Покуда Солнце мертво

«Покуда Солнце мертво»
(рассказ)

Любые совпадения имён являются случайными и отношения к реальности не имеют никакого!

   Вдох. Выдох. Тишина в небольшой захламлённой комнатке чуть дрогнула, но ни один предмет почему-то не сдвинулся с места. Массивный старый шкаф, груды книг на письменном столе и беспорядочные нагромождения коробок около него, неопрятного вида диванчик – всё это хранило мрачное молчание. Даже декабрьский мир за окном торжественно замер, словно в ожидании чего-то. Сквозь сомкнутые тяжёлые тучи не пробивался ни один лучик холодного Солнца, ни капля дождя, ни пушинка снега. Поникшие деревья клонили свои ветви к слякотной земле, хотя некоторые, наоборот, вздымались ввысь, будто гордые воины в предчувствии неминуемой казни. Влажно. Сыро. Прохладно.  Природа прорывалась в душную комнатку, как бы та ни старалась отгородиться стеклом, скрыть находящееся в себе под слоем пыли примерно двухнедельной давности.
   Нарушение тишины неприятно потревожило душу молодого человека, что лежал на диване. Он был одет в грязные домашние штаны и свитер, вид имел под стать комнате – измученный, забитый, усталый. Под глазами краснели мешки от бессонницы, спутанные волосы и лёгкая щетина красноречиво говорили о том, что парень уже несколько дней не выбирался из дома. Рукой он прикрывал глаза, словно от света, хотя лампочка под потолком была выключена, а тусклый дневной лишь немного проникал внутрь комнаты. Первое, что могло прийти в голову тому, кто увидел бы человека в таком состоянии, – у него случилось горе. И предположение это было бы абсолютно верно.
   Молодого человека звали Костя Пёрышкин. Не так давно у него умерла мать. Парень, которому не оказали своевременную психологическую поддержку, забросил учёбу, интересы и уже несколько недель подряд находился в невероятно подавленном состоянии – ведь мать была единственным родным и близким ему человеком, так уж жизнь сложилась. Не потому, что Костя был замкнут или застенчив, просто он входил в число тех людей, с кем никто не хочет водится, специально не избегая, но и не особо приветствуя. Мать была его единственным советчиком и помощником во многих жизненных ситуациях. Но рак, обнаруженный врачами слишком поздно, сделал своё дело, погубив физически мать и морально – Костю.
   Дыхание было единственным внешним признаком того, что парень был жив. Хотя жил ли он? Он просто существовал, без цели, без мыслей, без эмоций, без чувств и желаний. Ему ничего не хотелось, кроме как продолжать вот так вот спокойно лежать на привычном с детства диванчике и слушать окружающую тишину. Изредка в пустую голову пламенным набегом вторгались воспоминания, отзывающиеся тошнотой, лёгким головокружением и нытьём где-то в сердце. Это были воспоминания о последних минутах жизни матери, её похоронах и отпевании. Чаще всего представлялась та самая картина, из-за которой он, в общем-то, и мучился: ослабшая мать, напрягая последние силы, приподнимается с постели, вновь падает на неё и заплетающимся языком подзывает к себе сына; Костя нагибается к матери, но уже поздно – вместо слов он слышит бессвязный хрип, переходящий в заключительный выдох. Единственная мысль, находившая место в мозгу Кости после этого была, что же всё-таки мать так хотела сказать сыну перед смертью, для чего сжигала крупицы оставшейся энергии? Ответа не было… И сознание того, что не будет уже никогда, запирало Косте дыхание, вязкой паутиной опутывало внутренности, по которым стекала противная слизь отчаяния. Парень и не желал другой участи. Он не хотел выбираться из этого состояния, лишь бессмысленно терзал себя навязчивым вопросом. Когда он чувствовал голод – шёл на кухню и, скорбно понурив голову, готовил еду, вспоминая, как это делала мать. И в таком духе проходили день за днём, уже неотличимые друг от друга, слившиеся в одну череду и выпавшие из общего хода времени. Спал Костя плохо, а расплывчатые сны, большую часть которых он не запоминал, очень напоминали явь, что ожидала за пробуждением.
