Полина Сафронова
Пути господни неисповедимы
1 книга
Детектив
- Маэстро…- пьяный Хлыщ поднялся над столиком в ночном клубе «Кураж» и выкрикнул в минутную тишину: - Играй «Глаза». Плачу!
Юркий невысокий руководитель ансамбля с занятной фамилией Пупсик прекрасно знал вкусы завсегдатаев заведения. Он дал отмашку музыкантам, а сам поспешил к столику Хлыща и застыл в ожидании подаяния. Удовлетворенный клиент обязан рассчитаться с музыкантами по полной программе.
Небольшой проигрыш, и молодой подтянутый солист приятным бархатным голосом запел:
- Эти глаза напротив – калейдоскоп огней. Эти глаза напротив – ярче и всех синей…
- Хорошо, хорошо поет, подлец, - Хлыщ смахнул со щеку пьяную слезу, тихонько запел любимые строчки вслед за солистом и полез в карман дорогущего смокинга за увесистым бумажником. Он щедро отсчитал «зеленые» и вложил в протянутую ладонь Пупсика. Тот еще ниже склонился: сумма оказалась безмерно щедрой.
- Благодарю-с, - шептал Пупсик, - Благодарю…
- Да будет, будет, голубчик…
Хлыщу льстило такое почитание. Барски развалившись на мягком стуле, он снисходительно пожурил:
- Хватит, голубчик… Ступай с богом...
Молодой парень, возрастом под тридцатку, а ведет себя как престарелый русский барин из окрестного поместья. Смокинг, кожаный бумажник, полный «зелени». Да, красиво жить не запретишь.
Я невольно усмехнулась. Таким Димку Хлыщева видеть еще не доводилось. А ведь известна мне эта пресловутая личность как облупленная почти с самого детства.
Пупсик тут же побежал к сцене и показал музыкантам два пальца – клиент просил повторить песню.
Исполнители понятливо кивнули.
В этот утренний час народу в зале немного - публика успела рассосаться. Основная масса гуляющего люда ушла между двумя-тремя часами ночи, и я, Алька Чмутова, умудрилась доторчать до утра. И когда смогу уйти домой – одному Богу известно. Все зависело от пресловутого Димки Хлыщева, за которым мне приходилось вести скрытое наблюдение. На миг показалось, что он готов оставить это гостеприимное ночное заведение – покуражился и будет. Вот только песню на десерт прослушает и отчалит. Раз заплачено - надо вкушать. Хлыщ наверняка отправится отсыпаться. А вот мне - как карта ляжет. Пока бабка гадает надвое.
Я не люблю заведений типа ресторана или ночного клуба. Сидишь себе как тупорылая, наедаешься от пуза, напиваешься до чертиков, танцуешь в пьяном угаре с каким-нибудь сексуально озабоченным мужичком, а он норовит облапить тебя, залезть своими потными руками под платье и, как паук муху, утащить в темный уголок. А там – понеслась косая в баню. Все зависит лишь от желаний и возможностей. Вот и вся культурная программа. Не-на-ви-жу! Уж лучше лечь в гамак, натянутый в саду меж деревьев, взять книжицу в руки и почитать. А то и просто полежать, закрыв глаза, и о чем-нибудь подумать. Конечно, я и активный отдых люблю. Экскурсии разного рода, походы. Но пассивный предпочтительнее. Он расслабляет, позволяет отключиться от дел. Именно после пассивной отключи от суетного мира, я считаю себя полностью отдохнувшей.
Полусонная проститутка лениво оглядела полупустой зал, оторвалась от барной стойки и поплелась к моему столику. Видно, милашке хотелось подзаработать или просто пообщаться. Деньги никогда не бывают лишними, а излить душу незнакомке – куда как лучше. Наши девушки исповедоваться в церковь не ходят – не принято, подругам не всегда есть дело до нас, а чужачка для такой цели в самый раз подойдет. Тем более, изнывающая от безделья.
- Скучаешь, подружка? – томно протянула она.
- Скучаю.
- Розовую любовь признаешь?
- Вполне.
- Лесбиянка?
- Неа, натуралка.
- Все когда-то начинают. Потремся пупочками. Много не возьму.
Кажется, девочка меня не понимала или не хотела понять.
- Не сегодня.
- Брезгуешь?
- Нет. Просто поистратилась до нуля.
Проститутка смерила меня оценивающим взглядом.
- А че?...- прикинула она. – Ни че… Пойдем, потремся во имя любви.
Я улыбнулась:
- Не жаль рубли упускать?
- Сегодня у меня улов славненький. И клиенты не выродки и ни садисты. Щедренькие попались. Можно напоследок и для радости покуражиться. Так двинемся што ль…
- Дорогуша, утро на носу, и я не в форме. Спать хочу, спасу нет.
- Поспим вместе.
- Не хочу.
Юное создание обуяли сомнения. Она окинула меня недоверчивым взглядом и поинтересовалась:
- А можь ты трепишься ради красного словца и цену набиваешь.
Я невольно усмехнулась:
- Розовая любовь – это хорошо. Но я предпочитаю мужчин. С ними любовные чувства пылают ярче.
- Похоже, ты из наших.
- Мне за любовь не платят.
Девушка была ошарашена и никак не могла поверить, что такое возможно.
- Ба! Да ты, веришь в любовь до гроба. Они жили долго и счастливо и умерли в один день.
- Верю.
- И у тебя есть тот, с кем ты в один гроб лечь готова?
- Хочешь подискутировать в шесть утра? Не рановато для интеллектуальных бесед?
Проституточка промолчала.
Неожиданно шальная мысль пришла мне в голову.
- А хочешь деньжат в свою копилку прибавить?
- Не откажусь.
- Тогда посмотри, видишь, парень сидит, - Я указала на Хлыща. – Этот богат как Крез.
- Как кто? – не поняла девушка.
- Какая разница, - отмахнулась я. – У него бумажник от баблов ломиться.
- Пасешь его? А как же насчет любви?
- Не пасу. Случайно на глаза попался.
- Скрываешь. Небось для себя лакомый кусочек берегла?
- В смысле?
- Грабануть решила.
- Ты принимаешь меня за воровку?
- Почему нет. Сейчас каждый живет, как может.
- Это не мой промысел.
- Да мне чихом на все. Скажи: не жаль уступать крутую наживу?
- Я намерена его тряхнуть, но не сейчас. Ни он, ни я к этому пока не готовы.
- Выходит, время не твое.
- Похоже.
- Значит, после меня возьмешь?
- Возможно. Важно, как фишка ляжет.
- Жаль расставаться. Девка ты классная. У нас могла бы случиться любовь…
- В другой раз.
- Что ж, видно не судьба.
Она встала и поплелась к столику Хлыща, семеня нестойкими уставшими ножками на высоких каблучищах и волоча за собой по полу маленькую черную сумочку на длинной ручке.
Проститутка обменялась с Хлыщем парой фраз, присела и ловко нырнула под стол - не привыкать. Хлыщ подвинулся чуть вперед и прикрылся скатертью до пояса.
По выражению его лица можно было понять, что искусная в своем умении «соска» приступила к работе. А опытная промокашка стоит хороших денег. Хлыщу придется щедро расплатиться.
Девчонка вынырнула из-под стола так же ловко, как забиралась. Она присела на стульчик рядом с Хлыщем и залпом осушила предложенный ей бокал водки. От закуски отказалась.
Хлыщ бесстыже ощупал ее по всему телу, забираясь в самые потаенные и запретные уголки, и не выдержал.
- Пошли, - хрипло сказал он.
- Куда? – поинтересовалась девчонка.
- Сначала в сортир, - поведал он напарнице о направлении своих действий, - а потом – ко мне домой, и там пару раз перепихнемся.
- Ты мне заплатишь?
- По полной программе, крошка.
- Не обманешь?
- Падлой буду…
Я поплелась следом за парочкой и заняла в туалете соседнюю с ними кабинку. Сидя на унитазе, слушала, как пара придавалась плотским утехам. С ума сойти! Нужно быть фригидной чурбанихой, чтобы выдержать все то, что доносилось до моего слуха. Но я сдюжила.
Парочка вышла из туалета и поплелась к выходу из «ночника». Услужливый администратор самолично распахнул перед ними дверь.
Девчонка незаметно сунула в его карман зелененькую бумажку – чаевые от ее работы. Здесь все «работницы» платили этому лоснящемуся мужику, сальному с виду, когда находились при исполнении. С некоторых он брал плату «натурой».
Хлыщ вел девчонку к машине. Эта была не та членовозка, которая интересовала меня. Черт побери! И куда он умудрился запрятать беленький «Седан», на котором подъезжал к дому вчера утром?
Из окна своей комнаты я видела тот парадный подъезд. Хлыщ подкатил на машине с шофером. Он вышел из авто под звуки музыки, доносившейся из салона, и потребовал от водилы салютовать в честь своего появления у родных пенатов на нашей тихонькой и маленькой улочке с семью частными домиками громким сигналом клаксона.
Если б свой утренний приезд Хлыщ так не афишировал, я и знать бы не знала о наличии у Димки новой импортной машины, но соседу хотелось хоть перед кем, а блеснуть. Попал ли он еще под чей-то зоркий взгляд, - кто знает, а вот я видела все.
К вечеру я наверняка забила бы о нескромной выходке Хлыща, но меня удивило объявление, которое среди бела дня передали по местному радио. Диктор поведал, что того, кто найдет машину «Седан» белого цвета или скажет о месте ее нахождения, ждет не шуточное вознаграждение в десять тысяч баксов. У машины имелась особая примета: по левому боку летела в прыжке черная пантера, выведенная умелой рукой художника. А я видела, что Димка Хлыщев прибыл к своему дому именно на белом «Седане» с черной пантерой по боку.
Выходит, Хлыщ украл ее? А для него украсть – как два пальца об асфальт. А если он поживился за чужой счет, почему бы и мне не поступить подобным образом? Всегда хочется и рыбку съесть, и кости сдать. Бабки по легкому еще никому не повредили.
Услышав такое заманчивое объявление в передаче «Городской полдень», я поспешила к дому Хлыщевых и заглянула в щелочку за забор. Во дворе «Седан» не стоял. Не было его и в гараже с открытыми настежь воротами. Интересно, куда это Хлыщ подевал мои десять тысяч? Продал, спрятал или вернул владельцу? Предполагаемые мной последние действия Хляща с возвратом машины меня мало устраивали. Тогда я без каких-либо попыток просто пролетаю мимо денег. Как говорится в русских народных сказках: по усам текло, да в рот не попало.
Пришлось успокоиться. Видно, не мое это счастье получать легкие денежки. Однако вечером в местных «Вестях» вновь передали объявление о пропавшей машине и вознаграждении за нее. И даже крупным планом фотографию «Седана» показали. По машине, числящейся в розыске, я сразу признала Димкино новое приобретение. Значит, он таки угнал белянку. А вот где держит, неизвестно. Но знать очень хотелось.
Пораскинув мозгами, выдвинув несколько версий, я пришла к выводу, что машина непременно всплывет там, где будет Димка. Теперь он и «Седан» как нитка с иголкой неразделимы. Следовательно, стоит следить за Димкой, а он выведет меня на машину. Тогда зелененькие бумажки окажутся в моем кулачке, и я смогу осуществить свою самую заветную мечту – купить машину. Непременно «Матис», и непременно красного цвета. Но, как говорится: семь раз проверь, и только один – отрежь. Обещание вознаграждение может оказаться блефом. Сейчас многие шуткуют ради забавы.
«Сдавать» Хлыща не жаль. Кто для меня Димка Хлыщев? Да никто. Фуфаль пустодырый. Хоть и живем мы через строение в частных домах на одной улице, годами почти ровни – учились в одной школе в параллельных классах, правда сосед-второгодник, курс первого класса проходил дважды, дружбы с ним никогда не водила. Даже в детстве, когда ко всем и каждому ребенок испытывает лишь симпатию, не разделяет людей по достатку, положению в обществе и образу жизни, все равно не якшалась. Что-то на подсознательном уровне отталкивало меня от Хлыща. Брезговала им что ли? По такому случаю бабушка говорила: душа не лежит. А против желания души кто попрет!
И вот вчера за годы долгого знакомства у меня впервые возник интерес к этому супчику. Да не просто возник, а вспыхнул. А причина тому мое неуемное желание разбогатеть. Жажда денег не раз губила меня, ставила подножку, но я все равно не унималась.
Первый урок получила в детстве - за жадность была наказана.
Моя стародавняя закадычная подруга Полина сдвинута на кошках. Сейчас в своем просторном и богатом доме в Италии держит целую стаю пищащих и мяукающих созданий, и даже по миру чаще всего колесит со своей любимицей белой сиамкой Анфисой. Я кошками никогда особо не увлекалась, правда, за всю свою жизнь не обидела ни одного кошачьего создания. Вечно покармливала бездомных и голодных, никогда пинком не пинала. Но с возрастом что-то переклинилось в моем мозгу, и теперь в нашем доме живут кот и кошечка.
У Полинки во времена нашего далекого босоногого детства жила роскошная кошка сиамской породы. Не знаю почему, но Полина уже с детства отдавала предпочтение сиамкам. И, действительно, кошка была умная. Порода своей не портила и гуляла только с котом Катраном, таким же сиамцем, проживающем на соседней улице. Раз в три месяца она исправно приносила приплод, который бабушка подруги, не взирая на породу, исправно топила. Однажды краем уха Полина услышала, что есть люди, которые чужих котят забирают на реализацию. Платят – по сто рублей за котенка. А к тому времени Полинкина кошка окотилась. Мы уговорили бабушку не топить котят и стали их выращивать.
Почему оставили? Да скумекали, что за пять пушистых комочков можно получить пятьсот рублей – целое состояние. Прибыль хорошая.
Время шло, котятки подрастали, а мы планировали, на что потратим деньги. Через два месяца, когда детки стали иметь товарный вид, позвонили женщине-реализатору.
- Да, сумму вы посчитали правильно, - сказала та. – Но это не я должна вам заплатить за каждого котенка, а вы мне.
- За что? – упавшим голосом спросила Полина.
- За то, что избавляю вас от проблем, связанных с устройством котят. Так сколько их?
Кошатница пожалела нас – незадачливых коммерсантов – и выкупила четырех за полцены. Так что вместо прибыли прошлось раскошелиться. Пятую, Василису мы отдали Хлыщу – очень просил. Похоже, жадный до дормавщинки пацан тоже планировал увеличить свой капиталец на животном. Но и его мечте – разбогатеть, не суждено было сбыться.
В доме Хлыща кошка получила приличный уход и хорошее питание, но искренней любви со стороны хозяина она не ощущала.
В год Василиса выглядела прекрасно: короткая шерстка сверкала и искрилась, плавная и грациозная походка отличала ее от других, гордая посадка небольшой головки говорила о величии хозяйки, а глаза излучали свет.
Хлыщ любовался девочкой – деньги вложены не зря: им пора возвращаться, а потом и наращиваться. И наращивать их для хозяина должна она – красавица Василиса.
С этой целью привели в дом кота Базилио, выхоленного и наглого. Дело свое он знал крепко: немного обожания, немного внимания – и вот он – главный момент.
Попадались ему строптивые и капризные особи, но, Бася – производитель опытный.
Василиса своим природным кошачьим умом понимала, зачем пришел этот красавец, и попыталась спрятаться. Бася сообразил, что перед ним кошка, которая его заранее отвергла, и время на ухаживание тратить не стал.
Долго она потом зализывала раны – чужак не церемонился.
Душевная боль прошла вместе с рождением двух очаровательных котят. Прибавились новые заботы. На кошечку и котика перенесла она свою любовь.
Но материнское счастье Василисы не было долгим – Хлыщ вырвал детей из теплых объятий и продал за гроши в новые семьи.
А вскоре в ее комнату гордо и бесцеремонно вошел кот Базилио…
Василиса затаилась. А в один день прыгнула со шкафа на Хлыща и вцепилась в его лицо всеми когтями и зубами. Если бы не помощь соседей, Василиса так и осталась висеть на его щеках.
Когда «скорая» уехала, оказав пацану первую помощь, бросились искать Василису, но ее и след простыл. Куда, когда? – никто не видел.
Думали – сгинула, но вскоре стали замечать среди бездомного кошачьего сброда, обитающего у высотных домов, сиамских котят. А потом и вся безродная стая стала потихоньку облагораживаться…
У Димки в память о кошке остались шрамы на лице. После ухода Василисы он обозлился на всю живность и ненавидел каждого кота или собаку, обитающую на нашей улице. При виде его домашние животные разбегались в разные стороны. Кому хочется получить пинчище под зад!
Наверное, первый урок детства о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, я напрочь забыла и вновь решила халявно подзаработать. Тем более сама судьба, по моему уразумению, давала мне такой шанс - вновь представила случай сшибить бешенные деньги за просто так.
Идея настолько увлекла меня, что я тупруж позвонила по указанному в объявлении телефону и полюбопытствовала:
- Вы интересуетесь пропавшей машиной?
- Да, - ответили мне.
- Ваше предложение о деньгах остается в силе?
- Угу.
- Машина пока не найдена?
- Нет.
- Вы хотите, чтобы ее пригнали по нужному вам адресу.
- Не обязательно.
- А что обязательно?
- Достаточно показать место, где машина спрятана.
- А почему вы так дорого платите за находку?
- Моя машина. Сколько хочу, столько плачу.
- Это понятно, но сумма слишком велика. Это не подвох? Вы не трепач какой?
- Падлой буду.
- Если падлой, то верю. А что такое ценное есть в вашей машине, что вы только за сведения о ней готовы так дорого заплатить?
- Какое твое дело!
- А если наркотики? Я не хочу связываться с наркотой.
- Тачка чистая. Будь уверена.
- Золото, бриллианты, а может контрабанда?
- Да я тебя…
- Все поняла… Вы что так волнуетесь? Я боюсь, что вы меня можете обмануть, кинуть – по-вашему, и не заплатить за сведения.
- Реальные пацаны за базар отвечают. Говори адрес, где «Седан» спрятан.
- Сначала я хочу узнать номер машины. А вдруг что не так. Вы можете мне его назвать?
- Зачем? Пантера по боку есть только на одной машине в этом городе. Моей.
- Значит, номера не скажете?
- Опознавательный знак - пантера… Что тянешь! Говори, где спрятана «девочка»?
- Какая девочка? – не поняла я.
Мужик начал закипать. Странный какой. Что так волноваться. Я должна конкретно все разузнать.
- Так я называю машину.
- Чудной вы! «Седан» и вдруг девочка? Вы ничего не путаете?
- Хренова хабалка! Еще слово, и я пошлю тебя ко всем чертям с матерями.
- Что вы орете! У меня создается впечатление, что я разговариваю с душевнобольным. Вы на учете в психдиспансере не состоите?
-Да я тебя…
- Все поняла. Похоже, вы все таки человек нормальный. С такими можно иметь дело.
- Ну, мадамочка, я от тебя прибалдел. Короче: говори, куда подъехать? Деньги отдам, как только увижу машину. Отвечаю.
- Но я пока только знаю у кого она, а вот где он ее прячет, еще не разведала.
Собеседник грубо выругался.
- Дура набитая! – заорал он благим матом. – Я сам без твоих куриных мозгов имею сведения о том, у кого моя тачка. А вот где эта сука ее схоронил, не ведаю. За то и бабки плачу.
Обложив меня еще пару раз трехэтажными матерными выражениями, мужик отсоединился.
Какой невоспитанный и странный. Что так нервничать? Видите ли, он знает, кто украл машину. Так оторви задницу от стула, пойди и возьми. А он объявление дает, помощи у народа просит. Хамло убогое.
Выходит, Хлыщев машину спер, и мои предположения об угонщике подтвердились. Правда, полного доверия к обиженному хозяину я не испытывала. Вся эта канитель больше походила на очередное кидалово. Но чем черт не шутит!
Я решила следить за Хлыщем. Когда - никогда, он выведет меня к машине. Тут я ее и сдам.
Следить за Хлыщевым было не трудно. Весь вечер он просидел дома, а ближе к ночи вызвал машину. Подъехала его старенькая красная «девятка».
Я слышала, как он отдал распоряжение водителю;
- В «Кураж».
В «Кураж» - на красной машине, но кто знает, что у Хлыща на уме. Может к «Куражу» он вызовет свою белую тачку. Тут-то я его и накрою.
Пришлось шустренько выскочить их дома, галопом добежать до автобусной остановки, метнуться в салон нужного автотранспорта, добраться до ночного клуба «Кураж» и купить билет. Три сотни – как отдать. Прибыли еще нет, а траты уже начались.
Я прошла в зал и присела за столик в тени искусственных деревьев.
Народу в зале много, освещения - чуть-чуть, но я быстренько, без труда выискала Хлыща. Он сидел недалеко от меня за фикусами. Хорошо иметь стопроцентный слух. Только благодаря слуха я не упустила соседа, а, возможно, и наживку в десять кусков в валюте. Просто гора с души скатилась. Успокоившись, сделала заказ официанту.
К утру Хлыщ нагулялся вволю, а я устала, как собака. Ночные клубы – не мое место времяпрепровождения.
Я не могу с полной уверенностью отнести себя к «жаворонкам» или «совам» - встаю и ложусь спать – когда как придется. Одинаково успешно могу работать и ранним утром, и поздним вечером. Но бить баклуши – неприятное занятие, бесполезное. Тем более, ночью.
Пыталась себя успокаивать – слежка за соседом, это – несомненно, работа. Тем более, что впереди маячили немалые деньги, хотя пока и призрачные. Но без труда и рыбку из пруда не выловить. Да и что такое рыбка? Если не золотая, то пшик по сравнению с обещанной суммой.
От нечего делать и пытаясь себя хоть чем-то занять во время наблюдения за соседом в ночное время в клубе «Кураж» и подсчитывала: за какой срок наиграю на аккордеоне в трио народных инструментов «Лад» областной филармонии, где числилась в штате, эту сумму, но постоянно сбивалась со счета.
Димка вызвал машину.
Я вышла из клуба и поежилась. Холодно-то как! Градусов этак пятнадцать. Еще не расцвело. На небе сияли яркие звезды. И не одной души, даже собачей, не было видно. Только парочка – Димка да ночная бабочка, шмыгающие впереди, да я, обреченно скользящая следом.
Моему разочарованию не было предела: к ресторану подкатила красная «девятка». Вся моя бессонная ночь летела насмарку.
Двигаясь к своему зашарпанному «Жигулю» Хлыщ пел, мурча себе под нос непонятный мотивчик. Сегодня в его жизни все было хорошо. И даже подружка, которая то и дело оступалась - высоченные каблуки уже не держали хрупкую милашку, его не раздражала.
Неожиданно девчонка споткнулась и, подвернув ногу, присела. Как истинный джентльмен, он нагнулся, поддержал ее и приподнял. Она рухнула на его грудь всей своей тяжестью. Ее сумочка упала на асфальт. Хлыщ матерно выругался и наклонился еще ниже, намереваясь поднять дамский аксессуар. Теперь девчонка опрокинулась на его спину. Он стряхнул почти безжизненное тело, ухватил за подмышки. А девчонка выскальзывала из его рук, сползала на землю.
Шпок.
Раздался негромкий выстрел, похожий на хлопок.
Шпок.
Девчонка в руках Хлыща дернулась и замерла. Малый сразу понял, что она мертва. Сей факт и я тут же осознала.
Водитель Хлыща, начавший было кимарить в машине, смекнул, что стреляли в хозяина. От испуга он надавил на кнопку клаксона, и резкий воющий сигнал всколыхнул тишину утра. Следом за ним включились сигнализации на припаркованных рядом машинах. Из «ночника» выбежала охрана.
Хлыщ вмиг протрезвел. Он отчетливо понимал, что стреляли не в эту малышку-шлюшку, а в него, крутого авторитетного парня, недавно сползшего с нар, но уже контролирующего в родном городе немалую часть бизнеса.
Стало страшно. Реально страшно, неожиданно, в первый раз в жизни. От испуга Хлыщ описался. Такого с ним отродясь не случалось. Но кто видит его позор? Киллер, который после неудачного выстрела поспешил смыться? Или эта мертвая жалкая шлюшка? Кто?
Своей любопытной соседки, маячившей в кустах, он не приметил.
А мне было страшно не меньше, чем Хлыщу.
И Димка решил бежать, спрятаться и затаиваться. Значит, он был прав, когда как зверь, неделю назад нутром учуял, что за ним упорно следят. Неужто, пронюхали, что Грека на кладбище убили по его требованию? Или ему мстили за затеянный передел собственности в криминальном мире?
На всякий пожарный, прикрываясь мертвой девчонкой, он пополз к машине, дернул на себя дверцу, оттолкнул неживое тело, которое еще не успело остыть, а каких-то полчаса назад доставило ему столько удовольствия, что ни в сказке сказать, ни пером описать, вскочил в машину и приказал водителю:
- Трогай. Вези домой.
«Жигуль» сорвался с места и покатил.
- Кто стрелял? – спросил водила.
- Не твое собачье дело! Рули…
Я слышала, как другая машина, шурша шинами, поехала в противоположную от места событий сторону. Скорее всего, это драпал незадачливый киллер.
Я шла по темной улице родного города и курила одну сигарету за другой. До меня доносились сирены милицейских машин и позывные «скорой», но дуди не дуди – девчонке жизнь не вернешь. По тому, как малышка, подкошенная пулей, оседала, было понятно, что жизнь из стройного хрупкого тельца вылетела в один миг. Была девчонка, и нет девчонки.
Моему негодованию не было предела: из-за этой поскуды-Хлыща погибла еще одна меленькая особь женского пола. И тихая ненависть к соседу с новой силой разбушевалась в моей душе. Еще в детстве начав с кошечки, он быстро переключился на людей и покалечил ни одну человеческую судьбу. По его вине гибли люди. Мне ли, как соседке, не знать этого.
Вспомнилась сжавшаяся в комочек девчонка. Школьница-восьмиклашка валялась на полу зашарпанной комнатки-клетушки. Тело почти закатившись под кровать. Рядом - пустой шприц. Малолетка явно перебрала дозу. На все сто я была уверена да и мой воздыхатель Кошкин не раз говорил, что привоз в город всяких «корабликов» и «доз» курировал Хлыщ. Знала, но за руку поймать не могла. Да и что я. Служба наркоконтроля оказалась бессильной. Воротила смертоносного бизнеса умел выходить сухим из воды. И немудрено: он только руководил процессом, а доставляли в город зелье и распространяли другие.
И вот новая жертва, попавшая под чужую пулю. Ладная девчонка, а не счастливая … была…
Покуривая сигаретки, я вновь и вновь прокручивала в сознании сцену убийства девчонки. Вот она оступилась, он нагнулся и раздался выстрел. Киллер не мог промазать и невзначай скосить не то тело. Такого просто не бывает. На то он и наемный убийца, чтобы бить без промаха. За такую работу ему и деньги немалые платят. Похоже, Хлыща таким жестоким образом предупреждали. Дескать, сел ты, профура линялая, не в ту машину, и следующий черед – твой, а девчонка – разменная карта в чужой игре. И затеял ее никто иной, как Хлыщ. Но в смерти девочки есть доля и моей вины. Это я направила ее к Хлыщеву. Не случись их роковой встречи, и девчонка была бы сейчас жива.
На душе стало муторно. Да, такого безобразия в моей жизни еще не случалось.
Ровно в восемь часов утра вся с опущенным настроением я толкнула пластиковую дверь и оказалась крошечном холле телекомпании «Шар». Хмурый, сладко зевающий не выспавшийся охранник, дремавший за стойкой, грубо спросил:
- Куда?
- На выступление.
- Где?
- На утренней программе.
- А, ты из триа бандуристов…
- Какие к чертям бандуристы? Я из трио «Лад». Аккордеонистка.
- А фамилия какая?
Пришлось назвать.
Он уткнулся в какие-то бумаги на столе, нашел меня списке и сказал почти приказным тоном:
- Топай по коридору налево до первой студии.
И потерял ко мне всякий интерес.
Я двинулась в указанном направлении.
Длинный гулкий коридор, казалось, не имел конца. Телекомпания располагалась под трибунами спортивного манежа эллиптической формы. Я вертела головой по сторонам и читала таблички на пластиковых дверях. Даже в оформлении этих табличек чувствовались достаток и благополучие учредителя телекомпании – генерального директора Газпрома в нашей области. Этого мужика, «сидящего на трубе», обуревали разного рода амбиции, но главная из них – стать губернатором. И телекомпания была нужна ему как трибуна. И когда президент страны издал указ, что губернаторов будут назначать и не выбирать народом, не приуныл. Хозяин занимал еще и кресло депутата Областной Думы и через подведомственное ему ТВ «светился» перед народом, отчитываясь перед электоратом и проделанной работе.
Помимо политических программ, в «Шаре» выпускали развлекательные, спортивные и игровые. И, несомненно, «Доброе утро». Мне не раз удавалось поучаствовать в различных телепрограммах, но это было давно и в других телекомпаниях. Здесь все незнакомо, и где располагалась нужная студия, я толком не знала. К тому же последние события отбили у меня самое маломальское умение соображать. Я чувствовала себя отвратительно, и очень боялась, что не смогу играть – руки подрагивали, пальцы онемели.
Встреча с телевидением меня не пугает. Человек публичный, я спокойно отношусь к аудитории и перед камерами не теряюсь. Однажды мне даже довелось вести программу, посвященную юбилею нашей филармонии.
А вот первая и вторая встречи с телевизионщиками оставили в моей душе неизгладимое впечатление. Буду старушкой, если доживу, но эти события вспомню не раз - такое не стирается и не уходит из памяти.
В третьем классе музыкальной школы я, как аккордеонистка, вышла в финал республиканского конкурса юных исполнителей на народных инструментах. Естественно, на финальные выступления руководство области – соревнования-то престижные, - пригласило телевизионщиков.
Мама моя! Я вышла на сцену и чуть не умерла. На огромном пространстве стоял один стульчик, перед ним – микрофон, а дальше – огромный зал. Свет не погашен, к тому же сцена освещена дополнительно. И два мужика с камерами у рампы.
На ватных ногах я с трудом доковыляла до стульчика, села на него, расправила юбочку, пристроила аккордеон, освободила от застежек меха и поняла, как я хочу в туалет. И терпеть – мочи нет.
Завуч школы объявила меня, автора и произведение, которое я должна исполнить. А на меня словно столбняк нашел. Хотелось встать и уйти. И так нестерпимо тянуло низ живота, что я ойкала от неприятного ощущения.
Я пошарила глазами по залу, и мой взгляд остановился на маме и бабушке. Они, затаив дыхание, смотрели на сцену, на меня. У бабушки сжаты кулачки, а мама впилась руками в подлокотники кресла.
Имела ли я право подвести их? Нет. Я встрепенулась, распрямилась, заставила себя забыть про нестерпимое естественное желание, потянула меха и на одном дыхании исполнила программное произведение.
Зал рукоплескал, жюри неистово хлопало в ладоши, только мама и бабушка продолжали сидеть как статуи. Они не могли разжать пальцев рук.
Я победила, посвятив свой успех моим любимым и близким – маме и бабушке.
Через год я вновь встретилась с телевидением, но, увы, уже при печальных обстоятельствах.
- Что-то бабки Нюры не видно, - сказала моя бабушка, - можь чего с ней случилось? Алечка, ты бы сходила, проведала. Не слегла ль она?
Бабка Нюра – наша соседка и подруга бабушки, проживала на противоположном конце улицы.
К ней я и двинулась.
Позвонила в звонок справа от калитки, но никто ко мне не вышел. Позвонила еще разок. Тишина.
Когда я открыла дверь ногой, калитка распахнулась. Прошла по дорожке к дому. Удивительно: входная дверь растворена.
- Баб Нюр, ты где?
В ответ – тишина.
Несмело вошла в дом, заглянула в ванную, в коридор – нигде никого нет.
Странно. Баба Нюра всегда боялась двух вещей – пожара и грабителей. Поэтому очень следила за газовой плитой, АГВ, а если жгла мусор во дворе, то не отходила от костра ни на шаг, а рядом с кострищем всегда стояло наготове ведро с водой. И от грабителей береглась – запиралась на двадцать замков и задвижек, и по двадцать раз все проверяла и перепроверяла.
Странно, но как она могла ничего не закрыть?
С кухни тянуло чем-то паленым. Там, на плите начинал обгорать чайник. Вода в нем вся выкипела. Он почернел и издавал неприятный запах. Отключив газ под потерянным чайником, я направилась в зал и увидела на полу Петра – сына бабы Нюры, а рядом чуть поодаль лежала и сама она.
- Дядя Петь, баба Нюр, вы что?
Соседи не отвечали.
Неужто пьяные? Такого за ними отродясь не водилось.
Я присела рядом на корточки и ахнула: у дяди Пети в боку зияла рана и из нее текла кровь.
Наклонившись над телами, я по очереди у каждого нащупала пульс. Сделала все так, как нас учили на уроках ОБЖ. И у матери, и у сына биения наблюдались. Они были живы.
Не теряя времени даром, я побежала на соседнюю улицу в клуб (телефонов тогда в частном секторе и в помине не было, не то, что сейчас). Там вызвали «скорую» и милицию.
Выполнив свой гражданский долг, я рванула назад – машины нужно встречать.
Дядю Петю с огнестрельным ранением, а бабу Нюру с сердечным приступом увезли в больницу.
Прибывшие милиционеры похвалили меня за бдительность. А затем приехало телевидение. Программа «ЧП». Я отвечала на вопросы, рассказывала, как все было. Тогда в первый раз я поняла, что такое успех и слава. Как это здорово быть звездой.
Благодаря мне соседи выжили. Дядя Петя, оклемавшись, выписался из больницы и подарил мне очень красивое красное зимнее пальто с большим белым песцовым воротником. Радости предела не было.
- Да неудобно как-то, - мялась мама, разглядывая дорогущий подарок. – Дочка из лучших чувств…
- А я из каких, - обиделся сосед.- И я из лучших.
Мама смотрела на меня. А я танцевала в сказочно роскошном пальто, то поднимала воротник, то распахивала полы, позировала перед зеркалом. Такой красоты у меня отродясь не было.
- Смотри, как девочка счастлива, - заметил сосед.
Мама не решилась испортить праздника дочери и с благодарностью приняла подарок.
Именно тогда в первый раз я почувствовала себя настоящей дамой. В таком-то пальто!
А вот и нужная дверь. Толкнув створку, вошла в просторное помещение, заставленное мониторами, кинокамерами «Бетокам» на высоких ножках, столом, на котором стояла банка растворимого кофе и валялась словно разорванная собакой пачка сахара-рафинада. В разнокалиберных чашках остывал кофе. Чашек много, а девушка в студии всего одна. Кому столько поналивала? Не одна ж из всех пить будет?
- Тебе чего? – спросила сотрудника телевидения – координатор проекта.
- Я – Алевтина Чмутова. Играю в трио народных инструментов «Лад». Нас пригласили выступить в утренней программе… Кажется, я первой пришла?
- Вы пришли на запись. Звучать будите завтра с утра. На прямой эфир мы вас не допустим.
Я согласливо кивнула.
- Кофешку хлебни, - предложила девица, указав на наполненные чашки.
- Спасибо. Потом, – зачем говорить девице, что не люблю растворимый кофе. – Мои коллеги еще не пришли?
- Как видите.
- Где наши инструменты? Их доставили?
- Гармошка и балалайка в шкафу. Скрипочку ваш мужик принесет сам.
Я тяжело вздохнула. Девушка оказалась совсем темной и музыкально не подкованной. Аккордеон для нее – гармошка, балалайка – виолончель. На виолончели играла Инга. И хотя эти инструменты не самые тяжелые, таскать их на себе не очень-то удобно. Особенно виолончель. Она громоздка. Поэтому на любой концерт мы старались дойти самостоятельно, а инструменты доставить отдельно или требовали у филармонии транспорт. А вот Костя со скрипочкой не расставался. И так на его месте поступил бы каждый – маленький альток в компактной коробочке почти невесом, а при передвижении с ним по городу вызывает удивленные взгляды обывателей. Не каждый день рядом с вами проходит музыкант с инструментом.
Дверь приоткрылась. Показалась голова Кости. Легок на помине. Видать, не менее ста лет на роду ему от Бога отписаны.
Костя Дрынов – суперкрасавец. Молодой Ален Делон отдыхает. Мне иногда кажется, что наше трио имеет колоссальный успех у молодых, а больше у престарелых молодок только благодаря Кости. При виде его особи женского пола замирают, и каждая готова хоть на миг отдать себя в его пользование. Но Дрынов по мелочам не разменивается. Он верен лишь музыке и … себе. Наш альтист холост, и сковать себя узами брака не торопится. Поговаривают, что он несколько неровно дышит к Инге, но что с того. Виолончелистка не замужем, разведена. Правда, имеет пятилетнего ребенка. Но для какого приличного мужика ребенок помеха? Да не в жизнь! Однако что-то меж ними не совсем ладится. Я же ни с Костей, ни с Ингой не в таких отношениях, чтобы расспрашивать. К тому же, положа руку на сердце, могу сказать: мне это совсем не интересно.
- Нам сюда, – сказал, Дрынов, завидев меня.
Костя вошел в помещение решительно, как к себе домой, а следом за ним – Инга. Опять пришли вместе. Демонстративно. Может у них действительно роман. Но кто знает, кто знает. Придти вместе - это еще ничего не значит.
- Я Галя, - неожиданно представилась координатор проекта. Со мной до представления она не снизошла. – Раз все в сборе, начнем подготовку. Скоро придет визажист, подмажет вам мордашки, а пока можете переодеваться в концертное.
Я шагнула к шкафу, достала футляр с инструментом и раскрыла замки. Там, на клавиатуре, лежало мое черное концертное платье. Так было всегда. Платьице, тоненькое и не мнущееся, очень удачно укладывалось в инструмент. Встряхнув платьишко, поинтересовалась:
- Где переодеться?
- За ширмочкой, - девушка жестом руки указала направление.
Привычные к походным условиям, мы с Ингой шагнули за легкую перегородку, быстро переоделись и вышли на всеобщее обозрение.
- Какие морды нафикстуаривать? – неожиданно спросила девушка, появившаяся в дверном проеме. По всей видимости, она – визажист. Крутая. Только альпинисты и залезут.
Тут ее взгляд остановился на нашем трио. Оглядев нас с ног до головы, поинтересовалась:
- Эти?
- Да, - как ни в чем не бывало ответила Галя.
«По поводу «морд» мы «не возникли». Сделали вид, что так все и должно быть.
- Все за мной в гримерку, - позвала визажистка, выскочила за дверь и понеслась по длинному коридору как скаковая лошадь, цокая огромными и высоченными каблучищами. Трио еле поспевало за ней.
Она остановилась у одной из дверей, приоткрыла ее створку и кивком головы указала на нашего единственного мужчину:
- Он – первый. С ним возни меньше.
И, действительно, не прошло и пяти минут, как Костя с напудренным лицом и подкрашенными губами вернулся к нам - своим музыкальным подругам.
На девок, как и сказала о нас визажистка, времени ушло больше. И вот, наконец, все вернулись в студию. Там появились новые лица. Три парня крутились у видеокамер, а четвертый, посолиднее, расставлял стулья у стенки с натянутым на нее синим полотном.
- «Лад»? – спросил он, не оборачиваясь.
- «Лад», - за всех ответил Костя.
- Тогда усаживайтесь. Чего время тянете. И ближе к заднику двигайте.
- Куда? – переспросила я.
- Вот пенька. Элементарного не понимает, - буркнул сотрудник телекомпании.
Сказал тихо, но я со своим природным слухом его хорошо расслышала.
- Так куда пеньке двигаться?
Парень нисколько не смутился и пояснил:
- К стенке ближе.
- У стенок расстреливают, - неудачно пошутил Костя.
Инга посмотрела на меня, я – на нее, мы понимающе кивнули друг другу, но словесного обмена меж нами не произошло.
Взяв инструменты, мы удобно устроились на стульчиках на площадке перед ширмой.
- Где свет? – неожиданно завизжал «распорядитель бала».
Я и мои коллеги от неожиданности вздрогнули.
- Ща будет, - лениво ответил один из операторов, - не разорваться же мне.
- Куда там, разорвался. Ты как черепаха, не разбежишься.
Оператор насупился и включил софиты. Он поправил лампы и выстроил на нас свет. Мы тут же почувствовали на себе тепло.
- Вешаем звук, - орал распорядитель, а вы пока прорепетируйте, понастраивайтесь.
Мы, естественно, воспользовались моментом.
- Готовность номер один. Камеры готовы?
- Да, - почти разом ответили операторы.
- Как дела у звука?
- В норме.
- Музыканты готовы?
- Так точно.
- Тогда поехали…Первая камера, мотор! Вторая – мотор. Третья – мотор. Музыканты начали!
Костя встал и объявил:
- «Коробейники». Русская народная песня.
Он сел на свой стульчик, вскинул скрипочку на исходную позицию и кивнул нам головой.
Зазвучала мелодия.
Я играла как механическая кукла, доведенная до автоматизма, а сама думала думку: где разыскивать белую машину с черной пантерой? Так хотелось заработать бабки. Отступать не предполагалось. Куда ж денешься с летящей ракеты.
Оттарабанив на телевидении и расставшись с коллегами у здания телецентра, я уселась на холодную и сырую лавочку. Домой идти не хотелось. А куда податься ранним утром?
Вспомнились слова из детской песенки: «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро. Тарам-тарам, тарам-тарам, на то оно и утро». Ее очень любила напевать Полинка Лоскуткина. Стоп! Вот к ней-то я и навострю свои лыжи.
Совсем недавно Полинке достался выигрышный лотерейный билетик судьбы: она вышла замуж за иностранца и в данный момент жила на два дома – родной и неаполитанский. А теперь еще и квартирку в России прикупила. Как раз вчера подружка прикатила из заграницы. Звонила. В гости звала. Но воспользоваться приглашением я не могла – важнее было следить за Хлыщем. А сейчас этот хрен моржовый наверняк поехал домой отсыпаться и после покушения на себя любимого носа из родных пенат не высунет. Значит, и я могу оторваться от него и немного передохнуть. Пришло время принять Полинино приглашение. Полька, очаровательная Филиппа, (почему-то так решил знать свою русскую женушку итальянец), примет в любое время суток. На то она и Полинка, самая моя закадычная подружка.
Но, прежде чем беспокоить Полинку, достала мобильник и набрала другой знакомый номер – частного детектива Андрея Андреевича Кошкина и… своего мужчины.
- Да.
- Андрюха, привет!
Сколько себя помню, всегда жила под пристальным взглядом Кошкина. Еще в школе он увидел меня и прошептал:
- Какая красивая! Мама-принцесса.
Потом подошел, заглянул в мои глаза и решительно спросил:
- Ты кто?
Конопатый и белобрысый мальчишка мне не понравился. Я – девчонка с вьющимися пшеничными волосами и огромным красным бантом на голове, в нарядном платьице с широкими кружевами, чувствовала себя в меньшей степени королевной, а пацанчик – простенький человечек в укороченных штанишках разве что паж при знатной особе. Распределив наши роли в детской игре, гордо вскинула голову и ответила:
- Алевтина.
- Красивое имя, - решил мальчик.
Такое мнение еще больше укрепило меня в своем представлении.
- А я красивая? – стала кокетничать.
- Очень.
Ответ мне понравился. Он соответствовал действительности.
С тех пор наши дорожки переплетались. Мы то сближались, то отдалялись, но всегда двигались рядом в одном направлении.
Детектив Кошкин искренне обрадовался моему звонку. Он клеил меня всю жизнь. Ждал, когда на предположение: «Выходи за меня замуж» я отвечу вожделенным «да». Утренний звонок давал ему очередную возможность понадеяться, что долгожданное вот-вот сбудется.
- Ва! Какие люди! Считал, ты никогда не позвонишь.
Но мне не хотелось отвлекаться от цели. Я твердо шла по намеченному пути.
- Мне не до лирики.
- Почему? – Андрей расстроился, - я думал…
- Петух тоже думал, да в ощип попал. Мне нужна помощь.
- Может встретимся и поговорим.
- Пока не до встреч. Помоги мне выяснить: кому принадлежит номер телефона ...
И я продиктовала номер абонента, давшего объявление о пропаже автомашины «Седан».
- И адрес. У него должен быть адрес.
- По всей видимости, - вяло отозвался Андрей.
- Да, не звони мне домой, а к Полинке Санио-Лоскуткиной двигаю. Там буду…
Неожиданно мой взгляд упал на «стекляшку» кафе «Мороженое». В столь ранний час оно не только было открыто, но в нем даже тусовалось несколько посетителей.
- Правда, сначала заскочу в кафе на углу Горького и Толстого. Съем пару креманок земляничного.
- Ну, ну… А зачем тебе нужно имя владельца этого телефона?
- Все то тебе покажи и расскажи. Потом узнаешь. Пока исполняй.
- Я не какой-нибудь там болванчик…
- И не муж, чтобы выпытывать у меня некоторые моменты жизни.
- А мужу бы позволила?
Немного подумав, ответила:
- Похоже, нет.
И отсоединилась.
Думаю, Хлыщ не сразу понял, что с ним произошло. Действовал на автопилоте. Только потом, в машине, осознал: шалава своим телом, как щитом, случайно прикрыла его от пули. В очередной раз повезло.
Скорее всего, он негодовал. Надо ж такому случиться: обоссался от страха. Хлыщ - крутой бугор, ферзь лощеный, фраер кондовый и обмочился! Интересно, видел ли кто его конфуз?
Впрочем, какая разница. Кто б и видел! Главное – жив остался.
Водила, правда, почуяв запах, спросил:
- Почему ссаками воняет?
- Не твое дело, - отмахнулся Хлыщ. – Рули, давай.
Говорить не хотелось. Больше полагалось думать.
Что за ним началась охота, не сомневался. Ни одному реальному пацану он перешел дорогу. Уступить бы, отойти, да гордость не позволяла. Видно глубоко копнул, раз всколыхнул такую муть. Выходит, много на себя взял. Похоже, и шутканул неудачно - угнал у Грома его меченную машину. Думал, тот переварит, а он, по всей видимости, изрядно озлился. И было с чего. Сам бы Хлыщ такую выходку ни в жизнь не простил. А вот теперь не прощают ему.
Хлыщ мысленно поблагодарил Господа Бога и своего ангела-хранителя. Не напрасно, видать, спросонья он повторяет одну и ту же фразу, которой научила его бабка Надя. Каждое утро как молитва звучало в тишине: «Ангел мой, иди со мной. Ты – впереди, я – за тобой!»
И, срабатывает. В него стреляли да промахнулись. В нужный момент упала никчемная падшая девка и от пули заслонила.
Хлыщ точно знал: киллер бьет без промаха. Осечки не случаются. Он догадывался, откуда ветер дует. Что Грека, авторитета зареченской группировки заказал, так за это ему земной поклон отвесили многие деловые, а вот дележ лоскутного одеяла – разграниченных сфер влияния, вряд ли кто простит. Расставаться с привычными бабками и отвоеванной у конкурентов властью – нет. А он посмел посягнуть на самое святое – дела, с которых народец кормился. А тут еще куража ради увел у Грома его любимую машину. Себя выпятить хотел, а Грому указать на его место у параши. Конечно, зря погорячился, но что сделано, то сделано. А может вернуть авто? Но какое отношение братвы после всего этого будет к нему, Хлыщу? Как к шестерке никчемной. Нет, такой винт не для него. Тут следует искать другое решение.
По своему жизненному опыту Хлыщ знал, что в критической ситуации лучше залечь на дно, накрыться тиной, затаиться и отлежаться. Пусть другие сабельками машут. Он выйдет, когда дело будет сделано. И лучше быть обоссаным, чем убитым.
Хлыщ повелел повернуть к дому. Что колесить по городу, сбрасывая «хвост», которого просто не было. Человек, убивший потаскушку, наверняка знает, где он живет. Его должны были «снять» у ночного клуба или поджидают сейчас у дома.
«От судьбы не уйти», - подумал Хлыщ и решительно вышел из машины.
На улице тихо. Лишь за воротами залаяла собака.
Открыл калитку.
Во дворе все спокойно.
- Позвони ребятам, лучше братанам, - приказал он, - Скажи, что б готовы были. Мы заедем за ними ближе к часу. Им предстоит сопровождать меня…
Он, катаясь по городу в машине, уже придумал свой жизненный ход. Осталось только обмозговать его как следует и укрепиться в своем решении.
Хлыщ поднялся на крыльцо, открыл дверь, прислушался. Все тихо. Он облегченно вздохнул, прошел на свою половину и лег на диван.
- Пронесло…
Тут вспомнил о своих обмоченных трусах и брюках, которые неприятно липли к телу и воняли прокисшим пивом.
- Да, действительно пронесло, - вслух сказал он.
Хлыщ встал с дивана и стал стаскивать с себя немых свидетелей своего недавнего животного страха.
Отмокая в ванной, подумал, что судьба распорядилась правильно и уберегла его, убирая из жизни никчемную девицу, случайно угодившую под уготованную не ей пулю. Жизнь – штука сложная и вместе с тем простая, но она все расставляет на свои места.
Чем дольше Хлыщ лежал в горячей воде, тем больше понимал, что пришло время его тихого кратковременного ухода в арены борьбы, где выживает лишь сильнейший. Он урвал себе кусок, какой смог откусить, а по прошествию времени отхватит и того больше. Важно, чтобы сейчас все улеглось. Перед своей временной капитуляцией он отдаст кое-какие распоряжения, и будя. Хлыщ так построил свой «бизнес», так раскрутил колеса, что весь сложный механизм мог работать и без его непосредственного участия. Работать и давать прибыль.
Но напоследок надо поставить точку. Нет, многоточия…
Он потянулся к мобильнику, набрал номер.
- Дитятя, - сказал он в трубку, - даю добро.
Он недолго слушал ответ и резко выпалил:
- Мочи его, гада! Такие, как Гром, лишние на этой земле.
И отключил себя от невидимого собеседника.
Вот и все. Теперь нужно подумать о лежбище. Перебирая в памяти все укромные уголки, пришел к выводу, что лучшего места, чем пансионат «На реке» ему не сыскать. В этом тихом и забытом богом и людьми медвежьем углу на островке посреди реки он переждет крутую волну, даже бурю, а после шторма, в котором уцелеют не все, выберется на свет.
– Петюш, - сказал Хлыщ в трубку хозяину пансионата, - приготовь для меня комнату на втором этаже с видом на мостик, угловую, одноместочку… Приеду сегодня к обеду… Он, как всегда с двух? Вот и славненько…
Набрал еще один номер.
- Егорушка, ты о денежках помнишь?
- Да.
- Вот и умница. Долги отдавать надо. Привези-ка их мне в пансионат «На реке». Во второй половине дня я там буду.
- Да зачем за город-то тащиться? – удивился собеседник. - Могу и к твоему дому подъехать.
- К дому не надо. Встретимся в пансионате.
- Да я…
- И не возражать! – рявкнул Хлыщ.
- Хорошо, - обреченно согласился собеседник.
Хлыщ положил телефонную трубку на аппарат, посмотрелся в зеркало и подмигнул своему отображению:
- Что, Димуля! Живы будем, не помрем!..
Я зашла в кафе. Запах мороженого пьянил и будоражил. Так захотелось побаловать себя этой вкусностью, которой в детстве и отрочестве я была лишена.
А все началось с болезни глаз, приключившейся со мной в шесть лет. Я постоянно терла кулачками свои смотрелки. Внимательная мама заволновалась, поняла, что это неспроста и отвела меня к врачу. Доктор Пастухов оказался милейшим человеком и талантливым окулистом. Он долго занимался мной и поставил сложный диагноз, в простонародье который звучит как «золотуха». Мне выписали лекарства, мази, а маме дали совет: если вы хотите, чтобы у вашего ребенка сохранилось зрение, то неукоснительно выполняйте мои предписания. Во-первых, никаких очков. Кто бы, где бы, когда бы не пытался выписать девочке очки, не слушайте. С очками она только потеряет зрение. И исключить из рациона питания конфеты и шоколад, мороженое и пирожное, картошку. И пока у девочки не начнутся месячные – этого не есть.
Мама строго следила за соблюдением всех правил, и в раннем детстве меня лишили сладкого. Иногда подружки во дворе или на улице жевали конфеты, а я стояла рядом и канючила: дай откусить, дай… Роль побирушки мне не нравилась, но что делать, когда очень хочется. Иногда мне перепадала жопочка карамельки.
То ли детки были жадными, то ли прожорливыми (на мое счастье), но конфеты мне перепадали редко, не говоря уже о шоколаде. А на пироженные и мороженные, вообще, было наложено строжайшее табу. Когда же у меня начались долгожданные месячные, я решила, что буду есть все подряд из запрещенных продуктов, да не смогла – перетерпела. Я до их пор не питаю интереса к конфетам и шоколаду, очень умеренно ем картошку, но по - мороженному помираю. Не знаю, что там перекосило в моем организме, но мороженое могу есть любыми порциями.
Лет в семнадцать мне довелось побывать в Ленинграде. На Невском я увидела кафе-мороженое и заглянула в него. В помещении многолюдно. Я выстояла очередь, подошла к мороженице и попросила:
- По два шарика каждого.
Она с интересом посмотрела на меня, и было с чего: у нее в ассортименте имелись пятнадцать сортов лакомства. Вышло семьсот грамм в трех креманках. Подавая мне сдачу, девушка тихо поинтересовалась:
- Не слипнешься?
- Нет, - улыбнулась я. – В самый раз.
Семьсот грамм за раз – не мой рекорд. Он гораздо выше. Но сегодня я не шла на покорение Эвереста и решила ограничиться маленькой порцией.
Девушка за стойкой ласково спросила:
- Какое желаете?
- Крем-брюле.
- Есть шоколадное, сливочное, ванильное…
- Исключительно крем-брюле. Триста грамм.
Это тоже зыркнула на меня своими огромными коровьими глазищами. Знала б она о моих настоящих возможностях, глаза б на лоб уползли, но я спешила, и долго рассиживаться не имела права. Как говорится, делу – время, потехе час. Вставай солдат, труба зовет. Хорошенького понемножку.
- Девушка, постойте!
Пришлось остановиться, оглянуться.
- Вы мне? – спросила.
Меня догонял высокий, спортивного вида парень, в куртке с капюшоном, закрывающем пол лица. На поводке он вел собаку. Хотя правильнее сказать, не он вел, а его тащила за собой здоровенная овчарка. Я не сразу признала в нем Андрея.
Кошкин выглядел не лучшим образом: все лицо исцарапано, под глазом кровоподтек, лоб забинтован. Я не сдержалась, чтобы не пошутить над милым другом.
- Что с лицом?
- Да так, - отмахнулся Андрей.
- Любовница, видать, поцарапала.
- С ума сошла!
- Не любовница. Тогда, похоже, в кошачьей стае ты оспаривал место вожака.
Кошкин весело расхохотался. Моя подковырка его не обидела.
- Ишь, закатился, - не достанешь…
- Не угадала. Мне пришлось искать очень породистую собаку.
- А когда нашел, попытался пожрать из ее миски, да не тут-то было: сучка стояла на стреме.
- Повел домой без намордника. Она, видимо, приняла меня за похитителя, вздыбилась, а я от ее когтистых лап увернуться не успел.
- Хозяева издержки оплатили?
- По самым высоким ставкам.
- А сейчас куда топаешь с утра не срамши да под такой усиленной охраной? – я покосилась на овчарку.
Кошкин снисходительно улыбнулся.
- Псинку выгуливаю, Жульку.
- И когда ты ее прикупить успел? Раньше, помнится, собаки у тебя не было.
- Да вот соседи отдали мне собаку на передержку. Уехать им пришлось.
- И ты любезно согласился.
- А как же иначе. Соседи. Вот присматриваю теперь за девочкой.
- И за мной. Угадала?
- Никак нет. Утро. Собаке необходимо нужду справить.
- И непременно на той дороге, где иду я к Полинке.
- Так получилось.
- Да ты просто телепат. Вычислил кафе-мороженое на углу Горького и Толстого, новый Полинкин адрес и вышел на тропу прогулки.
- Да я…
Но договорить ему не пришлось, я перебила:
- Привычка следить за неверными женами и гулящими мужьями, похоже, у тебя в крови. Странно, с каждой новой встречей ты удивляешь меня все больше и больше.
- Это радует.
- Правда, мое удивление носит скорее негативный характер.
- Что так?
- Как тебе пришло на ум называть овчарку Жулькой? Подобное имечко больше подойдет какой-нибудь бесхозной шавке.
Андрей, гордо произнес:
- Она – Жульена Дорминанта первая.
- И Жулька?
- Тебя мама в детстве как называла? Алечкой, Алушкой, Нюшенькой?
Я фыркнула:
- По всякому, но только не Нюшкой.
Андрей перевел разговор в другое русло.
- Музыканша, а откуда ты в такую рань топаешь? Явно не дома ночевала.
- Да вот…
Неожиданно меня осенило:
- Работала.
- Работала? Ночью?
- А почему бы и нет.
- Свадьбу обслуживала?
- Вроде того.
- Тогда где гармошка?
- Каждый раз, Андрей, ты стараешься меня обидеть. Я в сотый раз тебе повторяю, что играю не на гармошке, а аккордеоне. И аккордеон – это не такой инструмент, который следует таскать за собой, тем более в восемь утра.
- Ты! На свадьбе! Да ни в жизнь!
- Почему нет! Деньги всем нужны. Не воровала я, а работала. Так что, сыщик, все честно.
На аккордеон я «подсела» по вине своего дядьки. Учась в третьем классе общеобразовательной школы захотелось мне стать музыкантшей. Конечно, я грезила о фортепиано. Но дядька привел свои веские доводы. Дескать, пианино с собой не потаскаешь, а вот аккордеон – инструмент удачный. Его легко переносить. На нем можно играть на свадьбах, подрабатывать. «Девка без куска хлеба не останется», - вещал он. Он так запудрил мозги моей матушки, что она согласилась. И вместо фортепиано я получила гармошку с клавишами – так называла его бабушка. Большой радости от этого не испытала, даже плакала, но со временем смирилась. И став музыкантом, я никогда не позволяла себе играть на свадьбах. Во-первых, этим я оспаривала дядькино мнение, а во-вторых, считала это занятие для девушки унизительным.
- Алька, колись. Говори правду.
- Перестань меня трясти не по делу.
- А ты сознайся, и я отстану.
- Ревнуешь. Думаешь из чужой постели выползла?
- Всяко бывает… Так правду скажешь?
- Хорошо. Наше трио «Лад» выступало на телевидении. Смотри нас завтра в утренней программе.
- Всегда считал тебя умницей и талантливой девочкой.
- Лучше не траться на комплементы, а помоги. Займись благотворительностью.
- Материального плана?
- Фу, как пошло. Информационного.
- Какого рода информация тебя интересует?
- Помимо владельца телефона и его адреса узнай, кто он, чем занимается?
- Зачем? Что за странные желания возникают в твоей умной голове?
- Вопрос жизни и смерти.
- Так серьезно.
- Скажу по секрету: тут пахнет большими деньгами.
- Хочешь «капуски» порубать?
- Конечно. Разве деньги бывают лишними?
- Никак нет.
- Данные ограничены. Но хороший детектив и по ним человека вычислит.
- Я, конечно, не Шерлок Холмс, но постараюсь.
- Постараюсь. Что такое – «постараюсь». Нужно отвечать четко и внятно: сделаю. Не можешь работать, зачем идти в детективы. Только и умеешь, что за неверными мужьями и женами следить.
Андрей насупился:
- И ты не Паганини.
- В смысле?
- Ты же на своей гармошке не сможешь сыграть большое музыкальное произведение на трех клавишах и двух кнопках.
Я представила себя, играющей на аккордеоне без клавиш, и неожиданно для себя и своего спутника рассмеялась.
- Я бы произвела фурор!
Настроение Андрея улучшилось. Он смягчился.
- Позвоню через часок. Думаю, результат появиться. А теперь встречный вопрос…
- Валяй.
- Зачем тебе это надо?
- Твое какое дело?
- Опять в какое-то говно вляпалась или только собираешься наступить в кучу? Ты девица еще та, хоть и музыкантша. Где склоки и драки, там обязательно Чмутова засветится.
- Да, ладно, - отмахнулась. – Я пошла. Маленько подрыхнуть хочется.
- Э, погоди. Услуга за услугу.
- Называется благотворительность… Что за мужики пошли! Только баш на баш готовы. А чтобы безвозмездно, так нет… Говори, что хочешь?
- Побудь немножко с Жулькой. Я в магазин метнусь. Пожрать кое-что возьму.
- Валяй! – на меня нашла снисходительность.
Принимая из рук в руки поводок, пробурчала:
- Я не напоминаю тебе телеграфный столб, жердь забора или палисадника?
- Что так?
- Мог бы меня не грузить, а привязать собачку в любом месте.
- Нельзя, - засмеялся Андрей. – Сучка течная. Пока меня не будет, вокруг нее целая свора соберется. Окрутят в миг.
Я расхохоталась:
- Блюдешь девственность собаки?
- Не девственность, а породу. Собака благородных кровей. Зачем мешать с плебейской!
- Ладно. Иди. Соблюду твою суку. А мы с тобой схожи.
- В смысле?
- Ты стоишь на страже собственности и правосудия…
- Как и положено любому частному детективу.
- А я на страже собачьей девственности и сохранении породы. Мы что-то охраняем.
- Ну, ну…
Андрей перебежал дорогу, открыл дверь в магазин и скрылся в нем. Я надеялась, что вернется он быстро: пока мы стояли и разговаривали, в магазин вошла лишь одна старушка. Видно в столь ранний час бабушка маялась бессонницей. Походом в магазин она решила себя просто занять.
Собака, словно по команде «сидеть» устроилась на асфальте и посматривала на нового поводыря, вернее, поводыршу.
- Что, псинка, скажешь?
Жулька молчала.
- Вот какие они, мужики, - размышляла я вслух, - Ничего не сделают за так. Разве я стала б кого-то припахивать за маленькую и незначительную услугу? Сделала бы безвозмездно. А тут обязательно баш на баш.
При последних словах собака проявила некую активность: встала на все свои лапы, завиляла хвостом и тихо заскулила.
- Неужто ты меня понимаешь? – удивилась я. Но, увидав ее взгляд, устремленный в темень придорожных кустов, отмахнулась: - Нет, песика. Видать у тебя совсем другие интересы.
