Она

         Первые дни необычно жаркого  июня. Город живёт своей жизнью. Шаловливое солнышко танцует танго в брызгах фонтана. Прицельно выстрелили в небо золотые купола голубого храма. Вокруг роится бесконечное количество людей, снуют муравьями.  Одни куда – то спешат, другие, шаркая ногами, выгуливают любимого пса, третьи прохаживаются парами. Воздух  напоен тонким пьянящим ароматом акации и каштанов. Парит лёгкий  тополиный пух. Весёлый смех молодых девчонок волнами перекатывается по площади то там, то тут. Кто – то стучит лихо в домино, кто – то шахматные баталии устраивает. Красота! А она привлекла к себе внимание по – собачьи грустными влажными глазами и подавленной улыбкой.  Застывший взгляд упёрся  в каменные плиты. Она что – то тонким прутиком пыталась вычертить у себя под ногами.
         Вокруг  бурлит радостное настроение. Фыркают, отдуваясь, разноцветные машины, переговариваются и спешат, толпятся, как стадо диких молодых  жеребцов. Подают свои голоса, пробуют их на разные лады. Яркими диковинными бабочками порхают  по тротуарам женщины. Особо элегантные выстукивают задорную музыку каблучками. На них заглядываются мужчины – охотники.  Поют на все лады городские птицы. Многоголосо выводят свои мелодии мобильные телефоны. А она всё так же сидит напротив и ничего  этого не замечает!
        Озорной ветер настойчиво пытается растрепать её густую чёлку, ластится котёнком, заигрывает. Малышка с красным шариком в руках останавливается напротив и улыбается невинной улыбкой. Я  тоже невольно улыбаюсь в ответ. Мимо, повиливая изящным  тонким хвостиком, шествует забавная  рыжая  такса. Её ушки покачиваются в такт движения длинного тела.  Она идёт по каким – то очень важным собачьим делам. Это же видно невооружённым взглядом! А на конце поводка болтается худощавая бодрая старушка. Кто из них кого выгуливает, это ещё вопрос! Я так увлёкся наблюдениями, что совсем забыл про начатую бутылку ром – коллы и  одинокую грустную девушку.
        А что же она? Всё так же сидит напротив, на скамейке,  не шелохнётся. Хотелось вскочить со скамейки,  схватить её и затрясти, чтобы она очнулась от странного оцепенения, чтобы увидела мир во всех его ошеломительных красках и многоголосье. Но я не посмел. Она вдруг подняла на меня свои широко раскрытые глаза. В  них была такая тоска и боль, которых я никогда больше и ни у кого не видел. Вся жизнь мимо неё!