   Тот день не нёс в себе ничего нового. Боль в душе размеренно усиливалась, а не утихала, смешиваясь с горечью, обидой и злобой, недавно проклюнувшимися. Они были направлены на весь несправедливый мир, который не хотел жалеть и успокаивать Костю, лишь продолжал обыкновенную муку. Люди, ходящие где-то там на улице, живущие, веселящиеся, любящие друг друга – все они были словно по другую сторону реальности, а их заботы казались Косте смешными и мелочными. Приходила несколько раз мысль о том, чтобы просто взять верёвку и за несколько минут окончить свои страдания, но сил на это просто не было. Зато желание узнать, что же всё-таки хотела сказать мать, заполняло всё существо юноши. На уровне животных инстинктов, он боялся умереть, поэтому вариант просто последовать за матерью казался неприемлемым. Как с ней связаться? Почему-то Костя считал, что это вполне возможно. Но христианские священнослужители вряд ли могут помочь, они тотчас же возопят о чём-то своём и заставят парнишку покаяться в собственных желаниях… Медиумы? Их количество в современном обществе пугало, а конкуренция между ними, сводившая на нет все их усилия казаться настоящими, – смешила Костю. Оставалось ещё одно религиозное течение, возможно, находящееся в состоянии помочь парню. Неоязычество. Возникшее не так давно, опирающееся на древние дохристианские верования славян, практикующее определённые знания мудрых волхвов. Как только у Кости сформировалась идея, он схватился за неё, будто боясь, что она убежит и больше не пытался продумать другие варианты. Полежав ещё некоторое время в неподвижном состоянии, он безмолвно поднялся, оделся и, слегка покачиваясь, вышел из квартиры.
   Несмотря на то, что ещё недавно прошёл полдень, расплывчатый диск Солнца за тучами уже клонился к закату – стояли самые короткие дни в году и самые длинные ночи. Солнце умирало, как умирает оно каждый год. Именно это, а не неизменную животворящую энергию светила почувствовал Костя под панцирем депрессии. Ему стало ещё грустнее. Ноги несли юношу в городской парк, где на одном из холмов, как он сам наблюдал, стояли идолы языческих Богов. О том, что их почитателей на месте может не оказаться, Костю почему-то не тревожило.
   Но ему повезло. В центре капища копошились несколько людей в традиционной одежде, по-видимому, готовясь к какому-то празднику: двое омывали идолы, двое склонились над чем-то лежащим на земле. Завидев юношу, старший на вид неоязычник поднялся:
-   Что вам будет угодно? – подозрительно спросил он, не особо ласково поглядывая на неопрятное лицо Кости.
Тот хотел ответить, но захрипел, закашлялся и, только отдышавшись, обратился к мужчине:
-   Я хотел бы поговорить со жрецом…
Те двое, что корпели над идолами, недоумённо обернулись, а сидевший возле расстеленного на земле цветного календаря заинтересованно поднял глаза. Старший остался недвижим, лишь нахмурился чуть сильнее.
-   Меня зовут Ладомир, - наконец произнёс он. – Я жрец и хранитель сего капища.
-   Ладомир… - словно заворожённый повторил Костя, ещё сомневаясь, ещё балансируя на краю…а потом выложил всю свою историю.
Обмыватели идолов вконец оставили своё занятие и подошли поближе – послушать. Жрец слушал молча, раз от раза впиваясь в юношу напряжённым взглядом голубых мудрых глаз. Когда Костя смолк, он вздохнул:
-   Я не совсем тебя понял, отрок. Ты хочешь попасть в Навь[1]?
Парень кивнул и тут его взгляд привлёк тот самый календарь. Ладомир начал что-то рассказывать о Корочуне и Коляде, о каких-то языческих святках, но Костя не слушал. Его сознание приковали к себе две даты уже не такие далёкие: «21 груденя[2]. Даждьбог-Солнце умирает. Открываются Врата между мирами» и «25 груденя. Коляда. Рождение младенца-Даждьбога – Божича. Врата между мирами закрываются». Новая идея промелькнула в голове Кости.