Мое мнение тут же подтвердилось: неожиданно из кустов выскочил здоровенный кобель-полукровка, в обличии которого сильно сказались гены отца - кобеля беспородного, и чуть-чуть мамкины – овчарки. Такой же крупный, жилистый, с гордой статью и алчным взглядом.
Жулька оказалась порочной сукой. Она заскулила, засеменила лапищами и сильно натянула поводок. Она рвалась к крепкому кобелю, весь облик которого сулил ей неземное блаженство.
Но порезвиться в волю собаке было не суждено: я не спустила ее с поводка.
Неожиданно из кустов выскочила маленькая лохматая собачка. Посмотрев на крававца-кобеля. она тявкнула, подняла хвостик, повернулась к псине задом и вновь вильнула хвостом.
Я усмехнулась. Собачья сценка подтвердила знакомую мне пословицу, что если сука не захочет, никакой кобель не наскочит.
Пес мощно рванул к лохматке, но как не старался, пристроится к ней не смог: мала больно.
Сучка жалобно пискнула. Она закрутилась на месте, а потом, сообразив, вскочила на пенек и вновь себя предложила. И кобель сумел.
Вот так соображаловка у псинки, - подумала я, стараясь удержать на поводке Жульку. На развратный пир собака рвалась со всей силой. Она дергала поводок, пищала и скулила. Но, вкусить маленькие земные собачьи радости, ей было не суждено.
- Что я говорил! – победно выкрикнул Андрей, выходя из магазина, - Если б ты сейчас не стояла рядом, этот безродный гад тормошил бы мою красавицу. Огромное тебе спасибо за помощь.
Я передала поводок хозяину.
- Слушай, а водички ты не купил? Пить хочется.
- Что именно ваша светлость желает испить?
- Минералочки.
- Держи, - Андрей достал из пакета бутылку, - я две взял.
Я взяла полторашку, открыла и стала жадно пить.
- Спасибо! Хорошо-то как!.. Ладно, пойду я. Не забудь о просьбе моей.
- Как можно…
Кто б думал, что из Кошкина получится детектив - страж закона, поборник справедливости. В раннем детстве он без зазрения совести тырил бублики в булочной самообслуживания. Засунет бублик в портки, и спокойно так мимо кассы проходит. А глаза такие голубые-голубые, такие честные.
Я с ним, естественно, не воровала, а вот есть – ела. Осуждала своего дружка, но от ворованного угощения не отказывалась. Эти халявные бублики так вкусно пахли, и соблазн отведать их заглушал все другие, праведные чувства.
К пятнадцати Кошкин стал покуривать травку. Тут я встала на дыбки и не пошла у дружбана на поводу, а наоборот, насела на него всем своим весом. Потому что твердо знала: от травки один шаг до кокаинчика. А это вам не хухры-мухры.
Ломала, ломала я своего дружка и переломила. Чем взяла, сама не знаю. Что повлияло, судить не берусь, но травка из его употребления ушла также неожиданно, как и появилась.
Больше всего этой перемене порадовалась его маманя. Женщина благодарить меня не уставала.
- Алечка! Ты просто чудо! Как я тебе обязана.
Аккордеонистка, юная артистка, уже привыкшая к комплементам и благодарностям, цветам и подаркам, при таких словах Андрюшкиной мамы я краснела, начинала переминаться с ноги на ногу и спешила уйти, чтобы новые комплементы совсем не смутили меня, из жизненной привычной колеи не выбили.
Прожив двадцать девять лет в частном доме, я с опаской отношусь к многоэтажкам, а подъездов просто боюсь. Мне представлялось, что именно там происходит самое большое количество убийств и покушений на убийства. Открываешь дверь подъезда, ступаешь на площадку, и не знаешь, что тебя может подкарауливать. Но воля-неволя, а заходить в них хоть изредка, да приходится.
Полинка прикупила квартирку в элитном доме, где в подъездах не воняет перегорелой жареной картошкой с салом, где не расписаны стены нецензурными или любовными надписями, а собаки и бомжи не зассали все углы. Сейчас она могла себе позволить такую роскошь.
Полька оказалась хорошей и благодарной дочерью. Ее мама, привыкшая к частному дому, переезжать в «казенный» не захотела. Так и осталась жить на нашей улице. Полинка наняла рабочих, и такой ремонт мамкином доме закатила, что неказистый домишко превратился в царские хоромы.
- Мама этого заслужила, - говорила Полина.
Я поднялась на второй этаж и нажала на кнопку звонка.
Длинный навязчивый перезвон наполнил собой квартиру.
Хозяйка жилища, Полина Лоскуткина в прошлом, ныне Полина Санио, а для мужа просто Филиппа, нехотя проснулась. Я хорошо знала свою подругу, которая очень любила поспать. Она всегда вставала с трудом. А вчера, наверняка, устроила сабантуйчик, а сегодня у нее тряслись ноги.
- Ой, мамочки! – простонала Полина, отрывая тяжелую голову от подушки и оглядывая комнату еле раскрытыми глазами. – Ну, мы и погуляли.
Вокруг царил бардак, как после пьяного дебоша: пустые бутылки и окурки валялись по всей комнате, на столе воняли остатки прокисшей закуски. Полинка, став итальянкой, гуляла чисто по - русски, по - свински.
Полина увидела подругу и собутыльницу Ольгу, валявшуюся на диване в непристойной позе. Хорошо, что кавалеров нет. Интересно, ребята сами ушли или подружки их выгнали? Полина этого не помнила, но отметила их отсутствие как хороший плюс: предстать утром перед какими ни есть кавалерами в таком непотребном виде ей не хотелось. Баронесса, как никак, греб те ешь!..
Приехала вчера как человек: все чин-чинарем. Ольге Тучкиной позвонила, встречу назначила, столик накрыла. Звала и Аньку, да та сослалась на занятость. Ишь ты, Анфиса деловая! Не пришла. Вот Олька тут же прилетела. Откуда-то взялись кавалеры, и пошло - поехало… Нет, лучше не вспоминать. Хорошо, что муж, барон Санио, не видит ее в таком бардаке. А что было б, если увидел? Неужто развелся?
Подобной участи для себя Полине не хотелось – только жить по-людски начала. Она так долго ждала для себя мужа, так верила в судьбу и свой лотерейный билет, что теперь его потерять – дурой быть.
Полина нехотя поплелась к двери.
- Кого черт принес в столь ранний час? – спросила хриплым от недосыпа и перепития голосом.
Она могла бы заглянуть в глазок и увидеть, кто тревожит ее этим утром, да сообразить не смогла – мозги еще не включились в работу.
- Открывай!
- Разевай… Кто там?
- Польк, это я?
- Кто я?
- Совсем очумела. Чмутова !
- О, Алька… Подружечка моя… - запричитала Полина как старая бабка, - что в такую рань прилетела с утра не срамши? Случилось что? – спрашивала баронесса, с трудом открывая замки и отодвигая задвижки. После неимоверных усилий ей удалось выполнить поставленную перед собой задачу.
Мы обнялись прямо на пороге.
- Приюти. Спать хочу, нет мочи. Хоть часик покоя.
- Заваливай. Диван свободный. Спи, сколько влезет.
Я доплелась до дивана, не раздеваясь, рухнула на смятые пуховики, еще хранившие тепло полинкиного тела и погрузилась в мир грез, где не было ни убитой девчонки, ни говнистого Хлыща.
Теперь в комнате сопели две сонные Нюшки.
Разбуженная Полина решила немного прибраться и, засучив рукава, разгрести ночной срач, пока кто другой его не увидел. Найдется какая-нибудь добрая душа, мужу настучит про ее ночные посиделки и прощай солнечная Италия, титул и благополучие. Прощай, удачный брак, который так неожиданно перечеркнул закрепившееся за ней неприятное прозвище «старая дева».
В девичестве Полина часто задавала себе вопрос: до какого возраста девка считается «на выданье», а с какого переходит в разряд старых дев. Никакой официальной статистики на этот счет не существовало, а народное субъективное мнение было очень полярным. Так что единственного вывода она так и не смогла сделать. Одна соседка утверждала, что с двадцать одного года начинается возраст старых дев, другие – что с тридцати, а до этих пор любая в невестах ходит.
Второе суждение Полине нравилось больше. Ей приятнее было слыть «на выданье». Однако, злые языки все равно называли ее старой девой. Но она им всем нос утерла. Ровно в двадцать восемь выскочила замуж да не за сантехника Васю или инженера Колю – потенциальных женихов с соседней улицы и прожженных пьяниц, которых ей в мужья прочили досужие кумушки, а за бизнесмена, итальянца, богатого и щедрого человека. Соседки от такого расклада чуть не сказились – зависть заела.
Старшая Лоскуткина давно на дочке крест поставила. Ее Полинка не была красавицей, но и до дурнушек ей далеко. На мордашку – средненькая. Черты лица мелковаты, но зато ладная фигурка выгодно оттеняла некоторые недостатки персоны. И, поди ж ты, никак! Не брали девку, и все тут.
Мать Полины сначала горевала сильно, но с годами смирилась. Она понимала, что будь в семье достаток, прикрыла б она фигурку дочери импортными тряпочками, личико подкрасила – и от женихов отбоя б не было. А на бедноту кто ж порядочный скинется. Так… Тоска зеленая…
До замужества Полина работала в библиотеке. Какие там женихи! Только пионеры да пенсионеры. Был, правда, один сотрудник, да и тот голубой. Такого и мужчиной – то не назовешь, не то, что женихом подходящим.
Иногда Полинку гложила зависть. Жили в соседнем многоэтажном доме две девахи – Ленка да Светка. В незапамятные времена мы все учились в одном классе, а потом разные интересы развели подружек. Все отношения: здравствуй, до свидания – и все. Где они работали, Полина не знала. Но что не в культуре, это точно. Девок, как народных артисток, каждый день подвозили домой на машинах состоятельные кавалеры. Шмоток у девок было тма-тьмущая, да все фирменное. Конечно, слухи роились, что промышляют они продажей собственных тел, но дальше слухов и пересудов дело не зашло.
Иногда Полина завидовала удачливым товаркам – сумели устроиться в жизни, подзаработали, приоделись, да удовольствие при этом прихватывали.
Что при умелой эксплуатации тела можно получить удовольствие, она знала.
Полинка не была девственницей, правда, ее первый опыт в этом вопросе не принес телу никакого удовольствия.
Десять лет назад ухаживал за ней беленький невзрачный паренек. Как-то раз в парке он решил действовать. Обхватил ее за талию, всю обслюнявил, на траву завалил, подол платья разорвал, а трусы – на мелкие кусочки, задрал ее ноги куда-то вверх, приладился и вогнал свой нож в ее ножны по самую рукоятку. Полинка задергалась от боли и обиды – не так она себе представляла свое первое соитие. Какое ж тут удовольствие.
После несуразного общения беленький как-то тихо слинял, и потекли у Полинки однообразные и бесцветные дни, пока не попался ей в руки журнал с картинками. Куда не глянь - мужики да бабы и все голышом. Они не только позировали в «ню», но и придавались любви. И так пикантно.
Откуда появился этот журнал в библиотеке, Полина не ведала, но предполагала: его явно кто-то забыл, а вернуться и попросить назад свою потерю стеснялся. Скорее всего, это старый дед-пердун, которого в библиотеке за глаза называли песочником. Именно он любил читать про то, да про это и разглядывать картинки. Когда перестаешь участвовать в любовных играх и сходишь с поля активных действий только и остается, что созерцать, как этим занимаются другие.
Незаметно от сослуживцев, Полина спрятала эротический журнал к себе в сумку и унесла домой.
Вечером, лежа в постельке, она раскрыла его и стала всматриваться в картинки. Лоскуткина находила их занимательными и забавными. Некоторые позы, в которых были запечатлены раскованные красавицы, «примеряла» на себе – копировала и любовалась своим отображением в зеркале. Какая она красивая, безмятежная, сладостная. Любование собой Полину возбуждало.
Точно копируя картинки, она гладила свое тело руками, а озорной указательный пальчик научился нырять в глубокую ложбинку в теле, доставляя хозяйке истинное наслаждение.
Тепло с каждым разом жаждало все больших и больших наслаждений, ее стоны стали жалкими и молящими, и хозяйка поняла, что нужно поменять журнал и найти для удовольствия настоящего мужчину. С ним, как ей казалось, ее чувства станут более сильными и яркими.
Не откладывая дела в долгий ящик, она отправилась к своим преуспевающим одноклассницам.
- Располагайся, - предложила Светка, приглашая ее в комнату. – Диваны мягкие.
- Посиди, выпей, - вторила ей Ленка.
За хорошим винцом да с сигареткой Полина быстро расслабилась. Она полулежала на тахте, пытаясь правильно курить, и чувствовала себя восточной красавицей.
Девки о чем-то пошептались меж собой, а Светка озвучила:
- Поль, а ты нас не выручишь?
- Я? – искренне удивилась Полина. – Да чем?
Но предложение ее заинтриговало. Неужели все начинается? Неужели ее ждут изменения в жизни?
- Сегодня на техвыставку наши друзья из Италии приезжают, - поведала Ленка. – С ними должен прибыть их начальник. Его необходимо очаровать и развлечь. У тебя должно получиться.
- А я смогу? – сомневалась в себе Полина, хотя понимала: пришел ее звездный час.
- Обязана.
- Понимаешь, у нас с итальяшками давний роман. И им и нам выгодно. Они всегда приезжали в наш город одни, а вчера позвонили и сказали, что с ними едет их хозяин…
- Шефа следует приласкать, обворожить, окружить любовью и лаской. Он должен так хорошо и комфортно почувствовать себя в нашем городе, чтобы вновь и вновь ему хотелось сюда приехать.
- В тебе, как в аккумуляторе, вся энергия накоплена нерастраченная. Вот ты и разрядись на ихнего начальника, выплесни на него все заряды.
- Да и милашка твоя давно мхом заросла, - хихикнула Светка.- Пора ее поэксплуатировать вволю.
- Итальяшки – народ щедрый. За удовольствие платят хорошо. Ты и выпьешь, и закусишь, и подарками обвешаешься.
Полина давно мечтала о таком предложении, но продолжала набивать себе цену.
- Да мне и пойти не в чем…
- Прикид мы тебе сделаем, как полагается.
- И обуем, и оденем.
- Соглашайся.
И Полина кивнула.
Одели ее девки по последней моде. Смотрела она на себя в зеркало и не узнавала: до чего ж душечка хороша. Все при ней. Тут никакой итальяшка не устоит.
На техвыставке, куда одноклассницы привезли Полину, ей представили высоких, юрких, красивых и курчавых молодых людей. У Лоскуткиной в зобу дыханье сперло: да с такими и голову потерять не страшно.
Однако, впереди ее ждало разочарование: эти мальчики не для нее. Предназначенному ей кавалеру было около пятидесяти. Никколо был толст, лыс и неказист. А его маленький росточек Полину просто добил.
Настроение, как столбик термометра, упало градусов на тридцать. Правда, виду не подала, недовольства не показала. Не детей же ей с ним крестить. Встретились и разбежались – вот и все дела.
Итальяшка оказался галантным. Поднес душки и цветочки. Меркантильная, она быстро все перевела на деньги и обалдела. Подарочек равнялся четырем ее месячным зарплатам.
Одно из любимых развлечений Полины - поход в парфюмерные магазины. Она долго разглядывала самые дорогие духи и вдыхала их аромат. Иногда со знанием дела обращалась к продавщицам с вопросами или просто просила показать поближе распечатанную коробочку душков. Она гладила холодные ребристые бочка пузыря и приходила от ощущений в неописуемый восторг. А нет ли у вас большего объема? Нет! Ах, как жаль…
Ужинали в ресторане. Полинка чувствовала себя на седьмом небе и смаковала каждый кусочек мяса, рыбы, икры. Хотелось держать на языке каждую маковую росинку и наслаждаться ее вкусом.
Живут же люди!
Она неожиданно прикоснулась к незнакомой и неведомой ей чужой жизни и поняла, что расставаться с ней ей не хочется. «Падлой буду! – сказала сама себе Полина, - но счастья своего из рук не выпущу и всю себя положу на алтарь благополучия».
Откуда исходит дискомфорт, сразу не поняла. Когда распознала, чуть в истерике не забилась – начались месячные.
Глубокой ночью подружки пошли в номера к заграничным друзьям, а она предложила итальянскому Коленьке прогуляться по ночному городу. Что ж ей оставалось делать!
Гуляли долго. Итальянец утомился. Он пытался затащить подружку в гостиницу, но та сопротивлялась. Она позволяла себя гладить и целовать, а дальше – ни-ни.
Расстались они под утро. Весь следующий день Полинка проревела в подушку. Проревела и забыла.
Но ничего не проходит бесследно. Через месяц Коля-итальянец вновь приехал в Россию и сделал Полинке предложение. Она с радостью согласилась.
Теперь Полина Лоскуткина стала Полиной Санио. Ласковый муж зовет ее Филиппа. Поля Санио – баронесса и очень обеспеченная женщина. Оказалось, что ее Коленька владеет несколькими заводиками, морским берегом и парой гостиниц, да к тому же не жаден. Правда, один маленький пустячок все же имеется. У заморского мужа оказался явно не итальянский темперамент. Вначале ей взгрустнулось, но потом она быстренько смекнула и нашла выход из создавшейся ситуации. Свою неудовлетворенность стала компенсировать частыми поездками на родину и испытывает себя на прочность с различными кавалерами, сравнивая их друг с другом. И только своего Коленьку она не ставила в один ряд с этими друзьями. Коля – он вне всякой конкуренции. Коля – он супер, суперстарр…
Я всегда считала, что секс должен сопровождаться если не любовью, то хотя бы каким-нибудь романтическим флиртом. Необходима некая изюминка. Без этой изюминки все сводится просто к массе суетных движений.
Конечно, зарекаться боюсь, но я, пожалуй, никогда не откажусь от секса. Я хотела и хочу им заниматься, но с человеком, который был бы мне хотя бы приятен. А если он будет дорог, тогда это не просто секс, а любовь. Между сексом и любовью существует большая разница – кто б сомневался. В глубокой молодости все связи оказывались романтическими, полными любви и искренности. При первом прикосновении к телу по нему проходил заряд электрического тока, от которого слабеешь, начинает кружиться голова и туманиться сознание. Даже просто стоять рядом с любимыми человеком – и то было счастьем. Куда это с годами исчезло? Почему отношения стали привычкой?
Полина посмотрела на себя в зеркало, отвернулась с неприязнью и поплелась в ванную комнату. Контрастный душ не раз приводил ее в чувство.
Она раскрутила краны, встала под тяжелые струи воды и подумала, что дальше так жить негоже. Выпивоны следует вычеркнуть из увеселительной программы, иначе приедет она к своему Никколо как разбитая телега. А подобного допустить нельзя. Да и Ольку с панталыку сбивает. Зачем?
- Легка на помине, - сказала Полина, завидев в дверях ванной заспанную подругу Ольгу Тучкину. Вечная красавица выглядела из ряда вон: припухшее лицо, затекшие глазки, всклоченные волосы.
- Выпить что есть? – тоскливо проговорила Тучкина. Она точно знала, что все давно вылакано, но все же…
- Есть. Коньячишко маленький.
- Припрятала, шельма.
- Есть такое.
Полинка вышла из-под душа. Остатки воды стекли по телу на пол, оставив на кафеле маленькие лужицы.
- Соседей зальешь! – ахнула Ольга. Она медленно, но верно, начинала соображать.
- Не бойся, - отмахнулась Полина.- В этом доме перекрытия сделаны по последнему слову техники. Хоть всю ванну пролей, потолки не промокнут.
- Куда денется вода?
- В сливы, оборудованные по углам ванной.
-Здорово!
Полинка из шкафчика на стене из-за баночек и скляночек достала шкалик пятизвездочного армянского коньяка.
- Прими.
- Вот спасибочки, - оживилась Ольга. – Ты присоединишься?
- Нет, моя дорогая.
- Что так?
- Такими вещичками по утрам баловаться вредно.
- А как же поправить здоровье после перепоя.
- Хочу посоветовать тебе другой способ.
- Рассол что ли?
- Совсем сдурела. Хочешь уподобиться мужикам деревенским?
- Ну нет… А как?
Полина вновь вошла под водяные струи.
- Из клинча нужно выходить без спиртного. Душ, например, прекрасно помогает. Залезай ко мне.
- Под кипяток? С ума сошла! Да я ошпарюсь!
- Попробуй, не сваришься.
Ольга недоверчиво посмотрела на Лоскуткину, но экстремальное отрезвление на себе решила испробовать. Она быстро сбросила халатик и встала рядом с Полиной.
Первые струи горячей воды обожгли кожу, но Ольга выдержала такую атаку. Вскоре тело стало ватным, ноги перестали дрожать, а комок тошноты, подступивший к горлу, удалось заглотать внутрь.
Полина крутанула ручки душа, изменила температуру воды.
Теперь Ольга вскрикнула от холода, а тело мелко-мелко задрожало.
- С ума сошла! – закричала, но из-под струй не вылезла.
- Мужайся, сейчас полегчает.
И действительно, вместе с дрожью пришло и облегчение.
Только через полчаса подружки кое-как оклемались. Они выбрались из ванной, привели себя в порядок и присели у столика с чашечками свежесваренного кофе.
- Куда вечером подадимся? – поинтересовалась Ольга. – В сауну или в ресторан.
- К чертям эти сауны и кабаки. Пережрем, перепьем, из****уемся… Потом опять похмелье в полдня. К тому же я не все дела сделала.
- Какие дела?
- Да так… - отмахнулась Полина.
Неожиданно Ольга увидела меня, спящую на диване.
- А эта откуда взялась?
- Вестимо дело, с улицы?
- Когда прибыла? Я не слышала звонка.
- С получаса как нарисовалась.
- Только пришла, а уже дрыхнет. Где ночь провела?
- Не сказала.
- Тайна?
- Почем я знаю. Проснется, поговорим.
Разговор прервал протяжный телефонный звонок.
- Кто бы это мог быть? – удивилась Ольга. – Неужто вчерашние кавалеры? Ты помнишь их в лицо?
- Нет, - ответила Полина Ольге и невидимому собеседнику в снятую телефонную трубку: - Слушаю вас.
- Полечка?
- Полечка, Полечка…
- Я твой зайчик, - собеседник захохотал.
- Что за дурацкие шутки?
- Не узнала меня, лапуся?
Тут Полина поняла, с кем разговаривает.
- О, Хлыщев!
- Ты фоточки, которые я тебе вчера с оказией переслал, видела?
- Да.
- Впечатлили?
Полинка тяжело вздохнула.
- Дальше что?
- Хочется мне их повыгоднее продать. Вот, ищу покупателя. Тебе первой предлагаю. Так как? Договоримся?
- Говори свои условия, шантажист проклятый.
- Денег, моя красивая. Денег.
- Сколько?
- Штучек десять в зелени. И в обмен я возвращаю тебе и фотки, и пленки.
- Греб те ёшь!
- Что, предложение не нравится?
- А если я откажусь?
- Тогда картиночки, красивая моя, отправятся в далекую Италию в очаровательному барону Санио. Он увидит, чем занимается его жена в свободное от брака время. А ты на фотках так пикантна.
- Хрен с тобой, гребаный папарацци. Говори, куда деньги везти.
- Есть на Волге утес…- запел Хлыщев.
- При чем здесь Волга с утесом.
- Объясняю: ты приезжаешь в пансионат «На реке» с валютой. Здесь мы и совершим наш обмен. Усекла.
- Вполне.
- Тогда до встречи, козочка шелудивая…
- Ну почему я все время куда-нибудь вляпываюсь! – выкрикнула Полина, бросая на рычаг телефонную трубку.
- Что случилось? – не поняла Ольга.
- Хлыщ решил меня шантажировать.
- Чем?
- Фотографиями.
- Какими?
- Два месяца назад я приезжала в Россию по делам. Кончив дело - гуляла смело, и славно провела с хорошеньким мальчиком. А он, гадость продажная, за мой счет погулял, да меня же еще и сдал. Нашу интимную вечерину заснял на пленку Хлыщ. Фотографии до безобразия пикантны. Со вчерашнего дня он меня шантажирует.
- Да пошли ты его.
- Нельзя. Тут другой ход нужен.
- Неужто отдашь деньги?
- Кто знает. Пока нужно ехать в пансионат и пробыть там несколько деньков. Совмещу, как говориться, полезное с приятным.
- Тебе попутчица не нужна?
Полина засмеялась:
- Еще как нужна.
- Вдвоем лучше. Можно попробовать выкрасть у Хлыща порочащие тебя фотографии. Одна отвлекает, другая крадет. И платить не придется.
- Поживем – увидим. Глядишь, и обаяние сработает.
Полина – девчонка обычная, но умелое применение дорогущей косметики делало ее удивительно хорошенькой. На поддержание такой красоты требовались средства и немалые. И ее муж, невзрачный лысый толстячок, внешне похожий на актера Денни де Вито, готов был отдать последнее своей женушке, лишь бы она была довольна и не в чем не нуждалась.
Полина, как и подобает в таких случаях, пользовала своего муженька и трясла его тугой кошелек, но в меру. Как и многие предприимчивые россиянки, она думала о будущем, и потихоньку от мужа откладывала себе деньжонки «на черный день». Если этот день никогда не наступит – куда лучше, а вдруг все в жизни сложится так, что придется ей нуждаться. При бракосочетании умная Полина заключила с мужем брачный контракт. В случае его смерти все движимое и недвижимое имущество достанется ей. По этому пункту брачный контракт был подкреплен завещанием. В случае развода по его инициативе она имела право на половину того, чем владеет супруг. Все остальные пункты контракта ей не нравились. Если она захочет уйти от своего итальянского мужа, то получит «единовременное пособие» в виде тридцати тысяч американских долларов. А это разве сумма? Капля в море! Если барону Санио станет известно, что супруга ему не верна, и информация подтвердится, то он просто выкинет ее на улицу «в чем была». Это Полину категорически не устраивало. Поэтому всеми правдами и неправдами ей придется выцарапывать у Хлыща порочащие ее честь и достоинство фотографии, уличающие девушку в измене. Барону достаточно лишь глазком взглянуть на них, и окажется она на обочине жизни, в той самой пропахшей пылью библиотеке, из которой так удачно вышла замуж.
Только выйдя замуж, Полинка стала лгать и изворачиваться. А до этого – ни-ни. Я вообще не могу обманыватьь, тем более так легко и просто, как это делает сейчас Полина. Меня постоянно терзают противоречивые мысли. С одной стороны иногда хочется использовать ложь во имя спасения, а с другой – при помощи лжи можно иногда выходить из таких затруднительных ситуаций, которые даже трудно себе представить. Можно, но не хочу. Средство мерзкое. Оно душу травмирует, уродует. Я и Полинке об этом говорю, а она только смеется и отмахивается от меня:
- Хочешь жить, Алечка, умей вертеться.
Я давно проснулась и слушала, о чем говорят подруги. Упоминание о Хлыще меня взбудоражило, и я спросила:
- А где сейчас Хлыщ?
- Не спится?
- С часик, наверное, подремала…
Даже полчаса хорошего сна в ортогональном положении, и я просыпаюсь свежей и бодрой, становлюсь как молодой огурчик. Обучаясь в музыкальном училище, неожиданно для себя я увлеклась йогой, потом забросила свое увлечение, но кое-какие навыки все же остались. И сон в «мертвой позе» восстанавливал мой организм.
- Так где Хлыщ?
- Он тебе нужен?
- Да.
- Поедет в пансионат «На реке».
- Хорошо. И мне надо следом за ним подаваться.
- А тебе зачем?
- Хочу на нем подзаработать, убыток ему нанести.
- Не жаль? Сосед все же?
- А он хоть одну из наших сестер пожалел?
Подруги молчали.
- То-то. Сколько девчонок из-за него пострадало!
- Не счесть, - согласилась Полина.
- Сегодня я должна быть там, где и он, - решительно сказала я.
- Чудненько! – воскликнула Ольга. – Выходит, мы поедем туда втроем. А что это за место такое: пансионат «На реке»?
- Вода, вода, кругом вода и дом посередине, - пропела Полина.
- Это где? - удивилась Тучкина.
- Странно! Место это элитное. Там часто бомонд отдыхает. Тебе ли, художнице, и не знать о нем.
Ольга покраснела.
- Не печалься, - успокоила ее Полина. – Все когда-то происходит впервые.
- Места там живописные и дорогие, отдыхают только обеспеченные. Короче, дерьма не держат.
Ольга покраснела еще больше.
- Извините, девочки. Кажется, я не смогу составить вам компанию.
- Что, денег нет? – поинтересовалась Полинка.
- Я пока без работы. Две картины, что выставила в Художественном салоне, никак не покупают.
- Считай, что я приобретаю одну из них, - засмеялась Полина.
- Скоро у тебя из моих картин соберется целая галерея.
- И тогда я открою в Италии выставочный зал и сделаю на тебе деньги. Здорово.
- Ты мне льстишь!
- Ни фига. Я в тебя верю. Ты прекрасная художница. Просто путь к славе тернист и долог.
- Следует позвонить в пансионат, забронировать номер. Вдруг как у них нет свободных мест.
- Конечно! Поздняя осень – разгар сезона…
- Не иронизируй, - отрезвила я Полину. – Лучше звони. Хозяин пансионата состоит в числе твоих приятелей. Так?
Полина кивнула. Она быстро связалась с пансионатом, заказала номер на троих и собрала кое-какую скудненькую информацию. Ею и поделилась с нами.
- Помимо Хлыща, который обещается прибыть после обеда, там отдыхает множество народу, вот тебе и не сезон, а среди них два известных городских мудилы: Славка Веревкин и Генка Опилкин.
- Кто, кто на острове живет? – я встала с места, заходила по комнате. -- Что ты сказала? Опилкин? Веревкин?
- Они самые.
Полинка была страшно довольна тем эффектом, который произвели на меня озвученные фамилии. Оба довольно известных в нашем городе парня были для меня не просто чужими людьми.
- Ожидается приезд молодоженов и пары их свидетелей. – продолжила Полина. - Но это завтра. Среди дня прибудет какая-то девка по звонку мэра. Сегодня в обед отбывают с реки два козла из столицы. И еще с десяток разного люда…
- И все?- спросила Ольга.
- Выходит, что да.
- Не густо.
- Не печалься. Все еще впереди. Думаю, хозяин по телефону назвал не всех обитателей медвежьего угла.
- Да уж…
Мы, подруги знали, что Ольга до умопомрачения хочет вновь выйти замуж, но подходящий женишок ей не попадался. Да и как найти мужа под созданный в грезах образ? Вокруг только человеки, а не идеалы. А Ольга мечтала лишь об идеальном, таком, что однажды пришел к ней в заветном полусне.
Ее историю передавали из уст в уста все Ольгины знакомые. А дело было так.
В ту знаковую ночь кукушка на часах простонала несколько раз и возвестила о приближении полночи.
Из глубины убогой комнаты в полуподвале Ольга бездумно разглядывала дорогу, по которой иногда тяжело пришлепывали мужские ботинки и сапоги. Женские каблучки здесь не цокали – дом стоял на отшибе.
Убогость ее нового жилья порождала безрадостные мысли. Она думала о теперешней жизни, скучной и мрачной, которую выбрала сама, сломя голову выскочив замуж за первого встречного - никчемного малого. И кому что доказывала? Только себе навредила.
Ближе к двенадцати ночи Тучкина всегда начинала улавливать зов тела. Оно ломило, звало, требовало ощущений, которых по настоящему ей испытать не пришлось, но кожей она из инстинктивно чувствовала. И начинала ворочаться, а простыня и одеяло под ней сбивались в единый ком.
Она не сразу заметила, что у двери на тканом коврике что-то зашевелилось, похожее на серый пушистый шар.
Шар фыркнул и подкатился поближе.
С живым интересом и без намека на страх она смотрела на чудо, которое стало увеличиваться в размерах и материализовалось в старого-престарого деда с морщинистым, как печеное яблоко, лицом, на котором еле различался приплюснутый носик. Длинные нечесаные волосы седыми патлами спадали ниже плеч, борода касалась пола, и получалось, что этот маленький человечек, ростом с ребенка, весь был укутан в седые волосы.
- Ты кто? – очень тихо спросила Ольга.
Человечек не ответил, но улыбнулся. Глаза его засияли, загорелись, и стали искристо-серыми.
И она улыбнулась в ответ. Ей нравился этот гномик с юными веселыми глазками.
Человечек продолжал улыбаться. При этом он откинул назад свои пушистые лохмы.
Она ахнула: волосами, как плащом, он прикрывал свою наготу.
Откровенно и без стеснения Тучкина рассматривала старичка. Его тело было дряблое: на руках и у подмышек кожа подвисала, а на животе и по бедрам рябило растяжками. С любопытством посмотрела и на запретное место. Посмотрела и пришла в ужас: кривые ноги и что-то там, между ними. Сначала хотела засмеяться, но чуть не поперхнулась своим же смехом: все это было почти таким, как и у мужа. И ей стало жаль самою себя.
А старец хитро улыбался. В глазах светился яркий огонь желания, которого она никогда не замечала у своего Славика. Этот огонь не просто светился. Он жег, звал, завораживал.
Гномик замерзал: он переминался с ноги на ногу, потирал ступни о лодыжки.
Ольга улыбнулась, понимая, что ей не противен этот старый страшный дедок с юными горящими глазами. Она откинула край одеяла, обнажив при этом грудь и бок, и жестом пригласила гномика занять место рядом с собой.
Дедок был не прочь разделить с женщиной ложе. Он подпрыгнул как мячик, упал у бедра, растянулся и тут же прижался губами к груди.
Пучок мягких волос защекотал тело. Ольга закрыла глаза и предалась ощущениям.
Желания сопротивляться не появилось, наоборот, возникло чувство влечения, не подвластное ни разуму, ни логике. Ей хотелось его душой и телом.
Нежные касания губ переходили в более настойчивые, зовущие, требовательные. От них по телу пробегал такой разряд, от которого оно конвульсивно подбрасывалось вверх, а потом еще, но более сильнее. При этом истома и теплота разливались по всем клеточкам и заполняли их.
Его нежные объятия переносили ее в другой мир, где она лежала на зеленом бархатном ковре их мха и цветов, полная сладострастия.
Неожиданно ей передалась живая энергия его тела, возрастающая крепость мускулистых рук и надежная близость.
Их губы соприкоснулись, но поцелуй быстро оборвался. Ей показалось, что гномик дает последний шанс, чтобы остановиться, подумать, прежде чем потерять контроль над собой, когда невозможно будет сдерживаться или ломать сопротивление, когда все полетит в бездну.
Ольге не хотелось его терять. Сердце билось учащенно, тело прибывало в ожидании блаженства и счастья – оно возгоралось.
Она обвила его шею руками и почувствовала под ними не мягкие волосы, а крепкое мужское тело. Его губы касались женского лица, но и здесь она не чувствовала его мягких пушистых волос.
Тучкина не открывала глаза: ощущения важнее, и полагалась на свои чувства.
Все новые и новые желания возникали в ней. Его ласки и поцелуи испепеляли. Жаркое и прерывистое дыхание щекотало и возбуждало.
Теперь ее руки гладили гладкую кожу и упругие мускулы, жесткие и короткие волосы. От ее прикосновений трепетала и его грудь. Она чувствовала рядом не старичка, а большого и сильного мужчину, и ей хотелось слиться с ним, видеть его и наслаждаться красотой его тела.
- Я хочу видеть тебя таким. Каким чувствую…
Он тихо усмехнулся и плотнее прижал к женскому телу. Но Ольга отстранилась и открыла глаза. Он предстал во всей своей красе, большой и сильный, и оказался прекраснее, чем она могла себе вообразить. Этот был не тот старикашка, что комочком вкатился в комнату, а прекрасный мужчина, который, казалось, сошел с обложки иностранного журнала. Ольга осматривала ночного гостя, любовалась им и ликовала.
- Ты дьявол…
Но в ответ услышала лишь тихий смех.
Она ласкала его спину легкими касаниями пальцев, заставляя все желвачки под его кожей играть от прикосновений.
Он был трепетен и ласков. На миг в голове простучало, что изменяет она своему мужу неизвестно с кем ради блаженства, но предвкушение удовольствия оттолкнуло эту мысль: жить с таким мужем, как у нее, - это ли не измена самой себе.
Он обладал сверхъестественной колдовской, лукавой силой, которая выбивала ее из состояния спокойствия, заставляла уходить только с ним в невиданные доселе миры и ждать неземного всеобъемлющего наслаждения.
И понеслись они по волнам белой песчаной вьюги, как легкий единый комочек, то паря в воздухе, то врываясь в водоворот и кружение белого танца. Тело стало малым и невесомым, только ощущения были пушистыми и большими. Они соткались в один шарик из маленьких белых пушинок, и ныряли и кружились в этих волнах.
Утром Тучкина побежала к соседке за разъяснениями. Хотелось знать: сон это или не сон. Соседка, не раздумывая, сказала, что ночь с ней провел домовой. И если она смогла его ублажить, то надо ждать ответной благодарности.
И они последовала незамедлительно: Ольга получила новую квартиру, развелась с мужем и уехала из его хибары. Вот только мужчины, такого, как в ее грезах, она пока не повстречала. Может быть, он ждет ее в пансионате «У реки»?
У меня зазвонил сотовый телефон.
- Кто говорит? Слон? Откуда? От верблюда.
- Все шуткуешь.
- А, Андрюха! Привет. Ты по мне еще не успел соскучиться?
- Соскучишься тут! Кинула работенку – крутись, Андрюша!
- Что нам стоит дом построить… Ты ж у нас самый бестовый детектив.
- Как лучший? Не далее, как пару часов назад ты мне вещала, что я могу лишь следить за неверными мужьями иль женами и жрать из собачьей миски.
- Мой мальчик обиделся. Напрасно.
Кошкин в ответ пробурчал что-то невразумительное.
- Да, как там наша Жюлька?
- Переживает, что не полюбилась и не поголубилась.
- Так познакомь ее с хорошим породистым мальчиком. Пусть порезвиться, душу отведет.
- Дорогая моя Алечка…
- О, как многообещающе…
- Собачка любится не когда ей можется и хочется, а когда положено. Вязка у сучки должна быть плановой.
- Не хочу быть собакою! Человеком, только человеком. Хочу, чтобы пилось и пелось, гулялось и спалось, любилось и миловалось, имелось и целовалось. Вот!
Андрей рассмеялся.
- Да никто у тебя не отнимает твоих благ. Просто собаке - собаково, а человеку - человеково.
- Кесарю - кесарево, слесарю - слесарево…Но ты мне зубы не заговаривай, а говори, что разведал.
- По телефончику твоему информашку пробил. По нему воркует Евгений Петрович Громадин. Он же Гром. Он же Солдат. Криминальный авторитет, фигура в городе известная. Жизнь его покрутила. Служил в армии, прошел Афган. А теперь заправляет большими делами. Пути господни неисповедимы…
- А он не трепач?
- Нет. Говорят, его слово верное.
- Авторитеты – воры. Можно ли вору верить?
- Поручиться не могу, но этот живет по понятиям. А еще он владеет машиной «Седан» с хренью по боку…
- Не хрень, а пантера в прыжке.
- Машина «Седан» с пантерой по боку в городе одна…
- Да кто б еще посмел нарисовать на своем «Седане» именно такую пантеру. Западло будет.
- Правда твоя. Слушай, - ахнул Андрей, – идет слушок, что машину у него угнали, а в ней – то ли документы важные, то ли денег намерено. Не эта ли машина тебя интересует?
- Ты любопытен не по годам. Лучше скажи, где его сейчас можно найти?
- Удивительно, но в это время он ведет конкурсный отбор местных девок на конкурс «Мисс красота».
- Чудненько. И где кастинг проходит?
- Во дворце культуры, в актовом зале.
- Прекрасно! Там я с ним и познакомлюсь!
- Алька! Ты с ума сошла! Не думай приближаться к нему!
- Это почему?
- Гром – человек опасный.
- Ты меня обижаешь.
- Чем?
- Да неужто я не тяну на красавицу?
Возникла пауза.
- Что молчишь?
- Будь осторожна.
- А ты помолись за меня.
И отключилась.
- Девчонки, без меня не уезжайте, - приказала я подругам и была такова. Они и ответить-то мне ничего не успели.
Перед дворцом культуры и в холле собралось безумное количество длинноногих конкурсанток. Казалось, вся бабская часть родного города стеклась сюда.
Я с трудом протискивалась меж жаждущих славы и денег девиц.
- Куда прешь! – пнула меня в бок рыжая бестия.
- Пресса, дура.
- И что с того, - смешалась другая, перевалив во рту жвачку с правой щеки на левую.
- Пресса создает имидж и славу конкурсанткам, темнота ты непролазная.
- Ладно, умная нашлась…- огрызнулась рыжая, но в сторону отступила, - пропустите писушку, девочки.
Прошмыгнув меж конкурсанток, я решительно взялась за ручку двери, бросив на ходу секьюрити «пресса» и беспрепятственно вошла в зал. Охранник, сдерживая натиск толпы, даже не поинтересовался моими документами.
В маленьком зальчике на крошечной сцене дефилировали три девицы. Перед сценой, развалившись в широком кресле, возлежал хлипкий карандух лет сорока пяти. Похоже, он был здесь главным.
Громадин… Тоже мне, Громадин. Сидит какой-то сморчок в кресло вдавленный. Такому больше подошла бы фамилия Мышкин или Воробьев. А то Громадин! Смех, да и только.
В детстве его дразнили Мелким. Он обижался и даже свирепел. Когда вошел в криминальный мир и растопырил пальцы, завоевал себе новое прозвище Гром. Оно немного соответствовало его шумному характеру и той власти, которую он сосредоточил в своих руках.
Громов невольно напомнил мне Сашку Тучкина, одноклассника, однофамильца нашей Ольги. В классе их долгое время считали братом и сестрой. Ольге это не нравилось. Невзрачный пацан был не в ее вкусе, и ей казалось, что он не только позорит ее фамилию, но и ее самою.
У Саши фамилия тоже не соответствовала его облику. Что такое тучка? – Маленькое грозовое облачко. Отпад! Саша был крупным парнем, высоким и очень неуклюжим. И только с годами нелепое прозвище Тучка перешло в более значимое, соответствующее его облику – Саша Туча.
Вообще, каких только фамилий на свете не бывает.
«Как вы лодку назовете, так она и поплывет»,- поется в известном детском мультфильме. И действительно, с «Бедой» случались всякие конфузы, а будь она «Победой», путь ее к финишу оказался бы прямым и более благополучным. И если на плавучее средство влияет ее название, то на жизнь человека и его судьбу - фамилия, которая, в большинстве случаев, «приобретается» при рождении.
На Руси дохристианской фамилий вообще не существовало. И, только начиная с XIV века, они стали появляться у людей знатных – князей, графов. У простолюдинов фамилий даже в начале прошлого века еще не было.
Большинство фамилий произошло от имен: Иванов, Петров, Серегин. В Туле фамилии боевые, оружейные - Пушкины, Кузнецовы, Молотовы. Иногда названия деревень, городов и поселков давали фамилии проживающим в них людям: Пронины, Белевы, Одоевские. От животных и птиц берут свое начало фамилии Кисихиных, Собакиных, Журавлевых и Вороновых. Крестьяне часто получали фамилии по имени помещика, крепостными которого они были. Дети священников, поступая в семинарии, имели право выбрать для себя фамилию. А те и рады стараться. Норовили выбрать что-то яркое, звучное, необычное. Отсюда пошли Яхонтовы, Рубиновы, Алмазовы.
Фамилии бывают разные – смешные и страшные, прикольные и почти неправдоподобные. Один умный человек сказал, что нет такого предмета, который нельзя приспособить под фамилию. Самая неприличная фамилия, как считают многие россияне у актрисы Эвелины Бледанс. Но она прекрасно себя чувствует в рамках своей фамилии и не комплектует. Как, впрочем, и некоторые другие. К примеру, автор учебника по физиологии Е.Б. Байский и просто хорошая девчонка, моя знакомая Лена Бляхерова. А еще в нашем классе учились Приблудова и Пристяжная. И, думается, прекрасно «уживаются» со своими фамилиями. Иначе бы давно их поменяли.
Неугодную фамилию можно сменить. Стоит лишь подать заявление в районный загс. Но не все спешат воспользоваться этой услугой. Так Паша Засранный, солист нашей филармонии, считает свой род древним, а сменой фамилии, по его мнению, он может обидеть своих предков, от которых эта фамилия ему досталась. Он долгое время ходил в холостяках. Не каждая девушка хочет стать… ну, сами понимаете. Правда, нашлась одна умница, которая смогла уговорить жениха и сохранить свою фамилию в браке – Снежная. Иногда подружки над ней подшучивают: а Снежная-то наша – Засранная.
Другой моей знакомой Писиной также не повезло с фамилией. Она мечтала поправить положения дел в браке. Но не тут-то было. Оксаночка вышла замуж по любви за Федора Какина. Превратности судьбы. Что тут еще скажешь!
И если уж продолжить тему браков, то стоит сказать о Даше, которая в первом браке была Рябоконь, а во втором – Белоконь. Так выйти замуж! Это ж какое счастье надо иметь!
Моя подруга Наташа Замно рассказала не менее интересную историю. Случилась она много лет назад. В районе Владивостока (а она тогда жила именно там) базировалась эскадрилья, которой командовал товарищ Король. И вот как-то ночью раздается звонок из Москвы. Требуют Короля. Дежурный отвечает, что его нет. Тогда зама. Дежурный в ответ: «А Принца тоже нет». Новый начальник, похоже, плохо информированный о личном составе эскадрильи, от такой информации впал в ступор.
Знавала я и супружескую пару с фамилией Параконей. Милейшие люди, но за глаза их иногда «величали» две лошади.
Существуют и путанные фамилии. К примеру, Деньдобрый. И несколько печальные: Могила, Беда, Гробокопатель. А над Колей Пукало в школьные годы мы очень надсмехались и всякие стишки придумывали, коверкая его фамилию как могли. Хочется верить, что он нас, дураков, простил за наши недалекие шутки.
А иногда с фамилиями возникает путаница. Так Юля родилась с фамилией Заика, а когда получала паспорт, фамилию «поменяла» и стала Зайкой.
Существуют и благозвучные фамилии. У моих соседей есть друзья. Фамилия их Душечкины. Есть среди моих знакомых Кошечкины, Милашкины. Знала я человека Ваню, веселого доброго парня с фамилией Озорник.
Какой бы не была фамилия, важно, чтобы человек жил с ней в гармонии.
И еще очень важно сочетать фамилию с именем. Роза Страшная, Анжелика Помухина – созвучие еще то! А как вам Венера Марсовна Одина? Чем думали родители, когда подбирали своим чадам имя?
Громадин курил папироску с анашой, но сохранял ясность рассудка и трезвость мыслей. Над ним нависали две тетки, и что-то подобострастно нашептали ему в уши. Похоже, навешивали лапшу «Доширак» на оттопыренные локаторы шефа. Чуть в стороне стояла молодая вобла с блокнотом и ручкой в руках. По сигналу мужика в кресле она заносила в свой блокнот фамилии девок, приглянувшихся главному. Иногда подлетала к креслу, склонялась к хозяину, и он что-то нашептывал ей на ушко. Она распрямлялась, кивала головой и вновь записывала указания шефа в свой блокнотик.
Подкравшись к ферзю сзади, я стала прислушиваться к разговору да ничего не услышала: громкая музыка заглушала их шепот.
С силой хлопнула входная дверь. Я обернулась и отошла чуть в сторону: крупный бритоголовый качек остановился перед креслом хозяина и прокричал, заглушая музыку:
- Грома, есть новости.
Музыку тут же выключили, девок согнали со сцены. Вобла поинтересовалась:
- Их куда?
- К чертям собачьим. Ни кожи, ни рожи, а на подмостки корячатся. А что у тебя, Круглый?
- Новости о Хлыще.
- Валяй. Где эта сука сейчас обитает?
- В скором времени нарисуется в пансионате «На реке».
- Какая сорока на хвосте принесла?
- Бугор сообщил.
- Это еще кто? – недоумевал Гром.
- Да хозяин тутошний, Петька из пансионата.
- А… И Хлыщ, значит, туда катит.
-Угу.
- Спрятаться решил, - усмехнулся Гром. – Не выйдет, сучара мутная. От разговора ему не уйти. Мы сошлись на узкой дорожке, и один из нас
должен отвалить. Передел собственности мы ему не позволим. Пусть работает по нашим правилам.
- И под нами, - захохотал Круглый. Но под строгим взглядом Грома осекся и замолчал.
- Не забывайся! – пригрозил авторитет. – Подо мной вы все ходите, а не под нами.
- Кто б спорил, - отозвался Круглый.
- Хлыщ – беспредельщик. Расшатать решил мою позицию, как лидера группировки. Я в городе главный. И баста… На след моей машины еще не вышли? Где он ее прячет?
- Нет.
- За что я вам деньги плачу? Эта сволочь пару раз проколесила по городу, засветилась. Братаны обеспокоены: почему на моей машине этот гад колесит? Продать или подарить мою пантеру равносильно тому, что я уступил дорогу Хлыщу или поделился с ним бизнесом. А это не входит в мои планы. Усек?
- Так точно, - по военному отбарабанил Круглый.- И еще есть новость…
- Вещай, что растопырился.
- Да не знаю, как и начать.
- Да хоть с начала воркуй, хоть с конца лапочи – все одно.
- Дитятя сказал, что Хлыщ тебя… вроде как…
- Что вроде как?
- Заказал.
- Заказал? – заорал Гром благим матом.
Да, глотка у этого мужика оказалась луженой. Голос гремел, как гром среди ясного неба. Откуда в таком тщедушном теле такой голосина объявился? Где он там, в глубине, прячется? А ведь и правда, гремит как гром. Сила, мощь, напор. Выходит, и кличку, и фамилию этот упырь оправдывает.
- Что ж, этот мудак сам себе приговор вынес. Хотел с ним побазарить, да видно не судьба…Войну затеял. Поперек дороги мне встал. Этой битвы ему не выиграть. Вали этого козла.
- Крыжа вызывать?
- Естественно.
Крыж, Крыж… Что-то знакомое. Где я могла слышать это имя?
Ба! Да это ж известный спортсмен-стрелок. Вот те раз. Элитный мальчик, а под бандюгами ходит. Впечатление от услышанного было сокрушительным.
Но поразмышлять на заданную тему мне не пришлось. Неожиданно взгляд Грома упал на меня.
- А это что за щипанная цапля здесь пасется?
- Я хочу участвовать в конкурсе красоты! – завопила я что есть силы.
- Вон ее!
- Где правда жизни? – орала я. – Какова система отбора?
Несмотря на вопли о справедливости, меня быстренько выставили за дверь.
Погоди, я покажу тебе щипанную цаплю, рожа криминальная. Найду машину и потребую пару тыч сверху за оскорбление личности.
Выйдя на улицу, я вдохнула свежий воздух полной грудью, постаралась успокоиться и привести свои мысли в порядок.
Из клуба я прямиком направилась к Полине. Предстоят кое-какие сборы.
Только перешагнула порог ее квартиры, как зазвонил мобильный. Подключилась.
- Алечка, дочка, здравствуй!
- Мамуся, у тебя такой тревожный голос. Что-то случилось?
- Я волнуюсь. Приезжаю рано утром, а тебя нет.
- Наше трио с раннего утра записывалось на телевидении. Завтра дадут в эфир.
- Хорошо. Я за тебя рада. А ты скоро дома будешь?
- Мама, Полина приехала. И Оля здесь.
- Передавай девочкам привет от меня.
- Непременно. Мамуль, а мы решили отдохнуть в пансионате «На реке».
- Хорошее место. И надолго поедите?
- На выходные. Дольше не удастся. На днях концерт.
- Дока, ты без инструмента уезжаешь. А как же репетиции?
- Пару дней не поиграю, ничего не случиться. Кстати, наверняка там есть пианино.
- Пианино не аккордеон.
- Не спорю. Понимаю разницу.
- На нет и суда нет. Дока, ты хоть на фоно там поиграй!
- Хорошо, мама. Не волнуйся. Съездила успешно? Как тетя Нюра?
- Очень хорошо. У твоей тетушки, а моей сестры красивый внук народился. Они счастливы.
- Я за них за всех рада.
- И тебе пора, дочка.
- Какие наши годы.
- Ты все отшучиваешься. Знаешь, дока, я посоветоваться хочу…
- Слушаю тебя, мама.
- Тут соседка приходила с просьбой.
- Что ей надо?
- Попросила разрешения машину поставить у нас во дворе. На время. На улице оставлять страшно. Украдут.
- А ты?
- Дочка, наш двор большой и свободный…
- Ты не смогла отказать?
- Ты против? Если ты против, я тут же дам отказ.
- Не в коем случае, мама. Ты вправе принимать такие решения, которые тебе хочется принять. Перед пансионатом я заскочу домой.
- Хорошо. Тогда и поговорим. Дока, я отключаюсь. Девочкам привет передавай. Желая тебе и твоим подругам хорошо провести время. Целую.
- Целую тебя, мама.
И отключилась.
В квартире у Полины шли последние приготовления к поездке.
- Мама звонила? – поинтересовалась Полина.
- Да. Она вам привет передала с пожеланием хорошего отдыха.
- Спасибо. Хороший отдых нам не помешает. Правда, атмосфера там еще та.
- Похоже, и не рассосется.
- Погодите, девочки. Вы о чем?
- Да о кавалерах, о чем же еще. Ольга сокрушается, что слабовато там с кавалерами.
- Рано печалиться начали. То ли будет. Пока не вечер, - и добавила: - Полин, мне придется заехать домой. Как я обойдусь на отдыхе одним нарядом?
Подруга засмеялась.
- Проблема решаема. Я тут тебе в подарок приезда пару платишек и бельишко.
- Вот спасибо, - я обрадовалась. – Но, тем не менее, я все же заеду.
- Твое право…
- Давай смотреть обновы.
Полина откинула замки на двух здоровенных чемоданах, лежащих прямо на полу, и откинула крышки.
- Смотрите, - предложила она.
Мы по очереди стали вытаскивать из закромов платишки, юбочки,
кофточки и авизжали от восторга. Не чемоданы, а малый бутик, да и только!
Полина всегда отличалась превосходным вкусом. Удачное замужество за богатым человеком, наличие свободных средств дали ей возможность воплотить в жизнь свои желания, согласно отменного природного вкуса.
Мой собственный вкус оказался далек от безупречного природного слуха. Я жила среди хлама, но это, как ни странно, мне не мешало. А может, я к себе очень строга?
Представьте мое состояние, когда я увидела в куче Полинкиных вещей автомат Калашникова. Не игрушку, не муляж, а самый настоящий автомат. Он лежал на дне одного из чемоданов, прикрытый одеждой.
- Что это значит, Поля?
Опасная игрушка произвела сенсацию. Ольга вскрикнула и схватилась за то место, где у нее, по всей видимости, находилась верхняя чакра. И мне было не по себе.
- А…это… - хладнокровно отозвалась подруга. – «Стрелялка». Друзья просили передать одному мужику.
Равнодушие Полины меня убило.
- Ты так спокойно говоришь. Неужели не знаешь, что любое оружие несет в себе смерть.
- Не всегда. Автомат – средство защиты.
- Противозаконное. К тому же задумайся, кому ты его везешь? Братку или уголовнику. А может террористу? Такое оружие в руках держат не защиты ради. Ты мне задумывалась, что можешь стать участницей того или иного преступления? Сумасшедшая баронесса! Тебе денег мало?!.
- Я согласилась перевести автомат не ради валюты. Она так, пшик. Меня больше волновали острые ощущения, которые испытываешь, делая что-то незаконное, наказуемое.
- Ощущения?
- Да. Высокий уровень экстрима - это ж такой адреналин. Здорово. Ударные дозы адреналина повышают настроение.
- Значит ты «пчелка»?
- «Пчелка»? Что это такое?
- На воровском жаргоне это лицо, которое играет в сопричастность к воровскому миру.
- Я думала…
- Петух тоже думал, да в щах оказался. Какая ты дура!
- Ладно. Не ругайся, я больше никогда подобного не сделаю.
- А этот?
Полина вздохнула.
- Вынуждена передать по назначению. Ты и представить себе не можешь, что произойдет, если я потеряю боевую единицу.
- И что ж?
- Меня просто в асфальт закатают.
- Полька, я думала, ты умней. А ты самая настоящая идиотка.
- Зачем так… - подружка губки надула.
- Иначе нельзя. Лучше б ты воровала мелкие товары в супер-маркете.
- Думаешь, воровать лучше?
- Адреналин тот же, а степень преступления ниже. Срок не такой большой дадут, как за хранение и передачу оружия.
- Воровать из магазина не интересно и слишком безопасно.
- Тогда лучше займись альпинизмом или попрыгай с «тарзанки.
- Алька, ты ничего не понимаешь. Адреналин – это тот выбор, который человек делает сам.
- Да уж…
Но Поля на мои последние слова даже не среагировала.
Полина – настоящая подруга. Всегда готова выслушать любые жалобы и претензии. Умение слушать и сострадать – одни из лучших качеств ее характера. Конечно, в ней совмещалось много чего положительного, но эти умения воспринимать людей я ставила на первое место и ценила больше всего. Но критиковать Полину – пустое дело. Она всегда уверена в своих поступках. Если Полька что-то делает, значит надо поступать именно так, как она. А замечания в ее адрес – что мертвому припарки.
Я сама отношусь к критике не очень лояльно, а поучений просто не принимаю. После фразы: «Ты это делаешь не так», просто зверею и рычу. Тут мы с Полиной одинаковы и как две капли воды похожи друг на друга. Но при виде автомата удержаться от поучения я просто не смогла. Что делать, если у подруги мозги куриные и она нарывается на преступление. Вернее, уже нарвалась. Как бы кара за содеянное ее не настигла. Тут сухой бы из воды выйти – и то за счастье. Но кто знает… Пути господни неисповедимы… Как фишка ляжет.
Наши пререкания прервал телефонный звонок. Полинка тяжело вздохнула и радостно схватилась за телефонную трубку. Разговор для нее неприятный, а пауза – во спасение.
Звонил Николо Санио, ейный муж. Обменявшись парой фраз на итальянском, молодые отсоединились.
И тогда на авансцену вышла я. Захотелось рассказать девчонкам об утреннем инциденте. Мне требовалось с кем-либо поделиться своими переживаниями.
- Представляете, в Хлыща стреляли, а он прикрылся девчонкой, как щитом. Ее убили. Я – невольная соучастница.
- ?
- Я назвала тебя, Поля, преступницей, а ведь сама от тебя недалеко ушла. Сегодня по моей вине убили девчонку. Это я послала ее к Хлыщу. Если б их пути не пересеклись, она вышла бы из клуба с другим кавалером или одна, и осталась жива.
- Странная у тебя логика, - выслушав мой полный рассказ, констатировала Полина.
- Это почему? – я нахохлилась.
- Думаешь однобоко, однотипно.
- Не поняла?
- Все у тебя крутится вокруг Хлыща. А погибшая проститутка – номинальная единица, от нашего соседа не зависящая. Она живет своей жизнью. И в этой самой жизни у нее могло случиться что-то такое, за что ее и убили.
- Как раз в тот момент, когда она с Хлыщем выходила из «ночника»?
- Киллер мог поджидать именно ее, а не его.
- Но она так молода и невинна.
- Смотря что подразумевать под невинностью, - буркнула Полина. – И что с того. Разве смерть бегает только за старухами?
Я задумалась. Непременно нужно распутать этот клубочек. Если стреляли в девчонку, тогда я не при чем и вины за ее смерть на мне нет. Можно будет вздохнуть свободно. А пока я чувствовала себя виноватой, и эта вина грызла меня изнутри.
Вспомнив прочитанные мной детективные книжки, я решила, что разыщу ее родственников – отца с матерью или братьев с сестрами – и от них узнаю о жизни девочки. Глядишь, смогу понять, в чем провинилась молодая, да так сильно, что жизни лишилась.
Свои мысли озвучила подругам.
Полина выслушала доводы, посмотрела на меня как на умалишенную, покрутила пальцем у виска и авторитетно изрекла:
- А ты знаешь адрес этой девчонки?
- Нет, - я растерялась. Об этой стороне вопроса просто не подумала.
- Так вот, все ночные бабочки, работающие под крылом мадам Ян прибыли сюда из тьмы тараканьей – каких-нибудь глухих деревень, а то и вообще из братских республик бывшего соцлагеря.
Я не верила своим ушам.
- Откуда ты все знаешь? И кто такая мадам Ян?
Полина рассмеялась.
- Подруга, ну ты даешь! Неужели не помнишь Маринки Яниной из параллельного?
- Как не помнить? Но причем здесь мадам Ян и Маринка?
- Подруг, да ты тормоз-дерево. До тебя, как до жирафа, все доходит на пятые сутки. Мадам Ян и Маринка – одно и то же лицо. Просто для дела ее имя так привлекательнее звучит.
- Не может быть! – я не верила своим ушам.- Маринка стала проституткой.
Полина криво усмехнулась:
- Пути господни неисповедимы. Жизнь иногда так завернет, и опомнится не успеешь, а ты уже в другой плоскости крутишься.
И поведала Полина печальную историю Марины Яниной, а ныне – мадам Ян.
Первый переход в другую жизненную плоскость произошел у Марины, когда она училась в девятом, - погибли родители. И осталась она жить с бабушкой. После школы поступила в институт, а тут и бабушки не стало. Вот вам еще один жизненный поворот.
Хотелось учиться, причем на дневном, но на что жить? Нужны средства на пропитание и содержание самой себя, а где их взять? И тут его величество случай подвернулся.
Жизнь – штука интересная. Она всегда дает шанс, и стоит человек перед выбором: воспользоваться или нет? Выбор – самое сложное, что есть в жизни. От выбора зависит многое. Вот взять хотя бы меня. Сколько человек прослушало объявление о пропаже белой машины с пантерой на боку. Тысячи, а может десятки тысяч, и только я да пара-тройка таких же сумасшедших обратили на него внимание и зациклились. А я, скорее всего, больше всех, потому что видела эту машину.
Не обрати я внимания на Хлыща в белом «Седане», на объявление по радио, не включи радио, моя жизнь текла бы совсем другим руслом. Я бы не следила за соседом, не видела, как убили девчонку, и, скорее всего, не собиралась бы сейчас на отдых, а точнее, следить за Хлыщем в пансионат «На реке».
