша не сомневался.
Пока Преслава поила потерпевшую настоем из трав, Паша трижды хлопнул в ладоши, и, появившемуся на его зов рабу дал соответствующие указания.  Кланяясь и пятясь задом к двери, чернокожий великан удалился, но  вскоре вернулся. В его руках была массивная коробка из сандалового дерева, привезенная из Индии. Преслава уловила легкий аромат, исходящий от нее.
Раб склонился перед господином и на вытянутых руках преподнес коробку. Тот открыл ларчик и достал из его глубины длинную нитку бус. Зеленые шарики переливались и искрились.
Такого чуда Преславе видеть не доводилось, и она ахнула от удивления.
- Какая прелесть! – воскликнула Преслава.
- Нравится?  - полюбопытствовал Паша, довольный произведенным эффектом, и заговорчески добавил: - Это тебе. Позволь, я украшу ими твою лебяжью шейку.
Преслава посмотрела в глаза Паши сверху вниз, затем повернулась к нему спиной. Высокая, стройная, против коротышки Паши, она казалась великаншей. Паша понимал, что находится в невыгодном положении перед своей новой непокорной наложницей, которая не то, что присесть, головы не склонила в его сторону, но виду не подал, неудовольствия не выказал. Он подвинул маленькую скамеечку к ногам Преславы, легко взобрался на невысокий постамент и торжественно надел бусы на шею девушки.
Тяжелые камни приятным холодом обожгли грудь Преславы. Ее рука непроизвольно взметнулась вверх. Она положила нитку бус на ладонь и поднесла к глазам.
- Как красиво! – воскликнула девушка.
Она захотела поблагодарить Пашу за столь щедрый подарок, резко повернулась и чуть не сшибла дарителя с его пьедестала. Он еле удержался на скамейке, сумев сохранить равновесие и чувство собственного достоинства.
Преслава от неудобства зарделась. Надо же, какая неловкая. Но Паша всем своим видом показывал, что ничего плохого не произошло, и Преслава успокоилась.
Душа древлянки ликовала и пела. Ей не верилось, что такая красота может принадлежать ей.
- Спасибо за Фиону, -  смеялся Паша. – А будешь послушной, получишь еще больше.
Преслава зыркнула на него своими зелеными глазищами, ничего не ответила, но подумала: щас, держи карман шире.
Преслава и Фиона подружились. После того памятного случая это случилось легко и непринужденно. Интересы девушек разнились: Преслава говорила новой подруге о том, как мечтает вырваться из плена, а Фиона мечтала стать единственной и полноправной хозяйкой, властвующей над сердцем Паши. Ее очень волновало то внимание, которое господин оказывал древлянке. Подруга ревновала, и эта ревность ярким пламенем выжигала ее душу. Иногда Фионе казалось, что забудет она доброту славянки и причинит ей какую-то пакость. Как-то вечерком не утерпела и призналась во всем Преславе. Девушка с  далекой Деревской земли улыбнулась.
- Хочешь избавиться от меня?
Фиона потупила глазки.
- Несмотря ни на что, хочу.
- А что мешает?
 Фиона в ужасе отпрянула.
- Как я могу убить свою подругу и спасительницу!
Преслава хитро прищурилась.
- Зачем убивать. Избавиться от меня можно и другим способом.
- Каким? – недоумевала заинтересованная Фиона.
- Помоги мне бежать. Наверняка в доме Паши есть какой-нибудь тайный ход, по которому можно выбраться на свободу.
Фиона замерла. Ее глаза от ужаса расширились. Она с недоумением уставилась на Преславу.
- Ты хочешь отсюда сбежать? Но почему? Здесь так хорошо.
- Я древлянка – птица свободного полета.
Фиона как заговорщица посмотрела по сторонам и зашептала:
- Тайный ход есть…
Преслава радостно воскликнула, схватила подругу за рукав. Свобода почти рядом.
- Я боюсь… - шептала Фиона.
- Чего?
- А вдруг кто узнает.
- Но разве только ты знаешь, что он здесь есть?
- Нет… Но ход не просто ход…
Радость переполнила сердце Преславы. Она нетерпеливо вскочила и стала теребить и дергать  юбку подруги.
- Говори немедленно, где он?
- Тише, ради всех святых, тише, - молила испуганная Фиона, - своим нетерпением ты можешь все испортить.
- Так где же ход? – заговорчески шептала Преслава.
- В нижних банях.
- Веди меня туда. Быстрее пошли.
- Сегодня нельзя.
- Это почему? – недоумевала Преслава.
- Сам Паша сейчас в банях… с девочками.
- Ах, шалун. И долго он там собирается резвиться?
- Долго… Надо улучить момент, когда там никого не будет.
Преслава печально вздохнула.
- Что ж, будем ждать…
Не один день думал Роман, как попасть  вдом Паши, но так ничего лучшего не придумал, как потрясти купца Уруса. Этот наверняка в курсе всех и вся.
Его впустили в дом купца без особых хлопот. Сам Урус вышел навстречу. Купец побаивался киянина. Силища в нем невиданная – на себе испытал. Такой его в бараний рог скрутить может. Поэтому пречить Роману не собирался.  А киянин прямо с порога спросил:
- Мне сказали, что ты знаешь его. И сейчас тебе придется поведать мне о нем.
- Скажу, я все скажу, - закричал Урус, - только умоляю, не выдавай меня Паше. Он – дьявол. Он убьет меня.
- Не выдам. Говори.
- Я все расскажу. Только не убивай, сохрани мне жизнь.
- Ты, вонючее отродье, выродок человеческий, похититель девиц и грязный торгаш. Об тебя даже жаль клинок марать, но я  не убью тебя. Смерть сама тебя разыщет. Говори.
И Роман обстоятельно расспросил торговца о потайном ходе, ведущем в дом вельможного Паши.Не отклыдывая дела в долгий ящик, поспешил к тому потайному ходу, который указал ему купец Урус.
Он без труда разыскал крытый маленький дворик у дома сластолюбивца и увидел большой фонтан.
Не раздумывая, князь бросился в его струи и нырнул на дно. Он разыскал лаз в корпусе фонтана, и поднялся наверх, чтобы глотнуть воздуха. Долог ли подводный лабиринт, он не знал, и приходилось надышаться, чтобы не погибнуть самому и не погубить Преславы.
Роман вновь опустился вниз, нырнул в узкое отверстие и на ощупь поплыл вперед в кромешной темноте. Когда его рука перестала чувствовать стену слева, он стал подниматься вверх к свету и вынырнул  в другом фонтане. Сумерки и мощные струи фонтана прятали его от случайного взгляда.
Роман отдышался и огляделся: никого. Как и сказал Урус, он очутился в фонтане во внутреннем дворе  ханского дома.
Прячась за струйной защитой, он перешел на другую сторону фонтана, глотнул воздуха и опустился под воду. Вот он, другой лаз, через который ему предстояло проплыть.
Этот тоннель оказался длиннее, чем предыдущий. А заканчивался он тяжелой дверью. Роман нашел массивную ручку и дернул дверь, но она не подделась. Воздуха в легких почти не осталось, и Роман был вынужден вернуться  в фонтан.
Во время второго рывка ему удалось исследовать дверь. Он не обнаружил ни ключа, ни скважины под него. Приложил ухо к дубовым доскам: тишина.
«Любая хитрость разрешима», - думал он, отдыхая в фонтане. Если ручка не решала его проблемы, значит она была просто обманкой, а тайна спрятана в другом месте. Он вспомнил большие заклепки, попадающиеся под его руки, и решил попробовать их.
Долго нажимал на гладкие большие «пуговицы». Неожиданно за его спиной опустилась стена, преграждая  путь  к отступлению. Он не поддался панике, а все давил и давил на заклепки. И дверь поддалась, распахнулась. Объем воды вылился в помещение, а вместе с ней -  и Роман. Дверь за его спиной закрылась.
Вода тут же пропала, по желобам ушла в канализационные стоки.
 Роман находился в ханской бане.
Князь стал пробираться вперед, к самому сердцу дверца, к резиденции хана. Загад – не угад. Только подошел к двери, ведущей в дом, как услышал  голоса и поспешил спрятаться за ширмой.
Дверь распахнулась. В баню вошли карлуша-хан Паша полураздетый, опоясанный огромным полотенцем и высокая стройная девушка совсем нагая. Она огляделась по сторонам, удивленно посмотрела на хана и изрекла:
- Мой господин! Я мылась сегодня утром.
Паша рассмеялся:
- Баню посещают не только для того, чтобы мыться, а и по другим соображениям. Скоро ты изведаешь, что это такое.
Он звонко хлопнул в ладоши, и большая ванная посреди комнаты начала наполняться водой из разинутых львиных пастей, вмонтированных в каждый угол четырехугольного бассейна. От воды шел пар – видно она была горячей. Воздух стал насыщаться влагой и теплом.
- Сейчас мы с тобой предадимся неге и отдыху.
Ванна наполнилась теплой ароматной водой. Паша опробовал ее, запустив руку в воду по самый локоть, и засмеялся.
- Все готово, моя красавица. Войди в воду, погрузись, предайся неге. Слушай тишину. Для истинного отдохновения и спокойствия нужна только тишина.
Он проводил девушку до бассейна и помог ей спуститься в теплую благовонную благодать. Потом сбросил с себя нехитрую одежду и вошел вслед за ней в ласковые воды.
С вожделением и радостью смотрела девушка на этого страшного и горбатого карлика, лохматого и горбоносого. Она желала его, желала страстно, призывно, горячо.
Она сидела на дне бассейна расслабленная, умиротворенная, полная истомы.
Он приблизился к девушке, и положил ее голову к себе на плечо.
Сознание  уносило ее в нереальный иной мир, заставляло забыть о действительности.
- Хватит нежиться, - сказал Паша, - вставай. Настал другой черед.
Он взял ее за руку и направился в угол комнаты, где разместилась еще одна ванна маленькая, но более глубокая.
Они вместе нырнули в ледяную воду. От холода девушка даже не завопила, а только бросилась в объятия Паши и, прильнув к его телу, выскочила вместе с ним из ледяного колодца.
Паша стал отряхиваться, как собака, сотрясая и тело девушки, повисшее на нем. Потом он поставил ее на ноги, взял полотенце и принялся растирать упругое и нежное женское тело.