-   …Я понимаю, что тебе это тяжело слышать, - говорил тем временем жрец, - но первый шаг к мудрости – это научиться отпускать смерти то, чему пришло исчезнуть в этом мире. Иными словами, у смерти надо учиться жить…
Тут Ладомир понял, что юноша его не слушает и настороженно словил его взгляд. Костя слегка попятился и закивал: «Спасибо! Спасибо!», а потом вдруг развернулся и побежал прочь. Поняв, на какие даты смотрел парень, прослушав все его слова, жрец закричал, что было сил:
-   Стой, дурак! Она же сама придёт в наш мир скоро!..
Его крик поймали лишь деревья, а ветер вобрал в себя и понёс ввысь. Несколько мирно прогуливающихся людей оглянулись.
-   …когда Солнце умрёт, - мрачно закончил Ладомир и, покачав головой, вновь склонился над календарём.
   Ноги принесли Костю домой, и он, не мешкая ни минуты, стал готовиться к путешествию на Тот Свет. Он не задумывался о деталях и необычности предприятия, вперед его гнали стремление, вера и надежда, которые иногда могут превозмочь многое. Так или иначе, парень собирался довольно серьёзно, интуитивно выбирая нужные вещи и складывая планы. Впрочем, не так уж много требовалось ему: одна сигарета и зажигалка (Костя когда-то читал, что древние берсерки использовали отвар из мухоморов, чтобы изменить своё восприятие мира на какое-то время), остро отточенный нож. Почему именно эти предметы – он не знал. Что-то подсказывало юноше изнутри, и иногда из-за этого приходили сомнения: а не бес ли его искушает? Но основная часть оставшегося сознания не слушала этих мыслей, она будто вообще отключилась.
   Чем занимался Костя последние дни перед воплощение рискованной затеи? Всё так же лежал на пыльном диване в грязной комнате, изредка брал в руки первую попавшуюся книгу, читал, не воспринимая информацию, просто лежал и слушал тишину, день за днём смотрел на закат… Он готовился… Он ждал… Он боялся и в то же время был полон решимости. Бывало, мучительная волна страха и боли накатывалась на него, судорогой сводила душу. А потом наступало ледяное спокойствие – сродни тому, что царило в природе.
   21 декабря Костя соображал так ясно, как не бывало уже давно. Он спокойно вышел из квартиры, запер замок, вдохнув сырой воздух подъезда, бросил прощальный взгляд на привычные стены. По идее, он должен был сюда скоро вернутся…но что-то подсказывало ему: «Нет, дружок, не вернёшься – ты сам сделал этот выбор». Пёрышкин сел в маршрутку и уехал за город, туда, куда звала его судьба…

***
   Смеркалось. Светлый лик умирающего Солнца выполз из-за туч и уверенно двигался к своей заветной черте, немного с сожалением смотря на такой милый ему мир. Для Него не было в нём добрых и злых, богатых и бедных – все люди были детьми, порой забывающимися в своей беззаботной игре и творящими разные пакости, но рано или поздно взрослеющими. О, как много хотело бы ещё Солнце сказать людям! Быть может, в следующей жизни получится? Но всё равно немногие воспримут, услышат, поймут… Немногие по-настоящему пропитаются этой чудесной живительной силой, что хранится в священных лучах.
 Внезапно Солнце увидело одного своего отпрыска, стоявшего на пустынной окраине одного из городов. Даждьбог вмиг прочёл мысли юноши, взволновался, хотел крикнуть ему: «Мальчик, ты что делаешь?! Остановись!», но силы, неподвластные даже Ему, тянули Его вниз, во Тьму… Он отжил свой век, выполнил свою задачу. Ему пришло время обновиться, чтобы вновь прийти в явлённый мир…но главное – отдохнуть от всего.   