Так вот и Марине представился случай, правда, другого направления. Один пятикурсник предложил ей скоротать ночку в его постели. Она не отказалась, а утром за услуги получила, поверить страшно, сто долларов. И удовольствие получила, и деньжата, которые ей и не снились. А на второй вечер пятикурсник познакомил ее со своим другом. Приятно проведенное время было также щедро оплачено. И пошла она как переходящее красное знамя из рук в руки.
Со временем Марина стала понимать, что безгранично эксплуатировать свои прелести – себе дороже, и стала сводить со своими дружками, ставшими солидной агентурой, девочек-первокурсниц, которые даже за небольшую плату готовы были отдаться первому встречному-поперечному. А Марина имела с этого львиный процент. На сегодняшний день дело школьной знакомой ширилось и процветало.
- Где ее можно найти?
- Адресок имеется, - сказала Полина, - записывать будешь?
- Так запомню.
И запомнила.
- Надо же. Маринка - и вдруг проститутка. Я об этом ничего не знала, - промямлила Оля.
Выходит, Ольга такая же лохушка, как и я.
Если Поля моя близкая подруга, то Ольга – дальняя. Она – наша одноклассница. Правда, Полина проводила с ней больше времени, чем я. У Лоскуткиной множество знакомых и подруг. Она обзаводится ими моментально. Идем по парку, гуляем. Она обязательно с кем-то разговорится. И не просто разговорится, а подружится. Я могу поговорить, пообщаться, но в свою жизнь малознакомых и посторонних не пускаю.
А Поля, она другая. Пошла в родник за водой, познакомилась с Таней Прохиной. Теперь звонит ей даже из Италии, а ее малышу возит подарки. На кладбище познакомилась с Леной. Полина прибирала могилки бабки и деда, а Лена – мамину. Недавно Лена гостила у нее в Италии. Там была представлена приличному итальянцу, а на прошлой неделе замуж за него вышла.
Полина интересуется судьбой всех наших одноклассников, своих одногруппников по колледжу, коллег по работе в библиотеке. Она безотказна, и многие часто обращаются к ней с просьбами. Обратись к ней Кошкин с просьбой о выгуле собаки на десять минут, она бы с радостью согласилась. Думаю, сделала бы все возможное, но отвела бы сучку в сторону и не дала созерцать момента чужой любви, чтобы не травмировать собачью психику. Она могла пустить к себе в дом на ночлег чужих людей, накормить их и обогреть. Мне никогда не нравилась такая ее доверчивость, тем более, после того, как девушка разбогатела. Когда я слышала от нее об очередных постояльцах и спящих в доме незнакомцах, я впадала в ступор.
Из-за доверчивости погибла одна наша общая знакомая, но случай с семьей Татариновых не стал для Полины уроком.
А есть чему поучиться.
Семья Татариновых по сегодняшним меркам была среднеобеспеченной. Иван Иванович занимал видный пост в областной администрации, жена Маша преподавала в элитной платной школе и ее заработок был на несколько порядков выше, чем у обычных учителей среднестатистических муниципальных школ. Они жили в достатке и могли позволить себе домработницу, которая не только вела хозяйство, но и занималась их восьмилетним сыном. Татариновы доверяли своей помощнице по хозяйству как себе. Люся жила за городом, и если запаздывала на последний автобус, то оставалась в доме Татариновых на ночевку.
Этим летом семья Татариновых решила отдохнуть в Италии. Иван Иванович снял со счета шестьдесят тысяч рублей, чтобы на следующий день поутру выкупить путевки. Домработница позарилась на эти деньги и ночью вырезала всю семью. Не пожалела даже маленького мальчика.
Этот случай ничему не научил Полину. А меня просто всю вывернул наизнанку. Я тоже люблю деньги и от халявы не откажусь, если подфартит, но убивать… Ни в жизнь. Это самое последнее дело. Один человек посягать на жизнь другого не имеет никакого права. При этом я категорически отрицательно отношусь к спорам, разворачивающегося вокруг вопроса: быть или не быть смертной казне в нашей стране. Не быть! Никогда не быть! Убийцы, садисты и прочая нечисть должны получать пожизненные сроки и никакие амнистии и условно-досрочные освобождения на них не должны распространяться. Пусть годами жизни (если ее так можно назвать) за колючей проволокой они расплачиваются за содеянное.
Я училась в третьем, когда мы переехали жить в этот город на нашу тихую, почти деревенскую улицу. Будучи шустрой и шумной девчонкой, я неожиданно притихла, наверное, испугалась всего нового, что обрушилось на мою голову. Больше всего страшилась школы. Всю ночь перед первым своим занятием думала, как сложится моя школьная жизнь, представляла, как я войду в класс, как на меня посмотрят мальчишки и девчонки, стану ли я своей.
Все случилось неожиданно просто. Только перешагнула порог своего 3«б» класса, как ко мне подошла рослая щуплая девочка с двумя длинными толстыми косами, курносым носом и очень выразительными глазками.
- Поля, - представилась она. – А ты?
- Аля, - тихо ответила я.
- Новенькая?
Я кивнула головой.
- Приехала жить на Седова?
- Ну…
- К бабе Ляле?
- Угу.
- Я живу в доме напротив. Вчера видела, как вы приехали.
- Ну.
- Садись со мной, - и подвела к своей парте. А учительнице заявила: - Аля – новенькая. Она будет сидеть здесь.
- Почему? – удивилась Алиса Федоровна.
- Потому что рядом со мной за партой место свободное. А еще она моя соседка. Есть предположение, мы станем подругами.
И не ошиблась. А те аргументы, которые приводила Поля, ее решительность и уверенность, похоже, учительнице понравились, и она согласилась.
Так с третьего класса и до окончания школы мы сидели вместе и дружили. И как старались мальчишки разделить нас, рассадить – ничего не вышло.
Училась я хорошо, ровно, продолжила обучение в музыкальной школе по классу аккордеона. Мне нравилось заниматься музыкой. Поля не отставала от меня в учебе. Все свободное время она читала. К книгам у нее была особая страсть. Она глотала все: от справочника железнодорожника до любовных романов. И очень любила слушать, как я играю. Ей нравились даже гаммы в моем исполнении.
Мы очень любили гостить друг у друга. Ее мама удивительно здорово готовила манную кашу. Она варила ее густо-густо, потом резала ножом на пластины и их обжаривала в масле на сковороде. На стол жареная манка подавалась, залитая киселем.
А моя бабушка Ляля до такой же густоты варила смородиновый кисель. Он так же резался ножом на пластины и подавался к столу, залитый горячим молоком. Пальчики оближешь!
В детстве мы были неприхотливы к еде и пищу любили обыденную, простую. Не то, что сейчас.
А еще нас с Полиной объединяло отсутствие отцов. Вернее, отцы были, но жили они в других семьях, не с нами. И там у них были другие дети. О том, что папы у нас все же есть, напоминали хилые алименты, которые приходили к нам раз в месяц.
Бабушка Ляля - папина мама, узнав, что отец оставил нас, позвала жить к себе. Она не простила своего сына, не приняла его новой семьи, а перед смертью взяла с мамы обещание, что та не сообщит своему бывшему мужу об ее уходе из жизни. Но мама нарушила обещание - отправила телеграмму. Однако сын проводить мать в последний путь так и не приехал.
С Полинкой мы сдружились сразу, да так крепко, что многие считали нас кузинами – двоюродными сестрами. И нам это очень нравилось.
Ее мама оказалась такой же простой и контактной женщиной, как и моя. А вскоре Наталья Денисовна Лоскуткина стала для меня просто тетей Наташей. И она меня любила как родственницу: на все значительные праздники дарила подарки. А мы – в ответ. Особенно старались угодить и дарили книги. Моя мама по приезду в город устроилась работать по специальности - директором книжного магазина, и имела доступ к дефицитной литературе.
Библиотеку в доме Лоскуткиных начал собирать их дед еще с молодости. Простой железнодорожник, он знал толк в книгах и сумел создать великолепную библиотеку. В их доме царствовали шкафы, стеллажи и полки, забитые до отказа книгами. Они стояли так плотно, что листочки в них слипались.
Мне позволялось копаться в «книгохранилище». Я перечитала всего Вальтера Скотта, Золя, Дюма, Гюго, Куприна, Гоголя, Бунина и многих других авторов. Как всегда, сапожник бывает без сапог. Мама работала в книжном, но книг мы не накапливали. Наверное, она уставала от них на работе.
Став постарше, мы с Полинкой увлеклись зарубежными детективами. Увы, практически все они издавались на английском языке. И мы благодаря этим детективам выучили язык, чтобы читать недоступную для многих литературу в подлиннике.
Именно книгам решила Полина посвятить свою жизнь, а вот меня больше поглощала музыка. И после школы мы закончили колледжи: я – музыкальный, а Полина – культуры по специальности библиотекарь. И на работу устроились удачно: она в центральную библиотеку, я – в областную филармонию. Одно огорчало: и ее, и моя зарплаты – пшик – кот наплакал. Поэтому мы всегда мечтали разбогатеть. Поле удалось удачно выйти замуж, и она окунулась в мир роскоши и достатка. Я, как была лобудой, так ею и осталась, и Поля всячески старалась помочь мне - барахлишко «из-за бугра» привозила, косметику, даже обувь. Благо у нас один тридцать седьмой размер.
Полина перестала работать, все свое свободное время уделяла книгам, походам по магазинам и косметическим салонам. И скучала. Чтобы развеется, завела себе кучу любовников, но и они от скуки не спасали.
- Ребенка тебе надо завести, - советовала я.
- Не хочу, - капризничала подруга.
Ей в жизни не хватало какой-то изюминки. А вот что это за изюминка такая и где лежит, она не знала. И мыкалась, металась из стороны в сторону. Зачем-то связалась с оружием. Ужас!
Мне скучать было некогда. Жажда денег кружила голову, и я старалась найти любую работу, которая могла бы принести доход.
Как-то перед концертом в филармонии ко мне подошла наша администраторша и попросила:
- Алевтина Валерьевна, мне сказали, что вы хорошо владеете английским.
- Есть немного, - поскромничала я, не понимая, в чем дело.
- Мой парень очень плохо знает язык. Не могли бы вы подтянуть его?
- Да что вы, Светлана Викторовна! Какой из меня репетитор! Лучше профессионала найдите. Я так, на уровне любителя.
Светлана Викторовна покраснела.
- Репетитора я не потяну. Они по пятьсот рублей за час просят. Два часа в неделю, восемь в месяц – итого две моих зарплаты. А жить на что?
Я задумалась, а Светлана Викторовна взмолилась:
- Не отказывайтесь. У вас есть педагогический опыт. Вы же учите детей играть на аккордеоне!
Я прикинула: а почему нет? И взялась. За два месяца так отдрессировала Тошу, что пацан не только из двоек вылез, а даже в хорошисты выбился. Я сумела «донести» до него язык, что он заинтересовался им больше, чем футболом. И вскоре он перестал нуждаться в моей помощи.
Светлана Викторовна была очень мне благодарна, расплатилась за проделанную работу, а однажды тихо ко мне подкралась и сказала:
- Мой брат работает в Москве, в издательстве…
- Хорошо, - ответила и подумала: а я-то тут причем.
- Так вот: в издательстве приступают к выпуску серии сентиментальной американской литературы. Не хотите ли вы заняться переводом?
Светлана Викторовна вновь поставила меня в тупик. Я пожала плечами.
- Не отказывайтесь, - просила администраторша.
Удивительно, как убедительно она могла просить. Захочешь отказать, да не откажешь. Сама в этом убеждаюсь.
- Попробуйте. У вас пойдет.
И сунула мне в руки пухлую мягкую книжицу яркой обложке. «Обман в ночи» - так называлось литературное произведение.
Скрепя сердцем, я взяла опус и быстренько перевела, причем литературно. Получилось не плохо. Удивительно, но это дело мне понравилось. А еще больше понравился гонорар, который мне заплатили за перевод.
И вот сейчас у меня новая книга. Она требует перевода. А тут белая машина, черная пантера, Хлыщ и десять тысяч долларов. Пришлось отложить перевод в дальний ящик и заняться поиском машины. Наверное, я всегда была склонна к авантюрам. И падка на большие и легкие деньги.
Пока Лоскуткина-Санио копалась в вещах и доставала всякие там новые наряды, я задумалась о жизни. Мои мысли, мои скакуны, - поет Газманов. И он прав. Неожиданно откуда-то из глубин памяти нахлынули воспоминания, связанные с именами Веревкина и Опилкина. Эти кавалеры были мне хорошо известны. А какой будет неожиданная новая встреча?
Два друга Слава Веревкин и Генка Опилкин могли бы себе позволить отдых и на Канарах, и на Богамах, и в круизе по Средиземноморью или вокруг Европы, но они предпочли пансионат «На реке». И не потому, что были жадны до денег и не захотели раскошеливаться на отдых. Этот приятный пансионат тоже немалые денежки выгребает из карманов, просто южные курорты уже приелись. Хотелось насладиться настоящей русской осенью, уединением и покоем.
Славка Веревкин положил первый кирпич в фундамент бизнеса десять лет назад в поселке Лысая Гора, почти примыкающем к городу. Он купил старенький списанный газетный киоск, довез до места, снял с машины и поставил на землю. Киоск остался, а машина укатила. Никто в поселке, примыкающем к городу, и не обратил бы внимание на это привычное типовое архитектурное сооружение, если б не надпись на нем: «Радости интимной жизни».
Интимная жизнь в поселке протекала слабо: мужики пропитушки, бабы – забитые курицы. Тут не до радостей секса. Надпись збудоражила в душах давно забытое. Каждая бабенка, поглядывая на киоск, постаралась припомнить, была ли в ее жизни эта самая радость.
Засуетился поселковый народ. Куда б не шел кто из жителей, всегда путь свой прокладывал мимо киоска. Не открылся ли? Что в ассортименте? Сколько эта радость стоит?
Шустрый предприниматель Славка Веревкин народ томить не стал: через пять дней киоск открылся. Бабенки заглянули через стеклянную витрину на прилавок и оторопели. Там лежало такое, что сказать стыдно. Одни плевали на стекла витрины, выкрикивая: «Срам-то какой!», другие молча отходили, но сделать покупку не решился никто.
Об открытии палаточки интимных товаров я узнала через газету. Меня заинтересовал невиданный шоп и, купив билетик на трамвай, покатила в поселок.
Киоск нашла быстро, протолкнулась к витрине, заглянула внутрь и ахнула. Не темная вовсе девка. И опыт сексуальный имелся, и книжки «про это» читала, фильмы видела, журналы рассматривала, но такого…
Но долго тереться о витрину не стала – не любила длинных прелюдий, и сразу ринулась в бой.
- Скажите, - обратилась к продавцу, - хочу вибратор. Он функции мужика выполняет?
- Не все. Он не поцелует, не приласкает… - стараясь не рассмеяться, ответил начинающий предприниматель.
- А удовольствие при правильном применении доставит?
- Непременно. Для этого и создан.
Прикинула в уме, что эта штучка не помешает. Времена наступили безрыбные. Хороших парней в данный момент не было. Охранника филармонии Петьку, который посещал меня вечно пьяным и ничего не мог сделать для удовлетворения интимных нужд, давно отшила. Балалаечника Семку, который наваливался, как бульдозер, по быстренькому справлял свою нужду, и уходил, оставляя меня неудовлетворенной, я разогнала. От них никаких утех – только головная боль. И Кошкин как-то приелся…
Секс - штука хорошая, но разными людьми воспринимается по-разному. Парни вступают в интимные отношения исключительно ради плотского наслаждения и эмоциональной разгрузки, а девушки придают встречам слишком большое значение и начинают переживать, влюбляться и строить планы – замки на песке. Увы, я другая. Мой личный опыт свидетельствует об обратном. Парни, наоборот привязываются ко мне и хотят большего, чем короткий оргазм. И строят планы. Как Кошкин. Что ему надо? Какого черта он пристал ко мне? Почему не ведет себя как другие парни? Почему не видит, что я далеко не новогодний подарок? Неужели он решил, что я как кошка влюблюсь в него? Исключено. А может ему просто интересно со мной проводить время? Чужая душа – потемки.
Вообще, он не в моем вкусе. Раньше я и представить себе не могла, что мы когда-то встретимся в одной постели. А вот как-то случайно оказались вместе. Наверное, от нечего делать, или я уступила его натиску. Неужели я превращаюсь в нимфоманку? А может еще хуже: влюбилась в этого Кошкина. Смешно подумать. И что в нем хорошего. Он не похож на человека, изнуряющего себя ежедневными физическими упражнениями. Скорее всего, от Господа Бога и Матушки-природы он задаром получил свою атлетическую фигуру и просто чуть поддерживает ту форму, которой могли бы позавидовать молодые, даже двадцатилетние парни. Да и большим умом его Боженька не наградил. А тогда чем он меня прельстить сможет?
Неожиданно я подумала, что он был первым из длинного ряда моих любовников, у которого такое тренированное тело. Накаченный пресс чем-то напоминал стиральную доску. Многие из моих мужчин имели плоские животы, но они не шли ни в какое сравнение с этим.
Что до мордахи? Не плох. Голубые глаза, темно-каштановые волосы, прямой нос, крупные чувственные губы. Правда, губы интересовали меня в последнюю очередь – я не люблю целоваться. И что мне до губ. Его губ. К своим я отношусь иначе: в моих косметичках помад валяется немеряно. И все разного цвета, но преобладают розовые и сиреневые оттенки. Они – из любимых.
- Одну штуку, - решительно сказала я продавцу и протянула в окошко две гладкие бумажки.
- Вам с батарейками или простой?
- Простой. У самой еще руки не отсохли – поводить сумею.
Получив прибор и сдачу, поспешила домой, чтобы на деле его опробовать.
Инструкция к приобретенному предмету была совершенно не нужна. Жизнь и накопленный опыт подсказывали область применения этой штучки.
Ополоснув покупку в горячей воде, бережно обтерла ее махровым полотенцем. Даже такие простые действия вызвали желание.
Разобрав постель, разделась и улеглась на мягкие пуховики. Чтобы добавить себе ощущений, взяла в руки журнал с соответствующими картинками.
Через пару минут просмотра похоть начала разбирать девушку, а любопытство перед неизведанным заставляло действовать быстрее и подогревало воображение. Поняв, что готова, направила в себя имитатор половой принадлежности мужчины. Он вошел мягко и нежно пощекотал изнутри. От удовольствия я запищала и задвигала попой. Чтобы прибор из меня не выскользнул, сжала ноги.
Много на своем веку я повидала мужиков, но истинного удовольствия, такого, как от вибратора, не испытывала никогда. Вот та степень совершенства, к которой необходимо стремиться в играх с настоящими мужчинами.
Вскочив с кровати и одевшись, поспешила к своим подругам. Мы долго шушукались, а потом вышли на улицу, сели на трамвайчик и поехали в поселок. Каждая из подруг сделала себе покупку.
Если городские приезжают на Лысую Гору и покупают прибамбасы для секса, значит это хорошо, - решили местные женщины и ринулись к «Радостям интимной жизни». За неделю был раскуплен весь товар.
Дело Славки Веревкина стало расширяться. Теперь женщины хотели иметь дополнения к купленным вещичкам. Они листали каталоги, смотрели картинки и делали заказы.
Поселковые мужики, то пьяные, то сраные, вначале внимания не обратили на бабские прихоти и отказы от близости: не дает жена, даст жена друга. Но настал час, когда идти стало некуда. Не тащится же в город к проституткам, которым за услуги платить полагается. А с чего? Зачем? Поселковые мужики за интимные услуги платить не привыкли. По их понятиям баба должна позвать мужика, стол накрыть, пол-литру поставить и ублажить.
Вторым приступом пошли мужики на баб, а те гнали их от себя, до тел не допускали.
- Ишь, чего захотели! - верещали лысогорки, - Корми вас и пои, обстирывай, на себя клади, а вам все не так. И что за мужик нынче пошел! Под себя его положишь, задыхается, на себя – сползает, а с боку –мерзнет! Накоси, выкусите!
Пришло время, и бабы в поселке, а не мужики стали диктовать свои условия: ни одну пьянь к телу не допускать.
Что тут делать? Мужиков нужда за Можай загнала, хоть волком вой, а нужду справить негде. Не покупать же резиновую Зину у предприимчивого торговца и разрушителя их привычного уклада жизни.
А бабы власть свою почуяли и ну выпендриваться. Теперь не только пьяным не приходи, но будь опрятным, вымытым. Да про цветочки и подарочки забывать не следует.
Некоторые, самые непримиримые, подожгли киоск, но бабы Славку в обиду не дали, потому что благодарны ему были. Еще бы! Он сумел их жизнь наладить, в нужное русло ее направить. Скинулись они деньгами и построили ему новое строение, более ладное, чем сгоревший киоск.
Славка Веревкин понял, что начал дело правильное и идет в бизнесе в нужном направлении. Вскоре он открыл в городе сеть магазинов «Интим», а в старом заброшенном кинотеатре соорудил стриптизклуб «Тесемочка».
Свою первую покупательницу, с которой пошел его фарт, он помнил. Еще бы! Я удачу ему принесла. Вот и верь в народную примету: продажу следует начать с мужика. Не фига. Иногда и хорошая бабенка сулит немалую выгоду. И с тех пор я пользуюсь в его магазинах скидками, а на посещение «Тесемочки» имею пожизненный бесплатный купон.
Удивительно, но интимная штучка, купленная в «Радостях» доставила мне не только мимолетное удовольствие, но, как не странно, натолкнула на мысль, что отношение к жизни и мужикам следует в корне пересмотреть. Пора перестать быть всеядной, а определяться, согласно своего вкуса и выбора.
Выходило, что Славка и я в какой момент помогли друг другу, и каждый помнил об оказанной услуге с благодарностью. А одна незначительная покупка сделала нас если не друзьями, то хорошими приятелями.
С Опилкиным было все сложнее. Казалось, наш роман десятилетней давности давно забыт и пережит, но нет: он вновь напомнил о себе.
Тогда он был красивым и стройным, работал в кинотеатре худолжником-оформителелм и пользовался у женщин огромной популярностью. Всем было приятно общаться с парнем веселым и компанейским. И липли к нему женщины как мухи на мед. Да и сам он был не промах – ни одну юбку мало-мальски стоящую мимо себя не пропускал. Но миг он и есть миг. Все как дуновенье ветерка. Но ко мне он, кажется, привязался искренне.
Лето в тот год стояло знойное и сухое. Правда, его мастерская располагалась в полуподвале, и жара здесь особо не чувствовалась. К вечеру в тот знаковый для него день он ждал друзей-художников на пиво. По старой доброй традиции они садились в тесный круг и квасили. Предпочитали водочку, но по такой жаре решили пройтись по пивку.
Сам он выпить любил. Иногда начинал помаленьку прямо с утра, а к вечеру входил в штопор. Правда, в тот день он не прикасался даже к пиву. Во-первых - жара, во-вторых – работа срочная. Скорее даже не работа, а халтура. Свою текущую работу – анонсовые щиты – он давно сделал, намалевал. А эта требовала твердой руки и зоркого глаза. Гена реставрировал икону, которую принес батюшка из соседней церкви.
Многие от такой работы отказывались – очень сложно, а он брался и реставрировал. Иногда писал «с нуля» на загрунтованных досках. Лики его святых освящали и вешали в церквях. Он ходил, смотрел на них и чувствовал себя Андреем Рублевым. Но торжество создателя бушевало в нем лишь несколько минут. Он вновь становился сам собой, просто Геной, весельчаком и балагуром, рубахой-парнем, бабником и выпивохой.
Заказы от церкви Опилкин принимал с радостью. Платили за них по полной программе. Если за работу художника он получал в месяц тройку тысяч со всеми надбавками и расширениями зон, то за реставрацию лишь одной иконы перепадала точно такая же сумма, которая, что греха таить, не попадали под налогообложение. И таких работ в месяц иногда по две-три приходилось. Деньги хорошие. Правда, в большинстве своем он пропивал их с друзьями, а в тот месяц твердо для себя решил, что поедет на юг, к Черному морю куда-нибудь в район Сочи и раскрутится по полной программе. Даже билет взял заранее.
Расчеты его оправдывались. Батюшка остался доволен работой и расплатился сполна. Взял он свое бесценное сокровище – икону и пошел в свой приход. Он двинулся следом – решил проводить отца Павла до выхода из здания, а заодно и размяться.
Народа в фойе не было. Все в зале и наслаждались высоким киноискусством. Буфетчица сидела рядом с контролершей, и они мило беседовали о чем-то своем, о женском. Как и подобает, он призадержался рядом с ними, пошутил, рассказал парочку неприличных анекдотов и направился к холодильнику с мороженным, которое продавали тут же в фойе.
Будучи в отпуске, я решила летом подработать и стала продавать в кинотеатре мороженное. Сидя за холодильником, читала книгу.
- Новенькая? – поинтересовался Гена, хотя сам прекрасно это видел.
- Да.
Я подняла на художника свои васильковые глаза и поняла, что сразила парня наповал. Худенькая девчонка, хорошенькая, с миловидной мордашкой, обрамленной кудряшками волос, выбивающимися из-под форменной шапочки – почему такой куколке не запасть в душу?
- Звать как?
- Алевтина.
- Прекрасное имя. А я – Гена, художник тутошний. Если соединить Гену и Алевтину, то может получиться гремучая смесь. Тебе так не кажется?
- Все может быть.
Он отсидел рядом со мной битый час, ел мороженное на «церковные» деньги и меня угощал. Пошла публика, которая быстро вошла в зрительный зал, а он все не отходил, все никак не мог оторваться. В моей работе вновь возник перерыв. Убрав рабочее место, я выжидающе на него посмотрела. Он тут же нашелся и пригласил меня осмотреть свои владения – мастерскую.
Там, в коморке папы Карло, и произошло сближение. А вечером из отчего дома я перебралась в его однокомнатную квартиру. Мама пела от счастья. Она надеялась, что пришла моя судьба, и скоро будем играть свадьбу.
И потекли дни и ночи счастья, которые длились ровно две недели.
- Завтра уезжаю, - сказал Гена вечером перед поездкой в Сочи.
Стало грустно.
- Так вышло, моя дорогая. Билеты взял давно - тогда мы знакомы не были. Да и отдохнуть хочется.
- Понимаю. – Мои васильковые глаза наполнились слезами. – Завтра ты станешь для меня отрезанным ломтем. Но впереди – целая ночь и она моя.
Гена клялся и божился, что будет хранить верность и не одна южная загорелая красотка его не соблазнит.
В это плохо верилось, и червь сомнения грыз душу. Конечно, правильно делала: такой парень на юге сумеет оторваться по полной программе. Но так хотелось верить в его верность, и он поддерживал во мне эту иллюзию.
Ночь, которую мы провели перед отбытием на юг, стала для нас жаркой и незабываемой.
И он улетел.
Что произошло дальше, Гена рассказал мне по возвращении. Да и сама я могла почти с точностью предположить, что там произойдет. Для этого усилия приложила.
До Сочей пара часов лета. Все это время Гена прибывал в блаженстве. Но стоило ему сойти с трапа самолета, как в нем проснулся неукротимый прежний Гена, жадный до разгула и ласк.
Как только Гена вышел из автобуса, доставившего его в город из аэропорта, то сразу увидел ее – девушку своей мечты. Такую легко выделить даже из самой плотной толпы баб.
Ну, хороша! Оправдано полуобнаженная – жара же. Эта сучка знала свои сильные стороны и нагло демонстрировала их. Что ножки, что голый животик, что полушария грудей, не помещающиеся в маленьком и тесном лифчике. Она была готова на любого, кто к ней подойдет.
Она отметила его порыв, мимолетным взглядом оценила прелесть мужской фигуры и улыбнулась. Еще б не оценить. Гена знал себе цену! Красавец, мускулистый атлет. Что еще желать. А его недюжую силищу чувствовала каждая красотка.
Они не стесняясь рассматривали друг друга. Ему нравился каскад ее бронзовых волос, струящийся по покатым плечам до самой талии. Ветерок перебирал эту неземную красоту, а его желания в отношении красотки росли и крепли, что тут же на нем сказалось. Она поняла, что с ним происходит, и хитро прищурилась. Ему захотелось перехватить одной рукой ее осиновую талию, уложить южанку на асфальт и овладеть ею прямо у автобуса. Однако приходилось себя сдерживать. Конечно, подсуетился, пока другие варежку разевали. Подошел и представился:
- Гена.
- Лариса, - пропела обольстительница и спросила: - Есть где жить?
- Я - дикарь! – блеснул глазами Гена.
- Могу сдать комнату, - пропела Лариса. – О цене договоримся.
Гена знал, что договорятся. Ему было чем платить и за что.
Она понимала, что паренек втюрился в нее по самые уши, но ждала ответ, решительно и мужественно держа паузу.
Опилкин любил дикий отдых. Он занятнее и привлекательнее. Он не боялся остаться без крыши над голой даже в самое горячее курортное время. Хорошеньким южанкам с квартирами хоть раз в году необходима встряска и особые ощущения, которые может дать только мужчина. А такой как Гена – в десятикратном размере.
- Вся надежда на тебя, - сказал он, многозначительно намекая на скорую близость.
Комнатка была маленькой – диван, стол, два стула. Над диваном на стене прибиты два крючка – на них можно повесить одежду. Но мелочи жизни меня не волновали. Главное – она.
А Лариса тем временем принесла белье и принялась застилась диван. Она накинула на него простынь и, пикантно согнувшись, выставила в сторону мужчины свою идеальной формы попку, стала заправлять край простыни в щель между лежанкой и стеной. Юбочка ее подскочила, и Гена оторопел от неожиданности: попка бесстыже голая. Даже мало-мальские трусики ее не охватывали. Конечно, он понял предложение Ларисы и воспользовался им. Миг – и я стал аккуратно поглаживать бархатистую нежную кожу. Его пальчики поднялись чуть повыше и подтянули короткую юбочку к талии, оголив крутые бедра, губы прижались к прохладным девичьим ягодицам. Лариса вздрогнула. Она развернулась и ринулась навстречу мужчине, и они слились в страстном порывистом поцелуе.
Гена чувствовал, как дрожит ее хрупкое тело. «Я желанен»,- подумал юный любовник, заходясь от восторга, и быстро расстегнул штаны, оголив естество.
Лариса чуть отстранилась и посмотрела вниз. Увидев сладострастный орган, радостно вскрикнула – редкая штучка, упругая и огромная. Представила видно, сколько восторга от нее можно получить.
Она присела на диван и стала целовать его упругий живот, а сама медленно - медленно продвигалась губами к его молодцу-сорванцу. Он в предвкушении удовольствия, осовел, расслабился и неожиданно поймал себя на мысли, что Лариса как-то странно теребит его богатство: не ласкает и лелеет, а рассматривает. Неожиданно она захохотала, упала на диван и завизжала:
- Ой, держите меня двое…
Ее смех как удар ниже пояса.
Он не понимал, что так рассмешило партнершу? Посмотрев на своего дружка, обмер и пришел в неописуемый гнев. На члене от основания до головки химическим карандашом печатными буквами было выведено: «Гена+Алевтина=любовь».
- Ах, Алька, сучка! Погоди, приеду, рассчитаюсь сполна, - закричал он, не в силах сдерживать эмоции.
Спать этой ночью ему пришлось в другом месте. Стереть надпись не удалось ни на второй, ни на третий день. Отпуск был полностью изгажен и он прервал его. Вернувшись домой, Гена навесил мне на личико крупный фингал, который «украшал» мой портрет целый месяц.
Я заплакала.
- Ты так ничего и не понял.
На другой день я уволилась.
Татуировка на его причиндале сошла лишь через два месяца. Чем менее заметна становилась надпись, тем он все больше и больше понимал, что я любила его и не хотела ни с кем делить. Он нашел меня и извинился, но возвращаться к прошлому я не захотела.
- О чем задумалась? – спросила меня Ольга.
- Да так, о девичьем, - отозвалась я, удобно примостившись у окна и наблюдая за жизнью большого шумного города.
О, Боже мой! Эта вожделенная белая машина с черной пантерой на боку скоро, видно станет моим роком. Вон она или похожая на нее припаркована на дороге. Отличительный бок прикрыт кустом сирени. Она, не она? Кто знает. Может это всего лишь мой «Летучий Голландец»? Хотела ринуться туда, к своим вожделенным деньгам, но зазвонил телефон, и диспетчер сообщила, что такси подано. Пока я ходила в клуб, девчонки вызвали машину, чтобы увезти на ней вещи в пансионат. Сами они собирались поехать «На реку» чуть попозже. Должна же Полинка отдать заинтересованному лицу этот проклятый автомат.
Сумки с вещами вынесли на улицу. Погода стояла невзрачная, хмурая, но на настроение подруг она не влияла.
В тайне от девчонок я исследовала интересующую меня машину. Прошлась рядом, как бы невзначай. Увы. Опять облом. Машина, припаркованная у сирени, оказалась не моей мечтой. Всего лишь похожая.
Кап-кап-кап – монотонно капала вода с крыши. Пахло сыростью и гнилью – осенние листья, намокшие от воды, издавали неприятный запах.
- Осенью пахнет, - философски заметила Полина.
- Да уж… А машины все нет и нет, - бурчала Ольга.- Зачем велели выходить?
Дорога пустынна. Тихо вокруг.
Неожиданно мы одновременно уловили негромкое, прерывистое урчание двигателя. А потом и сама «тачка» показалась, задрипанная, облезлая. Она подкатила к подъезду, остановилась. Хлопнула дверь. Молодой парень в черной бейсболке вылез из машины и поинтересовался:
- Вы катафалк вызывали?
- Какой катафалк, дурень, - возмутилась Ольга.
А с водилы как с гуся вода.
- Миль пардон, - захохотал он, - хотел сказать «Кадиллак». Вечно я их путаю.
- Вот придурок, - бурчала Ольга.
- Так будем садиться или пешком постоим? – парень, оказывается, шутил.
- Послал Бог дебила, - буркнула Ольга, и, обращаясь к извозчику, спросила:
- Тебе не сказали, что ты везешь в пансионат «На реке» только вещицы? Мы прибудем позже.
- У-у… - парень показал свое разочарование. – Я думал…
- Ты не думай, а выполняй.
Мы быстренько погрузили в машину небольшую поклажу, проследили, куда поехала авто и вернулись в квартиру. Вернее, вернулись девочки, а я пошла пройтись.
- Дела, знаете ли…
- Тебя не ждать? – спросила Полина.
- Не, я своим ходом прибуду. Вы без меня поезжайте.
- Когда думаешь прибыть в пансионат?
- Предполагаю, к обеду управлюсь.
Естественно, не откладывая встречу в долгий ящик, я тут же решила нанести визит Марине Яниной.
Звонить не стала. По телефону легче отказать. Поперлась сама. Благо, Полина дала адрес.
Только за угол завернула, как наткнулась на похоронную процессию.
Вот незадача. Неприятно. Хотя народная примета гласит: видишь гроб с покойником – считай, в прибыли будешь. Так-то оно может и так, но при виде скорбного шествия мурашки бегут по телу, и невольно задумываешься о смысле жизни. Увы! Ничто не вечно под луной.
Неожиданно в толпе провожающих близкого им человека в последний путь я увидела Юрасика, своего соседа.
Юрасик, мужик не плохой, рукодельный, да уж очень выпивонистый. Думаю, в похоронную процессию он вклинился не из-за желания разделить с людьми печаль по кончине близкого им человека, а поминок ради. Уж что-что, а поминать он любил. И яркий тому пример похороны его собственной матушки.
Юрасик жил вместе с матерью под одной крышей. Когда пробил ее час, хлопоты по похоронам взял на себя. А помочь ему вызвались два закадычных дружка.
Все шло чин-чинарем. Покойницу обмыли, в гроб уложили. Матушка просила похоронить ее на поселковом кладбище, расположенном на окраине города. Согласно завещания, своими силами вырыли там могилку. Естественно, по христианскому обычаю помянули усопшую.
В назначенный час к дому подкатил катафалк. Гроб перенесли в машину и отправились проводить покойницу в последний путь. И только у кладбищенский ворот друзья заметили, что нет среди них сына умершей - Юрасика. Единственного родственника забыли дома. За упокой матушки он так перебрал, что сам двигаться не мог. И тогда на сей факт никто не обратил внимания.
Друзья остановили машину: какие же похороны без скорбящего сына. Гроб с телом, чтобы туда-сюда не таскать, выгрузили из машины, бережно поставили на землю у ворот кладбища, а сами побежали за родственником.
Сыночек, разбуженный товарищами, решил, что матушка уже никуда не денется и похоронить ее успеют, а вот самогон киснет и за маму пропустить еще по паре стакашек будет не грех. И приложились раз, другой, а потом и вовсе забыли, по какому поводу устроена попойка.
Гроб у ворот кладбища невостребованным, конечно, долго оставаться не мог. Милиционерам пришлось ломать голову: чье это тело. В уголовном розыске так принято, что если есть труп, то нужно сразу же возбуждать уголовное дело.
Опросив свидетелей, стражи порядка вычислили виновных и привезли их в околоток. Троица долго ломала голову: что было вчера? И как это могло случиться, что они потеряли маму?
Покойницу, естественно, похоронили, а пьянь отпустили. Статья об ответственности за потерю покойника в Уголовном кодексе не предусмотрена.
Встречаться с Юрасиком не хотелось, но дверь подъезда с кодовым замком девчонки за собой захлопнули, да и я стояла за углом дома - отступать было некуда.
И вот так всегда. Со мной и только со мной случаются самые невероятные и несуразные случаи, и только я попадаю в глупые ситуации.
Как я и предполагала, этот прохиндей заметил мою одинокую фигурку, торчащую из асфальта как вкопанный тополь на Плющихе, и ломанулся ко мне сквозь траурную толпу. Я скорбно понимала, что быстро ретироваться мне не удастся.
- Привет, Алька! Куда путь держишь? Присоединиться не желаешь?
- Ради Бога, уволь! Я не знаю этого человека.
- Что с того. Я тоже не знаю, но это не помешает мне хорошо его помянуть. Может передумаешь?
- Нет.
- Как знаешь. Вольному воля. А ты слышала, что у нас сегодня утром на улице творилось?
Этот засранец хорошо знал о моем неуемном любопытстве и все верно рассчитал. Он кинул наживку, и я тут же ее заглотала, но виду старалась не подать. Как можно спокойнее спросила:
- Так что там произошло?
- Э, нет. Сначала сотню гони.
- Твоя информация может оказаться пустой и никчемной. За пшик деньги платить не хочется.
- Тогда намекаю: на нашей улице сегодня стреляли.
- В кого? – почти выкрикнула я, хотя прекрасно понимала, кто мог стать мишенью обстрела.
Юрасик засмеялся:
- Вижу, ты клюнула на мою информацию. Давай, раскошеливайся.
Очень хотелось знать что и как и во всех подробностях. Я без сомнений и жалости положила в ладонь соседа новенькую хрустящую сторублевку.
- Ты Крота знаешь?
- Обижаешь! Как-никак, мы живем на одной улице, - недоумевала я..
Крот, а официально Максим Сергеевич Кротов, ответственный сотрудник наших славных внутренних органов. Недавно он получил новые погоны майора и должность в УВД – стал начальником отдела Интерпола. Как связан Интерпол с нашим городом и что делает Максим Сергеевич на службе, тайна за семью печатями, но на работу он уходит с рассветом, а возвращается далеко за полночь. Часто случалось и так, что его женушке приходилось одной согревать супружеское ложе. Когда Юльке надоела подобная канитель, она устраивала мужу разбор полетов и выгоняла из дома. И приходилось уважаемому человеку ночевать по соседям, а то и на протертом кожаном диване в своем кабинете. Жена требовала, чтобы он сменил работу на более лучшую со стабильным графиком и двумя выходными. Она хотела жить как люди: по вечерам кормить мужа ужином, а по выходным ходить в кино или ездить в гости к родне и друзьям. Но Максим Сергеевич слишком любил свою работу, чтобы ее бросить. Правда, и женку свою любил не меньше, а делать выбор в ту или иную сторону не хотел. Вот так и жил.
- Так что совершил Крот?
- Ты не поверишь! – всплеснул руками Юрасик, - час назад из охотничьего ружья он стрелял в Хлыща.
- Он? Невероятно! Ты ничего не путаешь?
Что в Хлыща будет еще кто-то стрелять, я не сомневалась! Но чтобы Кротов? Абсурд! Да и как майор внутренних войск мог быть связан с кримнальным миром? Он же такой правильный, этот Кротов.
- Неа.
- Кротов стрелял в Хлыща?
- Так точно.
- Ты ничего не путаешь.
- Неа.
- В Хлыща могли стрелять. Но причем здесь Кротов? – мои мозги закипали все сильней и сильней.
- Похоже, ревность его сожрала.
- Какая ревность? Что ты мелешь, Юрасик?
- Он свою жену к Хлыщу приревновал?
- Чепуха. Белиберда какая-то…
- Почему бы и нет.
- Не верю.
- Придется.
- Хочу подробностей.
- Да пожалуйста… Представляешь, отправила баба Крота на службу, а он нежданно-негаданно возвращается. Не знаю, по какой причине, но вернулся. Похоже, задницей учуял что-то неладное. Утром ушел на работу как полагается, а потом вдруг неожиданно вернулся…
- Хорошо, вернулся. А дальше?
- И видит он такую картину: на кухне сидит его жена в компании Хлыща и курит. И если б простую сигаретку, а то самый настоящий косячок, набитый травкой.
- Скажешь тоже!
- Скажу. Точно уверен. Информация проверена.
- А как он узнал, что жена смолит марихуанку?
- Так по запаху. Он мент. Ему ли не знать сладковатый запах дыма, витающий по комнате. «Что здесь происходит?» - завопил он. Хлыщ быстренько цигарку в пепельнице затушил и к дверям ринулся. Крот сдернул ружье с крючка, пока патроны впихивал, Хлыщ уже на улицу выбежал. Тут Максик окно как распахнет, да как шандарахнет в два ствола.
- Попал?
- Нет. Баба его за ручье хватанулась, беду он мужиков отвела.
- Как от мужиков?
- Просто. Попади Крот в Хлыща – убил бы, а сам в Тюмень на нары. А так – выстрел в небо, все живы, и вроде ничего не произошло.
За утро в Хлыща стреляли дважды. Это слишком.
- Своей бабе Крот отвесил по первое число. Орал на нее, даже матом.
«Убью суку», - кричал интерполовец. Соседи, наконец-то, перестали рты разевать и утихомирили рьяного служивого. В милицию звонить не стали: что гнобить человека, взбеленившегося от ревности. А что не сделаешь сгоряча. Правда, ружье отобрали.
Почему интерполовец женился на Юльке, нашей соседке, кто б знал. Я с малолетства настороженно относилась к этой женщине, живущей в доме чуть наискосок напротив. И семейка ее – та еще. Их дом меж собой соседи называли «пьяным». В нем все домочадцы от мала до велика глушили водку, варили самогон и продавали его жаждущим. Поговаривали, что самогон они гнали отменный, и пойло это пользовалось огромной популярностью и большим спросом у всех алконавтов округи. Все в их семье прикладывались к стакану с малолетства, но Юлька не пила. Почему? Кто знает. Не манилось, и все тут.
От чрезмерного употребления самогона вся семейка вскорости вымерла. И стала Юлька единственной владелицей усадьбы – так у нас называют дом с прилегающем к нему участком земли в шесть соток.
Местные женихи богатой невестой брезговали. Все считали, что если не сейчас, то позже пьяные гены свое возьмут и выскочат наружу. И тогда Юлькин характер проявится в полную силу. А то, глядишь, и на детках пагубная привычка рода скажется.
Интерполовец – жених пришлый. Пока встречался с Юлькой, так случилось, что никакая шустрая местная сорока никаких плохих сведений ему на хвосте не приволокла.
Выйдя замуж, Юлька, на удивление многих, стала тянуться за мужем: институт закончила, при помощи мужа устроилась на престижную работу. Но гены с годами все же сказались – у молодой пары не было детей. Говорят, что с горя Юлька стала покуривать. А потом и вовсе пристрастилась к травке, которую поставлял для нее Хлыщев.
- Это все? – полюбопытствовала я.
- Ну, ты даешь, мать. Разве я мало тебе наплел?
- Да немного.
- Тебе не понравился мой рассказ? – надулся Юрасик. – Тогда забери свои деньги.
И он попытался сунуть в мой карман сотенную купюру. Я увернулась.
- А что с Хлыщем? – спросила.
- С гуся вода. Сел на тачку и в кино поехал.
- В кино?
Я недоумевала. Хлыщ провел бурную ночь. Казалось бы, спать и спать, а он в кино покатил. Чудеса! А может, от пережитого не спалось? У каждого свои потребности организма. Я тоже фактически не спала, но бодра. Выходит, и он такой.
- Да. Сам видел, как он к кинотеатру подрулил.
- На какой машине?
- На старенькой, что красного цвета. Ты извини, по маркам я не шуруплю. Правда, еще одна у него появилась. Новая, белая.
- А какая-нибудь особенность у этой белой машины была?
- Еще какая! – оживился Юрасик.- На одном боку авто художник нарисовал пантеру. Такая грациозная. В прыжке застыла.
От радости мне хотелось зацеловать мужичка до смерти. Каков молодец! Значит, машина с пантерой существует, и это не плод моего больного воображения. А то мне так начинало казаться.
- А где она сейчас, эта беляночка?
- Ума не приложу, но порасспрашивать могу. Глядишь, что и надыбаю.
Я достала из кармана еще одну сотню и протянула Юрасику.
- Держи! Заслужил!
Сосед растерялся.
- Да что я такое сказал.
- Твоя информация бесценна. К тому же будешь новую собирать. Увидишь где машину, тут же мне сигнализируй. Понял?
Он взял деньги.
- Так точно.
- Звони мне домой или на мобильный.
- Я номера не знаю.
- Зайдешь к маме. У нее спросишь. Сейчас тебе что говорить – все без толку – не запомнишь.
- И то верно… Алька, ты извини. Вон шествие куда ушагало. Надо догнать. А то останусь без поминок.
- Ну, ну…
И Юрасик опрометью бросился вслед за процессией и тут же смешался в толпой родственников и сослуживцев умершего.
Если Хлыщ поехал в кино на красной машине, куда он «приколол» «беляночку»? Хотя, странный вопрос. Гаражей вокруг как грязи. Да если любому человеку предложить приличные деньги, он свою любимую «россиянку» типа Жигули выставит под открытое небо, а его «Седан» затолкает в свой гараж. Деньги – великая движущая сила.
И что мне делать с Хлыщем в кино? Будет он там торчать часа полтора, два, наслаждаться искусством, а я как последняя дура с последнего ряда стану наблюдать за ним, а скорее за его выбритой макушкой. Наверняка обожрусь воздушной кукурузой. И никакого толка.
Интересно, на чем Хлыщ в пансионат поедет? Хотя, какая разница.
Приеду в пансионат, там своими глазами и увижу. И, может быть, уже в пансионате сдам Хлыща с потрохами. Жалость? Да ни на грош. Этот гад не раз «обувал» многих и выходил сухим из воды. Вот сейчас к Полинке примотался.
- А мне билетик не купите?
Юное существо смотрело на Дмитрия наивным и нежным взглядом.
-Кажется, детям до шестнадцати лет…
-А я с вами пройду. Я так на все эротические фильмы попадаю.
В глазах юного создания было столько восторга и чистоты, что отказать Хлыщ не смог и купил в кассе два билета.
Она прошла мимо контролера, прячась за его спину. Никто бы ее на контроле не остановил, но ей хотелось поиграться.
Народу в фойе было раз-два и обчелся. Дневной сеанс, да и в кино народ перестал ходить. Так, некоторые командировочные, как он, да малолетки, как она, которым хочется увидеть запретную и красивую жизнь.
Хлыщ направился в буфет. Она – следом.
-Что будешь пить?
-Персиковый сок, - потупив глазки, скромно сказала она.
Хлыщев отхлебывал густое пиво и поглядывал на девчонку. Она медленно тянула сок, захватывая его лишь кончиком языка. Словно не пила, а лакала. Этот язычок вылезал из красивого маленького ротика и опускался в тягучую жидкость, да так красиво, так привлекательно, что Димке захотелось ощутить этот язычок в своем рту. О другом он просто и мечтать не мог.
Не таясь, он внимательно разглядывал малолетку. Девчонка маленькая и худенькая, а куртка большая, широкая, словно не с ее плеча. Ножки стройные, сапожки выше колен, и ни юбки, ни брюк. Это маленькое заброшенное существо словно требовало его участия, понимания. Хотелось обогреть, добротой одарить.
- Бутерброд будешь? – спросил он.
- Съем, - тихо ответила девчонка.
Он достал свой полный достатка бумажник, бросил на стойку банкноту и осчастливил ее двумя бутербродами с икрой.
Девчонка на угощение не набросилась, а стала есть медленно, растягивая удовольствие, хотя чувствовалась, что голодна.
В зале он устроился на последнем ряду – любил наблюдать и за ходом сюжета фильма, и за происходящим в зале. Она, как верная собачка, не отходила от него не на шаг и пристроилась рядом.
Картина началась сразу же с постельной сцены, где обнаженная девица манила к себе пожилого джентльмена.
Хлыщ напрягся: начало сулило необыкновенное эротическое удовольствие. И не сразу понял, что маленькая, теплая, нежная ладошка девчонки гладила его джинсы в районе молнии.
Их глаза встретились, и Хлыщ отметил, что они оказались совершенно бесстрастными, но распахнутыми во всю ширь.
Она расстегнула куртку.
Теперь у Димки округлились глаза. Низ тела прикрыт теплыми колготками, а сверху под курткой не было не только кофты, но даже и лифчика. Девчонка худенькая, юная, а груди большие и налитые, как у взрослой женщины.
Она молча взяла руку Дмитрия и положила себе на грудь.
Его рука заскользила по прохладным полушариям, передавая восторг и наслаждение всему телу.
- Может начнем, - предложила юная нимфетка.
И понеслась косая в баню – без остановок почти на все два часа экранного времени.
Закончив дело, девчонка отвалилась на спинку стула, запахнулась и бесцельно посмотрела на экран. Похоже, она там ничего не видела. Потом как бы нехотя она достала жвачку, засунула себе в рот и протянула одну Димке. И он принялся жевать резинку, находя в этом продолжение неожиданного удовольствия.
За эмоциональным всплеском последовало блаженное расслабление. По телу пробежала волна неги и удовольствия.
Неожиданно для самого себя он уснул. Из забытья его вывели толчки в плечо. Раскрыл глаза и удивился: сеанс закончился, в зале было светло, а над ним стояла контролерша.
- Со мной была девчонка, - сказал он, оглядываясь по сторонам.
- Давно ушла, - вяло ответила работница кинотеатра.
Он встал, встряхнулся и пошел к выходу. И тут его в жар бросило: бумажник. Потрогал карман: вроде на месте. Но что-то смущало. Он достал его, раскрыл и засмеялся. Три тысячи «зеленых» как корова языком слизала.
Хлыщ усмехнулся. Ни одно удовольствие в его жизни не стоило так дорого.
Поездка на отдых – дело заманчивое. И пусть пока «На реке» отдыхают лишь пара известных потенциальных женихов – Веревкин да Опилкин – пройденный для меня этап, в пансионат могут прибыть кавалерчики и позанятнее. Кто знает, где найдешь, а где потеряешь? Но к приобретению всегда следует быть готовым. А то случиться – пошлет тебе судьба в руки шанс, а ты растеряешься, и пока будешь хлопать ресницами – поезд тю-тю, уйдет в другую сторону. И увезет твое счастье. Так что отправлялась я «На реку» за двумя зайцами. И если правильно подготовиться поимке двух русаков, можно двух и изловить. Важно, как расставлять капканы.
Конечно, первый – это Димка. Он для меня сейчас денежный мешок. Думаю, я сумею раскрутить его на откровенный разговор и узнаю как и при каких обстоятельствах он спер машину у Грома, и где сейчас находиться эта «красотка». Может, что удастся про убитую девку выяснить, а попутно и мужичка себе подцеплю.
Еще утром оценивающе посмотрев на девчонок, я поняла, что нахожусь в самом невыгодном положении. Моя бабушка не уставала повторять, что с особой тщательностью женщина должна «подбирать» прическу и обувь. В них – залог ее успеха. Туфель у меня навалом – я очень долго и аккуратно ношу обувь, а вот прическа явно подгуляла. И даже с утренними взлохмаченными длинными патлами моих подруг моя голова выглядела тускло и непривлекательно.
Прямо на дороге я решительно набрала номер телефона Файки – хозяйки дорогущего и модного салона красоты (в котором я имела офигенную скидку на услуги). Файка обрадовалась моему звонку и велела немедленно приходить. Я тупружь погарцевала к салону.
Файка, наша одноклассница, жила за углом на соседней Зеленой улице. Мама и папа ее из инженеров – политех закончили. Но в их наследственности появилась посредственность, – Фаичка. Ничем ее Бог «с фасада» не обнес: и красота, и фигурка, а вот мозги, увы, подгуляли!
Ни о каком институте после окончания школы речь не шла – голова не та. Ей бы профессию в руки.
Предки неделю общались, раздумывая о будущей судьбе единственного чада, и определили ее в училище постигать азы парикмахерского искусства. Закончить училище Файка смогла, а вот профессия в ее руки не вписалась, словно отсохлыми они были, ее руки.
Кое-как девушка пристроилась работать. Делала самые дешевые стрижки не требовательным старухам, для которых важны два факта: укороченность волос и цена. Таким же клиентам делала Фая химию «под барашка». И, представьте, делала хорошо – ни одну тетку не сожгла.
Работала Фаичка не покладая рук. Зарабатывать на жизнь приходилось не мастерством, а количеством. Да и чаевых ей не давали – не тот контингент. На пенсию в три копейки щедрыми быть невозможно.
Смотрел, смотрел на работницу Бог сверху и решил дать трудолюбивой цирюльнице шанс. Не ожидая от себя прыти и ловкости, она неожиданно им воспользовалась.
Стоит заметить, что парикмахерская, в которой трудилась Фая, располагалась рядом с клубом. В этом культурном заведении был прекрасный концертный зал с поразительной акустикой. Многие музыканты и певцы обожали в нем выступать. Еще бы! Их голоса подчас звучали лучше, чем есть на самом деле. Сама играла на его сцене и знаю об особенностях этого зала не понаслышке.
Судьба влетела в парикмахерскую к Фае ближе к вечеру в образе прекрасной девушки с белокурыми волосами. Фая от неожиданности всплеснула руками. Она узнала в вошедшей Роксану, – восходящую звезду эстрады. Через сорок минут в ДК та давала концерт, но случилась беда: когда девица поднималась по лестнице, на нее откуда-то сверху (кто б знал!), прямо на голову накапала краска - белила.
Это диверсия или месть, глупая неудавшаяся шутка или случайность, - кто знает, разбираться некогда. Следовало исправить ситуацию, и руководство ДК, заходясь от страха, предложило юной красавице воспользоваться услугами ближайшей парикмахерской. В тот вечер в салоне Фая работала одна. И Роксана попала именно к нашей мастерице.
Фаина смотрела на голову клиентки и прибывала в шоке. Все белокурые кудряшки на голове девицы слиплись и склеились. Что с такой делать? И, недолго думая, цирюльница взяла ножницы и обкромсала певичку по первое число. Та визжала, как резаный поросенок.
- С ума сошла, дура!
Файка не отвечала, а решительно щелкала ножницами. Вскоре весь пол парикмахерской как ковром был устлан белыми локонами. На голове у певицы осталось что-то куцупое, невообразимое и экстравагантное.
- Что ты со мной сотворила! – негодовала артистка.
- Зато ни как у всех, - парировала Фая. – Новое направление, новый дизайн. Файншоп называется. – Придумала она тут же название своему безобразию.
Через день все местные газеты вышли с интервью Роксаны. Концерт удался. Артистку спрашивали о творчестве, о личной жизни, о планах на будущее, но больше всего журналистов занимали вопросы: что за прическа у нее на голове, где такую делают, и что это за направление моды?
- Где делают? – рассмеялась Роксана. – Да у вас под носом и делают. Файншоп называется.
И указала на парикмахерскую, в которой Фая трудилась.
Повалил к нашей подружке народ. И она творила что-то экстравагантное и вызывающее, согласно своего вдохновения.
Так судьба Фаины была решена. Она быстро обработалась, обзавелась клиентурой, а вскоре открыла свое дело, набрала штат классных мастериц и стала творить чудеса. Но уже чужими руками.
Вычурности и дизайна ей хватало с лихвой. И все прически от Фаи притягивали взоры любопытных. И цена на них была баснословной. Слава настолько разнеслась по городам и весям, что даже из первопрестольной в Файкину мастерскую приезжали модницы. К мастерам шла запись на месяц вперед, и только для особо близких очереди не существовало.
И сама хозяйка модного салона не отставала от своей моды. Сегодня она предстала передо мной с розовыми кудряшками различной длины. Хитрая бестия! Держала марку, но своих волос не портила, носила парик.
Пока парикмахерша приводила мою голову в надлежащий вид, Файка щебетала над ухом. От нее я узнала о всех жизненных изменениях знакомых и незнакомых людей. Владелица салона похвалилась своим очередным замужеством, заверив, что Толик – этот тот человек, кто был ей нужен, и именно с ним она проживет всю свою жизнь. И умрут они в один день, полные любви друг к другу. А там, в ином мире, они вновь будут вместе вечность.
- У нас такая любовь! – пела Фая шестой раз в своей жизни.
Что ж, блажен, кто верует.
- Все так чудненько, так пригоженько, - заверяла парикмахерша, снимая руки с моей головы.- Вы так похорошели, что мама родная не узнает.
Насчет мамы мастерица была в корне права.
- Сама себя не узнаю, - пролепетала я, разглядывая свой незнакомый и новый облик, отражающейся в большущем зеркале.
Удивительно, но на меня смотрела совсем чужая женщина. Чем-то отдаленным она, несомненно, напоминала меня. Но, встретив себя такую на улице, я бы не узнала и прошла мимо. Из зеркала на меня лупило глазенки дикое необузданное существо. С головы этого существа свисали длинные, туго завитые спирали. И окрас этих спиралей был необычен – из пегого он переходил в золотой.
Неужели мои всегда гладко зачесанные и собранные на затылке в аккуратный пучок волосы могли стать такими необычными и экстравагантными.
- Что молчишь? – теребила меня Фая.- Нравиться?
- Я так для вам старалась, - обиженно надула губки парикмахерша.
- Такая прическа надолго? – поинтересовалась я.
- Очень. Красота неувядаема.
- С таким прикидом все женихи твоими будут, - не унималась Фая. – Тряхнешь головой – и парочка следом побежала. Тряхнешь еще разок – целая троица бежит сзади. Только оборачивайся и выбирай.
- Скажешь тоже…
- А почему нет?! Истинной своей цены ты, Алька, не знаешь. Настоящий бриллиант, а сейчас в такую оправу вделан.
Я покрутила головой. Пружинки волос вздрогнули и задрожали. Не плохо, совсем не плохо.
- Под эту прическу подойдут большие пластмассовые серьги.
- Пластмассовые? – удивилась я.
- Это сейчас самый пик, - заверила подруга.
Тут из ящика стола она извлекла большие темно-синие квадраты, украшенные стекляшками, вытащила из моих ушей простенькие, но золотые сережечки, и приладила на их место вопиющую, на мой взгляд, безвкусицу. Но что удивительно: эти серьги очень шли мне и хорошо смотрелись на фоне скрученных спиралей волос.
- Ты видела последнюю коллекцию Юдашкина?
- По телевизору.
- Обратила внимание?
- На что?
- На всех платьях нашиты стразы. А девки-манекенщицы украшены аксессуарами из пластмассы. Она у них везде – и в ушах, и на шее, и на запястьях.
- Это показ, подиум, а тут – жизнь.
- Однако многое в нашу повседневную жизнь приходит с подиума.
- И все же согласись: тебя не узнать.
Кто б спорил. Она была права.
В подтверждение ее слов Ольга и Полина, увидев меня в пансионате, не сразу признали во мне меня.
Как и подобает обеспеченным людям, Марина Янина владела квартиркой в престижном районе города – Налимовском парке. Здесь стояли как частные дома-особняки, выполненные по индивидуальным проектам (не чета нашим старым, деревенским, построенными еще до войны), так и многоэтажные. Марина Янина жила в одном из элитных домов.
Невольно отметила, что строение не стандартное. Не то, что «хрущевки» да «сталинки». Оно имело форму подковы, двумя концами упирается в улицу, и являло собой причудливое сочетание современной архитектуры и псевдостаринного стиля «барокко». Фасад украшали вычурные арки, балконы – лепнина. Во двор, где среди газонов и клумб с цветами располагалась парковка, вели аккуратные кованые ворота. Архитекторы предусмотрели и подземный гараж. У дома деревца – худенькие, хлипкие. Видно недавно посаженные, они никак не могли прижиться и начать расти, набирать силу.
Я открыла дверь и вошла в просторный холл. Ни тебе домофонов, ни консьержки, ни лифтерши, ни дежурного милиционера. Правда, я заметила глазки камер, которые крутили своими «головами», отслеживая каждый мой шаг.
В холле – чистота и порядок, кадки с живыми цветами.
Странно. Вот почему богатые берегут в свих домах места общего пользования, не засерают, не пишут на стенах. Их собаки не ссут в лифтах. Не то, что в пяти-дятиэтажках. А ответ прост: богачи в каждый кирпич, в каждый гвоздь или дощечку вложили свой рубль, заработанный или ворованный – у кого как, а не получили жилья от государства «на халяву». Само государство породило среди такого люда психологию иждивенцев. К «халяве» - отношение рваческое, а к собственному добру, даже находящемуся в коллективной собственности, бережное. Мы, живущие в частных домах, всегда платили за каждую мелочь и делали все за свой счет.
На втором этаже также чисто, как и в холле первого. Ковровая дорожка по маленькому коридору, и всего две квартиры. Определить, какая из них Яниной, не составляло большого труда. Хитрый, упитанный Амур, сидевший на облаке и целившийся в любого, кто к нему приблизиться – такой барельеф украшал одну из дверей.
Я позвонила. Дверь тут же распахнули, словно меня ждали.