Ощущение холода пропало. Теперь тепло начало обволакивать ее кожу, и она почувствовала себя заново рожденной.
- Как ты себя чувствуешь, Ясноокая? – улыбнулся Паша.
- Я испугалась, - призналась девушка, но сейчас мне очень хорошо. Появилось ощущение прелести, радости. Думаю, ты это понимаешь. Только прошу, мой господин, не бросай меня больше в холодную воду.
- Нет, моя радость, больше не буду.
Он подвел ее к разложенным на холодном мраморном полу полотенцам прилег и предложил ей растянуться рядом. Девушка тут же прилегла возле господина.
Откуда-то с боков комнаты начала прокрадываться жара. Видно затопили печи, и пар нагретый в печах, повалил в баню.
Роман тоже почувствовал на себе эти жаркие потоки. Одежды начали липнуть к потному телу, становилось невыносимо душно. Откуда-то сверху полилась чистая приятная музыка.
- Очень жарко! – взмолилась девушка.
- Тогда вставай, - Паша протянул ей руку, встал сам и поднял ее с пола.
Он повел девушку в другую сторону большой комнаты, уложил на широченную кушетку и прилег рядом.
Надеясь, что любовные услады отвлекут внимание пары, Роман тихо прокрался к двери и сумел незаметно выйти наружу, оставив влюбленных предаваться ласкам.
Долго бродил Роман по дворцу в поисках Преславы. Он весь превратился во внимание и слух. Он старался пройти как мышь, проползти как змея, чтобы не зацепить где цветка или вазы, не оставить следа, не попасться на глаза страже кишмя кишащей в этом дворце. Преславы не было нигде. Тогда он решил вернуться на начальную точку и проследить за Пашой.
Любовная игра завершилась, Роман случайно не наткнулся на них, выходящих в коридор из бани. Еле успел отскочить и спрятаться. Роман видел, как Паша проводил девушку до женской половины и вновь вернулся в баню.
Ванну промыли, воду заменяли, благовония освежали, и Паша довольный расположился на кушетке в ожидании и предвкушении чуда.
Двери за собой он не закрыл, и Роман ловко проскользнул за ширму на знакомое место. Благословил момент ожидая. В ванную комнату ввели Преславу.
Девушка закрыла за собой дверь и, гордо вскинув голову, выкрикнула Паше:
- Я никогда не буду твоей. Я лучше убью себя.
Паша рассмеялся в ответ, но сказать не успел ничего: рукоять меча опустилась на голову хана. Это Роман вышел из своего укрытия и ударил повелителя. Карлик рухнул у ее ног, потеряв сознание.
Преслава с большим ужасом посмотрела на спасителя. Нырять из огня в полымя ей не хотелось.
- Тебе нечего бояться, - заверил Роман. – Теперь все позади. Я знаю путь, по которому мы выберемся отсюда.
- Но я не могу уйти, не захватив с собой кольца моей матери, - придумала отговорку девушка. Ей очень хотелось под любым предлогом отослать из ванной комнаты Романа.
- Где оно? – с готовностью выкрикнул князь.
- В моей комнате. Это по коридору третья дверь налево. Иди.
- Жди меня, - крикнул влюбленный мужчина и не находя в ее просьбе никакого подвоха бросился вон из бани.
Только Роман захлопнул за собой дверь, девушка подбежала  двери, ведущей в подземный ход, вошла в маленькую комнатку и нажала на известные ей заклепки. Она спокойно ожидала, когда откроется проход в желанный туннель, который еще не успел наполнится водой. Лаз был узким. Плыть в таком легко и удобно, а вот ползти, сбивая в кровь коленки, не очень. Но она спешила, и очень скоро оказалась в первом фонтане. Там она быстренько перебралась на противоположную сторону, нырнула в туннель и через него попала в фонтан на городской площади.
Она выскочила из водных струй, отжала воду с одежды и закрыла лицо платком. Она только помыслила, куда  бежать, как чья-то твердая рука схватила ее за плечо.
От неожиданности девушка вскрикнула.
Преслава решила сказать нахалу все, что о нем думает,  и обернулась. Тот, кого она увидела, привел ее в ужас: человек в черной маске крепко держал ее за плечо и смеялся.
От пережитого, от волнения и ужаса девушка потеряла сознание.
Что его обманули, Роман понял, когда не увидел в обрисованной указанной комнате кольца, а по возвращению в баню самой Преславы. Князь понял, что она знала про тайный ход и воспользовалась им. Он поспешил следом в надежде, что догонит беглянку.
Роман подскочил к двери, ведущей в туннель, и открыл ее. Поток воды залил его обувь.
Роман быстро преодолел путь до городского фонтана. Девушки нигде не было. Рядом с фонтаном на ветке шиповника развевался на ветерке яркий шелковый платок. Роман снял его. Он был мокрым. Наверняка эта вещь Преславы. А вот где же она сама?

4. Недруг
Сколько времени прибвала Преслава в обморочном состоянии, она представить не могла. Когда открыла глаза в темном незнакомом помещении без окон, которое освещала лишь одинокая свеча, ей показалось, что на дворе темная ночь. Поглядела по сторонам в поисках живого существа, но – пусто. В комнате была лишь она одна. Немного полежала с открытыми глазами и почувствовала себя зябко: из углов и щелей тянуло. Казалось, что ветер принялся гулять по небольшому помещению, подобию чулана, с целью: провеять ее еще мокрое платье.
Из-за стены Преслава услышала характерный шум шагов, заскрипела открывающаяся дверь. Девушка быстро закрыла глаза, притворяясь спящей.
Сердце в груди замерло: по шагам поняла, кто к ней идет.
- Детка, не пора ли перестать притворяться? – раздался над ней насмешливый голос.
Ей ничего не оставалось, как открыть глаза.
- Почему ты в маске скрываешь свое лицо? – стараясь говорить спокойно, спросила Преслава.
- Были некоторые сомнения, что ты не узнаешь меня. Раз обернулось по-другому – скрывать больше нечего, - засмеялся мужчина.
- Да, Васют.
И через миг девушка увидела когда-то до боли любимое, а теперь такое ненавистное, пугающее лицо. Она горько усмехнулась про себя: как она могла любить такое чудовище, убийцу: Какой бесхитростной, какой глупой надо быть! Как можно не распознать, не заметить?! Неужели любовь ослепляет?
- Я пришел тебя навестить, - сказал Васют, - А пока перед обедом мы сумеем поговорить.
- Я не голодна, - спокойно ответила Преслава. В пустой комнате ее голос звучал нежно и мелодично. Ни страха в нем, ни скорби, не переживания. Знал бы Васют, что происходило внутри ее, как душа страдала, и щемило сердце. Вся ее жизнь пробегала как бы перед глазами. Но отчетливее всего она видела купающуюся в крове молодую девушку в шалаше, а потом задушенная красавица Елена сменяла ту убиенную.
- Ты убьешь меня? – почти безразлично спросила девушка.
- Нет. Зачем? - расхохотался Васют. - Я расскажу дальнейшую судьбу, которая уготована такой красотке.
- И какова она?
- В отношении тебя я постоянен в своих поступках.
- А яснее?
- Куда как яснее – я женюсь на тебе!
- То есть возмешь силой? – разозлилась Преслава.
- Зачем. Времена меняются. Теперь мы обменяемся клятвами, обетами и на добровольных началах с каждой стороны скрепим наш союз. И никто и никогда не посмеет сказать, что я взял тебя силой.
- Но я по доброй воле не скажу тебе «да» и не произнесу никаких слов обещания.
- Все скажешь, дай срок. Ты еще умолять меня об этом будешь. Из этого грязного чулана, а точнее этого дома ты выйдешь только моей женой.
- И как ты собираешься принудить меня сделать это, - спокойно спросила Преслава. То, что ей не грозит смерть, успокоило девушку. Утро вечера мудренее, и она найдет выход и из этого положения.
- Время покажет, - спокойно отозвался Васют.
- Если мне суждено жить, суждено стать своей женой, - схитрила Преслава, - тогда скажи, почему ты убил девушку из шалаша в ночь принесения даров богам.
- Из-за тебя… Ты хочешь вину оставить только на мне, а она и на тебе висит. Ты мне помогала.
- Васют! Ты в своем уме!
- Я хотел уберечь тебя от зла и несчастий, от порока и ошибок.
- Ты считаешь, что убивая одного, спасаешь другого?
Васют рассмеялся и подошел к постели, и присел в ногах у Преславы. Девушка села на теплое одеяло, отодвинулась от бывшего жениха и успокоилась.
- Я ничего не поняла. Вновь спрашиваю; почему ты убил женщину в шалаше?
- Из-за тебя.
- Почему из-за меня? Ты хочешь жить для чего-то в браке со мной, а рассказывать мне ничего не хочешь. Но муж и жена – это одно целое. Как я могу быть связана с тобой, если плохо тебя знаю и не понимаю твои поступки.
- Ты предала меня, - и, уткнувшись глазами в удивленный и нечего не понимающий взгляд Преславы, добавил, - ты отдала мой подарок совсем незнакомому тебе человеку.
- Он был ранен. Было холодно. Чтобы плащ с плеч не съезжал, я закрепила его фибулой.
- Точнее, моим подарком.
- Я поступила опрометчиво, но за это не убивают, причем совсем незнакомого человека.
- А кто второй раз отпустил князя Романа, скажи? – и Васют пристально посмотрел на девушку.
- Да, я. Нельзя было допустить, чтобы невинный человек пострадал или отдал свою жизнь за чью-то прихоть.
- Здесь ты предала меня во второй раз… А в ночь даров я увидел, как какая-то женщина скользнула в шалаш на берегу реки, а вслед за ней там скрылся и мужчина. Мне показалось, что ты там с Романом. Я приблизился поближе и услышал, как вы предаетесь ласкам и любви. И я убил мужчину…
- И взял силой женщину? – негодовала Преслава.
- Я считал, что это ты. Было темно.
- Ты хотел убить меня и ошибся?
- Нет. Когда я понял, что ошибся, я убил ту женщину. Как оказалось, не добил. Она успела сообщить людям, что ее убийца носит маску.
- Мою маму тоже убил человек в маске? Это ты? – замирая, спросила Преслава.
