Недосказанность

 В любви, как и в ненависти,
могут быть соединены
самые разнообразные чувства:
и страдание, и наслаждение,
и радость, и печаль, и страх,
и смелость, и даже
гнев и ненависть.
К.Д. Ушинский

Где-то поблизости раздался тихий всплеск, но и этого хватило, чтобы девушка резко, но бесшумно вскочила и осторожно выглянула из своего укрытия: глубокой расщелины в могучем стволе древнего кряжистого дуба, в который когда-то попала молния, оставив незаживающую, смертельную рану. Все чувства мгновенно обострились до предела, глаза вспыхнули, отражая скудный свет новорожденной луны, заостренные ушки улавливали малейший шорох каждой травинки, колеблемой тихим ветром. Она застыла, словно каменное изваяние, но напряженное тело было готово к любому рывку. Она ждала. Всплеск повторился, но инстинкт говорил ей, что серьезной опасности нет, и девушка, облегченно вздохнув, уже смелее раздвинула ветви прибрежных ивовых кустов. Над гладью вод, которые неспешно несла просторно раскинувшаяся река, парили два исполина – орлы-маракута, как прозвали их индейцы. Немолодая пара кружила над самой водой, едва касаясь крыльями поверхности. Один из них сделал стремительный выпад, запустив когтистые лапы в воду, и через мгновение в них уже билась огромная рыба, отбрасывая слабые блики на поверхность реки. Орел и орлица были вместе уже очень давно – об этом говорила гармония в их движениях. Они были счастливы и свободны… Девушка невольно залюбовалась мерными неторопливыми взмахами крыльев, поэтому внезапно-близкий тихий шорох застал ее врасплох, но до того как она успела даже понять, что случилась, внутри все сжалось от ощущения смертельной опасности. Она резко развернулась, одновременно отпрыгивая в сторону. Несмотря на то, что это было проделано за считанные секунды, она уже знала все, что только возможно о внезапном враге. На нее надвигался самец гризли, неопытный, но в расцвете сил и агрессивности, он недавно был изгнан с родительской территории. Девушка поняла, что схватки не избежать, пока самец еще только пытался осознать, кто перед ним находится. Не тратя время впустую, она отскочила подальше, напряжено застыв. С лицом начали происходить метаморфозы, причиняя жуткую физическую боль. Глаза сверкнули плавленым золотом, вертикальные зрачки расширились до максимума, но в зверином взгляде еще угадывался разум человека. Нижняя часть лица чуть выдвинулась вперед, клыки раздвинулись, увеличившись в размерах, форма головы стремительно менялась. Не стерпев адской боли, девушка застонала, но, взяв себя в руки, мгновенно сгруппировалась и, бросившись вперед, перекувырнулась в воздухе. На землю приземлилась мощная черная кошка, от человеческого взгляда не осталось и следа. Осознав угрозу, гризли утробно зарычал, шерсть вздыбилась, зрительно увеличивая его размеры в несколько раз, в глазах растекались ярость и жажда крови. Не теряя времени, он кинулся на врага. Кошка мягко оттолкнулась от земли и беззвучно бросилась вперед. Два тела столкнулись в воздухе, сплетясь в страстном объятии. Пантера старалась извернуться, чтобы оказаться на противнике. Самец был мощным, но совсем неопытным, он действовал силой, но не хитростью, в кошке же самой природой заложено больше ловкости и хитрости, поэтому все получилось, так как захотела она. Запустив все когти в его шкуру, она постаралась добраться до горла. Медведь завертелся и напряг все мышцы, пытаясь сбросить ее с себя. Пантера, сберегая силы, отскочила в сторону и тут же приготовилась к новому нападению. Гризли проворно вскочил на ноги и с хриплым ревом кинулся на противницу. На этот раз он встретился с когтистыми лапами, разодравшими шерсть на груди и плече. Но его шкура была прочной, а под ней был толстый слой жира. Пантера не могла нанести ему серьёзных ран, он даже не почувствовал боли, но эта короткая схватка только подхлестнула его ярость. Гризли налетел, подмяв кошку под себя, придавливая к земле. Она тут же пустила в ход задние лапы, пытаясь разодрать живот, на котором шкура была более нежной. Медведь взвыл от пронзительной боли и ударил, не ослабляя хватки. Кошка ловко и изящно выскользнула из-под его брюха и проворно прыгнула на массивную спину, запустив когти в шкуру и вновь пытаясь дотянуться до самого слабого места - горла. Со стороны их бой выглядел как отточенный танец, в котором партнеры соревнуются друг с другом в ловкости и силе, и проигравший расстается с жизнью. Казалось, медведь дрогнул, поддаваясь яростному натиску врага, и стал медленно и неповоротливо оседать на пропитанный кровью мох. Всклокоченная шерсть на его боках набрякла. Утробное рычание уже звучало глуше и совсем негрозно. Воспользовавшись слабостью противника, кошка, сделав мощный рывок, вцепилась в его горло, но промахнулась, не рассчитав потерянных сил и ран. Прыжок оказался неудачным, и она не смогла достать до желанной вены, а сил не хватило на то, чтобы отскочить в сторону. Медведь же среагировал быстро, словно у него открылось второе дыхание. Крутанувшись, он сбросил кошку и тут же, подмяв под себя, принялся наносить ей удар за ударом. Она не смогла вывернуться из-под его туши, боль обжигала все сильнее, а все, что она могла, наносить яростные удары в ответ. Его морда исчезла под кровавой маской, а яростный рев превратился в хриплое рычание, на которое у кошки уже не было сил ответить. Она чувствовала, как слабеет с каждой секундой, каждый вдох давался все труднее, горло раздирало от дикой боли. Судорожное дыхание сопровождалось бульканьем и брызгами крови. Когда пантера уже почти лишилась сил, медведь вдруг замер и неожиданно вскинул голову, отвлекаясь от почти растерзанного врага. Инстинкт сработал мгновенно, переборов даже чувство приближающейся смерти, и пантера, ощутив мощный взрыв энергии и сил внутри, яростно вцепилась медведю в горло, разрывая вену и артерию. Этот последний выпад причинил такую адскую боль, что, не стерпев, она осела на землю, потеряв сознание. Медведь же начал заваливаться на свою жертву, жизнь быстро покидала его. Он издал рев, пропитанный страхом, кровь, чуть пульсируя, вытекала широкой струей. Огромная кошка под его тушей уже начала меняться... Медведь все еще ощущал ее, все еще ненавидел и пытался уничтожить. Он потянулся к беззащитному горлу, но тут прежний страх вновь пронзил все его существо, перекрыв даже отчаянную боль и ненависть. Как и мгновение назад, он почувствовал другого… другого врага, который излучал такую опасность, что в то мгновение у гризли первым порывом было: бежать! Но тогда он не смог, кошка успела нанести ему смертельный удар, вот и теперь он едва успел лишь ощутить сильную тревогу, когда его буквально смёл огромный зверь, все что увидел гризли - горящий ненавистью и злобой взгляд, сверкнувший перед его стекленеющими глазами. Одним мощным ударом он был отброшен метров на десять и при падении шея, не выдержав давления, переломилась. Гризли умер гораздо менее мучительной смертью, чем та, которая была ему уготована.

