Хотя бы раз в жизни

ИРИНА СКАР - ТРЕТЬЕ МЕСТО В ШЕСТНАДЦАТОМ КОНКУРСЕ ФОНДА ВСМ.
 Конечно, это было слегка странно, но всё, что хоть как-то было связано с Сашей, стабильно оказывалось странным. Например, друзья его. Сашины друзья. Среди них попадались и успешные бизнесмены, и чуть ли не бомжи.
       Ещё странность: каждого знакомого Саша рано или поздно фотографировал. Но, кстати, фотографировал классно, почти профессионально. Эти портреты он расставлял и развешивал по всей квартире.
       «Так проще запомнить, кто есть кто», - объяснял он.
       Третьей особенностью, самой неудобной для окружающих, было то, что он, кажется, никогда не спал. И не подозревал, что остальные люди могут заниматься этим постыдным делом. Во всяком случае, его звонок мог раздаться в любое время суток.
       И, естественно, звоня в половине второго, Саша поднял с кроватей весь дом.
       - Привет, - сказал он энергично-деловым тоном. Любого другого Максим просто послал бы. Но Сашку послать было так же невозможно, как трёхлетнего ребёнка. Да он бы и не обиделся, а значит – какой смысл?
       - Слушай, - сообщил Саша, - тут у меня одна девушка очень хочет с тобой познакомиться.
       - Какая ещё де… - еле двигая непослушным языком, соображал Максим, - Да ты с такими разговорами хоть бы на сотовый звонил, что ли! – спохватился он и покосился на открытую родительскую комнату.
       - На городской же дешевле, - ничего не понял Сашка.
       - Проехали, - буркнул Максим.
       - Она у меня твою фотку увидела и прицепилась, как банный лист, фиг отлепишь. Она завтра к «Новому миру» подойдёт. Часам к шести. О.К.? – выдал все новости Сашка и вроде как собрался положить трубку.
       - Эй! Подожди! – забывшись, крикнул Максим, чем породил новую волну недовольства в родительской спальне.
       - Она хоть как? – зашептал он, свободной рукой описывая плавные полуокружности, как будто мог этим помочь разговору, - Симпатичная?
       - Да нормальная… - задумался голос в трубке, - Хотя, знаешь, на вкус и цвет…
       - Да, - хмыкнул Максим, - обнадёжил.

       С самого утра день не заладился. Опрокинул бокал с горячим чаем. Хотел готовиться к экзамену, полтора часа не мог найти свои тетради; потом оказалось, что лежали на столе, на самом виду. Собирался ещё сходить мяч погонять с ребятами из группы, но в прихожей так приложился пальцами правой ноги об угол шкафа, что о кроссовках и речи быть не могло.
В пять он вышел из дома. В сандалиях. Просто так, ради интереса сходить к «Новому миру», посмотреть, что там за Сашкина знакомая.
       «Надеюсь, не пятидесятилетняя тётка, - с опаской думал Максим, - Сашка может кого угодно назвать девушкой. Такие тонкости не для него».
       Без десяти шесть он стоял у витрины с какими-то торшерами, люстрами и прочей ерундой, не имеющей нормального названия. Солнце упиралось ему в грудь тёплыми ладонями, да и вообще, лето разбушевалось, как будто не начало июня, а в самом разгаре июль. Народ, проникшийся уже весёлым, почти пляжным настроением, топал по тротуару в ту и в другую сторону, жевал мороженое и жвачку, слушал музыку, разговаривал, хохотал.
       Какой-то пацанёнок на велосипеде проехал мимо, едва не отдавив Максиму ноги. Этот Шумахер, кстати, мелькал тут уже не в первый раз, и Максим мысленно пообещал при следующей встрече завязать ему уши на заднице. Пацанёнок, видимо, был телепатом, так как, испуганно обернувшись, свернул во дворы насовсем.
       Время подтягивалось к шести. Проходили, между прочим, и девушки, выцокивая каблучками пыль из брусчатки, в непривычных ещё после холодов шортиках, в топиках с вермишелеподобными завязками на спине. Некоторые поглядывали ласково и любопытно.
       Фиг знает что! Она-то его, может, и узнает, а он стоит тут, идиот идиотом, и пялится на всех прохожих, как маньяк какой-нибудь. Время 18.01.
