Топор и кот

Топор и кот.

Холодный дождь уже закончился, но легче от этого не стало. Нина Ивановна никогда не любила откладывать что-то на потом, поэтому прямо во время дождя закрыла грядки пленкой . Она  прошлась по своим шести соткам и внимательно осмотрела хозяйство. Под сильным осенним ветром её маленькое, старушечье тельце было словно плевком в лицо природе, задумавшей в очередной раз показать людям свою силу. Но Нина Ивановна спокойно терпела порывы ветра. Она бодро передвигалась по огороду, а мысленно пробегаласверху вниз по списку того, что надо проверить перед отъездом. Вот баня - она должна быть закрыта, это двухэтажный сосновый дом, который был построен сыновьями и мужем Нины Ивановны за два лета и служил предметом её гордости. Она помнила то счастье, когда все вместе работали над строительством, и не важно что это было за дело, ведь оно сближало, роднило и целеустремляло всю семью. Дом был построен и уже успел сгнить, двери обвисли, а труба развались наполовину. Нина Ивановна вспомнила, что не закрыта пристройка к бани, и, взяв  проеденный ржавчиной тяжелый амбарный замок, одела его своими старыми, но еще ловкими морщинистыми руками, а потом спокойно повернула ключ на два оборота. Подергав замки, Нина Ивановна прошлась между грядок и проверила, как они закрыты клеенкой, на всех ли углах лежат камни, надежно ли укрыта земля от ветра. Она проверила парники, которые давно прогнили и тысячу раз были заштопаны мужем - Геннадием Васильевичем, который сильно болел и уже не мог работать больше часу в день. Поработав он тайно выпивал и залезал под одеяло. Нина Ивановна очень боялась потерять мужа, поэтому очень беспокоилась в такие минуты, к тому же Геннадий Васильевич, чтобы скрыть своё подвыпившее состояние вечно уверял Нину Ивановну в том, что он приболел. И она верила. Она не могла не верить. Пока она ходила по своему по-осеннему метрвому хозяйству она думала о многом в эти секунды, о рубахе-сыне, о внуке, работающем в Ленинграде, о умершей сестре и о муже, который требует присмотра. Она думала о многом и ни о чем одновременно. Все это было в ней и словно тысяча зеркал отражалось в действиях, когда она проверяла ведро в колодце или палку-держак лежащую на дереве. У колодца она мысленно вычеркнула последнюю строку из списка проверки, а следовательно пришло время снимать старую рабочую одежду и одеть обычную , в которой она вела общение с людьми и их миром. До автобуса оставалось полчаса, что с лихвой должно было хватить, а пока Нина Ивановна зашла в летний домик и стала раздеваться. Никого не было, так что она переодевалась прямо в главной комнате. Наедине с собой она пригляделась в зеркало и в очередной раз увидела свое старое тело. Она заметила, что синяк на левом боку почти зажил, но гной на ноге подрос за пару дней. "Надо срочно удалять его" - подумала она. Нина Ивановна достала штаны, длинную юбку, свитер в полоску, гребешком стянула волосы назад,  одела сверху бусы, на все это старомодную куртку, взглянула на часы и присела на диван. Она сидела минут пять и ни о чем не думала, а в это время мимо дома по дороге к автобусной остановке пошли первые люди. Как правило это были пенсионеры одетые как консервные банки  да ее и с большими сумками, да 40-50- летние щетинистые прайдохи с черными целлофановыми пакетами . Они шли молча, как бы тяготясь пасмурной погоды и осеннего ветра. А по сторонам словно сестры на них смотрели и шептались ели да столетние березки. На единственной асфальтированной дороге сейчас были трое или четверо путников, тогда как летом к автобусу ходило по 20 человек.  Нина Ивановна почти уснула на диване, но вдруг раздался стук в дверь. Ей показалось, что это лишь сон и она не обратила на стук внимание, но он повторился еще сильнее, а вслед за этим раздался скрипучий голос Федор Егорыча: "Нина Ивановна... Нина Ивановна...". Её скулы лица, еще секунду назад бывшие расслабленными резко напряглись в перепуге.  Ноги первое время не давали контроль над собой, но потом послушались и Нина Ивановна кое-как дошла до двери и открыла её. Перед ней на пороге стоял лысый плешивый старик и улыбался всеми шестью зубами, один из которых был золотой, а еще два серебряными.
 - Нина Ивановна! Я уж думал вы уехали!
 - Да вот собралась уже! И не услышала, что вы стучитесь!
 - Так это? Вы всё что ли? До марта?
 - Да приеду еще может раз, а может и не приеду! Дел то невпроворот в городе еще!
 - А я топор так вам и не отдал! А мне еще рубить надо!