От сильной, красивой пантеры ничего не осталось. В луже крови лежала истерзанная девушка, на теле которой не было ни одного живого места. Жизнь быстро покидала ее, она не могла дышать, но из-за состояния шока уже не чувствовала боли, только крупную дрожь и невероятную тяжесть, будто ее придавило огромным камнем. Она знала, что умирает. Ей захотелось последний раз посмотреть на черное небо и звезды, но открыть глаза оказалась неимоверно трудно, даже на это не хватало сил. «Прости меня, мой род, что не оправдала надежд, прости меня, сынок, что твоя мать бросает тебя, боги знают, как я люблю тебя…» Мысли начали путаться, а она все также страстно хотела взглянуть на небо. Хотела открыть глаза, ее пугала навязчивая серая мгла. И тут девушка почувствовала его… Почувствовала так отчетливо рядом, что глаза распахнулись сами собой. Он склонился над ее растерзанным телом, и звериным зрением она увидела лицо в сумраке ночи. Он пытался распознать серьезные раны, но достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что она умрет через несколько мгновений. Он ощутил, что сознание вернулось к ней, и расфокусированный взгляд ищет его глаза, даже сейчас она боялась его, несмотря на то, что умирала. Он всмотрелся в некогда по-детски наивное, открытое лицо, сейчас забрызганное кровью, застывшее белой маской с отпечатком смерти.

