Белый экран

Женщина, сидящая напротив меня, ждала ответа.
Я прикрыла глаза и увидела картинку. Ярко синее небо, а под ним такое же синее море идеальной чистоты цвета. Она парила между этими двумя бесконечными  плоскостями в немом восторге. Я могла бы и не прикрывать глаза. Эта картинка существовала сама по себе. И не просто существовала, она захватывала меня, вбирала в себя, перемалывала в синие крупицы восхищения
-Я не знаю, Анна пока, что вам  и сказать. Я не могу расшифровать смысл этого видения.

Я снова и снова вглядывалась в картинку. Где-то там на берегу виднелись камни - белые с золотистыми жилками. Между ними распушенные стрелы горных цветов. Напряженно ища смысл в дополнительных знаках, я начинала видеть струи или струны. Вроде как из струй получались разноцветные акварельные потоки, а из струн мелодия похожая по величественности на симфонию. Но  больше никаких пояснений не приходило, и я ничего не могла понять. Оставалось первоначальное видение парения. Набросок Шагала - две идеальных синих плоскости и радостная, распластанная в воздухе фигурка между ними.

Мы простились с ней наспех. Я щелкнула замком двери, и тишина сжала мое сердце тяжелыми ладонями грусти. Так получилось, что грусть пришла ко мне совершенно без причины, и «мучила» меня уже дня два… Шел третий. Я скупо отвечала на телефонные звонки,  и насколько возможно  отстранилась от работы. Вернее, я ее делала абсолютно механически, вяло пытаясь осознать свое странное расщепление. Вроде бы я была здесь, в этом мире и одновременно не здесь. Жизнь бурлила и как могучая река проистекала где-то в стороне, а я сидела на безликом берегу без мыслей и эмоций, разглядывая реальность, словно бы помещенную на экран. Фильм так себе, ни о чем. Хаос действующих лиц, каждое из которых  как «сам себе режиссер».
Моя грусть была довольно тяжела, хотя она ничего не имела общего с тоской. Грусть была тяжела своей беспредметностью и потому казалась неутолимой. Обычно, если человек грустит, то есть нечто из разряда вещей или явлений, что может эту грусть развеять. Но, пробегаясь мысленным взором по ожидаемому и неожиданному, я вдруг понимала, что ничто не может обрадовать меня, ни красивая вещь, ни вкусная еда, ни деньги, ни успех в работе, ни признание в любви. Ничто не могло вытащить меня из моей утяжеленной грусти. И, тем не менее, чем глубже я в нее входила, тем как бы более дальше я выходила из экрана жизни, становясь в позицию равнодушного мимолетного созерцателя.
А вам бы понравилось созерцать кино хаоса? Вам бы понравилось слушать какофонию звуков, или смотреть на бессмысленную мазню художников?
Чем дальше от экрана, тем тяжелее грусть. Отойдя на приличное расстояние от экрана жизни, я все острее ощущала  бестолковость этой самой жизни, ее серое муравьиное шуршание и копошение.   
Я знала, что  все это  происходит неспроста. Вселенная как могла, пыталась дать мне ответ на мой вопрос. Грусть погружала меня в полную пустоту, она отрывала меня от чужих мыслей-вихрей. Я ощущала свое совершенное одиночество как часть глобального безмыслия. Люди отступались от меня, как вода от пустыни. Но, «высыхая и трескаясь» я не жаждала привычного живительного прикосновения шумного дождя.

Анна парила между плоскостями в радостном восторге. Эта картинка мне нравилась. Вернее, в моем состоянии грусти было бы правильнее сказать, что эта картинка меня не раздражала. Если бы я была художником, я рисовала бы только людей летающих  над городом, над лесом, над морем. Всяких разных людей – бабушек и дедушек, детишек и их мам, преступников и милиционеров, президентов и нищих, людей с классическими пропорциями и с фантазийными.

В конце четвертого дня моего затворничества грусти, когда я окончательно вышла из экрана жизни,  все чужие муравьиные мельтешения на нем исчезли. Кто-то невидимый отключил проектор хаоса и выдал мне чистоту и тишину. Экран как молчаливый белый слуга приблизился ко мне, давая понять, что я могу рисовать на нем все что угодно. Мир- актер склонился передо мной в угодливом поклоне.

Анна теребила концы цветастого дешевого платка, закрученного в пол оборота вокруг шеи:
-Я сегодня возвращалась с дачи, шла по тропинке. И мне показалось вдруг, что небо низко-низко надо мной наклонилось. Странно, но мне расхотелось идти в церковь. Показалось, что темно там и душно. Странно так. Нехорошо вроде бы как это.
-Ничего странного. Там чужой канал связи с Высшим, а у вас, Аня, открывается свой. У вас открывается ваш дар.
-Дар? Я смогу лечить или… Или буду предвидеть?
-Почему так сразу лечить? Почему все связывают дар с видением и лечением? Что, в мире нет других даров?
-Картины рисовать, стихи писать… Что еще? – Аня напряженно нахмурилась.
-Станете великой математичкой, - усмехнулась я.
-???
- Во-первых, предвидение это не дар, это нормальная функция организма. А во-вторых, науки, искусство и медицина – это лишь рамки, в которые далеко не каждый дар может вписаться…
- Так мой дар не вписывается в рамки?
Я задумалась лишь на мгновение, чтобы хоть как-то настроиться на ее волну и объяснить ей то, чему нет аналогий в человеческом знании.
- Знаете, Аня, а вы никогда не задумывались над вопросом «зачем нам нужно время?».
- Как зачем? Время нам нужно, чтобы жить.
- Не просто жить, а исполнять свои желания. Вот, например, вы едете в поезде. Нужны ли вам долгие часы поездки, если они не приносят исполнения желаний, встреч, новых впечатлений, в общем, того, чего вам хочется? Вы пытаетесь чем-то «убить» время. А вот как раз, когда  вы пытаетесь хотите свои желания,  время вам просто необходимо. Если его нет, вы не исполните желания. А жизнь без исполненных желаний невозможна.
-У меня в жизни практически ни одно желание в жизни не исполнилось, - робко вставила словечко Аня.
- Вы хотели спать и не спали? Вы хотели есть и не ели?
- Да… Но это же такие простейшие желания.
- Тем не менее, если у вас не будет времени, вы не исполните и их, впрочем, как не исполните и саму жизнь… Кстати, даже эти простые желания могут быть и не совсем простыми в зависимости от вашей фантазии. Заснуть, скажем, в старинном замке или пообедать на вершине Арарата. И на такие желания времени требуется значительно больше.  Я бы сказала, что в вашей жизни не исполнились некие усложненные желания… Так и есть, как всегда, сапожник без сапог. Если не развивать дар, то начинает проявляться антидар.