   Впереди разлеглась необъятная хмурая зимняя степь, немного припорошенная снегом и скованная морозом. А за ней голыми ветвями серел унылый лес. Сзади давил своей маятой безумный слепой город. Юноше, стоявшему посреди всего этого, казалось, что он попал меж двух враждующих огней. Но ему не было дела до этого. Он задумчиво глядел на скрывающееся за горизонтом Солнце, а голова его пустела без мыслей. Ему хотелось лишь одного – в соответствии со своей фамилией взмыть в воздух и поддаться течению ветров, однако вместе с тем он ненавидел в этот миг эту фамилию, казавшуюся ему глупой и наивной.
   Когда от Даждьбога осталось лишь воспоминание на небосводе – быстро испаряющийся светлый отблеск, парень понял, что пора. Негнущимися от крепчающего холода пальцами он вытащил из кармана пачку сигарет и зажигалку. Костя никогда раньше даже не пробовал курить, держался здорового образа жизни и любил заниматься спортом. Но всю его форму съела депрессия, а былые принципы казались ему смешными и детскими. Он зажёг сигарету, постоял несколько секунд, выдерживая последние сомнения, а потом уверенно и сильно затянулся.
   Острая боль пронзила его грудину, вторглась в голову, поглотила разум. Костя закашлялся, но заставил себя ещё несколько раз затянуться. Что-то глубинное начало подниматься в нём, мир поплыл перед глазами… Парень вскинул голову, и взгляд его приковала Луна, что висела над лесом, – Око Хозяйки ночи и зимы, Мары. Мертвенно-бледный свет наполнил душу смертного, пробудил что-то в памяти. И тогда Костя побежал.
   На ходу он чувствовал, как рвётся его человеческая оболочка, предоставляя место тому, что так давно рвалось на волю из нижней части туловища[3]. По степи мчался уже не объятый горем юноша, а яростный зверь, стремительный вихрь в ночи, окутавшей мир. Костя почувствовал дикое желание опуститься на четыре лапы и завыть, искромсать кого-то. Вся злость и ненависть, обида и страх слились в единый поток. С пузырящейся на губах пеной он врезался в лес, захрустели ломающиеся кусты, зашелестела опавшая листва. Но всё это было не важно – ибо в небе Костю звала…сказать, кто же это был по-настоящему, не вдаваясь в человеческие определения, наверное, невозможно. Это была и любимая, и повелительница, и рабыня…и, самое главное, мать! Чудовищный рёв рвался из груди того, кто ещё несколько минут назад был интеллигентным Костей Пёрышкиным. Тварь, для которой вдох и выдох были равносильны жизни, смерти и возрождению. Что-то мчалось вперёд не разбирая дороги. Остатком человеческого (а, может, уже другого?) сознания юноша увидел в своей руке нож и…обрадовался. Сталь с размаху вошла в его грудь, сладостной болью открыв путь к свободе. Счастье… Воля без границ…
   Живой поток подхватил Костю, оторвав его от тела, потащил куда-то за пределы неба и земли, всего физического мира. Сияние поглотило искру, которая была им и в то же время – самостоятельным элементом, понесло, понесло… Мир свернулся и развернулся, свет произошёл из тьмы и наоборот… Искра летела…

***
   Вдруг невообразимая круговерть остановилась и сознание вновь встало на своё место. Костя захотел открыть глаза, но понял, что они ему не нужны. Да и не было на что смотреть. Вокруг расстилалась бесконечная Тьма, пульсирующая и наполняющая всё. Она не была злой и пугающей. Она просто являла собой основу этого мира. Пронизывая эту Тьму, мерцала тусклым сине-зелёным светом то ли паутина, то ли невероятных размеров сеть с бесчисленным множеством ходов, переплетений, отростков. Изредка эти отростки извивались, меняя свою и так призрачную форму и положение, подчиняясь пульсации Тьмы. По ходам плыли тени, от которых веяло чем-то называемое личностью.