- Я знал твою мать, любил, она манила меня теплом своим голосом, кожей. Но я не убивал ее.
- Но маска…
- Многие носят маску в дни общения с Богом.
- Я не верю тебе, - сказала Преслава, - когда я выкрала у тебя свою фибулу, ты убил рабыню.
- Она – мой товар, вложение денег. Она должна не только сохранять себя а и то, что рядом с ней и принадлежит ее господину.
- Но не такой ценой девушка должна расплачиваться за твои потери.
- Помолчи. Я не собираюсь это обсуждать с тобой.
- А Елена? – воскликнула Преслава. – Она не рабыня? За что ты убил Елену?
- Я мстил Роману и за себя, и за тебя.
- Э!
- Роман польстился на то, что ему не принадлежит. На тебя.
Преслава вспомнила первую ночь, проведенную в Киеве, и покраснела. Но было темно, и Васют не увидел краски на лице девушки.
- К тому же после гибели древлянского посольства я остался совсем один-одинешенек. Надо ж было на что-то жить. А Елена богата.
- Ты ее ограбил?
- Да нет. Я просто взял всякие ее дорогущие побрякушки.
- Деньги, девочка моя, деньги. Они творят с человеком чудеса. Елена – богатая бестия. На ней было много разных безделушек понадето. А в двух мешочках, приколотых к поясу – золотые монетки. Разве мог я устоять.
- Но ты впрыгнул к ней в повозку как к старой знакомой.
- Конечно. Я знал ее целую вечность. Она жаркая и яркая. Таких женщин поискать надо.
- А мою маму ты тоже убил из-за денег.
Нет, моя дорогая. Та женщина должна была достаться только мне и никому больше. Но она отвергла меня. Не приняла. И судьба сама свершила над ней свой приговор.Но я не убивал Зариславы.
- А еще Роман дал мне это… - и Васют протянул девушке на раскрытой ладони прядь белокурых детских волос. Это твои волосы твоя мать положила в привеску, когда тебе исполнился ровно год.
Преслава взяла волосики с руки Васюта, поднесла их к губам, поцеловала и заплакала. Она выплакивала и свои горести, и обиды, и смерть матери. Как бы текла ее жизнь, если безжалостный Роман не удушил бы ее. Как счастливо жила бы их семья. Может и отец не погиб бы в холодной киевской земле.
Пока Преслава плакала, Васют подвинулся к ней поближе и обнял.
Преслава оттолкнула руку предполагаемого жениха.
- Уйди!
- Почему я должен уйти, когда оказываю тебе неоценимую помощь? Я отомстил Роману и убил Елену. Око за око, - и Васют опрокинул девушку на постель и принялся целовать ее.
- Я ревновал, мучился, любил и страдал. Вознагради меня за муки мои! Отдайся мне, как уличная девка!
- Я последняя древлянская княжна и требую к себе подобающего отношения.
- Да в постели и последняя древлянская княжна может стать девкой! – рассмеялся Васют. – Доставь мне столько удовольствия, сколько от тебя получал Роман. Ты щедро его одаривала?! Скажи, а Паша хорошо покатался на тебе?! – и он расхохотался.
- Как ты смеешь! – возмутилась Преслава.
- Потише, потише, - он навалился на нее всей своей тяжестью, - я прощаю тебя. Теперь ты станешь моей женой. Одели ласками своими, дай насытиться твоим телом, напиться нектаром твоих губ...
- Уйди, - прохрипела девушка, вырываясь.
- Ну нет… Этому дала, этому дала, этому дала, а этот мальчик не хорош – ему шиш под нос… Нет, детка. Я хочу иметь столько, сколько имели те, другие, хорошие, - и он впился губами в ее полуоткрытый рот.
И Преслава только невнятно что-то пробурчала в ответ.
А он все сильнее вдавливал ее нежное трепетное тело в постель, распластывая и причиняя боль. Руки его грубо скользили по животу, бедрам. Он отпустил губы и прижался лицом к ее щеке.
- Отпусти! – сдавленно прокричала Преслава, но помощи было ждать не откуда.
Преслава ожесточилась. Она никак не хотела сейчас быть сдавленной этим убийцей и варваром и принадлежать ему безраздельно уж если не сердцем, то телом.
Он изловчилась и поджала к животу колено, а руками уперлась в его грудь. И надавила со всей силой.
Неожиданный отпор ошеломил Васюта. И воспользовавшись его растерянностью и возникшей паузой, Преслава выкатилась из-под него и соскочила с постели.
Он прыгнул за ней на пол, с звериным торжественным и совсем непонятным девушке криком, рванул ее на себя, подломил и вновь обрушился сверху.
Охваченная ужасом, Преслава закричала. К горлу подступила тошнота, но она продолжала лежа отчаянно отбиваться. Свободной рукой Преслава вцепилась в его волосы и принялась трепать их из стороны в сторону. Другой рукой она ударила насильника в нос. От боли Васют взвыл. Из носа потекла кровь.
Боль отрезвила Васюта. Он встал, заживая нос.
- Почему ты не хочешь дать мне себя по доброй воле. Я смогу и силой тебя взять.
Преслава сообразила, что необходимо потянуть время и прикинуться на все согласной. Это может быть ее шансом на спасение.
- Ты налетел, как вихрь. Куда ты спешишь. Дай мне время привыкнуть к тебе, к тому, что произошло.
- Мне действительно спешить некуда, - согласился Васют. Он был сейчас больше занят собой и своим кровотечением из носа, чем девушкой. – Даю тебе пару недель на размышление.
Внутреннее напряжение в груди Преславы несколько поутихло.
- Обещай, что ты не будешь совершать попытки овладеть мной.
- Обещаю, - и рассмеялся, - думаешь, сможешь убежать?! Это все напрасно, детка. Отсюда, из этого дома ты выйдешь только моей женой.
- Что ж, даже во дворе погулять не разрешишь, - спросила Преслава. Она понимала, что даже маленький византийский дворик дает больше шансов на спасение, чем этот темный чулан, или даже дом.
- Двор закрытый. По бокам травка, в середине фонтан. Он слишком маленький, в нем не разгуляешься.
- Пусти туда, - молила Преслава, - к травке и воде так хочется выйти.
Васют еще раз вспомнил все уголки внутреннего дворика, проверил мысленно, что шансов на побег у девушки нет, и изрек:
- Гуляй!
- Спасибо! – первый раз за день улыбнулась Преслава. Она была уверена, что оттянув время, найдет выход из создавшейся ситуации. – Где та дверь, которая ведет во дворик?! Там я увижу солнце, почувствую тепло, ну же!
Васют выпустил девушку в большую залу. От яркого света и солнечных лучей Преслава зажмурилась. Время, проведенное в темнице, заставило ее глаза привыкать к темноте, а не к яркому свету.
- Солнце слепит, - усмехнулся Васют, - не стоит выходить.
- Нет, я привыкну, - заверила Преслава. Ей удивительно сильно хотелось выйти во двор. Почему-то в ее душе все сильнее и сильнее зрела мысль, что в маленьком дворике она найдет свое спасение.
- Хорошо, - сказал Васют, снял с пояса связку ключей и открыл одну из дверей. Он распахнул ее створки, и в лицо Преславы подул теплый и влажный ветерок. Она услышала  журчание фонтана,  щебетание птиц и выскочила во двор.
Двор был действительно мал. В него не выходило ни одно окно, ни один балкон, и только одна дверь, из которой они вышли. Двор напоминал глубинный колодец, в центре которого журчал маленький фонтанчик. В углах двора на газонах цвели цветы. В кустарнике, голенастом и высоком, щебетали птички.
Преслава приуныла: она не увидела возможности на спасение.
- Я тебя предупредил, что из дворика не сбежать! Оставь надежду на побег! – засмеялся Васют.
Преслава быстро справилась с разочарованием и спросила:
- Скажи, а почему ты решил жениться на мне?
- Ты – вылитая Зарислава, белокурая, красивая и недоступная.
- Но раньше, в Дубиче, ты не хотел делать этого.
- Я смотрел за тобой и видел, как ты сильна, умна, изворотлива и физически выдержана. Мне нужна именно такая.
- Я во всем похожа на свою мать?
- Нет. Зарислава была слабее телом и духом. Но ее нежность не сравнима с твоей.
- Ты хотел ощущать ее нежность на себе?
- Всегда хотел. Но она была горда, неприступна и верна Гордею.
- И тогда ты решил взять ее силой? – почему-то спросила Преслава.
- Да… Нет… - утверждал и отрицал Васют.
- Ничего не поняла. Мне, твоей будущей жене, мог бы и правду сказать. Наверное, она дразнила тебя, манила и отталкивала. Ты спешил навстречу и видел пустоту. Ответь мне?
Неожиданно быстрая мысль пронеслась в голове: а ведь это именно Васют убил ее мать, а не Роман. К тому же киянин годами почти ровня в ней. Во времена ее матери князя киевского еще не было.  Ужаснулась, но виду не подала.
- Она издевалась надо мной, - прохрипел Васют. – Красотой своей и кротостью смущала, горящими глазами манила…
- И в одну темную ночь ты подкараулил ее в лесу, когда она неосторожно оторвалась от всеобщего сборища у костра и забрела в лес.
- Я видел, как она пошла в сторону от костра, от реки. Я спрятался за кустами и следил. Она все дальше и дальше отходила от людей, и я как зверь, крался за ней. Я думал, что она назначила кому-то встречу. Я думал, что она, неприступная и правильная, изменяет Гордею с кем-то. Но все оказалось не так. Она сбросила с себя рубаху и легла в мокрую траву. Она каталась по листьям и цветам и смеялась. Этот смех и сейчас стоит у меня в ушах. Я подошел, почти  рядом остановился и наблюдал, как она вытягивалась и сворачивалась в клубок, как змея, забираясь руками и ногами в траву и листья. Она своим гибким молодым телом звала и манила. Я не мог сдерживаться. Опустился рядом с ней на колени и коснулся губами ее тела. Она замерла. Улыбка и блаженство сползли с лица. «Нет» – сказала она и повела рукой в сторону, словно приказывала мне подчиниться и уйти за ее жестом. Но я не уступил. Она, живая и распахнутая, была рядом, и я должен был овладеть этим телом. Я наклонился ниже и поцеловал ее в губы. Когда я закончил поцелуй, Зарислава вскочила, сбросив меня со своего тела, обтерла рукой свои губы и плюнула мне в лицо. Пока я стирал со своего лица обиду и плевок, она как птица, выпорхнула с места и скрылась за кустами. А утром ее нашли мертвой.