 - Да ну что вы, Федор Егорыч! рубите, потом поставите, а еще лучше я у вас весной его и заберу.
 - А не слыхали что говорят по телевизору? Какая зима то будет?
 - Да говорят снега много будет, не как в прошлом году! Так что печку то вам починить надо было.
 - Ну много зим зимовал и эту прозимую. Слыхали, что умер Потапов?
 - Потапов?!! Андрей Викторович?!
 - Да вот вчера хоронили. Людей было много.
 - А мы еще на прошлой неделе на похоронах Анатолия Игоревича были…
 - Не знал не знал...
 - А кота моего не видали? Не пробегал?
 - Уж кот то ваш мне все грядки за это лето истоптал, а как всё отмерло, так и смылся. - неожиданно грозно заметила Нина Ивановна.
 - А во сколько уезжаете то?
 - Да в 17-15, на площадь Николаева автобус едет.
 - Да уже ж давно прошел он!
 - Как!
Нина Ивановна схватилась за часы и чуть не взвыла.
 - Федор Егорыч! Я опаздываю! Я побежала! Топор у вас до весны! Может приеду! До свидания!
Она побежала за сумкой. Взглянула на последок в зеркало, машинально поправила старые много раз перекрашенные волосы, часть из которых осталось у неё в руке и хотела схватить ключи от дачи, но их нигде не было, она стала рыться в карманах, пробежалась по всем трем комнатам домика, выбежала из дома и добежала до колодца, у которого стояла во время обхода, потом обыскала сумки и кошелек, увидела кота Федора Егорыча, цыцкнула на него и, схватив палку, прогнала восвояси. Потом вернулась к бане и достала связку ключей из замка, побежала в дом и, изрядно разволновавшись и вспотев, закрыла его на три оборота, подцепила две увесистые сумки и бросилась к остановке. Нина Ивановна уже слышала звук автобуса со стороны и бежала так быстро как могла, но когда она вышла на дорогу оказалось, что она вполне успевает, а вместо автобуса из-за поворота выехал грузовик. На остановке сидели три старые женщины и один мужчина лет семидесяти. Разгоряченная Нина Ивановна поприветствовала мужчину и радуясь всему из-за того, что не опоздала, затараторила ему:
 - Эх, Евгений Александрович! Я уж решила, что опоздала, вы не поверите! Как вас давно не видела!
Евгений Александрович стоял и хмурился до её прихода, а тут зарядившись от этого "урагана" он заулыбался и насколько мог порозовел своими обычно впалыми серыми щеками. Он выпрямился и по инерции показал свою почти иссякнувшую шестидесятилетнюю стать. Разговор завязался о том, как ведется хозяйство одного и другого, а Нина Ивановна, слушая Евгения Александровича, все время говорила как ему улучшить ту или иную область хозяйства, рассказывала о своих удачных и неудачных экспериментах на огороде. Сзади на скамейке сидели три старые женщины и одна из них услышав о чем говорит Нина Ивановна влезла со своими замечаниями в разговор. Постепенно подступили все остальные, а тема сместилась от семян и рассады к очередной серии сериала "Принцесса цирка". Евгений Александрович поник, а потом показался старенький "Львовский", который подхватил пятерых пассажиров в шестикилометровый марштур за десять рублей, оставив дачи отдыхатьот хозяев до следующей весны.
Спустя час на летний дачный поселок опустилась темнота, и лишь в нескольких домах из сотен горел огонь. Все вымирало в черноте и холоде. Птицы улетели, а на дорогах лежали горы желто-черных от грязи листьев. Деревья окончательно разделись, а бездомные коты и собаки нашли теплые норки, уже предчувствовуя скорый голод. Проказник-ветер шевелил ветвями деревьев, готовя первые жертвы зиме. А Федор Егорыч выпил самогону и храпел на старой тахте. Старая развалившаяся печка еле грела. Его разбойник-кот спал возле печки на старом картофельном мешке, а в хате воняло несвежими продуктами. Ночью ветер подул с другой стороны и печка потухла, а потом кот почувствовал что-то не ладное и проснулся. Он подошел поближе к Федор Егорычу, который как оказалось вдруг прекратил храпеть. Животное залезло на него сверху и стало рвать когтями одеяло на нем, потом стало бить когтями по шее и громко глубоко мяукать. Но Федору Егорыча это уже не волновало. Он так и не проснулся следующим утром. А еще через пару дней еготело нашла женщина, приглядывающая за ним последние десять лет после смерти его жены. Утром в понедельник 28 ноября его похоронили, а еще спустя год Нина Ивановна  и Геннадий Васильевич поставили памятник с датой 1930-2008.