       «Ещё минута, и ухожу, - решил Максим, - В конце концов, это ей было надо, могла бы и пошевелиться».
       Но, наверное, сегодняшний вечер не только у велосипедистов будил телепатические способности, потому что… вот, кажется, и она. Стройненькая, небольшая девушка в кружевной блузке и обтягивающих джинсах, с тёмной короткой стрижкой, даже слишком симпатичная, пожалуй, чтобы знакомиться таким глупым способом, направилась к нему, разрезая толпу легко, как лодочка водное пространство.
       Два шага не дойдя, она встала, пригладила рукой волосы и, гордо подняв голову и выставив вперёд одну ногу (на хорошем каблучке, кстати), насмешливо спросила: «Ну, как?»
       - Нормально, - подумав, ответил Максим и, не выдержав, улыбнулся, - Ладно, хватит выпендриваться. Давай лучше я куплю по мороженому. Если ты не на диете, конечно.
       - Идёт! – просто согласилась она, тут же приняв нормальную человеческую позу.
       Мороженое съели во дворе за магазином. Она сидела на качелях, а Максим и ходил вокруг, и висел, и подтягивался, демонстрируя свои молодые сильные мышцы.
       Звали её Лена. И где-то она училась на заочном, и было ей 22 года, то есть, на три больше, чем Максиму. Это всё, что она рассказала о себе, и то нехотя. А Максим не особо и настаивал. Вот же она вся – сидит тут, с ним; какая разница, кто у неё родители и какую школу она закончила? К тому же, ему так много хотелось рассказать самому! И о том, что препод – зануда, а ему ещё экзамен сдавать, но это последний, а потом – каникулы; и о том, что Юлька – дура (это сестра), собралась поступать на следующий год в художку, а сама прямую линию провести не может; и о том, что первая «Матрица» ещё ничего, а вторая и третья серии – полная лажа; и о том, что он может переплыть Волгу, но не строго перпендикулярно, конечно, потому что течение очень сносит; и о том, что…
       А Лена сидела, чуть отталкиваясь от земли ногой в остроносой туфельке, и слушала, слушала… то ли Максима, то ли так – что-то своё.
       Потом их шугнула невесть откуда взявшаяся старушка, выгуливавшая пару болонок. Обозвала их почему-то «компанией» и «наркотой».
       Конечно, было бы у Максима получше с деньгами, он пригласил бы Лену в кафе…
       - Хочешь, я покажу тебе гараж? – спросил он, решившись.
       - Какой гараж? – удивилась Лена.
       - Мой. Ну, то есть, отцовский. Но в данный момент мой.
       - А на что там смотреть-то? – засмеялась она.
       - Ну, пожалуйста, пойдём! - тормошил её Максим, - Будет прикольно.
       Лена задумалась на несколько секунд.
       - А, знаешь, да! Пойдём! – торопливо согласилась она, тоже на что-то решившись. И даже шаги ускорила, чтобы не опоздать.
       Свернули в гаражный массив, в кривые лабиринты из кирпичных, деревянных, железных стен. Наверное, это всё строили люди, нисколько не знакомые с геометрией.
       - Не страшно? – улыбаясь, спросил Максим.
       - Да я вообще-то мало чего боюсь. И всё не того, чего надо, - ответила Лена, слегка дёрнув плечом. И Максим поверил – действительно не боится. Будь даже он трижды сексуальный маньяк.
       Усталое солнце, клонившееся к земле, нарисовало на гаражных воротах пыльную золотую дорожку. Максим возился с замком, чувствуя это вечернее тепло спиной и плечами. Тихое присутствие Лены он тоже чувствовал, и от этого было хорошо. Наконец, заскрипев железом, калитка открылась. Первым вошло солнце. Вошло и погасло. Максим нащупал сбоку выключатель и с усилием нажал.
       -Ну! Даже свет сегодня есть! – радостно удивился он.
       Лена заглянула внутрь и засмеялась от неожиданности.
       - Я же говорил: тебе понравится! – улыбался Максим.
       Машины в гараже не было. Но не потому что её угнали. Просто на её месте стоял диван. Огромный, старый, пузатый. В разложенном виде. Такой не особо-то и угонишь. На потолке висели три лампочки в резных абажурах-фонариках, в углу приткнулся детский хохломской столик с безрукими бокалами, пластиковыми стаканчиками и мелкой кучкой ложек, вилок и ножей. Под столом стояла пластиковая канистра.