- Ты нашел… - спекшиеся в крови губы едва шевелились, не желая слушаться. Девушка вдруг поняла, что уже нечего бояться, все было кончено. Страх медленно растворялся в ней.

- Молчи… - его голос удивил ее, в нем слышались горечь и страдание.

- Лий… там,… в дупле… - слова отобрали последние остатки сил. Дышать стало совсем невозможно. Последняя, отчаянная попытка вдохнуть, и из ее горла с брызгами крови вырвался предсмертный хрип. Его расплывающееся лицо стало отдаляться, проваливаясь в темноту… Последнее, что она услышала - стон раненного животного.

Мужчина застыл, но лишь на мгновение. Его руки стремительно задвигались по ее телу. Это была паника, впервые посетившая его за двадцать лет… Он должен взять себя в руки, иначе ничего не получится, а на счету каждая секунда. Глаза медленно погасли. Он ведь поклялся себе, что изгонит из своей жизни все, что связано с этим проклятым племенем! Но сейчас он должен вспомнить все, что умел двадцать лет назад и от чего так долго убегал... Мужчина вошел в транс так быстро и так гладко, будто последний раз занимался этим вчера, теперь его руки задвигались медленно и уверенно. Он отчетливо помнил все, что умел, боги не лишили его даров, но, может, они лишили его своей милости… Тогда все бесполезно! Пребывая в трансе, он видел тело девушки, слабо мерцающее во мраке, видел, как затухающий свет, оболочка которого стала проницаемой для его рук. Видел каждую рану, через которую уходила ее жизнь. Первым делом он начал восстанавливать сломанные кости. У нее были раздроблены почти все ребра, осколки второго и третьего ребер порвали легкие, удивительно, что она еще так долго держалась. Мужчина осторожно извлек осколки костей из легких и соединил порванные края ткани, руки его излучали свечение и тепло, но не это было главным, под его пальцами ткани соединялись и срастались, восстанавливаясь… но они уже начали остывать. Надо торопиться…. После легких, он принялся за ребра, соединяя их и сжимая пальцами места переломов, кости срастались мгновенно. Руки действовали все решительнее и быстрее, реконструируя внутренние органы. По коже достаточно было провести ладонью. Он действовал очень быстро, в реальном мире прошло всего около нескольких минут. Но, все-таки, ее тело почти угасло, пока он восстанавливал его целостность. Его руки оказались чистыми, ни капли из той крови, что у нее осталась, не было потеряно. Даже сейчас, когда ушли почти все силы, ее тело показалось ему невесомым. Подхватив ее, мужчина, покачнувшись, встал и направился к реке. Он начал читать молитву богам, входя в ледяную воду. Слова сами слетали с губ, а ведь он так долго и старательно изгонял их много лет из своей памяти. Сейчас же он отчаянно призывал тех богов, от которых отрекся. Он так горячо молился, что не замечал прикосновения ледяной воды, в которую погружался.

