Ангел небесный начало

                “О том же дне и часе никто не знает, 
                ни небесные Ангелы, а только Мой Отец один”

                (Евангелие от Матфея)




Часть I. Интернат. Лагуна мечтаний

- Ромка, ты здесь? Иди, к тебе мать приехала, - в полутемный класс музыкального интерната ввалился с шумом Лешка, крепкий рослый подросток, пугая неокрепшим басом сонное пространство. – Ромка, че молчишь? Ты здесь вообще? Темно, черт, ничего не видно.
- Да здесь я, не ори. Поспать не дадут, - из дальнего угла на свет, упавший сквозь дверной проем, потягиваясь, вышел заспанный худощавый паренек с футляром в руке. – Сколько времени, не знаешь?
- Скоро полдник, значит, пять. Опять дрыхнул?
- Ну да. Хотел повторить Брамса, сморило. Пошли, что ли.
- Пошли. Ты это…знаешь, что полагается за хорошую весть?
- Знаю. Кулек конфет. Если, конечно, мать принесла.
- Принесла, принесла. Она всегда тебе что-нибудь вкусненькое приносит. Не то, что моя.
- Зато к тебе ходит регулярно, а ко мне только по праздникам. Новый год, вот и заявилась. Слушай, хватит о грустном. У тебя закурить есть?
- Кончились. Сейчас у ребят стрельнем.   
И Лешка с завистью посмотрел на Ромку, лицо которого, как бы тот не хотел, предательски сияло растущим ожиданием счастья.

Ромку Курицына (ударение на второй слог), определили в интернат с неполных восьми лет, как только его мать, Зинаида, работавшая продавщицей в овощном магазине, поняла, что поднять сына не сможет. При муже еще кое-как справлялась, когда же Коля пропал, то ли запил, то ли к другой ушел, жить стало невмоготу. И Зинаида решилась. Решение это далось нелегко. Зина не думала расставаться с сыном. Да и как бросить на произвол судьбы маленькое, беззащитное существо, нежно лопочущее крохотными губками - мама, мамочка, мама! Единственное светлое пятно в жизни. И все же сделать это было необходимо. Зина почувствовала, отгадала материнским умом, что рядом с ней сын пропадет, и отчаянно стала искать выход. Нельзя, чтобы сын повторил ее судьбу, никчемную и пустую, нельзя губить невинную душу. Она свое отжила, а сыну еще жить.   
Помог случай. На краю города, возле леса, стояла старинная усадьба, в стенах которой размещался музыкальный интернат. И Зина повела Ромку на прослушивание. Купила на заготовленные деньги костюмчик, умыла, причесала сына, себя привела в порядок, надушилась и пошла. Надо же произвести впечатление, иначе не примут. А то, что принимают в интернат не простых детей, а одаренных, с явными музыкальными способностями, об этом Зина не знала. Она просто хотела вырвать сына из окружения, в котором пребывала сама, отдать в надежные руки и обеспечить Ромке достойную жизнь. Стояла теплая августовская пора, светило солнце, они шли тропинкой вдоль леса и держались за руки. Зина чувствовала, что теряет Ромку, и все равно не отступала от своего решения, упрямо вела сына к счастью. Ромка ничего этого не знал, не понимал и потому шагал весело и радостно.
Ну-с, кого вы нам привели, спросили в приемной комиссии, заседавшей в просторной дворцовой зале. Сына, растерялась Зина. Ну, мальчика-то мы видим, а вот кого вы хотели бы в нем видеть - баяниста, скрипача или тромбониста. Не знаю, ответила Зина. Ну, тогда мы сами определим. Подойди поближе, мальчик, сказала женщина в черном, скажи, это какая нота. И ударила по клавише раскрытого пианино. Ромка пожал плечами. Женщина нахмурилась. Ладно, попробуем так. Спой. И снова ударила по той же клавише. Ну, чего ты, пой. А можно, спросил Ромка. Конечно, подтвердила женщина. И Ромка спел. Наружу вырвался красивый мальчишеский голос, заполнив собою все пространство и в точности повторив звучавшую ноту. Женщина улыбнулась. Хорошо. А так. И сыграла короткую мелодию на два такта. Ромка пропел и ее. Совсем неплохо, сказала женщина. Проверим, как у тебя с ритмом. И отбарабанила костяшками пальцев по столу. Повтори. Ромка подошел к столу и отстучал то же самое без ошибок. По комиссии прошел легкий шепот. А паренек неплохой, с музыкальными данными у него все в порядке. Хочешь учиться, спросили Ромку. Ромка кивнул головой. Петь ему нравилось. Однажды в пять лет он услышал арию князя Игоря и выучил ее почти наизусть, часто распевал, оставаясь один в комнате в ожидании прихода матери с работы. Принимаем, решили в комиссии. И обратились к Зине – оставляйте сына, будет жить в интернате и учиться музыке. Ждем вас к Новому году, а пока можете ехать домой.
Сбылось то, о чем думала и мечтала Зина, но тут вдруг рванулась к сыну, расплакалась, обнимая и целуя Ромку, как в последний раз. Что вы, так нельзя убиваться, у нас ведь не детдом, сказали в комиссии. В вестибюле висит расписание, перепишите его и приезжайте по указанным дням. Видите, сына напугали. Все, все, до свидания, мама, некогда нам с вами заниматься, езжайте домой. Пойдем со мной, мальчик, я покажу тебе твоих новых друзей. Теперь ты будешь жить здесь, с нами. Женщина в черном протянула Роме руку, ладонь маленькая, жесткая и холодная как лед, и они пошли. Ромка вздрогнул и обернулся, с удивлением посмотрел на плачущую мать.
Он не знал, что следующая встреча с мамой состоится только через год.
 