   Костя прислушался к себе. Ни эмоций, ни привычных чувств не было. Как и тела – теперь он представлял собой такую же тень, неупокоенную душу. Но желающую и стремящуюся к чему-то, в отличие от других. Выдох. Выдох. Вдоха не последовало. Казалось, жизнеспособность здесь обеспечивает один лишь выдох, да и тот необязательный. «Приглядевшись», Костя рассмотрел также разнообразные облачка энергии, движущиеся по ходам – это были чувства, обретшие визуальную проекцию. Одно из таких образовалось вокруг него самого, когда словно ниоткуда возник лёгкий пучок страха. Страха того, что присутствия матери здесь не ощущалось. Но Костя не захотел доверять собственным наблюдениям и решил связаться с кем-то из «местных».
   Он попробовал сдвинуться – это удалось неожиданно легко. Он просто поплыл по воздуху, будто в воде. Сознание видело всё на 360 градусов, и поэтому ориентироваться тоже было достаточно нетрудно. Бывший юноша подплыл к первой же тени. Как вступить с ней в контакт? Как к ней обратиться? Память работала лениво и неохотно. Неожиданно в самом сознании прозвучал отдающийся эхом голос:
-  Доброго пути, приблудная душа! – видимо, тень поняла замешательство Кости и поприветствовала его первая.
-   И тебе, душа, - слова сами появлялись в пространстве, формируясь из мыслей. – Скажи, ты можешь помочь мне отыскать здесь мать?
-   Мать? – чувство удивления, за которым последовало безмолвное отрицание. – Обратись к тем, кто живёт в Нави…быть может, они знают, - с этими словами душа тихо поплыла дальше.
Костя, покачавшись слегка сознанием, последовал примеру и тоже поплыл, но в противоположную сторону. Насколько мог видеть «новоприбывший», Навь существовала по своим законам сокрытого и глубинного мира.
   Внезапно мерцающий ход перед Костей исчез, появившись немного в отдалении, а сама душа бедного паренька осталась посреди пульсирующей бликами Тьмы. Тут он почувствовал приближение чего-то, что было частью именно этого мира, не имела ничего своего, кроме сгустка воли. Чужой, неприятной воли.
«Осторожно!» - на этот раз слова, не имевшие интонации, даже не проявились эхом, а просто всплыли в виде ощущения.
-   Кто ты? – заворожено спросил Костя.
«Я – никто, - неприятный выдох. - Для тебя – никто».
Молчание. Но образ не уходил.
-   Что это за место? – рискнул вновь попытать счастья Костя.
Поток яростной весёлости, ядовитого смеха.
«Это Пекло!»
У души человека появилась мысль. Пекло? Значит, матери здесь точно нет. Она жила по правде и старалась не грешить…
-   Почему я попал сюда?
«Понятия не имею! Но догадываюсь, что в сердце твоём в момент смерти царствовало именно Пекло – так часто случается… Вот ты и здесь. Я знаю, что ты ищешь. Тебе нужно в Ирий. Но нам с тобой путь туда закрыт. Возможно, Владыка сможет помочь. Нужно спросить его. Пойдём. Мне всё равно нечего делать. Пойдём…»
Костя преисполнился благодарности к духу, и тут же был наказан испепеляющим гневом того.
«Никогда! Не смей! Благодарить нас! И вообще лучше закройся, пока мы не прибыли…»
 Душа юноши, ошарашенная подобным напором, умолкла и беспрекословно последовала за духом.
   Они скользили по слабо мерцающим и слегка переливающимся ходам, стенки которых время от времени таяли, исчезали, словно миражи, чтобы собраться в новую форму, создать новый рисунок во Тьме. А сама Она пульсировала как-то по-особому, торжественно и грозно, с величием и достоинством. Чем выше поднимались «путники», тем оживлённее вокруг становилось. Тени явно радовались чему-то, проявляя необыкновенное возбуждение. Вон несколько душ закружились в хороводе противосолонь[4], вон плыли целые тучи чувств ликования.
-   Что происходит? – не удержался Костя, когда они в очередной раз повернули направо и вверх.
«Солнце мертво, - с какой-то гордостью выдохнул дух. – Тьма властвует в Яви[5]. Это наше время, наша пора года».