- Ты не пытался догнать ее.
- Нет. Она отвергла меня. И хватит об этом. Что говорить о мертвой, когда рядом ты, такая же, похожая на нее и живая… И ты любишь меня.
Преслава удивленно вскинула брови.
- С чего ты взял.
Васют расхохотался и приобнял Преславу за талию:
- Еще в Дубиче я видел, как ты шла от бабки-колдуньи. Ходила меня приговаривать.
- Ты ошибаешься, - улыбнулась Преслава, - я хотела узнать свое будущее.
- И что ты узнала? Что сбылось?
- Смерть отца сбылась…
- А про меня? Что ты видела про меня?
Преслава помнила свой сон. Сейчас она его понимала, не то, что тогда. Но говорить о нем Васюту не захотела.
- Нет. Только про отца… Скажи, а все же почему ты жениться на мне решил? Я вижу причину не только в моей матери. Что-то другое здесь кроется.
- Ты помнишь мой дом в Дубиче. Один из богатейших домов города. У твоего отца такого не было, у самого Мала такого не было. Ни дом, а терем. А теперь его нет. Сгорел. И все, что в нем было сгорело. Кем я был? Богатым человеком, князем? Кем я стал? Нищим и бродягой без крыши над головой, без куска хлеба. Что мне остается?
- Жениться! – засмеялась Преслава.
- Да, - серьезно ответил Васют, - жениться. Но жениться на богатой невесте.
- Ха-ха, - еще громче закатилась Преслава, - нашел богатую.
- Нашел.
- И кто она?
- Ты, которая станет моей единственной.
- Но у меня кроме титула княжны ничего за душой нет. Да и титул мой сейчас кому нужен. Ольга постаралась стереть даже память о древлянах. И чтобы никто даже не произносил такого рода славян.
- Ошибаешься. Ты – богата.
- В чем богатство мое? – удивилась Преслава. – В красоте или силе духа?
- В ценностях иного рода, в деньгах.
- Но откуда они у меня?
- От матери твоей и отца, от дедов и бабок.
- Не понимаю.
- В Византию я пошел после посещения острова, родных мест твоей матери.
- Зачем ты там был?
- Думал, что после смерти отца ты подашься туда. В Киеве я потерял твой след.
- И что?
- Там ждут тебя. Но не только любовь близких, а богатство и слава. Ты получишь и дом, и роскошные одеяния, золото и украшения, все, – что необходимо для красивой и сытной жизни.
- Значит, ты решил жениться на мне из-за денег?
- Дорогая! Я всегда вожделел тебя, но связывать себя брачными узами не мечтал. Теперь все по-другому. Я люблю тебя, как и прежде, но хочу жениться, чтобы пролить княжеский древлянский род и воспользоваться твоим богатством.
Преслава спорить не стала. Она поняла, что силы ей еще пригодятся.
- Не пора ли в дом, дорогая? – спросил Васют.
- Позволь мне еще воздухом подышать, - взмолилась девушка, - угар комнаты, дым свечи совсем затуманили мою голову и помутили сознание.
- Гуляй, - доброжелательно отозвался Васют. - Я пойду, распоряжусь о еде.
Преслава, не занятая разговорами, сосредоточила все свое внимание на дворике. Она медленно ходила по кругу, рассматривала стены, заглядывала в фонтан и лихорадочно искала выход из создавшегося положения. Она не размышляла о словах своего жениха, о новостях, главное – найти выход и убежать. Потом она приведет свои мысли в порядок, разберется и примет решение. А пока – искать выход и прочь отсюда. Но своего спасения она не видела.
Преслава в который раз обошла вокруг фонтана, но тщетно. Ничего!
Она присела у газона, чтобы сорвать букетик цветов: если одно не получается, нужно не падать духом, найти что-то другое, радостное и светлое и поднять силу духа.
Она сорвала один ярко красный цвет, понюхала и приколола к волосам. Три других цветка сложила в маленький букетик и стала обкалывать его вокруг травкой, как вдруг чуть не закричала от восторга: у нее в руке была сон-трава. Преслава поднесла ее к груди и тихонько засмеялась. Она сорвала еще несколько стебельков и поспешила в зал. Ее спасение пришло к ней в руки само собой. А может это вознаграждение за ее усиленные поиски.
Стол был накрыт. Мясное блюдо, обжаренное в травах и приправах, источало аромат. Преслава быстро нашла повод и вывела на время  Васюта из комнаты: попросила воду для мытья рук, и в его блюдо, к мясу покрошила и подложила сон-траву.
Она тщательно помыла руки в чаше с водой, которую принес Васют, и с аппетитом принялась есть. По хорошей пище Преслава соскучилась.
Она наблюдала, как жених жадно поедал мясо, приправляя его травами: во  рту один за другим исчезали маленькие кусочки сон-травы. Никогда за последний год ему не было так хорошо, как сейчас.
Грозному князю хотелось визжать от удовольствия. Он чувствовал щенячью радость, сердце стучало как барабан. Ему хотелось как мальчишке-малолетке кувыркаться и прыгать, а то и вовсе заорать во всю глотку, во всю мощь молодецкую. Какой он молодец! Как он добился своего! Как все у него удачно! О цене этой удачи он думать не думал.
Горячий напиток из трав, принятый после еды, довершил дело: Васюта стало клонить ко сну. Травка, принятая с мясом заварилась в его желудке с горячей водой как в чаше. Теперь нужно выждать время.
Васют соловел на глазах. С каждой минутой его голова все ниже и ниже клонилась к подушкам, а вскоре он разлегся на мягких покрывалах и засопел.
Преслава не спешила: пусть покрепче уснет. Она уже видела ключи на его поясе и не торопила время.
Когда Васют уснул крепко, Преслава встала, осторожно приблизилась к спящему, и сняла ключи с пояса. Она подошла в одной двери, подобрала ключ, открыла. Дверь вела во внутренние покои. Преслава не отчаивалась. Есть еще одна дверь.
Она побежала к ней и повернула ключ в замке и распахнула створки.
Яркий свет ударил в лицо, и она от неожиданности закрыла глаза. Вот он, свет свободы, манящий и радостный, на который не насмотришься, и которого никогда в полной мере не хватает для обогрева. Он ослепил и обескуражил, одарил и согрел. Казалось, что она вышла из темного страшного каземата и ощутила на себе его прелести. Он словно приветствовал ее свободу.
Оторопь прошла и Преслава со всех ног и сломя голову пустилась наутек из этого дома.
Она не видела куда бежала, не чуяла ног под собой, но когда налетела на какого-то человека и чуть не упала, если бы ни его крепкие руки, пришла в себя.
Она отдышалась, подняла голову вверх и обомлела. Преслава стояла в объятиях Романа. Из огня да в полымя.
- Отпусти! – выкрикнула девушка, и, почувствовав ослабление хватки мужчины, ринулась в противоположную от него сторону.
- Ты куда? – выкрикнул Роман и припустился следом.
Он ускорял бег, и она его прибавляла. Но он настигал пленницу. Еще немного и только руку ему протянуть, как он сможет схватить беглянку.
Девушка искала место для спасения и нашла. Прямо перед ней была распахнута дверь незнакомого ей дома. Она ринулась к этому дому, к этой двери, проскользнула в нее и закрыла за собой засов.
Дверь была толстая и плотная, и удары сапога в нее с уличной стороны сюда совсем не проникали.
Преслава отдышалась и огляделась по сторонам. Она прошла в глубь комнаты и замерла от неожиданности. На коврах, возлежал как падишах, Паша. Он смотрел на юную беглянку и смеялся. Рабыни суетились вокруг него, потчуя хозяина.
Хлопок господина и все покорно удалились.
- Птичка сама захлопнула себя в клетке! – рассмеялся Паша. Разве уйдешь от судьбы, пичужка!
«Неужели я прибежала к своей судьбе?» – подумала Преслава.
     Он встал и жестом пригласил ее следом за собой. Они шли  по длинному коридору до правого крыльца дворца. Прихрамывая, он стал подниматься вверх по узкой витой лестнице, открыл тяжелую дубовую дверь. Преслава выглянула из-за его спины и увидела маленькую, почти квадратную палату. Здесь по стенам были развешаны толстые древки из воска, а на каждом кончике горел маленький огонек.
    - Что это? – не удержалась от восторга.
    Паша проследил за ее взглядом и довольный улыбнулся.
    - Свечи. Их делают здесь, в Царьграде.
     - Красиво, - кивнула она.
     В ее голосе Паша уловил радость.
    - Любуйся, обживайся, - со смешком сказал он, - теперь это твой новый дом.
   - Хочешь сказать, золотая клетка?
    - Считай, как душа велит и разум позволяет, птичка моя райская.
    Препслава гордо вскинула голову.
    - Птички райские улетают даже из золотых клеток.
- Нет, моя сладкая! – расхохотался Паша, - из этой клеточки тебе уже не выпорхнуть.
- Бабка надвое гадала, - пробурчала девушка.
Он вышел, прикрыл за собой дверь. Преслава слышала, как проскрежетал тяжелый засов, и вздохнула. Она села у окна на красивый резной стульчик и огляделась. Два окошка с широким подоконником, ложе с вышитым покрывалом, пол, устланный коврами.
Легкая горечь коснулась сердца. Все не так пошло в ее жизни, все наперекосяк. Она винила в своей беде и древлянина Мала, и княгиню Ольгу. Не будь их, не дала бы ее жизнь такой крен, не пошла бы наперекосяк.
Неожиданно заскрипел засов. Преслава встрепенулась: видно ее тюремщик возвращается.
Дверь открылась. На пороге стояла массивная толстенная некрасивая женщина с огромным подносам в руках. На нем фрукты, мясо, сладости.
- Я принесла тебе еду и воду.
- Спасибо, - поблагодарила Преслава и замялась.
- Что еще хочешь сказать?
- Мне бы помыться…
- Хорошо.
- Не будет ли Паша против?
- Такие вопросы решаю я. Пока у хана во дворце порядок, он в мои дела не вмешивается.  Дать возможность тебе вымыться в моем ведении. Ты когда-нибудь мылась в турецкой бане?
