Аня и Паша

Аня и Паша.

Ну, что можно рассказать про Аню? Невысокая, худенькая. С не по-женски тоненькими
бедрами. Волосы темные, с рыжеватым оттенком. высокие скулы. Округлый подбородок...
Вот странно: само лицо помню хорошо, а вот внятно описатьего как-то не  получается. То есть не было в ее лице каких-то резких черт, вокруг которых можно бы было построить описание. Вот не было, и все! Памяти, а вслед за ней и языку, зацепиться не за что. Так что вполне может быть, что я и не запомнил толком ее лица, просто общий контур где-то отложился, а остальное я сам додумал. Незаметно так, неосознанно. Впрочем, вам-то это зачем знать? Ну, да ладно.
 Родом Аня была из нефтяного городка на севере нашей области. Родители ее зарабатывали хорошо, в школе она неизменно получала похвалу от учителей, и после одиннадцатого класса Аня отправилась в наш родной город поступать в университет. Поступила она, правда, в не самый лучший вуз, и не на самый престижный факультет, но и ей, и папе с мамой этого было вполне достаточно.
 В городе родители ей сняли отдельную малосемейку - большая роскошь для студентки. То есть мать сначала хотела по тогдашней новой моде сразу купить ей отдельную квартиру, но отец решил поосторожничать. Все-таки дочка только-только начинает самостоятельную жизнь, вдруг голова закружится. Учебу еще забросит... Как бы то ни было, опыта жилья в одной комнате с девчонками Аня не получила, и  прелестей общажного быта не изведала.
 На факультете у них оказались преимущественно девушки. парней на весь курс у них было трое, и довольно скоро все их стали воспринимать не как собственно парней, а как старых боевых товарищей. С однокурсницами у Ани сложились хорошие женские взаимоотношения. Болтали на занятиях и в перерывах между ними. Обсуждали лекции, преподавателей. Жаловались на нагрузку. Обсуждали косметику, "тряпочки". Рассказывали, кто и откуда приехал. В общем, обычные приятельские отношения без излишней задушевности.
 Конечно, она скучала по маме с папой. То есть трудно сказать по родителям ли она скучала, или по налаженному семейному быту с минимумом обязанностей и забот. Да и глупо, на самом деле, так ставить вопрос. Для нее и сами родители, и спокойная жизнь под их крылышком были чем-то единым. А теперь этого единого не хватало. И учиться жить без него было совсем непросто.
Потому она очень обрадовалась, когда на Новый год приехала домой. Родители встречали ее радостно, но уже с ноткой уважения. Младший братик только-только подходил к переходному возрасту, так что его вполне еще можно было приласкать. Подруги, из тех, что еще сами не уехали в большой город, внимали ее рассказам и сами с удовольствием кормили ее местными новостями и сплетнями. Все ее любили, все готовы были на малейшее движение ее души ответить взаимностью. Это было прекрасно.
А на сам праздник ей подарили медвежонка. Не из синтетической шерсти, а настоящего, плюшевого (и где только откопали такого). Он был теплый и трогательно серьезный, как и
подобает игрушечным медведям. Она назвала его Пашей. Конечно, имя Миша звучало бы более логично, но так звали всех медведей. А этот был особенный. он был только ее. Потому Паша.
 Паша ей очень помогал. С ним было очень хорошо репетировать ответы на экзамен. Если
немножко напрячь воображение, он становился очень похож на хмурого препода, недовольно слушающего студентку и готовящего свои каверзные вопросы. Ну а когда первая и самая страшная сессия прошла, с ним оказалось очень приятным разговаривать по душам. Да и просто его можно было крепенько потискать и прижаться щекой к чуть жестковатой шерсти.
 Конечно же, все родные и друзья были уверены, что Аню в городе ждет если не жених, то
хороший надежный парень. И конечно, парня у нее не было. Раньше, в школе она дружила
с одноклассником, позволяла себя целовать, льнула к нему телом и совершала все остальные телодвижения, соответствующие статусу подростковой влюбленности. Однако к выпускному они друг другу порядком поднадоели и, в конце концов, почти без скандала разошлись. И когда Аня ехала учиться, она, конечно, думала, что ОН, тот самый, Он не заставит себя долго ждать. Ну, разве что, совсем чуть-чуть заставит. Но время шло, а Он все не подходил.
 Неправильно думать, что вообще никто к ней не подходил. Разумеется, подходили. Но подходили таким образом и в таких обстоятельствах, что Анино лицо само складывалось в гримасу типа "Я на улице (в автобусе, в коридоре университета, в очереди за хлебом - нужное подчеркнуть) не знакомлюсь", губы сами произносили односложно-отпугивающие ответы на все вопросы, а ноги самостоятельно, без всякой помощи мозга уносили ее с места несостоявшегося знакомства.