- Ландира! – над рекой прокатился скорее рык, чем крик помощи, - Не за себя прошу… - уже шепотом добавил он, опуская в воду свою ношу. Небеса молчали, звезды гасли… Рассвет. Отчаяние захлестнуло его, когда он посмотрел на лицо, погруженное в воду: даже без кровинки оно было всем для него сейчас, хотя он не осознавал этого.

- Ландира!!! – содрогнулись ветви прибрежных ивовых зарослей. Он вошел в транс. Перед ним по грудь в воде стояла обнаженная женщина и хищно улыбалась.

- Я знала, что ты вернешься… - промурлыкала жрица, и глаза ее сверкнули, - Ведь от нас нельзя уйти. И от себя тоже, и ты это уже доказал себе сам … Превосходная работа. О! Как она похожа на мать… - она жестоко рассмеялась, в упор глядя ему в глаза.

- Мне от тебя ничего не нужно! А она повинна лишь в том, что дочь… неверной, – прошипел мужчина, его лицо побелело, но он не посмел повысить голос.

- Не скажи…, Ты же просишь о помощи, хотя бы и для нее…. При-ся-гни… как раньше, помнишь? - она по слогам произнесла то, чего он больше всего страшился услышать. Присягнуть, значит вернуться униженным, поверженным и вновь стать частью рода. Хотя он, как оказалось, только думал, что отрекся, но это было важно сейчас для жрицы, чтобы он облек в слова то, что уже продемонстрировал на деле. При всей власти и могуществе, которыми наделили ее боги, она оставалась всего лишь женщиной, мелочной и мстительной. А это было гораздо труднее… сказать: …я принадлежу своему роду и поклоняюсь своим богам! Он не осознавал, что шептал эту клятву, пока Ландира не расхохоталась ему в лицо. Тогда он посмотрел на нее, и то, что жрица прочла в его глазах, заставило ее стереть со своих губ ядовитую насмешку. Он никогда не присягнул бы по своей воле.

- На колени! – по-кошачьи взвизгнула она. Он, не торопясь, стал опускаться с тем же взглядом, который стал еще холоднее. Ландира хищно выщерилась, приподняв верхнюю губу, но, взяв себя в руки, прошипела, наклонившись к самому уху:- Вставай, воин. Так знай же, что в любом случае ей вернули бы жизнь! Она одарена богами! Она – последняя из первородных, и достойна второй из трех жизней… По крайне мере умереть ей уготовлено не здесь и не сейчас…

Жрица опустила руку в ледяную воду, дотронувшись сначала до груди девушки, а потом до ее лба.

- Что ж, до встречи, воин! Род принял тебя! – Ландира будто выплюнула эти слова.

Но он уже не слушал ее, медленно направляясь к берегу. Он не склонил голову, хотя и унизился до мольбы, присяги и коленопреклонения. Все это ничего не значит, если внутри у него все та же решимость. Да, боги приняли его, вернув его племени, но он не принял их. Все восстало в нем против этого. Он осторожно положил девушку на траву, осматривая ее. Вода смыла с нее кровь, грудь ее тяжело поднималась и опускалась, дыхание было ровным и глубоким. Что ж, боги сочли ее достойной второй жизни из трёх, и даже не его мольбами и унижением. Взгляд опустился на ее живот, и рука прикоснулась к тонкому длинному шраму, извивающемуся от последнего ребра до лона, как змея. «Верно, у меня уже не хватило сил закрыть эту рану чисто…» - мелькнуло у него, пока пальцы гладили этот выпуклый шрам. Но ничего уже не поправишь, боги возродили ее с этой отметиной из прошлой жизни. По мере того, как он все больше смотрел на нее и понимал, что она жива и снова в его власти, взгляд его менялся, становясь холодным и жестоким. Произошедшее доходило до его сознания больными толчками. Мужчина неторопливо убрал слипшиеся пряди волос с ее лица, к которому медленно возвращались краски, и тихо, с ненавистью, прошептал:

- Ты мне за это заплатишь…