На пороге стояла сама Мадам Ян в атласном черном халате, расшитом красно-зелеными райскими птицами. На голове у мадам – химическая завивка красного оттенка волос, сделанной, по всей видимости, совсем недавно. И губы бантиком, покрашенные ярко-красной помадой. Нафталиновая дама из начала прошлого века. Зачем такой прикид? Хотя я не знаю всех тонкостей ее дела. Может быть, для процветания фирмы Марина должна выглядеть именно так.
- Ты, наверное, меня не помнишь? – спросила.
- Почему нет. Очень даже хорошо помню. Алька из параллельного. Ты заходи.
Она пропустила меня вперед, закрыла дверь и повела за собой в залу. Я невольно отметила, что и обстановка зала исходила к первой половине двадцатого века. Это или образ мадам Ян, или «производственная» необходимость. Но у каждого свои причуды и недостатки. И с ним стоит мириться.
Мы уселись за круглым столиком, покрытым красной бархатной скатертью, расшитой золотыми нитками.
- Что привело тебя ко мне?
Не вдаваясь в причины моего пребывания в ночном клубе, я поведала Яниной о некоторых моментах разговора с убитой девчонкой – проституткой и ее нелепой гибелью.
- Я уже в курсе, что малышки Милы нет в живых, - тихо проговорила Марина. – Жаль, очень жаль… Она так молода и так красива….Была…
- Марин, а ее за что-то могли убить?
- Точно не знаю.
- Наркотики, оружие, - наседала я.
Янина всполошилась:
- Ни то, ни другое. Наше дело и так нелегально, что называется, на грани балансируем, а тут еще это. Отметай сразу.
- Не путаешь?
- Если я что-то об этом узнала, тут же выгнала бы девчонку на улицу. Не пожалела.
- Тогда что?
- За последние два месяца это третье убийство моих девочек. Кто-то объявил на них охоту. Или на меня. Я боюсь.
- В милицию не обращалась?
- Нам в милицию нельзя. Вот только если воспользоваться услугами частного сыщика.
Неожиданно она оживилась:
- А ты случайно не детектив какой, раз тебя Мила заинтересовала?
- Нет, - нахмурилась я, - моя работа связана с музыкой. Просто мне стало жаль девушку.
- Пожалей и меня.
- Какая из меня жалейка?
- Помоги, Алька. Кто-то крутится вокруг нас. Кому-то мы мешаем. Я за услугу тебе щедро заплачу.
- Марин, ты о чем, - я негодовала. – Какой из меня следок?
- А ты попробуй, и просто по-человечески помоги.
Видно, Янина знала мою слабость. Когда просили чисто по-человечески, я никогда не отказывала.
- Ладно, давай помыслим.
Марина закивала головой.
- Ты говоришь, что девчонок твоих убивают лишь последние два месяца. А может. к вам повадился какой-то сексуальный маньяк, который и отстреливает их?
- Не знаю, - Марина развела руками, - Кажется, у нас все люди проверенные, свои. И когда новичок попадает в наш круг, он приходит только с рекомендациями от наших завсегдатаев.
- У тебя есть картотека последних клиентов?
- Ты о чем? – удивилась Марина. – Да ни в жизнь. Картотека – это себе приговор. Я всех держу в памяти.
- И много у вас клиентов?
- Порядка ста.
И все в «банке данных». Да с такой памятью можно было бы стать профессором. Вот что значит выбор пути.
- Среди них много новичков?
Марина на миг задумалась.
- Пятеро.
Я достала из сумки блокнот и ручку.
- Называй фамилии, имена.
Марина без запинки перечислила своих новых клиентов.
- Все они люди порядочные. Удивительно, если среди них окажется маньяк.
Я задумалась. Что мне дадут эти пять фамилий? А не фига. Надо что-
то еще разузнать. Но что? Неожиданно меня осенило.
- А кто из этих пяти встречался с погибшими?
- Стасик заказывал только Алену, Ямщиков – Наташу и Милу в паре. Свиридов… Тот предпочитал Нимфу. А вот Проскурин и Собакин были с каждой из погибших девочек. Правда, Проскурин перепробовал вместе с ними все наше агентство, а Собакин предпочитал погибшую троицу…
- Не поняла?
- Когда была жива Нимфетка, он выбирал только ее. Не стало Нимфы, переключился на Алену. Не стало Алены – выбрал Милу. Правда, не так давно он изменил своей привычке и отобрал для себя еще и Куколку.
У меня пошла кругом голова от всех этих Нимфочек и Конфеточек. Она называла своих девочек то по именам, то по прозвищам, а я зависала от непонимания. С ума сойти можно.
- Я уезжаю в пансионат «На реке» на несколько дней. Решила отдохнуть. А по приезду поговорю со своим приятелем Кошкиным. Может, он что посоветует и что узнает.
- Ты не бросай меня, - взмолилась Марина. – Я так боюсь. Похоже, наш маньяк увлекся моими девочками не на шутку.
- Я знаю по книгам, что одно нераскрытое преступление влечет за собой другое. Это «кровавая матрешка», раскручивать которую можно до бесконечности.
В данный момент Марина показалась мне глубоко несчастным человеком, над головой которого завис дамоклов меч. Мне стало жаль ее, и я заверила:
- Постараюсь.
Провожая меня до дверей, она неожиданно сказала:
- А знаешь, Проскурин выкупил Куколку на уик-энд. И везет ее отдыхать в пансионат «На реке». У тебя будет возможность присмотреться к ним.
Да, только этого мне не хватало. И престижный пансионат начал казаться мне отстойным местом.
Времени в обрез, но можно еще пройтись по магазинам и потратить несколько сотен на что-то полезное, что пригодиться на отдыхе. Слава богу, деньги есть. На какую-нибудь приятную мелочь должно хватить.
Я шла по проспекту и крутила головой в разные стороны: а вдруг увижу вожделенную машину с пантерой на боку. Чем черт не шутит, когда бог спит. И я давала себе отчет в том, что будет, если я ее увижу. А ничего. Просто провожу взглядом, а она пронесется мимо. А вот если красотка будет стоять припаркованной, я незамедлительно этим воспользуюсь. Позвоню по означенному телефону. В вдруг Грома не будет на месте или он окажется вне зоны действия? Тогда что? А все просто: сяду за руль и угоню ее. А там пусть будет что будет.
Я шла по проспекту, крутила головой и все больше и больше сходилась на мысли, что Димка непременно приедет в пансионат на интересующей меня машине. Хворсеть, так хворсеть, - как говорила моя бабушка.
И уж тут-то я не упущу своей выгоды. Позвоню куда надо, и мне доставят «бабки» в полном объеме на блюдечке с голубой каемочкой. Вот так.
Мимо по рельсам прогромыхал трамвай. Терпеть не могу этот вид транспорта. Троллейбусы и автобусы для меня предпочтительнее.
В универмаге народу как перед праздником – толчея, гул голосов, шарканье ног, телефонные звонки. В отделе косметики многолюдно. Две продавщицы – высокие брюнетки типа «вамп» с ярко-красными губами обслуживали толстую пожилую даму в ярко-зеленом пальто, с крашеным песцом на плечах под цвет изделия. Покупательница видно совершала вояж по магазину – у нее в руках три пакета. И зачем столько набирает. Косметика такой вряд ли поможет. Только в кабинете пластического хирурга с ней еще можно что-то сделать.
Стоп! Я становлюсь злой. Такого со мной никогда не было. А все эта чертова машина. Второй день живу как на ходарах. Вот и на безвинную тетку мыслями налетела. Жуть. А мысли, они материальны.
Взглянула на часы. Время работало на меня.
И, о боже мой! В универмаге среди покупателей топтался Кошкин. Я решительно шагнула навстречу и встала перед ним, как конь Сивка-бурка вещая каурка перед травой.
- Ты? – удивился Кошкин. – Для одного утра тебя слишком много.
Моему возмущению не было предела. Надо же так уметь прикидываться.
- Следишь?
- А как ты догадалась? – он удивился.
Козел, настоящий козел. Смотрит в глаза и издевается.
- Я не дура последняя.
- Дорогуша, извини, должен бежать. Мой объект удаляется, - и он постарался нырнуть толпу.
- Ну, уж нет, - зашипела я. – Хочешь вывернуться, уйти. Брехун.
- Алечка, я работаю.
- Ты следишь за мной, преследуешь по пятам.
- Разве я посмел бы. Я действительно слежу, но не за тобой, а за совсем другим человеком.
Вот те раз. Моему разочарованию не было предела.
- Не верю, - шептала я и как маленькая собачка бежала за ним следом, стараясь обогнать и заглянуть в глаза.
- Видишь мужчину в шляпе?
- Да…- нерешительно пролепетала я.
- Он должен встретиться с женщиной.
- А я думала…
И опешила. Неужели это и есть правда. Он не зам мной следил, а просто выполнял свою работу. Как обидно.
- За кем же ты наблюдаешь? – я решила проверить честность Андрея.
Он указал на мужичка, который уже обнимался и целовался с девицей. Похоже, они очень радовались произошедшей встрече. Стареющий ловелас вместе со своей любовницей сумел пристроиться на скамеечке в центре торгового зала у фонтана.
Мы с Кошкиным наблюдали за ними. Неожиданно в мою шальную голову пришла безумная мысль: сорвавшись с места, я ринулась вперед и уселась на скамью рядом с ними, с трудом протиснувшись меж плотно сидевших людей. Тетка с боку немного поворчала, но быстро усвоилась. И я стала прислушиваться к разговору влюбленных.
В магазине шумно, но некоторые фразы долетали до моего слуха.
Он говорил о делах и подарках, называл ее Дашенькой, интересовался успехами в институте, - девушка училась на втором курсе педагогического. Она величала его «папочкой» и дарила свои улыбки. Из разговора поняла, что они на пару прямо сейчас отправляются в пансионат «На реке» - место тихое, уединенное. Там им никто не помешает насладиться обществом друг друга. Тем более, что у нее выходные, а он едет якобы в командировку. Да, плут еще тот!
Да, похоже в этот островной пансионат съедется весь город.
Ворчащая тетка встала и поспешила навстречу к какой-то женщине. Встал и сидевший с ней рядом мужчина. Эти места тут же заняли две дамы среднего возраста. Одежда и весь внешний вид особ говорили о разных благосостояниях их семей.
- Томочка!
- Ларочка!
Перецеловались. Переобнимались. И вновь: чмок, чмок.
- Сколько лет, сколько зим, - лепетала Томочка.- Как давно мы не виделись. Как живете, как животик? Ха-ха.
- Как всегда, дорогуша, с проблемами.
- Куда ж от них денешься. Неужто опять муж загулял?
- Неа, Федька остепенился, одумался. Ведет правильный образ жизни. А твой как?
- Приболел, - опечалилась Тамара.
- Что случилось? – обеспокоилась Лариса.
- Особенно ничего страшного, но все идет настоящей бедственной полосой. Сначала на стройке повредил руку. Только вышел на работу, аппендицит. Удалили. Вроде бы все нормально. Шел, ногу сломал. Подлечили, встал в строй, а тут новая беда – язва желудка открылась. Лечимся. А он у нас главный кормилец. Туговато приходится.
- Не печалься, все будет хорошо. Твой муж сильный. Поправиться. Вот мои проблемы, душечка, твоим не чета.
- А что случилось? – спросила Тома. В глазах тревога.
Надо же, искренне переживает.
- В том месяце мы купили дочери с зятем «двушку» недалеко от нас. Ремонт затеяли. Еще закончить не успели, а тут мебель из Эмиратов пришла. Когда дети ездили в свадебное путешествие, ее там и прикупили. Выбрали, что хотели. И сравнительно недорого. Теперь стоят гарнитуры посреди зала и мешаются.
- Да, - только и смогла протянуть Тома.
- Это еще не все, - лепетала Ларочка. – У сына неприятности на работе. Сначала в районе работал только его магазин. Шла хорошая выручка. А теперь рядом еще три открылись. Сын почти обнищал. С такой конкуренцией и доход упал. Трудно мальчику.
Каждому свое: у кого щи жидки, а у кого жемчуг мелкий. Воистину, пути господни неисповедимы.
Обо всем, что услышала, (разговор двух подружек не в счет) я доложила Кошкину. А он в свою очередь, незаметно для влюбленной парочки, пофотографировал ее. Наверное, запасался уликами и вещественными доказательствами. По-моему, на языке сыщиков это называется именно так.
- Спасибо, - поблагодарил он за помощь.
- Спасибо в стакан не нальешь и на булку не намажешь, - пошутила я, понимая, что в любой шутке есть доля правды. Думаю, и он это понял.
- За мною дело не станет,- заверил Кошкин.
На том мы и расстались.
Да, я забыла главное: свои головные боли. Они случаются постоянно ближе к вечеру. Так что сегодня в пансионате мне придется принять таблеточку цитрамона, да вот беда – он закончился. А есть ли в пансионате аптечный киоск? Кто знает. А здесь, в городе, аптеки на каждом шагу. Запастись медикаментами придется сейчас. И я завернула в ближайшую.
Народу видимо-невидимо. И две очереди. В одной маются пенсионеры-льготники. Стоят, еле дышат. И все явно с плохим самочувствием. Кто костылем подпирает свою фигуру, кто дрожит от старости, кто постанывает от своих болей. А очередь движется медленно, тягуче. Не то, что соседняя, в которой стою я, и где отпускают товар не по бесплатным рецептам, а за звонкую монету. Деньги творили и творят чудеса.
Я не перестаю удивляться многим вещам. Спрашивается, а почему бы не поставить дядек из правительства или того же министра, отвечающего за медицину, в очередь за унижением в этой аптеке. А вначале дать ему пенсию в размере полторы тыщи рублей. Как бы он заговорил? Или тому же председателю правительства мою зарплату в пять тысяч. Смог бы он на нее прожить? Сомневаюсь. Это только в песенке поется: мне сверху видно все. Государственные люди, чем выше поднимаются по служебной лестнице, тем видят все хуже и хуже.
Наконец-то подошла и моя очередь. Лекарства отпускала дородная тетка лет шестидесяти. Несмотря на возраст, фармацевша шустро сновала по небольшому аптечному пространству и хорошо ориентировалась в ящиках с медикаментами.
- Что вам?
И тут словно ушат холодной воды вылился мне на голову: я напрочь забыла что мне надо.
- Лекарство.
- А поточней? – спокойно спросила тетка.
- От головы.
- Что именно?
- На «б» начинается.
- Баралгин?
- Нет.
- Бромурал?
-Не то…
- Бисептол? – похоже, тетка называла все имеющиеся в аптеке лекарства, начинающиеся на «б».
- Да нет. Они такие… с кофейным оттенком.
- Цитрамон?
- Конечно, - обрадовалась я. – Спасибо.
- А говорите на «б», - пробурчала провизорша, отпуская мне таблетки.
Во избежание дальнейших нареканий, я поспешила к выходу. Что делать, если застопорило? Склероз подкрался незаметно.
Одну пожилую даму однажды спросили: что лучше, маразм или склероз? «Склероз,- не задумываясь, ответила женщина. – С ним о маразме забываешь». Похоже, у меня маразм вперемешку со склерозом. Рано, ох рано.
По улице вереницей неслись машины. На тротуарах кипела жизнь. У кафе «Пицца» яблоку негде упасть. Люди сидели на пластиковых стульчиках за круглыми столиками и с огромным удовольствием уплетали салаты, чебуреки, пиццу. Другие толпились у стойки в ожидании свободных мест.
У продуктового магазина раскинулся палаточный городок. Под разноцветными тентами торговали косметикой, выпечкой и многим другим. Веселые девчонки хихикали у парфюмерного развальчика, а дамы далеко постарше приобретали продукты питания и первой необходимости. И никому не было дела до меня и белой машины с черной пантерой по боку.
На развале среди овощей и фруктов лежали на лоточках упакованные в целлофан грибы вешенки. При виде этого чуда природы меня замутило. Черт бы их побрал! Ненавижу!
А виной всему моя доверчивость и желание заработать.
Начало вешенного бизнеса по-чекмазочки началось банально просто, - я увидела объявление в газете и краткую аннотацию о том, как это делается. Оказывается, для производства этих грибов достаточно иметь подвал или сарай, желание работать и зарабатывать и небольшой начальный капиталец.
Все это у меня было, и я ринулась на собеседование. В актовом зале местной школы собралось достаточно много людей, желающих заняться грибным бизнесом и поправить свое материальное положение.
Ровно в назначенный час к нам вышел мужчина, который легко и понятно рассказал об этих грибах. В них очень много витаминов, и вешенка богата белком, углеводами и разными минеральными веществами. И технология выращивания проста. Всем необходимым для работы фирма снабжает за определенную плату. Она же и готовый продукт принимает.
- Я решила заняться грибным бизнесом, - поделилась я своей идеей с Кошкиным. – Что скажешь?
- Вешенки! – воскликнул Кошкин, - Зачем тебе это надо?
- Деньжат заработать.
- Откажись от затеи.
- Я заключила договор.
- Но это чистой воды надувательство.
- С чего ты взял! – фыркнула я.
- Из опыта.
- Вечно ты все опоганишь.
- Я? Опоганю? А зачем тогда совета спрашиваешь, если сама все решаешь?
- Думала, как с человеком посоветоваться, а ты ставишь палки в колеса и только мешаешь.
- Мешаю? Да ради бога! Дерзай… - и повесил трубку.
Тьфу на этого Кошкина. Вечно ему все не так. Не понимает выгоды. А расчет прост и ясен. И технология проста.
Нужно залить крутым кипятком солому или подсолнечную шелуху, а когда она набухнет, забить ею полиэтиленовые мешки. На каждом сделать несколько разрезов и впихнуть в них мицелии.
На таком пакете вырастает до четырех кило, а кило грибов стоит четыреста рублей. То есть, блок за месяц даст одну тысячу шестьсот рублей. Расход минимальный, а прибыль огромная. И я заложила сто блоков, рассчитывая на огромные барыши.
В положенный срок грибы поперли как после хорошего дождя. Я начала собирать урожай и позвонила поставщикам: приезжайте, забирайте товар, и потирала ладони. Вот они, барыши идут.
Приехали два мужика. Один, что лекцию нам читал и принимал на работу, другой – на подхвате. Они покрутились около моих грибков, обмеряли их шляпки штангенциркулем и авторитетно в два голоса заявили:
- Не кондиция. Принять не можем.
И какие контраргументы я только не приводила, как не просила – меня просто кинули: уехали и оставили со своим урожаем.
А грибки росли не по дням, а по часам – перли, как сумасшедшие. Не пропадать же добру: мы ели их два месяца, ведрами раздавали соседям, а они не кончались.
Можно было сойти с ума.
Я, заядлая грибница, этот продукт стала тихо ненавидеть. Гадость! А в лес по грибы ходить перестала. Бр-р…
Чтобы поднять настроение, стала думать совершенно о другом, что-то складывала в голове, рифмовала и получился дурацкий стишок:
Я по улице иду
И рифмую строчки:
Крокодилы, гамадрилы,
Кочки, ночки, дочки.
А еще туман-дурман,
Утро с птичьим пеньем…
Я по улице иду
С чудным настроеньем!
Улочка, на которой мы жили, маленькая, не асфальтированная, похожая на деревенскую. На ней всего семь домов. Одним концом она упиралась в шоссе, по которому денно и нощно снуют большие и маленькие машины, а другим – в такой же «деревенский» переулок. Мы с мамой живем в крайнем от шоссе. Напротив дом Полинки, а Хлыщевы обитают рядом со мной.
Когда-то на этой улице жили сплошь железнодорожники. Здесь выделили место под застройку рабочим станции Депо-1. Мой дед работал в то время машинистом локомотива, Полинкин – слесарем-ремонтником, а Димкин – электриком. Профессия машиниста в то время считалась очень престижной на «железке» и дед мой, Прохор Степанович, величался «белой костью». Дескать, работа не грязная, не пыльная. Но, на мой взгляд, только считался. Бывали дни, когда и он, как Полинкин дед, приходил домой в засаленном комбинезоне. По пути следования локомотива с товарняком не всегда есть ремонтные мастерские и машинист и его помощник прямо в пути на небольших остановках в ожидании «зеленого» света старались не терять даром время и что-то где-то подтягивали и подделывали. Их руки всегда соприкасались с мазутом. И эта смазка так въелась в пальцы и ладони рук, что никогда и ничем не отмывалась. Так что до «белой кости» моему деду было ой как далеко. Скорее на него походил Димкин дед – электрик. Он уходил на работу в чистом, в том и возвращался. Работа электрика не пыльная и не грязная.
Бабушка жила при доме – была домохозяйкой, почти как все соседки ее возраста. Она держала огород в десять соток недалеко от дома, за рекой, где сажала картошку. На приусадебном участке у дома выращивала овощи. При постройке дома деды разбили сад, который к моему приходу на эту землю вошел в самую силу и прекрасно плодоносил. В саду росло все, что нужно: несколько яблонь и груш, вишни и сливы, малина и крыжовник, смородина черная и белая.
А еще бабушка держала хозяйство – кур и уток, да двух поросят. Она обеспечивала уход за живностью и за всеми нами – крутилась, как белка в колесе.
С годами пришлось отказаться от огорода и живности – силы не те. Но сад и приусадебный участок она никогда не бросала.
Пришло время, и мама, выйдя замуж за отца, стала в доме помощницей. Потом отец погнался за длинным рублем, и мы переехали в другой город. На мне, тогда трехлетней девочке, перемена места жительства никак не сказалась. Я быстро освоилась в чужом городе. Но все течет, все меняется. Папа завел новую семью. Мама была в растерянности, а я мало что понимала. И тогда руку помощи нам протянула папина мама - моя бабушка. Деда к этому времени умер. А других дедушек-бабушек у меня не было. Мамочка-то моя – детдомовская.
С самого раннего детства я была приучена к работе в саду. Не нравилась мне это занятие, но что поделаешь, - надо, значит надо.
Я могла все. Знала, когда нужно высаживать семена томатов на рассаду. Начиная с середины февраля на одном окне выходящим на восток, появлялась банка с высаженными в нее семенами, потом, по мере прорастания рассады, банки прибавлялись и заполняли собой уже не один подоконник, а два. А на третьем окне у меня сидела рассада однолетних цветов. Однолетники хороши, но всей страстью моей были розы. Им я посвящала все свободное время, которое у меня имелось. Я их лелеяла и холила, голубила и подкармливала, и они отвечали мне той же любовью – цвели обильно и глаз радовали. Открываешь калитку во двор – а они вот, сидят справа от дорожки, и грядка тянется от калитки до крыльца. Все двадцать кустов. Пока идешь к крыльцу вдоль дома, тебя окружает красота и окутывает аромат.
Мне нравится мой дом и я не без удовольствия показываю его всем друзьям и знакомым. И жилище производило на всех впечатление, но особенно – моя комната.
На стенах обои, не дорогие, но красивые. Я не люблю панелей, накатов, жидких обоев и ковров. Но стены практически увешаны полками с книгами и нотами. По всем углам коробки с компакт-дисками, стопки журналов, большой диван, телевизор, компьютер, стереосистема, кондиционер. Но комната моя хороша сувенирами из разных стран мира, а также фотографий знакомых, родственников и друзей.
Жаль, что сувениры привозили мне те, чьи фото развешаны в комнате, а не я сама. Увы! У меня не было, и нет средств на подобные поездки и покупки.
Но, тем не менее, каждая вещь говорила: это я и полностью мне соответствовала от ритуальной маски какого-то африканского племени до огромного цветного дворца из воска, который на каком-то свечном заводике инклюзивно заказала для меня Полина. Эта свеча стоит в моей комнате несколько лет, но я ни разу ее не зажигала. Мне не хотелось, чтобы какая-нибудь башенка или купол сгорели.
Но больше всего гостей интересовала большая статуя Будды. Она успокаивала меня в минуты душевных волнений и гордого одиночества. А друзья любили погладить чужого божка по голому пузику и загадать желания. Все дружно утверждали, что они непременно сбываются. Надо бы и себе как-то попробовать. А вначале стоит в это просто поверить. Глядишь, что и выйдет.
Свернув за угол на свою улицу, увидела соседку тетку Анну. Поздоровалась. Она ответила и тут же схватила на руки свою кошечку и прижала к груди.
У каждого – свои причуды. Соседка тетка Анна и во время нашего с Полинкой босоного детства и сейчас имела кота. Белый голубоглазый перс ангельской красоты был любимцем не только тетки Анны. Мы его просто обожали. По какой такой причине, кто знает, но от своей хозяйки этот роскошный кот получил кличку «Рыжий». Почему? – спрашивали мы, а соседка объясняла: «Мой кот. Как хочу, так и называю». А у этого кота была одна прекрасная привычка: где б он не был, куда б его судьба не заносила, всегда возвращался домой.
Мы с Полинкой смекнули, что из этого можно извлечь выгоду.
Как-то в субботу выловили Рыжего, отнесли на рынок и продали за триста рублей. Нам и стать не дали в «кошачий ряд». Что называется, с руками оторвали. Еще бы! Такую красоту, да не взять!
Рыжий пришел домой через два часа. Хозяйка даже не хватилась пропажи любимца.
И мы на Рыжем наладили свой маленький домашний бизнес – каждую субботу тащили лохмача на рынок и впендюривали доверчивым покупателям.
Кто донес на нас и доложил тетке Анне, неизвестно – пути господни неисповедимы – но она проведала о наших махинациях. У меня с мамой состоялся крупный разговор. Пришлось пообещать, что я больше никогда не стану продавать соседского кота. А в наказание пришлось просидеть дома «под арестом» целую неделю.
Досталось на орехи и Полине.
Прошло много времени. У тетки Ани живет другой кот. Тот давно умер. Этот – точная копия предыдущего. Такой же белый перс с голубыми глазами, так же откликается на кличку Рыжий. Несмотря на прошествие времени, хозяйка кота хорошо помнит наши проделки и при виде меня хватает свое сокровище и прижимает к груди. Боится, что я вновь посягну на ее собственность.
Увы! Годы не те, времена не те. Все течет, все изменяется…
Отворила калитку. Она скрипнула протяжно, жалобно. Нужно смазать петли, да все некогда и некому.
Балерина встретила меня веселым лаем. Еще бы – хозяйка на пороге!
Три года назад какой-то доброжелатель по весне подкинул к нашей калитке двух щенков: одного крошечного, задиристого, другого чуть покрупнее, пушистого.
Маме стало жаль безродных собак. Она открыла калитку, впустила их во двор и накормила.
- Откуда дровишки? – удивилась я, завидя косолапые пушистые комочки.
- Не знаю, - ответила мама, - прибились или подкинул кто.
- Ты их кормила?
- Конечно. Они зубастые. Им месяца по полтора. Уже сами едят.
При внимательном рассмотрении собаки оказались сучками. Мама опечалилась.
- Алечка, куда мы будем щенков девать? Я топить их не смогу.
- И я не живодерка.
Вопрос со щенками так и остался без ответа.
Щенки жили у нас ровно неделю, когда к маме в гости наведывалась соседка. Увидев щенков, заверещала:
- Ниночка, подари одного, маленького.
Маминому счастью не было предела. Она с радостью отдала подкидыша в добрые руки соседки. Пол проблемы отвалилось само собой. На другую щенулю никто не позарился, и она осталась жить с нами.
Дворянка выросла, определилась фигурой и окрасом. Да, над ее созданием изрядно поработала ни одна порода собак. Каких только кровей в ней не было. Но особо выделялись две.
Задница и хвост у псинки были мощными. Эти части она унаследовала от овчарки. Оттуда «пришли» и уши. Правда, уши она редко держала торчком, чаше они принимали лежачее положение – прижимались к голове.
Овчаристая спина собаки в районе холки менялась. В анфас перед собой все видели рыжую выбритую морду колли и длинным носом и необычно красивыми медовыми глазами. Да и лапы, пожалуй, от колли – длинные, тонкие. Она очень здорово прыгала на этих ходулях и любила кружиться на месте. Поэтому и была прозвана Балериной.
При всей разности пород, присутствующих в этом создании, Балерина была на удивление мила, и как ни странно, умна и обучаема. Собака быстро научилась выполнять команды: «фу», «фас», «лежать», «стоять», ползи», «дай лапу» и тому подобное. Но сколько мы не бились над выполнением команды «умри», она не поддавалась. Наверное, ее недюжий темперамент мешал ей сделать это. Собака оказалась на редкость подвижной и скоростной. Она бегала как молния, ни минуты не могла усидеть на месте и не признавала поводка. Гуляла по двору как кошка – сама по себе.
За такой не уследишь – и она подгуляла. Ее обрюхатил соседний кобель-ротвейлер, души в ней не чаявший. Все бездомные кобели, учуяв течную суку, ломились в наш двор. Они делали подкопы под забором, выбивали в нем доски, да все даром: Балерина не подпускала к себе никого. Только ротвейлер был ее нареченным.
За пару дней до ощенения псинка вдруг пропала. Мы искали ее везде, но так и не нашли. Значит ушла. Видно судьба такая.
На третий день мы прекратили поиски.
А на четвертый со дня пропажи собаки зайдя во двор я услышала странные звуки, напоминающие крики отчаяния умирающей собаки. Первая мысль: Балерину сбила машина, но она приползла на свой двор, чтобы здесь еле теплящаяся в ее теле жизнь отошла вместе с собачьей душой в мир иной.
Пошла на голос.
Я нашла Балерину в маленьком сарайчике. Туда летом мы складывали лопаты, вилы и прочий садовый инвентарь.
Рядом с ней лежали пять щенков. Трое – мертвых, а двое – живых. Живчики и издавали ни на что не похожие звуки.
Увидев меня, Балерина задергалась, стала подгребать под себя своих детой и скулить.
Я взяла живых псинок и отнесла в дом. Балерина преданно крутилась у моих ног и лизала руки. Благодарила. Так сучка со щенками стала жить дома.
Собака оказалась хорошей матерью и уделяла своим деткам много внимания. Щенки на поверку оказались девочками. Такое открытие вновь повергло нас в ужас: куда их пристраивать. Оставлять себе нельзя. Три сучки в одном дворе – явный перебор.
Когда деткам исполнилось полтора месяца, я дала объявление в местную газету рекламных объявлений через час моих агрессивных кусачих сучек (все в папу) взяли в добрые руки. Звонки продолжали раздаваться в течение двух недель со дня подачи объявления. Одни смиренно извинялись: не судьба, другие требовали вернуть девочек назад и отдать только им. Настоящие сумасшедшие. Что с них возьмешь! А один фермер доставал меня три дня. Он утверждал, что в собачеем помете должно быть как минимум пять особей. Если я двоих сбагрила, то остались трое. Куда я дела этих троих? Почему не отдаю? Ему нужны собаки для охраны хозяйства. И никакие доводы его не убеждали. Но потом он отстал. Видимо, нашел нужных ему собачек и успокоился, а может, просто надоело. А уж как мне надоело, и слов нет.
Во дворе стояла машина. Я совсем не разбираюсь в марках и «Жигули» от «Москвича» не отличу, но очень четко представляю, какую бы машину купила, если б деньги были: малышку «Матис», красотку неописуемую и обязательно красного цвета. Именно из-за этой мечты год назад я рванула учиться, чтобы водительские права получить. Но с машиной пока ничего не получалось. Как говорила моя давно умершая бабушка: подойник купила, дело встало за коровой.
Эта, стоящая во дворе, была не «Седаном», и вовсе не белой, а противно зеленого цвета.
Наша кошка носилась по двору. Муська удивительно прыгуча. За каждой мухой или бабочкой, порхающей в зоне ее обитания, она подпрыгивала высоко вверх и выделывала в воздухе такие «кульбиты» и «тулупы», что дух захватывало. Еще одна балерина. Не дом, а балетная школа.
- Мама! – заорала я с крыльца. – Ты где?
В ответ – молчание.
И тогда пошла на звук.
Жизнь кипела на кухне: слышался шум воды в трубах, шипение яичницы со свиными шкварками на сковороде, и приятный голос моей мамы, которая тихо пела какую-то веселую песенку. Она больше не пела, а мурчала.
Перестук посуды, шипение чайника. Какофония полнейшая.
- Мама.
Вошла на кухню. Моя мамуся хлопотала у плиты. На ушах – наушники, в кармане фартука – плеер. Хорошо-то как!
Неожиданно, словно почувствовав мое присутствие, она оглянулась, вздрогнула и чуть не уронила ложку.
- Мамусь! Ты что? Дочь твоя пришла.
- Хорошо, - сказала мама, отключая плеер и снимая наушники.
- Зову тебя, зову, а ты не слышишь.
- Да я с музыкой… Кушать будешь? Все на ходу.
- Спасибо, я сыта.
Мама сняла сковороду, поставила на доску на стол, рядом поставила чайник.
- А чайку хлебанешь?
- И чая не хочу.
- Чай не еда. Недаром говорят: пей - вода, ешь – вода, сыт не будешь никогда.
Я улыбнулась. Моя мама как губка. Она впитала в себя все шутки-прибаутки, которые когда-то хоть раз «выдала на гора» мамина свекровь, а моя бабушка, и нет-нет, да выдавала их «в эфир».
- Ты в пансионат не едешь?
- Еду. Девчонки уже там. А я кое-какие вещички хочу прихватить.
-Давай. К поездке и причесон себе новый соорудила?
- Как он тебе?
- Необычно, непривычно, но в этом что-то есть.
- Одобряешь?
- Несомненно… Небось к Фаине ходила.
- Так точно. – Я улыбнулась. – И все-то ты знаешь.
- Я же мама, - гордо ответила та.
Она села за стол кушать. Яичню ела прямо со сковородки. Любила так. Это напоминало ей далекое детство, в котором, по ее словам, несмотря на детдом, она была очень беззаботна и счастлива.
Я немного понаблюдала за мамой со стороны. В голову полезли детские трогательные воспоминания. Вот она купила мне большую моргучую куклу, да такую красивую, что не в сказке сказать, ни пером описать. И только у меня такая была. Все дети с улицы наперебой просили у меня куклу, хотели поиграть с ней, а то и просто в руках подержать. Но первой ее получила Полина. Мама смотрела со стороны и одобрительно улыбалась. Ей нравилось, как я распорядилась подарком.
Потом мы с мамой шили на куклу разные наряды – платья, кофты и даже пальтушки, и были безмерно счастливы.
А еще я очень любила гулять с мамой в парке. Только она и я, и больше никого.
Вот мы идем по главном дороге, ведущей к фонтану, вот сворачиваем на тропинку, ведущую к пруду.
По каким-то непонятным мне приметам, а может больше интуитивно, я узнаю ее. Она ведет к живому уголку, расположенному у пруда. В большей степени здесь обитают пернатые и водоплавающие: гуси, утки, чайки, лебеди и, живущие на берегу пруда у воды – павлины. Мы кормим птиц кусочками булки и печеньем. Птицы угощению рады. А у нас на душе птицы поют. Не павлины, конечно. Когда я в первый раз услышала гортанный крик этой сказочной, очаровательной жар-птицы, который называют пением, я долго не могла отойти от шока. Эх, природа-матушка! Как странно иногда она распоряжается своими возможностями.
Настальджи, ё моё! Рановато, но что поделаешь. Само собой навеялось. Да как же иначе. В своем безоблачном босоногом детстве я была счастлива.
А при воспоминании о счастье такие светлые чувства переполняют душу, что чувствую себя не мене счастливой, чем тогда, много лет назад. И самое главное – мама. Вот она. Рядом. Мама – счастье мое.
В своей комнате, кидая в сумку кое-какое барахлишко, увидела нашего кота, безмятежно дрыхнущего на кровати. Тоже пришлый. Откуда-то прибился. Правда, породистым оказался – персиянином классическим. Долго придумывали ему имя и назвали Васькой. Кот не обиделся. Как хотите называйте, лишь кормить не забывайте. Примерно так он, по всей видимости, думал. Подумаешь порода. Еда важнее.
Кастрировать усатого было жалко, и вскоре он решительно высказал свое желание: жениться хочу. «Уж как-нибудь сам», - решила я и в первый раз выпустила Ваську на улицу.
Тот быстренько выбрал себе подружку по душе и приступил к ней со своими ухаживаниями. Однако невеста к нему была явно не расположена. Но Васька – жених еще тот! Он прыгнул на нее сзади и занял позицию, положенную «супругу». Кошка принялась скакать по двору не хуже молодой необъезженной кобылки, но кот не промах – наездник отменный. Он гарцевал на кошке и своих позиций не сдавал. И кошка уступила его напору.
Судя по довольной морде кота мы поняли, жизнь усатого удалась.
Засунула в сумку второе платьишко, сверху бросила пару книжечек, приобретенных пару дней назад и еще не читанных. Новинки от ныне модной писательницы Донцовой будоражили души и манили к себе. Раньше такого я себе не позволяла – ждать встречи со своими любимыми героями целых два дня. Но что поделаешь. Остается только вздыхать. Дай бог, во время пассивного отдыха я выгадаю время перед сном для прочтения новых захватывающих романов.
Я закрыла замки на дорожной сумке, кинула ключи в дамскую. Всегда, куда бы я не шла или не ехала, я никогда не позволила себе быть без дамской сумочки. Еще в раннем детстве бабушка подарила мне детский красный радикюльчик, украшенный яркими цветочками, и сопроводила презент словами: «Все порядочные девочки ходят с сумочками. Надеюсь, что достоинство ты не потеряешь никогда».
Бабушкино напутствие оказалось пророческим: я никогда не выходила за порог дома без дамской сумочки и никогда ни при каких обстоятельствах не теряла чувства собственного достоинства.
Прямо из комнаты я крикнула, обращаясь к маме:
- Мамуль, а кто машину к нам во двор поставил?
- Надя.
- Какая?
- Хлыщева.
- У нее что, своего двора нет?
- Они двор досками завалили. Строят сарай. Надя сказала, что возможно к вечеру доки уберут и машину перегонят.
- Ну-ну…
Я тяжело вздохнула. Двор занят, у нас паркуется старая машина, а где же беляночка? Где искать летящую пантеру? Чем больше я думала об этом, тем больше укреплялась во мнении: машина всплывет рядом с Хлыщем, а тут и я подоспею.
Оглядев комнату, я осталась довольна – кругом чистота и порядок, можно спокойно отправляться на отдых. Пожелав мамочке хороших выходных и поцеловав ее в щеку традиционным поцелуем, я открыла дверь и вышла, перешагивая через порог исключительно правой ногой. Я очень верила в успех предприятия, но помощь кого-то, живущего свыше, не помешает. А чтобы обратить его внимание на себя, нужно пуститься в путь с правой ноги.
По пути к стоянке такси я решила заскочить на работу к Кошкину и сказать ему «До свидания». Потенциальный жених, как-никак.
Хотела ли я когда-либо выйти замуж? Удивительно, но нет. Полинка созрела для брака, жених подвернулся нормальный, и они обвенчались. Католик Николо Санио ради своей невесты принял православие. Вот это любовь!
Ольга прибывала в поиске и пыталась использовать каждый шаг.
Меня интересовали чувства, которые можно испытывать лишь в моменты близости с мужчиной. Лучше, если эти мужчины будут разные. Каждый из них индивидуален и не похож на другого. И свои ощущения можно сравнивать. Но Кошкина я выделяла среди многоликой толпы. Выделяла, но замуж за него пока не шла. Может, не нагулялась?
Отбиваясь от настырного кандидата в мужья, коим являлся Кошкин, я так и говорила Андрею: непригодна я для семейной жизни. Он не слышал моих доводов, не верил моим словам и наседал. «Каждая девушка хочет быть женой и матерью. Такова женская природа», - считал он. Как объяснить навязчивому кавалеру, что я – белая ворона, исключение из правил, вольная птичка.
Если лет десять назад он прохода мне не давал, то со временем остыл, стал не так навязчив, но не охладел. Жаждал. И, немного своего добился. Мы встретились в постели. Андрей мне понравился, но не настолько, чтобы взять его себе в мужья.
Мне не раз приходилось обращаться к нему за помощью. Он старался расшибиться в лепешку, но подставлял свой крепкий бок в самую трудную минуту. На него можно было положиться. А я этим пользовалась.
Своим натиском он напоминал мне нашего кота Ваську. Чем черт не шутит. Устану сопротивляться и соглашусь.
Кошкин по жизни игрок, но своеобразный. Он принимает постоянное участие в конкурсах, проводимых в газетах, разгадывает призовые кроссворды, а письма с ответами посылает в редакции. И призы получает самые разнообразные: от бросовых до стоящих. В его коллекции есть пылесос, денежные премии до тысячи рублей, и тому подобное. Но одна награда самая особенная. Он бережет этот подарок. Вот только почему мужчине подарили тест на беременность, для меня до сих пор это остается загадкой.
Ах, эти панельные пятиэтажки, прозванные в народе «хрущебами», как близнецы-братья. Я сновала меж ними, пытаясь найти нужную. Да, занятие не для слабонервных. В новом офисе Кошкина я не разу не была и сейчас шла лишь по адресу, который он мне продиктовал пару недель назад.
Наконец-то мне удалось определиться.
На двери подъезда не было кодового замка. Видно, жадные или беспечные люди живут здесь.
Вошла в подъезд и чертыхнулась. Еще бы! Означенная квартира, в которой размещался Кошкин офис, находилась на пятом этаже, и я, матерясь, полезла вверх.
Лестница выглядела прилично – здесь мыли полы, а стены, что удивительно, не были заляпаны всякими глупыми надписями. Да и лампочки ватт на сорок никто не выкручивал и не разбивал.
Стояла гробовая тишина. Несмотря на свой достаточно активный образ жизни, физическая подготовка оказалась никуда не годной. На площадке перед пятым этажом я присела на подоконник, чтобы перевести дух и еще раз подумать о Кошкине. Ну, что скажите? Не чокнутый ли он парень? Только недоделок мог загнать офис своей фирмы на пятый этаж.
Все мужики любят напускать на себя значимость, особенно, если им достался персональный кабинет. Пусть с наперсток, но персональный. Таким предстал передо мной и Кошкин.
Тоже мне, пуп земли – потянешься, не достанешь. И он обратился ко мне также значимо, словно золотая рыбка к деду из сказки Пушкина «Сказка о рыбаке и рыбке»:
- Что тебе надобно, Аля?
Ни тебе здрасьте, проходите пожалуйста, присядьте.
Сам сидел, облокотившись локтями на стол, и выдвинув корпус вперед. Его макушка светилась прямо перед моими глазами.
Пришлось разозлиться и ответить неподобающим образом.
- Кошкин, друг мой, да ты лысеешь. Не рано ли?
- Вот еще, - Андрей сменил позу, откинулся спиной на задинку стула и предложил:
- Что стоишь? Присаживайся. В ногах правды нет.
Yes! Сработало!
Я шумно села на гостевой стул.
Корявый Кошкин.
Я смотрела на него, негодовала. Неожиданно вспомнила тихое прозрачное лето, скрип качелей. Он раскачивал меня размеренно монотонно, и я летала взад и вперед, вертя и крутя головой за каждым движением качелей.
Юбка моего легкого платьица развевалась, оголяя ножки и коленки. Он смотрел на голое тело, выпрыгивающее из-под юбки, то на меня. Голова его закружилась, и он потерял сознание.
Я заорала как оглашенная, на лету спрыгнула с качелей и, истошно крича, ломанулась домой.
- Мама, там Андрюха помирает.
Мама среагировала мгновенно. Она как птичка, тут же выпорхнула за дверь и понеслась по улице к игровой площадке. Ей понадобилась пара минут, чтобы привести моего друга в чувства.
- Жив, - тихо проговорила я, радуясь за приятеля. – А что это было?
- Просто обморок.
Мы проводили Андрея домой и из рук в руки передали его бабушке.
Сейчас в те жизненные моменты, когда Андрей заносится, я вспоминала его растерянное бледное личико, каким оно было тогда, у качелей, и понимаю, что он не так значим, каким хочет предо мной казаться.
- Что пришла? – спросил мил друг, не дав мне как следует прижопиться на сиделке.
- Спросить хочу.
- Так спрашивай.
Мое желание отомстить Андрею за неподобающий прием, похоже, мне и аукнется. Нужно ретироваться.
- Видимо придется прийти в следующий раз, - я привстала со стульчика. – Смотрю, ты занят и не в настроении.
- Есть немного, - ответил не удовлетворивший свое любопытство Кошкин. – Да садись ты, садись…
Я перевела дух. Именно этого предложения мне и не хватало.
- Так что тебя интересует?
Я заерзала. Неужели Кошкин сможет мне сказать что-то важное, значимое. Так не хотелось чувствовать себя виноватой в смерти девочки. Лучше быть белой и пушистой.
- Ты знаешь Маринку Янину?
- Чудненький вопросец! Да кто ж не знает этой профурсетки и ее сладкого бизнеса.
- Пользовался услугами? – не сдержалась я.
Кошкин покраснел, ответил отрицательно, но меня не обмануть. По его виду я поняла, что мой дружочек лукавит. Но я, наученная горьким опытом, зарываться не стала. Тем более, мне было все равно.
- И знаешь, где ее офис?
- Естественно.
- И в милиции знают?
- Непременно.
- Так почему не прикроют лавочку?
- Прикроют Янину, объявится другая. А так они знают, где паркуется публичный «офис». К тому же клиенты квартиры с красным фонарем люди приличные, высокопоставленные. Видно, они тоже позвонили куда надо и кому надо, вот Янину и не трогают.
- А кого ты из значимых знаешь?
- Я не раскрою тебе их имен.
- О тех, что я назову, дашь какую-нибудь информацию?
- Попытаюсь.
- Проскурин.
- Тот еще супчик! Был женат только официально пять раз. И все ему мало.
- А Собакин?
- Такого не знаю. Он кто?
- Как мне известно, завсегдатай борделя.
- Да мало ли их, этих завсегдатаев!
- Слушай, - я заволновалась. Новая мысль, пришедшая в голову, заставила меня подсуетиться, - а не на кого в милицию девочки мадам заявлений не писали? Дескать, мазохисты, обидели…
- Ты совсем … с ума сошла, - искренне рассмеялся Кошкин. – Да они что, дуры?
Он все таки высказал это слово, так любимое всеми мужчинами. Правда, не применил к моей особе, но я-то понимала, что и меня он имел в виду. Однако возникать нельзя, не время.
- Тогда поставим вопрос по-другому: а не слышал ли ты что-то особенное о девочках мадам и их клиентах?
Кошкин пожал плечами.
- Да нет…
- Как так нет? – возмутилась я. – Только за последние три месяца погибли три девчонки из Янкиной богадельни!
- Почему ты посчитала, что смерть каждой из проституток следует объединить в одно дело?
Как мужику объяснить, что чутье у меня на это. И все тут.
Погода стояла не для выезда – то ли дождь собирался хлынуть, то ли снег повалить. Ветрила ураганный сбивал с ног. Не погода, а черте что!
Егор никогда не гонял машину по такой мути – жалел, и на зиму «на прикол» ставил. Да тут сразу два дела навалилось: Хлыщ требовал денег да теща, как банный лист к заднице, приклеилась. Пристала: отвези да отвези зимние вещи сестре в деревню. А это в другой конец области.
Отказать жениной маме он не мог: машина куплена в складчину, а тещин пай там самый заметный. Покупали машину пару лет назад. Тогда Егор своего дела не имел, а прозябал в конторе и перебивался на копейках. Стал торговать – пошли деньги, а начальный капитал в дело вложила та же теща, правда, на его имя. Как тут откажешь в маленькой просьбе!
Правда, про себя на чем свет стоит клял норовистую бабу - охота тащиться за сто километров. Пансионат – рукой подать, а село – вона где! Бензин жаль, единственный на неделе выходной жаль. С мужиками в баню собирался, веничек дубовый приготовил, пивка испить мечтал. А тут…
Эх! И что этой старой карге носить что ли нечего! Да и вещей-то везти – пальто, валенки и шаль. И все не новое. Можно подумать, что тещиной деревенской сестре носить нечего. Можно посылкой послать.
Сказал об этом теще, та насупилась, угнулась. Он знал, что не доверяла она почте – у каждого свои причуды. Больше перечить не стал. Чертыхнулся про себя и пошел собираться.
Егор вытолкнул машину из гаража, навесил на двери замок и поехал. Сначала озирался по сторонам в надежде подхватить попутчиков – дензнаки никогда и никому еще не мешали. В его ситуации они бензин оправдают. Вроде бы и не в холостую прокатился.
Поздняя осень – время не грибное, а жаль. Никто за город и не ехал, никто на дороге не симофорил.
Егор расстроился: хорошее начало дня.
Он стал крутить ручку приемника и с трудом обнаружил «Авто-радио». Стало повеселее.
Заморосил дождь со снегом. Капли впечатывались в лобовое стекло, тяжелыми струйками стекали вниз. Замороженные капельки перемешивались с водой и налипали на стекло, как жидкая каша. Пришлось включить дворники.
Но не все так плохо в жизни, как кажется: на последнем светофоре при выезде из города две девчонки махнули ему ручками, прося об услуге, и он остановился.
- Мужик! До Никольского подбросишь? – спросила Полинка Санио.
- В Никольском куда? – Егор старался не выказать своей радости. Ему попались попутчики. Правда, что-то в обличии девиц смущало.
Егор внимательно осмотрел девок. Худые, стройные, шубки натуральные. Без сумок, без клади. А выглядят, словно только что из чужих постелей повылезали. Заплатят ли такие за проезд денежной массой или станут предлагать оплату «натурой»? Это им привычней. Неужто не пассажирки вовсе, а шалавы какие-то…
- В Никольском нам нужен пансионат «На реке». Знаешь такой?
- Да, - буркнул Егор.
Он решил не брать девок и собрался было объехать, но Полина поняла его действия, хмыкнула, вытащила из кармана двадцатидолларовую купюру и положила на его колено.
- Ну, как? Берешь? – И захохотала.
- Мы не нищие, - улыбнулась Ольга.
У Егора аж дыханье перехватило – слаб был на деньги. Он взял приятно хрустящую бумажку и посмотрел на свет. Не поддельная ли?
Подруги засмеялись:
- Бери, валюта подлинная.
За город они выехали втроем.
Подруги сидели на заднем сиденье, плотно прижавшись друг к другу. Табачок у девок дорогой, приятный. Егор ловил запах, вдыхал и наслаждался.
А еще девки благоухали духами. Этот запах быстро заполнил весь салон.
Егор решил завязать беседу:
- В пансионат зачем едите, отдыхать или работать?
- На отдых.
- А что без вещей?
- Мы их на такси отправили.
- Вдвоем не скучно будет?
- Втроем едем.
- А кто третий?
- Подруга.
- Она уже там?
- Нет, попозже прибудет… Да что ты все расспрашиваешь, как в полиции.
- Мужик, ты бы помолчал, - предложила Полина. – Кому нужен твой треп? Расслабиться хочется, отдохнуть.
Егор обиженно замолчал. Он поправил зеркальце, чтобы удобнее наблюдать за пассажирками, а сам уверенно вел машину.
Дождь и снег усиливались. Дворникам пришлось работать в полную силу, чтобы хорошо очищать лобовое стекло.
Впереди показался потенциальный пассажир. Он махал руками, умоляя остановиться.
«Вот так удача!»- подумал Егор и сбросил газ.
- Поля, смотри, что наш водила делает, - поняв намерения Егора, крикнула Ольга.
- Мужик! Давай без посторонних обойдемся, - приказала Полина и помахала перед его носом десятидолларовой купюрой. А потом и вовсе бросила ему на колени.
Егор подчинился, машина прибавила хода, а одинокий путник остался далеко позади.
Егор внимательно следил за дорогой. Ехать трудно – видимость ухудшалась, машина скользила.
Неожиданно Егору стало себя жаль. Всем он должен: теще должен, Хлыщу должен. Обидно. Хлыщ – чужой человек, а теща почти что своя, да не жалеет она родного зятя, не любит. Все домочадцы – особи женского пола – жена, теща да две дочери – в тепле сидят, чай глушат, а он на скользкой дороге мается. Хорошо, что девки подсели, а то дорога в копеечку бы вылилась. Ах, девки!
И тут Егор поймал себя на мысли, что его пассажирки притихли. Посмотрел в зеркальце и оторопел, да так, что чуть по тормозам не ударил. Сбросил скорость и по возможности стал наблюдать за странной парой.
Полинка и Оля мирно спали, распахнув шубки - жарко. Егор аж глаза протер: сапоги, чулки на подтяжках шорты типа трусов да топики без верха и низа. Не топики, а полосочки, еле груди прикрывающие - вот и вся их одежонка под шубейками. Он стал по очереди пялится на грудь каждой из пассажирок. Хороши! Не во всяких журналах фривольного толка такие яблочки увидеть можно.
И так захотелось ему ухватиться за эти красивые шарики, что дух захватило. Он заерзал на сиденье, а левая рука невольно нырнула под низ живота.
Подружки тем временем продолжали дремать, прижавшись друг к другу как малые котятки.
Егор заставлял себя смотреть на дорогу, то все время отвлекался - зеркальце манило, притягивало взгляд, как магнит. Да и дорога пустынна. Что может случиться.
Подружки отдыхали, а он прокручивал в голове разного рода сцены, в которых эти двое занимались любовными играми, и он сам непосредственно принимал в них участие. Ему стало до неприличия хорошо. Он задрожал и излился. И тут совершенно неожиданно для себя увидел на пустой трассе легковушку, стоявшую поперек дороги.
Водитель резко затормозил. Протащило машину достаточно, но столкновения не произошло – профессионал за рулем.
Егор отметил сразу две вещи: дождь со снегом прошел, а из легковушки вышел парень с внешностью бога красоты и направился к его машине.
- Выходи, - приказал он, останавливаясь невдалеке.
Егор повиновался – против лома нет приема.
Он еще плохо понимал, что к чему, и даже когда увидел нож в руке красавчика, не испугался.
- Разувайся! – скомандовал незнакомец.
Егор посмотрел на нож в руке говорящего, на двух мордоворотов, что подошли сзади к красавчику, посмотрел по сторонам – ни души, нагнулся и стал расшнуровать ботинки.
Он не сразу понял, что поток отборного мата предназначался ему.
- Под тупого косишь! – усмехнулся незнакомец. – Этот номер не пройдет!
- А?.. – недоумевал Егор.
- Колеса снимай, идиот. Откатался.
Ужасно нехорошо стало Егору. Один, совсем один. Мокро и холодно, и в штанах неприятно и сыро.
- Что-то вы там пробурчали насчет колес? – крикнула Ольга, вылезая из машины.
Егор от неожиданности вздрогнул: он совсем забыл про пассажирок.
- Вот так ягодка! – засмеялся один из мордоворотов. - Сколько с тобой еще таких, крошка?
- Еще одна.
Полина выглянула из-за дверцы. Она подвинулась на край сиденья.
- Готовьтесь, девочки! – хохотнул мордастый. – Сейчас мы с вами отлично погуляем.
- Только сначала помогите своему водиле снять колесики, - предложил красавчик.
- Понимаешь, дорогой! Мы очень спешим…
- Отпусти нашего водилу, и мы с миром уедем.
Ребята захохотали.
- Добыча сама приплыла в руки. Колеса новые, девки свежие. Кто ж упустит?
- Поторопимся, - посоветовал красавчик. – Пошевеливайтесь, хохлатки, и мужичку своему подсобите.
- Послушай! – Полина начинала злиться. – Я сказала тебе по-русски: спешим мы.
Егор про себя выругался. Чертовы девки! На рожон лезут. И теща зараза. Ублажай ее. К тому ж Хлыщу деньги везет. Эти в раз отнимут. И будет он Хлыщу пожизненно должен. Надо ж так влипнуть. Да шут с ними, с колесами. Не убили б.
Он посмотрел по сторонам. Девок жаль. Правда, с них и взятки гладки. Им что под тремя отработать, что под тринадцатью. А вот как шкуру свою спасти? Господи! Где ты? Пособи рабу твоему…
Красавчик направился к машине, помахивая ножичком.
- Пошевеливайтесь, курушечки! – сказал он и поперхнулся, и резко остановился, и нож выронил.
Из машины смотрел на него черным глазом автомат Калашникова.
- Водила! В машину! – приказала Полина Егору.
Тот с радостью исполнил приказ: прыгнул в машину, включил мотор.
Ладони взмокли. Ну и девки! Ну и бандитки! А он-то! Какой он несчастный.
- Не торопись, - услышал Егор сзади себя. – Не время еще.
- Да у нее не калаш, а игрушка, - попытался успокоить подельников один из мордастых.
Полина тут же выстрелила одиночным, и пуля, как ножом, срезал ветку с придорожного куста.
От неожиданности Егор уткнулся носом в руль, а грабители попадали на дорогу.
- А теперь слушай меня, - скомандовала Ольга, – быстренько снимаем ваши колесики с вашей машинки и кладем их в наш багажничек.
- Зачем? – тихо поинтересовалась у подруги Полина.
- Что б не догнали.
Обгоняя друг друга, мужики кинулись исполнять приказание.
Когда колеса чужой машины были сняты и уложены в багажнике машины Егора, Полина скомандовала:
- А теперь, друг сердечный, одно колесо здесь, а другое там. Гони.
И он рванул с места что есть силы.
Вскоре на пустынной дороге осталась стоять бесколесая машина, а Егор с пассажирками и запаской в багажнике несся к пансионату.
Хлыщ сидел в беспомощной машине, спрятавшись за тонированными стеклами, и негодовал. И надо ж такому случиться, что в него не только стреляли, но дважды «обули». И кто? Девки, суки паршивые, выбившиеся в люди за счет передка, который подставляли нужным людям да в нужный момент. Вот и эта пара сучек на отдых поехала, чтобы передком поработать. Ах, Поля, Поля… Тебе за все придется заплатить…
Ладно, на АК с голыми руками не пойдешь, а та тварь, в кино…Лоханулся по полной программе. Вспоминать не хотелось, но оно само в мозги лезло. В кои годы пошел в синему на культурную программу, чтобы время убить, и что из этого вышло…
- Шеф! Мы были бессильны, – сказал мордатый, обращаясь к Хлыщу.
- Не слепой. Сам вижу, - промычал Хлыщев. – Им от нас не уйти. Возмездие близко. Я этих баб знаю.
- Вы прямо провидец…
- Дурак ты…Эта дорога ведет до деревни и пансионата.
- Ну.
- Что таким кралям в деревне делать?
- А чё?
- Да, дружок. Когда господь бог мозги раздавал, ты видно, за бицепсами стоял.
- Это верно, - обрадовался громила. - А что им в пансионате делать?
- Подзаработать. Этому дала, этому дала… Тебе мама в детстве сказку про сороку-белобоку читала.
- Да, - обрадовался большой мальчик.
- Вот они - сороки-белобоки. Понял?
- Не-а…
- Как там кашку-то раздавали? Этому дала, этому дала…
- А-а,- обрадовался громила, - теперь понял.
- К тому же одной из девочек встреча в пансионате назначена, - сам для себя сказал Хлыщ и подумал: К черту девок! В гробу он их видел в белых тапочках.
- Вы тут дела вершите, - приказал он братьям, - а я пешочком в пансионат потопал.
- Хозяин, - заверил его Красавчик, - мы отзвонили в автосервис.
- Они обещали быть через час.
- Час будут ехать, час колеса навешивать.
- И что?
- Нет. Ждать не буду. Пошел я. А вы можете возвращаться в город. О том, где я и что со мной – никому не слова. Поняли, олухи?
- Да, - ребятки ответили почти хором.
Он вышел из машины и зашагал по накатанной дороге. Его фирменные ботинки тут же облепила жидкая масса из воды и снега.
Он чертыхнулся, но своего решения не поменял.
«А дорога дальнею лентою вьется..», - напевал про себя Хлыщев, шагая по расхлябанной трассе. Что еще делать оставалось? Не назад же переть. Только петь да о жизни подумать.
За свои неполных тридцать лет, Дмитрий Хлыщев шесть отмотал на зоне. Он считал эти годы вычеркнутыми из жизни и винил за это своего деда – Виктора Ивановича Хлыщева. Дед не сажал его в тюрьму, но оказался первопричиной его посадки.
Он знал всю подноготную своего ближайшего родственника, и не раз в сознании прокручивал всю его жизнь.
Много лет назад его деду, тогда просто Витьку, несказанно повезло: закончив школу, он неожиданно для себя нашел «хлебное место» и сам никак не мог поверить в нечаянно свалившееся на него счастье. И должность досталась не пыльная – электрик на мясокомбинате. «На все судьба и воля господня», - подумал он и в свое мнение сильно уверовал. И не напрасно.
Худого и голодного мальца мужики, крупные и откормленные, жалели, и уже на третий день его работы подбросили ему за проходными шмоток мяса.
Домой Витек летел, как на воздусьях.
Ликованию домашних в той день не было предела. Его, семнадцатилетнего пацана, называли добытчиком и кормильцем. И в первый раз за весь текущий год вдоволь наелась наваристых мясных щей.
Витек был благодарным пареньком. На работе старался больше других, угождал каждому. Прыткость малого заметили, стали отечески называть «сынком», вкладывая в это понятие тепло и ласку. Да и мясцом баловали – каждый день за воротами мясокомбината клали ему в сумочку килограммчик.
От бывших друзей-одноклассников с каждым днем Витек потихоньку стал отдаляться. Кто они? Простые ребята, сумевшие занять в жизни более чем скромные места. Кто пошел на завод учеником слесаря или токаря, кто поступил учиться в индустриальные институты и техникумы. А оттуда путь известный – тот же завод.
Друзья чувствовали, что попав на выгодное место, Витек стал сторониться своей компании, потихоньку отходить от нее. У Хлыщева было прозвище – Бутя. Приклеила к нему его второе имя младшая сестренка Галя. Девчонка начала говорить в два года и никак не могла произнести имени брата. И когда большие дяди и тети просили: «Галечка, скажи «Витя», она надувала щечки, вытягивала губки и выдыхала:
- Бутя.
Девчонка росла, взрослела, но по иному, чем Бутя, брата не называла. И друзья вслед за Галей стали вторить Бутя. Им это имя, придуманное для братца маленькой девочкой, казалось добрым и чистым. От него веяло детством.
Когда же Витек устроился «на мясо», стал зазнаваться и отдаляться от друзей, в прозвище Бутя уже не вкладывался прежний смысл, а лишь неуважение и презрение. Местные ребята из трудовых семей были не приучены воровать, и воровство приятеля не одобряли. Каждый из них считал, что Витек, имея халявное мясо, обворовывает не столько государство, сколько каждого из них. «Трутень, - звал его мой дед. – Живет и кормиться за чужой счет. Но сколь веревочке не виться…».