 Сказать честно, большинство парней почти и не ждали другого ответа на свои робкие попытки. Аня не была красавицей, она была невзрачненькой незаметной девчушкой, и подходили к ней, как правило, парни из разряда "хоть с кем-нибудь". К красавицам они подходить боялись, и с девочками типа Ани они заговаривали то ли, чтобы набраться опыта, то ли вообще непонятно из каких побуждений. Каким-то образом это проскальзывало в их обращении, и потому знакомиться с ними никакого желания у нашей героини не возникало. Да и некрасивые они были, в конце концов. Просто-напросто несимпатичные.
 Подходили, правда, и симпатичные. Но с ними уж было совсем парадоксально: им почему-то Аня  отказывала наиболее строго. Если же они настаивали (а они не могли не настаивать: как же так? я такой красавец и вообще хоть куда, а меня какая-то замухрышка отшивает!), для Ани начиналась самая настоящая пытка, которую она с мужеством разведчика на допросе, выдерживала, и упорный кавалер таки отставал.
Но последние случаи были очень редки. По существу же ее личная жизнь, как и у многих одиноких людей этого возраста, наделенных воображением, состояла из случайных взглядов, отрывистых разговоров с незнакомцами и полузнакомцами, из небрежных касаний. Рассказывать об этом подружкам она, разумеется, не могла. Хотя бы потому, что рассказывать там. собственно говоря, было нечего. Ну вот как расскажешь о том, что высокий брюнет с третьего курса, которого она часто отлавливала взглядом в коридорах корпуса, и который как-будто бы тоже изредка поглядывал на нее, о том, что он сегодня прошел мимо нее в толпе и нечаянно (нечаянно ли?) провел костяшками пальцев по ее бедру? Разве можно такое рассказать однокурснице, которая этим летом готовится выйти замуж? Но ведь случай-то был. И поведать об этом кому-то очень хотелось. Но кому? Паше.
 Паша спокойно все выслушивал и все понимал. Когда Аня чересчур уходила в свои грезы он как-будто осаживал ее, спускал на землю скептическими рассуждениями. Когда же на Аню находила тоска, он наоборот находил слова для ободрения.
 Нет. Аня была психически нормальной девушкой, и понимала, что разговаривает она не с Пашей, а сама с собой. И не разговаривает вовсе, а осмысляет события собственной жизни, рассматривает их с разных точек зрения. А обращение к Паше - это просто риторический прием. Но иногда ей очень хотелось. чтобы Паша действительно заговорил. Вслух. Глуховатым мягким голосом. То есть не то, чтобы хотелось, а было приятно себе это представлять.
 А время потихоньку текло. Учеба шла своим чередом, чем дальше, тем менее заметно. Сокурсницы почти всерьез озаботились, что Анины молодые годы проходят, а парня у нее все нет, и начали таскать ее то в кафе, то в ночной клуб. В клубах Ане нравилось. Нравилось то ощущение, когда голова постепенно перестает сковывать тело, и мышцы начинают двигаться так, как им хочется, как им лучше. И чем дальше уходят обычные повседневные мысли, чем дальше уходит обычная Аня, отличница Аня, аккуратная домашняя хозяйка Аня, тем большую раскованность приобретают ее движения, тем более красивой она сама себе кажется, да и на самом деле выглядит. Это чувство освобождения
от собственного "Я" и было самым главным. Ради этого она и ходила в эти клубы.
 Но была одна проблема. Освободиться от Ани-прилежной-студентки, от Ани-аккуратной-домашней-хозяйки было легко. Освободиться от Ани-мечтательницы, от Ани-принцессы-в-ожидании-принца, это было гораздо сложнее. И каждый раз на танцполе, когда, как ей казалось, она полностью отдавалась ритму, какая-то ее часть невольно продолжала  в толпе танцующих мальчиков  высматривать наиболее симпатичных. наиболее подходящих на роль Него. И танцевала она в какой-то степени и для Него тоже. И от того, что она все время невольно  помнила об этом, ее движения всегда были чуточку напряженными, а улыбка на лице - чуточку наигранной, как на общих фотографиях. А потенциальные принцы, конечно, предпочитали более раскованных, более искренних телом девчат. Или, на худой конец, более красивых.
 А потом она возвращалась домой, с полным блаженной усталости телом и с почти отдохнувшей душой. Но чем дальше она отходила от клуба, тем более обычными что ли становились ее мысли. Она думала о том, что вот еще один день прошел, а Он так и не появился. А ведь Он, скорее всего, ищет ее вовсе не в клубе, и она напрасно теряет там свое время. А может его и вовсе не будет? Но об этом она как-то не позволяла себе думать. она вообще о таких вещах целенаправленно не думала, эти мысли непонятным образом сами заскальзывали ей в мозг, не задерживаясь надолго. А еще иногда появлялась
страшненькая мыслишка: а может быть она уже встречала его, но не узнала? Может быть ее в этот момент отвлекали более смазливые, более эффектные, но совсем не ее парни? А Он оказался незамеченным. Может судьба уже давала ей шанс, а она по глупости и слепоте им не воспользовалась? Неприятно ей было об этом думать. Но невольно думалось.