Преслава удивилась:
- Откуда? Я знаю лишь русские бани.
- Ваша русская баня с турецкой не сравниться. Ее словами описать трудно. Это настоящий ритуал. Только прошедший через него, понимает, насколько  хороша баня. И не позже как к вечеру я тебе ее организую.
И женщина удалилась. Преслава принялась за трапезу. Оказывается, она очень проголодалась.
Ее бегство вызвало настоящую бурю в волчьей душе Васюта. Он не мог оставить ее, бросить. Она – его успех в будущем. Оставшись без кола, двора и средств к существованию, он должен был удачно жениться. Ни в Киеве, ни в Византии за него не отдадут ни то, что мало-мальски стоящую девицу, а и вдова с состоянием не польстится. Новую жизнь он начнет с Преславой у ее родни. Там пожалеют беглецов, приютят семью, а уж потом, прижившись, он сумеет развернуться в полную силу.
Но мечты не сбылись.

      5.Долгожданная встреча

Среди дня в золотую клетку Преславы вошел хан Паша.   
- Урус передал мне, что ты ищешь киевскую княгиню, а за указание местонахождения ее ты заплатила своей покорностью и послушанием. Урусу весь путь не было с тобой хлопот.
- Да, я была смиренна.
Паша распахнул перед ней дверь из разноцветного стекла, и они вышли на балкон, расположенный во внутреннем дворике, образованном из трех прилегающих друг к другу домов. Балкон был единый на все три дома и опоясывал их одной площадкой. Под балконом журчал фонтан, и от игривых струй веяло прохладой и негой.
- Большое окно  видишь? То, что настежь распахнуто? – спросил Паша.
Девушка утвердительно кивнула
- За этим окном покои несравненной киевской княгини Ольги.
Преслава вопросительно посмотрела на своего господина, спрашивая, отпускает ли он ее туда, чтобы вершить свою месть.
- Ты можешь пройти по балкону и увидеть ту, к которой так стремилась.
Укрепление славянского государства совсем не входило в планы Востока и Паша, ярый представитель власти и своей религии мог желать славянам только разорения и самоуничтожения. Эта красивая желанная девчонка своими руками сейчас развяжет те путы, которыми окутаны многие народы из-за мужания славян, и крепкую руку княгини Ольги почувствовали на себе многие политики. Еще немного, и ведомая сжигающей местью девушка даст многим соседским царствам политическую свободу и укрепление своей власти. Преслава чувствовала, что Паша в чем-то лжет и лукавит, но никак  не догадывалась о той миссии, которая на нее возлагалась. Что-то не нравилось Преславе во всем этом. Она просто хотела отомстить за свой народ.
- Она так плохо охраняется? – удивилась Преслава.
- Она охраняется хорошо, но снаружи. Никому в голову не может придти, что в трех домах, соединяемых одним балконом, где проживают уважаемые люди, во внутреннем дворике может что-то произойти. Используй это с выгодой для себя, - и Паша рассмеялся.
Преслава глазами прошла весь путь, по которому ей предстояло пройти, и спросила:
Ты заинтересован в смерти киевской княгини. Ты имеешь здесь свой интерес?
Паша на миг опешил. Девушка оказалась умнее, чем он предполагал. Попытался навести тень на плетень, да не вышло. Преслава быстро раскусила его обман и произнесла:
- Не хочешь говорить, лучше молчи. Вранье лишь только унижает хана в глазах его подданных.
Не дожидаясь ответа,  она ужом заскользила по балкону среди листвы и цветов к комнате Ольги. Она нырнула в княжеские покои и огляделась.
В комнате за столом сидел седовласый седобородый мужчина в черных длинных одеждах, и что-то шептал над огромной переплетенной кожей книгой.
- Ты кто? - удивленно спросила девушка. Кого-кого она представляла здесь увидеть, то только не этого старца.
- Я – монах.
- Что ты делаешь в княжьих покоях?
- Я выполняю просветительскую миссию. Моя задача – направитькиевскую княгиню  Ольгу на путь истины. А зачем здесь ты, заблудшая душа?
- Путь истины? Это что?
- Истина – это вера в бога и соблюдение его заповедей, Это смирение и покой. Чтобы власть, данная от бога, была сверена ею с его принципами.
- Она ведьма. Она погубила ни одну душу! Нет ней прощения!
- В твоих глазах я вижу адский огонь. Погаси его.
- А она, владычица наша, почему не погасила адского огня перед тем, как уничтожить весь древлянский народ. Я – Преслава – последняя древлянская княжна.
- На сердце у нее тоска, на сердце у нее печаль. Она раскаивается в грехах своих. Она не может найти истину, к которой стремится. Для этого я здесь. Я просвещаю ее, помогаю. Она жажде покоя своей душе. А только вместе с богом  можно обрести этот покой.
- Ваша религия говорит: убей, потом помолись, и ты получишь очищение. Религия оправдывает смерть и убийство.
- Нет. Ты заблуждаешься. Бог говорит: не убий.
- Но Ольга совершила сей поступок.
- Совершила по незнанию. Душа ее не ведала, что творила. Обращая свой взор к богу, она поймет свои деяния, и больше подобного не совершит. Очищение через понятие. Христианка ли ты?
- Нет! Я – язычница. Я поклоняюсь Перуну! – гордо ответила Преслава.
- Жизненный путь твой в самом начале. К кому ты пойдешь за помощью и советом?
- Мне идти не к кому! – воскликнула Преслава. – Я надеюсь сама на себя! Она! – девушка ткнула пальцем вглубь покоев, - уничтожила мой гарод, моего отца, всех, с кем я могла бы держать совет.
- У тебя остался советчик. Имя его – бог. Он направит тебя на путь правды. Доверься ему.
Преслава задумалась. Тот, что стоял рядом с ней на балконе говорил: убей! отомсти! Этот призывает к познанию истины. А чего хочется ей, Преславе? Разве убивать -  ее предназначение?!
Тяжелый занавес на двери отодвинулся, и в покои вошла высокая статная женщина. Две глубокие морщинки, проложенные меж бровей, оставляли на лице отпечаток тяжести и глубоких дум.
 – Ты кто? – властно спросила она.
- Преслава, дочь князя Гордея, последняя из княжеского рода древлян, истребленных тобою.
Преслава шагнула к Ольге. В руке ее блестел двухлезвенный нож, который она выхватила из складок платья. С перекошенным от злобы и бешенства лицом, она замахнулась, намереваясь вонзить смертоносное оружие в грудь ненавистной женщины, но увидев, с каким смирением  княгиня готова принять смерть как избавление, замерла.
- Почему ты не защищаешься? – спросила Преслва.
Ольга подняла на древлянку свои печальные глаза и проговорила:
- Не останавливайся. Я думала, с тобой пришло избавление от мук.
- О каких муках  речь ведешь? – возмутилась Преслава, но руку, державшую нож, опустила.
- О муках, которые терзают мое сердце.
- У тебя нет сердца! – воскликнула Преслва. – Если б оно было, ты бы не уничтожила весь мой древлянский народ.
- Древляне не оставили мне выбора.
Ольга взмахнула рукой, повелевая монаху удалиться.
- Ты пришла меня убить? – спросила она.
- Желание мое одно – месть!
- Так что ж ты медлишь? – спросила Ольга. – Скорее. Верши свой суд и избавь меня от мук раскаяния о содеянном.
- Моя месть светла и праведна! – возразила Преслава.
- Месть не бывает светлой. Черная она, девочка, черная. Я уже испытала это. Упиваясь местью, я мстила за мужа, мстила вашему народу. Но легче от этого не стало. Чернота поглотила мою душу. Света вокруг не вижу. Словно в грязи живу и копоти. Убей меня! Избавь от муки сей!
От подобных речей Преслава была обескуражена. Она рассчитывала на яростное сопротивление женщины, а увидела лишь смирение.
- Чего ты добиваешься? – воскликнула девушка.
- Хочу спокойствия и чистоты души. Вся чернота к тебе перейдет. Освободи меня от груза непосильного. Помоги. Я готова.
Княгиня встала перед Преславой на одно колено и рванула ворот платья.
- Не медли, душа моя!
- Ты хочешь очиститься, а я? Пусть в моей душе живет Марена, а сама я прибываю во мраке ночи. Разве о таком очищении толковал здесь монах.
- Монах предлагает мне путь очищения души длинною в жизнь. Ты можешь это совершить за миг.
Преслава отступила на шаг.
- Нет, я не стану убивать тебя. Истину, свет и покой для своей души находи сама. Что-то внутри говорит мне, что достаточно видеть, что ты раскаялась, и это осознание своей вины гложет тебя. Живи киевская Ольга. Ты нужна славянам. Я не в силах вершить свой суд.
- Монах говорит, что только в прощении душа обретает силу и становится светлее. Княжна! Ты понимаешь истину, ты видишь свет. Твоя душа светла. А что делать мне? Людская кровь застилает мне глаза, спутывает ноги. Тяжкий камень на сердце не дает дышать.
- Слушай себя изнутри.
- Это вы, древляне, убили моего мужа и подвергли меня тяжкому испытанию. Вы ввели меня в искушение.
- Ты должна была заглянуть внутрь себя и понять: убивать народ нельзя.
Ольга встала с колен.
- Не убивать? Да за непокорными древлянами встали бы и другие славянские народы. И не было бы мира меж нами, послушания и признания единой киевской власти. Смута и разор царили бы на славянщине. Убийство одних во имя других. Вот.
Преслава не находила слов, а Ольга продолжила:
- Древляне убили Игоря. Он умер жалким пленником и был попросту зарыт в землю без всякого похоронного обряда, положенного киевскому князю. Я язычница, и обязана была почтить память мужа и отдать ему последний долг.
- Если ты хочешь следовать обрядам, то забываешь, что по правилам воинского поединка победитель является наследником побежденного. И войти Малу на княжеский трон можно было только женившись на вдове властитея.Согласно этому обычаю и действовал Мал, когда посылал к тебе лучших древлянских князей свататься. А ты? Что ты сделала с посольствами и народом, который соблюдал наши законы?