- Все, дальше я один, за мной не ходи. И не подглядывай. Иначе конфет не получишь, - выдавил из себя Ромка, чувствуя, как разрастается Лешкино любопытство. Любят в интернате посплетничать о встречах с родителями, хлебом не корми.
- Да, понял, понял, иду, - с неохотой отозвался Лешка. - Я в столовую. Не опоздай к полднику. Охотников на твою порцию хватает.
- Это как получится. Все, пока.
И Ромка побежал вниз по лестнице, на первый этаж, где в гостевой комнате его ждала мать. 

Каждая встреча Ромки с матерью была для него испытанием и проходила нервно и взволнованно. Каждый раз Ромка ждал чего-то, сам не зная, чего и от этого ожидания, пустого и невосполнимого, ему было не по себе. Другие воспитанники радовались встрече с родителями, как второму стакану компота, как мороженому в кино и с нескрываемым восторгом несли в корпус сетки с продуктами, расталкивая по карманам сладкое, чтобы не все растащили друзья-товарищи и тут же забывали о встрече. У Ромки все было иначе.

- Сыночек! Ромочка! – пожилая женщина в платке и темном драповом зимнем пальто встала навстречу сыну, сумка, лежавшая на ее коленях, соскользнула и полетела на пол. Ромка в прыжке подставил ногу и успел подхватить сумку на лету, спасая продукты. Потом с укором посмотрел на мать. Опять пьяная пришла или болеет? Выглядит как-то не очень. 
- Мать, ты чего?
-  Ничего. Задумалась. Ты как живешь-то? Исхудал, круги под глазами…
- Опять выпила? Да садись ты, не стой. Воспитателей распугаешь.
Ромка поставил сумку и усадил мать на деревянный стул.
- Что ты, как можно? Я ведь не пью теперь, - слабо улыбнулась Зина. – Мне нельзя, муж запрещает.
- Какой муж? Ты замуж вышла? А отец где?
- Коля-то? Не знаю, не появлялся ни разу, - и, увидев, как темнеет Ромкин взор, торопливо добавила. – Ты не думай, он помнит о тебе. И обязательно вернется. Я вот в церкви была, свечку за тебя ставила, так он мне привиделся. Рассказать?
- Как хочешь. Ну, давай, - отмахнулся Ромка и чтобы не слушать, расстегнул сумку. Чего там только не было - и колбаса, и сыр, и копченая рыба. – Во, здорово, мать! Ты, что, премию получила?
- Это в понедельник было, - начала рассказ Зина. – А сегодня у нас пятница. Батюшки, как летит время! Я в церковь зашла свечку поставить, гляжу, а впереди меня какой-то мужчина стоит. Я начала молиться, по обыкновению закрыла глаза, а когда открыла, мужчины уже не было. Батюшка вышел на амвон тропарь читать, как вдруг в углу, возле окна, я увидела Колю. Смотрит на меня и