Последние штрихи

22.12.08г.
Последние штрихи

… Понедельник… восемь утра… темно… тишина.
Просыпаться народ начинает лишь в дороге: а, вчера высыпавший снег (словно испугавшись, что о нём могут забыть), к утру уже раскис и лежит чёрной жижей. Его пышные сугробы и шапки камей, накрывшие деревья, сегодня уже оплыли.
Ещё вчера: – Ну, слава богу, хоть новый год будет со снегом!
Сегодня: – Ох, господи! – Ну, что за дела, опять грязь…  Вялые, апатичные люди, словно уставшие после выходных дней.
Женщина, объёмных размеров, почти каждый день стоящая в тени подворотни, устало курит.
– То ли ждёт кого-то, то ли караулит неверного мужа?
Хуже всех приходится детсадовцам: их работа начинается раньше родительской. Тут и там нехотя упираясь, припрыгивают, не успевающие за мамами и папами маленькие детские клубочки, вытащенные под их дерзкий рёв из тёплых кроваток.
Высокий торопливый папа: сынок еле дотягивается до его руки, но упорно пытается копировать широкий папин шаг; и, наконец, не сумев приноровиться он, не удержавшись, почти летит. И всю дорогу бежит за ним, не успевая, и боясь получить задником папиных ботинок, в свой маленький курносый нос.
В сравнении с папой малыш как кнопка, катящаяся за ним следом. Папа почему-то тянет его к автобусной остановке? Может, в элитный садик?!
– Да нет! Если б в элитный, вёз бы на машине…
Мамочка тащит сразу двоих: девочка и мальчик или мальчик и мальчик, со спины не разглядишь, одеты одинаково.
– Эти скорее к бабушке! – пошли через дорогу.
В их дворе прямо под окнами есть детский сад, но для этих малышей в нём нет места, туда привозят только на машинах или приводят няньки.
Собаки начинают выгуливать хозяев: вот, один крупный чёрный пудель, солидно идущий по бульвару, не подпускает к себе хозяина ближе, чем на два шага, и лишь  хвостом с кисточкой, торчащим горизонтально, как антенной изредка проверяет, не сбежал ли…
На другом конце аллеи то же пудель и то же чёрный. Ростом с козявку, а орёт так, что кажется, разбудит всех: и тех, кто на улице, и тех, кто ещё пытается спать в постели. Угомонить невозможно… Криком он утверждает свою значимость.
Город, ещё полусонный, чуть покачиваясь и покуривая, начинает приходить в себя…
Лишь яркие огоньки машин весело поглядывают на пешеходов, торопящихся перейти улицу… Гудеть нельзя… действует закон о тишине… Последние штрихи уходящего года…
И вновь, мягко и не суетливо начинают падать крупные снежинки,… и… поднимается ветер, и на Питер не торопясь, а с чего бы ему и торопиться, надвигается очередной шторм…

Ему, о тишине указ,
                как кошке постный, хлебный квас.
Нам с ней побольше б валерьяны,
                чтоб зализать могли мы раны…