       - Ну, как? – спросил Максим, делая рукой плавный полукруглый жест.
       - Нормально, - подумав, кивнула Лена, - Да ладно, не выпендривайся! Мне понравилось. Правда.
       Она вошла, закрыла за собой дверку и села на диван. Максим сел рядом. Посидели. Посмотрели на облупившуюся краску гаражных ворот. Первой не выдержала Лена.
       - Ну, так и будем сидеть? Или займёмся чем-нибудь?
       Вопрос прозвучал резко, почти грубо, но при этом Лена наивно и открыто улыбалась. Всё это никак не вязалось между собой.
       - Ты о чём? – поглядел на неё Максим.
       - Ох, господи! Да о том самом! – нетерпеливо и слегка раздражённо ответила Лена, - Зачем мы сюда пришли? Вождению учиться?
       - Ну, знаешь… - растерялся Максим, - Мне не очень-то нравятся девушки, которые всю инициативу берут на себя.
       - А мне не очень нравятся парни, которые ни о чём не могут догадаться сами!
       Максим хотел уже всерьёз рассердиться, но посмотрел на Лену и не смог. Такой она показалась маленькой, глупенькой, как девочка, так ей эта грубость не шла, как будто это было не всерьёз, а так – понарошку.
       - Может, я дурак, - сказал он просто и мягко, - Может, я не понимаю каких-то вещей. Тогда объясни мне. Или я так и не смогу ничему научиться.
       - Я… - вздохнула Лена, - Я не хочу больше быть девушкой. Ты можешь мне помочь?
       - И ты хочешь вот так, здесь, в первый же день?
       - Какая разница? – Лена пожала плечами, теребя ногтем ниточку на покрывале.
       Максим решительно встал и горстью выгреб из кармана мелочь.
       - Я сейчас вернусь. Я мигом, только не уходи. Я мигом, - повторил он. В голове уже созревал план: бежать в магазин, купить яблок, газировки (конечно, должно быть что-нибудь покруче, но он же не миллионер).
       Лена поднялась тоже, глядя на него молча и непонимающе.
       - Всё должно быть красиво, - объяснил он.
       Лена улыбнулась и вздохнула, как будто свалив с плеч тяжёлый груз, потом обняла его за плечи.
       - Только у меня правило, - ляпнул Максим, - до тридцати не жениться. Ни на ком и ни за что.
       - А у меня тоже правило – не встречаться ни с кем больше нескольких дней.

       Конечно, всё было не очень красиво. Не так, как хотел Максим. Не так, как могло бы. Может даже чуть глупо, неловко. Но в целом – ничего. Правда, Лена молчала всю дорогу, стиснув зубы, и Максим так и не понял: было ли ей хоть сколько-нибудь приятно или только больно, и всё.
       - Сколько времени? – спохватилась Лена, собирая раскиданную одежду.
       - А что? – лениво отозвался Максим.
       Лена, начавшая было одеваться, опустила руки.
       - Родители не придут тебя искать? – поинтересовалась она.
       - Нет, я иногда здесь ночую. Они, по-моему, думают, что я тут к экзаменам готовлюсь, чтобы им спать не мешать, - Максим заложил руки за голову, удивляясь наивности предков, - Им кажется, что мне ещё и тринадцати не исполнилось. А ты торопишься? Куда?
       - Да в общем-то, никуда, - усмехнулась Лена, глядя на часики, - В одиннадцать там будет заперто уже.
       - Ну и всё тогда, ложись спать, - пробормотал ничего не понявший Максим, доставая откуда-то из-под головы старенькое скомканное одеяло.
И всё. Сон сморил его так же легко, как молодого бычка удар обухом.
       А когда он проснулся, одеяло лежало рядом плоско и безвольно. Конечно, Лену никак нельзя было назвать полненькой, но не до такой же степени она была худая, чтобы не заметить её под одеялом. Старый продавленный диван ещё хранил тепло…
       Максим вскочил, натянул джинсы, открыл дверь. Солнце, огромное, отражающееся ото всех поверхностей, плеснулось ему в глаза. Поэтому он не сразу заметил Лену. А она сидела на корточках у соседнего гаража, прислонясь спиной к кирпичной стене и уткнувшись лицом в бумажную салфетку. Глядя на неё, Максим вдруг почувствовал острую резь чуть повыше желудка и впервые в жизни подумал, что где-то там, внутри, должно быть ещё и сердце, что оно, возможно, тоже умеет болеть. Уж очень ему эта картина напоминала что-то такое грустное, вроде цветка с надломленным стеблем – к чему его ни прислоняй, всё равно падает.
