Моё тело у подножия Синая

Мне не должно быть стыдно, что слезами
я увлажняю свою пустую задумчивость в автобусе.
В этом так много религиозного экстаза
Моего, вымученного в крахе юношеских лет.
Ты - тень чистоты, пахнущий церковью и тайной,
Вся медицинская песня и рутина акушерства
Стерилизует страдальческий образ.
Секретный шёпот в стороне стоящих женщин
доносит до меня лишь мою слабость.
Прекрасные коры, изумрудовы руки!
Строение тел, круговерть витаминов,
Моя банальная суета, суетливость...
Лиловеет перед глазами мой сон, я в него
упал, сжался в нём, в своей колыбели,
и через сумрак деревьев, меня отделивших от движения жизни,
Я вижу машину,
Я вижу... Я вижу.
Дай сжаться же, сжаться, в удушливой гари
прекрасной семейной скуки на кухне.
Дай сжаться клубком - и разжаться отцом.
Отец, развернувшийся  тучей священной,
Гулкий ряд одноликих мраморных кор,
Над ними жест бога, над горами, над городом,
Чудо воды, где страдают и любят друг друга рыбы.
Рыбы становятся людьми, они начинают говорить и молиться,
И вот они пишут космические книги,
И вот они изобретают лазер,
А я вот - у купели, в часовне, сплетённой...
Сплетённой из веток вековых платанов.
Магазины открываются и закрываются,
Редакции журналов проверяют верстку,
Натурщицы одеваются за мольбертом...
А я вот у купели,
Пытаюсь раскрыть чудо рождения
этой жизни.