Военкор Кармела Менаше

Для иных офицеров ЦАХАЛа это звучит как проклятие: «Чтоб тебе позвонила Кармела Менаше!». Зато для солдата ее звонок способен порой открыть двери военной тюрьмы, куда он угодил за непроизвольный зевок на торжественной церемонии по случаю очередной годовщины смерти Ицхака Рабина.

Уже мало кто помнит, что свою карьеру на радио «Коль Исраэль» Кармела Менаше начинала «сверху», поднимаясь каждое утро на вертолете в небо: ее голос сопровождал водителей на дорогах страны, информируя их о пробках и авариях. Спустя несколько лет девочке из хорошей семьи пришлось интервьюировать убийц, грабителей, насильников, сутенеров, проституток – она стала первой в Израиле женщиной-репортером уголовной хроники. В 1987 Кармела примерила на себя роль военкора, еще одну традиционно мужскую роль – и та тоже пришлась ей впору. И не потому, что моя героиня отслужила в свое время в десантных войсках, где не раз наравне с мужчинами прыгала с парашютом. Просто ей всегда нравилось работать на опережение событий: первой выходить в эфир с важным сообщением. И в этом смысле новая должность подходила ей более всего. Новости, полученные из армейских источников нередко предвещали грядущие события, в то время, как полицейские источники чаще сообщали о преступлении, которое уже произошло.

Казалось бы, за 20 с лишним лет в должности военкора, когда она всех генералов знает лично, равно, как и они ее, Кармела могла бы открывать любые двери пинком ноги (добавим сюда уникальную особенность нашей маленькой «домашней» страны, где даже серьезные дела нередко решаются по-семейному). Отнюдь. Кармелу не увидишь на свадьбах и бар-мицвах генеральских отпрысков, что, впрочем, не мешает ей, презрев всяческую субординацию, напрямую позвонить крупному военачальнику, если речь идет о судьбе солдата, попавшего в беду.

Те, кто ее достаточно хорошо знает, определенно не могут быть ее врагами. Резкая, но отходчивая. Ничего не делает за спиной: даже самую нелицеприятную вещь предпочитает сказать в лицо, невзирая на чины. Прежде чем нанести удар в эфире, всегда предупредит об этом. Если чего-то не знает, никогда не станет делать вид, что ей это известно - предпочтет спросить. Вопросы всегда задает резкие и прямые, невзирая на лица. Добавим к ее портрету еще одну важную деталь: доброжелательная, искренняя, не растерявшая душевной теплоты - при том, что чужую смерть, горе матерей и вдов ей приходится видеть часто. Слишком часто.

Имя военного корреспондента Кармелы Менаше достаточно известно в Израиле: каждый день мы слышим ее низкий, чуть хрипловатый голос в выпуске новостей радиостанции «Коль Исраэль», где она выходит в эфир уже более тридцати лет. Создается впечатление, что Кармела вообще не покидает студии, однако, все обстоит ровным счетом наоборот. Большую часть времени она как раз проводит не в студии, а в разъездах.

- У меня бешеный адреналин в крови, не могу усидеть на месте, постоянно в дороге, на месте происшествия, с людьми, - говорит она мне и с усмешкой добавляет. – Кажется, психологи называют это гиперактивностью. Но я и на самом деле не способна уходить на работу в восемь и возвращаться домой в пять, как большинство израильтян, закрыв служебный телефон и переключившись на личные дела. Моя линия открыта 24 часа в сутки, я готова сорваться среди ночи из дома и ехать на место происшествия. Так что какие там выходные, какой отпуск… Я на радио не работаю, я там ЖИВУ. – Кармела открывает дверцу своей машины, предлагая заглянуть внутрь, где есть все необходимое, вплоть до нескольких смен одежды. – Здесь я провожу большую часть времени. Наверное, у меня уже могла бы быть машина и побольше, возможно, даже с водителем (несколько месяцев назад Кармеле предлагали возглавить армейское управление по жалобам военнослужащих, от чего она отказалась, - Ш.Ш.), но я вполне довольна и своей «малышкой». Ну какая из меня чиновница? У меня репортерство в крови. Я уже давно могла оставить новостные выпуски и вести собственные большие передачи. Но разве я высижу в студии целый день у микрофона? Нет, мое место в гуще событий. Предпочитаю все видеть своими глазами и проверять информацию на месте, а не по телефону.