       Он подошёл и присел рядом.
       - Ты чего? – спросил он, осторожно отодвигая от её лица прядку спутанных волос.
       - Ничего, - невинно и удивлённо ответила Лена, быстро комкая салфетку и пряча её в сумочку, - Видишь, навожу марафет.
       Она спокойно достала зеркальце и расчёску.
       - Ну, вот и всё, - сказала она через минуту, - До остановки проводишь?
       - До дома, - кивнул Максим.
       - Нет, - нахмурилась Лена.
       - А что? – удивился Максим этому глупому капризу.
       - Не хочу, - пожала плечами Лена, - Да это ещё не конец света! Я вечером приду! – со смехом добавила она, заметив его помрачневшую физиономию.
       И пришла. В футболке и шортах, совсем другая, не как с утра, и тут же принялась за уборку. Честно говоря, Максим всегда думал, что в гараже идеальный порядок. Оказалось – нет. В конце концов он даже воодушевился и по собственной воле вытряс пыль из одеяла. А ещё нашёл под диваном кучу всякой ерунды, включая даже чей-то лифчик, который быстро и незаметно запихнул обратно под диван.
       Через час гараж преобразился и похорошел. Стало как-то по-домашнему. И когда Максим лежал рядом с Леной под одним одеялом, глядя на фонарики под потолком, ему показалось, что таких вечеров было как минимум две сотни. А ещё показалось, что решение «не жениться до тридцати» - ребячество и глупость. Почему бы и нет, если это будет так классно?
       - Знаешь, о чём я сейчас думаю? – спросил Максим.
       - Вспоминаешь, чей лифчик отыскался? – засмеялась она.
       - Нет… А ты что – видела? – растерялся Максим.
       - Мы, женщины, очень наблюдательные существа.
       - Ага, а ещё злопамятные и ревнивые, да?
       - Да. А с вами нельзя по-другому.
       - А я думал не о лифчике; я думал, что ты была бы классной девчонкой, будь у тебя язык покороче, а волосы подлинней.
       - И что тогда?
       - Что? Женился бы на тебе, вот что.
       - А с короткими волосами не гожусь?
       - Под фатой не будешь смотреться.
       - Да иди ты в баню! – рассердилась Лена, поднимаясь с дивана и накидывая на голое тело футболку, - Я такая, какая есть, ясно? И ради тебя меняться не собираюсь.
       - Ты обиделась, что ли? – дошло до Максима. Он схватил её за руку и посадил рядом.
       - Я не хотел… Ну, честное слово… Мы же просто смеялись, прикалывались. Я над тобой, ты надо мной…
       Лена сначала вырывалась. Потом – нет.
       А через день была суббота. Шатались по городу, ходили в кино. Всё было здорово, весело. Хотя – нет, не очень весело. Лена изо всех сил улыбалась, делала вид, что всё хорошо. Но, как ни старалась, не железная же она была, в конце концов. Она уставала, всё время уставала. И бледной была до полупрозрачности. Садились то на лавочки, то на качели, один раз даже просто на траву. Ещё у Лены пошла из носа кровь, и она не успела спрятать салфетку.
       - Да что с тобой? – крикнул перепугавшийся Максим, которому было и жалко Лену, и неловко за неё, и стыдно признаться в этом.
       Лена поглядела на него огромными, тёмными, всё понимающими глазами.
       - Знаешь, я пойду домой, наверное, - сказала она, чуть дотронувшись до его руки и тут же отпустив, - Не сердись. Не на кого. Никто не виноват.
       И она пошла. Медленно пошла одна по улице. А он плёлся сзади, говорил какие-то бессвязные и ласковые слова, просил за что-то прощения.
       И Лена доверчиво повисла на его локте.