Витек как-то подвыпив, похвалился старым друзьям, что никакой ОБХСС не обнаружит на мясокомбинате хищения: украв тушу со склада, а потом разделив ее меж собой, рабочие начинали поливать подвешенные на крючках в холодильнике туши из брандспойтов, а то и шприцами вкачивали в них воду. И заледенелая вода добавляла вес мясу.
- Правду отец говорит: ты живешь за наш счет, - выпалил как-то соседу брат моего деда по отцовской линии.
- С чего бы это? – ершился Витек. Он и сам был не рад, что затеял этот разговор. – Причем здесь вы?
- Все очень просто, - кипел работяга. – Мы оплачиваем в магазине лед на купленном мясе. Значит, мы вносим за тебя деньги. Ты – паразит на наших телах.
Витек спорить не стал, но сделал вывод: гусь свинье не товарищ. И еще одну истину уловил для себя: хочешь хорошо жить – знай, с кем пьешь и дружишь. И перестал не только выпивать с бывшими друзьями, но даже просто разговаривать с ними. Все отношения свелись к «здравствуй» при встрече. И все. Ни разговоров, ни рукопожатий,
Для своей работы Витек обладал очень выгодным качеством: не был алчным. Больше килограмма мясца в день выносить за ворота себе не позволял. Охранники знали скромность малого и не обыскивали. Приматывались они лишь к тем, кто старался вынести продукт за проходные в особо крупном размере.
Женился Витек на девушке тихой и смирной, покладистой и не болтливой, простой, деревенской. Таня как узнала, где работает ее жених, поняла свою выгоду и прилепилась к парню как банный лист. И птицу счастья своего из рук не выпустила.
В браке у Хлыщевых родилась дочка. Наденькой назвали. Хотели еще родить, да побоялись, что не сумеют дать своим детям сытой и вольготной жизни. Так одним ребенком и ограничились.
За годы работы на комбинате Витек прочно встал на ноги, повысился в должности, и уже не по килограмму в день выносил за проходные, а целые партии. Доставалась ему и колбаска вареная и копченая. Излишки, естественно, продавали. Денежки текли в дом рекой, но роскошной жизни себе семья не могла позволить. Приходилось таиться от соседей и бывших друзей. Завистников, которые могут настучать на него, Бутя очень боялся. Правда, стучали. Обехаэсесники приходили домой, но достатка не видели. Все как у всех. И от Витька отставали. В органах посчитали, что анонимные письма содержали не компромат, а наговор.
Дочка выросла. Отец тут же стал пристраивать ее к мясному делу. Правда, здоровье у Наденьки было не очень и на тяжелую работу, где мясо требуется ворочать, ее устраивать не стал, а определил в цех упаковки. Пусть фарш в оболочку фасует.
От мелькания слюды перед глазами у девушки стало портится и без того слабое зрение. Пришлось ей с работы уйти.
А тут еще случилась одна незадача: Бутя заболел. И не просто заболел – начал развиваться туберкулез. Много денег пришлось отдать, чтобы на больничном листе стоял другой диагноз. Нужно было, чтобы на комбинате не узнали о его болезни. И провернуть это дельце он сумел.
Вопрос о замене его на хлебном месте назревал день ото дня. Он болел, а болезнь начинала хоть и медленно, а прогрессировать, и старел. Все взоры семьи обратились на зятя. Но, увы. Сашка хоть и с хорошим образованием был, а по жизни - дурак дураком. То в запои на недели уходил, то болтал без умолку о видимом и невидимом. Такие родному предприятию не нужны, да и для семьи подобный тип не кормилец.
Годы бежали, и Бутя устремил свой взор на внука Димку. Мальчик рос послушным и тихим, правда, болезненным. Да и с чего взять здоровье – отец пил, мать за ним потянулось. Паяное зачатие дает печальный результат.
С годами Димка стал понимать, кто в доме хозяин и главный кормилец. Дед – всему голова. Отец – пустое место, эскимо без палочки. Даже отцом его звать не хотелось. В свои десять он так и сказал родителю:
- Ты – дрянь и пьянь. Ты мне никто.
Отец и раньше не замечал сына, словно его вовсе на земле не было, а после таких обидных слов в свой адрес папа Саша вообще перестал видеть мальца. А тому что? Потеря не велика, тем более, что за отца он почитал деда.
Большого рвения к учебе мальчик не проявлял. К чему? Деньги приходили в дом с мясом, и никакого образования не нужно, чтобы это мясо иметь в необходимом объеме. Кусок мяса в жизни решает все. Благодаря мясу его и от службы в армии освободили.
Дмитрий Хлыщев закончил десятилетку, но дальше ни учиться, ни работать не стал. Пусть другие напрягаются. Ему в тени деда и так хорошо.
Вскоре Виктор Иванович стал замечать, что здоровье его тает на глазах и худеет он день ото дня. Он позвал к себе внука, посадил его рядом и сказал:
- Пора тебе, Дима, идти ко мне на комбинат. Думаю, я скоро отойду от дел и ты станешь на мое место. Тем более, что сейчас нам требуется помощник электрика.
И Дима пошел с дедом. Когда увидел цеха, где мясо обваливают, режут и фасуют, рабочих в белых халатах, перепачканных кровью животных, вдохнул неприятный запах, ему стало плохо.
- Ничего, привыкнешь, - подбадривал его дед.
В первый же день работы Димка умудрился залезть куда-то не туда. Его так тряхнуло током, что у молодого добытчика пропало всякое желание работать. Привычный к дармовому мясу, он никак не хотел то самое мясо зарабатывать и категорически отказался «вкалывать» на мясокомбинате. Лучше дома сидеть да с друзьями гулять. Благо, что было на что – дед расстарался.
Сильно переживал Витек – династия не сложилась. День ото дня ему становилось все хуже и хуже, а в один из последних дней февраля он скончался. Жена голосила за гробом как оглашенная: она уже тогда понимала, что с уходом Виктора все в семье пойдет наперекосяк.
Обнищание пришло почти сразу. Родное государство обесценило всё накопленное на сберкнижке, домашний запасец иссяк, и семья стала просто голодать – никто из них не мог зарабатывать деньги.
Димка начал искать работу. Сунулся в одно место, в другое – все не для души. «Что ж делать?» - думал он.
Пораскинув мозгами, определился: нашел себе бабенку с хорошим доходом. Тетка души в нем ни чаяла. Что не захочет Димочка – все на блюдечке с золотой каемочкой подавалось. Его семейная обязанность сводилась к одному: ублажать мамочку в постельке.
- Я так изматываюсь за день, - говорила предпринимательница. – А ты со своей неуёмной силой снимаешь с меня все напряжение.
Сожительница помогла Димчику удачно пристроиться. Теперь он «работал» в крышующей ее самою группировке. В повадках парня появились жестокость и ненависть. Он быстро поднимался по «служебной лестнице» в бригаде и вскоре стал правой рукой Солдата (он же Гром) – крупного авторитета, курирующего в городе все рынки, нефтяной и машинный бизнес.
Но этого Дмитрию Хлыщеву было мало. Он считал, что только мясо дает в жизни самое большее благосостояние. Оно тянуло его, как магнитом. Часто выезжая за город, он с воодушевлением смотрел на бычков и коровок, пасущихся на колхозных полях – живое мясо.
Живое ходячее мясо охранялось плохо. Тем, кому по службе было доверено стеречь буренок, валялись по сараям в стельку пьяными и вверенными им объектами не занимались. Поэтому завалить тройку- пяток телок и погрузить их в машину – делов-то!
Димка сколотил бригаду и зашуровал по районам области. Дело оказалось прибыльным, и Димка стал чувствовать себя настоящим королем. Вокруг «денежного мужика» завертелись девки. Он отпихнул от себя престарелую тетку, и пустился во все тяжкие.
Отставной жене не понравился такой фарс-мажор и она сдала бывшего усладителя милиции. В этом праведном деле помог ей Грека (в миру Вася Греков) – левая рука Солдата. Греке не нравилось скорое возвышение Хлыща. Матерый бандит видел в нем для себя угрозу.
Димку с товарищами осудили на шесть лет лагерей. Валяясь на нарах и думая думку, Хлыщ понял, что дед вел его по жизни не тем путем. Путь деда – тупик, ловушка, в которую он угодил. Подумал и возненавидел родича. И еще он дал себе зарок: отомстить сладенькой и ее новому сожителю Греке за зону, а потом начать новую жизнь, в которой для себя он отвел роль руководителя и распределителя. Что и незамедлительно сделал. Греку по его приказу застрелили на кладбище, а сладенькая сама куда-то бесследно исчезла. А баба с возу - кобыла отдыхает.
Егор направил машину на автостоянку пансионата, развернулся и припарковался рядом с двумя машинами с московскими номерами и одним большим местным джипом. Этот черный вседорожник принадлежал Генке Опилкину и был знаком Полине. Выходит, информацию об обитателях она получила верную, хотя бы частично.
- Спасибо, мужик, - сказала Полина, обращаясь к Егору. – Думаю, мы с тобой рассчитались сполна.
Подруги вышли из машины, чуть прошли бережком и ступили на узкий деревянный мостик – единственную дорогу к пансионату.
Досточки под малой тяжестью тел хрустнули, Ольга испугалась и схватилась руками за поручень.
- Я боюсь! – прошептала она.
- Давай руку, - предложила Полина. – Это на вид мосточек кажется хлипким, а на самом деле он прочный и надежный. Я не раз проходила по нему с материка на остров.
- С материка?- удивилась Ольга, протягивая подруге руку.
- Здесь так принято говорить.
- Все равно я боюсь. От материка до островка целый километр. И его стоит пройти по такому хилому сооружению. А под нами бурлит вода. А что, если…
- Никаких «что» и «если»…
Егор смотрел вслед подругам и удивлялся: «А где же под шубкой спрятан автомат?», но вслед выкрикнул совсем другое:
- Эй! Вы колеса забыли!
- Это тебе за моральные издержки, - услышал он в ответ.
Девчонки давно миновали мостик и скрылись в дверях пансионата, а он все стоял и смотрел им вслед, потом словно опомнился, положил в карман куртки приготовленные для Хлыща деньги и ступил на мостик.
- Кого я вижу! – хозяин пансионата Петр Петрович Голованов при виде Полины и ее спутницы, ввалившихся в холл, улыбнулся и продемонстрировал полный рот золотых зубов. – Рад обслужить вас по полной программе.
- Спасибо, - ответствовала баронесса, - надеюсь, мой любимый апартамент номер пять свободен. Уж очень из его окон красивый вид на реку открывается.
- Никак нет, дорогая. Пятый номер занят, но седьмой к вашим услугам. Он не хуже.
Полинка махнула рукой: седьмой так седьмой.
- Позвольте полюбопытствовать, - лепетал хозяин. – Вас двое, и номер рассчитан на двоих. Но вы говорили, что вас будет трое.
- Подружка наша подъедет чуть позже.
- Все понял. Встречу, как подобает. У нее будет отдельный номер. Вы уж не взыщите. «Трешки» все заняты. Несколько посетителей, планирующих отъезд на сегодня, продлили сроки пребывания. Народу много.- Он довольно улыбнулся. – Мне барыши, а вам - веселый отдых в большой компании.
- За прием спасибо.
- Да, вещички ваши, посланные с шофером, прибыли. Доставлены на место.
- Хорошо, давайте оформляться.
- Рад служить.
Хозяин предложил подругам пройти к столику, усадил в кресла, поинтересовался:
- Чай, кофе?
- Минералочку, - улыбнулась Полина.
- О, как я вас понимаю, – и крикнул, обращаясь к кому-то невидимому: - Любаша! Два стаканчика минеральной.
Из-за двери вышла девушка, неся на подносе два стакана воды.
- Прошу, - сказала она, расставляя стаканы на столе.
Началось оформление документов, оплата денег, получение квитанций.
Вскоре утомительная процедура закончилась, и подруги поднялись к себе в номер.
Ольга раскрыла чемодан, разложила и развесила вещи по комодам и шкафам, вытащила халат и кинула его на кровать.
- Приму душ, - сказала она и скрылась в ванной комнате.
Полина достала из-под шубы автомат и положила под подушку. Сама села к окну. Она не сняла шубки – знобило. «Неужели заболеваю», - подумала Санио .
Она видела, как на материковую стоянку прибыла новая машина. Из нее вышла – бывшая падчерица Хлыща
Полина удивленно покачала головой.
Надо же. Все пути ведут в Рим.
Светка из окна машины увидела указатель с надписью «Пансионат «На реке», стрелка которого указывала на мостик.
- Приехали, - сказал водитель такси.
Светка выбралась из машины, вытащила дорожную сумку, расплатилась с водителем и опасливо ступила на дрожащий на ветру мостик, соединяющий берег с островом. Там, среди сосен и елей, затерялся шикарный двухэтажный особняк с высокой мансардой. Именно в этом здании и располагался пансионат.
- Хорошо-то здесь как! – тихо проговорила Светка и направилась к месту своего отдыха на ближайшую неделю.
Она вошла в холл и обратилась к дежурной:
- Яковлева. Должно быть забронировано.
Любка расплылась в подобострастной улыбке.
- Номер приготовлен. Сделано все так, как просил Анатолий Петрович. Второй этаж. Вид по течению реки.
Любка старалась угодить. Эта девчонка - Светка Яковлева – шестнадцати лет от роду, была определена в пансионат по звонку самого Анатолия Петровича Ветрова – мэра города. Почему-то в голове дежурной возникло и плотно укрепилось только одно объяснение события: девчонка – нынешняя пассия городского главы. Она не догадывалась, что все гораздо проще: Светка доводилась мэру племянницей.
В номере Яковлева огляделась и осталась довольна. Люкс пришелся ей по вкусу. Даже более простая комнатка, где есть кровать и стол со стулом, показались бы сейчас ей верхом совершенства. А тут в апартаментах итальянская спальня под «орех» как на картинках из красивых журналов, и она в ней. Просто не верится. Такого всего пару дней назад она и представить себе не могла.
«С корабля на бал», - подумала Светка и горько усмехнулась. Не приведи господи кому-то плыть на том корабле.
Светкина мама пять раз ловила свое женское счастье и пять раз разводилась. Напоминанием о ее первой ошибке была Светка, родившаяся через год после первой свадьбы. В дальнейшем подобных воспоминаний мама себе не позволяла.
Шестой женишок подвернулся пол года назад. Его в рамки официального мужа она возводить не хотела – хватить народ смешить, да и он под венец не торопился. Жить можно и без штампа в паспорте – было бы любовь да взаимопонимание. А этого, как ей казалось, они с Димкой Хлыщевым достигнуть сумели. И пусть он моложе ее на двенадцать лет – разве для любви возраст помеха? Просто сам бог ей помог и свел их пути в один. Именно с божьей помощью она поймала за хвост птицу счастья. Поймала, теперь из рук не выпустит. Он только из тюрьмы вышел и нуждался в женкой ласке, тепле и уходе. И она могла дать ему все это сполна. За помощь всевышнего отблагодарила – две самые здоровенные свечи ему в церкви поставила, не поскупилась. Как он ей, так и она ему.
Светка смотрела на отчима с неприязнью и ничего хорошего в нем не находила. Что с того, что он высок, строен и красив. А Димка Хлыщев на падчерицу «глаз положил» с самой первой встречи. В свои пятнадцать Светка распустилась как майская роза и была прелестна. Все при ней. Не даром все мальчишке в школе украдкой по ней вздыхали. О своей неприязни к отчиму она маме не сказала ни слова: он – человек ее жизни. Если мать счастлива, дочь не имеет права мешать.
Дела Дмитрия сразу пошли вверх, и новый папа стал приносить в дом много денег. Он постоянно преподносил подарочки не только маме, но и Светке, - платьица там всякие, кофточки. Она их принимала, но не носила – складывала в шкафу.
Хлыщ недолго наблюдал за девчонкой. Он быстро понял, что эта юная козочка скрытна, застенчива и очень любит свою мать. На чувствах любви к матери он и построил свою игру.
Как-то ночью напоив свою гражданскую жену до бесчувствия, он заглянул в спальню к Светке.
Она проснулась от ощущения, что ее кто-то трогает, шаря рукой под одеялом. От страха вскочила, вытаращила глаза и увидела перед собой Дмитрия.
Светка собиралась заорать что есть силы, понимая, зачем Хлыщ нанес ей визит, но он зажал ей рот рукой и лихорадочно зашептал:
- Будь умницей, девочка. Ты же не хочешь огорчить свою маму и лишить ее счастья.
Светке, действительно, этого хотелось меньше всего. И она позволила отчиму погладить себя по голым ножкам и ручкам.
- Ты, как свежий персик, вся нежная и холеная… Тебя так, как я, ласкали какие-нибудь мальчики.
Светка отрицательно покачала головой.
- Со мной тебе будет хорошо и сладко, атласная ты моя… прелестница…
Теперь он стал целовать все ее тело.
Светка была в оцепенении. Не знала, что делать, кричать боялась, а от ласк отчима выворачивалась.
Больших неприятностей в свой первый визит отчим ей не нанес, но теперь почти каждую ночь он стал приходить, чтобы поласкать, погладить ее тело.
Однажды спросил:
- Тебе хорошо со мной?
Светка не ответила, отчим усмехнулся. Он понял, что хорошо. Хорошо было предательскому телу, душа Светкина отторгало его.
С каждым днем девчонка ненавидела отчима все больше и больше. Однажды ночью она проснулась от острой боли в промежности. Дернулась было, но вырваться не смогла – сильные руки крепко ее стиснули.
Боль становилась все сильней, а твердый предмет все больше продвигался в нее, а потом начал размеренно двигаться внутри тела.
Отбросить от себя сильного мужика она не смогла и терпела тугую, ноющую и разрывающую все тело боль. Ей казалось, что внутрь ее вставлен раскаленный штырь, который сжигает внутренности.
На некоторое время Светка потеряла сознание. Когда пришла в себя, увидела, что лежит на кровавом пятне, а отчим стоит рядом и усмехается.
- Теперь ты не целка… Понравилось, крошка, процедура любви… Я – в восторге.
От ярости и бессилия Светка задохнулась. Она встала с кровати и пошла на отчима, придерживаясь рукой за стол. Скользя пальцами по столу, ладонью неожиданно наткнулась на перочинный нож, схватила его, сжала в руке и приблизилась к насильнику.
Он стоял у окна, и меж расставленных ног хорошо были видны его волосатые причиндалы.
Не помня себя от ярости и обиды, от бессилия и злобы, она полоснула ножичком по противным волосатым пропорциям. Он закричал от боли, упал на пол, извивался.
Светку увезли в милицию.
Потом был суд, этап и несколько месяцев прожила она за колючей проволокой.
Из тюрьмы ее вытащил дядя. Анатолий Петрович – кадровый военный, закончив службу в вооруженных силах, вернулся в родной город, где его хорошо знали. Остановиться пришлось у сестры. У нее поинтересовался: где Светка. Оставленная очередным любовником женщина все ему рассказала. Не взирая на то, что Ветров стал баллотироваться в мэры, он принял действенное участие в судьбе племянницы – не побоялся запачкаться. Он нанял хороших адвокатов, сама Светка наконец-то дала показания. И вот она – долгожданная свобода.
В санаторий «На реке» мэр определил племянницу «для реабилитации».
Что для меня главное в жизни? – Как-то я задала себе такой вопрос и, не задумываясь, ответила: деньги, любовь и музыка. Потом поразмыслила, и переставила слова местами, отдав предпочтение музыке. Как говорится, первым делом самолеты. Но деньги, куда без них. Разве нищий может наслаждаться музыкой? Недаром говорят, что человеку требуются хлеб и зрелища. А без денег хлеба не купишь, и на пустой желудок даже самой красивой и прелестной музыкой не насладишься. Прошло время, и на первое место я стала выдвигать любовь. Если изначально все начинается с любви, то чувства обостряются и звуки принимают тысячи оттенков. И ты улавливаешь эти оттенки и гармонично сочетаешь. Даже маме я стеснялась признаться, что сочиняю музыку.
Первый раз это произошло лет десять назад. Случайно на улице я увидела мужчину своей мечты. Он был так красив и станет, и так все в моей душе перевернулось, что по возвращению домой, за несколько мгновений, я написала пьесу для нашего трио. Потом были еще пьески, а потом все вновь вернулось к деньгам.
Как трудно определить приоритеты.
Эта машина с пантерой - настоящая находка, но она как «Летучий Голландец» проноситься мимо. Вот она была и нету…
- Мы прибыли, - мои размышления прервал водитель такси.
Я расплатилась и вышла из салона.
- Сюда доставил? – поинтересовался таксист.
- Так точно, шеф!
- Так все таки как насчет продолжения знакомства?
- А никак. Случайная встреча.
- Жаль.
- Ничего не поделаешь. Коль встречи были без любви, разлука будет без печали…
- Жаль…
Вытащив из багажника черную кожаную сумку, я поставила ее на землю.
Таксист развернул «Волгу» и вырулил на единственную дорогу, которая вела к пансионату и от пансионата. Поравнявшись с Хлыщем, газанул так сильно, что из-под колес фонтаном взметнулась ввысь снежная масса, перемешанная со снегом и с ног до головы окатил ею Хлыща. Дмитрий ответно послал незадачливого водителя по всем буквам русского алфавита, а тому – что с гуся вода. Уехал.
Чертыхаясь, Хлащ топал ногами и трясся, как собака, выбравшаяся из воды.
- Какие люди и без охраны, - засмеялась я, приветствуя соседа. – Что, не уважают?
- Как видишь, - буркнул Хлыщев. – Но ничего! Я номер машины запомнил. Придет время, и этому сукиному сыну ноги из задницы вывернут. Око за око, челюсть за зуб.
- Человек твоего ранга и пешком идет.
Я надсмехалась над соседом, но он не понял моего выпада и ответил вполне серьезно:
- Всяко бывает. Оплошал малость.
- Ты вчера домой на новой беленькой машинке прирулил…
- Да,- Димка улыбнулся. – Хороша членовозка.
- А сегодня пехом шагаешь. Что, тачка сломалась?
- Глупость какая. Просто я поставил ее на прикол.
- Зачем покупать машину, если ее не пользуешь? Зачем иметь машину и ходить пешком?
- Много ты понимаешь. Это не машина…
- То есть как?
- Это месть.
- Кому меть?
- Не твое дело. У нас, настоящих пацанов, свои разборки.
- Но, кажется, твою машину объявили в розыск.
- Милиция.
- Нет. Частное лицо.
- Оба на! – засмеялся Хлыщ.- Сработало! Гром беснуется.
- Ты о чем?
Однако Хлыщ словно не слышал моих слов и гнул свою линию:
- Ничего, бесноваться ему не долго. Ни сегодня-завтра, и линия жизни храброго вояки должна оборваться.
Я всплеснула руками:
- Его убьют?
- Не твое это дело, музылка. Дуй себе в две ноздри.
- Если машину объявили в розыск, значит, ее кто-то найдет.
- Ты хочешь разбогатеть?
- А почему бы и нет.
- И хочешь знать, где она стоит?
- Хочу.
- Дорогуша, надо ночевать дома…- Димка засмеялся и поспешил к пансионату.
Я почти побежала за ним. Поднести мою тяжелую сумку он не догадался.
Мы миновали шаткий мостик, открыли стеклянную дверь. Я прошла вслед за соседом, оставляя на светло-коричневом мраморном полу мокрые следы, и направились к стойке дежурной.
За стойкой из кремового мрамора, до блеска отполированного, стояла молодая женщина – Любовь Николаевна Петрова. Так было обозначено на бейджике, прикрепленному к платью.
- Дмитрий Хлыщев, - представился Хлыщ. – У меня заказано.
- Ваш номер шестой, - любезничала дежурная, кокетливо протягивая ключи новому постояльцу.
Волосу у девушки за регистрационной стойкой были русыми с каштановым отливом. Лицо овальное, с чистой кожей, небесно-голубыми глазами и пухлыми губками. На них играла дежурная улыбка, но предназначалась она в первую очередь не мне, а Хлыщу. Учимся жить на американский манер. Все о.кей!, все с улыбочкой, даже если жизнь дала трещину и все хуже некуда.
Фу, мерзость! Показуха и фальшь.
- Я изумлен. Видеть здесь такую красоту, - расшаркался в комплементах мой сосед.
Охренеть можно. Вот что не знала, так не знала, что он по части ухаживаний и знакомств мастак.
Русая головка склонилась на бок, волосы под освещением, исходившим от мощного бра, заискрились золотом.
- Извините, я не совсем поняла…
- Вы свободны на сегодняшний вечерок?
- Нет, - девушка чуть покраснела, - а ее покрытый нежно-розовым лаком ноготок постучал по стойке. Похоже, она нервничала.
- Ну, ну… - Хлыщев то ли соглашался, то ли грозил.
По широкой лестнице сверху спустился сутулый, лысый и плюгавый мужичишко в роговых очках. Под тяжестью пудового чемодана он сгибался почти пополам.
Что двигало мной, понятия не имею, но я инстинктивно отступила к двери и распахнула ее перед отъезжающим постояльцем.
- Благодарю вас, - пробурчал незнакомец.
Что за урод. Настоящая жертва аборта. Неужели с таким контингентом мне придется здесь отдыхать? От неприязни передернуло. Хотя, этот уехал. Не все же здесь такие.
Пол дня не прошло, а я смертельно устала - сказалось напряжение, вызванное вожделенной белой машиной с черной пантерой на боку. И хотелось есть. То, чем я перекусила еще ранним утром, давно переварилось и осталось только в воспоминаниях. Надо было подкормиться дома, тем более, мама предлагала. Но поезд ушел.
- Дмитрий! – окликнул его Егор, сидевший на кресле в холле. – Я жду вас.
- Не сейчас, голубчик, не сейчас. Вечером, - отмахнулся от него Хлыщ и пошел к лестнице, ведущей на второй этаж.
- Да как же так… - недоумевал Егор.
- Что я тебе посоветую, любезный, - Хлыщев на минутку остановился.- Оплати номер да поживи здесь тройку дней. Отдохнешь, приведешь себя в порядок. А там и о деле поговорим.
- Да как же я…- начал было Егор, но Хлыщев не стал его слушать, а поспешил к себе. Хотелось снять все мокрое, залезть в ванну и согреться. Тело требовало тепла и блаженства.
- Ну что, будите заказывать номер? – поинтересовалась Любка.
- Да придется…Валяйте… И на фига мне такой баян…
- Знаете, вам баян действительно ни к чему. Не по персоне честь, - я вступила в разговор.
Я злилась на дежурную, которая в первую очередь обслужила Хлыща, а не меня, женщину. К тому же выходило, что и этого мужика, решившегося на отдых, я должна пропустить вперед себя. Пришлось решительно направиться к лестнице
- Девушка, вы куда? – заверещала дежурная.
- В свой номер.
- В какой свой?
- Подумай.
- Вы с Полиной Санио?
Но я даже не удосужилась ей ответить.
Тем временем народ прибывал. Двери пансионата хлопали как чумовые. И куда не глянь – одни мужики-красавцы. Охренеть можно от такого изобилия. А я-то что: кадра крепкая. А вот Ольге каково!
Да, не совсем верную информацию дали Полине. Здесь не только Веревкин и Опилкин. Будет с кем разгуляться.
- Госпожа Чекмазова. На вас забронировал одноместный номер.
От неожиданности я замерла, занеся ногу над ступенькой, и не догадалась поставить ее на опору. Стояла себе как цапля, опешившая.
- А мои подруги?
- Санио и Тучкина?
- Ну да.
- У них на двоих.
- Что ж получается? Они – вместе, а я – одна? Отселенка!
- Ваши подруги меня предупредили: если вы пожелаете отдыхать с нами вместе, администрация будет не против, и в вашем номере поставят раскладушку.
Меня передернуло. Спать на раскладушки за такие бешенные «бабки» - нонсенс. И почему это девки меня отселили? Не лучше ли кому-то из них уйти в однокомнатную. Баронессе, например. Она привыкла жить одна в огромных хоромах. А почему не Ольге? Народ прибывал, среди них в основном особи мужского пола. Ей важно не растеряться и правильно отобрать. А тут как раз отдельный номер пригодится.
От злости я вышла из оцепенения и задергалась всем телом.
- Раскладушка меня не устроит. Хочу, чтобы…
Женщина за стойкой неожиданно оживилась:
- А вот и ваши подруги.
Я обернулась.
Ольга и Полина, как Шерочка с Машерочкой, мило беседуя, спускались вниз по лестнице. Завидев меня, рассмеялись, поспешили навстречу, стали целовать, обнимать, тискать.
- Алечка, - кисейно запела Полина, - трехместного номера не оказалось. Хочешь, раскладушечку поставим, а я на ней спать буду?
- Девчонки, как скажете: я готова отселиться, - лепетала Ольга.
Подруги растрогали меня до слез. Я тут заводилась, нагнетала обстановку, а они… Но слезу не пустила, марку выдержала и снисходительно ответила:
- Ладно уж… Посплю одна… Но, чур, вечер я провожу у вас и с вами.
- Как здорово!
- А с вещичками давай пока к нам. Потом перетащим в твои апартаменты.
- Идет.
На три дня, которые собираюсь провести в пансионате «На реке», я возлагала большие надежды. Конечно, главное – это Хлыщ. Его никак нельзя упускать из поля зрения. Где он, там должна «всплыть» и машина. А еще проститутка Куколка и ее кавалер. Но это промеж дела. Главное: я попадаю в зону пассивного отдыха. Промозглая осень не позволит мне лежать в гамаке где-нибудь в лесочке, но я смогу побродить по окрестностям пансионата. Там такая превосходная природа! Сосны. Они из зеленых насаждений преобладают на острове.
А еще можно поваляться в кровати сколько хочешь. И никуда не надо спешить, ни за что не надо отвечать. Есть - пить тебе подадут на блюдечке с золотой каемочкой, а о мытье посуды, уборке следует сразу забыть. За тебя это сделают другие. За все заплачено.
Не знаю, есть ли в пансионате библиотека? Думаю, вряд ли. Но я прихватила с собой пару книг легкого жанра – простенький детективчик и любовный романчик. На выбор. Что лучше пойдет под тихую музыку осени.
Обе книжки в мягкой обложке. Для меня такие предпочтительнее. Во-первых, в отличие от книг в глянцевых картоннках, эти раза в три легче. Их везти удобнее, а прочитав, можно отдать другому или просто отнести в библиотеку – пусть другие читают. И денег не жаль – жаба душить не будет. Они намного дешевле цивильно упакованных.
Я не коллекционер. А если захочется, чтобы какая книга осталась в личной библиотеке, можно купить уже в твердой обложке. Правда, я этого практически не делаю. Прочитал - передай другому. Что им в шкафах пылиться. Второй раз я вряд ли к ней вернусь. Значит, ненужная вещь будет занимать место.
У меня есть книжный шкаф, и он не пуст. Но в нем стоит лишь специальная литература, справочники. Хотя, наличие справочной литературы сейчас не обязательно. Ее заменяет компьютер. Залезаешь в Интернет, и чего там только нет. Но я предпочитаю по старинке пользоваться книгами. А вот ноты в компьютер еще никто не догадался засунуть. И для музыкантов это неудобно. Представьте себе, сидит на сцене в зале консерватории или филармонии симфонический оркестр, а перед каждым музыкантом вместо пюпитра с нотами стоит компьютер. Думаю, до этого мы никогда не дойдем и в музыку компьютерные технологии не проникнут так глубоко, как в другие области.
А еще на отдыхе так хорошо поболтать с подругами. Мы так давно не виделись.
Димка Хлыщ лежал на роскошной кровати и ощущал себя турецким султаном. Бог, так неожиданно отвернувшейся от него, вновь обратил свой лик в его сторону и послал уединение и покой. Что от жизни должен получать крепкий мужик? Деньги и вольность. Денег он зашибает больше некуда, и вольности хватает по завязку. Любая шавка в любое время к его услугам. Шестерки уважают, конкуренты бояться.
Конкуренты? Да кто из них в живых остался? Гром. Единственно крупная фигура на шахматной доске. Но не позже, чем сегодня, в крайнем случае завтра, Громадина на этой земле не будет. Нет Греки, не будет и «боевого афганца». И тогда он один станет править городом, без конкурентов.
«Все. Хватит о делах! – решил Хлыщ. - Пора начать расслабляться. Где тут девки?»
Услугами профессиональных проституток Димка не любил пользоваться по двум причинам: брезговал и жалел деньги. Баб вокруг пруд пруди. Любая даст ради собственного удовольствия. Если какая кочевряжитлась – брал на испуг. Как правило, всегда срабатывало. Промахнулся, правда, один раз на пигалице Светке. Падчерица взбрыкнула и напала на своего хозяина. После ее покушения Хлыщ чудом остался почти полноценным мужчиной – все действовало, как подобает. Правда, один пустячок все же был – у него никогда не будет детей. Но Димка не любил детей и нисколько не жалел об этом пустячке.
На обед решил не идти. Заказал еду в номер. Главная причина – пока не был готов к встрече с Полиной и Ольгой. Там, на дороге, они преподнесли ему урок послушания, а Хлыщ этого не любил и выстраивал план отмщения. И нашел, за что зацепиться.
От радости замурлыкал себе под нос какой-то дурацкий мотивчик и полез в сумку за сотовым телефоном. Оплаченного времени осталось хрен целых две десятых, но Хлыщ не унывал: на один звоночек денежек хватит.
- Милиция! – зашептал он в трубку. – В пансионате «На реке» отдыхают людишки, у которых имеется оружие. В частности, автомат Калашникова.
- Кто говорит? – спросили.
Но Хлыщ не назвался и отключился.
Славка Веревкин посмотрел в окно. Оно выходило прямо на деревянный мостик, по которому постояльцы могли пройти к пансионату. Но он был пуст. Пустота и тишь окутывали островок. Те, кому следовало вселиться, похоже, определились. Дождя со снегом уже не было, зато разгулялся ветер. Ветки сосен под его напором прогибались, раскачивались из стороны в сторону, доставали до оконного стекла и бились об него иголками. По небу не ползло ни единого облачка. Оно было укутано в серый саван и готовилось обвалиться на землю.
Генка Опилкин второй час продолжен лежать в ванной, словно был водоплавающим или отмокал от пудовой грязи, налипшей на тело.
- Скоро ты! – крикнул Славка. – Пора обедать.
- Я готов! – отозвался приятель.
Он вышел из ванной радостный, счастливый и покрякивал от удовольствия.
- Совсем пропал.
- Ну уж…
- Так и думал, что хочешь обед пропустить.
- Как можно. Еда – это святое. К тому же следует посмотреть, какой контингент будет окружать нас в ближайшую неделю.
- Думаешь с кем-то познакомиться?
- А ты нет?
- Хорошее знакомство холостому парню не повредит.
- Хорошее знакомство холостому парню необходимо.
Приятели посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Домик на реке достался Петру Петровичу Голованову за бесценок. Какой-то бизнесмен проигрался, разорился и продал ему райский уголок. Карточный долг надо отдавать, а время не ждало.
Новый владелец прибыл в свое законное владение и обалдел: царство, полное липкой грязи, горы немытой, но дорогой посуды, мусора, пустые и битые бутылки, остатки пищи, обсиженные мухами.
В тот же день пригнал двух уборщиц, которые выгребли срач, и домик преобразился. Не теряя время даром, нанял бригаду строителей, которая пристроила, расстроила и укрупнила домик.
Петр Петрович был вхож в администрацию города, где по дружбе, а где за денежку, но за очень короткий срок он переоформил частное владение в казенное. Зарегистрировал его в соответствующих организациях как пансионат «На реке», бросил рекламу во все средства массовой информации, заработал, и тут же звенящие монеты потекли в хозяйский карман.
Смотрел Петр Петрович на свои деяния и сам себе завидовал и диву давался: не ожидал он от себя такой прыти. Видать, с божьей помощью дела свои делал. И решил он Господа отблагодарить. Голованов – человек не верующий. В церкви может и был пару раз, но лет двадцать тому назад. Что там как и к чему, не знал, а расспрашивать постеснялся. Поэтому купил сто свечей и напихал везде, где другие свечки чадили. И на храм сто долларов положил. Уж если Господь к нему лицом, а не задом стоит, он не лапоть какой-то, что б добра не помнить и не воздать по заслугам. Ты мне, я – тебе. Такова жизнь.
Ресторан был оформлен с большим вкусом. На кремовых стенах картины с изображением красот средне-русской полосы России в разное время года. И на всех – река. Рядом с картинами – мраморные канделябры. В огромном камине из малахита пылали дрова. Этот камин создавал ощущение домашнего уюта. Эрмитаж, да и только. Хозяйка Медной горы, Иван - мастер словно незримо присутствовали здесь.
Везде живые комнатные цветы больших размеров, в основном, драконовы деревья.
Обед шел своим чередом. Блюда меняли одно на другое. Вкусно, но скучно. Казалось, что остров как большая льдина дрейфует по океану и все его обитатели обречены на скорую смерть. В зале ресторана уже висел редкий табачный туман, а гул голосов не заглушал тихой ненавязчивой музыки.
Блюда, приготовленные искусным поваром, пользовались у отдыхающих отменным спросом. Каждый мог заказать себе еду по вкусу.
Славка Веревкин и Гена Опилкин были еще теми гурманами. Они знали толк в еде, разбирались в хорошей кухне. Им было что и с чем сравнивать: объехав пол света они наслаждались различными яствами национальных кухонь. А готовка пансионатского повара обходила многие не только местные заведения на порядок. Повар очень хорошо обходился хозяину, но от того стоил. Правда, отдыхающих пансионата в первую очередь привлекало другое.
В свое время Петр Петрович Голованов, учтя предложения самых первых респектабельных отдыхающих, расширил ассортимент спиртных напитков до умопомрачительных пределов. И не прогадал: многие в зале сейчас главным образом дегустировали спиртное.
Подружки, правда, оказались некоторым исключением: они заказали по рюмке водки. Больше налегали на еду. Мне по душе пришлась минералочка.
Я с интересом посматривала на дверь: Хлыщев почему-то не пришел на обед. Странно. С чего бы это?
Ольга пожирала глазами немногочисленную публику, отыскивая среди посетителей парня своей мечты.
- Посмотри за ребят за соседним столиком, - прошептала она Полине, - как тебе тот, что справа.
Полина мельком взглянула на соседей и изрекла:
- Это москвичи. Говорят, после обеда отъезжают.
- Откуда знаешь? – Ольга раздосадовалась.
- Если говорю, значит знаю…
- Тоска… - протянула Ольга. – Здесь практически никого нет.
- Посмотри на Веревкина с Опилкиным. Они холосты. Может, кто из них приглянется.
Ольга тут же воспользовалась советом.
- А ничего ребятки, - констатировала она, - особенно тот, что справа. Кто он?
- На этот вопрос лучше всех тебе ответит Алька, - хохотнила Полинка.
- Тот, что справа – Веревкин.
- Этот – в моем вкусе. – Решила Ольга. – За таким и приударить не грех.
Посматривая на посетителей ресторана, я увидела Светку Яковлеву. Она сидела одна за двухместным столиком под экзотическими драконовыми деревьями. Ей не очень хотелось маячить на свету в центре зала. Куда большее удовольствие доставлял не только изысканный обед, от которого она отвыкла, а само созерцание окружающей действительности. Она поверить не могла, что все это происходит с ней. Всего несколько дней назад она черпала подгоревшую капусту из алюминиевой миски там, за колючей проволокой, а сегодня – мельхиор, фарфор, хрусталь. Сказка.
Дружки Веревкин и Опилкин мило беседовали, глазели по сторонам и травили анекдоты. Они видели, как дежурная с кем-то поговорила по телефону, положила трубку на столик, а не на аппарат и двинулась в зал.
Гена и Славой переглянулись: неужто кого-то из них. Конечно, друзья сообщили сослуживцам о месте своего пребывания, но просили звонить в крайнем случае. Сотовые они отключили.
Увидев, что дежурная миновала их столик, облегченно вздохнули. Прерывать только что начавшейся отдых не хотелось.
Любка подошла к Полине и тихо сказала почти на ушко:
- Вас просят к телефону.
- Спасибо, - поблагодарила Полина. И нам: – Я скоро приду.
- А почему не на мобильный.
Полина пожала плечами, встала из-за стола и пошла к аппарату.
- Посмотри: хороша бабенка, - заметил Гена. – Пожалуй, лучшая из всех.
- На твоем месте я бы пригляделся к подружке.
Гена перевел взгляд на соседку и улыбнулся:
- Тоже классная. Время покажет…
Неожиданно его взгляд упал на меня.
- Боже мой! - Воскликнул он. – И эта здесь. Воистину пути господне неисповедимы…
Я тоже увидела эти взгляды, полные разочарования. Вот сволочи. Смотрят на меня как на вошь плательную. Особенно Гена. А может, мне это показалось?
Полина не долго беседовала. Она повесила трубку, поблагодарила дежурную, вернулась к нам и сказала:
- Девчонки, я отбегу минут на пятнадцать. Мой заказ не отменяйте.
- Давай быстрей, а то все остынет, - поторопила подругу Полина.
- Ты куда? – моему удивлению не было предела. Ради какого-то звонка прервать обед. Нонсенс!
- Позже расскажу.
- Ты что не понимаешь, - зашептала мне на ухо Ольга. – Похоже, пошла товар отдавать.
Тем временем Полина поднялась в свой номер, набросила на плечи шубку, достала из-под подушки автомат, завернула его в черную бумагу, по привычке спрятала под дохой и поспешила к выходу. Уже у мосточка она увидела: на стоянке ее ждали.
В дверь Димкиного номера постучали. Он неловко вскочил с кресла. Мышцы напрягись, пальцы сжались, тело спружинило. Хотя, чего бояться. Грома? Да откуда ему знать, где залег на дно он, ферзь местный? Сам заказал жрачку в номер. Скорее всего, пришла официантка. И мандражировать заранее не стоит.
Немного успокоив себя, пошел открывать дверь.
- Кто? - спросил.
- Обед заказывали?
- Непременно, - и распахнул дверь.
На пороге стояла официантка Маруся, миловидная простая девушка. Хлыщ расслабился и облегченно вздохнул, отступив внутрь коридора, пригласил пройти.
Официантка улыбнулась, и вкатила тележку через порог.
- Согласно вашего заказа, - в очередной раз улыбнулась Маруся и пошла к выходу, но Хлыщев остановил ее:
- Постой! Как насчет десерта?
- Вы хотите еще что-то?
- Хочу! – захохотал Хлыщ.- Как насчет потрахаться?
От возмущения лицо Маруси пошло пятнами.
- Кто вам дал право…- начала было она, но Димка ее перебил:
- Что ты кочевряжишься, милая. С тебя не убудет. Пара минут – и все тяп-ляп. И ни одна живая душа не узнает, что мы с тобой хорошенько поладили.
- Как вы смеете…
- Понятно. Ну, что ж… Нет, так нет. Не захотела по-хорошему, будем по-плохому. Придешь сегодня ко мне в десять вечера. Если тебя в назначенный час не будет, я всем расскажу, что ты украла у меня деньги. Что тогда? Вылетишь с работы. А какая дурная слава пойдет о тебе.
Маруся больше всего на свете боялась именно потерять работу. Хороший доход пансионата давал ей приличную зарплату. К тому же работа была «вахтовая» - по пятидневкам. И это ее очень устраивало. Она собиралась замуж за приличного парня, и дурная слава была ей не кстати.
- За меня есть кому постоять. Мой жених не позволит вам измываться надо мной, - решительно заявила девушка. – Сейчас позвоню ему. Он приедет и обломает тебе бока. Мерзавец!
- Ну, ну, - недобро усмехнулся Хлыщ, провожая взглядом удаляющуюся официантку.
Маруся решительно вышла, хлопнув дверью.
Хлыщ, обедая в номере в одиночестве, смотрел на реку и шаткий мосток. В поле его зрения попала Полина.
Хлыщ в сердцах стукнул кулаком по столу. Посуда подпрыгнула, нож упал на пол.
- Вот, сука, опередила, - зло бросил он. – Опять ушла.
Он поднял с пола нож, бросил его на стол и подумал, что сейчас кто-то явится. Ясное дело: мужик. Можно и ножу не падать. Он знает. Сам вызывал милицию.
Он видел, как посланец, не выходя из машины, получил оружие из рук Полины и рассчитался с ней за товар. Он развернул авто и покатил к городу.
Стоило его «Вольво» скрыться за поворотом, как оттуда выкатился КАМаз. У мостика машина затормозила. Из кузова, как горох из банки, выкатились омоновцы и ринулись к пансионату. Их тяжелые ботинки разбивали тонкие досточки мостика – только щепки летели, а сам он ходил ходуном, раскачиваясь из стороны в сторону.
Впереди цепочки бежала серо-пегая собака породы сеттер. Ее длинные уши виляли из стороны в сторону как белье на ветру.
«Они по мою душу прибыли», - решила Полина, и холодный пот прошиб девушку. А если б нашли у нее оружие, что тогда бы с ней стало? Она боялась даже подумать. Адреналин ринулся в кровь, и она наконец-то в полной мере испытала то глубочайшее чувство страха, ради которого, в принципе, и ввязалась в «оружейное дело». Посики утраченного адреналина увенчались успехом.
Пропустив вперед себя омоновцев, девушка ступила на разбитый мостик и услышала окрик:
- Куда поперлась?
- В пансионат, - объяснила она человеку в черной форме с автоматом наперевес. Черная вязанная шапочка закрывала его лицо. Она видела лишь глаза и губы.
- Зачем?
- Я там отдыхаю.
- Пока нельзя. Жди.
«Против лома нет приема», - решила Полина, подчиняясь грубой силе, и отступила назад.
Неожиданно зазвонил ее сотовый телефон. Она остановилась почти на краю мостка и отозвалась:
- Алло!
- Товар получен. Претензий нет, - услышала она в трубке.
- Я тоже без претензий, - отозвалась она и отсоединилась.
Неожиданно омоновец смилостивился:
- Ладно, проходи. Что стоять бес толку.
Полина шагнула на мостик. Пришлось внимательно смотреть под ноги. В некоторых местах мостка сияли такие дыры, что нога могла запросто в них провалиться. В расщелинах просматривалось быстрое течение реки, еще не успевшей покрыться льдом.
Ну и омоновцы! Яки кони! Своими бахилами они напрочь разбили шаткий мосток.
Дежурная Любка при виде омоновцев в масках перетрусила так, что стала заикаться. Могла и описаться от страха, да чувство собственного достоинства пересилило все остальные. Она лишь на миг представила, как стоит в луже, а моча бежит вниз по ногам, и сдержалась.
Пока омоновцы как вихрь летали по всем комнатам отдыхающих и заглядывали в самые укромные уголки, дежурная обрела дар речи.
- По какому праву, - тихо, но решительно пролепетала она, обращаясь к мужику в камуфляже, стоящему почти по стойке «смирно» у ее стойки с автоматом наперевес…Это осмеление далось ей с большим трудом.
- По такому, - главный положил на тумбу бумагу. Скорей всего, это было разрешение на обыск, но Любка сумела прочесть лишь одно слово: прокурор и увидела печать.
- Наше заведение пристойное, а не бардель какой-то…
- Мы здесь по другому поводу, - чеканя каждое слово, проговорил главный.
- И наркотиков у нас нет, - дежурная вышла из-за стойки и, размахивая руками, стала отстаивать свое заведение.
Мужик слушал невнимательно, о чем ему говорила взволнованная без меры, бледная как полотно, Любка, готовая в любой момент упасть в обморок.
Не прошло и двадцати минут, как раздался топот тяжелых ботинок, и вниз по лестнице побежали омоновцы. Впереди - верная милицейская собака.
- Все чисто, - доложили главному.
- Вот суки. Опять ложный вызов. Узнаю, какой мудак звонил, яйца выдерну.
Полина вошла в ресторан и уселась на свое место.
- Все в порядке? – поинтересовалась Ольга. – Успела.
Подруга кивнула.
- Мы так за тебя волновались.
- Не ввязывайся больше в подобные авантюры, - приказала я.
Полина кивнула еще раз и отрешенно сказала:
- Но какое удовольствие я получила. Словами не передать. Настоящий выброс адреналина. Нервы на пределе. Божественно.
Ну что можно сказать на подобные слова. Вот когда вспоминается поговорка, что молчание – золото.
Мы обедали и смотрели в окно.
Пропустив последнего омоновца, на мостик ступил новый постоялец, красавец-мужчина, мечта всех женщин, статный, импозантный атлет.
- Настоящий мачо, - чмокнула языком Ольга. – И рождает же земля-мать таких красавцев.
Я была в корне не согласна с подругой. Этого мужичка вряд ли можно было назвать красивым. Но зачем ему красота - этакая мелочь. При такой силе и ловкости, которыми обладал Костя Соев (как мы узнали потом), ничего, пожалуй, и не нужно. Однако глаза цвета золотых цыганских монет обвораживали. И соблазнять он мог одним лишь только взглядом. Правда, глаза мы разглядели чуть позже.
Ольга не отрываясь смотрела на гордо вышагивающего по мостику человека. Похоже, запала. Куда там Веревкин. Этот - мечта всей жизни.
Он шел, чеканя шаг, шел, как по подиуму, словно знал, что жаждущие ласк и чего-то более существенного женщины наблюдают за ним из окон пансионата.
- Я бы не отказалась провести время с такой лапочкой, - мечтала Ольга.
- В чем дело? Беги, встречай! Тебе и карты в руки. Глядишь этот орел клюнет тебя, такую изюминку.
- Набиваться неудобно. Еще не вечер, - мечтательно протянула Ольга. - А тебе самой не хочется с ним поголубиться?
Полина усмехнулась.
- Я не прочь. Но куда мне лезть, когда ты вся нахохлилась и взъерепенилась. Не переходить же дорогу подруге. Смех один, чужого мужика делить. Да этого добра на каждом километре понатыкано. Выйдя удачно замуж, Полинка несколько приободрилась. И, если раньше она считала себя обсевком в поле, то теперь – чуртовски обворожительной красоткой, за которой, сломя голову, побежит на полусогнутых любой и каждый.
Водитель омоновской машины включил мотор. КАМаз стал разворачиваться. Неожиданно бампером он зацепился за мостик и снял один его конец со сваи.
- Вот гад! – взревела Полина и погрозила водителю кулаком.
- Что делаешь! – заорал охранник пансионата.
Но было уже поздно. Водитель большегруза пару раз тряхнул мостик, зацепившийся за машину, освободился от него и сбросил. Быстрое течение реки тут же развернуло пешеходную дорожку, и ее незакрепленный конец поплыл по течению. Стали хрустеть доски на другой стороне моста, здесь, на острове. Река намеревалась утащить легкую конструкцию и погнать его вниз по реке
- Смотри, что творится, - закричала Ольга. – Он может погибнуть!
Сильный удар машины о мостик был неожиданным и чуть не сбросил нового постояльца в воду. Но он удержался за поручень, огляделся, понял и оценил ситуацию. Оценил и принял единственно правильное решение: побежал к спасительному берегу – к пансионату.
Девчонки привстали со своих стульев и припали к окну. Они очень хотели, чтобы все обошлось. Народ в ресторане роптал, обсуждал событие. Я не встала. Зачем? Наблюдать за смазливым мачо. Да такие не пропадают. Такие, как дерьмо, не тонут, а если и попадают в воду, то обязательно выплывают. Почему мне так подумалось, сама не знаю. Наверное, просматривалась мое отношение к мужикам вообще и к этому в частности.
- Давай, давай, - шептала Ольга, сжав кулачки. – Еще чуть-чуть. Спасайся.
И мужчина справился с поставленной задачей, - в самый последний момент перескочил на берег.
Мостик тут же оторвался от свай, развернулся, вытянувшись во всю длину, и поплыл вниз по течению. Минуту мужчина провожал его взглядом, а затем решительно направился к пансионату.
- Все обошлось, - вздохнула Ольга.
- Да, твой кадр выжил, - безразлично сказала Полина, утратив всякий интерес к происходящему. – Тореадор! Смелее в бой!
- А что, и рвану, - заверила Ольга.
Но на этом действия водителя КАМАЗа не закончились. Он подал машину немного назад и завалил деревянный столб, держащий телефонный провод.
За каких-то пару минут остров и расположенный на нем пансионат остались без стационарной связи с большой землей. Создавалось впечатление, что омоновцы мстили обитателям острова за ложный вывод.
Хозяину доложили о чрезвычайном положении. Он, мрачнее тучи, шагал взад и вперед. Нет связи, нет подъезда, а значит его заведение начинает нести убытки: новые постояльцы не проедут в пансионат, а для владельца это неустойки, и нехорошая слава среди клиентов.
Нужны срочные меры, но какие? Лодки он не держал. Да и что лодка.
Что же делать?
Хозяин связался по мобильному с аварийными службами города. Те обещали помочь, но в понедельник.
- Как же так! – кричал хозяин, - сегодня только пятница!
Но его культурно посылали к понедельнику.
Дежурный в мэрии удивился:
- У вас кончился запас продуктов?
- Запаса продуктов на неделю хватит.
- Тогда не о чем волноваться.
- Да как вы можете так говорить!- возмущение Петра Петровича хлестало через край.
- Увы! Мэрия тоже не всесильна.
- Но есть аварийки.
- Есть. Но ни одна аварийная бригада не будет восстанавливать вам мост в выходные. Тем более мост – ваше частное владение.
- Я заплачу любые деньги.
- Увы, дорогой, увы!
Хозяин был вне себя от ужаса и обиды. Дом-то сделал, территорию вокруг облагородил, а вот до хлипкого и шаткого мостика дело так и не дошло. Хотя некоторые посетители считали этот навес над водой экзотическим сооружением, сам он так не думал, и каждое лето зарекался мостик заменить, но руки до него не доходили. Теперь вот омоновцы помогли, подтолкнули с решением вопроса. Правда, как все неудачно случилось.
Он видел, как подъезжали отдыхающие, заказавшие и забронировавшие в пансионате места заранее. Охранник на берегу объяснил им, какая беда случилась. Кто-то скандалил и требовал назад свои деньги за испорченный отпуск, кто-то, понимая форс-мажорные обстоятельства, отправлялся назад в город и обустраивался на время в гостинице. Дескать, на днях мост будет стоять. Во - всяком случае, так объясняли новым отдыхающим охранники на материке. Хозяин, дескать, принимает все меры по восстановлению моста. А, хозяин, что греха таить, оказался бессильным.
Ольге катастрофически не везло с женихами. Не то, чтобы кавалеры к ней не «клеились». С каждым из них все начиналось романтично и фантастически прекрасно, но через какой-то промежуток времени ухажеры начинали скучать, а потом тихо и бесследно исчезали, испарялись, как вода на солнышке. Оля не могла понять причины их поведения. Она изо всех сил старалась быть нарядной, модной и суперсовременной, но ничего не помогало.
После окончания художественного института девушка устроилась работать в солидную рекламную фирму дизайнером. Ее тут же приметил заведующий отделом – приятный молодой человек, лет около тридцати, - сын генерального директора . Это Ольге льстило. Но главное, он не был женат.
Сын начальника выделил ее из пятнадцати девушек-коллег. Как в омут с головой бросилась она в новые чувства. Свои отношения с Женей не скрывала, а когда ловила на себе сочувственные взгляды коллег, думала, что ей завидуют.
Женя решил узаконить их отношения и сделал Ольге предложение. Она с радостью согласилась, и мы стали толковать об этом: придумывали сценарий свадьбы, рисовали эскизы платья невесты… Короче, суета и беспокойство.
Правда, жених был спокоен, как удав. Он не покупал свадебных колец, не обсуждал с Ольгой моменты предстоящей церемонии. Меня и Полину это несколько смущало, но Ольга нас успокаивала: Женя знает, что делает. Он молодец.
Странное поведение жениха перед свадьбой меня удивляло. Он не счел нужным придти посвататься и попросить руки дочери у Ольгиной мамы, не познакомил ее со своими родителями. Но Ольга летала на воздусьях, и ничего не хотела слушать.
И вот наступил долгожданный день свадьбы. Ольга в подвенечном платье была удивительно хороша. Файка закатила ей офигенную прическу – шик, блеск, благодать. Все ждали появления жениха. В назначенный час он не появился. Невеста переживала. Держалась из последних сил.
- Может он ждет у загса, - робко предложила Полина.
И мы втроем хватаясь за эту мысль как за спасительную соломинку, бросились к дворцу бракосочетания.
Увы, жениха там не оказалось. Ольга стала названивать Жене по всем известным ей телефонам. Наконец он нашелся, и на вопрос Ольги о свадьбе ответил, что знать о ней не знает:
- Какая свадьба? Девочка моя, ты все выдумала. Я никогда не собирался на тебе жениться.
Представить состояние нашей подруги. Описать его словами просто невозможно. Казалось, она умерла.
Ольгиной маме пришлось извиниться перед гостями и вернуть свадебные подарки. А невеста с трудом пережила нервное потрясение. Две недели врачи областной больницы выводили ее из состояния глубокой депрессии.
Оклемавшись, она заявила:
- На работу не выйду. Боюсь увидеть его. Боюсь насмешек со стороны коллег.
- Хочешь, чтобы победа была на стороне этого подонка? – негодовала Полина.
- Думаешь уступить? – вторила я.
Несостоявшаяся невеста только головой качала.
Нас поддержала и Олина мама.
- Надо, дочка, надо. Постарайся сделать вид, что ничего не произошло и улыбайся, пусть даже из последних сил, улыбайся.
И она пошла.
Представьте, насколько мужественна наша подруга. Какая у нее сила воли.
На работе всем было известно о несостоявшейся свадьбе. Никто этому не удивился. И над Олей не посмеивались, а сочувствовали. Оказывается, подобным образом он подшучивал над каждой девчонкой отдела. С кем-то отправлялся в путешествие. Наивное создание ждало его на вокзале, а он не приходил. В другом случае заказывал шикарный обед на двоих в самом дорогом ресторане, но среди мероприятия уходил по-английски, оставив девушку один на один с официантом и неоплаченным счетом. И ему было все равно, есть ли деньги у его «подруги» или нет, и как в последнем случае она будет выкручиваться.
С Ольгой он поступил самым коварным способом – устроил фальшивую свадьбу.
Но Ольга, в отличие от своих униженных и обиженных девушек отдела, смогла отомстить за себя.
В обеденный перерыв она пошла в столовую и увидела его. Женя одиноко сидел за столиком возле окна. Рядом с ним никто не хотел садиться.
Ольга наставила на поднос различные блюда, подошла к его столику, мило улыбнулась и спросила:
- Свободно?
Он растерялся. Бывший жених никак не ожидал от своей несостоявшейся невесты такого поступка.
- Да, да, присаживайся.
- Лучше я поем стоя…
И Ольга вылила ему на голову сначала суп, потом макароны с подливой, а следом – кисель из клюковки.
- Приятного аппетита, - она развернулась на каблуках и пошла к выходу.
Пару минут в столовой стояла гробовая тишина, но неожиданно из дальнего угла зала раздались робкие хлопки, которые тут же вылились в гром аплодисментов. Все обедавшие встали со своих мест и стоя бурными овациями сопровождали выход героини из столовой. Ведь она отомстила не только за себя, но и за всех их.
Узнав о происшествии, директор решил уволить нерадивую служащую по статье, но она рассказала ему о фальшивой свадьбе и других проделках сына. Оказалось, отец не знал о «шутках» своего отпрыска. Как порядочный человек, он извинился перед Ольгой и попросил остаться. Ее ценили на работе. Но она отказалась.
Ровно через два месяца после вышеописанных событий наша подруга скоропалительно вышла замуж за какого-то чудака на букву «м». И свадьбы, как таковой, у нее не было.
Зачем ей понадобилось такое замужество, можно только предполагать. Мы с Полиной сошлись во мнении, что девке хотелось самоутвердиться, закрыть пластырем рану, которая кровоточила. И не осуждали. Подобный шаг вернул ее к жизни. Она отогрелась душой, повеселела. А потом случилась та волшебная ночь, и Ольга поняла, что она получит шанс и станет женой очень красивого и интересного мужчины.
И, кажется, он замаячил на горизонте.
За обедом Ольга так и стреляла глазами в статного красавца. Она не поленилась, спустилась вниз к дежурной и узнала за шоколадку, что зовут его Константином, а фамилия Соев. Он владеет в городе двумя автозаправками. Успешен. Живет в центре в двухкомнатной квартире. И главное – не женат.
Ольга с нетерпением ждала вечернего банкета. Непременно будут танцы, и она пригласит его на вальс. Хотя нет, вальс – это старомодно. Нужен просто медленный танец, когда можно плотно прижаться друг к другу, и по телу разольется нега и желание. И тогда…
Но домечтать ей не дали. Полина толкнула подругу в бок и зашептала:
- Посмотри на того мужичка с Куколкой.
Конечно, не только Ольгин, но и мой взгляд заскользил в указанном направлении.
Высокий статный мужчина достаточно плотного сложения, лицо умное и удлиненное, глаза серые, уставшие. Пожалуй, свое тридцатилетие он отметил несколько лет назад. Он сидел вдвоем за столиком с хрупкой девушкой. Ее личико, обрамленное кудряшками льняных волос, напоминало кукольную мордашку. Длинные реснички морг, морг. Голубые глазки. Все как у настоящей куклы.
Ничего особенного.
Ничего особенного на первый взгляд нет в бездонном, голубом омуте – тишь, гладь да божья благодать. Только почему-то в таких омутах топились отвергнутые девицы, два жили русалки. Нет, нет, и в девичьем взгляде усматривалась русалочья тяга, и мужики как на голос сирены, шли на этот чистый взгляд и гибли в голубых омутах.
Похоже, это Проскурин со своей пассией. И эти здесь, в тихом уютном уголке родной земли.
Неожиданно вспомнила анекдот.
Самолет терпит крушение. Одна женщина падает на колени и, простирая руки к небу, умоляет Бога: «Господи! Я грешна. Но карай меня одну. Зачем же ты хочешь убить невиновных. Смотри, как в самолете много людей» И голос Всевышнего: «Милашка, я потратил десять лет, чтобы вас, б…ей, на один самолет собрать».
Похоже, и на этот остров нас собирали не один день. А раз так, значит, обязательно что-то должно случиться.
Пути господне неисповедимы…
После обеда девчонки пошли в номер, отдохнуть. Я решила понаблюдать за Проскуриным и Куколкой.
Они вышли из пансионата и направились вглубь лесочка. Тоже мне, романтики. И какая нечистая сила понесла их в дебри лесные? Занимались бы себе любовью в номере. Тепло, светло и мухи не кусают. А тут снежок идет, холодно. Нет, я не сторонник экстремального секса. Даже для меня это слишком.
