Коричневый сахар

Пейшенс Филипс с замиранием сердца ёрзала на краешке стула, наблюдая, как Джордж Хедер придирчиво изучает принесенный ею рисунок, и отчаянно пытаясь предугадать его вердикт. Высокомерное выражение на лице шефа ей ни о чём не говорило: он всегда такой. Но вот его затянувшееся молчание настораживало. «Уж лучше бы орал» - мелькнула в голове дикая мысль, но Пейшенс тут же одёрнула себя – только накаркать не хватало!
Зашелестела бумага. Пейшенс, вздрогнув, обнаружила, что Хедер уже отложил рисунок и теперь взялся рассматривать ее – чуть ли не с большей пристальностью. Под этим взглядом Пейшенс как всегда захотелось сжаться в комочек.. и одновременно, как ни странно, вскочить и крикнуть что-то вроде «Перестань пялиться», причем не в самой вежливой форме.
- Этот красный цвет…слишком интенсивен. Он здесь совершенно не к месту, - произнес Хедер.
Сердце Пейшенс упало.
- П-простите, мистер Хедер, я… Я всё исправлю и…
- Я имею в виду не рисунок! – резковато бросил Хедер, но внезапно, словно спохватившись, сбавил тон. – Я имею в виду ваше лицо.
- Мое лицо? – пролепетала ничего не понимающая Пейшенс.
- Вы так краснеете, словно я впервые на вас смотрю. Могли бы и привыкнуть.
- Извините… - это вырвалось у Пейшенс автоматически, ведь почти всегда ее общение с начальством ограничивалось именно этим словом, а сейчас она и вовсе не знала что сказать. Хедер едва заметно поморщился, однако не отвел взгляда, словно под микроскопом изучая каждую деталь облика своей сотрудницы – нелепая одежда, длинные, как будто всегда немного спутанные волосы, взгляд напуганного зверька…
- Я…могу идти, мистер Хедер? – Пейшенс повернулась было к двери, но на полушаге ее догнал властный голос Хедера:
- Стойте.
Пейшенс замерла. Хедер шагнул ближе и снова взглянул в ее лицо, сейчас ярко освещенное падающим из окна солнечным лучом. Гладкая кожа цвета коричневого сахара, солнечные отблески, отражающиеся во влажных темных глазах, и золотые пылинки, вспыхивающие в ее волосах… У Хедера непроизвольно мелькнула мысль о крепком сладком чае. О чае, налитом в грубую, аляповато разрисованную подделку под фарфор. Но даже такой чай надо пить, не отклоняясь от правил…
Взять крепко, но осторожно, чтобы не обжечь пальцы. Приблизить, губами ощутить исходящий жар, таящий в себе предвкушение сладости. Вдохнуть, любуясь темным насыщенным цветом… И только затем попробовать на вкус.
Пейшенс приглушенно вскрикнула, пытаясь вырваться из неожиданных объятий Хедера, но его руки и губы оказались не менее властными, чем недавний приказ. Властными и бесцеремонными. Она чувствовала себя коричневым сахаром…Да, «мой коричневый сахар» - так ее в шутку называла Салли, но сейчас Пейшенс впервые почувствовала себя так - кусочком коричневого сахара, тающим на горячих и жадных губах ненасытного избалованного лакомки.
Руки Хедера запутались в ее волосах – таких мягких, на ощупь напоминающих не банальный шелк, а изысканный бархат чайного цвета. Он утопал в этой неожиданной сладости, такой незаметной для постороннего взгляда, но от этого еще более заманчивой. Кто бы мог подумать, что за невзрачным фасадом может скрываться такое?! Кровь бешено стучала в висках, поцелуй становился всё жарче, руки сминали нелепую одежду. Пейшенс не могла противостоять его напору, и одновременно чувствовала, как в ней с новой слой нарастает желание впиться в его спину не знающими маникюра ногтями и разодрать ее в кровь. Чтобы закричал от боли, застонал с искаженным лицом, гневно и бессильно… От этого желания закружилась голова, но ее руки не успели обвиться вокруг тела Хедера – тот, словно почувствовав ее настроение, прервал поцелуй и, тяжело дыша, отстранился. И только тогда Пейшенс вдруг поняла, что едва стоит на ногах, а сердце выбивает барабанную дробь, отдающуюся во всём теле. Она стояла, пытаясь прийти в себя, а тем временем Хедер спокойно сел за стол и вновь взял отброшенный было рисунок.
- Я еще подумаю над этим. Результат узнаете завтра, - он уже вернулся к обычной суховато-высокомерной манере. – Вы свободны.
- Да…мистер Хедер…
Пейшенс чуть ли не бегом бросилась из кабинета.

Лаурель оставалось только изумляться… В кои-то веки Джордж сидел вечером дома. Правда на нее по-прежнему не обращал внимания, изображая раздумья над каким-то рисунком и допивая уже третью чашку чая с коричневым сахаром.
Такой же коричневый сахар таял сейчас в чашке Пейшенс Филипс. Но она почему-то не торопилась пить. До чего же странно… Кажется, шеф в кои-то веки остался ею доволен… Впрочем, вряд ли из-за ее рисунка.
Где-то за окном мяукнула кошка.