- Я сказала, что древляне не оставили мне выбора…Вернувшись из древлянских земель я с сознанием выполненного долга должна была чувствовать себя единоличной властительницей славянской земли. Однако, в моем окружении не все любили меня. Я хитроумно исполнила поминальный славянский обряд, мечом и огнем вершила его, но в Киеве мне намекнули, что жена, как верная рабыня, должна последовать вслед за мужем в загробный мир.И чем скорее, тем лучше. Любимой жене Игоря просто неприлично оставаться живой.
Преслава ахнула:
- Времена, когда жена потеряв мужа, должна либо удавиться, либо перерезать себя горло, прошли.
- Прошли, да не совсем. Ум, сердце, воля к жизни – все мое существо протестовало против бессмысленного конца. Зачем Игорю и богам нужна такая бессмысленная жертва? Тем более, что монах мне поведал, что в загробном мире положение человека определяется не богатством и знатностью, не пышностью похорон и жертвами, которые принесены, а добрыми делами. Выходило, что моему зверству над древлянами нет оправдания.
- Да.
- Выходит, истина за христианами. Их бог не требует кровавых жертв. Напротив, он сам сошел на землю и принял позорную смерть, чтобы спасти людей от зла и власти сатаны. И такой бог не оставит в трудную минуту. А она наступила: моя власть оказалась шаткой. К престолу рвались люди, не готовые укреплять славянскую землю. И тогда мне потребовалась поддержка не только преданных мне людей в Киеве, но и Византии. Я поняла, что только крестившись, смогу получить поддержку, спасти свою душу, сохранить жизнь и вернуть власть.
Преслава слушала не совсем понятные ей речи.
- Ты кто, княгиня или женщина?
- Княгиня киевская я. Не женщина.
- Во имя земли славянской ты самолично убила свое женское счастье, убила мужчину, который любил меня больше других. Никогда тебе не оплакать Мала. Только он истинно тобой дорожил.
- Я не убивала Мала, - неожиданно сказала княгиня.
- Но говорят…
- Говорят – кур доят. Мал жив. Спрятан мной в тюрьме, в Любиче. Под Искоростенью он не бежал от меня, не прятался, не спасался. Он готов был принять смерть из моих рук. Но я его пощадила, хотя мое окружение тогда требовала иного.
Преслава радовалась известию, как малолетняя девочка, которую угостили сладостью.
- Князь Мал жив.  Но почему он в тюрьме?
- Так, как Мал, меня не любил никто. Я сделала свой выбор. Но во имя мира на славянской земле, открыто его освободить не могу. Для всех он мертв, и только для меня живой. Он ловкий воин, и еще послужит мне и нашей земле мечом. Правда, имя у него отныне другое.
- Что ж, киевская Ольга, пусть свершится, что ты задумала.
И Преслава медленно побрела в свое новое место обитания, все больше утверждаясь в душе, что поступила правильно.
- Ты свершила свою месть? – полюбопытствовал Паша.
Она не дала ответа. Хан не отставал.
 - Ты дала слово не убегать от купца в обмен на указание места, где пребывает княжна Ольга. Зачем?
- Чтобы убить ее и отомстить за весь древлянский народ.
- Ты совершила сей акт?
- Нет, - заверила Преслава, - но не потому, что не хватило смелости. Здесь совсем другое: я простила Ольгу.
Паша лишь руки развел. Загрести жар чужими руками не удалось.

6 . Всем сестрам по серьгам
Утро принесло Преславе новые переживания и тревожное ожидание. Она ожидала Пашу, предполагала, что он ей будет говорить и предлагать, но то, что она услышала, удивило и обрадовало ее. Им предстояла экскурсия по царь-городу – великому Константинополю.
Преслава ни на миг даже в мыслях не допускала варианта, что не сможет она выбраться с чужой земли, из рабства и вернуться к себе на древлянскую землю. Придет время, улягутся переживания и тревоги этих дней, останутся лишь хорошие воспоминания, а она никогда не сможет вспомнить города, который многое изменял в ее судьбе, потому что она его просто не видела. Она была благодарна в душе Паше за такую возможность.
Процессия медленно продвигалась по улицам города. Она любовалась великолепными виллами, разглядывала купеческие дома. На улицах было многолюдно. Толпились разносчики, сновали меж людей и дверей домов, громко выкрикивали, зазывая к себе покупателей и, расхваливая свой товар, предлагали горожанам что только вашей душе угодно. Здесь были и хлеб, и овощи, мясо, свежая рыба, цветы и даже заморские птицы в витиевато сплетенных клетках. Завидев пышную процессию, все расступались в стороны.
Паша оказался чудным гидом. Никто и никогда не смог бы поведать девушке об истории города, его обычаях и традициях.
Преслава узнала, что в незапамятные времена на месте этого города было лишь маленькое поселение, потом древние греки основали столицу Византии. Во время большого пожара 532 года в городе погибло множество красивых построек и садов. Пожар полыхал целых пять дней, уничтожая все новые и новые творения человеческих рук. После великого пожара прокатилась волна народных бунтов, которая лишь дополнительно разрушила прекрасный город. Император, взбешенный неповиновением подданных, смешал в кучу людской массы и сравнял с землей чуть ли не половину города. Потом Юстиниан отстроил Константинополь чуть ли не заново, а великий Константин возвел священную Софию. И стараниями императоров и мастеров явилась миру великолепная, прекрасная поразительно красивая столица – лучшая из всех столиц мира.
На месте не стояло ничего. Столица росла, императорский дворец разрастался и ширился, прирастая новыми постройками и великолепными садами. Возводились все новые и новые церкви, возводились сады и парки, площади украшались фонтанами и великолепными мраморными статуями.
Обо всем забыла Преслава, когда увидела перед собой константинопольскую церковь святой Софии. Как величественно было это строение, как леполепно и гордо возвышалась она другими постройками. От созерцания такого рукотворного чуда, Преслава оттаяла в душе, забыла все переживания свои и невзгоды. Где-то внутри ее родилось тепло, которое разлилось по телу как бальзам, заполняя собой все клеточки ее тела. Сам собор показался ей неземным чудом. Она считала, что такого человеческими руками создать невозможно. Это боги и только они могли воссоздать такую красоту.
- Такого не может быть, - прошептала девушка.
Поездка пошла Преславе на пользу: она развеялась и даже проголодалась. Еду ей принесли прямо в ее покои, и она насладилась прекрасными фруктами, сладостями и чудно приготовленной дичью.
Когда земная потребность была удовлетворена, вновь в сознание вошла мысль о побеге. Ей очень хотелось как можно быстрее спуститься в баньку, добежать до заветной потайной двери и по проходам водного лабиринта выбраться на волю из этой золотой клетки. Ее боги не оставят ее и она сможет вернуться к себе на родину в Искоростень или Дубич. И пусть они сожжены дотла Ольгой, есть сильные руки мастеров, есть она, последняя древлянская княжна, и все общими усилиями они восстановят Искоростень и станет он еще краше и великолепнее. А потом и за Дубич возьмутся.
Но она держала себя в руках и не давала воли чувствам. Придет время, все утихомирится, домочадцы утихнут, отойдя к дневному сну, и тогда она, никем не замеченная, проберется в баньку, – и поминай как звали.
Дом погружался в сон, собираясь пережить полуденный зной, в тишине и неге вздремнуть, чтобы когда спадет жара, вновь вернуться к   повседневной хлопотной жизни.
Во всем доме к постели не прикасалась лишь Преслава. Она понимала, что достаточно бывает лишь голову приложить, как подушка перемешает все твои мысли в голове и погрузит тебя в сладкий дурманящий сон.
Она прошлась по своей комнате, с замиранием сердца прислушалась к жизни в доме, стоя у двери, ловила все звуки, доносящиеся к ней из глубин огромного строения, в котором она была заточена. Ее совершенно не волновали красоты окружающей обстановки. Ни роспись мраморных стен, ни прекрасный с прожилками зеленый пол, ни картины в золоченных рамах, - ничто не могло отвлечь девушку от намеченной цели. И пусть позолота и драгоценные камни не стараются так сверкать под редкими солнечными лучами, им все равно своим сверканием не отвлечь девушку. И великолепная кровать, удивляющая размерами, и балдахин бледно-розового цвета под стать покрывалу из струящего шелка не заманят ее в свои объятия. Рядом с кроватью на маленьком столике стоял светильничек с благовонным маслом, но и ему не удастся изменить решения девушки. Даже райские птицы, чуть щебечущие из царских садов, в которые выходили окна ее комнаты, не могли помешать девушке. Она была непреклонна.
Все. Кажется, воцарилась тишина.
Преслава открыла дверь и увидела маленький коридорчик. Он оканчивался еще одной дверью. Девушка поспешила к этой зовущей двери и тихонько приоткрыла ее. Там был холл, который она знала хорошо, и дорогу к баньке из холла она тоже знала. Прижимаясь к стене, Преслава заскользила по холлу к лестнице и медленно стала спускаться по ней, готовая к разным неожиданностям. Но ее боги тщательно охраняли ее, и девушка беспрепятственно вошла в банную комнату.
В бане было сыро, но тихо.
Преслава поспешила к знакомой двери и нажала на ключевые заклепки. Она отступила в сторону, ожидая, что раскроется дверь, и поток воды с шумом ворвется в комнату. Но этого не произошло.
Девушка вновь бросилась к двери и с большей силой нажала на медные кружки в двери, тщетно, дверь не поддавалась. От бессилия она стала биться в массивную непреступную дверь, отнявшую у нее спасение. От злости она рычала как тигрица, но девушка была бессильна перед этой громадиной.
Она не сразу услышала за своей спиной хлопки, напоминающие аплодисменты, и тихий довольный смех.
- Браво! – Паша хлопал в ладоши. – Браво! Сколько в тебе страсти, девочка моя, сколько силы нерастраченной. Представляю, как нам хорошо с тобой будет в моей постели. Мы  сгорим в объятиях друг друга.
Разъяренная девушка обернулась на этот спокойный и насмехающийся над ней голос. Глаза ее сияли как изумруды на ярком солнце, губы вспухни, нос вздернулся.
- А в гневе ты еще прекраснее, - заметил Паша.
В этот миг девушка была готова покусать его, исцарапать в кровь лицо, затоптать, стереть с лица земли, но гнев ее был лишь от бессилия.
- Кто дал тебе право издеваться надо мной? – гордо вскинув голову и чуть успокоившись, спросила девушка.