А может в этом уединении кроется что-то другое? Мадам сказала, что этот – новенький. Кто знает, что у мужчины на уме. Глядишь, толкнет Куколку в бездну вод, как атаман Стенька Разин персиянскую княжну, а потом ищи ветра в поле. Течение отнесет хладное тело девушки далеко вперед и всплывет оно за несколько верст отсюда. Конечно, ее вряд ли опознают. И будет похоронена она как неизвестная. А убийцы – что с гуся вода. И никто ничего не будет доказывать.
Стоп. Ну и мысли у тебя, Аля, - остановила я себя. Что-то в последнее время думается только о плохом. А там, скорее всего, любовь. И если не до гроба, то на три дня непременно. Но проследить все же стоит. Так, на всякий случай. А вдруг?..
Я вышла из пансионата, зябко кутаясь в шубку. Погода не для прогулок, но меня в дорогу гнала не блажь, а жизненная необходимость.
Парочку нашла быстро. Особо утруждаться не пришлось. Островок маленький. Спрятавшись за елками, наблюдала. Эти двое занимались любовью.
Неожиданно я услышала легкий смешок. Повернулась на голос и улыбнулась. Помимо меня за сценой соития наблюдал Соев. Похоже, наблюдателю нравилось его занятие. Меня он не видел. И хорошо. Я потихоньку зашла за елку, потом другую и незаметно ушла с места событий. Кажется, мне удалось остаться незамеченной.
Выбравшись из ельника, я присела на поваленное дерево покурить. Сидела на импровизированной лавочке и думала о грядущих переменах в моей жизни. Представляла, как покупаю себе новенькую маленькую машинку и непременно красную взамен той, с пантерой, которую обязательно верну хозяину.
Дымок от сигаретки легкими облачками поднимался вверх и растворялся в воздухе, а я все продолжала мечтать – делила шкуру не убитого медведя.
- Сигаретой не богата? – раздалось за моей спиной.
От неожиданности я вздрогнула, обернулась. Передо мной стояла симпатичная девица лет двадцати пяти. Стройная, тонкая, в узких джинсиках, натянутых на тело, по всей вероятности, с мылом и коротенькой до пупка шубейке – куцагрейке (так называла коротенькие вещицы моя бабушка). В таком наряде она походила на подростка.
Я молча протянула ей раскрытую пачку «ЛД легкие». Двумя длинными ноготками незнакомка ловко извлекла цигарку и попросила огонька.
Я дала зажигалку.
- Не против, с тобой посижу? – спросила.
- Садись.
- Зоя, - представилась отдыхающая.
- Алевтина, - отозвалась я в ответ.
Мне было все равно. Жаль, конечно, что такие необходимые для меня минуты одиночества будут потеряны, но что поделать? Я прибываю не в собственном саду, а по сути, в общественном месте.
Некоторое время сидели молча, курили. Девица, видно, не находила повода для разговора, а что до меня, так лучше помолчать.
Неожиданно звонкий заливистый смех прервал дневную тишину. Из лесочка вышли Проскурин и Куколка.
- Видишь, что твориться, - соседка нетерпеливо заерзала на пеньке. – Меня, девушку порядочную, отверг, а с какой-то шлюшкой шляется. Да не просто шляется, а ухаживает. Глядишь, он и предложение ей сделает.
И соседка истерически захохотала.
- А кто он? – полюбопытствовала я.
- Мой бывший жених.
- Вы расстались?
- Он меня отверг.
- Почему?
- Видно гулящая его больше прельщает.
- А сам он кто такой?
И Зоя рассказала.
Как и большинство молодых людей нашего времени Саша Проскурин родился в обычной заштатной семье. Папа с мамой «инженерили» за сто десять рублей в месяц минус подоходные, денег катастрофически не хватало. До зарплаты приходилось «перехватывать» десятки.
Когда Саше исполнилось десять, папа захотел жить получше. Он круто изменил свою жизнь: оставил старую семью и создал новую.
На другом месте жизнь казалась малиной. Нет, он как расписывался в ведомости на зарплату за свои гроши, так и продолжал это делать, зато супруга работала в торговле, крутилась и могла зарабатывать. У Саниного бати сначала появился новый свитер, потом костюм и ботинки, следом шли пыжиковая шапка и добротное пальто, а потом и сынок народился.
Отношения со старшим сыном отец прекратил. Копеечные алименты платил систематически и считал их достойным вкладом в воспитание ребенка.
В семнадцать лет Саша Проскурин закончил школу. На удивление, отец поздравил его с получением аттестата, помог поступить в университет. Помогал сыну с чертежами во время учебы, но денег не давал никогда.
Школьные годы чудесные прошли у отрока практически в нищете, студенческие светлые денечки – тем паче. У пацанчика и юноши совсем разные желания и расходы. В детстве нищета не так остро воспринимается, как с возрастом, когда приходит осознание своей никчемности и безысходности.
В этот период начался дикий разгул преступности. Проскурин спокойно мог войти в любую криминальную группировку. Кем? «Шестеркой» на побегушках или «бычком» на рэкете и отстреле? Но Саша понимал, что «шестерить» ему, дипломированному специалисту как-то не с руки – не тот уровень, а «бычарой» - опасно. Уж очень жизнь у них короткая. Богатая, но короткая.
Пришлось поломать голову, раскинуть мозгами. Он искал пути выхода из ситуации и усиленно карабкался вверх. Окончание вуза пришлось на период перестройки. Он вместе со своим другом стал скупать по дешевке у народа ваучеры, раз в неделю возить их в столицу на биржу и там продавать по курсу, который раза в три превышал цену, затраченную на его покупку. Продажа ваучеров дала неожиданный результат. Теперь друзья не сами стояли у магазинов и скупали пресловутые бумажки, а открыли несколько пунктов приема. А ваучеры шли и шли.
На появившиеся деньги ребята могли б приодеться да приобуться, гульнуть-кутнуть, но они понимали, что благосостояние еще не пришло, деньги не должны лежать мертвым грузом, неиспользованным капиталом – они обязаны работать.
Саша оказался пробивным парнем. В городской администрации он быстро протолкнул свой проект, заплатив за каждую подпись где надо и кому надо, и через месяц на всех десяти остановках центральной улицы города – проспекте Ленина – стояли палатки. Торговали различной мелочью, паленой водкой и сигаретами.
Народу новшество понравилось. За пачкой сигарет, например, не надо бежать в магазин, а попутно, подошел к остановке, пока ждешь транспорт, отовариваешься в ларьке.
И доход от палаток был достойным.
Прошло время, и в рамках десяти ларьков им стало тесно. К тому времени общепит шел на убыль. Цены кусались, и народ предпочитал проводить вечера дома. Но упадок ресторанного бизнеса начинающих бизнесменов не смутил. Или они понимали, что со своим рестораном могут уйти на дно и потерять все нажитое, или верили с юношеским максимализмом в успех своего начинания.
На той же центральной улице города купили за бесценок ресторан «Дружба». По поводу этой точки они занимали выжидательную позицию. Ресторан пустили с аукциона. Но все сорвалось. Даже заявленной невысокой первоначальной цены (которой у друзей не было), никто не дал. Одно условие смутило всех: заведение нельзя перепрофилировать. А какой навар с ресторана? И лот сняли с аукциона.
И тогда Саша побежал в администрацию. Он обил крутые пороги, всучил взятки нужным людям, и через месяц за два раза ниже заявленной на аукционе стоимости, приобрел ресторан.
Приобретя по сути первую в своей жизни крупную недвижимость, компаньоны были на седьмом небе от счастья. Они стали ремонтировать свою собственность на европейский лад, по сути, сделали в нем евроремонт – придали презентабельный вид. Слово по тем временам незнакомое, непривычное. Денежки на ремонт давали палатки.
Короче, удача лилась на них золотым дождем. Уже через два года Саша имел то, о чем мечтал. Он с мамой и младшим братом из халупы переехал в девятиэтажку улучшенной планировки, приоделся и родных прибарархлил. Теперь семья могла позволить себе деликатесы к столу, а не перебиваться картошкой с солеными огурцами. Так голодное детство было компенсировано.
Пришло время вспомнить о папеньке. Тот продолжал сидеть в инженерах и страшно нуждался. Вторая жена и их малолетний сын с упреком смотрели в глаза отцу, а он ничего не мог сделать – хватка не та. А жена сильно заболела, и обеспечивать семью просто не могла физически.
И тогда, как из сказки, пришел к нему волшебник в образе старшего сына с гостинцами и подарками. Он помнил то немногое хорошее, что дал ему отец. Саша оказался благодарным сыном.
Проскурин казался человеком без недостатков, но мало кто знал, что до умопомрачения, до смерти он любил женщин. За каждой новой пассией ухаживал как за первой и последней в его жизни. Дарил цветы и дорогие подарки, водил в лучшие места, но через месяц «старое» приедалось и он «обновлялся». Сказав последнее «прости», уходил к другой. Ему хотелось сексуальных разнообразий. Настолько хотелось, что не побрезговал салоном мадам Ян и выбирал там девиц. Последним его увлечением стала Куколка.
- Представляешь, он мне кольцо с бриллиантом подарил, а раньше, с другими невестами и даже женами, такого себе не позволял.
- Он был женат? – мне захотелось услышать подтверждение из уст Зои о сведениях, которые сообщил мне Кошкин.
- Целых пять раз, - зоговорчески прошептала Зоя. – Но ему доставались женщины взбалмошные, никчемные. Он и подарки им преподносил простенькие, словно знал, что отношения временные. Я первая получила от него роскошный подарок и подумала, что он наконец-то сделал свой выбор, утихомирился и дело движется к свадьбе, а тут…
Она горько заплакала.
- Мужчины не стоят наших слез, - попыталась я успокоить соседку, да все напрасно: слезы ручьем лились из глаз.
Увидев, что ее платок совершенно мокрый, я протянула ей свой. Она отрицательно качнула головой и тут же им воспользовалась. Утерев слезы, положила оба платка на ствол дерева.
Истерика прекратилась также неожиданно, как и началась.
- Они нарочно идут сюда, - прошептала девица.
И действительно, Проскурин с Куколкой поравнялись с нами. Он улыбнулись нам как хорошим знакомым. Они присели по соседству на скамеечку.
Схватив мою руку мертвой хваткой, Зоя вся напряглась и превратилась в слух. А влюбленные говорили громко. Им нечего было скрывать. Им хотелось кричать о своей любви. По отдельным фразам можно было понять, что Проскурин назначал Куколке сегодня в полночь романтическое свидание. Она заберется на балкон мансарды, он будет внизу. Увидев ее, крикнет:
- О, прекрасная Брунгильда, будь моей женой!
А потом подбежит к обычной лестнице, а не веревочной, бросится к ней наверх, и они сольются в поцелуе.
Куколка от восторга хлопала в ладоши – ей нравилась игра, затеянная милым другом.
Зоя скрипела зубами от злости.
- Нет, я не могу молчать, - заводилась соседка. – Этот гад демонстративно примостился рядом, словно хочет, чтобы я слышала, о чем эти милые голубки воркуют.
Она встала. Я попыталась остановить ее, но куда там. Зоя решительно шагнула к лавке влюбленных и выкрикнула:
- Ты подлец!
- Зачем так, - очень спокойно проговорил Саша. – Мы расстались по-хорошему, расставив все точки над «и». Ты меня больше не интересуешь.
Зоя зашлась от такой несправедливости. Она открывала и закрывала рот, как рыба, случайно выброшенная на берег.
Спокойствие бывшего жениха Зою взбесило. Ее лицо покраснело, полушарии носа распушились. Она топнула ногой.
- Ты привез сюда публичную девку и оказываешь ей знаки внимания. А мне говорил…
Но скандал, как видно, не входил в планы Проскурина. Он встал, протянул руку Куколуке и повел ее к двери пансионата. Они повернулись к Зое с таким видом, словно забыли об ее существовании и прошли мимо, как мимо пустого места. Он на ходу приговаривал, обращаясь к спутнице:
- Пора. На улице так холодно.
Зоя бессильно опустилась на лавку.
- Отомщу. Непременно отомщу. Ну, погоди! Ты меня еще попомнишь!
- Что ты задумала? – поинтересовалась я.
- Сама не знаю. Но я очень хочу вернуть Сашу.
- Веришь, что получиться?
- Конечно… А если не получиться вернуть, то непременно их разлучу.
- Стоит ли?
- Еще как стоит…Ишь ты, нашел прекрасную Брунгильду…
Наконец-то меня оставили одну. Проскурин с Куколкой заспешил в пансионат, следом подалась и Зоя. Вот я и свободна.
Все друзья считают меня человеком компанейским, тут не поспоришь. Но иногда и мне требуются минуты уединения.
За пансионатом в ельничке я видела маленький пенек. Побродив меж деревьев, отыскала его. Присела. Огляделась. Вокруг – ни души. И так захотелось петь. Затянула любимую: «Я не поверила в примету давнюю…».
- Браво! – кто-то стоял за моей спиной и хлопал в ладоши.
Никуда не спрятаться, не скрыться.
Я не испугалась, обернулась.
- Хорошо поете.
Передо мной стоял средней полноты мужчина лет пятидесяти. Личность незнакомая. За обедом я его не приметила.
Незнакомец говорил с явным акцентом. Что-то неясное происходило у него с буквами «л» и «р». Не то, чтобы он совсем их не произносил. Нет. Они звучали в его словах, но с каким-то странным западанием. Мне это напоминало провал клавиши в аккордеоне. Вроде и есть она, эта бракованная клавиша, а нажмешь на нее – и раздастся шипящий, не полный звук. Нет в нем чистоты. Одним словом – фальшивое звучание. Вот так и в речи мужчину звучала какая-то неясность.
- Вы откуда взялись?
- С материка.
- Но мост снесен.
- Я прибыл в полдень.
- Странно. Вы мне на глаза не попадались.
- Я обедал в номере, а потом гулял в лесочке. Природа здесь чудная.
- И дальше гулять думаете?
Мужчина засмеялся.
- Вы уводите разговор в сторону. А давайте вернемся к нашим баранам.
- Каким еще баранам?
- Хорошо поете. Я восхищен вашим талантом. Вы профессиональная певица?
- Отнюдь… Вы представиться не хотите? Я Алевтина.
- Наум Шпильшер. Продюсер. А ваш род занятий?
- Музыкант. Играю в трио народных инструментов «Лад» областной филармонии. Аккордеонистка. Могу на фоно и гитаре. Обожаю банджо, но предпочитаю аккордеон.
- И поете?
- Нет. Только играю.
- Это преступление. Ваш голос должен слышать народ и восторгаться им.
- С большим удовольствием я играю.
- А давайте обсудим вашу будущую жизнь. Я предлагаю вам контракт. Вложу в вас деньги, раскручу. Вам следует заняться вокалом с педагогом. И такой педагог у меня есть. Обещаю гастроли по стране и умопомрачительный успех. Мы прокатимся с триумфом по всей России, зашибем деньги. Так как? Подписываем контракт?
- Я не певица.
- И что с того!
- ?
- Извините, забыл сказать о зарплате. Она будет в пять-десять раз выше нынешней, за которую вы сейчас расписываетесь в ведомости.
- Я польщена, но быть певицей не хочу.
- Да вы ненормальная. Такое предложение, которое вы сейчас от меня получаете, может выпасть человеку лишь раз в жизни. Это ваш шанс.
- Не хочу шанса.
- А денег хотите?
- Кто против.
- Вы не только будете грести деньги лопатой, но и делать карьеру. Неужто вы деньги не любите?
Вот хитрая бестия. Почуял мою слабинку.
- Денежки я люблю. Но мне нравится тот жизненный путь, который я выбрала.
Разговаривая со Шпильшером, я невольно поймала себя на мысли, что произвольно начинаю копировать его интонацию и манеру разговора.
Мне стало неудобно. Еще подумает, что я его передразниваю. А ведь нет. Просто есть во мне одна маленькая странность: разговаривая с собеседником, я невольно попадаю в его резонансные колебания. Если человек заикается, я машинально начинаю ему вторить, растягивает слова – я следом. Так произошло и в разговоре со Шпильшером.
Я покраснела. Мой знакомый мог подумать, что я передразниваю его со злым умыслом. И отчего происходит подобная нелепица, сама не знаю.
- Ерунда. Посмотрите на наших попсовых звезд. Только папаша или мамаша выбьете на всероссийскую сцену, так туда же за уши дитятко свое тянет. И часто эти дитятки бывают бесталанны и безголосы. Один молодой Малинин чего стоит. Вы пренебрегаете своим талантом.
- Что поделать.
- Значит, решительное нет.
- Угу. Вам-то что до меня?
- Как что? – рассмеялся Шпильшер. – Да я на вас смогу прилично заработать. И вам хорошо, и мне не плохо.
- Понятно. Но, увы – не хочу.
- Какой голос уходит. А голос – товар штучный… Послушайте, Алевтина, вы меня очаровали, - он обнял меня сзади за плечи. Пришлось встать.
- Может, вечером встретимся в моем номере за бутылочкой винца.
- Вечер у меня занят, - как можно мягче ответила я. Не хотелось обижать импресарио и не состоявшегося любовника. Быть может, у него были самые лучшие побуждения.
Наум тяжело и демонстративно вздохнул.
- Что ж, мешать вам наслаждаться одиночеством я не буду. Но вы все же подумайте над моим предложениям.
Сказал и ушел.
Наконец-то я осталась одна.
Хлыщ решил прогуляться. Вышел к реке. Закурил. Хорошо-то как!
Дз-з-з… - неожиданно раздался звонок мобильного.
Этот звонок как бальзам на сердце. Сейчас, наверняка, ему доложат, что Грома на этой земле больше нет, и он, Дмитрий Хлыщев, один полновластный хозяин в городе. Он будет вершить и править, крушить и наслаждаться. Еще миг, и он возрадуется.
- Докладывай, - приказал он невидимому собеседнику. – Как обстоят дела.
- Как нельзя лучше… - после короткой паузы раздалось в трубке. И собеседник тихо рассмеялся.
Голос, который Хлыщев услышал, привел его в ступор и шоковое состояние. На том конце провода «висел» не безызвестный ему Гром. Боже мой, Гром! Жив, здоров и невредим… Сорвалось, все сорвалось!
Тело Хлыща тут же покрылось холодным потом.
- Что же ты, сучара поганая, делаешь? Забыл, кто твой благодетель?
Но Хлыщ ничего не ответил. От страха не смог связать и пары слов.
- Завалить меня захотел? Не выйдет. И не таких обламывали. Заговоренный я, а вот твоя смерть за тобой уже отправилась. Бойся, гад, грома небесного.
- Хрен ты меня достанешь! – оправившись от испуга, закричал Хлыщев невидимому собеседнику, - Руки коротки.
И размахнувшись, забросил мобильник в реку. Так спокойнее. Вряд ли за такое короткое время Гром смог его запеленговать.
Хлыщ поразмыслил и пришел к выводу, что потеря моста в полной мере обезопасила его. Длинные руки Грома сюда не дотянутся. Хотя на материке у него нашлось бы больше укромных мест, чтобы понадежнее спрятаться. Правильный ли он сделал выбор, забираясь, на остров? Отсюда нет путей отступления. Если только в омут головой. Но такой выход из положения меньше всего устраивал Хлыща. Правда, нет выхода, нет и входа. А это уже кое-что.
Все. Хватит. Хлыщев успокаивал сам себя. Пора перестать думать о плохом. Пора встряхнуться и окунуться в пучину отдыха и веселья.
Обслуживающему персоналу курить в пансионате не разрешалось. Дежурная Любка выкроила момент, накинула на плечи шубку, выбежала во двор и спряталась в густом ельнике.
Здесь в уединении она достала сигаретку, чиркнула спичкой и блаженно затянулась.
- Позволь составить тебе компанию.
Девушка испуганно отшатнулась и уперлась спиной в крепкие лапы ельника. Бежать некуда – Хлыщ преградил дорогу.
Дмитрий находился в некотором подпитии – раскрасневшиеся щеки, бессмысленные глаза. За обедом бутылочка «токайского» сделала свое дело. Да и шкалик водовки, уговоренный только что в лесочке отполировал первые дозы. Однако, он еще не утратил контроль над собой и с ног не валился.
Любка знала: такие самые опасные. Она раздосадовалась. Этот тип явно преследовал ее. Примотался, не отвяжешься.
Хлыщ схватил дежурную за рукав шубы.
- Пусти. Я буду кричать.
Хлыщ рассмеялся.
- Кричи… Толку-то…
Насильник прильнул в ее губам, а руки засунул под шубу, одной залез в вырез фирменного платья.
Любка отчаянно брыкалась, пытаясь выбраться, звала на помощь, - бес толку. Она устала от борьбы и почти теряла сознание. Я собралась было вступиться, но моя помощь не понадобилась. Кто-то большой и сильный, вынырнул из-за елки и одним рывком отодрал от девушки обидчика.
Хлыщ резко обернулся к неожиданному заступнику и как разъяренный бык, нагнул голову, пошел в атаку.
- Ты… Прочь с моего пути. Проваливай!
- Когда - никогда, но наши пути-дорожки должны были сойтись, - усмехнулся Гена Опилкин, – Хлыщев Дима, ты помнишь меня?
- Знать не знаю! – кричал Хлыщ.
- Зато ты мне хорошо знаком. Может, ты и Наташку Опилкину забыл?
Лицо Хлыщ побелело как первый снег.
Он не обязан был помнить всех щересперок, встречающихся на его пути. Но эту почему-то отметил.
Наташка, как и все девчонки, мечтала о большой и светлой любви. И эта любовь к ней пришла. Пятнадцатилетняя прелестница летала как на воздусьях. Она ликовала и пела. Вот оно какое, счастье!
Но парень оказался непорядочным: поматросил и бросил. Горю девичьему не было предела. И тут на беду на ее пути возник дядя в лице Дмитрия Хлыщева. Он погладил девочку по голове, сказал, что все пройдет, и вложил в маленькую девичью ладошку таблеточку.
- Съешь ее, - сказал он, - и горе забудется.
И поплыла девочка на «корабликах» в дальние дали. Дальше – больше. Дошла до героина и погибла от передозировки. Сгорела за полгода.
Опилкин винил себя, что не уберег сестренку. Будь он в городе, беды б не случилось. Но Гена обитал в Канаде, где открывал свою персональную выставку, состоявшуюся чисто случайно.
Как и многие городские художники Опилкин рисовал «для себя» и людей. Свои работы сдавал в «Художественную лавку». Там они потихоньку продавались, и кошелек Геннадия пополнялся звонкой монетой.
Как-то раз в город приехали канадские путешественники. Они колесили по русской провинции, любовались ее красотами и покупали сувениры. Заглянули они и в лавку. Среднерусский пейзаж и натюрморт с подсолнухами так подрались одному канадцу, что он купил обе картины и пожелал встретится с автором.
Опилкин пригласил иностранца в свою мастерскую. Господин Штольц оказался владельцем крупной галереи и предложил даровитому молодому художнику устроить в Канаде его персональную выставку. От такого предложения мог отказаться только больной на всю голову. И Генка полетел за океан.
Все прошло удачно. Выставка имела шумный успех. Она работала не месяц, как было запланировано, а полгода. И все его сто картин раскупили. Деньги, слава, счастье, путешествие за границу! Что еще надо!
Однако в полной мере насладиться выпавшим на его долю успехом он не смог: гибель сестры все омрачила.
В жизни существуют два состояния: горе и неприятность. Неприятность – она проще. Все еще можно вернуть. А вот горю ничем помочь нельзя. Утрата невосполнимая.
Генка провел свое маленькое расследование и узнал, кто виновен в смерти сестры. Узнал и зарекся отомстить. И сейчас, увидев Хлыща, напрягся, сжал кулаки и скулы.
Короткий резкий удар отбросил Хлыща в ельник и уложил на еловые лапы бесформенным кулем.
- Отсюда тебе живым не уехать!
Радуясь, что спасена, Любка бросилась на шею Опилкина и покрыла его щеки поцелуями.
- Спасибо, - радостно прошептала она. – Вы – мой спаситель.
- Рад помочь, - отозвался Гена.- Позвольте вас проводить.
Женщина согласливо кивнула, и молодая пара пошла к пансионату, оставив Хлыща одного в ельнике.
Хлыщ сдрейфил не на шутку.
- И этот решил достать меня! – прошептал он. – Вот сука!
Терпеть неудачи Хлыщ не привык. Он, крутой малый, бугор, и вдруг какая-то сявка трясет его, как сидорову грушу. Но, еще не вечер. Он рассчитается со всеми сполна. Не сам, так другие помогут. А пока следует набраться терпения и начать отдыхать в полную силу. И «по-маленькой» принять не помешает. Он достал из кармана брюк заранее приготовленную «чекушечку» и осушил ее прямо из горла. Неприятности? Они перемелются. Мука будет.
Публика о маленькой беде маленького островка знала, но что с того. За чистоту, тишину и роскошь заплачено звонкой монетой да по полной программе. Что суетиться. А те, кто не смог уехать вовремя из-за потери моста, отдыхал за счет заведения. Тоже не плохо.
Но Хлыщу не гулялось. Выпивки не хватило. Захотелось упиться до поросячьего визга. По широким каменным ступенькам, начинавшимися сразу за дверью пансионата, поднялся наверх, вошел в вестибюль, а далее – в бар.
Полина подготовила себя к встрече с Хлыщем, но увидев его в дверях бара вздрогнула. Это не укрылось от внимания подруги.
- Что случилось? – не понимала Ольга.
- Видела, кто вошел?
- Нет. – Ольга закрутила головой.
- Хлыщев. Это он хочет поиметь с меня море денежек за фотографии.
- У гад-папарацци!
- Настоящий клоп, - согласилась я с подругами.
- Здравствуйте, девочки, - Гена Опилкин как рысь подкрался сзади. Мы, увлеченные разговором, его не приметили. И голос за спинами прозвучал для нас неожиданно.
– О каких клопах идет речь? Уж не в пансионате ли клопики завелись?
- Нет, нет, - заверещала Ольга.
Она отметила Гену как истинного мужчину. Такой отвечал ее требованиям.
Я промолчала. Никак не ожидала, что Гена осмелится подвалить в то место, где тусуюсь я. Судьба свела нас в одном пансионате, но барная-то стойка не единственная – и другие есть.
- Мы с другом отдыхаем в пансионате в одиночестве…
- В пансионате все холостые и одинокие, - кокетничала Ольга.
- Увы. Мы не только в пансионате. Вот, - он кивнул в мою сторону, - эта девушка сможет подтвердить мои слова.
У Ольги глаза поползли на лоб.
- Ты с ним знакома?
- Да.
- И молчала.
Пришлось малость покраснеть.
- Я говорила.
- Говорила, да не так. Знакомства бывают разными.
- Где друг? – поинтересовалась Полина, уводя разговор с прежнее русло.
- Сейчас будет.
И действительно, в дверном проеме «нарисовался» Слава. Увидев, что на него обращены наши взгляды, приветливо помахал рукой. Дескать, вот он я.
- Иди к нам! – крикнул Гена. – Девушки приглашают.
Славка тут же оказался рядом. Поклонился, представился:
- Слава Веревкин, предприниматель.
А мне подмигнул.
Мы назвали себя.
- А не занять ли нам столик, - предложил Опилкин.
Впятером мы расселись за одним столом.
Гена, улучив момент, зашептал мне на ушко:
- Ты хороша, как никогда.
- Спасибо.
- Видишь, наши пути-дорожки вновь перехлестнулись.
- И что с того.
- А не начать ли нам все заново?
- Смысла нет. Прошлое ушло в лету. Все прошло, все забылось.
- Э, нет. Я никак не могу выбросить тебя из памяти. Иногда мне кажется, что в этой жизни только ты любила меня так: истово и самозабвенно.
- Что было, то было… и нет ничего. Начинай жизнь с чистого листа, на котором даже мой силуэт не обозначен.
- Понял.
Я чувствовала, что Гена крайне раздосадован. Но что с того. Той влюбленной девчонки уже нет, - осталась в прошлом. А нынешняя – она другая.
В ресторане Хлыщ долго выбирал глазами для себя место. Сначала хотел сесть к стойке, но побоялся, что не усидит на высоком барном стульчике – он выпитого развезло. Он решил присесть за двухместный столик под драконовыми деревьями. Там его никто не увидит, но зато он сможет наблюдать за всеми. Так и сделал.
- Водки! – приказал Дима официанту и ужаснулся: за соседним столиком под деревьями сидела Светка – бывшая падчерица.
Светка неожиданно увидела Хлыща. На какую-то долю секунды лицо ее изменилось. Она то бледнела, то краснела. Казалось, что девушка видела перед собой призрак. Она отпрянула назад и уперлась спиной в спинку стула. Хотелось бежать, и чем быстрее, тем лучше. Удивительно, но судьба вновь свела их.
Да, пути господне неисповедимы.
Я хорошо знала Светку. Она не раз вместе с матерью приходила в дом Хлыщевых. Хорошая, ладная девочка, послушная. Ее история меня просто потрясла. После случившихся тогда событий я высказала соседу все, что о нем думала. Он только усмехнулся и посоветовал:
- Не суй свой длинный нос в чужое дело.
С него как с гуся вода. Ссы в глаза – божья роса.
А нос у меня вовсе не длинный. Так, обычный носик.
Удивительно, но Светка быстро справилась с оцепенением. Лицо стало злым и сумрачным. Девчонка крепко сжала кулачки. А Хлыщ, похоже, малость сдрейфил.
Светка недобро усмехнулась, и тихо, но так, чтобы слышал Хлыщ, прошипела:
- Ты, гад, за все ответишь. Я с тобой расквитаюсь.
- Что-то не так? – спросил официант, единственный из посторонних, не считая меня, конечно, расслышавший Светкину угрозу.
Девушка не ответила, а Хлыщ посоветовал:
- Вали за водкой.
- Тебя выпустили досрочно за примерное поведение? – Хлыщ недобро улыбнулся. – И там всю тюрягу обслужила.
- Тебе не жить! – процедила сквозь зубы Светка.
Девица хлебанула стакан водки одним глотком как заправский мужик-выпивоха. Похоже, за неполный год зоновской отсидки она подцепила кое-какие замашки и нажила привычки.
Мы оказались невольными свидетелями этой сцены.
- Во, школа! – у Полинки от удивления глаза на лоб полезли.
- Молодежь нынче пошла акселератистая и крепкая. Махнула не глядя. – Веревкин недоуменно развел руками.
- Я так не могу, - решил Опилкин.
- Да и я не из таких чемпионов. Даже в моей недалекой шалавистой юности по части литробола никогда в медалистах не значился,- заверил всех Слава.
Тем временем Светка встала и пошла к выходу. Видеть временного бывшего отчима – быдло немытое - ей не хотелось. Лучше полежать в номере, насладиться чистотой, комфортом и уютом. Там будет время поразмышлять о превратностях судьбы.
А Димка дрогнул. Он понимал, что Светка не шутит.
- Обложили, суки, со всех сторон обложили, - тихо, но зло прошептал Хлыщев. Он дождался официанта, схватил бутылку водки и торопливо удалился, почти убежал в свой номер, размышляя о превратностях судьбы.
Вокруг него сгущался страх.
В номере он залпом осушил бутылку водки, но опьянение не наступало. Причина многих бед – пьянство. Так считали многие, но только не Димка Хлыщ. Свое пристрастие к зеленому змию он оправдывал. За водкой все забывалось, и вся окружающая погань исчезала, а тревоги, возникающие внутри, и относящиеся к разряду предчувствуй, пропадали.
Выпил, но отключиться не смог. Долго ворочался с боку на бок, и страх, как синий туман, наползал на его ложе со всех сторон, стараясь полностью поглотить тело и сознание. Наконец ему удалось уснуть. Со сном пришло вожделенное забытье. В его состоянии это как раз то, что так необходимо ослабленному организму.
Правда, спал он тревожно и не долго. Проснувшись, не сразу понял, где он и что с ним. Когда врубился, принял решение: нужно прогуляться. Он встал, вышел в коридор и пошел колобродить по пансионату.
Поднимаясь с первого этажа наверх, на межэтажной площадке у излучающих голубоватый свет светильников остановился, посмотрел на себя в зеркало и попятился.
На него смотрела прескверная рожа с дебильными, застывшими глазками и перекошенным ртом. В этой прескверной роже он не признавал себя. Ему казалось, что эта образина принадлежала «засланному казачку» - наемному убийце, которого послал по его задницу Гром.
Неужели пришла его смерть?
Димка испугался. Пол под ногами зашатался. Смертный холод, выползший из-под лестницы, проник сквозь подошвы ботинок и по ногам пополз вверх, сковывая все тело животным ужасом. Хлыща начал бить озноб, руки задрожали.
Он очень боялся посмотреть в зеркало хоть разок, но, собрав все свое мужество в одну точку, решился. Рожи не было. В стекле отражался лишь он сам. Правда, видок его был непригляден.
«Слава те господи, - прошептал Димка. – Показалось».
Он на трясущихся ногах стал подниматься по лестнице, стараясь не оступиться. На всякий случай придерживался руками за перилла. Получалось плохо, и неожиданно для самого себя Димка заплакал от беспомощности и обиды на свою жизнь. Предали его соподельники. Не убрали с дороги Грома. А он-то хорош! Окружил себя болванами, которые с любым самым мало-мальски делом не могут справиться. А за все приходится отдуваться ему, Хлыщу.
С трудом «на автопилоте» добрался до своего номера, открыл дверь и ввалился внутрь.
Плохо соображая, он все же дошел до ванной комнаты, плеснул себе водички в стакан прямо из-под крана, накапал туда нашатырного спирта. «Коктейль» выпил залпом и встал над раковиной. Через пять минут все содержимое его желудка вывалилось в «Тюльпан». Ополоснув рот, Димка почувствовал некоторое облегчение.
Ему мерещились всякие ужасы. Казалось, что в этот забытый богом пансионат приехали все его недруги, словно всевышний специально собирал их здесь. А чтобы пути назад не было, мост сломал. О том, что он лично вызвал омоновцев, старался не думать. А если и прибыли эти друзья на остров, то ломал переправу не сами, по указанию свыше.
Вокруг острова почти по самому его краю, петляя среди деревьев, вилась мощеная дорожка, густо усыпанная сосновыми иголками. От «кольцевой» дорожки отходило несколько других. По одной из них я решила пройтись.
Тропочка, петляя среди деревьев, вывела меня на маленькую поляночку, где лесок отступил в стороны, а посреди прогалины блестело маленькое озерцо, чуть подернутое ледяной корочкой.
И тут я услышала пронзительный птичий крик. А в ответ другой, третий, и лесок огласился птичьими голосами, а потом и возбужденным гомоном.
Любопытство взяло верх, и я поспешила на шум. Кажется, он раздавался с полянки вблизи реки. Я вышла туда и огляделась. Трагедия птиц – местных воробьев – стала мне понятна. Пернатые носились, дико крича, и метались из стороны в сторону.
А причиной переполоха оказались местные коты – рыжие полосатые жулики. Они прятались под кустом, готовые к прыжку.
А в паре метров от них на земле бился воробышек с перебитым крылом и никак не мог взлететь. Сородичи с ужасными криками пикировали на котов, но те не обращали на орущее, пернатое племя никакого внимания.
Стремительным прыжком я бросилась к местным знаменитостям и топнула ногой. Забыв о чопорности и изысканных манерах, они припустились наутек, держа хвосты трубами.
Я присела на корточки, взяла в руки воробушка и тут оказалась под пристальным вниманием островной стаи. Птицы метались рядом, и их крылья почти касались моих рук.
Притихший было, раненый воробей оживился, зачирикал и стал клевать мои пальцы. Вот и делай таким добро!
Я посадила воробья в небольшой скворечник. Думаю, там коты его не достанут, и он сумеет поправиться.
Хлыща вновь потянуло на подвиги и приключения.
Он вышел в коридор. Навстречу шла официантка Маруся.
«На ловца и зверь бежит, - подумал Димка. – И вечера ждать нечего. Не получилось днем, он наверстает упущенное прямо сейчас. Не мешало бы разрядиться».
- Что, дорогуша, решила вечера не дожидаться? – усмехнулся Хлызщ.
- Да пошел ты…
- Я к ней с ласками, а она сыпет в ответ грубостями. Так не пойдет.
Он схватил в охапку женщину и, несмотря на ее сопротивление, потащил в номер.
- Иди по-хорошему, - приказал Хлыщ,- а то хуже будет.
- Отпусти!
Официантка отбивалась, как могла. Видя, что ее усилия напрасны, закричала в голос:
- Помогите!
Славка с Генкой сидели в своем номере и попивали пивко. Пиво было холодное, хорошее, местного разлива в бутылках. К пивку прихватили соленые орешки и креветки. Удачно завязавшееся в ресторане знакомство обещалось вылиться в романтическое приключение, отдых сулил далеко идущие перспективны, и друзья, воодушевленные предстоящим, обрели новые силы для жизни.
После пивка решено было выйти на воздух и побродить по острову. Но блаженство прервал женский вопль о помощи, донесшийся из коридора.
Не сговариваясь, друзья выбежали на крик и увидели, как Хлыщ затаскивает в свой номер упирающуюся Марусю.
В два прыжка они оказались рядом, схватили пьяного обидчика с двух сторон под руки и тряхнули его пару раз. Он сам выпустил жертву.
Женщина быстренько шмыгнула за дверь.
- Пришло время рассчитаться за все, - сказал Гена. – Готовь морду.
Но быть было некого: Димка отрубился. Он осел на комнатный палас и захрапел.
- Вот свинья! – негодовал Славка.
- Вечером с ним нужно разобраться. Если не приструнить сейчас, весь отдых испортит.
- Пошли.
- Погоди-ка! – попросил Гена.- Это интересно.
Он взял с тумбочки фотографии и с любопытством стал их рассматривать.
- А одна моя старая знакомая, оказывается, еще та цыпочка. Посмотри, что выделывает, - и он протянул фотографии Славе. Тот с не меньшим интересом стал перебирать фотки.
- Чур, моя девочка, - сказал он.
- А! Нет! – протестовал Гена. – Я нашел. Она – моя.
- По рукам… А фотки следует взять.
- Да и пленочку тоже.
И парни вышли из комнаты, унося с собой негатив и фотографии, на которых была запечатлена Полина и ее резвый интимный, но продажный дружок.
Когда за парнями закрылась дверь, Димка перестал храпеть и открыл глаза. Коктейль сделал свое дело и почти сразу отрезвил.
Голова болела. Хотелось пить.
Он поднялся с пола и пошел к двери. Открыл ее, выглянул в коридор и нос к носу столкнулся со Светкой.
- Иди сюда, мразь ползучая! – позвала она и поманила пальцем.
Димка ловко проскочил между бывшей падчерицей и стеной и бросился вниз по лестнице.
«Гады! Обложили со всех сторон, - думал он. – Бежать отсюда, бежать. И чем быстрее, тем лучше.
Крадучись, стараясь не попасться кому-то из постояльцев на глаза, Димка спустился в нижний холл и нашел хозяина.
Петр Петрович чернее тучи сидел за стойкой дежурного, не зная, что предпринять в сложившейся ситуации.
- Проклятый водила! Он меня обанкротил. – ругался хозяин.
Он вскакивал из-за стойки, пробегал взад-вперед по холлу и вновь забирался на насиженное место, как петух на насест.
- Да и я, идиот, хорош! Не поменял этим летом мостик, экономил. И вот результат. А ведь мне все говорила: ставь железный мосток, Петруха. Он надежнее... Что делать, что делать…
Петр Петрович – мужик прижимистый - экономил даже на собственном жилье. Он обитал в комнатке при пансионате. Жена переехать в «богом забытое место» категорически отказалась, но деньги, полученные от доходного бизнеса в этой глуши тратила с удовольствием. Месяц назад она «закинула удочку» мужу о новой норковой шубке. Старые, дескать, поистерлись, да из моды вышли. А тут не то, что шубка, ремонтные работы разорят вчистую.
- Откуда эти омоновцы взялись? – орал хозяин.- По чьему вызову приезжали? Узнаю гада, убью!
Но охранник ничего не мог ответить. Момент приезда воинственной группы в камуфляжах проворонил – придавался плотским утехам с горничной, охочей до мужских ласк. Прервал свое сладостное занятие лишь тогда, когда услышал страшный треск оторвавшегося от свай мостка.
Димка понаблюдал за хозяином, а потом закричал:
- Звони в город! Вызывай такси! Я уезжаю!
От такой наглости хозяин оторопел. Дать бы по зубам этому распоясавшемуся дураку, орущему во всю глотку и нарушающему покой постояльцев, но вовремя опомнился. Хлыщев для него клиент неприкасаемый.
- Сегодня уехать не удастся…
- Я уйду пешком, - орал Димка, забыв об отсутствии моста.
- Но это тоже невозможно. Мост уплыл.
- Звони ремонтерам, вызывай бригаду.
- Звонил. Обещают приехать лишь в понедельник. Да вы не волнуйтесь – питания хватит. Голодать никто не будет.
- Обложили, гады! – заорал Димка и ринулся к себе наверх.
- Зачем принимать подобных психов? - удивилась горничная.- От таких одни неприятности.
- Ну, ну, - промычал хозяин.
- Может у этого клаустрофобия.
- Дурь у него.
- Зачем принимаем дураков?
- Что я со всех отдыхающих должен справки требовать, как для пионерского лагеря! Кто ж тогда к нам поедет.
- Я думала…
- Думала она… От таких дурных клиентов деньги капают неплохие. И твоя зарплата тоже зависит от такого психа.
Хлыщ ворвался в свой номер, хлопнул дверью так, что дом задрожал. Он сдернул пробку с бутылки водки, отпил несколько глотков из горлышка и запричитал:
- Гады! Козлы вонючие! Все против меня!
Страх сковал его тело. Недобрые предчувствия не отпускали. Ему казалось, что карающая рука Грома достанет его здесь даже без мостика. Гром - он все может. Да и здесь, на острове. Недругов полно.
«Обложили, со всех сторон обложили», - думал Хлыщ. Он выкурил подряд четыре сигареты, но ни одной мало-мальски приличной мысли в голове не возникало. Как выбраться с острова, он не знал. Все его планы и предположения летели в тартарары.
Хлыщ боялся смерти, а она шла за ним по пятам. Светка пригрозила, Полинка пригрозила, эти мужики… Но страшнее всех их вместе взятых Гром. Нет, ни жилец он на этом свете, не жилец…
Генка и Славка ждали вечера, банкета и предвкушали что-то необычное, сверхъестественное. Ждали и мыкались. Раньше других припереть в ресторан считали не этичным, но под ложечкой так и свербило. Время тянулось удивительно медленно, и молодые самцы мыкались, но фасон держали. Чтобы хоть как-то скоротать время, болтали о том, о сем.
- Расскажи, что хоть за банкет будет? – интересовался Веревкин. – Ты тут завсегдатай.
- Да что рассказывать. Все как всегда: море выпивки, приличная еда, громкая музыка, которую отдыхающие стараются переорать.
- А девочки?
- Как без них. Все – писанные красавицы. Во - всяком случае, так кажется после некоторой доли выпитого.
- Умные?
- Умные в других местах отдыхают. Но эти, с пустыми головками, будут очень стараться растормошить и раскурочить твой бумажник. Ту не зевай. Гляди в оба.
- За меня не волнуйся.
- А вдруг так увлечешься, что обо всем на свете позабудешь.
- Холостяк я закоренелый. Меня хрен два оженишь или сильно раскошелит. Все в меру.
- Ну, ну… Тебе пока что акулы не подворачивались. В большей степени все девочки скромные, почти порядочные. Вот подвернется, тогда…
- Не программируй. Все само собой произойдет…А как тебе наши новые знакомые.
- Смачные. Думаю, этот наш отдых сулит много неожиданностей…
- Что ж, пора двигать… Придти рано – плохо, но и после девчат заявиться – тоже ничего хорошего.
- Пусть думают, что мы их с нетерпением ждали.
Удивительно, но отдыхающих в пансионате оказалось достаточно много – почти все места в ресторане были заняты.
Еще бы! Банкет. Кто сможет усидеть в номере. Тут «выход в свет» нужен, чтобы на других посмотреть и себя показать.
Мы готовились к банкету основательно. Полина облачилась в шикарное от кутюр бархатное платье с голой спиной и глубоким декольте. Украсила себя брюликами. Они у подруги достойные, полными каратами измеряются от единицы и выше. И туфли на высоких шпильках. Кажется, такие сейчас не носят, но Полина любила облачать себя во что-то высококаблучное, чтобы стать выше, стройнее, модельнее. Видите ли, ее рост в сто шестьдесят шесть сантиметров ее не очень устраивал.
Ольга не отставала от подруги. Ее бархатное платье было темно-зеленым, с длинным рукавом и глухим воротом, но открытой до самого некуда спиной. Учитывая очень откровенный вырез сзади, под это платье Ольга никогда не надевала белья. Кавалеры понимали ее «откровения» и заводились. Они расценивали ее наряд как вызов. Пусть думают, как хотят, но Ольга просто кокетничала. В этом платье хоть изредка, но она могла почувствовать себя королевой.
Среди своих подруг я выглядела Золушкой. И платьишко попроще, и каблучки пониже. Но в своем глухом бордо я ощущала себя уютно и комфортно. А это главное.
В ресторане нас с интересом ждали два поклонника - Гена и Слава. Мои подруги млели от счастья – их встречают. И действительно, завидев нас, друзья бросились навстречу, проводили до столика и усадили, галантно подвинув стулья под наши задницы.
Подруги старались не очень афишировать свою радость от выпавшего на их долю внимания со стороны кавалеров – боялись меня ущемить, но, ко всеобщей радости к нашему столу подкатил Шпильшер, галантно расшаркался и осыпал всех комплементами.
- Присаживайтесь к нам, - как автоматной очередью из «калаша» выстрелила Полина.
Шпильшер, собственно говоря, за этим и подошел. Во-первых, это заметили все: он положил на меня глаз, во-вторых, Наум отдыхал в пансионате один и чувствовалось, что он страдал от отсутствия понимания и общения с себе подобными.
- Друзья мои! Расскажу прикольный анекдот. Дамам, людям от искусства, он будет интересен… - И. выждав паузу, поведал: Представляете, в Эрмитаже случилось ЧП: «Черный квадрат» Казимира Малевича две недели провисел вверх тормашками.
И захохотал, да так сильно, что привлек к себе всеобщее внимание.
- Ну, как? – поинтересовался. - Все культурненько, пристойненько и весело.
Для приличия мы покивали головами. И где он раздобыл этот старый, как борода старика Хоттабыча, анекдот? Или в арсенале у него имелись только пошлые опусы.
Столы для банкета были практически накрыты. Закуски, спиртное – все как полагается.
Мы едва успели усесться за стол, как дверь на кухню отворилась, и в обеденный зал проникли ароматы.
Посетители ресторана невольно повернули головы на запах. Из кухни вышли официантки и рассредоточились по общему пространству.
К нам подошла упитаная, плотная, но не высокая, шустрая девушка, с довольна таки толстой шеей, круглым лицом и крупными руками. Такими б корову доить, а она вон какую профессию выбрала. Широко распахнутые крупные глаза, полные любопытства, откровенный взгляд, атласная гладкая кожа говорили о жизнерадостности юного существа и придавали ей трогательное очарование. На вид ей можно было бы дать лет семнадцать.
- Ирина, - представилась она. – Буду обслуживать ваш столик.
Она без малейшего стеснения разглядывала нас с ног до головы, но и мы не отставали.
- Что будите заказывать?
Мы по очереди перечислили свои пожелания.
Приняв заказ, девушка упорхнула к соседнему столику. Их у нее оказалось четыре. За одним из них сидел Проскурин со своей пассией.
Я невольно передернула плечами и откинулась на мягкую спинку стула, поднесла к губам стакан с минералкой. Мой взгляд устремился в даль, за окно, едва задержавшись на верхушках елок. Там все дышало миром и спокойствием. Через пластиковые окна в ресторане не проникали посторонние звуки. Ни пения птиц, ни шума воды. Лишь позванивали рюмки и фужеры, да позвякивали ножи и вилки.
Неожиданно чувство блаженной дремоты окутало меня. Начало краткосрочного отпуска как-никак.
Тут сам хозяин вышел к собравшимся. По такому случаю он облачился в черный смокинг и нацепил бабочку. Костюм настолько преобразил Петра Петровича, что я не сразу его признала.
Голованов сказал пару слов о пансионате, поздравил всех с началом отдыха и пожелал приятного времяпровождения. О снесенном мостике не обмолвился ни словом и за причиненные неудобства не извинился. Да и правильно. Его извинения понадобятся тем, кто не мог приехать сюда в обозначенное в путевках время, а что до нас, отдыхающих – так жаловаться не на что. У нас все на мази.
Мужчины быстренько открыли бутылки, налили напитки в бокалы и рюмки. Себе – по водочке, девчонкам – по - красненькому.
Гена произнес первый тост за знакомство, дружбу и взаимопонимание. Мы коллективно дерябнули и приступили к закускам.
После первой и второй перерывчик небольшой. Второй тост Слава предложил за дам, а третий Шпильшер – амор кон амор – любовью за любовь.
После третьего тоска каждый почувствовал себя в компании своим человеком, позволил расслабиться и рассупониться.
А я решила понаблюдать за залом.
Светка сидела все под теми же драконовыми деревьями, но теперь уже в компании двух парней – москвичей, которые ввиду потери моста не смогли покинуть остров. Парочка влюбленных, на которую обратил мое внимание Кошкин еще в универмаге, сидела посреди зала и вела себя очень сдержанно. Проскурин ворковал с Куколкой. Казалось, во всем ресторанном зале были лишь они двое. Остальные так, мираж
Соев сидел за одним столом с Зоей, но они совершенно не интересовали друг друга. Новая знакомая сверлила дырку на спине Проскурина, а Соев то зырился на Куколку, то вожделенно смотрел на Ольгу. Подруга-шельма заметила этот алчный взгляд и изредка подмигивала кавалеру да так, чтобы мужчины за нашим столиком этого не заметили. В самом углу залы сидел Егор. Он скучал и беспокойно озирался по сторонам в надежде увидеть Хлыща и, наконец то, с ним рассчитаться, но Хлыщева нигде не было.
Попив, поев, народу захотелось потанцевать. Русская душа требовала раздолья и удали. В круг вышли первые пары. Соев поспешил к нашему столику и успел перехватить Ольгу до того, как ее ангажировал Слава.
Она не отказалась, чем крайне расстроила Веревкина.
Вскоре в круге яблоку негде было упасть. Гена кружил Полину, меня – Наум, а не успевший к раздаче Слава пригласил какую-то скучающую за соседним столиком дылду.
Варьируя между пар, я с интересом улавливала обрывки фраз чужих разговоров. Соев заверял Ольгу, что она, такая красивая, одна на белом свете. Он мечтает, чтобы их знакомство имело продолжение. Ишь, как берет разом быка за рога и летит из рыси в карьер. Ольга, счастливая, улыбалась. Похоже, верила каждому слову первого встречного-поперечного. А может, просто прикидывалась. Приняла затеянную незнакомцем игру и сама задавала в ней тон. Ну, Ольга! Ну, дает!
Слава танцевал молча. Я так и не поняла, кто из них – он или дылда - не желали начать знакомства. Похоже, они были не во вкусе друг друга.
Гена петухом вился вокруг Полины и все говорил о какой-то ее страшной тайне, которой он случайно завладел. Он так заинтриговал Полину, что она почти сомлела от нетерпения.
Неожиданно в зал вошел Хлыщ. Оглядевшись вокруг, выбрал для себя местечко поближе к выходу за совершенно пустым столиком и за ним определился. Место дислокации Хлыща оказалось, действительно, очень удобным. За спиной – стена, дверь – путь отступления на всякий случай, рядом, а зал перед ним весь как на ладони.
Пока он не совсем упился, я решила подсесть к нему и поболтать. Может, что новенького узнаю о машине. Ведь не даром говориться, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Глядишь, и проговорится. По окончанию танца я поблагодарила Наума за доставленное, если можно так сказать, удовольствие, и не вернулась за свой столик, а газанула к Димке.
- А, соседушка! Пришла сгладить мое одиночество? – поинтересовался он.
- Пожалуй.
- Дернешь со мной?
- Можно, но красненькое.
Он плеснул мне в рюмашку «Черную ночь», себе – водки в бокал и залпом осушил. От удовольствия причмокнул.
- Пью, пью ее грешную, и никак не могу напиться.
- Почему?
- А потому, что вкусная, - и захохотал.
Неожиданно он прищурил один глаз и хитро посмотрел на меня:
- Что подсела?
- Место не куплено.
-Любопытство заиграло?
- А если и так.
- Хочешь разбогатеть на мне?
- Почему бы и нет, - спокойно ответила я.
- Я не покажу тебе места, где зарыл свой клад.
Димка налил себе еще бокал водки и накатил.
- Ты сказал: машина – твоя месть. Отомстил и будя. Дай другим попользоваться.
- Денег хочешь.
- Вполне.
- Ишь, чего захотела: и рыбку съесть, и на хрен сесть. Не выйдет, дорогуша. Я не заинтересован в возврате вещи законному владельцу. Я хочу ездить по городу и мозолить глаза его дружбанам. Завтра утречком поеду на материк и поколесю по городу на знакомой тебе машине.
- Как поедешь?
- А очень просто. На надувной лодке. Хозяин утром обежал дать.
Хлыща неожиданно повело. Он мгновенно вырубился, и отвалился на спинку стула. Я подозвала охранников. Они подхватили его под руки и поволокли в номер. Неожиданно Димка открыл один глаз и подмигнул мне. У, собака страшная. Да он просто притворялся. Хотел уйти от неприятного и ненужного для него разговора. Так он и с острова улизнуть сможет. Надо что-то делать.
Мне пришлось вернуться назад не солоно хлебавши.
Соев за что-то отсчитывал официантку, да так громко, что перекрикивал музыку. Правда, его упреки, похоже, слышала лишь я. Вот что значит музыкальный слух. Что надо и не надо уловит.
Ни за какие барыши я не захотела бы стать официанткой. Трудная профессия, не уважаемая. Идет девочка меж столов, а всякая пьянь и за попу ее может ущипнуть, и под юбку залезть. А еще тебя халдейкой назовут. А ты им все равно улыбаешься и тарелки меняешь.
Я никогда не хотела работать в обслуге, тем более у богатых. Некоторым образом мне удалось отойти от этого, но увы… Не совсем. Жизнь заставила давать частные уроки детям из обеспеченным семей. Но здесь у меня было право выбора. Не нравится – уйду. Поэтому унизить, обидеть и оскорбить меня никогда не пытались. Однако, в некоторых домах хозяева всем своим видом старались показать кто они, а кто я. А когда расплачивались и давали деньги за работу, так кичились, так дулись, что от значимости своей готовы были лопнуть. А то и того хуже: жались торговались, словно последний рубль от себя отнимали.
То, как Соев вел себя с официанткой, мне не понравилось. Сам-то кто есть! Еще перед банкетом я выкроила время и навела справки у дежурной. Оказывается, этот Соев сам всю жизнь в грязи прожил, но случай подвернулся, и он в князья выбился. Как, почему? - тайна за семью печатями, но желание унизить всех, кому не удалось подняться выше крыши, пришло вместе с благосостоянием. А за свои кровные денежки, которые приходится отдавать, он готов если не глотку перегрызть, то втоптать обслугу в грязь, требуя к себе особого внимания, рабского повиновения и боголепия. Не люблю я такого плана мужиков, ох не люблю.
За нашим столиком шла непринужденная беседа.
- Видишь, до берега рукой подать, а мы отрезаны от всего большого мира, - пробубнил Веревкин.
- Чувствую себя Робинзоном, - засмеялся Опилкин.
- Робинзон жил один на острове, а тут всех – как грязи, до кучи.
- И так тоскливо, так тоскливо.
- Включи ТВ.
- На фига. С ним тоже скучно.
- А давайте попросим Алечку что-нибудь спеть и сыграть для нас.
- Нашли массовика-затейника, - недовольно пробурчала я.
- Просим, просим, - оживился Веревкин.
- Да ну вас, - отмахивалась я.
Наум, долго молчавший, неожиданно влез в разговор:
- Позвольте еще раз насладиться вашим пением. Доставьте такое удовольствие. Алечка, вы очаровательны, вы - само совершенство, - музыкой звучало в моих ушах. Мелочь, а приятно. Как тут устоишь?
- Алька, не упирайся! – воскликнула Полина.
Я не любила ломаться и набивать себе цену. Раз публика так настойчиво просит – стоит уважить.
- Понравиться ли вам мой репертуар? В основном, я пою русские народные песни и романсы.
- Очень хорошо, - одобрил Веревкин. – Именно в романсах живет душа человека.
Э-ко как выразился.
Я пошла к пианино, облокотилась об инструмент, обвела взглядом публику и запела: «Летят утки. Летят утки и два гуся…»
В зале сразу стало тихо. Даже ножами и вилками народ перестал стучать. И думать не смела, что все собравшиеся на банкет окажутся почитателями моего таланта. Мне аплодировали, кричали «бис!», «браво!», и больше всех Шпильшер.
Такая оценка льстила. Захотелось выложиться в полную силу, тем более, считай распелась.
Я села за рояль и почти без передыха исполнила «Ямщика», «Не брани меня, родная…», «Что было, то было» и многое другое.
Никто не заметил, как пролетели полтора часа.
- Ты так талантлива, - воскликнул удивленный Опилкин. Эту сторону моей жизни ему еще не приходилось видеть.- У тебя такой чудный голос. Поешь, словно колокольчик звенит. Задушевно. Тебе, пока не поздно, следует в певицы идти. Запиши свой диск.
- И я об этом, - не удержался от реплики оживившийся Шпильшер, - Голос – товар штучный. Я и предложение Алевтине Валерьевной сделал.
- Предложение? – удивился Опилкин.- Ты замуж выходишь?
- Готов и замуж взять, и контракт предложить, - не унимался Наум.
- А она?
- Упрямиться.
- Я готов организовать ей гастроли по России
- А она?
- Не хочет.
- Гастроли. А дальше-то что? – я вставила свое слово.
- Станешь эстрадной звездой. Слава, деньги.
- Перспектива. Но я люблю играть на аккордеоне.
- Много ли денег наиграешь на инструменте?
- Не густо.
- Вот-вот. А ты любишь деньги?
- Как и все.
Я всегда отлично понимала, что счастье не в деньгах, но без денег счастья быть не может. Деньги – это универсальная энергия, сила и перспектива. Это обязательное важнейшее условие счастья, благополучия и безопасности. Никогда нельзя упускать возможности сделать свою жизнь лучше. Магия денег должна работать на человека. Но я люблю свой аккордеон, поэтому и стремлюсь заработать деньги другим путем. Для этого я на острове оказалась. Для этого и за Хлыщевым слежу.
- Подумай хорошенько, Аля, - Полина стала удивительно серьезной. – Может это твой шанс?
- Обещаю подумать.
Вечеринка шла своим чередом при соблюдении общих интересов. Генка млел от счастья, ведь рядом с ним сидела Полина. Как только он вспоминал пикантные позы и выражении ее лица на взятых из комнаты Хлыща фотографиях, его бросало в жар. Никогда в жизни не встречалась ему на пути такая женщина, никогда и никто не проделывал с ним в постели подобные выкрутасы. Он разобьется сегодня в лепешку, но отведает сладкое и запретное, то, что может с избытком дать эта отменная штучка.
Полинке ответно нравился Опилкин. Все в нем ей импонировало. И как он ухаживал за ней, не забывая при этом присутствующих дам. Ей всегда хотелось иметь в России в меру преданного и надежного мальчика, который не продаст и не обидит, который ценит интимные отношения ради их самих и своей партнерши, а не ради денег ее.
Прошлый – продал. За сколько, она не знала, но была уверена, что Хлыщ сам не смог бы сфотографировать их тайное свидание. Только благодаря предательства партнера Хлыщев обладал фотографиями, которыми теперь шантажировал Полину. Поэтому на сегодняшний вечер она ставила перед собой две задачи: «прощупать» Опилкина на преданность и верность и выкрасть фото из комнаты Хлыща.
Чувствовал себя хорошо и Слава. Он давно перебесился и мечтал о тихой гавани, в которой стоял опрятный дом, а нем жена и щи-борщи. Он сумел понять, что физиологически все женщины одинаковы. Важно среди одинаковых распознать стерву. С такой гадостью настрадаешься. Но кураж и озорство в его жене должны быть.
Он смотрел на Ольгу и понимал, что перед ним то, что нужно. Вот только бы я, Алька не испортила чего, не ляпнула ненужное. Ольга сидела ни жива, ни мертва. Она чувствовала, что нравится Славе. И он ей очень подходил. Душа именно его выбрала еще днем в ресторане. И не потому, что он походил на гнома из его заветного сна, а рядом с ним она чувствовала себя надежно и спокойно.
Может это ее судьба?
Но был еще и Соев. Костя тоже хорош, но как-то нерешителен. Следует шипче брать быка за рога, а он телится. Кого же выбрать, боже мой, кого? Так трудно определиться. То ни одного зайца на горизонте, а тут вдруг сразу два набежало. За двумя гнаться нельзя – оба убегут. Так какого арканить?
Вечеринка была в разгаре. Незаметно для всех (так ей казалось) Полина вышмыгнула за дверь и побежала по коридору к комнате Хлыща. Если ей повезет, она сможет украсть заветные фотографии. Нет – заплатит деньги.
Ей повезло. Дверь в комнату Хлыща была приоткрыта. Она заглянула внутрь и оторопела: ее шантажист валялся на полу пьяный в стельку и не подавал признаков жизни.
Она вздрогнула, но быстро взяла себя в руки. Прошмыгнув в комнату, посмотрела по столам и тумбочкам, покопалась в сумке и многочисленных мебельных ящичках. Фотографий не было.
Полинка стала на колени и заглянула под кровать. Сильный ветер, прилетевший сюда через форточку, гулял по комнате как хозяин, мог сдуть легкие фотографии и раскидать по полу.
Увы! И там ничего.
Удрученная, она вернулась в тесный круг новых знакомых.
- Что случилось? – участливо спросил Гена.
Он догадывался, куда бегала Полина, и хотел проверить свою догадку.
- Да так…
- А не это ли ты искала? – спросил и высыпал из конверта ей на колени всю стопку компромата.
Полина покраснела и закрыла фото ладонями.