улыбается. Знаешь, Ромочка, как я за него обрадовалась! Наконец, думаю, Коля за ум взялся, пить бросил, раз в церковь пришел. Я поспешила к нему, а когда к окну подошла, никого не нашла. Пусто у окна было, ни единого человека. Растерялась я, страх меня взял, неспроста, думаю, Коля мне привиделся. Спросить о чем-то хотел. Не успел, позвали его. Он улыбался, я это точно видела, значит, у него все хорошо.
- Понятно, - Ромка вытащил из сумки колбасу, отломил кусок и затолкал его в рот. – Откуда богатство?
- Это все Вася. 
- Вася - это кто?
- Мой новый муж, твой отчим.
- Да, вспомнил, ты говорила. Значит, скоро меня к себе заберешь.
Зина вздохнула.
- Не знаю, сыночек. Вася строгий. Денег зарабатывает много, но тратит не все, на машину копит. Ты-то как живешь? Справляешься со своей музыкой, не трудно тебе? Я бы не смогла играть на скрипке. Это надо же - каждый день одно и то же. Это ведь скрипка у тебя? – Зина показала на футляр.
- Да, скрипка, она самая. Живу я хорошо, интернат мне нравится, и с музыкой справляюсь. Только, - Ромка замялся, - приезжала бы ты ко мне почаще. Вот к другим каждый месяц наведываются, а ты ко мне два раза в год. У тебя, что, времени нет? Или забыла обо мне? Молчишь. Странная ты у меня. Не пойму, любишь ты меня или нет.
- Люблю, люблю! – заплакала Зина и обняла сына, прижала к себе. – Хочешь, поедем домой? Прямо сейчас? Хочешь? Тогда собирайся и поехали. Прогоню я этого Васю, если вздумает меня с тобой разлучить. Поехали!
- Куда же я поеду? – глухо ответил Ромка, чувствуя, как отчаянно колотится сердце в груди. - Сначала надо закончить учебу, а потом…потом решим.
- А когда учеба заканчивается? Сколько тебе еще учиться?
- Еще год. Полтора, если считать зиму. Тогда и посмотрим. Наверное, все же вернусь. Слушай, мать, а дай мне денег? Без них никуда – ни в кино не сходить, ни мороженого купить. У тебя сколько есть?
- Я копила для тебя, Ромочка, специально от зарплаты откладывала. Вот.
И Зина вынула из кармана, поспешно развернула носовой платок. В нем лежала кучка мятых сторублевок. -  Посчитать?
- Не надо. Давай так, - сказал Ромка.
- Я просто хотела посчитать. Хватит тебе этих денег?
- Конечно, хватит. Спасибо, мам, - и прислонил голову, уткнулся лицом в колкий, пахнущий сладким холодом меховой отворот пальто. – Какая ты у меня…
- Какая?
- Хорошая, настоящая.

Надо же, первая встреча такая, как бы это сказать, в общем, не хуже, чем у других. Ромка улыбнулся. Теперь у него точно все будет хорошо.

(продолжение следует...)