   Тем временем пейзаж потихоньку начал меняться: хаотично направленные ходы превратились в упорядоченную систему, имеющую свой центр. Именно к этому центру, похоже, и приближалась странная парочка. Блуждающие рядом тени тоже стали более внушительными, около них часто плавали тяжёлые, тёмные облака. Костя чувствовал огромное количество пролитой крови, слышал отголоски криков тысяч жертв, что теперь неотступно сопровождали виновных и были их самым страшным проклятием. Злость, ненависть – чем сильнее они были в душах, тем сильнее кричали жертвы, тем противнее становились видения-мороки. Юношеской натуре становилось не по себе при виде массовых убийств и ужасов, порождённых человеческой глупостью за многие века. Да и сам он чувствовал внутри неприятное беспокойство, укоризну от окружающего мира. «Что же я сделал? – мелькало у него в сознании. – Зачем мне понадобилось убивать себя? О, кто бы там ни был из Богов, какой же я дурак…» Дух ехидно «покосился» на него облачком, но промолчал.
   Наконец лабиринт закончился, и Костя оказался перед проходом в небольшой «зал», образованный тем же свечением, что и ходы. Изнутри веяло особой энергией, влияющей на всё в этом мире. Единственным, что препятствовало свободному распространению этой энергии, были концентрированные сгустки Тьмы, стоящие на пути. Причём, не совсем понятно было, охраняют они окружающий мир от Силы, либо Силу от внешних посягательств. Косте почему-то вспомнились фильтры для воды.
   Дух подплыл к одному из сгустков и остановился. Что происходило между ними так и осталось тайной, непостижимой для человеческого разума – чувствовалось лишь мощное перемещение энергий, духи общались на своём сокровенном языке… После чего Костя услышал:
«Входи и ничего не бойся. Помни, с кем ты удостоился чести видеться и веди себя подобающе. Да хранит тебя Тьма…»
После чего образ исчез. Или, вернее, растворился в пространстве, став одновременно всем и ничем. А душу парнишки потащило внутрь зала…
   Разрушение… Гибель мира… Сокрытое Чёрное пламя, что есть в каждом из нас… Радость обновления… Владыка…
   Вот, что почувствовал Костя, глядя на бесформенную Силу, пронизывающую всё и вся, берущую своё начало где-то за пределами Света и Тьмы. У Владыки не было имени и лица, он был лишь одним из отражений Всеединого. Он не был злым или добрым. Он являл собой упорядоченный хаос, всесильный и всезнающий, соединяющий миры, дарующий мудрость и прозрение, а в данном виде – разрушающий то, чему пришло время исчезнуть. Чернобог[6]. Условное славянское обозначение этой Силы всплыло в сознании Кости… И Тьма сдержанно улыбнулась.
«Чего ты хочешь, отрок?»
-  Я пришёл сюда из-за матери. Она хотела сказать мне что-то перед смертью, но не успела…
«И ты хочешь увидеть её?»
-   Да. И услышать те слова.
«Разве они так важны? Слова – лишь человеческая выдумка…»
-   Но я – человек, и для меня они действительно важны! Да и разве у слов, кроме формы, нет сути? – Костя сам поражался тому, что говорил. Он никогда особенно не увлекался философией, но сейчас он знал очень, очень многое…но не те слова.
«Хорошо мыслишь. Как и каждый, кто столкнулся со Мной. Я вижу, что твои помыслы на самом деле чисты и непорочны, ты не врёшь, на тебе лежит лишь твоя собственная кровь… Хорошо, Я помогу тебе, но ты должен успеть за один день по меркам мира Яви, ибо сегодня там уже Корочун[7], а завтра родиться Солнце…»
-   Как Корочун? – удивилась душа. – Ведь так мало времени прошло!
«Мало – где? В Нави? Здесь время не идёт размеренно, оно движется то убыстряясь, то замедляясь – в зависимости от силы Потока, что течёт от Истока».
-   И что же будет, если я не успею?
