Пустыня индивидуализма

                Пустыня индивидуализма

                эссе

В советские времена я считала себя классическим и типичным индивидуалистом, мне не хотелось жить с оглядкой на «коллектив», я убегала в страну сказок и грез, западную литературу о красивой буржуазной жизни в великолепных замках, мечтала о том, чего не было.
Однако вписывалась в школьные и общественные стандарты я вовсе не плохо, считалась замкнутой, но вполне приемлемой, никаким не изгоем или «белой вороной». И чем старше я становилась, тем проще мне было приспосабливаться. Не раздражала ни школьная форма, ни пионерские и комсомольские собрания. В какой-то мере мне было комфортно не выделяться – внешне мне этого никогда и не хотелось.  Желать привлечения к себе повышенного внимания – не моя черта характера. Выпендриваться – и подавно. Это поверхностные проявления, впрочем, в других они меня не раздражали.
Перестройка.  «Говорящие головы» по телевизору с утра и до вечера, заседания народных депутатов – я в упоении окунулась во всю эту «говорильню». Люди на улицах, в автобусах обсуждали политиков. Светлое будущее, путь к лучезарному социализму с человеческим лицом казался реальным как никогда. Многие с удовольствием вспоминали хрущевскую «оттепель», аромат той эпохи казался не безвозвратно потерянным. Круизы по городам Поволжья веселили всех пассажиров обилием в каждом городе музеев Ленина, статуэток, где вождь похож на татарина или башкира, а в одном месте две статуи Ильича протягивали друг другу руки. Смеялись тогда все громко, открыто, это уже было «разрешено». Экскурсоводы «смело» высказывали свои политические взгляды, мы слушали, «открыв рот».
Эйфория победы над ГКЧП в начале следующего десятилетия прямо-таки опьянила наивных граждан.  Сердца требовали перемен, как в песне Виктора Цоя, но дождались развала. Краха пусть не идеальной, но все же упорядоченной и во многом разумной Системы.  И разворовывания ее богатств – наглого и банального. Демократы всех убеждали, что это стадия «первоначального накопления капитала», так и должно быть, мол. Кто подсуетился и хапнул, тот прав, и долой мораль и законы. Через двести лет разберемся. Люди слушали и все больше молчали. Говорить уже ни о чем не хотелось.
Очарование западных фильмов и книг потускнело, миф, что мы окружены не врагами, а друзьями, жаждущими принять нас в объятия мирового сообщества, развеялся как дым. Ни на каких политиков не хотелось смотреть, от всего было тошно. Самое дикое, что можно было представить себе на заре перестройки, - это такого итога.
Полный развал, хаос, не поддающийся осмыслению, разруха в мозгах и сердцах. Без общего нет и частного. Индивидуализм, как НОРМА, - пустыня. Тогда разрушается все. Впрочем, мысль не моя, а Ромена Роллана.
Бесправие наемных работников достигло «высот» диккенсовской поры, когда работодатель был царь и Бог. Разум, сформировавшийся в коллективистском обществе, отказывался в это верить. Казалось, что человечество вновь вернулось во времена, которые в советских учебниках называли темными, дикими, отсталыми. Тогда в страшном сне не могло присниться подобное ВОЗРОЖДЕНИЕ.
Ностальгия по прошлому начала заполнять пустоту. Фильмы про комсомольцев-добровольцев стали тем, чего жаждет душа. При всей их наивной мелодраматичной комичности.
Подумать только… когда-то смотрела - смеялась. Теперь мне совсем не смешно.