Дорога Домой

Теперь ты, может быть, уже и не помнишь, насколько легче сделался снег, а мороз вокруг нас сразу затрещал по-другому, так празднично затрещал… И сердце освободилось от тяжести, и полетело, полетело, полетело-о-о… навстречу.
Кончился буран, небо расчистилось, и наш тусклый фонарь перестал так сильно раскачиваться, и жердь, на который я его приспособил, оказался вовсе не таким уж убогим, и в желтом свете, среди вертляво затанцевавших снежинок, я вдруг разглядел, что лицо твое вовсе не бледно, что на твоих щеках играет румянец!
… Даже лошади наши в предчувствии рассвета замедлили шаг и остановились, и бурка мотнул заснеженной гривой и удивленно заржал… полозья скрипнули пару раз, и сани уткнулись носом в небольшой бархатный сугроб. А я и не заметил, как мы с тобой заснули в буране!..
…Э-эх, сколько у меня сил прибавилось!
Я спрыгнул и осмотрел твои ноги, ослабил ремни, отряхнул кроличьи шкурки от снега и потуже замотал их вокруг голенищ. Похлопав ладошами в варежках друг о друга, я посмотрел на тебя со стороны и засмеялся. Ты улыбалась под розовыми щеками, смешно замятыми громадным воротником; твоя шуба по-настоящему громоздилась над санками, грубая и неказистая, но очень теплая черная шуба. Очень смешно было на тебя смотреть…
Потом я завалился на сани и весь оставшийся путь лениво понукал лошадей.
…И спустя всего лишь час в синеющем небе зародился дымок, а потом мы вдруг увидели огни и темные очертания дома. Над домом тускло мерцала предрассветная звездочка.
- Н-ну, родимые, – подзадорил я, и сани веселее понеслись по белой дороге, на которую я смотрел сквозь набежавшую вдруг слезу. Фонарь закачался, и кони заржали, и дверь распахнулась, и от выплеснувшегося света с новой силой заискрился снег. На крыльцо в уютном ватнике вышла мама.
И вот она, наконец, закончилась…
Дорога домой.