- А моя птичка очень наивна, - засмеялся Паша, - она думает упорхнуть через знакомый ей лаз. Не выйдет. Моя птичка думает, что Паша так глуп, что оставит возможность таким как ты и всем его недругам беспрепятственно пользоваться потайным ходом, который перестал таковым быть. Нет. Паша прикрыл этот ход и ловушку приготовил. Так что, если твои друзья решатся высвободить тебя из плена, они погибнут, запутавшись в моих сетях.
- У меня нет друзей! – бросила девушка.
- Тем лучше для них.
Преслава знала, что помочь ей может только она сама. Мысли лихорадочно возникали в голове, наскакивали одна на другую, и сама не ведя почему, Преслава заявила:
- Ты обещал мне исполнять любое мое желание. Так?
- Ты не уйдешь отсюда…
- Я не об этом. Ты исполнишь мое желание, даже если оно покажется тебе нелепым?
- Исполню. Я отвечаю за свои слова.
- Я хочу креститься! Хочу быть христианкой.
От удивления Паша слюной подавился.
- Зачем тебе это надо? – спросил он, придя в себя после потрясения.
- Некоторые люди на моей земле приняли христианство. Я – тоже этого хочу.
- Будет по твоему, - заверил Паша, - но это не помешает мне, мусульманину, взять тебя к себе. Ты станешь моей женой. У пророка Махамета жена была православной. Я пойду его путем. А после свадебной церемонии мы уедем из Византии в Персию, и ты сможешь увидеть мою страну. Хочешь?
- Я хочу увидеть свой Искоростень, свой Дубич, свою Русь. Хочу побродить по девственному лесу и насладиться…
- Об этом забудь. Думая лучше о Персии.
- Если мне запрещено думать о Руси, то я тогда хочу определиться с предстоящим крещением. Нельзя ли мне побеседовать с монахом православной веры в соборе святой Софии.
Паша засмеялся.
- Хитришь, девочка?! Я – не наивный юнец, я  мудр и прожил не мало, и вижу каждое твое обманное движение.
- Ты отказываешь мне в моей просьбе? – смиренно спросила Преслава.
- Нет. Монах придет к тебе, и ты сможешь с ним побеседовать.
Проснувшись и придя в себя, Васют понял, что произошло: эта блажная пигалица провела его вокруг пальца. От злости хотелось выть, метать и рвать, и Васют вскочил и перевернул стол с посудой и остатками еды. Он прыгнул на упавшую со стола пищу, и утварь и начал в исступлении топтать их.
Постепенно гнев уступил место рассудку. Он принялся здраво размышлять, сознавая, что на этой земле им потеряно все: и кров, и богатство, и уважение людей. И придется в жизни начинать все сначала, с нуля. А чтобы подъем был более легким ему нужна Преслава, которая через своих родственников даст ему все. Васют возродится к жизни, с лихвой окупит все потери. И именно последняя древлянская княжна в силах возродить и его былую славу, и почет, вырвать его из мрака жизни и черноты бытия, и вновь засияет его звезда ярким голубым светом.
Главное сейчас – найти Преславу, настырную своенравную девку. Уж он-то обломает ей бока, сделает ее покладистой и уважительной. Где вот только ее искать?
Васют присел на низкую лавку и задумался. Путей у древлянки  тысяча. Ему нужно найти один, ее путь, чтобы пойти по нему самому и встретиться с ней. Судьба не раз ставила перед ним преграды, которые необходимо миновать, но и сама судьба помогала ему пройти сквозь них. Васют верил в своих богов и считал, что в трудный час они его не оставят.
Достаточно вспомнить, как шел он по следу Преславы от самого Киева, пришел в Византию, в Царьград и разыскал ее. Скорее и не разыскал, а как зверь на ловца, она сама выпрыгнула на него из фонтана…
Из фонтана… Васют задумался и рассмеялся. А в том фонтане под толщей воды тайна скрыта, тайна неизвестного ему подземного входа. Выхода из дома, Преслава воспользовалась потайным входом, а он использует его, чтобы проникнуть внутрь строения. Что Преслава там, сомнений не возникало. Именно от этого фонтана он и начнет поиски противной, но необходимой в его жизни девчонки.
И не раздумывая, не дожидаясь вечера, Васют рванулся к заветному месту. Выждав, когда праздный люд отойдет от водоструя, Васют перемахнул через его каменный бортик, вошел под плотные водные струи, бегущие почти стеной и погрузился в воду. Он тут же обнаружил нишу в стене фонтана и устремился в нее. Длинный водяной коридор вывел его в другой фонтан.
Васют вынырнул, отдышался, огляделся. Понял, что потайной ход привел его в какой-то внутренний дворик. И это придало мужчине уверенности и смелости: он на правильном пути.
Он вновь погрузился в воду и обнаружил новый коридор, в который с радостью устремился. Его руки, выставленные вперед, вскоре уперлись в тяжелую массивную дверь. Ощупал. Тяжелые массивные доски были прошиты множеством бронзовых заклепок. Достаточно лишь правильно нажать, и путь будет раскрыт.
Три заклепки под действием пальцев Васюта подались, и сразу же за его спиной упала тяжелая массивная дверь, отрезая ему путь назад по темному тоннелю.
Васют не растерялся: подумаешь не те заклепки. Сейчас он еще поищет и выйдет на свободу.
Он начал нажимать на пуговки по очереди и в разном порядке, но ничего не происходило: ни задняя, ни передняя двери не открывались. Васют с ужасом начал понимать, что попал в уготовленную для него ловушку, из которой он никогда не выберется. И захлебываясь, и падая на дно тоннеля, он ругал на чем свет Преславу, считая ее виновницей своей смерти. И теряя сознание, Васют понял, что отомстила ему Преслава за свою мать, которую он убил много лет тому назад. Он ощутил, как холодная рука страха и безнадежности железными пальцами сжала его сердце…
К обряду святого крещения Преславу стал готовить сам патриарх Полиевкт: Паша платил, а, следовательно, и заказывал музыку, соответствующую его деньгам.
Пашу лишили возможности наблюдать за обрядом крещения. Его просто не пустили в собор. Он требовал, грозил, пытался заинтересовать финансами всех, кого только было можно, но – нет. Его оставили за огромной дубовой дверью и закрыли ее створки прямо перед  носом. Паша скрипел зубами, сжав кулаки, но ждал. На чем свет клял христиан с их законами, грозил, обещал покарать, но больше не пытался проникнуть за стены христианского храма.
Преславу охраняли как великую царицу: Паша выставил караул: через каждый метр вокруг храма стояли его доблестные воины, вооруженные мечами и кинжалами. Любая попытка побега или похищения для Преславы была исключена. Да она в это время и не помышляла о побеге.
Внутри царила красота, заставлявшая сердце Преславы сжаться в крохотный комок. Свод взметнулся в небесную высь, вдоль стен выше человеческого роста желтым светом сияли масляные светильники.
Картины с ликами старцев перемежевались с ними, а перед каждой такой картиной с потолка свисали на цепях огромные лампы в три яруса. В каждой горели маленькие свечи. Преслава чувствовала витающий в 
воздухе аромат и изнывала с муках ожидания.
Все больше проникаясь истинами христианства, она с замиранием сердца стояла перед священником, стараясь внимательно слушать его протяжные певучие речи, но ничего не понимала. Волны фимиама, песнопения, ласкали ее слух, усыпляли, умиляли, но вольной древлянке было скучно. Все чаще она стала отвлекаться от происходящего и поглядывать по сторонам, любуясь на творения рукотворные во славу Единого бога.
Оглядывая храм, Преслава, тем ни менее, следила за ходом своего крещения и односложно отвечала на поставленные перед нею вопросы. А когда вода из купели попала ей на лицо, она от неожиданности вздрогнула и повернула голову в сторону.
Там стояли Дуклида и Ратибор, счастливые и довольные. Они только что обвенчались и собрались покинуть храм. Неожиданно они почувствовали на себе чей-то зинтересованный взгляд, одновременно обернулись и ахнули. А улыбки на миг застыли на лицах друзей. Когда шок прошел, молодожены бросились к подруге.
От дыма свечей, ладана, стресса при виде знакомых лиц в этой далекой и чужой стране, Преславе стало нехорошо, и она потеряла сознание.
Весть о том, что девушке в храме стало плохо, мгновенно облетела всех верующих и вырвалась наружу из храма.
- Лекаря, лекаря! – раздались голоса.
- Что произошло? – спросил Паша у монаха.
- Русской княжне от радости приобщения к христианству, стало нехорошо.
Паша понял, что говорят о Преславе. Он попытался войти в храм, но его вновь не пустили.
- Найдите же лекаря кто-нибудь! – выкрикнул он.
«Может быть, я чем-то смогу помочь несчастной?» – подумал Роман. Князь был воином, участвовал в битвах, подвергался нападению диких зверей. Он знал толк во врачевании на уровне оказания первой экстренной помощи.
Роман поспешил на выручку. Он открыл двери, миновал несколько колонн из мрамора,приблизился к алтарю. Попросил разойтись толку зевак. Те неходя отступили. Киянин увидел Преславу, лежащую на мраморном полу с подогнутой под себя ногой.
«Как ей должно быть неудобно», - подумал Роман.
Киевлянин опустился перед ней на колени и воскликнул:
- Господи, благодарю тебя!
Он склонился над ее лицом, вглядываясь в милые сердцу черты, нашел две новые морщинки у рта, и скупо прослезившись, склонился низко к ее лицу и поцеловал.
Девушка очнулась, увидела над собой Романа и молча стала отползать от него на спине, отталкиваясь ногами от пола. Роман приподнял ее голову, подтащил тело к колонне. И из-за ворота платья древлянки выскочила  материнская подвеска и закачалась перед глазами Преславы как маятник.
- Ты оставила подвеску себе? – спросил он. – Она тебе нравится?
- Где ты еео взял?
- Я купил его еще в Киеве у какого-то черноволосого мужичка, похожего на хазара. Он очень просил меня приобрести эту безделицу. Вещица мне понравилась, и я согласился. О цене сговорились быстро. Когда я крутил его в руках, разглядывая тонкую работу, нечаянно нажал на кнопочку и медальон раскрылся. Из него выпала прядь белокурых волос. Торговец тут же поднял ее и спрятал за пазуху. «Волосы я тебе не продавал», - засмеялся он. А я и не стал требовать их. Зачем мне нужна чужая реликвия.