- Я правильно понял.
- Да.
- Есть еще и негатив.
- Давай.
Гена отдал Полине пленку.
- А теперь я предлагаю все сжечь и забыть о происшествии, как о кошмарном сне.
- Мы сделаем это прямо сейчас?
- Конечно. Нечего откладывать в дальний ящик.
- Пойдем в ванную комнату и там их сожжем. Вместе.
Через пять минут фотографии шипели и корчились в огне. В этом огне сгорало и необдуманное Полинкино прошлое.
Я вошла в комнату хозяина пансионата.
Жилища людей отражают вкусы и пристрастия хозяев. И у нашего Голованова вкус оказался своеобразным. Все стены комнаты типа кабинета совмещенного со спальней, были завешаны картинами. Были они и в другой маленькой комнатке неизвестного предназначения.
Эти картины не ваяли кисти Айвазовского или Репина, Врубеля или Левитана, а все сплошь от авторов неизвестных, мазюки-самоучки, но они Петру Петровичу, видно, нравились. Не за имя ценил картины коллекционер, а за душу, которую в них чувствовал. И пусть порой походили они на перерисовки с открыток, Голованову, явно, импонировали. Как в старой песенке: «А он мне нравится, нравится» и все тут.
Картины собирателя никаким боком не сочетались с ярко-красным пушистым ковром, небрежно валяющемся на полу и шторами в мелкий ситцевый цветочек. И вокруг, где только можно притулиться или за что-то зацепиться, стояли и висели безделушки. В основном, относящиеся к фэн-шуйской теории, которые гнали хозяину деньги: три черепашки одна на другой, журчащий фонтанчик, жаба с монеткой, «поющие ветры» в виде пагод. Удивительно, но зачем. Этот человек ни в чем не нуждается. Хотя, может потому и не нуждается, что чтит ритуал и все делает согласно древнего иноземного учения. Как тут не поверишь в благодатную силу всех этих штучек-дрючек. Надо и себе такую хрень купить. Чем черт не шутит, когда Бог спит?
Неожиданно он покраснел как рак и завопил в голос:
- Кто переставил фонтанчик?
Любка замерла как статуя и тихо прошептала:
- Я пыль вытирала…
- Пыль! – хозяин запрыгал по комнате, - а на место не поставила. Дура, безмозглая дура.
- Да что вы так убиваетесь? – вмешалась я, пытаясь отвести от девушки, находящейся в почти бессознательном состоянии, громы и молнии.
- Как не удивиться! Переставила фигурку, нарушила равновесие, вот мост и снесло.
- Мост снесло потому, что омоновцы мудаки. А еще потому, что он хлипкий, давно не ремонтировался. Вот вы и остались без моста. И фэн-шуй тут ни при чем.
- Чья б корова мычала… - буркнул хозяин. Похоже, в чем-то он со мной соглашался. – За чем пожаловала?
- Хлыщев хвалился, что вы можете отправить его на материк на надувной лодке. Я хочу отбыть вместе с ним.
- У тебя, милочка, белая горячка не меньше ихней. Он тебе арапа заправляет, а ты поверила. Да откуда у меня лодка? Зачем? Лодки у меня отродясь не было.
Мне стало неприятно. Вот чудилка картонная, попалась на удочку трепача как паршивый глупый подлещик. Хорошо, что спросить догадалась. А то сидела бы всю ночь на бережку у реки и лодку ждала. Идиотка.
Время неумолимо приближалось к полуночи. Меня разморило до безобразия: бессонная ночь и некая толика спиртного сделали свое дело. Девки отрывались по полной программе и купались в своих любовиях. А у меня любовь не сложилась, но не беда. Главное, я не за этим сюда приехала. Конечно, от хорошего варианта я вряд ли бы отказалась, но его не было. А плохой? Да на кой лят он нужен. Так что погуляла, и будя. Не сидеть же истуканом и наблюдать за другими – толку-то! Мост снесло, лодки нет, и никто никуда отсюда не денется, как, впрочем, и на остров не прибудет. А значит и свежего пополнения не будет.
Мне захотелось выйти на воздух из прокуренного до безобразия помещения.
Накинув шубку, я вышла на улицу. И только сделала пару шагов, намереваясь пройтись вокруг пансионата, как услышала отчаянный крик со стороны правого торца здания, гул и потом звук типа «шмяк».
Наверное, что-то случилось. В состоянии тревоги и тупой безнадежности я побежала на крик.
Завернув за угол, увидела: на белом снегу лежит женское тело. Оно замерло на промерзшем насквозь газоне с мерзлой зеленой травой, пробивающейся сквозь снег и лед.
Из-под головы погибшей медленно-медленно сочилась струйка крови, разливаясь темно-бордовым пятном. Тело мертвое, а кровь еще теплая. Она растапливала снег, пропитывала белоснежный ковер и просачивалась внутрь. От света, падающего сюда из окон пансионата, кровяное пятно жутко поблескивало.
Комок тошноты подступил к горлу. Я поторопилась укрыться за елками и от души попугать замерзшую траву – меня не один раз вывернуло наизнанку. Съеденному на банкете не суждено было перевариться и выйти из организма естественным путем.
Выбираясь из ельника, я подняла голову вверх. Так и есть. Вон она, мансарда. Оттуда вниз и летела девушка.
Сбылись мои самые худшие предположения. Проскурин – убийца. Но кто бы мог подумать, что он решиться на преступление именно здесь, на острове, и убьет Куколку? Отвлеклась я, следить перестала, а он паузой и воспользовался. Назначил свидание – вроде, как игру затеял, и убил.
Задыхаясь от отчаяния, я сделала шаг в сторону, посмотрела на жертву и остолбенела: на земле лежала не Куколка, а Зоя.
Возникло состояние тупой безнадежности.
Не я одна оказалась невольной свидетельницей трагедии. Тут же набежали другие отдыхающие, вышел хозяин. Тело женщины быстро перенесли в подвал, а место падения зачистили. И никакого следа разыгравшейся драмы. Словно ничего не произошло. Жизнь потекла дальше своим чередом, но уже без Зои.
Любопытные лезли ко мне с вопросами: что да как? Кто убил? А мне что сказать? Сама ничего не знала. Но догадки обуревали.
Кто она такая, Зоя? Одно имя и все тут. Дежурная, конечно, располагала большей информацией. К ней я и отправилась. Не заглядывая в журнал, та ответила:
- Ромашкина Зоя Федоровна…
Видно, я не первая, кому она выдавала скудные сведения. А может просто хорошая профессиональная память.
- Чем девушка занималась при жизни?
- Кто знает? – пожала плечами дежурная. – Нам это знать ни к чему. Да и вам вряд ли кто здесь что расскажет. Одна она приехала. Без спутников.
А вот и дудки. Может и не всю подноготную, но хотя бы что - о ней сможет поведать ее бывший жених – Саша Проскурин. Страшновато идти к человеку на беседу тет-а-тет, когда подозреваешь его в убийстве. А если он маньяк, и отправить меня на тот свет ему как два пальца об асфальт. Пополню коллекцию его жертв. Нет, думаю не посмеет. Два убийства за сутки – многовато.
Несмотря на поздний час, Проскурин не отказался от беседы.
Мне показалось, что он с удовольствием откликнулся на мое предложение – поведать о жизни Ромашкиной.
Внешне Саша очень переживал. Он считал себя косвенным виновным ее смерти. Он думал так: если б она не отправилась вслед за ним на этот остров, глядишь, жива бы осталась.
- Кто мог убить Зою? – задала я свой провокационный вопрос.
- Вы подозреваете меня, но я не толкал ее с балкона, - оправдывался неверный жених.- И если кто хотел убить ее, то только не я.
- Кроме вас некому.
При этих словах его брови взметнулись вверх, и он посмотрел на меня как на личного врага.
- Не думайте обо мне плохо. Я знаком с Зоей, но девушку не убивал. Зачем?
- Зоя вам мешала.
- Ничего подобного. Когда вы чем-то сильно увлечены, то не обращаете внимания на окружающий вас мир. Я безмерно счастлив. И это ощущение счастья дала мне Куколка. Я как только ее увидел, так обмер. Моя, думаю, и только моя…
- И где же вам посчастливилось ее увидеть? – ехидничала я.
- У мадам Яны, – нисколько не смущаясь, ответил Саша.
- Но до Куколки вы пользовались услугами Нимфы, Алены, Милы.
- И что с того!- с вызовом ответил Проскурин.
- А то, что девочки были убиты.
- Понял, куда вы клоните. Рассчитываете приписать мне убийство тех несчастных девчонок в придачу к Зоиной смерти?
- Я приписками не занимаюсь. Мне хочется лишь докопаться до сути.
- А суть лежит на поверхности: я влюбился. Да, моей избранницей оказалась не девушка из высшего света, а самая что ни есть падшая красавица, ночная бабочка, доступная многим. Но разве она не достойна любви?
- Достойна. И не собираюсь с вами спорить. Любой человек имеет право на любовь. - Мне нечем было крыть.- Любят, потому что любят…
- Мне достаточно было лишь увидеть Куколку, чтобы понять: вот оно, мое счастье. Я обмер, стоял как парализованный и смотрел на нее во все глаза. Зоя не хотела вступать со мной интимные отношения, а Куколка – открытая, щедрая. Этим она меня еще больше подкупила.
Он замолчал, и его усталые глаза остановились на мне.
Я верила и не верила Проскурину. Думала, что ему обмануть, как два пальца об асфальт. Да и не было на этом острове человека, который был бы заинтересован в смерти девушки. Один лишь Проскурин. Но я оставила свое мнение при себе. Сейчас меня больше интересовали любые, даже самые незначительные сведении о Зое.
Зоя и представить не могла, что может засидеться в девках. Уже в начальной школе мальчишки считали ее первой красавицей и норовили поцеловать в щечку. Соседи только языками причмокивали: и в кого такая красота уродилась. Родители – люди обыкновенные, как все, а она в настоящую звезду выбилась.
И в старших классах, и в институте от женихов отбоя не было. Но она ухаживания не принимала, а предложения руки и сердца отвергала. У нее, такой необыкновенной и умной должен быть самый выдающийся, самый супер мужчина. Она не такая как все, не влюбится в первого встречного из-за боязни замуж не выйти. И в то, что она рассудком и сердцем примет и поймет: пришел именно он, она не сомневалась.
Так и случилось. Он подошел к ней в парке и представился:
- Саша.
Так банально и глупо, но она поняла: он.
Познакомились, разговорились.
Саша оказался бизнесменом и держал в городе несколько автозаправок.
С первых дней они нашли общий язык. Правда, некоторая заморочка в отношениях существовала: Зоя не поддавалась на уговоры избранника и в вопросе интима не уступала. Она свято верила в первую брачную ночь и мечтала на ложе любви взойти девственницей. Саша говорил, что это все архаично, давно себя изжило, но она твердо стояла на своем.
Состоялась помолвка. Жених подарил невесте кольцо с огромным бриллиантом. До свадьбы оставалось две недели и… вдруг в их жизни появилась Куколка.
- Несправедливо! – Зоя топнула ногой. – Несправедливо!
Жених оказался честен перед невестой. Он чистосердечно признался ей в измене, отменил свадьбу, возместил все расходы с ней связанные
Саша влюблялся искренне и страстно. Он считал, что наконец-то нашел свою настоящую любовь. Стоя перед Зоей на коленях, вымаливал у нее прощения. Бриллианта назад не забрал – оставил на память. И просил его не преследовать. Но она не утерпела. Разузнала, что он с любовницей едет в пансионат, и поспешила следом. Она надеялась на чудо, надеялась, что Проскурин оставит Куколку и вновь к ней вернется. Но, увы, бывший жених подобного поступка совершать не собирался. А Зоя в борьбе за свое счастье погибла.
Проскурина я выслушала. Может он и впрямь говорит правду.
Мысли в голове носились как сумасшедшие. Какого лята Зойка полезла на балкон? Хотела стать Брунгильдой? Кстати, кто такая эта Брунгильда? Фиг ее знает. Представляю: стоят на балконе две Брунгильды. Проскурин внизу. Видит девушек, бежит наверх, а ему на грудь кидаются сразу две «подруги».
А может, Зойка задумала что-то другое? Скорее всего, отвлечь внимание Куколки, а самой первой подняться на балкон и предстать перед любимым в облике Брунгильды.
Возможно, это убийство с целью ограбления? Хотя, нет. Дорогущий перстень с бриллиантом, подарок бывшего жениха, остался на безымянном пальце погибшей.
Поверить с несчастный случай никак не хотелось. Проскурин – завсегдатай заведения мадам Ян. Он «общался» со всеми погибшими девушками, знал их. Проскурин мог нацепить на себя личину влюбленного, а на деле оказаться тем самым маньяком, который ни за что, ни что убивает невинных девушек. Падших, но невинных. Заманить Куколку на балкон и столкнуть оттуда – делов-то. А Зоя стала просто случайной жертвой.
Похоже, я совсем запуталась. Но во всем этом следует разобраться утром. Утро вечера мудренее.
«Спать, спать!» - вопила моя измученная душа.
- Все девочки, предел. Иду к себе, - простонала я.
Подруги спорить не стали. Каждый человек имеет право на выбор.
Я зашла в их комнату, подхватила сумку и шубку, и вышла в коридор. Хорошо, что моя комнатень на этом втором этаже. Далеко идти не придется, и по лестнице не надо корячиться.
Открыла дверь номера, поставила сумку на пол, шубку рядом бросила. Глаза слипались от усталости и желания выспаться. «На автопилоте» разделась и разулась. Одежду бросила прямо на сумку – подождет до утра. Оставшись в одной комбинашечке (я носила белье), добралась на ощупь до кровати.
Мне на миг показалось, что на дальней половинке постели одеяло приподнято и образует бугор, Но фиг с ним, с бугром. Спать, спать, спать…
Со вздохом облегчения я забралась под одеяло, уронила уставшую голову на мягкую подушку. Мной овладела расслабленность – сказывалась прошедшая бессонная ночь. А годы уже не те. Хотелось раскинуть свое тело во всю ширь кровати - где ноги, где руки, и отдыхать, отдыхать…
Моя ладонь легла на что-то мягкое, теплое. Рука поползла дальше и наткнулась густые короткие волосы. Я отдернула руку и открыла глаза. Представляю, какими растопыренными они были.
Что это? Что происходит!
Боже мой! Кто б поверил! Рядом со мной в одной кровати лежал мужчина.
Сон как рукой сняло. Я обрушила на незнакомца лавину ударов и поток брани.
- А ну пошел вон, мерзавец! – вопила я в гневе и страхе.
В следующее мгновение вспыхнул свет. Мои глаза еще больше расширились от удивления, и я воскликнула:
- Кошкин! Не может быть! Что ты делаешь в моей кровати?
- Дорогуша, ты что-то путаешь. Это я прибываю в своем номере и в своей постели. Если хочешь провести со мной ночь, спи.
Я зашлась от возмущения.
- Да как ты мог! Обманом завладел моим номером. Разве других мест нет?
- Наверняка есть.
- А ты?
- Алечка, я у себя.
- Это я у себя. Не веришь, пошли к дежурной, разберемся.
- На это у меня нет сил.
- Тогда спи спокойно. Разбираться будем утром. Надо же, без спросу, обманом, завладел моей постелью, развалился как хозяин. Безобразие. Хочешь провести ночь здесь – пожалуйста.
- Я буду спать именно здесь. И в куске ложа тебе не отказываю.
- Ты врываешься в мою постель…
- Ничего подобного. Я спал, когда ты пришла…
Спорить с Кошкиным не было сил. И что я теряю. Спать с ним в одной кровати для меня не впервой. Утром все встанет на свои места.
А пока спать, спать.
- Ты когда приехал? Когда умудрился здесь залечь? – не утерпела, задала свой вопрос. Удивительно, но мозги у меня еще работали.
- Давно. Еще до обеда.
Я знала, что Кошкин мог спать сутками. Его долгий сон меня нисколько не удивил. Но досада из меня так и лезла наружу. Предстояло разделить постель на двоих, а это не сходило в мои планы.
- Зачем ты прибыл в пансионат.
- Слежу за влюбленной парочкой.
- О, нет…- простонала я.
- Это моя работа. Я не думал здесь оставаться. Хотел лишь узнать, в одном номере остановилась эта парочка, или в разных. А тут мост снесло. Вот и пришлось остаться… до лучших времен…
- Ладно, считай, что лучшие времена наступили, и спи, но спокойно. И не храпи, - предупредила я, хотя прекрасно понимала, что еще миг и я сомкну тяжелые веки, провалюсь как в пропасть в черноту, и никакой храп мне не помешает. Пусть из пушки стреляют – все без толку.
- Ты на меня клевещешь. Я никогда не храпел, никогда.
Как он категоричен. Но что с того: Андрей проспал целый день и теперь готов болтать до утра. Но я-то очень устала и праздные разговоры вести не могла. На них просто не было сил.
- Спи, - приказала я.
Сейчас даже самый изысканный и сексуальный мужчина не смог бы разжечь во мне огонь страсти, не то, что Кошкин. Нет, он в постели ничего, но не настолько, чтобы заменить им сон.
Спать, спать, спать…потушила свет, удобно улеглась и уснула. Морфей резким движением заключил меня в свои объятья, и я понеслась с ним по волнам блаженства и отдыха, полностью подчиняясь его власти, силе и сладостным обволакивающим укачиваниям.
Просыпаться не хотелось. Мне снилось мое беззаботное босоногое детство. Будто приехала я в гости к бабушке. Вот я шагаю по садику среди деревьев, ложусь на зеленую-зеленую травку, а вокруг на этом маленьком выстриженном газончике валяются большие и красные яблоки. Я беру одно, надкусываю. С губ на подбородок течет сок. А вот и бабушка. Она протягивает мне крынку молока и краюху хлеба. Ее белые волосы окружают лицо пушистым ореолом. На нем темное летнее крепдешиновое платье с белым кружевным воротником.
Как хорошо – бабушка живая! Но ведь это только сон, - думаю я так во сне. Бабушка давно умерла. Нет! Это для других ее нет на белом свете, а для меня она – живая.
В своем сне я чувствую себя хорошо. А ведь сон такой явно не к добру. Вместе теперешней большой я вижу себя маленькой девочкой – к неприятностям. Яблоки красные – слезы горючие, а молоко и хлеб, полученные от покойницы – к смерти.
Слово-то какое плохое – смерть. Становится жутко, и я просыпаюсь, но просыпаюсь в хорошем настроении. От бабушки, которая так любила меня, а я отвечала ей взаимностью, ничего плохого исходить не может. Предрассудки ко всем чертям с матерями пусть катятся.
Кошкин дрыхнет рядом, свернувшись как мальчишка-малолетка калачиком. Боже мой! Проспал весь вчерашний день, всю ночь и все дрыхнет. Одно раздражение.
Я тихо встала, привела себя в порядок, быстро оделась и выпорхнула из номера. Это спящий медведь даже не рыпнулся. Если б не сопел, можно подумать, что он умер. Бр-р-р… - ну и мысли. Лежать с покойником в одной кровати – это слишком.
Труп в пансионате – явление из ряда вон выходящее. Это не только портит репутацию заведения, но и создает дискомфорт отдыхающим. Каково отдыхать в месте, где убили человека. А если и погиб он сам по неосторожности, значит, средства защиты плохи. Слабы. И будет пансионат пользоваться в народе дурной славой, как дом с привидениями произойдет отток массового отдыхающего, только отдельные особи, жаждущего чего-то остренького, прибудут на остров. Но таких мало. Лишь сумасшедшие останавливаются на ночлег в домах с привидениями, и то не в нашей стране, а в далекой Англии. Но у англичан свой менталитет, и русскому человеку его не понять.
Массовому отдыхающему требуется уют, чистота. За это он и деньги платит. А нет отдыхающих, и денег нет. И пойдет он, Петр Голованов, с сумой на плечах по жизни. Кто знает, сумеет ли подняться, выбраться из ямы. Был всем, а станет ничем.
Придется раскошеливаться, приплачивать нужным людям за молчание. Людская молва – вещь страшная. Одних она поднимает на гребень волн, других низвергает с пьедесталов. И Петр Петрович стал мозговать, как ему с меньшими потерями выбраться из непростой ситуации с покойником.
Девчонки уже встали. Полина включила телевизор. Зачем? Думает, что в местных новостях передут о снесенном вчера мостике и нашей оторванности от материка. Или дадут какую-либо обнадеживающую информацию об его ремонте, или просто скажут что-то путное. Ну, хотя бы когда его восстановят и восстановят ли вообще.
По первому каналу шел до боли знакомый заурядный боевичек. Я не любительница подобной ерунды и подруги тоже. Правда «Командо» со Шварценеггером готова смотреть и смотреть. Нравится мне этот фильм, и все тут.
Переключили канал. Второй. Там как раз вещали местные дикторы и сообщали почти о всех событиях прошедшего дня. Свеженького - мало. Прослушали. О нас ни слова.
На четвертом – мыльная опера, бразильская, горячая. Я, в отличие от многих своих знакомых, обожаю подобную продукцию. Латиноамериканские страсти похожи на наши. Неразделенная любовь, соблазны и разочарования, - все так узнаваемо, так понятно. И всплакнуть есть над чем. А слезы, как известно, очищают душу. Еще эти фильмы напоминают сказки. А я люблю русское народное творчество. И сейчас, став большой девочкой, не гнушаюсь их и перечитываю.
- Тоска зеленая, - простонала Ольга.
- С чего бы? – удивилась я.- Ты должна была прекрасно провести ночь.
- После того, как ты ушла, мы не долго сидели. Тоже разбрелись по койкам.
- Парами?
- Нет. Каждая в свою.
- А кавалеры?
- И они по местам.
- Представляю, как ребятки были разочарованы.
- Нам так не показалось, - за двоих ответила Полина.
Я рассказала девчонкам о ночном визите Кошкина.
- Заявился – не запылился. Улегся в мою постель и дрыхнет. Представляете?
- Похоже, он действительно перепутал номер, – размышляла Ольга.
- Дорогая, ты не в убытке, - решила Полина. – Что ж так возмущаться.
- Нет, каков нахал!
- Постой-ка, - призвала всех к молчанию Ольга, - ты в какой номер отправилась?
- Как в какой? В свой!
- А какой твой?
- Перестань из меня дуру лепить. То же мне, подруга называется1
- Я дуру из тебя не делаю…Номер-то назови.
- Ну, десятый, - я никак не могла взять в толк, зачем ко мне пристала Ольга со своими вопросами.
Подруги переглянулись и заржали как две необъезженные лошади.
- Что тут смешного? – недоумевала я. – Почему вы так смеетесь?
- Твой номер первый, дорогуша. И не Кошкин нагрянул в твои апартаменты, а ты в его.
- Да еще и обругала.
Я посмотрела на смеющихся девчонок, перевела взгляд с одной на другую, и самой стало так легко и свободно, что я засмеялась в унисон с ними. Да, ничего не скажешь. Приключеньице. И то правда.
- А не пройтись ли нам, девочки, не побродить ли на свежем воздухе? – поинтересовалась Полина, когда все успокоились.
- Почему бы и нет, - отозвалась Ольга.
И я кивнула. Словно предчувствую, что девчонки захотят перед завтраком прогуляться, прихватила с собой шубку. И возвращаться не придется… к Кошкину.
И мы вышли на улицу.
При пансионате жили два огромных отожравшихся до третьей стадии ожирения рыжих кота. Избалованные до нельзя, ленивые до безобразия, они мирно уживались друг с другом. Кастрированные предусмотрительным хозяином в раннем возрасте, кисы не ведали таинства интимной жизни - кошки на острове не было.
Сейчас они сидели на порожках пансионата и грелись под тусклыми лучиками чуть проглядывающего через густые облака солнышка.
В начале своей карьеры лохматые рыжики поголовно истребили всех мышей, обитавших на острове. В ранней юности они исправно служили хозяину и зарабатывали себе авторитет, теперь, постарев и погрузнев, авторитет стал работать на них.
Рабочие рассказывали такой случай, который с годами вырос до размеров легенды. Как-то раз в продуктовых ящиках на остров была доставлена маленькая серая мышка. Сразу же по прибытию она увидела котофеев, смекнула своим мышиным умом, что эти спуску не дадут и могут ее истребить. Она бросилась прочь с острова по мостику. Только ее и видели. Вот такие они, островные коты.
Мы с девчонками прогуливались у бережка. Разговаривать не хотелось. Просто дышали свежим воздухом, наслаждались звуками природы. Каждая думала о своем, о девичьем.
- Ой, смотрите! – неожиданно заорала Ольга.
Она здорово напугала и меня, и Полину. Мы вздрогнул, но посмотрели на реку в ту сторону, куда указывала подруга. Посмотрели и обмерли.
По волнам несся крошечный плотик-дощечка, на котором сидела маленькая беленькая собачонка, похожая на болонку. Видать, добрые детки, проживающие выше по течению реки, отправили ее в это смертельное путешествие.
Плотик с собачкой течение несло прямо на нас. Замочив ноги, мы сумели выловить несчастное, бездомное, бесхозное создание.
Полина взяла ее на руки, прижала к груди.
У Белянки не было сил, чтобы радостно гавкнуть, отмечая свое спасение. Она лишь благодарно полизала Полинино запястье и затихла. А маленькое сердечко продолжало часто биться, никак не переходя на нормальный ритм.
- Поспешим в помещение, - предложила я. - Собачке следует обогреться, а нам высушить сапоги.
Что мы успешно и сделали.
Ближе к полудню, забирая вещи из номера Кошкина, я поведала ему о ночной трагедии. Он молча выслушал сообщение и как-то очень странно посмотрел на меня. В подтексте к взгляду я прочитала: «Дура! Да что ж ты молчала?»
Молчала? Ха! Да я и представить себе не могла, что этот прожженный сучок вчера полдня провалялся в номере и дрых и сегодня до полудня не поднимался. Даже пожрать не выходил ни в обед, ни в ужин, ни даже на завтрак. И это при его-то обжорстве. Где же надо так устать и уделаться, сколько ночей не смыкать глаз, чтобы в беспробудном сне забыться на целые сутки. Так и себя проспать не долго.
Правда, свои размышления об его скромной персоне вслух я не огласила, а поведала историю Зои и кое-что еще прицепом. Больше налегала на Проскурина. Уж очень мне этот типчик не нравился.
Кошкин, не откладывая дела в долгий ящик, захотел подняться на злополучный балкон, откуда рухнула Зоя, там осмотрелся и спокойно констатировал:
- Скорее всего, несчастный случай.
Я фыркнула. Что так скоропалительно делать выводы. Еще ничего не ясно.
- А я считаю – убийство.
- Да ты даешь…
- Посуди сам: Зоя мешает своему бывшему жениху гулять с новой пассией. Он понимает, что она не даст ему нормально отдохнуть и придумывает «Свидание с Брунгильдой», на которое в качестве кавалера идти не собирается.
Кошкин расхохотался.
- Что тут смешного? – я почти обиделась. – Он явился на балкон не как кавалер, спешивший на свидание с Зоей, а как убийца. Подкарауливает девушку, а потом толкает в спину. На обледенелом карнизе удержаться не просто. И Зоя падает вниз.
- А почему ты не хочешь посмаковать какую-нибудь другую версию?
- Их много?
- Полно.
- Огласи хоть некоторые.
- Запросто. Представим, Проскурин действительно назначил свидание своей подруге, как там ее…
- Куколка.
- Куколке на балконе. Но Зоя пришла раньше. Может быть, она хотела поговорить с Проскуриным, убедить жениха вернуться к ней, да не тут-то было: поскользнулась и упала.
- И все?
- Почему все. Например, такая версия. Куколке не понравилось, что Зоя лезет в ее отношения с Проскуриным. Она видит в Проскурине волшебную фею, которая может вытащить ее со дна жизни. Может быть, Проскурин женится на ней, и клеймо проститутки напрочь забудется. Она станет светской преуспевающей дамой. Казалось бы, все для нее идет хорошо, но тут на горизонте появляется Зоя. Она может расстроить все ее далеко идущие планы. Куколка первой поднимается наверх, а когда видит Зою, толкает свою соперницу.
- Липовая версия. – Я возмутилась. – Откуда Куколка могла знать, что Зоя придет к месту ее романтического свидания? А?
- Ни откуда. Она просто пришла на встречу пораньше и увидела Зою. Спряталась, затаилась. Прокрутила в голове все плюсы и минусы. И мавр сделал свое дело.
- За последнее время у мадам Ян убиты три девушки. Одна погибла на моих глазах. Ты хочешь сказать, что все эти случаи дело рук Куколки?
Кошкин вновь расхохотался.
- Почему ты сводишь в одно дело разные случаи? Каким боком вчерашнее убийство у «ночника» и падение с балкона Зои могут быть связаны меж собой?
- Я что, милиция, чтобы выстраивать доказательную базу? Пусть сотрудники внутренних органов работают. Они за это деньги получают. Но я все равно считаю: это дело рук Проскурина.
- А я считаю, что это ты столкнула Зою с балкона.
- Что? Ты очумел. – Я подскочила на месте и впала в легкое обалдение. Глаза на лоб полезли. – Что ты говоришь? Как можно! На все должна быть причина. Пока она есть только у Проскурина.
- И у тебя.
- Андрюша, ты с ума сошел!
Я не верила своим ушам.
- Нисколько. Просто я пытаюсь растолковать тебе истину: не пойман – не вор. Так и Проскурин. Презумпция невиновности. Кто видел его на месте событий?
- Никто. – Я совсем сникла. – Но почему ты решил заподозрить меня в смерти Зои?
- Размышляю согласно твоей логике. Кто знает, какие тайные мысли роятся в твоей кудрявой головке.
О, гад! Не удержался, чтобы не пройтись по моей шикарной прическе. Но, Бог с ним. Переболею.
- И какие мысли там могут роиться?
- Самые простые. Неожиданно ты позавидовала Куколке. Уж очень ей завидный жених достался. Она не заслуживает такого. Услышав, что Проскурин назначает ей свидание на балконе, ты лезешь в мансарду, принимаешь Зою за Куколку и толкаешь ее вниз. Но, увы. План не сработал. Погибла другая девушка.
- Так можно обвинить любого невиновного человека.
- Что ты и пытаешься сделать по отношению к Проскурину, не имея под собой никакой доказательной базы.
Я призадумалась. Значит надо эту доказательную базу найти. Буду следить за Проскуриным. Где-нибудь он да оступиться или ошибется. Что виновник всех бед Проскурин, я даже не сомневалась.
Ольга расцвела как маков цвет. Еще бы! В борьбу за нее вступила сразу два самых завидных женихов пансионата - Веревкин и Соев.
В комнате подруг стояло несколько букетов цветов. Несмотря на оторванность от мира, предусмотрительный хозяин запасся живыми цветами. В начале, кроме Веревкина и Соева их пока не покупал никто, но начало было положено. Позже нашлись сподвижники: почитатель моего таланта Наум Шпильшер преподнес и мне шикарный букет темно-бордовых роз. Удивительно, но Кошкин отнесся к этому знаку внимания ко мне со стороны незнакомого мужчины совершенно равнодушно. Похоже, он просто держал марку и делал безразличный вид. Конечно, я рассчитывала, что ночь, проведенная в одной постели, пусть без интима и любви, пробудит в его душе иные чувства, и Андрюха порадует меня скромным букетиком цветов, но Кошкин не торопился раскошеливаться.
Поглядывая на розы в вазе, в душу настырно пол червь сомнения: неужели я перестала нравится Кошкину? Утром он не полез ко мне с поцелуями. Охладел или другую подцепил? Я привыкла к нему как к хлебу насущному, как к надежному тылу, куда можно отползти больной и раненой. Там, в этом тылу, я всегда могла найти понимание и успокоение. И вдруг… Что случилось? Правда, тут же находила Кошкину оправдания: я ушла из номера раньше, чем он проснулся.
Полина, вернув себе фотографии, присмирела и слабо отвечала на ухаживания Гены. А вдруг что не так? Обожглась на молоке – теперь на воду дует. Она опасалась Хлыща. Этот гад в любой момент сможет ее скомпрометировать. Пока он рядом, ни о каких ухаживаниях и думать не приходилось. Любой неверный шаг с ее стороны, и судьба повернется далеко не в лучшую сторону.
То ли дело Ольга - свободна как ветер.
- Ты не определилась? – поинтересовалась у Ольги Полина.
- Сама не знаю, - пропела та, - душе больше тянется к Соеву. Он такой обаятельный, такой ласковый, такой душечка.
- Ну, ну, - пробурчала Полина.
Соев неистовствовал. Он думал по-легкому стать завоевателем, но тут на его пути объявился другой соискатель на благосклонность дамы. А борьбы смазливому мальчику очень не хотелось. Борьба утомляет, изматывает силы. То ли легкая победа. Но она, по всей вероятности, Соеву не светила. Ольга-то так и не определилась. И нам с Полиной казалось, что подсознательно она опасается Соева. Ведь Соев - темная лошадка.
Если паразита Веревкина я знала как облупленного, и могла предположить, что от него ожидать, то Соев был для меня тайной за семью печатями. Стройный, фальшиво-улыбчивый красавец вызывал лишь одни подозрения. Я не люблю неискренних людей, а этот супчик был именно из такой категории. На самый что ни есть незначительный вопрос он так и норовил отшутиться или уйти от ответа и, посмеиваясь, говорил:
- Врасплох меня не застать.
Впрочем, какое мне дело до Ольгиного выбора. Главное-Проскурин. Он хоть и косвенно, но причастен к смерти Зои. А по-другому и быть не может. Но доказать свое предположение я ничем не могла. Интуицию-то к делу не пришьешь.
Проскурин ничем себя не компрометировал, отдыхал тихо и смирно, ухаживал за Куколкой и никаких подозрений не вызывал. Но я то твердо знала: мавр сделал свое черное дело, мавр затаился.
Днем я еще раз поднялась на злосчастный балкончик, с которого упала Зоя. Все как и было: обледеневшие перила, площадка, покрытая льдом. Поскользнуться на ней – пара пустяков, а упасть с нее – тем более. И никакая помощь не нужна. Неужели Кошкин прав и это всего-навсего лишь несчастный случай? Но, прочь сомнения.
- Нет! - твердо стояла я на своем. - Зою убили.
- Девки склонны к преувеличениям, - констатировал Андрей. – А ты - романтическая натура, и можешь что хочешь выдумать.
- Андрей, но Янина мне ясно сказала, что со всеми убитыми девушками встречались из новеньких клиентов только двое – Проскурин и Собакин. И один из них - Проскурин - среди нас.
- А Собакин? – ехидно поинтересовался Кошкин.
- Собакина в пансионате нет, - я стараясь подражать интонации друга.
- Откуда знаешь?
- От верблюда… Спрашивала у дежурной. Такой в списках не значится. Да и Янина про него ничего не говорила….
- Ну вот.
- Что, вот? Это дело рук Проскурина.
Но Кошкин упорно не хотел со мной соглашаться. И все мои горячие доводы отклика в его душе не находили.
- Что ты к нему прицепилась, - возмущался Кошкин.- Человек отдыхать приехал, и преспокойно себе отдыхает. А ты его во всех тяжких обвиняешь. Вина человека не доказана. Не забывай, что существует еще и презумпция невиновности.
Презумпция пусть и существует, - кто б спорил, но я точно знала, что Зоя – жертва маньяка. И он – среди нас. Страшно, аж жуть. Теперь выходить гулять нужно всем вместе, а не по одиночке. Проскурину ничего не стоит подкрасться сзади к одиноко блуждающей по лесу девушке и убить.
На острове царила несусветная скука. Тоже мне, приехала. Правда, изначально, я же не отдыхать собиралась в пансионате, а следить за Хлыщем. Теперь, когда мост унесла речная волна, мои функции как следопыта отпадали, - куда он денется с тонущей подлодки, - я жаждала занять себя хоть чем. А на ловца, как говорится, и зверь бежит. Этим зверем оказалась влюбленная парочка – старый ловелас и его юная спутница. Что там за история? Интересно, как-никак.
Привыкла я совать нос во все дела. Затычка к каждой бочке, - сказала б я о ком-то, но не о себе, любимой. Ну, как тут удержаться, когда старые знакомые уединились в ельничке. Усевшись на скамеечку, они мило беседовали.
Мне непременно понадобилось быть рядом. И любопытство обуревало, и Кошкину угодить мечтала. Правда, о последнем своем желании мне не хотелось сознаваться даже самой себе.
Подкрасться к воркующей паре не составляло большого труда. Когда люди заняты друг другом, им глубоко плевать на всех окружающих.
- Как здесь хорошо, - почти пела юная прелестница, склонил головку к плечу пожилого человека.
- Что ты больше всего любишь? - спрашивал он.
Она тихо смеялась и отвечала:
- Мороженое.
- А какие книги ты читаешь?
- Нужно ответить честно? – наивно интересовалась она.
- Естественно.
- Я люблю женские романы.
- Ах, ты моя малышка, - нежно шептал он.
Этот старый бес все больше и больше очаровывал юную прелестницу.
- Девочка моя, - печально сказал старый ловелас, - я так виноват перед тобой.
- Да о чем ты?
- Ты же никогда не видела моря.
- Папулечка, как это здорово! – ворковала глазастая. – Мы поедем далеко-далеко, и только ты и я.
Что? Я не ослышалась? Она сказала «папулечка»? Да не может быть. Папулечка… Хотя, что удивительного: молодые девчонки пожилых любовников часто так и называют.
Мне захотелось узнает более подробно об этой паре. Когда мои глаза встретились с взглядом мужчины, я сказала:
- У вас такая красивая жена.
Мужчина обрадовался, приобнял девушку за плечи, прижал к себе и улыбнулся:
- Это моя дочь.
Похоже, после таких слов моя челюсть упала на мою красивую грудь, а глаза расширились как блюдца. Охренеть можно. Такого поворота событий я никак не ожидала.
- Вы не представляете, как я счастлив. Обрести дочь после стольких лет ожидания.
И мужчина поведал мне свою историю.
Будучи студентом, он встречался с однокурсницей. Их отношения зашли так далеко, что на свет появилась Даша. Мужчина души не чаял в дочери, но это не мешало ему погуливать с другими студентками. Матери Даши вольная жизнь приятеля не понравилась. А когда он сделал ей предложение руки и сердца, отказала. Ты будешь изменять мне и будучи в браке – был ее аргумент. Закончив институт и получив распределение, она вместе с дочерью уехала. Куда? Он не интересовался, потому что не ощущал потери и вакуума, который возник вокруг его. С годами все изменилось. Ему становилось нехорошо только от одной мысли, то его дочь живет ни в его семье и воспитывается где-то на стороне совсем чужим ей отцом. Но дальше - больше. Неожиданно он начал сознавать, что хочет вернуть все на круги своя, бросился искать пропавшую, а ее и след простыл. С места распределения она уехала в неизвестном направлении. Шли годы, но он так и не смог найти ни зазнобы своей бывшей, ни дочери.
Со временем женился. Если б в браке родились дети, наверное, забыл бы о потере, но жена малышей не хотела – лишняя обуза.
Он смирился с положением дел, успокоился. А тем временем дочка росла, взрослела и захотела увидеть своего отца, о котором много слышала от матери. Она приехала в город, поступила в тот же институт, где когда-то учились ее родители, и разыскала папеньку. Он не мог поверить в свое счастье. Наличие дочери Николай Дмитриевич от второй жены скрыл. С Дашей встречался часто, помогал девочке. Стипендия в университете не весть какая.
При каждой новой встрече они все никак не могли наговориться. Шестнадцать лет молчали, как-никак.
Жена о существовании дочери не знала. Но, кажется, она что-то заподозрила.
- Да. И наняла частного детектива, который следит за вами.
Мужчина заволновался, стал озираться по сторонам.
- Он и сейчас за нами следит?
- Угу, - заверила я и, замахав руками, подозвала к себе Кошкина. Он вроде бы независимо сидел на скамеечке у большущей елки и покуривал, а на самом деле следил за влюбленной парочкой со стороны. Может, и фотографировал даже. Заметив, что я его подзываю, подошел, поздоровался.
- Знакомьтесь, вот он – ваш детектив.
Кошкин ничего не понимал. Он жал протянутую руку человека, которого преследовал, а сам смотрел на меня. Похоже, готов был растерзать меня как дикий зверь добычу или, как тузик грелку.
- Все в порядке, - я улыбнулась. – Перед тобой отец с дочерью.
И вкратце повторила тот рассказ, который услышала от мужчины.
- Вот так я и живу в обмане. Что делать, не знаю, - печально констатировал Николай Дмитриевич.
- Сказать правду, - посоветовал Кошкин. – У обмана длинные уши и большой язык. Рано или поздно правда всплывет. Иногда правда оказывается очень тяжелой, но обман тяжелее в несколько раз.
Николай Дмитриевич протяжно вздохнул:
- Что ж, видно пришло время. Придется все расставлять по своим местам. Сколько я должен вам за работу?
Кошкин улыбнулся.
- Вы – не мой клиент. Не с вас мне и деньги брать.
- Спасибо, - поблагодарил Николай Дмитриевич. – Я никак не мог определиться. Не знал, как мне поступить. И только благодаря вас…
Кошкин остановил его:
- Вы преувеличиваете мои возможности…
Белянка в тепле отогрелась, поела и немного развеселилась. Во всяком случае, она стала подавать признаки жизни.
- Не пройтись ли нам по холлу, - предложила Полина. Сделаем променад перед обедом.
- Почему бы и нет, - вторила ей Ольга.
Да и я была не прочь. От пассивного отдыха, который, в принципе, хотела получить, потихоньку дурела.
- Одна проблема: как быть с собачкой? - неожиданно спросила Ольга.
- Никаких проблем, - отмахнулась Полина, - возьмем с собой.
В холле оказалось достаточно многолюдно.
Неожиданно одна из отдыхающих увидела собачку и поспешила нам навстречу.
- Боже мой! – заверещала она. – Вы приехали с живностью! А я так люблю свою Мусяню, но была вынуждена оставить дома.
- Что так? – поддержала разговор Полина.
- Побоялась… Вы не представляете, как я люблю свою собачку. Каждый час разлуки с ней доставляет мне боль. Как она там без меня?
Женщина закатила глаз и поднесла к носу платок. Наверное, собиралась заплакать понарошку, как некудышная актриса в плохом спектакле.
- Молча, - пробубнила Ольга.
- Кто теперь ее без меня кормит? Представляете, я питаю ее исключительно с ложечки. Ставлю на стол, черпаю ложку тушенки и пихаю ей в рот. А потом газетой, газетой по морде.
- Газетой-то зачем? – не утерпела я и вмешалась в разговор.
- А что б глотала.
Да уж. Любовь беспредельна.
Праздно шатающиеся по холлу люди стали обращать внимание на Беляночку. Произошло некоторое оживление. Надо ж от скуки хоть чем-то заняться.
Белянка чинно шла, семеня меж наших ног и неожиданно на бочке с огромным кожистым фикусом, который в народе называют «бабушкин», увидела мирно дремлющих рыжих котов.
Что двигало Белянкой, сказать трудно. Или она решила познакомиться и обратить на себя внимание, или предупредить, что в пансионате появилась собака и стоит решить, кто тут важнее и главнее, вопрос спорный, но она звонко гавкнула.
У котов, похоже, сработал инстинкт самосохранения. Они никогда не видели собак, но в их генах, переданных от предков, информация об этих опасных созданиях была заложена. И они ринулись спасать свои шкуры.
Один кот высоко подпрыгнув, повис на фикусе на приличной высоте, а другой сиганув в сторону, очутился на голове Соева и вцепился когтями в его щеки. Костя заорал от неожиданности и боли. Он попытался оторвать от себя кота, да не тут-то было. Подоспевшие на помощь отдыхающие обезвредили потерпевшего и оказали ему первую помощь. Раненый Соев быстро ушел к себе в номер. К обеду он не вышел.
После обеда мы приняли удивительно правильное решение: собака должна сделать пи-пи, а для этого ее следует вывести на природу.
Мне нравилось бродить по берегу острова. Одной, с подругами, с собакой – все равно. Главное - бродить. За час медленным шагом его можно по периметру весь обойти и наблюдать природу. Интересно ведет река у берегов острова. Справа и слева по течению она плавно несет свои бурные воды. Другое дело – впереди острова, где река в плавном своем ходе с грохотом налетает на препятствие - каменистый берег. Вода здесь бурлит и шумит. Возникает некоторая оторопь, когда смотришь на рычащие водяные валуны.
Но самое неприятное и страшное на мой взгляд место – это задняя часть острова. Здесь, у самой воды, идет узкая полоска земли, и берег круто обрывается вниз. Там, под обрывом, смыкаются воды реки, с двух сторон огибающие остров. Встречаясь, они ударяются друг о друга, топорщась, поднимаются вверх мощным фонтаном, и, разбрызгиваясь в стороны, отхлынывают.
Стоишь на узкой полоске и слышишь гул, доносящийся снизу. А с другой стороны этой «козьей» тропы высоченный, чуть пологий бугор. По такой погоде спускаться по нему – себе дороже. Стоит не удержаться за какой-то кустик, и ты кубарем скатишься вниз, перелетишь через дорожку и упадешь вниз на валуны, в пенящую стихию воды.
Я больше нравилось гулять у пологой части острова, где вода не рычит и беснуется, но Полю тянуло к чему-то шумному, бурному, туда, где страшно и адреналин может ударить в кровь.
Мы втроем гуляли по бережку, мило беседовали и поглядывали за Белянкой. Неожиданно я вспомнила про автомат, адреналин и прочую хрень.
- А ты пробовала с «тарзанки»? – спросила.
- Так себе, - отмахнулась Полина. – Не то. Похоже, я только раз получила от жизни настоящее удовольствие, когда адреналин ударил с такой силой, что стало ужасно страшно. Чувства не передаваемые.
- Имел место случай? – поинтересовалась Ольга.
- Не то слово.
- Рассказывай, - потребовала Тучкина.
Полина посмотрела на меня.
- Мне интересно. Говори. Небось целовалась с чужим мужем почти на глазах своего и супруги напарника?
- Пошло и скучно, - парировала Полина.
- А что не скучно?
- Самолет. Раз в мужем мы летели на четырехместном самолете, и у него отказал мотор. Представляете, все гудело, тарахтело, и вдруг мертвая тишина. И самолет падает вниз почти со скоростью свободного падения. А летчик-асс пытается выровнять машину, не дает ей уйти в пике и врезаться в землю носом. Итальянка, что с нами летела, поняла, что смерть близка. Заверещала и вырубилась. Мой муж стал красным, как помидор, и молился. А я смотрела в окно на летящую навстречу нам землю и ликовала. Вот оно, впечатление. Вот он, адреналин. А все остальное так – детские игры.
- Но вы спаслись… - с замиранием в голосе сказала Ольга.
- Как видишь. Летчик оказался настоящим пилотом. Он сумел сделать вынужденную посадку. Мы чудом не разбились.
- Ты сумасшедшая, - констатировала я.
- Может быть. Но было так здорово.
- Ты никогда не задумывалась, почему именно такие ощущения тебе необходимы?
- Думаю, природа моя такова.
- А я считаю, от скуки. Заняться тебе, моя дорогая, нечем. Поэтому и автоматы взялась перевозить.
- Не скажи.
- От скуки страдают все жены миллионеров. Они не знают, куда себя деть, чему посвятить. Работать за падло. Ни в библиотеку ж тебе садиться. Месячная зарплата – как одна баночка твоего самого простенького крема. Да и знакомые пальцем будут тыкать и говорить: смотрите, муж от таких денег жену заставил работать. Некоторые тетки занимаются благотворительностью, чтобы хоть как-то убить свободное время, которого у них в избытке.
Полина хихикнула.
- Что ж мне теперь носки по вечерам вязать и нуждающимся раздавать?
- Можно, но это тебе быстро наскучит.
- И где выход? – вмешалась наш диалог Ольга.
- Родить ей надо. Лучшего избавления от скуки я не вижу.
Ответ Полины мы не услышали. Сверху, с бугра раздался звук, похожий на вой.
Мы подняли глаза вверх и увидели, как вниз по откосу кто-то катится кубарем. Скорость была такой большой, что мы с трудом удержали сорвавшегося с откоса человека, и не дали ему упасть с обрыва в воду на камни.
Раскрутив клубок из сплетенных конечностей, поставили объект на ноги. То была Куколка. Весь ее внешний облик оставлял желать лучшего. Но что самое удивительное, милое личико красотки не пострадало: ни синячка, ни ссадинки. Да и руки-ноги целы. Куколка, видно, родилась в рубашке.
В себя девица пришла на удивление быстро.
- Как случилось, что ты сорвалась с обрыва?
- Зачем к краю близко подошла?
- Не видела, что скользко?
Мы обрушили на нее поток вопросов.
- Кажется, меня столкнули, - неожиданно ответила Куколка,- Я почувствовала толчок в спину и покатилась.
- Кто толкал, видела? – поинтересовалась Ольга.
- Нет. Все произошло так неожиданно.
- Куколка, ты где? – раздалось сверху, и через несколько секунд на краю обрыва показался Проскурин.
Он увидел нас, свою подругу и удивленно спросил:
- Как ты там оказалась?
И, не дожидаясь ответа, стал медленно спускаться вниз, придерживаясь руками за кусты и елки.
Он обнял свою подругу, приголубил.
- Милая моя, как же такое могло случиться?
- Не знаю, - пищала Куколка. – Если б не девочки, упала с обрыва в реку на камни и там бы погибла.
Проскурин принялся нас благодарить.
Но что мне его благодарность, интересовало другое.
- Расскажите, что вы видели.
Подумала, будет рассказывать и проговориться, а я узнаю, почему он хотел убить девушку. Для серийного убийцы он выбрал неожиданный метод, новый, убийце не свойственный.
- Мы гуляли по лесочку. Тут мне понадобилось отойти… - он замялся. – Сами понимаете, зачем.
Мы, как и подобает, кивнули.
Как не понять. Как говорилось в одном вполне приличном анекдоте: «Дорогая, мне следует отойти и обнять своего друга, с которым я тебя познакомлю чуточку позже». Правда, в нашем случае знакомство давно состоялось.
- Я оставил Куколку, а сам удалился.
- А ее в этот момент столкнули с бугра.
- Столкнули? – глаза Проскурина полезли на лоб. – Ты не ошиблась?
- Нет, меня ткнули в спину, - пояснила Куколка.
- Но кто, - недоумевал Проскурин. – Ты слышала чьи-то шаги за спиной?
- Нет, ничего не слышала. Может, кто и был, да вода шумит.
Я не сомневалась, что все это рук Проскурина. Но как подлец держится, как играет свою партию. Без партитуры, без сучка и задоринки. Ловкий пройдоха. Такого на уликах хрен поймаешь. И глаза честные. А как он волнение прекрасно сыграл. Клоун. Вот, что творит. Сначала убрал со своего пути Зою, которая ему страшно мешала, а теперь пытался устранить Куколку. Зоя – тут все понятно. А Куколку почему? Может, он именно таким путем в кровь адреналин гнал? Но никакой вразумительный ответ, объяснивший бы его поступок, на ум не шел.
- Что ты теперь скажешь? – я торжествовала, рассказывая Кошкину о покушении на Куколку. – И это опять не Проскурин?
Тот беззлобно усмехнулся:
- Проскурин отошел на несколько минут по нужде. На обрыве Куколка осталась одна. Места наверху тенистые – ельник. Спрятаться в нем любому не составляет большого труда.
- Правильно. Проскурин зашел за елки. Усыпил бдительность Куколки, а потом тихо вышел и толкнул ее в спину. Заметь, подчерк один и тот же: и Зою, и Куколку толкнули в спину.
- А ты бы как скидывала девушку с обрыва?
Моему возмущению не было предела.
- Я? Снова я? Почему?
- Дело не в тебе. Просто любой человек, нацеленный на убийство, именно толкал бы девушку и в первом, и во втором случае в спину. Другого метода я просто не вижу.
- Но я здесь не причем. Почему ты все время приводишь в пример меня?
- В этом случае у тебя, Ольги и Полины алиби. Вы ловили Куколку внизу, когда она кувыркалась с обрыва. Так что только вы четверо вне подозрения. Всем остальным придется доказывать свою непричастность.
Пришла моя очередь усмехаться.
- Самое веселое положение у Проскурина. Кто ж мог видеть этого писающего мальчика в такой ответственный момент?
- Да кто угодно. Иногда всплывают такие свидетели, что диву даешься. Нужно только хорошо покопаться. Так что ищи, дорогая, ищи. Тебе и карты в руки.
- Картами тут не поможешь, - пробурчала я, ничуть не сомневаясь в причастности Проскурина к покушению на убийство Куколки.
Ближе к вечеру, выйдя на очередную прогулку, я увидела принеприятнейшую картину: на ветке дерева болтался рыжий кот, подвешенный за шею на бечевке. Тельце удушенного кота трепыхалось из стороны в сторону.
Сомнений в том, кто расправился с животным, у меня не было. Олькин кавалер оказался живодером.
Я всегда была уверена в том, что человек, способный жестоко убить животное, с такой же легкостью сможет расправиться и с человеком.
А что, если он убил Зою? По почему? Они даже не были знакомы и их жизненные пути не пересекались. Их ничего одним узлом не связывало. Но и за Соевым следует понаблюдать.
Кота мы с хозяином тайно похоронили. Зачем отдыхающим знать о таком неприятном инциденте? Им с лихвой хватит или одного несчастного случая, или одного убийства. Тут еще во всем следует разобраться.
Ольга не узнала о непристойном поступке Соева, и перед ужином пошла навестить нового дружка. Тучкина вернулась минут через пять. Ее кавалер, драный кошкой, не пожелал впустить свою пассию в номер.
- Гад, бессердечный чурбан, - возмущалась Ольга, выплескивая перед нами, подругами, свою душу. – Я к нему всем сердцем, а он – уходи, изыди! Словно я сатана какая.
Она плюхнулась в кресло.
- Что посоветуете, девочки?
- Как что? – удивилась Полина. – Совершить посадку на запасной аэродром.
Глаза Ольги расширились от удивления.
- Куда? – не понимала она.
- На Веревкина посмотри. Слепая что ли. Мужик того гляди слюной поперхнется, крутится вокруг тебя как павлин перед куропаткой, хвост распушил, а она не видит.
- Перед кем? Перед куропаткой? – удивилась Ольга. – Настолько мы не пара?
Я тяжело вздохнула.
- А ты знаешь, как называть женскую особь птицы павлин? – поинтересовалась я. – Может курицей?
- Только курицей мне стать не хватало, - шипела Ольга.
- Хватит зоологии, - я стала поворачивать разговор совсем в иное русло. – Тут физиология и самолюбие страдают.
И Ольга переключилась:
- Думаете, я Веревкину нравлюсь?
- Еще как!
- И стоит к нему подвалить?
- Непременно.
- А как? Подойду и скажу: Веревкин, а не хотите ли вы со мной пофлиртовать?
- Ничего подобного, - я засмеялась. – Пойди в бар. Он там вечно у стойки ошивается, трется об нее, как онанист.
- И что я ему скажу? Угостите девушку рюмочкой водки.
- Фу, как грубо, - влезла в разговор Полина. – Вошла в бар, подошла к стойке, села…
- И что?
- Затяни паузу, а он тебе непременно что-то предложит выпить.
- Но я не хочу выпивать, - рассердилась Ольга.
- Закажи стаканчик сока манго, - я начинала нервничать. Подруга наша или действительно дура, или только прикидывается.
- Почему манго?
- Какой твой любимый сок?
- Персиковый.
- Вот и закажи его.
- А почему ты сказала манго?
- Манго - мой любимый сок. Усекла?
Счастливая Ольга сообразив, что еще не все потеряно, критически оглядела себя в зеркало, проведя с головы до ног ревизию себя любимой, спросила: Как я вам? И, не дожидаясь ответа, ринулась к выходу.
Мы переглянулись и тяжело вздохнули:
- Клиника.
Устроившись поудобнее на кроватях - Полина на своей, а я на Ольгиной – собрались предаться своим мыслям, да не тут-то было. В номер влетела взбудораженная Ольга. Она быстренько надела сапожки, накинула на плечи шубку.
- Мы со Славой идем гулять.
Счастливая и окрыленная подруга птичкой выпорхнула за дверь, а мы с Полиной вновь переглянулись многозначительно, но ничего друг другу не сказав, ушли каждая в свой мир мыслей и размышлений Мои крутились все на той же орбите: Хлыщ, бедная Зоя, и убийца Проскурин. Вот только как уличить его в этом?
Я продолжала вести наблюдения. Старалась не упустить из виду Хлыща, но его и упускать было нечего: спал себе в номере, напивался до умопомрачения и вновь спал. Выбраться с острова он не мог. А вот влюбленная парочка вела активный образ жизни и сновала туда-сюда. За такими глаз да глаз нужен. Глядишь, я что надыбаю и сумею доказать, что Проскурин – убийца. Я ни на миг не сомневалась, что убийство Зои и покушение на Куколку – его рук дело.
- Как доказать виновность Проскурина? – интересовалась я у Кошкина.
Он только плечами пожимал.
- Тоже мне, частный детектив! Только и можешь, что следить за влюбленными парочками, неверными мужьями или женами, стараясь найти прелюбодеяния в их отношениях.
Он смолчал.
Я не осталась в номере Андрея, а перебралась в свой. Обидно, но апартаментами ошиблась я. Как все неказисто вышло. Женишок помог мне собраться, дотащил до дверей моего номера сумку, но не задержал, не предложил остаться, в гости к себе не пригласил и сам ко мне не напросился. Неужели я его так сильно разочаровала? Любовничек хренов!
А то, что он сделал за ужином, вообще не поддавалось никаким осмыслениям. Он подсел за столик к Куколке и Проскурину, словно в этом ресторане других свободных мест не было. Видать не спроста. Похоже, тоже подозревает Проскурина, но сознаваться в этом не хочет. У, фрукт червивый.
Проскурин попытался протестовать, но Кошкин выдвинул версию, что болен какой-то там фобией и может сидеть только там, куда его душа укажет.
Проскурин переглянулся с Куколкой, тяжело вздохнул и смирился.
Вот Кошкин, гад. Я ему твердила, что Зою с балкона Проскурин скинул, а он: нет, и все тут. Не может быть, говорит. Мою бдительность усыпляет. А сам воспользовался моей версией. Подсел за столик к парочке, чтобы слышать все, о чем они говорят. Глядишь, что и надыбает.
Димка поел, поспал минут пятнадцать, и все дела. Пробудился от тяжкого сна, поглядел на себя в зеркало и вновь не узнал – хмурая опухшая рожа смотрела на него осуждающе. Надо же, еще не пропил умение контролировать себя. Все, пора завязывать, пора на люди выходить, жить полной жизнью и отдыхать от суеты мирской.
Решил встряхнуться, вошел в ванную, принял контрастный душ, изо всех сил растерся махровым полотенцем, нацепил чистую сорочку, выглаженные джинсы. Хорошо-то как!
Он подошел к окну. За толстой гардиной простиралась темнота. Ничего не видно, кроме огромных мохнатых снежинок и маленьких снежных холмиков на подоконнике. Осенние вечера начинаются рано.
Светка «летала» на воле всего два дня, а большой радости от такого полета не испытывала. Здесь, «На реке», хотелось отдохнуть, расслабиться и забыться, да видно не судьба. Казалось, черная полоса в жизни закончилась, и сердце начало оттаивать, а тут опять эта быдла паскудная на пути встретилась. Нет, воистину пути господне неисповедимы. Неспроста они вновь на одной дорожке оказались, ох, неспроста.
Только пару дней назад она ходила по городу, шныряла глазами по сторонам и не могла на все насмотреться. Она свободна. В это просто не верилось.
Неожиданно ее взгляд упал на красавца выше ста восьмидесяти сантиметров и с определенным опытом. И он заметил ее.
Ему видно нравились пышечки типа Светки, а может, он увидел в ее глазах неутоленную жажду?
Парень подошел, представился и пригласил к себе послушать музыку.
Что стояло за этим приглашением, Светка прекрасно понимала и без раздумий пошла следом.
В его квартире без особых усилий они отыграли первый акт и он оставил Светку на минутку, а сам пошел водички попить. Продолжение рапсодии оказалось более бурным и вовсе не походило на начало. Ее красавчик изменился на глазах. Теперь он был более нежен и яростен.
После каждой хорошо исполненной части он уходил испить водички. Возвращался новым и неповторимым. Что тут поделаешь! У каждого свои недостатки.
Светкиному счастью не было предела. После несправедливой тюремной отсидки судьба послала ей подарок в виде такой шикарной долгоиграющей пластинки, которую до самого утра не пришлось останавливать. Истинный пир души и тела.
Естественно, такая волшебная ночь должна иметь продолжение. Он предложил встретится вечером и Светка согласилась. Она была готова отказаться от реабилитационной поездки в пансионат, но пока не знала, как сказать об этом дяде?
Правда, увидеться им довелось раньше. Она увидела его на автобусной остановке. Он стоял рядом с мужчиной, таким же высоким и статным.
Лица незнакомца Светка не видела – стоял спиной.
Она окликнула своего божественного любовника.
Оба собеседника посмотрели в ее сторону, улыбнулись и сделали шаг навстречу.
О, чудо! Перед ней стояли братья-близнецы.
Светка вспомнила прошедшую ночь, все поняла и покраснела.
Улыбки на их лицах потухли, когда она тормознула машину, вскочила в ее салон и была такова.
«Жаль. Как жаль. И почему я моногамна и не могу поменять свои убеждения», - думала Светка.
Но не только эта неудача поджидала Светку на воле. Она мечтала о новой жизни, где нет ее печального прошлого. Но переход в новую жизнь не состоялся. Судьба вновь толкнула ей навстречу Хлыща. Но теперь она не такая наивная девочка и сумеет завершить то, что начала совсем недавно. Она убьет Хлыщева.
Как по волшебству, они встретились в коридоре. Хлыщев шел прогуляться, Светка – убрать его со своего пути.
Она напала на парня сзади, повисла на шее и, как кошка, вцепилась ногтями в лицо. Хлыщев взвыл от боли и унижения. Он попытался сбросить с себя девицу, но у него ничего не получалось. То ли он ослаб от выпивки, то ли злость силу отняла.
Естественно, на крики сбежались все отдыхающие, проживающие на этом этаже. Дерущихся разняли. А одна тетка захлопала в ладоши и воскликнула:
- Слава Богу! Наконец-то хоть что-то произошло. Какое-то событие. А то тихо, как на кладбище. Даже не по себе.