«Тогда ты останешься здесь…и превратишься в одного из духов, потеряв человеческую сущность. Это не самая худшая доля. Ибо если ты попадёшь на Кромку[8] в сам момент рождения…то даже Я не знаю, что тебя ждёт. Одно лишь могу сказать – вечность, пока миры не сгорят в Пекельном Пламени...»
Костя не до конца понял, что именно имел в виду Чернобог, но почёл за лучшее поторопиться. Тьма вновь улыбнулась.
«Вечно вы, люди, воспринимаете мир однобоко: если не медлить – так спешить, если не спешить – так медлить… Ну да ладно, ступай! И будь счастлив!»
Не успело сознание души отреагировать, как мир снова обнажил свою «подноготную». Разноцветный поток понёс Костю куда-то наверх…
   Миг – и он очутился в каком-то странном пространстве. Позади были унылые серые камни, безжизненные болота и выжженные без Солнца пески. Перед Костей протянулся берег широкой реки с прозрачными водами, туманящими разум. На другой стороне высилась гора, склон которой образовывали валуны разной формы и не внушающая доверия галька. Но наверху этой горы под чёрный беззвёздным небом…ослепительно сверкал золотыми стенами заветный Град. Ирий. Обитель предков. Там ждала бывшего юношу долгожданная встреча с матерью.
   Костя рванулся к реке…и остановился. Он больше не плыл по воздуху, а передвигался, как человек, хоть и не имея плоти. Вода тем временем манила к себе, звала в пучину, гораздо более глубокую, чем Пекло. На миг показалось, что где-то под волнами промелькнуло бескрайнее призрачное море, остров посреди него и ствол могучего Дуба, упирающегося своими корнями в некий камень… Костя отшатнулся. Как же преодолеть эту реку, не имеющую дна? Времени оставалось всё меньше…
   Из глубины существа начала подниматься паника, когда пришло понимание, в какой ловушке он очутился. Внезапно взгляд души приковал деревянный плот, лежащий неподалёку. Подле покоилось и весло. А хозяина не было видно нигде, и это натолкнуло Костю на определённые мысли. Каждый сам себе Харон… Он подбежал к плоту, осторожно опустил его на трепещущую воду – плот держался на волнах. Тогда душа перебралась на него, и, оттолкнувшись от одного берега, поплыла к противоположному. Костя старался не смотреть на воду – казалось, она затянет его враз. Он боялся, что не достигнет цели. Под ним проносились минувшие года и столетия, а, может, и те, которым только предстояло свершиться. Так или иначе, он плыл по реке Всемирья – одинокая щепка, не ведающая пристанища… Когда какая-то волна чуть сильнее ударялась в бок плота, Костя «зажмуривался», но всё обходилось.
   Вполне физическое чувство облегчения испытал он, ступив на каменистый берег у подножия горы. И тут же, не давая себе передышки, полез вверх. Вновь то же чувство близкой опасности, тупого стремления, что иногда отличает живого от мёртвого, воли к преодолению. На смену волнам пришли осыпающаяся галька, предательски неустойчивые камни, трудность подъёма. Юноша (именно юноша!) почти ощущал боль от разодранных в кровь ладоней и коленей, но упорно карабкался и карабкался. Как на зло, теперь на ум стали приходить картины из прошлого, все ошибки и проступки, и не было места, где укрыться от совести… Костя едва не плакал, понимая всю глупость и порой неправильность своего поведения в той жизни. Но тут же уверял себя, что время исправить всё ещё будет – только бы добраться до матери, а там и до Яви недалеко.
   Вдруг мир дрогнул. Юноша повис на одной руке, отчаянно пытаясь удержать равновесие. Как только ему удалось взобраться на более-менее безопасный уступ, как твердь горы покачнулась. Костя почувствовал, как весь осадок прошлого, что держал его в узде, отпадает, а на его место весело вступает Обновление. Рождалось новое Солнце. Начинался новый год. С утроенной силой и яростью он продолжил путь. За несколько мгновений он выбрался на вершину и увидел Врата.