Я была на войне, под пулями, под градом камней. Первая интифада, вторая, три войны (1982, 1991, 2006 – Ш.Ш.), вывод войск из Ливана…Однажды я даже предприняла попытку взглянуть на события с другой стороны, находясь в Рафиахе среди палестинцев, когда наша армия проводила там военную операцию. Но знаешь, с тех пор, как у меня появилась дочь, я стала более осмотрительной и осторожной. Ей уже десять лет, и она все понимает. Даже спрашивает меня: «Почему ты не такая, как другие мамы - с утра до ночи на работе?», - правда, все реже и реже. Дочка уже привыкла, что мне постоянно звонят чужие люди, рассказывая о своих бедах. Иной раз, опережая меня, даже сама берет трубку и спрашивает какого-нибудь солдата: «В чем твоя проблема? Расскажи. Я могу тебе помочь?». Ужасно смешная, я так ее люблю, - Кармела улыбается. – Мне кажется, она бы могла стать неплохим журналистом - способна слушать людей, сопереживать им. Я бы хотела, чтобы она пошла по моим стопам - тогда ей обеспечена интересная жизнь. Правда, за это приходится платить свою цену. Я ведь мать-одиночка, так и не смогла создать полноценную семью. Каждая попытка заканчивалась крахом. Всякий раз повторялась одна и та же история: поначалу все просто чудесно, мужчина восхищен, не пропускает ни одного выпуска с твоим участием, гордится, что у него такая необычная женщина, а потом оказывается, что по большому счету ему нужна «нянька», которая бы большую часть времени проводила дома, а не на работе, и наш союз неизбежно распадается. Но, знаешь, я свой выбор сделала. Для меня важнее работа, причем, работа, не имеющая временных и прочих ограничений.

Кстати, женщине гораздо сложнее утверждать себя в мужской профессией. Нужно постоянно доказывать, что ты справляешься не хуже, чем «сильный пол». К тому же когда мои коллеги-мужчины отправляются в горячую точку, им не нужно заботиться о том, куда пристроить на это время детей: дома жена, прочный тыл. А мне всякий раз нужно искать себе замену, просить родителей или подруг. Я уже не говорю о том, что во время длительных отлучек страшно скучаю по своей дочке, а ей нелегко переносить разлуку со мной, ведь у нее нет никого ближе меня.

Я не знаю, какой из моих дней был самым счастливым. Счастье – это вообще что-то очень мимолетное… секунда, мгновение…А у меня такая профессия, которая, к сожалению, связана с очень тяжелыми вещами. Однажды я едва не сломалась… В Израиле произошла страшная авария, где погибли 20 детей и их учитель, которые ехали на школьном автобусе, столкнувшемся на переезде с поездом. Я выехала на место происшествия, где еще были разбросаны детские ботинки и ранцы, потом - в школу. Там уже вывесили списки раненых, возле которых толпились растерянные родители. Они в тот момент еще не понимали, что если ребенка в списке нет, значит, его нет в живых. Сын моих близких друзей оказался среди погибших… Мне было так страшно и так больно, что я разрыдалась в прямом эфире, сорвав новостной выпуск. За тридцать лет работы на радио я видела очень много смертей, привыкнуть к этому невозможно, просто я научилась держаться, что очень нелегко. Когда ты прибываешь на место аварии двух вертолетов, и молодой парень с раширенными от ужаса глазами говорит тебе: «Здесь настоящее кладбище. Все мои товарищи погибли, я один живой...»… - Кармела замолкает, собирается с силами, чтобы продолжить.

Мне говорят: почему ты, военный корреспондент, должна заниматься личными проблемами солдат, на то есть армия! Твое дело – информировать о главных событиях. Но как же я могу оставаться безучастной, когда узнаю о медицинских экспериментах над солдатами срочной службы; сексуальных
домогательствах военачальников по отношению к солдаткам; произволе командиров, отправляющих солдат в военную тюрьму за малейшую провинность. Знаешь, при жизни Рабина у меня были с ним очень хорошие отношения, но я не понимаю, как можно отправить солдата на три недели в военную тюрьму из-за того, что тот непроизвольно зевнул во время церемонии по случаю смерти покойного премьер-министра! После моего вмешательства, солдата освободили, но до того он все же провел в тюрьме десять дней! Я постоянно получаю телефонные звонки от солдат и их матерей, которые рассказывают мне ужасные истории: некоторые из них становятся поводом для серьезного журналистского расследования. Например, о качестве медицинской помощи военнослужащим, которая поставлена из рук вон плохо. А в результате один солдат, которому поставлен неправильный диагноз, не получает своевременного лечения и умирает от рака. Другого солдата после полученной травмы, продолжают гонять на учения вместо того, чтобы отправить в больницу, в результате чего он становится тяжелым инвалидом. Это всего лишь одно из многих расследований, которыми мне приходилось заниматься: факты, приведенные в нем, сейчас находятся на проверке у государственного контролера.