 В тот вечер она возвращалась почти рано - около 2 ночи. Клуб, в который они ходили сегодня, находился в их районе, и Аня шла пешком. Войдя во двор, она увидела на скамеечке у их подъезда компанию. Человек пять, обычные пэтэушники-переростки, пьяные, горластые и агрессивные. Почти всех Аня знала в лицо, хоть и не по именам.Один из них на днях подходил к ней и пытался "подкатить".Он, как и все они в подобных ситуациях, изо всех сил пытался вести себя раскованно, уверенно, но выглядел нагло и развязанно. Ничего оригинального он не сказал, и услышав отказ криво усмехнулся. Обычная, не совсем приятная для обоих история.
Пока Аня подходила к ним, она заметила, что этот самый дон-жуан что-то говорит своим корешам, указывая на нее рукой. Обычно-то он все больше слушал и поддакивал, а тут завладел всеобщим вниманием. Говорил он неожиданно негромко, да Аня и не прислушивалась к его речи, занятая своими размышлениями.
 Когда она подошла к подъездной двери, один из них, самый массивный загородил вход. Она попыталась его обойти. Не вышло. Со стороны могло показаться, что ребята просто заигрывают со знакомой девчонкой. На крыльце так не казалось никому. Двое подошли сзади, крепко схватили за руки и потащили в подъезд. Аня не вырывалась, не билась ногами. Все произошло как-то неожиданно быстро и как-будто спокойно. Она уже поняла, что сейчас будет, но не могла сразу поверить, что все случилось так деловито и просто.
 Все оказалось действительно очень просто. Когда Аня все-таки попыталась высвободиться. им не пришлось сильно напрягаться для того, чтобы удержать ее. Им даже бить ее не пришлось (какому парню приятно бить девчонку?). Спички в уши - это для совсем конченных, можно и по-другому. Прижать ее к батарее на площадке между этажами, чуть приподняв, чтобы убрать  разницу в росте. Заткнуть рот полой ее же куртки
(тут важно засунуть ее так, чтобы ее нельзя было выплюнуть, но чтобы оставить возможность дышать. Без практики непросто. Но ребята справились). Задрать юбку. Разорвать трусики. И весело, с шуточками и матюгами делать свое дело. Широко ухмыляясь. дыша ей в нос запахом помойного ведра. Главное - не слишком шуметь, чтобы не вышли жильцы.
 Закончили они довольно быстро - адреналин подгонял. Аня предстояло подняться на три этажа. На подгибающихся резиновых ногах. Крепко ухватившись за перила. Кровь на бедрах уже превратилась в черную корочку. Между ног как-будто поработало толстенное раскаленное сверло. Нужно было подниматься вверх, медленно-медленно, ступенька за ступенькой, отдыхая на лестничных площадках, спотыкаясь и падая на коленки, разбивая их в кровь.
 А потом надо было собрать все посление силы в кулак, в хиленький такой кулачок, и найти в сумочке ключ от двери. Прыгающими руками вставить его в замочную скважину. Налечь всем телом и отпереть.
 Аня вползла в квартиру, и осталась лежать на полу. Слез не было. все слезы кончились еще полчаса назад. Были сухие рыдания. такие судорожные хриплые вдохи, как-будто мозг уже не хочет дышать, не понимает, для чего это нужно, но противные легкие упрямятся: дышать надо. Трудно, неприятно даже, но надо. И мыслей в голове тоже не было, только эти прыщавые, отвратные, поросшие белобрысым пухом рожи.
И тут она услышала голос. Низкий, глуховатый. Успокаивающий..
 - Анечка... Анечка... Анютка...
Аня приподняла голову. Рядом с ней на полу сидел Паша. Обычно она всегда аккуратно ставила его на полочку. А теперь он как-то оказался около нее. Непонятным образом.
 - Все в порядке, Анечка. Все будет хорошо.
 Свет начинающегося утра из окна отражался в черных пуговичных глазах Паши. Они блестели.
 - Сейчас ты еще немножко отдохнешь и позвонишь в скорую. Это были придурки. Они только что сломали себе жизнь. И сядут они всерьез и надолго. А ты справишься. Ты ведь сильная девочка.
 Голос был мягкий, спокойный, только чуть-чуть дрожал от сочувствия.
 - Тебя отвезут в больницу и там ты заснешь. И во сне ты этих харь не увидишь, обещаю тебе.
Ты сможешь это вытерпеть, сможешь все это забыть. Я люблю тебя, Анютка, я всегда буду с тобой.
   И дрожащими губами Аня еле слышно прошептала:
 - Спасибо. Пашенька!