Я смотрела Анне пристально в глаза. У нее было детское лицо ребенка с голубыми глазами все в сеточке морщин. Про таких говорят: «Божий одуванчик».

- Прежде, чем исполнять желания их надо уметь представлять, рисовать на экране жизни. Так вот, чтобы рисунок получился неискаженным, и желание исполнилось быстро, экран должен быть идеально белым. Вы – хранительница идеально белого экрана жизни. В этом ваш дар. Я расшифровала картинку. Небо-символ духовного  творения, море – символ материального творения. Две идеально чистых  плоскости. К тому же вода олицетворяет будущее.   
- Так я - хранительница чистого экрана жизни?
- Да. Красный цвет только на белом экране будет красным. На сером экране он станет коричневым. Так, например, рисуя желания страсти, многие получают разочарование. Вместо красного – коричневый. Или рисуя цветущее зеленое дерево –получают мертвое черное. Мучаются, снова рисуют… А ведь все дело в чистоте экрана. В этом смысле, вы можете помогать людям очистить экран их жизни, на котором они будут рисовать свои желания.
-А как я смогу помогать очищать?
-Я не отвечаю на вопросы «как». Я называю такие вопросы «каки». Если вы захотите открыть свой дар, вы его откроете безо всяких чужих «каков». Вы его «вспомните»
Анна улыбнулась. Кажется, мой ответ вполне ее устроил.
-Ваш дар поможет людям сделать первый шаг на пути к осознанному творению времени, - я уловила напряжение, исходящее от Анны и слегка сбросила свои заумные обороты.
- На белом экране желания людей будут исполняться практически мгновенно
- Белые экраны…- задумалась Анна.
- У обычных людей они серые, хаосные, загрязненные эмоциями.
- Так что, надо жить без эмоций?
- Все хорошо в меру. Нельзя жить без эмоций, как нельзя жить без дождя и ветра. Но дело в том, что в людях постоянно «включен» дождь или ветер. Начиная что-то создавать, они тут же это «смывают» и «сдувают». Если использовать нашу аналогию с художником,
то они правой рукой рисуют картину, а левой закрашивают ее. А я вот сейчас сижу рядом с вами, Анна, и у меня белый экран.
-Значит, вы сейчас можете исполнить любое желание?
- Да… Все что надо мне, все, чего хочу я.
- Кажется, песня есть с такими словами, - сказала Аня.

- Хотите чаю, Аня?
- Да.
- Такого горячего, сладкого с домашними пирожками, - я подмигнула ей правым глазом, - поставим чайник или он сам вскипит?
- Ставьте чайник, а пирожки есть у меня. Я совсем забыла про них, - она потянулась к сумке.
- Вот видите как хорошо. Желания сбываются. Причем, и вам и мне это доставляет радость. Вы, Аня, хотели угостить меня пирожками, но сначала вам было неудобно их предлагать. А сейчас все к месту. И мне и вам происходящее в радость.
- А если вы захотите конфет? А их у меня нет? – спросила Аня, морща лоб.
- Я не хочу конфет. Мне уже пора на работу, и хорошо бы  если бы кто-то меня подвез. Тогда мы успеем  выпить чаю не торопясь.
- И это исполнится? – спросила Аня.
- Да. Я закажу такси, - рассмеялась я.- Пейте чай и не включайте эмоции сомнения, а то наш экран станет серым.
Я взяла трубку телефона, чтобы заказать такси, но в моих руках он ожил трелью звонка.
Звонила моя подруга, ей срочно нужна была некоторая сумма денег до завтра. Оказалось, что она едет в сторону моей работы и минут через десять будет у меня.
- Вот меня и довезут, - улыбнулась я Ане.
- Это не колдовство?
- Нет. Колдовство – это когда один человек подчиняет себе другого. А я в своих желаниях не называю имен исполнителей. Я не создаю рабов своих желаний. « Все что хочешь ты, то надо мне…». Это принцип любви, связи людей между собой на основе радости. Да и вообще, Аня что мы с вами тут мельчим - пирожки, машины. Давайте попросим свежего ветра. А то я уже немного соскучилась по эмоциям. Я ведь просто человек, такой же как и все. Ветра хочу! Свежести! Дождя! Смоем все старые желания и призовем новые! Глобально прекрасные. Думайте, Аня, думайте об ужине на вершине горы Арарат.

- Брынц ! - хлопнула от сквозняка дверь.
Ветер ворвался в комнату, скинул с полки листочки со старыми счетами, наполняя комнату темным предгрозовым воздухом.