Может, тебе покажется странным, но все эти истории, выходящие благодаря моему вмешательству наружу, и стоящие иным офицерам погон и даже нескольких лет тюрьмы (как в случаях издевательств над солдатами в четвертой военной тюрьме, изнасилования солдатки ее непосредственным командиром), или общественного порицания (как в случае памятной поездки группы офицеров в бывшие лагеря смерти Майданек и Освенцим, где они позорили израильскую армию походами в ночные клубы и картежными играми) не осложняют моих отношений с высшим руководством ЦАХАЛа. Причина проста. Они уже знают, что я предаю гласности только те факты, которые проверила самым доскональным образом: многократно и со всех сторон. Им, как и мне, не безразлична судьба солдат и они не готовы мириться с фактами командирского произвола и другими нарушениями в ЦАХАЛе. Так что многие проблемы солдат мне удается решить именно благодаря пониманию и поддержке со стороны высшего руководства армии. Даже если я их порой и очень сильно раздражаю, они понимают, что за моим вмешательством нет никаких личных мотивов: во всех случаях я отстаиваю истину, и не более того. Я считаю так: коли общество доверило армии своих сыновей, оно имеет право знать, как к ним там относятся – чем кормят, как лечат, и насколько оправдан приказ, который может стоить им жизни.

Кстати, далеко не каждая история, о которой я узнаю от солдат или их матерей, выходит в эфир. В очень многих случаях я просто помогаю решить проблему, поскольку хорошо знаю, как устроена армия и где можно найти правильный ответ на тот, или иной вопрос.

Я по своей природе журналист и, как многие, охочусь за «скупами». Уточняю, за «скупами», а не за историями, раздутыми на пустом месте. Мне очень важно первой обнаружить нечто такое, до чего еще не успели добраться мои коллеги. В то же время, если я отправляюсь на место события, куда не может выехать кто-то из моих товарищей, я охотно поделюсь с ним по телефону всеми одробностями происходящего.

Иной раз моя работа, а иногда и жизнь, сильно осложняется после того, как в очередном эфире я наступаю кому-то на больную мозоль. Начинаются угрозы – письменные, а чаще - по телефону, что проще, поскольку мой номер открыт для всех. Однажды наше руководство даже вынуждено было приставить ко мне охрану, от которой я сбежала через несколько дней: ходить под конвоем - это не для меня. Что делать, профессия военного корреспондента не связана с визитами на презентации и подарками от компаний в благодарность за рекламу их деятельности: ты постоянно ходишь по лезвию бритвы. А поскольку я провожу свои расследования в одиночку, никаких помощников у меня нет, то и степень риска, равно как и ответственности, неизмеримо больше. К тому же, надо обладать соответствующим уровнем знаний (Кармела имеет две ученые степени по истории, в ее доме – обширная библиотека книг по военной истории и стратегии – Ш.Ш.).

…Глядя на нее, предельно собранную, резкую - невзирающую на лица и чины - в эфире, трудно представить себе, что ее руки дрожали, когда она, тогда еще просто техник на студии «Коль Исраэль», впервые взяла в руки микрофон (все вышло достаточно случайно) и вышла в эфир. Если бы не ее природная любознательность, умение слушать других, мгновенная реакция и способность увидеть в наборе фактов нечто большее, чем видят другие, - может быть, все и закончилось бы на той первой попытке, когда ей случайно сунули в руки микрофон. И звезда Кармелы Менаше никогда бы не взошла. А если бы этого действительно не случилось? Кем бы она тогда была?

- Думаю, что все равно, рано или поздно, я пришла бы в эту профессию, - после небольшого раздумья произносит Кармела. – При моей сумасшедшей энергии и неспособности усидеть на одном месте, я могу заниматься только делом, которое дает мгновенный результат и мгновенное удовлетворение. Какая еще профессия может соперничать в этом с профессией военного репортера, к тому же работающего в редакции новостей?

…Кармела смотрит на часы и торопливо прощается, направляясь к машине: сегодня ей предстоит ехать в Сдерот.