   Прямо из воздуха возле него возникали новые и новые души, возвращающиеся из Яви, где они проведывали своих потомков. Они радостно и оживлённо переговаривались эхом, вздымая облачка светлых чувств. На сердце у Кости тоже было светло, ярким цветком цвело раскаяние, и он влился в общий поток, что входил в Золотые Врата, за которыми открылись бескрайние луга под светлеющим Сокровенным Небом. Толпы душ ликовали и праздновали, как где-то в другой плоскости бытия праздновал Ладомир и другие неоязычники.
   Костя огляделся. Он по-прежнему видел на 360 градусов, но этого было недостаточно, чтобы распознать среди этого множества родную ему душу. Лишь где-то впереди он ощутил слабый всплеск горя и пошёл к нему. Твердь тем временем подрагивала, а великий ствол Дуба-Стародуба[9], проходящий сквозь гору и возвышающийся над Ирием, пульсировал приятным сиянием. Кроме раскаяния в душе Кости царили всё те же беспокойство и смятение, от которых хотелось сесть на месте и заплакать. Свершиться этому помешали чьи-то рыдания, приближающиеся с каждым шагом. Подвинулась какая-то широкая во всех отношениях душа, и юноша не поверил своему сознанию: в одной из теней он явственно узнал мать.
   Та сидела в окружении других душ и грустного облачка беды, то и дело всхлипывая:
-   Как его может там не быть?.. Он не мог! Не мог!..
Костя, плохо понимая, что делает, подбежал к матери по мягкой шелковистой траве.
-   Мама…
Она испуганно воззрилась на сына.
-   Как? Зачем ты здесь?!
-   Мама… Что… Что ты хотела мне сказать тогда?
Течение реки времени повернуло вспять, Костя вновь очутился в той самой, роковой минуте. Мать, собрав последние силы, приподнялась на постели и ласково тихо молвила:
-   ЖИВИ, СЫНОК!
Сознание Кости перевернулось. Утонув в материнском взгляде, он без ума бросился вперёд, к Дубу-Стародубу. На ходу он задевал и толкал окружающие души, но парню не было до этого дела. Лишь одна мысль трепетала в нём: «Я живой! Живой! Я должен жить! Я человек!» Небосвод светлел, чувство обновления усиливалось. Могучее древо приблизилось, обнажив глубокое дупло. Опираясь на интуицию, Костя, не раздумывая, бросился в него звериным прыжком…

***
   Свет равнозначный боли. Он был повсюду, он являл из себя всё, он жёг каждую клетку… Свет новорожденного Солнца губителен для любого выходца из Мрака, своевольно перешедшего Черту.
«Я живой! Живой!»
Молодой Божич не слышал отчаянных воплей одинокой сущности. Не было ни времени, ни пространства. С одной стороны восставал Свет, с другой – Тьма. А между ними ярко пылала всего лишь крохотная искра, навсегда зависшая в Безвременье…




Примечания:

1 Навь – неявлённый, сокрытый мир по славянской традиции. Мир духов, душ предков и ещё не рождённых людей. «Подразделяется» на Светлую (Ирий) и Тёмную (Пекло), в более узком смысле – светлую и тёмную сторону человеческой души (соответственно можно провести параллель с высшим и низшим астралом).
2 – декабрь.
3 – низшая часть туловища по славянской традиции соответствует животной природе в человеке.
4 – против часовой стрелки (дословно: против движения Солнца).
5 – явлённый, физический мир.
6 – Чернобог – тёмный лик Велеса (который сам по себе «нейтрален»), властитель Пекла. Бог, карающий за неправду, разрушающий то, чему пришло время исчезнуть и возрождающий в новом качестве.
7 – день перед Колядой. Знаменует окончание года и «отсечение» прошлого. Корочун – одно из имён Чернобога (см. выше).
8 – тонкий и опасный мир между Явью и Навью.
9 – мировое Древо у славян.

24 ноября;
10, 17 и 19 декабря 7516 (2008) г.


Рецензии