Страшный грех

Профессор Николай Иванов преподавал в педагогическом институте историю и слыл настоящим профессионалом. Его уважали коллеги и друзья, да и научный российский мир воздавал Николаю должное, сделав его лауреатом множества премий. Чинный, степенный профессор пятидесяти лет, он был примерным семьянином и всячески делал вид, что безумно любит свою обрюзгшую жену Ольгу – дородную женщину с тремя подбородками и огромными грудями, на которые она время от времени наступала при быстрой ходьбе.

Когда они выходили в свет, Николай ни на шаг не отходил от супруги, улыбался и, казалось, был очень доволен жизнью. Впрочем, точно также поступали и другие коллеги Иванова, участвовавшие во всякого рода торжественных мероприятиях. Некоторые разговаривали с женами на «вы», стараясь еще более подчеркнуть свое уважение. Другие публично расхваливали прелести семейной жизни и даже удивлялись царящему в их семье взаимопониманию. Но Николай в этом показном любвиобилии неизменно превосходил всех конкурентов по высшему обществу. Он буквально вертелся у Ольги под носом и расточал комплименты. Гости старались не отставать. «Ольга вы сегодня чудесно выглядите», «Это изумительное голубое платье так подчеркивает красоту ваших глаз» или «Брючки, что вы сегодня надели, так вас стройнят». Ах, если бы они знали, что для того, чтобы в них влезть, Ольга полдня ложкой для обуви пропихивала свои массивные формы в эти брючки, а затем наскоро подшивала разошедшиеся швы…

Под вечер, когда семья Ивановых воссоединялась в родной обители после рабочего дня, Николай обычно целовал свою супругу в щечку и отправлялся спать в другую комнату, чтобы посмотреть порнуху и помечать о молоденьких и симпатичных девочках, которые без устали бегали перед его глазами в педагогическом институте. Стоны с экрана не только приятно возбуждали, но и заглушали страшный храп, доносившийся из спальни Ольги.

Сегодня, проснувшись ровно в 8:00 и сладко потянувшись, Николай оделся, заглянул к супруге и поинтересовался: «Как дела, дорогая? Что тебе сегодня приснилось?». А затем, даже не выслушав ответ, профессор съел бутерброды и помчался на работу. Перед тем, как приступить к занятиям, он, как и обычно, заглянул к секретарше Вальке, шебутной симпатичной провинциалочке тридцати лет, и целых полчаса пыхтел над ее соблазнительным задом, наслаждаясь молоденькой горячей плотью. А затем, издав вздох облегчения и застегнув ширинку, пошел на занятия.

А Ольга Иванова между тем слегка приуныла. Вот уже долгие годы она не знала мужних ласк, хотя каждый день надеялась, что супруг войдет к ней в спальню и прильнет к губам, как делал всегда, когда сильно выпьет. Но профессор пил очень редко, а потому баловал супругу лишь по большим праздникам. Сначала Ольга переживала, но вскоре смирилась и в тайне от мужа стала нанимать за деньги молоденьких мальчиков. Это удовольствие Ольга могла позволить себе нечасто, но зато каждый такой день она вспоминала с огромной радостью. Вот и сегодня она набрала знакомый номер и с минуты на минуту ждала в гости сказочного принца.

Молодой красавчик, сожравший перед нелегким испытанием пачку «Виагры», как всегда, пришел вовремя. Ольга набросилась на него и обрушила весь свой пыл, копившийся долгие месяцы в ненасытном теле. А когда она угомонилась, любовник трясущимися руками взял со столика деньги и удалился. Ольга, не одеваясь, подошла к зеркалу, обхватила руками огромные груди и, подмигнув своему отражению, пробормотала томным голосом: «А ведь я еще о-го-го!». Улыбнувшись, она легла на кровать и задремала. Жизнь удалась!

Рассказав положенные по плану лекции, Николай сел в старенькие Жигули и устремился в родную обитель.

- Я так по тебе соскучился, Оленька, — сказал он, когда супруга встретила его у входной двери.

- И я по тебе тоже, мой родной.

А затем они сидели на кухне и обсуждали за ужином новости, накопившиеся за день.

- Эх, какая у нас с тобой счастливая семейная жизнь, Оленька.

- Да, Коля. Мы с тобой тридцать лет вместе прожили и даже ни разу друг другу не изменили. Ты ведь от меня не гулял?

- Ну что ты? Как ты могла о таком подумать? А ты?

- Нет, Коленька, это ведь страшный грех!