Преслава ужаснулась: как она была глупа. Она сломя голову бежала от человека, который хотел ей помочь, а она ему не верила. Вот кто настоящий рыцарь, влюбленный в нее князь, благородный и честный человек. Правда, восторг пришлось поумерить. Она вспомнила, что он обесчестил ее.
- Пойдем отсюда, - предложил Роман, - пора уезжать на родину. Путь предстоит не близкий.
- Я не могуь, - сказала Преслава, - я – собственность хана Паши. Он разрешил мне принять крещение, а сам стоит снаружи. Храм со всех сторон окружен стражей – нам не выйти незамеченными.
- Я знаю, что делать, - вмешалась в разговор Дуклида, - если этот воин любит тебя, а ты стала христианкой, то вы должны обвенчаться. Мы с Ратибором будем свидетелями. И никто не посмеет отнять у законного мужа его жену. Она сняла со своей головы широкую красную ленту и повязала ее в волосах Преславы. – Невеста готова. А жених?
- И я готов! – торжественно заверил Роман.
Священник тут же обвенчал любящую пару.
Церемония венчания давно закончилась, а Преслава никак не могла сдвинуться с места, подавленная, ошеломленная недавними событиями. Кажется, все это случилось не с ней.
Она тихо выдавила «да», когда священник спросил, желает ли она взять в мужья Романа. Сказала и задумалась: а на самом-то деле желает. Все так сумбурно у нее в душе, тревожно и не понятно.
Преслава не осознавала, что выходит замуж, а скорее, уже вышла, когда священник объявил их мужем и женой.
- То, что господь соединяет на небесах, то человек да не разрушит на земле, - сказал в заключение священник.
Преславе чуток взгрустнулось. Не о такой свадьбе она мечтала. Матушка сама для себя шила и вязала наряд, а у нее платье таковское. В чем была, в том и шла замуж. И обряд далеко не тот. Все комом, все наскоряк. Но дай бог, чтобы с этого дня она была счастлива. К какому богу обращалась и сама не знала: к новому, или тем, давно привычным.
Паша нервничал. Ах. эти христиане. Так все долго делают. Да за это время можно окреститься и не один раз.
И не знал дежуривший у дверей персидский хан Паша, что его женщина, мечта его жизни, жемчужина и цветок Востока уже никогда не будет принадлежать ему. У нее есть законный муж, с которым она скрепила свои обещания, и никто не отнимет жену у мужа. Последняя древлянская княжна отдала свое сердце славянину, киевскому князю Роману. И теперь только смерть может разлучить их.
Двери распахнулись, и молодожены в две пары вышли из храма под песнопения и радостные возгласы всех присутствующих в храме. И Паша понял все: никогда ему не владеть ни телом, ни душой этой девушки. И он пошел прочь от ненавистного ему христианского храма, проклиная его.
- Твой отец подарил твоей матери подвеку, - сказал Роман. – И я в день нашей свадьбы хочу сделать  подарок.
Преслава улыбнулась мужу, погладила дорогую ее сердцу вещицу, висящую на шее, и кивнула мужу.
И они отправились на базар.
Базар напоминал пчелиный улей. Площадь, простиравшаяся на сколько могли видеть глаза, заполнила толпа людей. Мужчины, женщины, старики, дети, богатые и бедные, все смешались на ней в общем водовороте. Они махали руками, жестами расхваливали свои товары и, зазывая покупателей, цокали языками, расхваливая свой товар. Продавали все: еду, одежду, обувь, необходимые вещи для дома, украшения, посуду и прочее, прочее, прочее, что имело цену и спрос. Продавали даже экзотические растения в банках и горшках для украшения домов, садов и дворов.
Преслава ходила по рынку, разинув рот. Такого изобилия товаров ей видеть не приходилось и хотелось все посмотреть. Правда, глазея  по сторонам, она в глубине души больше всего боялась потеряться, и поэтому крепко держала за руку мужа, никому не позволяя разъединить их.
Роман, энергично расталкивая зазевавшихся разинь, уверенно пробирался вперед, протаскивая за собой жену.
В ювелирных рядах народу было немного, и покупатели свободно ходили от лотка к лотку. И продавцы здесь были другие. Они не кричали на весь базар, созывая покупателей, а тихим голосом объясняли каждому подошедшему все прелести того или иного камня или украшения. Товар этот не шибко ходовой. Исключительно для избранных или богатых. Неимущий люд практически сюда не приходил. Если только поглазеть ил купить недорогое колечко.
От обилия красивых украшений у Преславы закружилась голова и она готова была остановиться у первого встречного купца и выбирать для себя подарок, но Роман знал этот рынок и повел ее вглубь рядов к более дорогим и изысканным украшениям. Он, как и отец Преславы, знал мастера-ювелира, который изготавливал определенное ювелирное изделие только в единственном экземпляре. Порядочность этого ювелира-купца знала не только вся Византия, но и Турция, Персия, Русь.
Роман подвел жену к нужному лотку, и Преслава стала разглядывать товар. Скорее, товаром это было нельзя назвать. Ювелирным изделиям больше подходило определение – шедевры искусного мастерства. Преслава посмотрела перстни ради интереса. Покупать украшение на пальцы не хотела. Она не любила никакой тяжести на руках. Пальцы должны быть свободными, чтобы работать, натягивать канат, управлять лодкой, лазить, прыгать. Перстни хороши на ухоженных руках у белоручек. Она имела несколько, но надевала их на определенные торжества, когда предстоял праздник или выход, где не нужно совершать каких-либо действий, а только стой и смотри. И только мамино колечко она носила.
Привеску Преслава взять не захотела.
- Роман, достаточно одного, маминого. На моей шее и так висит крест и привеска. Сколько ж можно.
- Ты сможешь чередовать украшения.
- Не хочу. Ни с крестом, ни с маминым медальоном я не хочу ни на миг расставаться.
Браслеты Преслава любила. Они нравились ей изыском, когда позвякивали при ходьбе, сопровождая каждый ее шаг музыкой и перезвоном. Да и кисть не пальцы. На кисти все, что не висит и украшает руку и не мешает при работе или играх. При виде браслетов ее сердце замирало и радовалось. Но выбор свой на браслетах сейчас она останавливать не хотела. Браслет – это не то украшение, по ее мнению, которое соответствует ей. Она мечтала приобрести что-то другое, но что, сама не знала.
И тут маленькие безделушки удивили ее. Они лежали на черном сукне парочками, как два голубочка на ветке и были одна в одну. Они напоминали двух сестер-двойняшек, пару матери и дочери, отца и сына, мужа и жену.
Она взяла в руки сразу пару и стала пристально ее разглядывать. Зеленые прозрачные как слеза камни, поглощая все световые лучи, отражались только ярко-зеленым блеском. Обрамленные золотой зернью, камни приобретали роскошь и красоту. Оправа украшала изыск крупных зеленых берилл.
- Зеленые, как твои глаза, - шепнул Преславе на ушко муж.
Девушка посмотрела на него и согласно кивнула.
- Это серьги? – спросила девушка. Здесь, в Византии, в ушах нескольких женщин она уже видела подобные.
- Серьги, а камень в них – изумруд. Они прекрасно подойдут к вашим глазам.
- Я – славянка, - сказала Преслава, и наши женщины подобных украшений еще не носят.
- О! – воскликнул ювелир. – Мода на ношение серег скоро придет и в ваши земли. А вы, купив у меня эту чудную пару, сможете быть первой модницей, которая имеет столь необычное для ваших мест украшение.
- Я бы хотела приобрести серьги, но…
- Что тебя смущает? – вступил Роман.
- А сущая безделица: серьги вставляют в уши, а у меня они не проколоты.
- О, - воскликнул ювелир, не желающий упускать богатого покупателя, - подобное действие мы можем произвести прямо здесь.
Преслава кивнула головой в знак согласия, Роман одобрил ее действия, и ювелир тут же завел девушку на палатин, где ей быстро и совершенно безболезненно прокололи уши и вставили серьги. Ей предложили зеркало, чтобы на себя полюбоваться, Преслава увидела себя в нем и осталась очень довольна.
Роман увидел жену и обмер: крупные изумруды сияли, как и глаза девушки, радостью и восторгом и добавляли друг друга.
- Ты у меня красавица, - прошептал Роман.
- Спасибо за подарок, - так же прошептала Преслава.
Купец понял, что пришло его время и заломил такую небывалую цену, но у Романа от удивления раскрылись глаза, и приподнялась бровь, но он не стал спорить, и отсчитал предприимчивому продавцу требуемую сумму. Он никакой торговлей и спором с продавцом не хотел омрачить радость Преславы от столь милого ее сердцу приобретения.
Они шли на корабль княгини Ольги, который здесь, в Византии, станет их врменным домом, взявшись за руки, заглядывая в глаза друг друга. Им было хорошо вдвоем. На городской площади услышали шум и увидели, как несколько человек столпились вокруг фонтана.
Этот фонтан был очень хорошо знаком Преславе – именно с него она начинала путь по тайному коридору в дом Паши. Любопытство взяло свое, и она потащила Романа к толпе.
Преслава подошла совсем близко и увидела в фонтане человека-утопленника. Его лицо было опущено в воду, но по волосам и одежде девушка определила, что это Васют и невольно вздрогнула. Роман уловил ее дрожание, но лишь крепче сжал ее ладонь, подбадривая.
Утопленника перевернули на спину, и Роман удивленно воскликнул:
- Я знаю его! Он продал мне в Киеве привеску твоей матери.
- Да, - сказала Преслава и повела Романа в сторону от фонтана. Даже рядом ей не хотелось быть с убийцей ее матери и виновником стольких бед. Он получил свое, а на ее душе стало немного спокойнее. Теперь нигде на ее пути Васют не повстречается. Теперь никогда он не причинит ей столько несчастий. Теперь за свою жизнь и жизни ее близких опасаться не придется.
Вот и все. Душа отболела, отболела и успокоилась. Теперь ее ничего не связывало ни со славной Византией, ни с ее прекрасной и богатой столицей – Царевым градом. На Руси ей свои прекрасные города.
Домой, только домой!