Господи, помилуй!

Название оригинала: "Господи, помилуй" © Деян Енев
Авторизованный перевод с болгарского © Станислав Семёнов

В этом году, в августе, поднялся я в малый монастырь Св. Николая, что над Кладницей. Там встретил облачённого в полинялую сутану хрупкого монаха с бронзовым от прямого горного солнца лицом. Он отворил мне старую церкву, зажёг свечу, а после усадил за стол в беседке и поведал одну историю.

Случилось это пять лет назад, под Рождество. Снега в ту пору не было, но установился крепкий морозец. Многолетний обитатель монастыря отец Зотик отдавал Богу душу. Уже несколько дней лежал он с закрытыми глазами в своей келье, в церковной пристройке, слабо и прерывисто дыша. В изголовье умирающего, на шатком стуле, сидел Тодор.

Тодор этот был родом из Кладницы. Оттрубив от звонка до звонка в какой-то глуши старшиной, вернулся он в родное село в брезентовой армейской шубе – единственном подарке командования за добрую службу. Долго маялся, не зная чем заняться. И жил один как перст. Однажды, блуждая по холмам в поисках грибов, набрёл Тодор на монастырь. Там он встретил отца Зотика, еле передвигавшего хворые ноги, и стал часто к нему наведываться. Когда же недуг окончательно обездвижил старца, бывший вояка перебрался в монастырь на жительство, чтобы всегда быть подле него.

Тут я представил себе, как над головой отца Зотика чуть слышно бьётся маленькое рубиновое сердечко: это безропотная закопчённая лампадка осторожно прерывает глубокое безмолвие кельи умирающего.

Как-то случилось нашему Тодору вздрогнуть и стул под ним затрещал. Отец Зотик открыл глаза и посмотрел на него:

- Почитай мне, Тодоре, из писем схиигумена Иоанна, Валаамского старца.

Тодор взял книжку, повернулся - вместе со стулом - спиной к окошку, чтобы было побольше света, и начал читать с расстановкой:

„Письма писал я, как Господь полагал мне на сердце. Человек я от природы застенчивый и не далёкого ума, это я вполне сознаю, и память плохая. В школах я не учился и, как умею говорить, так и писал. (...)
К стыду моему живу я в монастыре уже сорок восемь лет и до того расстроился, что просто не знаю с чего и начинать, как спасти свою душу... Смолоду было у меня ревности хоть отбавляй. Носил некоторое время власяницу и вериги, старался искать святых подвижников, но как-то не удавалось найти, вероятно не понимал их по неопытности своей. Первая ревность очень обращает внимание на букву, убивающую дух, и не встречал такого наставника, который мог бы поддержать ревность и руководил бы правильно в духовной жизни... Но не отчаиваюсь, верую в Божие милосердие и стремлюсь к Нему по силе моей. Припоминаю евангельский виноградник, в который пришли наемники уже в одиннадцатый час и получили такую же плату, как те, которые работали с утра.“

- Всё равно как обо мне писано схиигуменом Иоанном. - сказал отец Зотик. – И я прожил полвека не в миру, а что привнёс - не ведаю. Прочти-ка ещё мне, Тодоре, про апостола Карпа, про грешников...

Тодор откашлялся и продолжал:

„Апостол Карп молил Господа, чтобы наказать двоих грешников; один еретик увлек в свою ересь православного, вот апостол и молит Господа наказать их. Господь явил такое видение: разверзлись небеса, облистал яркий свет. Апостол посмотрел вверх, видит Господа. Господь говорит ему: „Теперь посмотри вниз“. Апостол посмотрел и увидел тех двух грешников на краю оврага, а внизу был страшный огромной величины змий. Господь говорит апостолу: "Ты хочешь, чтобы я наказал этих грешников?" Апостол обрадовался, что они будут наказаны. Тогда Господь послал двух ангелов, чтобы они спасли этих грешников, и говорит апостолу: "Бей Меня и распинай вторично, Я готов ещё пострадать за грешников". Этим видение и кончилось.“
 
Отец Зотик вдруг зашевелился и даже попытался приподняться на ложе. Голос его зазвучал неожиданно ясно:

- Грешны мы, Тодоре, ибо мы - люди... Уж скоро предстану я пред Господом нашим. Но вместо того, чтобы каяться и просить Его о прощении грехов моих, знаешь о чём я всё время думаю? О том, сколько человек может съесть апельсинов в один присест? По молодости - когда полагал, что стану великим подвижником - жил я недолго на Афоне. Там было видимо-невидимо этих апельсинов и мы, молодые, всегда досыта угощались ими... Жалки и грешны люди. И Богомыслие нам недоступно. Но уповаю я, что великой милостию своей Бог простит нас. Давай же помолимся Господу, Тодоре, чтобы помиловал он нас, грешников.

Тодор не знал ни одной молитвы.

- А как мне молиться, отче? – спросил он.

- Поначалу и „Господи, помилуй“ довольно будет. – ответил отец Зотик и снова закрыл глаза, а уста его едва различимо зашевелились.

Тодор принялся шептать: „Господи, помилуй! Господи, помилуй!“

Так прошло какое-то время. Келья нежданно выстудилась. Оглядевшись, Тодор увидел, что печка погасла. Голова отца Зотика была запрокинута назад. Прикоснувшись ко лбу старца, Тодор ощутил холод. Он решил немедля спуститься в Кладницу - сообщить о кончине, позвать священников для отпевания и как-то организовать погребение. Потом предстояло вновь подняться в монастырь, чтобы остаться при усопшем на ночь. Дел было много. Заперев дверь на крюк, накинув на плечи свою старую армейскую шубу, Тодор заспешил к селу. Он не пошёл привычной извивающейся вдоль реки тропой, а саженными шагами побежал вниз по затвердевшей от мороза - словно бы отлитой из бронзы - морене.

Уже рукой подать было до шоссе, как вдруг наткнулся Тодор на сына одного из своих кладницких соседей. Паренёк бродил по полю словно пьяный, прижимая к груди плетёную шляпу, до краёв наполненную апельсинами.

- Дядя Тодор, ты ли это? Торопись, а то разберут всё.

- Что разберут? – остановился запыхавшийся вестник.

- Как что?! Апельсины! Вон там – часу ещё нет - огромная машина с апельсинами перевернулась. Всё высыпалось из неё, как из лукошка! Шофёру – совсем ничего, только нос ободрал. Говорят, грек он какой-то. Ездят, как сумасшедшие, ей Богу! Беги, а то ничего не останется.

Через полсотни метров увидел Тодор грузовик, лежащий в канаве, словно брошенная детская игрушка. Лощинка подле него была полна апельсинов. Кругом сновали сельчане – с тачками и детскими колясками - отоваривались посильно и возбуждённые и веселые поспешали домой к Рождественскому сочельнику.

На этом монах завершил свой рассказ и пригласил меня ко гробу отца Зотика на внешней стороне церковного алтаря. Там на простом камне было написано: „Господи, помилуй Зотика.“

От супротивного холма запели колокола.

- Как же зовут тебя? – спросил я монаха.

- Зотик. В миру Тодором величали.

На прощание подарил мне Зотик коричневую от множества прикосновений книжку – „Письма Валаамского старца схиигумена Иоанна.“ Цитаты в тексте - из неё.