- Как вам не стыдно, - попыталась урезонить странную тетку служащая пансионата.- Девушка погибла, теперь вот драка…
- Как девушка падала с балкона, я не видела. А когда не видишь и наслаждения не получаешь. А тут сцена развернулась перед глазами. Настоящее зрелище.
Похоже, и этой адреналин нужен, но совсем иного качества.
На остров опустилась ночь. За окнами – черным-черно. Налетел порыв ветра, яростно ударил по стеклу. Ольга испугалась. Ей показалось, что снаружи стоит человек. Вгляделась в темноту, но никого не увидела. И, тем не менее, обернувшись к нам, сказала:
- Девочки, там кто-то есть.
- Угу, - промычала Полина. – Это на втором-то этаже…
- Но я видела… - неуверенно лепетала Ольга.
- Глюки, дорогая. Глюки.
Пьяный Хлыщ храпел, лежа на кровати. И снился ему отвратительный сон. Привиделось Хлыщеву, будто лежит он у синего моря на желтом песочке под пригорком и смотри наверх, где на скалах растут огромные кипарисы. А стволы деревьев клонятся вниз. Вокруг стоит вязкая тишина.
Ему хочется пить, но встать он не может. Источник с живительной водой рядом – рукой подать, а он недвижим.
И тут сверху, с небес опускается к нему веревочка. Она болтается просто так. Нигде ни одним концом не закреплена. Веревочка болтается на ветру, а сама спускается все ниже и ниже. И Хлыщу кажется, что если он за нее схватится, то сможет встать.
Хлыщ дотягивается до висящего конца и дергает.
И страшный грохот сотрясает округу. Димка видит, как огромный кусок скалы отрывается от массива и летит вниз прямо на него; а следом за ним – бузующий поток воды.
Он пытается встать и убежать, но скала в водных брызгах летит все быстрее и быстрее.
Бурный поток накрывает его с головой, а сказа придавливает к песку. Он захлебывается от воды и собственного крика.
Хлыщ проснулся. Задыхаясь и дрожа, бежит к окну и раскрывает его створки настежь.
Из темноты навстречу врывается поток холодного воздуха и смерть. Тонкая длинная заточка пронзает его сердце.
Хлыщ ничего не смог подумать – умер мгновенно.
Этой ночью Светка не ложилась спать – выжидала время.
- Пора, - сказала она сама себе, взяла нож, который на всякий случай прихватила с собой из дома, вышла из номера и двинулась в сторону комнаты бывшего отчима.
Дверь не была закрыта, и Светка восприняла это явление как знак свыше.
Девушка надавила плечом на дверь и вошла.
Хлыщ лежал посреди комнаты. Из его груды торчала заточка. Пустые мертвые глаза смотрели на Светку не мигая. Он был мертв.
- Туда тебе и дорога, - прошептала девушка.
Она подумала, что Бог есть, раз убрал с ее пути такого отъявленного мерзавца и гада, и ей не пришлось марать об него руки.
Она вышла из номера убитого и прошмыгнула в свою комнату.
Светка не видела, что кто-то из номера напротив за ее перемещениями.
Ночью поднялся сильный ветер. От его яростного воя замирала душа. Под напором дремучей силы трещали стволы мощных сосен, огромные лапы валились на землю, сломанные исполином.
С остервенением ветер бросался на дом, но добротное и крепкое здание пансионата не давало ни малейшего повода, и смело противостояло природной силе. И все же ветру повезло: он нашел слабое место в строении – распахнутое настежь окно на втором этаже. Створки смотрила не выдержали первобытного натиска, трепыхались, как белье на ветру, и бились об откосы, вибрируя во все стороны.
- Любк, - Голованов ткнул в бок крепко спящую помощницу, делившую с ним постель, - Слышь, как ветер разошелся. А наверху что-то стучит. Сходи, глянь.
- Отстань, - промычала Любка, - тебе надо, ты и иди.
Она отвернулась к стене и засопела.
Петр Петрович нехотя вылез из теплой постельки, набросил на пижаму халат и вышел из служебного помещения. Он нехотя стал подниматься по лестнице.
В девятом номере гуляли. Он слышал веселые и чуть пьяные голоса своих посетителей. Дверь шестого номера была открыта настежь. «Похоже, и окно раскрыто, - подумал хозяин. – Иначе бы так не стучало. Напьются и гужуются», - ворчал он, приближаясь к злополучной комнате.
Он открыл дверь и увидел распахнутое настежь окно. Решил не будить постояльца, а тихо войти и закрыть ставни, но встретился с мертвым взглядом Хлыща и оторопел. Минутку стоял в оцепенении, а потом, не ожидая от себя самого такой реакции, заорал во все горло.
- Помогите!
На душераздирающий крик хозяина сбежались все: и отдыхающие, и обслуга. Крик благодетеля и работодателя поднял с постели и Любку.
- Господи!
- Какой ужас!
- Кто его убил?
Страх закрался в души. Все понимали, что убийца среди них. Связь с материком оборвана.
- Прошу всех покинуть помещение и ничего здесь не трогать, - распорядился Кошкин. Появился – не запылился. – Сейчас мы позвоним в милицию. До прибытия оперативной группы прошу всех оставаться на своих местах. Попыток побега не совершать.
- А где наши места?
- В номерах.
Хозяин пансионата разговаривал по телефону с дежурным мэрии и орал как резаный. Из его душераздирающих воплей я поняла, что он требовал убрать с острова два трупа, которые, по его мнению, портили атмосферу и не создавали должной обстановки для отдыхающих.
Думается, его поняли, потому что уже к обеду так неудачно начавшегося нового дня обещали начать монтаж понтонного моста, грозили, что станет он хозяину в копеечку, и требовали от него некую сумму за содействие. Убитый морально, хозяин был на все согласен.
Весть о том, что убит Хлыщев, несмотря на ночное время, быстро распространилась по пансионату. Народ стал потихоньку собираться в ресторане. Страх ли гнал их сюда, или желание узнать: кто убил Хлыща, за что, почему?
Русский народ по сути своей любопытный. Случается, к примеру, авария на дороге. Две машины бьются нос с нос. Железо искорежено и смято. Зажатые, словно в тисках, в салонах кричат от боли жертвы аварии. Вокруг тут же собирается кучка любопытных. Большая их часть бездействует, просто наблюдает за произошедшим и обсуждает подробности события. Конечно, есть и другие. Кто-то набирает телефоны «скорой» и милиции, кто-то спешит на помощь к пострадавшим. Мир не без добрых людей. Но большая масса людской толпы радуется, что оказалась участником и свидетелем. Они жаждут зрелищ и подробностей из первых уст – со слов очевидцев. То-то потом будет что рассказать, что-то будет что вспомнить!
Вот и сейчас всем хотелось знать: есть ли очевидцы событий? Очень мечталось увидеть в лицо такого счастливчика, который по воле судьбы сумел оказаться в нужное время на нужном месте. А уж если кто назовет имя убийцы, тогда праздник души состоится.
А пока, тишина.
Тишина в ресторане стояла такая, что слышно было, как потрескивают дровишки в камине. Молчали все. Событие страшное – убийство. И два трупа совсем рядом, за стеной, можно сказать.
- Давайте вспомним, кто что видел, - внесла я свое предложение, нарушая устоявшуюся тишину.
- А ведь у каждого из нас был повод убить Хлыщева, неожиданно проговорила Ольга, нарушая устоявшуюся тишину и выплескивая наружу свои мысли. Надо же, никак не ожидала от нее такой прыти.
- Девушка, вы несколько сгущаете краски.. – тот, кого считали пылким влюбленным – Николай Дмитриевич, как конь на шахматной доске, перескакивая через пешек, поспешил дистанцироваться от происшествия. – До подовчерашнего дня я не знал этого человека.
- Но он приставал к вашей дочери. Приставал грубо, нагло.
- А я видела, как вы ударили его по лицу, - проговорила чернобровая молодка.
- Тебе бы в номере на пуховиках валяться в медовый-то месяц, да смотреть на мужа своего ненаглядного, а ты по сторонам зыркаешь…- как старая бабка, - пробурчала себе под нос Ольга.
Николай Дмитриевич как бойцовый петушок, нахохлился.
- Каждый мужчина должен уметь дать нахалу отпор. Он у меня надолго запомнит, что нельзя приставать к порядочным девушкам, - сказал и осекся.
- Запомнил, на всю коротенькую часть жизни запомнил, - не весело усмехнулся Веревкин.
Славка негодовал: суливший было любовь и романтику уик энд обернулся кошмаром. Лучше б он поехал цивилизованное место, за границу, где подобные инциденты даже теоретически не могли произойти.
- Называется, отдыхать приехали, - возмущался неспокойный молодой человек с коротким, весело вздернутым чубчиком.
Он говорил, а сам подпрыгивал на стуле, словно на кнопку сел. Отправляясь в пансионат на отдых, он мечтал пожить в тишине и покое, нервишки привести в устойчивое состояние, а тут круговорот событий. Отдыхающие мрут по совсем непонятным причинам. Похоже, для каждого тихий покой, царящий на острове, может оказаться вечным.
- А ведь девушка, та, что поет, правильно предполагает. Давайте вспомним, что и кто видел. Глядишь, что-то и проясниться.
- Гм, - фыркнула молодящаяся дама преклонного возраста, - нас на откровения подбиваешь, а сам-то ты что углядел?.. Молчишь, боишься стать следующим.
Ее спутник грузный мужчина лет шестидесяти, одергивал жену, теребя край кофточки, а она отбивалась, отбивалась от навязчивого мужа, да не выдержала и больно ударила по мужской руке толстым гламурным журналом. Тот отдернул руку, погладил ушибленное место, и вновь стал теребить край кофточки подруги, требуя прекратить недозволенные, а то и опасные речи.
И дама не выдержала:
- Да куш ты, пернатый, - цыкнула она.
Несмотря на серьезность момента, легкая улыбка тронули лица почти всех собравшихся в ресторане. Большинство из них знало, что фамилия боязливого кавалера Ворон.
- Я скажу все, что знаю.
И она продолжила:
- После банкета, ближе к полуночи, я вышла на черную лестницу…
- Ты вновь курила? – перебил ее возмущенный Ворон. – Ты слово дала, Муся.
- Ах, право, молчи, - отмахнулась дамам. – Так вот, вышла я на черную лестницу, ведущую на мансарду, поднялась наверх, и только хотела закурить, слышу, кто-то ко мне поднимается. Не знаю почему, но я отошла в тень шкафа, стоявшего на пролете, и осталась незамеченной. Я видела, как по лестнице поднялся этот молодой человек, - и она ткнула пальцем в сторону Проскурина.
- Вот, - победно прошептала я, толкая в бок Кошкина, - кто прав?
- Еще не вечер, - тихо отозвался он.
- Не прошло и пяти минут, - продолжила дама, - как внизу вновь раздались шаги. Теперь по лестнице поднималась женщина. Она торопилась и то и дело поглядывала вверх. То была Зоя. Похоже, молодые люди встретились. С криком «Мерзавец!» девушка бросилась на молодого человека им стала наносить ему удары кулаками куда придется. Слушать, как двое выясняют отношение, я не стала. Так и не покурив, тихо спустилась на два пролета вниз, прошмыгнула за дверь и вернулась в ресторан.
- Выходит, в драке Проскурин вытолкал девицу из мансарды на балкон и скинул вниз, - ахнула Любаша и прикрыла рот ладошкой, испугавшись тех слов, которые произнесла.
Взгляды отдыхающих устремились на Проскурина. Тот, бледный, как первый снег, сидел в кресле ни жив, ни мертв и сжимал в ладонях руку Куколки. Пожалуй, слишком сильно. Девушка ежилась и кряхтела, но терпела и руки не отнимала.
- Я не причастен к смерти Зои! – лепетал он.
- А кто же причастен? – возмущенно спросила Ольга.
- Почти в полночь мы с мадам встретились в коридоре, - Шпильшер и та, которую муж звал Мусей, посмотрели друг на друга и кивнули головами. – Она возвращалась в обеденный зал, а я выходил на лестницу.
- Она курила? – неожиданно воскликнул Ворон.
- Никак нет, - доложил Шпильшер разгневанному мужу, - в ее руках сигареты не было.
- Хорошо, - муж провинившейся дамы остался доволен.
- Зачем тебя понесло на мансарду? – бестактно воскликнула я. Кошкин тут же осуждающе на меня посмотрел и пнул коленом в бедро. Пнул зло и больно. Как в детстве, я наградила его возвратной увесистой «саечкой» - саданула туфлей по щиколотке. Он мужественно перенес удар и теперь уже укоризненно посмотрел в мою сторону.
Однако Шпильшера мой нахальный вопрос не смутил, и он, как ни в чем не бывало, продолжил:
- Воспоминания, знаете ли, воспоминания… Я поднялся на мансарду, подошел к окну и хотел насладиться пейзажем. Знаете ли, ностальгия по былому. Когда-то я имел честь отдыхать здесь и доложу вам, весьма не дурно… Но, увы. Идиллия моего отдыха была нарушена. Я услышал голоса, доносившиеся с балкона. Зоя и Проскурин грубо ругались. Она не отпускала его от себя, вцепившись в пиджак, как кошка, но ему удалось оттолкнуть прилипалу. И он бросился на лестницу прочь от этой девицы.
- Он оттолкнул Зою, и она упала с балкона, - выкрикнула я.
- Нет, - Шпильшер покачал головой. – Она бросилась за ним следом, но не догнала. И вновь вернулась на мансарду. Кажется, она плакала.
Казалось, что и Проскурин вот-вот заплачет. От счастья. Нечаянный свидетель снимал с него все подозрения. Больше других за кавалера радовалась Куколка.
Предположим, Проскурин Зою не убивал, но на свою спутницу на обрыве покушался. Это несомненно, - не унималась я. Сейчас этот гад вышел сухим из воды, но то ли еще будет…
- Кто же тогда причастен к смерти Зои? – ни к кому конкретно не обращаясь, поинтересовалась Ольга.
А Кошкин почти потребовал у Шпильшера:
- Что было дальше?
- Слушать, как плачет девушка, я не мог – не выношу женских слез. И успокаивать не стал. Ей следовала выплакаться. Я тихо прошел к двери почти на цыпочках удалился.
- И все? – моему разочарованию не было предела. Я думала, что Шпильшер поведает нам о том, как Проскурин вернулся. А тут…Полное фиаско. Неожиданно новая мысль пришла мне в голову, и я тут же спросила: - А больше ты никого не видел?
Шпильшер, как хороший актер в модном спектакле выдержал длиннючую паузу, а потом изрек:
- На какой-то миг мне показалось, что в мансарде помимо меня и Зои был кто-то еще. В углу просматривалась тень. Но в тот миг я подумал, что это всего лишь игра воображения.
- А чья тень, мужская или женская? – задала вопрос вульгарно накрашенная блондинка не первой свежести. Похоже, в пансионат эта девица приехала с явно выраженной целью и уже хорошо успела заработать. Не удивительно, что до этого момента она не попадалась мне на глаза. Видать, все по номерам да по номерам обитала.
- Увы, не знаю…
Я была разочарованна. Казалось бы, еще миг, и все будет ясно: сама Зоя упала с балкона, покончила жизнь самоубийством, или кто-то помог ей полетать вниз. И чья это неуловимая тень, которую не столько видел Шпильшер, сколько чувствовал.
- А я знаю, кто убил пьяницу, - неожиданно перевела разговор на другую тему законспирированная блондинка. И все собравшиеся в ресторане устремили свои жадные взоры на вызывающе одетую деваху. Ей, похоже, льстило такое внимание.
Она перекинула жвачку с правой щеки за левую, ткнула указательным пальцем с длиннющим наращенным ногтем в сторону Светки и словно выплюнула:
- Она.
Тетки, сидевшие рядом со Светкой, поспешили отодвинуть свои стулья в сторону. Вот глупые курицы. Они думают, что малолетка выхватит сейчас нож и броситься крушить все на своем пути, прокладывая себе дорогу к выходу.
- Тебе, похоже сперма в голову ударила! Я не убивала Хлыща! Голуба, ты, похоже, спятила!
Но девица не отставала и настаивала на своем:
- Я видела, как она заходила в номер к убитому забулдыге.
- И что с того? – негодовала Светка. – И ты заходила.
- Я по работе, а ты просто так. К тому же, у тебя в руке был нож. Я видела.
- И что с того? – с достоинством ответила Света. - Предположим, и нож был. Я хотела убить Хлыщева. Он мне жизнь искорежил. Но когда я вошла в номер, он уже был мертв. Кто-то это сделал за меня. Кто-то за меня отомстил.
- Велика жажда мести, - проговорил Опилкин. – Не скрою, и мне хотелось отомстить за убитую сестру. В ее смерти он виноват косвенно, но виноват. И спасибо провидению, которое совершило отмщение.
- Провидение – это дух святой. Но кто-то одушевленный держал нож. И он – среди нас.
- Надо разобраться, кому мешал этот прыщ? – предложил Опилкин.
Неожиданно Светка встала.
- Кому мешал? – Она истерически рассмеялась.- Всем мешал. Я грезила задушить этого гада своими руками, разорвать в клочья. Но кто-то там, правящий с неба, не дал мне осуществить своего замысла. Жалею. Возмездие эту сволочь настигло, но не от моих рук. Его должны была убить я.
- Ты могла бы его убить?- приставал Опилкин.
- Враз. Я собралась это сделать. Взяла нож, вошла в номер к Хлыщу, а он, как скотина, валяется на полу. Думала пьяный, а тут увидела, что из его груди торчит рукоятка, похожая на отвертку.
- Так может ты убила его, а вину спихиваешь на другого?
- Он мне жизнь сломал, и я хотела отмщения, - повысив голос, с достоинством ответила Светка.
- И тебе это удалось.
- Не мне. Я не успела. Меня опередили. А жаль.
- Врешь, - послышалось с задних мест.
- Я говорю правду, - гордо ответила девушка.
Неожиданно Егор рассмеялся. Как по команде, все посмотрели в его сторону.
- Вы что-то видели?
- Нет, я о своем, - невесело усмехнулся Егор и подумал: а ведь народ прав. Нет Хлыща – нет и проблем. Вот и его сама собой разрешилась. Время затрачено даром, но деньги - то остались целы.
- Кроме этой молодой некому, - не унималась гулящая.
- Свежо придание, да верится с трудом…
- Чья бы корова мычала…
- А не фига, - вступила в разговор дежурная пансионата Любка. - В его номер лазила вон та девушка.
И она указала пальцем на Полину.
Фу, как некрасиво. Видно в детстве мама не научила свою дочку нормальным манерам поведения. Сказать – ладно, а то пальцем тыкать.
Взгляды всех постояльцев устремились в указанном направлении.
- Не надо вешать на меня того, что не было, - невозмутимо отозвалась Полина. – На кой лят он мне сдался.
- Но ты выходила из его комнаты.
- Да, я была в номере Хлыщева. Но дело было вечером. И после моего визита его видели живым и невредимым.
Многие из собравшихся в ресторане кивками голов подтвердили слова Полины.
- Все, все, девочки, - Кошкин встал с места и захлопал в ладоши. – Прекратите перебранку. Судя по положению тела убитого и ране, можно судить, что Хлыщева убил мужчина – сила удара очень велика.
- О, молодой человек, вы плохо знаете женщин, - перебила Кошкина высокая крупная женщина из тех, что коня на скаку оседлает, и из горящей избы выберется не обгорелой, - мы такое можем…
- И кто из собравшихся здесь дам обладает не дюжей мужской силой? – поинтересовался Кошкин. – Не вы ли?
- Молодой человек, вы мне льстите, - кокетничала престарелая красотка, - вот в былые годы….
- Хлыщева убила ни Света и не Полина, - высказал свою мысль Кошкин. – По расположению тела и многим другим признакам, перечислять которые совсем не интересно, с полной уверенностью могу сказать: заточку бросали из-за окна. Никто из отдыхающих не имеет к убийству Хлыщева никакого отношения. Его смерть пришла из вне.
- Ничего подобного, - заволновалась Ольга. – Убийца мог в комнату войти, подойти к окну и оттуда метнуть свое оружие.
- Нет. - Кошкин был непреклонен. – Орудие убийства кидали из-за окна.
- Так ведь холодно. Окна закрыты, проговорил кто-то из отдыхающих.
- Его окно было распахнуто настежь, - констатировал хозяин пансионата, доселе молчавший.
- А почему вы решили, что нож или заточку кидали именно снаружи? - полюбопытствовал Проскурин.
- Я частный детектив, - заявил Кошкин и полез в карман за документами. Но, похоже, до его корочек всем как до лампочки, и Андрею не удалось произвести должного эффекта своим красным удостоверением. Ему это не понравилось, и он недовольно засопел.
- Тогда до приезда милиции вы должны расследовать это убийство, - решил Шпильшер.
- Я не эксперт, не опер, не следок…
- А кто же? Частник. И в некоторых моментах вы должны разбираться лучше нас всех, здесь сидящих, - не унимался Проскурин. Он как репей прицепился к Кошкину. Может, мстил за испорченный ужин не наедине с Куколкой
- У меня согласно моей должности свои цели и задачи. Поэтому я не хочу вмешиваться не в свою сферу. Скоро прибудут специалисты и они разберутся.
- Но пока они не прибыли, мы можем хоть что-то выяснить.
- Что?
И многие только руками развели.
Теперь с Кошкиным никто не спорил.
Утро выдалось туманным. После бессонной ночи постояльцы пансионата мирно спали. В ресторане не торопились накрывать столы к завтраку. Хозяин распорядился, и утренний прием пищи перенесли на час. Пусть люди отоспятся.
Люди как люди. Несмотря на пережитое, мирно спали. А я полночи проворочалась с боку на бок и вскочила с постели ни свет ни заря. Что делать в номере одинокой девушке? Книжку читать? Но с утра такое занятие просто не катило. Я оделась и вышла на улицу. Лучше уж побродить по дорожкам пансионата, подумать о вечном и насладиться прелестями раннего утра.
И тут в моей курчавой голове родилась новая идея. Я поспешила обойти пансионат и вскоре оказалась под окном номера Хлыща.
Было ли мне жаль Хлыща? Еще чего! Если уж кого-то и надо жалеть, так это меня. Прыгала как коза туда-сюда, следила, а машины не увидела как своих ушей. Выходит, все мои потуги и изыскания напрасны. Не подфартило. Куда Хлыщ спрятал машину, по всей видимости знает, вернее, знал, лишь он один. Правда, парочка-троечка человечков из его окружения тоже могла знать. Свою тайну Димка унес в могилу, а его близким дружбанам не до черной пантеры. У них есть дела поважнее. Ничего, Алька, бывали в твоей жизни проколы и этот не последний. Все переделится – мука будет.
Налетел ветер, и я поежилась, потянулась за носовым платком – опять насморк.
Вокруг здания пансионата росли сосны, и только в этом месте возвышался здоровенный дуб. Небольшая поземка уничтожила какое бы то ни было присутствие здесь человека. Следы на дорожке отсутствовали, но на стволе дерева я увидела совсем свежие царапины и ссадины. Такие насечки на коре дуба мог оставить человек, если забирался по нему вверх.
Пошарила глазами по мерзлому газону. Темновато для поисков. Рассвет только полошился на горизонте. Но, несмотря на ранний час, увидела: что-то поблескивало под легким снежком, словно золотое кольцо под пухом ажурного белоснежного оренбургского платка. Я прищурилась: что бы это могло быть? Следовало разобраться. Подошла поближе. Носком ботинка ковырнула снежок. Какой-то предмет, сверкнув полированным золотым боком, змеей сполз на «насиженное» место. Я склонилась, подняла его, руками обтерла от снега.
Это были часы. Стильные, красивые, золотые. Повертев в руках, я увидела гравировку на тыльной стороне корпуса: «Ивану Петровичу Крыжову – отличнику боевой и политической подготовке от командира части».
Раздумывая пару секунд, сунула их в карман.
- Прячешь улики? – засмеялся Кошкин.
И откуда он здесь взялся?
- Не прячу, а сберегаю. Все оказалось таким простым и банальным. И расследовать нечего.
Я показала часы Кошкину.
Он повертел их в руках.
- Ну и что? Часы как часы. Они ни о чем не говорят.
- Как это? – возмутилась я.
- Этот Крыж мог потерять их неделю назад, год назад.
- К этому времени часики бы сгнили.
- Ничего подобного. Они противоударные, противокорозийные, противоугонные… Пролежат.
- Пошли к дежурной, - настаивала я. – Она ведет книгу учета приема посетителей. Найдем ли мы в ней запись о Крыжове?
Пошли, поискали, не нашли.
- Вот видишь, я была права. Ларчик-то, оказывается, очень просто открывается. Одно лишь неясно: как он через протоку пробирался?
Кошкин авторитетно кашлянул и пояснил:
- Мог на лодке, мог на вертолете. Кому очень надо, тот проберется.
- Да, видно ребяткам сильно приспичило, - дивилась я.
Объяснения Кошкина меня не совсем устроили. Пошла поговорить с охранниками. Как проник убийца на остров, охранники не знали. Со стороны дороги было все тихо. Никакого движения.
- Он – один из нас, - решили они.
Накося, выкусите! Один из нас. Вы еще про часы ни фига не знаете. Пришлый это человек. И имя его известно.
Вот и все. Хлыщ наказан, но и убийца Хлыща должен сидеть в тюрьме. Так должно быть, потому что человек не может стоять над законом. Теперь дело за операми и судом. Ах ты, крыж, Крыж! И как ты стал убийцей и до такой жизни докатился. А ведь был вполне приличным мальчиком.
Иван Крыжов первый раз взял в руки ружье в пятилетнем возрасте – здорово в тире пострелять по уточкам и курочкам. На удивление отца – работника тира – он попал во все мишени, не сделав ни одного промаха. Даже толпа зевак собрал. Всем хотелось созерцать на чудо.
Решили проверить. Купили мальцу пульки. Из десяти выстрелов он только раз промахнулся.
- Да, у мальца талант, - решили собравшиеся.
Да отец и сам это видел.
Стрелять пацанчику понравилось. И он занялся стрелковым спортом всерьез. Все мыслимые и немыслимые призы завоевывал. Крыж стрелял из всего, что имело ствол, а также хорошо владел любым холодным оружием.
После службы в армии «устроился работать» в банде Грома в «должности» администратора. Но это официально, а по слухам он был просто ликвидатором. Жил Корж безбедно. За его работу глава преступной группировки платил молодому бойцу сверх меры.
Удивительно, но Крыж был несколько сентиментален - не убивал людей с близкого расстояния. Он не переносил вида крови. Стреляя издалека, жертва кажется лишь мишенью. Все как в тире.
Свою работу Крыжов исполнял всегда в срок и без осечек. Но ни это было главным в его «творчестве». Он никогда не оставлял улик, поэтому и выходил сухим из воды. А тут, на тебе, промашечка вышла.
В это утро Крыж спал снов младенца и с чувством выполненного долга. Работа сделана без сучка и задоринки. Все как всегда. Деньги аккуратной стопочкой лежат на столе. И даже в самом страшном сне ему не могло привидится, что опера уже поднимаются к его квартире по широкой лестнице старого сталинского дома. Через какие-нибудь пять минут кольца наручников сомкнуться на его запястьях. Допустил таки стрелок промашечку. Сколь веревочке не виться. Жаль, мне не доведется увидеть этого заключительно аккорда. Я могу себе только представить сцену.
Воистину, пути господне неисповедимы…
- Алевтина Валерьевна, - позвал меня Николай Дмитриевич, выглядывая из-за приоткрытой двери пансионатта. – Хочу с вами поговорить.
- Пожалуйста, - я пожала плечами, всегда открытая для любого разговора.
- Только не здесь. Давайте отойдем.
- Куда? – не понимала я.
- На природу. Там нас никто не услышит.
Кто б спорил. У природы, действительно, нет ушей.
Кивком головы я дала свое согласие. Он тут же выскочил на порожки крыльца как джин из бутылки, подхватил меня за локоток и повел в сторону леска.
Николая Дмитриевича, похоже, распирало от информации. Ему хотелось немедленно с кем-то поговорить, чтобы сбросить давящий груз, нести который в одиночку ему не под силу.
Мы присели на скамеечку. Он тут же вскочил и как плохо законспирированный разведчик, посмотрел по сторонам, зашел за елки, потом за другие и только тогда присел на лавку рядом со мной.
- К чему такая тайна? – удивилась я, но мой попутчик не ответил.
Николай Дмитриевич никак не мог начать разговор. Он елозил на сиденье, крутил головой в разные стороны, озирался.
- Вы боитесь, что нас увидят вместе? – не понимала я. – Тогда нужно было встретиться в другом месте. Там, где можно надежно скрыться от посторонних глаз.
- Увидят что, - пояснил Николай Дмитриевич, - главное, не услышали… А давайте мы поменяем скамейку. Пойдемте на ту, что на полянке. Там голое место. К нам никто не сможет подкрасться. Будем сидеть, как памятник на постаменте. Вокруг ни сосенки, ни елочки, ни кустика.
Что-то странное происходит с Николаем Дмитриевичем в это холодное туманное утро. Но я не стала спорить, и вскоре мы сидели уже на другой лавке. Но он вновь молчал и все озирался по сторонам.
- Послушайте, уважаемый Николай Дмитриевич, - похоже, я начинала терять терпение. - Чтобы подслушать наш разговор, надо обладать или волшебной шапкой невидимкой, либо шпионской подслушивающей техникой. Не думаю, чтобы эти прибамбасы были у кого-то из отдыхающих в пансионате. А подкрасться к нам незаметно невозможно.
Мои слова подействовали на мужчину. Он тяжело вздохнул.
- Я должен с кем-то поделиться своей тайной. И в то же время боюсь говорить. Меня могут убить.
- Вас-то за что?
- За то же, за что и других.
- А других за что?
- Не знаю. Я маленький человек, не святой, не безгрешный, но маленький.
Он начинал нервничать. Нервный собеседник – плохой собеседник. Ему может любая шлея под хвост попасть. Он долго и нудно будет о чем-то вам рассказывать, а когда дойдет до главного, застопорится и оставит вас в неведении.
Пришлось успокаивать мужика.
Я погладила его руки и зашептала почти как ворожея на платном сеансе:
- Все будет хорошо.
- Вот вы где! – раздался голос сзади, и мы от неожиданности вздрогнули.
Поворачиваться не пришлось. Наум вышел из-за наших спин и предстал перед очами.
- Алечка, дорогая, - шутил он, - этот кавалер для тебя, пожалуй, староват. Лучше не отвергай меня. Во-первых, я намного моложе, во-вторых, перспективнее, а в третьих – могу обеспечить твое будущее и блистательную карьеру.
Николай Дмитриевич испугался. Его рука дрожала. Я чувствовала это своей ладонью. Наум как всегда не вовремя. Человек позвал меня, ему высказаться хочется, груз с души снять, а тут воздыхатель пожаловал.
- Наум, оставьте нас, пожалуйста. Нам нужно поговорить. Серьезно поговорить.
- Извините, я не понял…
Он откланялся.
- Так что у вас? – нетерпеливо спросила я.
- Я потерял Дашу.
- Не может быть! – воскликнула я. – Минут двадцать назад я видела ее в холле. Она шла из бара со стаканом сока.
- Наверное, я неправильно выразился. Вчера Дашенька решила одна прогуляться по острову. Я не смог пойти с ней. Очень плохо себя чувствовал. В груди колики и томление, в желудке боли…
Девушка ушла гулять, а отцовское сердце все больше и больше болело. Оно щемило и колотилось одновременно, Словно предчувствовало беду. Его очень напрягал Хлыщ, который задирался ко всем особям женского пола. Не «оставил» без внимания он и Дашу.
Буквально вчера вечером он схватил девушку за руку и потащил в себе в номер. Дело происходило в коридоре. Даша упиралась и визжала. Отец услышал призывы дочери о помощи и поспешил к месту неприятных событий. Он сумел дать отпор и врезал Хлыщу пощечину. Ударил как-то по-бабски, ладонью. Но, как сумел. Важно, что хамство без ответа не оставил.
Вот и вчера, превозмогая себя, Николай Дмитриевич оделся и вышел. Он пошел по острову, намереваясь прочесать его вдоль и поперек. Дочери нигде не было.
Неожиданно ему показалось, что в еловой чаще мелькнул силуэт.
«Ишь, куда забралась, - подумал он – Мало ей открытых стежек-дорожек».
Случайно в голову пришла новая мысль: а вдруг у дочери там назначено тайное свидание? И он поспешил следом за скрывшимся в ельнике силуэтом.
В этой части острова вода шумит достаточно сильно. Он не боялся быть услышанным – шел уверено. А чтобы не увидели, пригибался.
Наконец он догнал удаляющийся объект и вздохнул с облегчением: это не его дочь. В посадке прогуливалась Куколка со своим кавалером. Николай Дмитриевич хотел покинуть место встречи влюбленных, но увиденное его насторожило. За большой елью стоял человек и наблюдал за парочкой.
«Зачем? Кто бы это мог быть?» – пронеслось в мозгу.
В это время Проскурин что-то зашептал на ушко девушке, пожал ей руку и, отойдя чуть в сторону, скрылся в лесной чаще.
Куколка подошла поближе к обрыву. Стоя на краешке, чуть склонилась вниз. Похоже, увидела что-то у подножия. В это время из ельника решительно вышел наблюдавший мужчина. Он как зверь, подкрался к Куколке сзади, и толкнул ее в спину. Она кубарем покатилась вниз. Думается, кричала. Но шум волн заглушил ее крики.
От нетерпения я вскочила со скамьи.
- Кто он? Вы видели его лицо?
- Да. Мужчина развернулся, посмотрел по сторонам, прислушался к звукам, и спокойно пошел по тропинке, ведущей к пансионату.
- Это был? Ну?.. – От нетерпении я вновь плюхнулась на скамью и как егоза, запрыгала на сиденье. – Не томите.
- Это был… господин Соев.
Меня при этих словах оторопь обуяла.
- Не может быть! – не верила я своим ушам. – Куколку с обрыва столкнул Проскурин.
- Кто вам сказал такую чушь?
Я покраснела.
- Мои доводы таковы… - попыталась лепетать я.
- У вас доводы, а я доподлинно все видел.
- Вы не ошиблись? – я все еще не верила в правду, которая никак не подходила к моим умозаключениям. Своим сообщением Николай Дмитриевич перевернул весь мой мир. Но мир миром, а правда – правдой.
Поделившись сокровенным, Николай Дмитриевич очистил душу. Я ему словно грехи отпустила. Он встряхнулся, преобразился, приосанился, откланялся и трусцой побежал к пансионату с чувством исполненного долга и чистой совестью. А у меня мозги расклячились и закипели.
Я давала себе отчет, что информация, которой обладаю, имеет определенную ценность. И это знание будоражило сознание. У меня в руках появились хорошие козырные карты.
Тут же по мобильнику набрала Янину и спросила:
- Клиент по фамилии Соев навещал твоих девочек?
- Никогда. Такого просто не было, - твердо ответила руководительница притона.
Тут же позвонила и соседу-интерполовцу. Озадачила:
- Ради Бога, посмотрите, не числится ли в вашей картотеке Константин Соев.
- Дорогуша. Сегодня выходной. Кто мне что скажет.
- Ну, пожалуйста…
- Правда, я на дежурстве.
- Уже теплее. Уж постарайтесь. Век не забуду.
- Ну, хорошо…
И не обманул: прогнулся донельзя.
Через полчаса я владела информацией: Костя в картотеке милиции не значится.
Поблагодарив услужливого соседа, задумалась: как же подступиться к голубоглазому незнакомцу. Кто вы, мистер Соев?
С этих минут моя жизнь полетела как на автопилоте. Я гуляла, еда, разговаривала, но все мысли, блуждая по лабиринтам, сходились в одну точку - на Соеве.
Кто ты, Костя Соев?
Как узнать?
Полина и Ольга щебетали как две беззаботные птички. Они рассматривали фотографии и хохотали до упаду. Неожиданно я вспомнила стишок:
Тихо шифером шурша
Крыша едет не спеша…
Похоже, это о моих подружках.
Мое заклиненное состояние и уход в себя девчонкам не понравился. Они с двух сторон подсели ко мне и стали тыкать под нос фотографии.
- Посмотри, какой видок у Наума!
- А у тебя!
И вновь хохотали до упаду. Но рассмешить меня им никак не удавалось.
- Генка не фотограф, а асс. Надо ж так всех подловить.
- Все в образах, и только Соев в себе. Глянь.
И передо мной всплыла фотография Соева. Портрет. Очень четкий.
В уме невольно всплыла фраза «Их разыскивает милиция». Фраза всплыла и плотно осела в мозгах. И возникла идея.
Неожиданно для подруг я выхватила фото Соева и выбежала с ней из номера. Представляю, как девчонки опупели. Кто мог ожидать от меня такой наглости. И прыти.
Я ринулась к дежурной и спросила:
- Любочка, у вас есть факс?
- Да, - ответила та оторопело, вытаращив на меня глаза. Как я ее понимала: ну какой дуре на отдыхе факс понадобится?
- Можно переслать информацию?
- Пожалуйста.
Она проводила меня в маленький кабинет рядом со стойкой дежурной, указала на стол с телефоном, вышла, но дверь оставила приоткрытой.
Сначала я связалась с Яниной.
- Мариночка, высылаю тебе по факсу фото. Ответь, знаешь ли ты этого человека?
- Хорошо.
И информация ушла по назначению.
Следом набрала номер интерполовца.
- Дружок, не в службу, а в дружбу, помоги.
- Конечно, конечно, - голос соседа оказался на редкость веселым. Видать по случаю выходного приняли ребятки «на грудь» по маленькой. – Готов на все.
- Сейчас по факсу перекачаю тебе фотку. Посмотрите, нет ли этого человека в вашей картотеке. Заранее благодарю.
- Вот тут мне сослуживцы подсказывают, - хохотал интерполовец, - что спасибо в стакан не нальешь и на булку не намажешь…
- В долгу не останусь.
- Э, - промычал сосед, - красно яичко хорошо к праздничку.
- Согласна. Но подъехать не могу. Сижу в пансионате на острове. Ты, небось, нашу беду знаешь?
- Какую?
- Мост снесло течением. Пансионат «На реке» оказался отрезанным от берега.
- Эх, - крякнул мент, - а я ничегошеньки не знаю об этом. Ты-то как там очутилась?
- Отдыхаю.
- Ну, ну…Что ж поделать. Хозяину заранее нужно было озаботиться и мостик поправить. Крепость моста – его обязанность. А то деньги с отдыхающих берет и не малые, а порядка навести не может. Неправильно…
Интерполовцу, видать, хотелось поговорить, но его словесный понос в данное время совсем не клематил, и я предложила:
- Так стартуйте.
- Стартую, - нехотя отозвался он, и к нему по невидимым линиям связи полетела информация.
Только закончила передачу, как отозвался сотовый. Посмотрела по номеру. Янина.
- Да, Мариночка, слушаю.
- Откуда у тебя эта фотография? – голос казался обеспокоенным.
- На фото один из отдыхающих в пансионате «На реке». Ты его знаешь?
- Конечно.
- Кто он? Не тяни.
- Смотрю и глазам своим не верю. Он не собирался «На реку». Во всяком случае, я такого от него не слышала.
- Марина, не тяни. Кто он?
- Костя Собакин. Один из последних наших клиентов. Человек достойный, уважаемый.
- Ты хоть что-то о нем знаешь?
- А как же! Костя владеет парой автозаправок. Человек он напористый. Из низов выбрался в люди. А так все, как у всех.
- Какие-нибудь детали, подробности его жизни знаешь?
- Зачем они мне.
И то правда. Зачем.
Я поблагодарила Янину и отсоединилась. Теперь предстояло пораскинуть мозгами, если они у меня еще остались.
Думай, Алька, думай. Почему Костя Собакин назвался Соевым? Кто он, бизнесмен или предполагаемый убийца. Ой, как все запутано и запущено.
Что ж, подождем, что интерполовец сообщит. Уж тогда все воедино соединять буду. А пока стоит расслабиться, прогуляться по свежему воздуху и перекурить.
Никакого сообщения от интерполовца не приходило. Или действительно копается, роет, или продолжает бражничать, и совсем забыл о моей просьбе. Но перезванивать, надоедать, напоминать о себе не хотелось, и я терпеливо ждала.
В голове ветрено и пусто, и моей убогой женской логики не хватало, чтобы понять, зачем удачному, преуспевающему человеку, коим является Собакин, скрываться в пансионате да под чужой фамилией. Можно предположить, что он скрывается от какого-то преследования, прячется, но зачем толкал Куколку. Я очень недоверчиво отнеслась к сообщению Николая Дмитриевича, со щитов его не сбрасывала. Дед мой ошибиться. Да и как понять: почему Соев-Собакин хотел убить или покалечить Куколку? В голове не укладывалось. А может Собакин хотел навести какой-либо поклеп на Проскурина? Хотя, больше чем уверена: они не знакомы. Это по их поведению можно было понять. Но у любой монеты есть другая сторона, как и у любой палки – другой конец. Их пути в бизнесе могли пересечься. Может Проскурин чем-то наступил на интересы Собакина. Но они работают совсем в разных сферах. Один – ресторатор, другой «отхлебывает» из трубы. Хотя, кто знает…
Мои размышления прервала дежурная.
- На ваше имя пришел факс, - и протянула мне длинную бумажную ленту, которая потянет листов на пять-шесть.
Я с нетерпением схватила «простынку», затаилась в холле в уголке под пальмами и принялась за ее изучение.
Чем дальше я углублялась в чтение, тем больше кудряшки и спиральки на моей голове топорщились и дыбились.
Интерполовец сообщал, что настоящая фамилия Соева-Собакина – Кузькин Константин Кузьмич. Э-ко как запутано! Уроженец нашего города. И проживает недалеко от меня: Революции семь, квартира шестьдесят.
Но это не главное. Суть сообщения в том, что господин Кузькин – уголовник. И тянул срок из-за женщины, если так можно выразиться.
За решетку попал за изнасилование. Выпущен условно-досрочно…
Я задумалась. Такие, как этот, сидящие в тюрьмах за изнасилование, изгои. Многих из них опускают «до петухов». Интересно, а как обстояли дела с Кузькиным?
Я читала информацию, полученную от интерполовца, и мне казалось, что что-то я не улавливала, что-то проскальзывало мимо моего восприятия. Что-то не доходило до моего сознания. Подсознательно чувствовала, но недопонимала.
И вдруг как просветление. Адрес. Улица Революции, семь. Здесь, в пятьдесят девятой квартире живет Файка, наша подружка-парикмахерша, владелица модного салона. Именно у нее намедни делала себе прическу.
С замиранием сердца я набрала Файкин номер, и она тут же выдала много интересного, поведав о жизни своего соседа.
Файка любила поболтать.
Ее звали Катрина. Почему нормальной русской девочке дали такое странное и далеко не христианское имя, Фаина не знала. Лично у нее это имя ассоциировалось с ураганом. Примерно такие имена дают этим все сметающим на своем пути стихиям.
Многие соседи интересовались, но ответа ни у родителей Катрины, ни у родителей так и не получили. Тайна, покрытая мраком.
Когда малышке Лыковой исполнилось два годика, соседи отстали. Свыклись. Катрина так Катрина. Правда, звали ее Катей. Маленький Костя Кузькин, ровесник девочки, естественно выговорить такое мудреное имя не мог и величал свою подружку Кати с ударением на последнем слоге. Девочке это безумно нравилось.
Костя рос, и разговаривать стал лучше, и имя «Катрина» выговаривать, но девочке настолько нравилось, как он ее величает, что так все и осталось.
Они очень дружили. И чем становились старше, тем дружба крепла. А в старших классах Костя уже не мог довольствоваться приятельскими отношениями. Он полюбил, но увы! Безответно. Катрина никак не склонялась к своему старинному другу и откровенно говорила об этом Косте.
Он негодовал, бесновался, но был бессилен.
Они учились в одном институте. Костя специально поступил на тот же факультет, что и его зазноба. Так и норовил глаза намозолить. А вдруг…
Но вышло все не так, как ожидалось: Катрина встретила парня и полюбила его. Костя чуть сума не сошел. Он превратил жизнь девушки в один большой кошмар. А за неделю до свадьбы подкараулил Лыкову и улучив удобный момент, изнасиловал.
Удивительно, жених узнал об этом, но от невесты не отказался, и свадьбу сыграли в назначенное время. Костя на свадьбе не поднимал бокалы за молодых и не кричал «Горько!», а грел телом нары, - Катрина подала заявление в милицию.
Был суд. Косте дали пять лет. Приговор смягчило то обстоятельство, что парнем двигала ревность и чувство неразделенной любви. Он отсидел четыре года, получил досрочно-условное и вышел на свободу с одним единственным желанием мстить.
Но мстить было некому. Катрина с мужем-военным жила в другом городе.
Но Костя верил, что наступит тот момент, придет то время, когда они вновь увидится. И не ошибся. Вскоре Катрина с семьей приехала в отпуск. За время, пока старинные бывшие друзья не виделись, любовь всей жизни Кости родила двух очаровательных мальчишек.
Но ему все нипочем. Главное – его мечта.
Он вновь подкараулил ее и напал. Изодрал на любимой всю одежду, поцарапал, но вновь изнасиловать не сумел. По большой случайности подоспел муж жертвы и отбыл жену от насильника, а самого покусителя избил до полусмерти, - пятый дан по каратэ, как никак. И пригрозил: если он еще раз тронет жену хоть пальцем, то будет убит.
Две недели Костя харкал кровью, не мог чхать и кашлять – три сломанных ребра давали о себе знать. Болела сломанная в двух местах левая рука.
Муж Катрина заявления в милицию не подал. Костю к ответственности не привлекли, но урок преподнесли. Кузькин затаился, озлобился. Теперь он ненавидел Катрину, а вместе с ней и всех женщин. И мстил им. Мелко, подленько, но мстил. То в лифте кого закроет, то дверь квартиры палкой припрет.
- А убить он мог?
- Думаю, запросто. Я раз видела, как он толкнул вроде б невзначай с лестницы одну школьницу-старшеклассницу, – делилась Фаина. – И такой торжественно-довольный вид был у отвергнутого любовника в тот момент, что мне стало страшно.
- А как девочка?
- Коленки расшибла, кожу на руке стесала. Плакала сильно.
- Выходит, от проступка до преступления один шаг.
- По-моему, он его уже давно сделал.
Пояснять последнюю фразу Фаина не стала.
- Думай сама, и все тут. Имею право.
Кто б спорил.
Очень хотелось пообщаться с Куколкой, но наедине. Я ходила за ней по пятам, но Проскурин ни на шаг не отходил от своей возлюбленной. И все же мое терпение и ожидание были вознаграждены.
За обедом Куколка решила отлучиться, и пошла в дамскую комнату попудрить носик. Прскурин не посмел сопровождать ее. Зато как я посмела. Мы вошли в дверь почти одновременно.
Дамская комната пансионата отвечала всем современным требованиям: кругом зеркала, кафель, сверкающие чистотой разного рода аксессуары и принадлежности.
Каждая женщина, посетившая помещение, в каждой мелочи чувствовала заботу, которую незримо оказывали ей все службы пансионата, начиная от руководства и заканчивая техническим персоналом.
Куколка и сумочку раскрыть не успела, а я, как Ванька-встанька, тут как тут.
- Мадам Яна поручила мне охранять тебя, - зашептала я почти на ухо юной прелестнице.
От неожиданности она вздрогнула и часто-часто заморгала своими длинными ресницами.
- Зачем?
- Ей видней. Я лишь выполняю задание.
- Выполняй. А от меня что надо?
- Задать несколько вопросов.
- Вали.
- Рядом с вашим столиком сидит красивый голубоглазый мужчина. Ты его знаешь?
- Костя что ли? Он меня клеил.
- Как клеил?
Куколка удивилась моей бестолковости.
- Клеил, значит клеил. Не снимал, как проститутку, а пытался ухаживать.
- А ты?
Куколка тяжело вздохнула.
- Пришлось отказать. У меня начались отношения с Сашей.
- А с двумя разве нельзя?
- Саша поставил условие: только он. Я приняла.
- Ты Костю хорошо знаешь?
- Совсем никак. Первый раз разговаривала с ним у Яны, и вот сейчас…
- А Саша и Костя знакомы?
- Я интересовалась этим у Саши. Он сказал, что первый раз его видит.
Да, называется поговорила. Такой разговор как доброе молчание – ни в чем ответ.
Выходит, Куколка она и есть Куколка. Отказала Косте по независящим от нее причинам. А для Кузькина ее отказ мог оказаться настоящим ударом. Проститутка не пошла на контакт. Ужас. Не какая-нибудь добропорядочная женщина, а проститутка. Докатился. Дожил. Ему за его деньги и отказали. Он мог затаиться, озлобиться. Наверняка решил отомстить несговорчивой девчонке, и, улучив момент, столкнул ее с обрыва.
Со всеми своими новостями я полетела к Кошкину.
- Кузькина надо арестовать. Он преступник. У нас есть свидетельские показания отца девушки.
- Кто будет арестовывать?
- Ты.
- У меня нет такого права.
Я сникла. Надо ж, преступник среди нас, а мы не можем изолировать его от общества.
- Как быть?
- Можешь аккуратненько следить за ним, чтобы он еще каких дел не наделал. Когда возведут мост, тогда и о нем вспомнят.
Пожалуй, все. Преступник установлен. А как быть в той девчонкой, убитой у ночника? Увлеклась, ношусь как собака по волчьему следу, а о девчонке забыла. Подойти и спросить напрямик? Разве скажет. А если подкатить по - хитрому, тут бабка гадала надвое. Все может быть.
Обед подходил к своему логическому завершению – подали десерт. И тут мне в голову пришла шальная мысль.
- Девоньки, - сказала я подругам, - а не пойти ли мне пообщаться с Соевым!?
- Что за фортель? – удивилась Полина.
От услышанного Ольга чуть куском торта не подавилась. Отпарившись от неожиданного заявления, она с болью выдохнула:
- Ты говорила, что на Соева не претендуешь, а сама глаз положила.
Я разозлилась не на шутку. Этой дуре только убийцы не хватало, но вслух сказала:
- Привязалась к Веревкину и гуляй с ним. Для тебя эта партия лучше, чем с Костей.
- Почему?
- Скоро узнаешь. А пока прислушайся к моему совету.
Ольга, пожалуй, так и не поняла, что к чему. Ничего. Придет время и придет прозрение.
И я двинулась в намеченном направлении.
- У вас свободно? - спросила.
- Да, - ответил он.
Раны на лице Соева оказались совсем незначительными. Припухлость спала, и в полумраке ресторана он выглядел тем самым красавцем, которым он нам показался тогда, на мостике.
Вначале Костя растерялся: взгляд его выдал, а потом заинтересовался.
Я поудобнее устроилась на стуле и представилась:
- Алевтина.
- Константин, - ответил он.
Я пошла в атаку.
- Соев… Он же Собакин, он же Кузькин… А ведь это вы убили Зою, – мое утверждение произвело сенсацию.
Он взгляда, который бросил на меня Костя, зашкалило бы счетчик Гейгера.
Повисла напряженная, почти осязаемая тишина.
Костя замер. Он прибывал в нерешительности, словно не знал, что ему дальше делать. Профессиональная привычка научила меня наблюдать за людьми, их поведением, прислушиваться к эмоциям, улавливать фальшь. Как музыкант я навряд ли добьюсь невероятного мирового успеха и поднимусь на вершину Олимпа, но зато я неплохо научилась разбираться в людях и не могла не заметить, что нерешительность совсем не свойственна его натуре. Он напоминал мне пианиста, который здорово фальшивит, но всем пытается доказать, что он виртуоз и один из лучших в своем деле.
Не боясь быть не тактичной, я торопливо сказала:
- Вы толкнули Зою с балкона.
- Помилуйте, я не знал этой женщины.
- Зато вам прекрасно знакома Куколка, которая отказала вам в близости. И вы решили убить ее. Увы, по стечению обстоятельств, на балкон чуть раньше Куколки пришла Зоя. Вы спутали девушек. В темноте не мудрено это сделать.
Соев с любопытством уставился на меня.
- Откуда ты такая взялась?
- От верблюда, - пробурчала я.
- Это гениально. Другого слова не подобрать. У вас необычное воображение. Вам бы романы писать, дамочка.
- У нас есть свидетель.
- Свидетель? – переспросил Соев. – уж не вы ли?
Он с замиранием ждал ответа. Зрачки расширились, руки подрагивали.
- Нет, совсем другой человек.
- Кто он?
- Об этом вы узнаете похоже.
Ольга слышала наш разговор и от неожиданности онемела. Впечатление от услышанного оказалось сокрушительным. Нелегко пережить свержение кумира. Представьте, вы проделали долгое путешествие, достигли Парижа, добрались по Лувра, вошли внутрь, а там вместо вожделенной картины «Джоконда», творения великого Микеланджело, к которой вы так стремились, кроме кучи строительного мусора ничего нет. Полный облом. Но и плохие новости нужно встречать с поднятым забралом.
Часам к трем дня на материке напротив острова появилось много тяжелой техники. Рабочие приступили к «укладке» понтонного моста. Секция за секцией и прочный настил как живой ложился на воду, и рос, продвигаясь по воде все вперед и вперед к острову.
Вот, пожалуй, и все. Убийца Зои найден, вычислен и убийца Хлыща. Вроде бы все встало на свои места. Поля обрела фотографии и самолично сожгла их, Ольга нашла мужчину своей мечты, Кошкин выполнил работу - проследил за отцом и внебрачной дочерью. В городе он получит деньги от заказчицы. У всех чин-чинарем. Одна я осталась в пролете при своих интересах и, как всегда, пролетев фанерой над Парижем, прижопилась на какашках. Но не беда. И не такое удавалось пережить. Обидно, но это не горе. Просто случилась неприятность. Но мы лихие, мы прорвемся. Обидно, не смертельно. Казалось, все рассчитала, а нет. Пути господне неисповедимы. Человек – он предполагает, а тот, что на небесах – определяет. Так то…
Вздохнув, я в последний раз пошла побродить по острову. Хотелось проститься к красивыми местами, куда я, пожалуй, больше никогда не вернусь.
Я улыбнулась. Еще не рассталась, а уже даю зарок.
Неожиданно поблизости затрещали кусты. Я резко оглянулась, чтобы закричать, но не тут-то было. Вышедший из-за укрытия Кузькин зажал мне рот рукой. Похоже, он следил за мной.
Я дернулась, но напрасно. Он оказался очень сильным. Стиснув зубы, отчаянно сопротивлялась, пыталась укусить его за руку, но безуспешно: он крепко держал меня.
Тогда я изловчилась и, согнув ногу, ударила обидчика коленом в пах. Похоже, довольно сильно. Он охнул, согнулся, и перехватил мое тело. Теперь я прижатая к его мягкой дубленке еле могла дышать. Одна из пуговиц на его дубленке больно впилась в щеку. А хватка его рук была такой сильной, что мои ребра, казалось, трещали.
Прекратив сопротивление, я обмякла. И он тут же хватку ослабил. А что, если закричать?
- Зачем ты полезла туда, где тебе не место? – резкий вопрос прервал мои размышления, заставил вздрогнуть. Но я на вопрос не ответила. А спросила о своем:
- Это ты убил девчонку у ресторана?
- Никчемную проститутку…
Меня душила ярость.
- Она человек.
- Простута, давалка, тварь продажная. Какой это человек?
Неожиданно догадка мелькнула в моем сознании,
и я ее озвучила:
- Эта проститутка отказала тебе в близости даже за деньги…
И невольно рассмеялась. Это в моем-то положении. Но я ничего не могла с собой поделать.
Костя рычал от бессилия и злобы.
- А других девчонок мадам Ян тоже вы убили?
- Ненавижу! Всех ненавижу! Вас, сук, всех к ногтю!
Неожиданно он стал спокойным. И тут я почувствовала, как адреналин хлынул в кровь. Вспомнила Полину. Нет, ощущения на грани жизни и смерти не для меня. На хрена мне эта адреналиновая встряска.
Последовала короткая, напряженная пауза, затем он неприятно рассмеялся:
- Пришло твое время, дорогуша…
- Ошибаешься, - сказал Кошкин, неожиданно выплыва из-за елок. Его сопровождали четыре милиционера.
Эффект неожиданности ослабил моего обидчика. По его телу пробежала дрожь, и он невольно разжал руки, уже сомкнувшиеся на моей лебяжьей шее.
Я моментально воспользовалась моментом и на всякий случай отступила на пару шагов от преступника. Моя спина коснулась ствола сосны. По нему я медленно стала оседать на землю. Упала, если б Кошкин не поддержал.
Соева увели, а вместе с нм ушло и чувство страха. Здравый смысл подсказывал: опасность миновала. Теперь меня никто не убьет.
- Ты как? – заботливо осведомился Кошкин.
- В порядке, - храбрилась я. – Домой пора. Пошли что ли…
- А ты молодец, - похвалил Кошкин.
Я ничего не ответила. Что говорить. Я с ним согласна.
Наконец-то возвели понтонный мостик, и жизнь «На реке» закипела. Трупы увезли да так ловко, что никто этого печального зрелища не увидел. Знать одно, а созерцать – это совсем другое.
Девчонки мои остались отдыхать, да и все, пережившие ужасы последних дней, пансионата не покинули. Похоже, одна я отбывала на материк. Да, и Кошкин.
До города он вез меня самолично. Опасался, как бы я вновь куда не вляпалась. Он всю дорогу пытался меня разговорить, но тщетно: я как рыба молчала. Болтать не хотелось. Лучше предаться размышлениям.
Вот моя деревня, вот мой дом родной…
На подходе к своему «родовому гнезду» я чувствовала себя прескверно. Время проведено даром. Брошено кытику под хвост, - так сказала бы моя бабушка, оценивая ситуацию.
Из машины Кошкина вышла еще на перекрестке. Меня все раздражало и злило, а частный детектив - тот в первую очередь. Дома я сумею отрешиться от мира, забыться, зализать раны. И с неприятностями нужно уметь справляться. Сейчас как возьму в руки аккордеон, разведу меха, и польется одна из моих любимых мелодий. Думаю, «Полонез» Огинского. Под него я быстрее всего прихожу в себя.
Большая неприятность постигла меня или маленькая, - стоит разобраться, но на это понадобиться время. И пока я в душе плакала о потере десяти тысяч зеленью, под ноги не смотрела, нечаянно наступила на камень, и, увы, сильно оцарапала каблук сапога. Печально вздохнув, отворила калитку, вошла во двор, повесила сумку на гвоздь, вбитый в заборе, совершенно равнодушно, на мой взгляд, ответила на приветствие прыгающей от восторга Балерины. Псинка поняла, что я «не в духе», поджала хвост и печально отошла к своей конуре. Умная девочка, она всегда чувствовала настроение хозяйки.
На сарае висел огромный навесной замок. Странно: мы давно не закрываем его. Что там красть? Хлам всякий, никому не нужный. Но там, на боковой полочке стояли банки с краской. Была и черная. Ею я и хотела заштриховать царапину на каблуке сапога.
По всем документам это строение числилось у нас как сарай, хотя мы иногда называли его гаражом. Много лет назад какой-то бабушкин родственник купил машину, но ставить ее было негде. И он упросил бабусю арендовать ему на время сарайчик. Сердобольная бабушка, естественно, согласилась.
Родственник быстро снес уличную стену. Хотя, слово «быстро» здесь не подходит: со стеной пришлось повозиться. Сарай-то наливной. Вскоре вместо глухой стены на сарае стали красоваться железные ворота, а строение именоваться гаражом. Правда, иногда по старинке мы называли его и сараем. Это двоякое название никого не вводило в заблуждение.
Родственник долго держал в нем машину, а потом в каком-то гаражном кооперативе объегорил себе личный «ангар» и перегнал туда свою красавицу «Волгу».
Я достала ключи, открыла замок, сняла его с навесных петель, распахнула дверь и включила свет. То, что я увидела внутри, не поддавалось никакому осознанию. Там преспокойно стояла белая машины с летящей пантерой. Мне показалось, что эта дикая черная кошка ехидно подсмеивается надо мной.
Да, пути господни воистину неисповедимы…
Эпилог
Гараж автосалона напоминал бакалейный склад, только вместо коробок с продуктами просторное помещение было заставлено десятками новеньких автомобилей. Чего тут только не было: массивные «Волги», громадные джипы, мордастые «Вольво», юркие «Фольксвагены».
- Кого надо? – спросил меня охранник на входе.
Я разозлилась.
- Ничего себе, как покупателя встречаешь. Родной, я денежки сюда несу.
Он недоверчиво оглядел меня с ног до головы и сказал:
- На покупательницу не тянешь.
- Еще как тяну, дурень, - развеселилась я, отметив, что этот охранник в чем-то прав: я не из числа тех, кто постоянно носил крупную сумму денег в своей сумочке. В моем кармане лишь вошь на аркане. Просто по случаю свалились на меня десяти тысяч в валюте. Гром не обманул бедную девочку и расплатился со мной сполна. Я посоветовалась с мамой о приобретении машины, и она одобрила мое решение.
- Так, где главный менеджер? Я ему звонила.
- Иди туда… Он у среднего фонаря стоит.
- Туда? – переспросила.
- Ага.
- А как зовут его?
- Роман.
- Так уж и Роман. А по отчеству?
- Да кто его знает. У него и на бейджике просто написано: Роман. Старший менеджер». Иди.
- Иду.
- Я вошла в ангар.
Менеджер заметил меня и рванулся навстречу. Почему-то он видел во мне реального покупателя.
- Что изволите? – поинтересовался.
- Я вам звонила.
- По поводу «Рено»?
- Никак нет.
- А что?
- Меня маленькие машинки интересуют.
- А, «Матиз»!..
- Она, родимая…
- Пройдемте, - он провел меня по право стороне, выбирайте. Вот они, красавцы. У нас их шесть.
Кинув беглый взгляд на машины, я тут же увидела свою.
Сердечко волнительно застучало, откуда-то набежали слюни, и мне пришлось сделать несколько глотательных движений.
- Красную, - заявила я гордо.
После нескольких несложных бумажных процедур я стала обладательницей новой машины.
Как это здорово, когда мечты сбываются…
Полина Сафронова Пути господни неисповедымы Детект
© Copyright: Сафронова, 2008
Свидетельство о публикации №208122100446
Свидетельство о публикации №208122100446
Рецензии