       Потом сидела на диване в гараже, а Максим наливал в стаканчик минералку. И смотрел, как она пьёт. Потом она спала или просто лежала с закрытыми глазами. А Максиму хотелось плакать, как маленькому, так было её жалко – опять до рези в животе. И он подумал, что всё это слишком серьёзно. Что с этой жалости как раз и начинаются те отношения, которых он совсем не хотел.
       Неуверенно, не зная, что от него требуется, он сказал: « Тебе всё-таки бы надо врачу показаться». А она лёжа кивнула, и волосы упали ей на глаза. Он отвёл их ладонью, как тогда, в первое утро.
       - Ленка… А, Ленка… Ты меня любишь? – прошептал он, чувствуя, как внутри всё почему-то замирает.
       - Нет, - она отвернулась, - никакой любви нет.
       - А что есть?
       - Какой-то дурацкий… материнский инстинкт, - ответила Лена с досадой, как будто сердясь на себя за то, что не может справиться с этим своим инстинктом.
       - А у меня тогда что? – спросил Максим, в эту секунду познавая на практике, что в горле, действительно, иногда бывают комки, которые приходится сглатывать.
       - Не знаю… Наверное, тоже…
       - Тоже материнский? – улыбнулся Максим.
       - Тоже отцовский.
       - Такого не бывает, - усомнился Максим, - Это что-то другое.
       - Жалко, - вздохнула Лена. И Максим так и не понял, чего ей жалко: что не бывает отцовского инстинкта или что у него что-то другое.

       Воскресенье почти всё провели в гараже. Максим хотел сначала привести Лену домой, познакомить с родителями, но она наотрез отказалась.
       И этот день оказался их последним. А Максим до вечера не знал, что это – уже всё. Он сказал что-то вроде: « Я уже много знаю о тебе».
А Лена ответила: « Да ничего ты не знаешь».
       - Чего, например?
       - Например, того, что я больше не приду.
       - Почему?
       - Я завтра уезжаю, - Лена попыталась равнодушно улыбнуться.
       - Куда? – растерялся Максим.
       - Далеко. В Исландию.
       - Да? И давно собираешься?
       - Давно. Ещё до нашей встречи. Так что это с самого начала было несерьёзно. Я же говорила: не встречаюсь ни с кем больше нескольких дней.
       - Что же ты именно Исландию-то выбрала?
       - Почему бы и нет? Название красивое… Холодное… У меня мама там. Она вышла замуж за исландца. Теперь зовут меня к себе.
       Лена села на диван, закрыла глаза и вздохнула.
       - Знаешь, как там здорово… Холмы и холмы, трава, тёмное море. Там ещё горячие источники. И воздух – влажный, мягкий… Хорошо…
       На последнем слове она запнулась, и Максим ещё раз взглянул на её лицо. По её щекам катились медленные прозрачные капли.
       - А как же я? – спросил он.
       - Ты? Ты в тридцать лет женишься на хорошей девушке, - сказала она спокойно, вытирая слёзы платком, - а пока… У тебя экзамен послезавтра.
       Она встала и подошла к дверке.
       - Лена! – окликнул Максим, собираясь сказать что-то такое важное, красивое и большое, которое если не сказать, то потом, наверное, ещё сто раз пожалеешь…
       Лена обернулась, ожидая.
       - Да нет, ничего. Просто… ну… удачи, что ли.
       - Спасибо, - кивнула Лена и вышла, слегка махнув рукой.
       Максим посидел немного на диване, вцепившись пальцами в пружинящий край. Пока оставаться одному в пустоте не стало совсем уж невыносимо. Тогда он встал, запер гараж и пошёл домой. И спал в эту ночь отвратительно.
       Нет, Лена ему не снилась. А снились какие-то брошенные города, забитые окна, пустые троллейбусы, разъезжавшие сами по себе.
       Утром стало легче, потому что Лена, наверное, уже в самолёте, уже летит, а значит нельзя ничего вернуть и исправить. Стало так легко, что Максим даже вспомнил об экзамене. Он даже пытался подготовиться.
       Юлька сидела рядом с ним, царапая карандашом по листку из альбома. Перед ней стояла полная тарелка клубники – очередная тема для рисунка. Время от времени Юлька брала одну из своих пунцовых натурщиц и отправляла её в рот.
       - Юлька… - позвал Максим. Ну, вот зачем позвал? Что он ей скажет? Что вообще можно сказать младшей сестре, у которой мозгов – кот наплакал?
