Мой друг

А между тем  так  это  просто:  в  один бы день, в  один  бы  час --  все  бы  сразу
устроилось! Главное  -- люби  других как себя, вот что  главное, и это  все,
больше ровно ничего не надо: тотчас найдешь как устроиться.
Ф. М. Достоевский «Сон Смешного человека»

Я устала. Я устала от людской злобы и равнодушия. Я устала от непонимания. Я устала от стремления каждого сделать больнее ближнему своему.
Я устала от униженных и оскорбленных. Вы знаете таких людей? Их обижали: может быть, в школе над ними издевались мальчишки, может, окатывали презрением девочки, над ними смеялись… Или их просто никто не понимал (или не понимал тот, кто был нужен).
Я не могу судить этих людей, но злость и обида, затаившаяся в душевных ранах, заставляет их мстить. Они мстят из-за угла, тихо. Обычно, при встрече, заглянув в глаза такому человеку, ты видишь обиженного маленького мальчика или девочку. При встрече они пугаются, прячут иглы, отступают. Вблизи, поодиночке, они не страшны. Если, конечно, не наделены властью над вами…
Мне жаль их. Жестокость внешнего мира заставила их обрасти иголками. Они играют в трагическую личность, чтобы оправдать унижения прошлых лет. Они сбиваются в группы, кучки, компании по интересам, чтобы не было так страшно одному, чтобы в своре чувствовать себя сильней. И вроде бы они безобидны и нелепы, но в своей злобе, ослепленные местью всему миру, под видом блага, они сеют злость и ненависть повсюду.
Именно такие люди лишили меня друга…
Мой друг был другим. Он тоже был из тех, над кем смеются в детстве. Но только на смех он отвечал улыбкой. Мой друг.. Он был смешным. Но никогда – жалким. Знаете, мой друг был из тех людей, которые, надев разные носки, ходят, не замечая, в них весь день, а, заметив, надевают рубашку шиворот-навыворот, чтобы отвлечь внимание от носков.
Мы однажды гуляли в парке отдыха. Там плакал ребенок, которого мать никак не могла успокоить. Ребенку были не нужны ни воздушные шарики, ни сладкая вата, ни карусели, он хотел к папе. Мама, смахивая набежавшие слезы, говорила, что папа теперь живет не с ними, и что к нему можно только завтра. Знаете, что сделал мой друг? Он стал на голову. Да-да, именно на голову, и заговорил с ребенком, рассказал ему пару шуток. Через минуту ребенок и думать забыл о папе, весело жевал сладкую вату и смеялся со странным дядей. Прохожие, конечно, крутили пальцем у виска. Мы потом спросили друга, неужели он этого не замечает? Или его совсем не смущает такое отношение взрослых?
Он ответил:
- Вы видели, ребенок смеялся? Это значит, я продлил жизнь одному маленькому человеку. А взрослые? Ну, кого они не считают странным? Они обсмеивают своих кумиров и президентов, что уж тут говорить обо мне?
Мы даже прозвали нашего друга Смешным, по аналогии с героем Достоевского. Но разница между ними все же была. Его Смешной прозрел и осмысленно нес любовь людям. Мой друг был таким с рождения, не задумываясь, он открывал свою душу всему миру. Чтобы те, кого он любил и жалел, разорвали его сердце на клочки.
Мой друг никогда не чувствовал обиды. Когда его пытались задеть, сделать ему больно, он с тревогой спрашивал:
- Что с тобой? Ты болен? Тебе плохо? Что мне сделать для тебя?
Он был уверен, что человек по сути своей не может желать другому человеку зла. Все плохое человек делает только случайно, неосознанно: из-за болезни или того, что чувствует себя несчастливым. А может, потому, что мечется его душа.
Вы можете представить себе: вы пытаетесь обидеть человека, причинить ему боль, а он не только не таит на вас зла, но и спрашивает, как помочь вам?
Обычно мой друг поднимал со дна человеческих душ самые светлые, добрые чувства.
Но некоторые люди, особенно озлобленные, те, кто страдал от толпы больше других, сами объединялись в толпы и вели себя так же, как их мучители. Их унижали за то, что они были не похожи на всех. За эту же «непохожесть», по их мнению, заслужил наказание мой друг.
Сначала его побили. При чем те самые люди, которых часто били мои ровесники, униженные и оскорбленные, скрывающиеся сейчас за личиной какого-то сообщества, прибившиеся к новому стаду. Эти самые униженные и оскорбленные, которых он больше всех любил. Они били его с остервенением, били, в отместку за самих себя, за всю ту боль, которую когда-то причинили им.
Он улыбался даже тогда. А, выписавшись из больницы, хотел пойти к ним, узнать, как унять их боль, помочь… Он говорил, что сейчас им очень стыдно и больно за свой поступок…
Он был очень странным.. Мой друг…
И все-таки они смогли его прогнать.. Эти люди…
Сославшись на его нездоровую любовь к людям, они обвинили его в безумии, и сказали, что он опасен для общества. Они не понимали, почему в нем не рождается злость, почему он не стал таким, как они. Они боялись его и решили от него избавиться. Благо среди них были и врачи, и защитники правопорядка, и даже одни философ…
Они издевались над ним и даже сами себя убедили в своей правоте.
Мы пытались сражаться за нашего друга, но он не позволил нам. Он никогда не хотел причинять боль людям. И если люди думали, что им лучше без него, он решил отступить. Он ушел, шепнув мне на прощание, чтобы я была умницей и никогда не  держала зла. Я плакала от беспомощности и злости… Он сказал, что зло разрушает нас изнутри. А человек с разрушенным миром сеет разрушение вокруг себя.
Я обещала своему другу быть доброй. Я обещала не нести зла.
Но мне трудно справиться со своими демонами без него.
Я устала. И каждый день стараюсь отогнать ненависть от своего сердца к тем несчастным, которые лишили меня друга. Я устала подставлять левую щеку….
Я не знаю, как мне справиться без него… Я даже не знаю, стоило ли вам рассказывать о моем друге… И если это касается вас, не побоитесь ли вы увидеть в моей истории самих себя?...