       - Я вся в ожидании. Чего? – Юлька, оказывается, давно уже смотрела на него, нетерпеливо постукивая карандашом.
       - Скажи, вот можно за четыре дня полюбить? – ни с того, ни с сего бухнул он.
       - Можно полюбить за четыре минуты, - моментально решила задачу Юлька, - со мной так было много раз.
       - Много раз! – презрительно хмыкнул Максим, - Много раз и у меня всякое было! Много раз не считается…
       Он хотел уже взяться опять за свои путаные конспекты. И тут его как током шарахнуло: а вдруг она ещё здесь! Идиот! Вдруг она только вечером улетает!
Чуть не свалив обомлевшую Юльку, он рванулся к телефону, в коридор.
Сашкин номер… черт! Память эта… 38 или 83? Дозвонился-таки. Сашка был дома. И Максим принялся длинно и бестолково объяснять, зачем звонит.
       - Тебе адрес её, что ли, нужен? – догадался Сашка.
       - Ага! – обрадовался Максим тому, что Сашка так ёмко и кратко выразил его мысль.
Даже через телефон было слышно, как напрягались Сашкины извилины.
       - Слушай, я точно не знаю. Но постараюсь выяснить. И перезвоню. Завтра-послезавтра.
       - Да поздно же будет! – сорвался Максим, - она же, может, уже летит! В эту… в Исландию!
       В трубке зашуршало. Видимо, шевелились Сашкины мозги.
       - Быть этого не может, - наконец твёрдо решил он, - Да и вообще, откуда такие дикие сведения? Почему именно Исландия?
       - Да какая разница – Исландия, Ирландия! Там холодно. Название красивое… Где там теперь живёт её мать?
       - Мать? – переспросил Сашка и замолчал.
       Максим тоже молчал, нетерпеливо стуча ногой в плинтус.
       - Ага! Понятно! – крикнул Саша через пару минут, - Это она тебе так сказала, да? Вот что. Я сам немножко виноват, что сразу тебе всё не объяснил. Сейчас я исправлю. Это ведь не будет нечестно? – вдруг встрепенулся он.
       - Конечно, нет, - осторожно ответил Максим, боясь спугнуть Сашкины мысли.
       - Лена, она инвалид. С детства. И матери у неё никакой нет. То есть, наверное, есть где-то, но вряд ли в Исландии. Лена детдомовская. Кому охота больного ребёнка воспитывать? Она и сейчас живёт то ли в каком-то общежитии, то ли в интернате. Как-то так.
       - Да чем же она инвалид-то! – вскрикнул Максим. В его представлении все инвалиды были стариками, безногими или безрукими. А у Лены все конечности были на месте. Более чем.
       - У неё лейкемия. Или что-то типа того, - жужжал в ухе Сашкин голос, - Она постоянно лечится. 2-3 раза год в больницу… Да она оттуда не вылезает, можно сказать! Химиотерапия и всё такое. Она ведь ещё и лысеет постоянно. Только волосы отрастут, опять лечиться пора. Она из-за этого тоже здорово переживает.
       Максим молчал.
       - Ну, наврала она про Исландию, - продолжал объяснять Саша, - Она, может, в больницу опять и ложится. Наверное, не хотела, чтобы ты её жалел…
       - Да понял я! Понял! – перебил его Максим и с силой положил трубку. Почти тут же телефон заорал, как будто обидевшись на неделикатное обращение. Наверное, Сашка хотел уточнить: нужен ли ещё адрес или…
       Максим продолжал стоять, прислонившись виском к косяку, пока телефон не замолчал.
       Юлька подошла к нему. Он подумал: утешать. Это, видно, у всех девчонок в крови. Тот самый инстинкт… Впервые он почувствовал к сестре что-то вроде нежности.
       - Смотри, - весело сказала Юлька, протягивая ему свою исчерченную картонку, - Похоже?
       - Да иди ты! – со злостью он отпихнул рисунок.
       - Ты больной совсем, что ли? – рассердилась сестра.
       Максим уже обувался.
       - Нет. Я просто урод. В моральном смысле. И не картина у тебя, а ляпня какая-то, - прошипел он сквозь зубы и захлопнул за собой дверь.
       - Дурак, - дёрнула плечом Юлька и порвала листок на две половинки.